— 371 —
«Частные случаи петербургского наводнения». Статья впервые опубликована: РСл. 1859. Май. № 5. С. 69–74, по
Черн. тетр. Публикатор статьи Д. А. Смирнов не снабдил текст какими-либо пояснениями, отметив только, что название дано самим Г. в рукописи (см.: РСл. 1859. Май. № 5. С. 61).
Написано под непосредственным впечатлением от наводнения 7.11.1824, очевидцем которого был Г. Накануне всю ночь с моря дул сильный ветер; предупреждая об опасности, палили пушки Петропавловской крепости: вода достигла критического уровня. Однако еще утром никто не представлял себе размеры грядущего бедствия. Вода начала стремительно прибывать с 9 часов, а спустя полтора-два часа вся Коломна была затоплена. Проснувшись в этот день в одиннадцать часов, Г. увидел в окно быстрые потоки, устремившиеся по улице. Вскоре вода выступила из-под пола, и пришлось перебраться на второй этаж. Оттуда картина наводнения была еще более устрашающей. «В окна вид ужасный, — вспоминал в своем очерке несколькими днями позже Г., — где за час пролегала оживленная, проезжая улица, катились ярые волны с ревом и пеною, вихри не умолкали. К Театральной площади, от конца Торговой и со взморья, горизонт приметно понижается; оттуда бугры и холмы один на другом ложились в виде неудержимого водоската. Свирепые ветры дули прямо по протяжению улицы, порывом коих скоро вздымается быстрая река. Она мгновенно мелким дождем прыщет в воздухе, и выше растет и быстрее мчится… Первая — гобвахта какая-то, сорванная с места, пронеслась к Кашину мосту, который тоже был сломлен и опрокинут; лошадь с дрожками долго боролась со смертию, наконец уступила напору и увлечена была из виду вон; потом поплыли беспрерывно связи, отломки от строений, дрова, бревна и доски — от судов ли разбитых, от домов ли разрушенных, различать было невозможно. Вид стеснен был противустоящими домами; я через смежную квартиру Погодина побежал и взобрался под самую кровлю, раскрыл все слуховые окна. Ветер сильнейший, и в панораме про-
— 372 —
странное зрелище бедствий. С правой стороны (стоя задом к Торговой) поперечный рукав на место улицы между Офицерской и Торговой; далее часть площади в виде широкого залива, прямо и слева Офицерская и Английский проспект и множество перекрестков, где водоворот сносил громады мостовых развалин; они плотно спирались, их с тротуаров вскоре отбивало; в самой отдаленности хаос, океан, смутное смешение хлябей, которые отовсюду обтекали видимую часть города…» (2, 267–268). Несколько дней газеты молчали о наводнении. Потом появилось официальное сообщение о том, что 7 ноября погибло 480 человек. По слухам же число погибших достигало нескольких тысяч. В журналах промелькнули заметки о некоторых подробностях стихийного бедствия, но вскоре запретили кому бы то ни было касаться этой темы в печати, чтобы не сеять настроений недовольства. Статью Г. «Частные случаи петербургского наводнения» напечатать не удалось. «На другой день поутру, — писалось в ней, — я пошел осматривать следствия стихийного разрушения. Кашин и Поцелуев мосты были сдвинуты с места. Я поворотил вдоль Пряжки. Набережные, железные перилы и гранитные пилястры лежали лоском. Храповицкий мост отторгнут от мостовых укреплений, неспособный к проезду. Я перешел через него, и возле дома графини Бобринской, среди улицы, очутился мост с Галерного канала; на Большой Галерной раздутые трупы коров и лошадей. Я воротился опять к Храповицкому мосту и вдоль Пряжки и ее изрытой набережной дошел до другого моста, который накануне отправило вдоль по Офицерской. Бертов мост тоже исчез. По плавучему лесу и по наваленным поленам, погружаясь в воду то одной ногою, то другою, добрался я до Матисовых тоней. Вид открыт был на Васильевский остров. Тут, в окрестности, не существовало уже нескольких сот домов; один, и то безобразная груда, в которой фундамент и крыша — все было перемешано; я подивился, как и это уцелело. — Это не здешние; отсюдова строения бог ведает куда унесло, а это прибило сюда с Ивановской гавани <…>. Между тем подошло несколько любопытных. Далее нельзя было идти по развалинам; я приговорил ялик и пустился в Неву; мы поплыли в Галерную гавань; но сильный ветер прибил меня к Сальным буянам, где на возвышенном гранитном берегу стояло двухмачтовое чухонское судно, необыкновенной силою так высоко взмощенное; кругом поврежденные огромные суда, издалека туда заброшенные <…>. Возвращаясь по Мясной, во втором доме от Екатерингофского проспекта заглянул я в нижние окна. Три покойника лежало уже, обвитые простиралами, на трех столах… На Торговой, недалеко от моей квартиры, стоял пароход на суше. Необыкновенные события придают духу сильную внешнюю деятельность; я не мог оставаться на месте и поехал на Английскую набережную. Большая часть ее загромождена была частями развалившихся судов и их груза. На дрожках нельзя было пробраться; перешед с половину версты, я воротился; вид стольких различных предметов, беспорядочно разметанных, становился однообразным…» (2, 269–270). Писалась статья, по-видимому, в ноябре 1824 г. (в конце сказано: «Теперь прошло несколько времени со дня грозного происшествия»). Как видно из текста статьи, Г. предполагал издать свое «сказание» в виде отдельной брошюры: «Г-да
Греч и
Булгарин берутся его дополнить всем, что окажется истинно замечательным, при втором издании этой тетрадки, если первое скоро разойдется и меня здесь уже не будет». О том, что издание предполагалось осуществить срочно, говорит и заключительная фраза, что друзья автора «в отдаленной Грузии» узнают об его участи «посредством сих листков». «Замечательно, — отмечал современник, — что известия о наводнении не были напечатаны ни в одной газете, делали тайну из того, чему было 400 000 свидетелей. Это довольно характеризует время. Только через год позволено было г. Аллеру, эконому Смольного монастыря, напечатать брошюру с описанием подробностей наводнения, и немного ранее граф Хвостов воспевал их в напечатанном дифирамбе» (PC. 1874. Т. 11. С. 673). Первые краткие упоминания о наводнении появились в петербургских
— 373 —
газетах только через неделю. Булгарину удалось вскоре после наводнения напечатать в издаваемых им «Литературных листках» «Письмо к приятелю о наводнении, бывшем в С.-Петербурге 7 ноября 1824 г.» (Литературные листки. 1824. Ч. 4. Ноябрь. № 21–22. С. 65–81; Дек. № 23–24. С. 175– 177). Статья Булгарина с некоторыми дополнениями вошла в брошюру В. Н. Берха «Подробное историческое известие о всех наводнениях, бывших в Санкт-Петербурге» (СПб., 1826). В 1826 г. вышла и книга С. Аллера «Описание наводнения, бывшего в Санкт-Петербурге 7 числа ноября 1824 г.». В ней большое место занимают официальные документы, правительственные распоряжения, сведения о помощи пострадавшим, о собранных средствах, правительственной помощи и т. п. Официальная тенденция всех публикаций о наводнении сводилась к тому, чтобы приуменьшить число жертв и потерь и всячески подчеркнуть размеры правительственной помощи, факты мужества и взаимовыручки граждан, а также чудесные случаи благополучного спасения отдельных жителей. В таком же официально-бодром тоне откликнулась на годовщину наводнения «Северная пчела» (1825. 7 ноября. № 34) в заметке «Петербургские записки. Чувствования санкт-петербургского жителя в день 7 ноября». Заметка посвящена в основном оказанию от правительства, царя и частных лиц помощи пострадавшим. Она заканчивается утверждением, что сейчас «столица цветет по-прежнему, слезы несчастных осушены, участь их обеспечена». Большинство мемуарной литературы о наводнении 1824 г. относится к более позднему времени. Часть ее собрана в кн.: «„Город над морем“, или Блистательный Санкт-Петербург» (Л., 1996. С. 166–260). Статья Г., написанная сразу, по горячим следам, содержит неприкрашенные картины петербургской трагедии.
По предположению Н. В. Измайлова, Г. в марте-апреле 1828 г., встречаясь в Петербурге с
Пушкиным, давал ему читать свою статью о наводнении; по крайней мере, только в ней Пушкин мог прочесть о том, что «В эту роковую минуту государь явился на балконе» (
Пушкин А. С. Медный всадник. Л., 1978. С. 116). То, что Г. давал читать свою неопубликованную статью многим современникам, подтверждается косвенно замечанием Д. А. Смирнова, который не мог разобрать слово в публикуемой рукописи, так как она была «стерта и захвачена руками» (РСл. 1859. № 5. С. 115).