Масоны

Минимизировать
— 232 —

Масоны. Возникшее в начале XVIII в. в Англии из цеховых корпораций строителей храмов, масонство (франкмасонство — от франц. franc-macon — вольный каменщик) в качестве религиозно-этического учения и мистико-филантропических организаций быстро распространилось по всей Европе и с середины XVIII в. в России выступало, в основном, как организационная форма оппозиционной дворянской общественности. В 1792 г. масонство (его еще называли «мартинизмом», по имени французского теософа Л.-К. де Сен-Мартена (1743–1803)) Екатериной II было запрещено. В статье «Александр Радищев» (1836) Пушкин писал: «В то время существовали в России люди, известные под именем мартинистов. Мы еще застали несколько стариков, принадлежащих к этому полуполитическому, полурелигиозному обществу. Странная смесь мистической набожности и философского вольнодумства ярко отличали их от поколения, которому они принадлежали. Люди, находившие свою выгоду в коварном злословии, старались представить мартинистов заговорщиками и приписывали им преступные политические виды. Императрица, долго смотревшая на усилия французских философов как на игры искусных бойцов
— 233 —

и сама их ободрявшая своим царским рукоплесканием, с беспокойством видела их торжество и с подозрением обратила внимание на русских мартинистов, которых считала проповедниками безначалия и адептами энциклопедистов. Нельзя отрицать, чтобы многие из них не принадлежали к числу недовольных; но их недоброжелательство ограничивалось брюзгливым порицанием настоящего, невинными надеждами на будущее и двусмысленными тостами на франкмасонских ужинах» (XII, 31–32).
 
Гоненья на масонов прекратились при Павле I. При Александре I, в начале своего царствования относившемся к масонам лояльно и заинтересованно, деятельность масонских лож была поставлена под контроль правительства. Однако полностью такой надзор осуществить не удалось: с одной стороны, начали возникать конспиративные ложи «высших степеней», с другой — масонство оказалось связанным с декабристскими организациями.
 
В Петербурге в начале 1810-х гг. действовали несколько масонских лож, весьма различествовавших между собой по обрядам и корпоративной замкнутости. Наиболее открытой из них была многолюдная, напоминавшая аристократический клуб ложа «Соединенных друзей» («Аmis reunis»), насчитывающая до двухсот членов. Членом ложи «Соединеных друзей» стал в 1816 г. Г., пройдя установленный обряд, описанный одним из его «братьев»: «Я был введен в покой, где дожидался более часа, пока кончился обряд принятия другого профана <…> и вошел ко мне человек, одетый просто во фрак. Он завязал мне глаза и повел через большой ряд покоев, но вдруг остановился. Я услышал гром запоров, заскрипели двери, и мы переступили через порог. Провожатый посадил меня на стул и сказал: „Когда я уйду — скиньте повязку и углубитесь в книгу, которая разверста перед вами“. Скрып двери и гром запоров известил меня о его удалении. Я снял повязку. Черные стены мрачной пещеры окружали меня; при слабом свете лампады, которая висела надо мною, глаза мои встретили мертвую голову и близ нее развернутую Библию на бархатной голубой подушке, обшитой золотым галуном. Вверху томное мерцание изображало также мертвую голову с двумя накрест костями и надписью „Memento mori“. Я взял книгу религии и про себя читал <…>. Отворилась дверь, и явился человек с обнаженным мечом; широкая голубая лента с золотым треугольником висели на его шее; такой же треугольник, но только гораздо менее, на ленте алой с серебряными каймами украшал левую сторону груди его; он спросил у меня важно по-французски: „какое намерение ваше вступая в собранство вольных каменщиков?“ — я отвечал: „открыть вернейший путь к познанию истины“. — „Что такое истина?“ — „Свойство той первоначальной причины, которая сообщает движение всей вселенной“. — „По силе и возможности дается вам понятие о тех путях, но теперь следует вам знать, что послушание, терпение и скромность суть главнейшие предметы, которые требует от вас вначале общество, в которое вы вступить намерены. Чувствуете ли себя способным облечься сими первоначальными добродетелями?“ — „Я употреблю к тому все свои силы, но знайте также, что меня привлекает не любопытство к наружным обрядам общества; я хочу увериться в том, чего жаждет, но не постигает душа моя; хочу иметь средства утвердиться в добродетели и усовершенствовать те, которыми обладаю, хочу знать, бессмертна ли душа моя?“ — „Можно ли сомневаться в том! ничто не исчезает в мире“. — „Но будучи часть предвечной души мира сего, каким образом душа человеческая, оскверненная пороками, соединяется с чистейшим источником своим?“ — „Ищите и найдете, толцыте и отверзется, — отвечал мне незнакомый оратор, — но начните повиновением“. И позвав брата-прислужника, он приказал снять все вещи, которые были при мне: кафтан, жилет и сапог с левой ноги; перевязать ногу крепко платком выше колена; завязать глаза и, спустив с левого плеча рубашку, обнажить грудь, к которой приставил обнаженный меч, вывел меня из мрачного убежища. Долго в таком положении делал он со мной различные обороты по комнатам и, наконец, остановясь, сказал:
— 234 —

„ударьте три раза кольцом“ — и положил на него руку мою — я исполнил; через минуту послышался за дверями голос: „Кто нарушает спокойствие беседы братской?“ — путеводитель мой отвечал: „Профан; он желает вступить в члены священного братства“. — „Не тщетное ли любопытство его влечет к тому?“ — „Нет! он жаждет озариться светом истины“. — „Какое имя его, звание, место рождения?“ — и так далее… После подобных вопросов и ответов на них двери отворились и я был введен.
 
Имея всегда крепкую повязку на глазах, я услышал издали важный тихий голос, который у меня спрашивал: „Настоятельно ли желаешь ты вступить в члены священного братства?“ Я отвечал: „Да!“ — „Имеешь ли довольно твердости, чтобы перенести испытания, тебе предлежащие?“ — „Да!“ — „Брат учредитель порядка, начни испытание, соверши с ним путь продолжительный и трудный“. Тогда брат учредитель порядка, приставя мне меч к груди и взяв другою рукою меня за руку, начал исполнять повеление слышанного мной голоса. Он начал со мною путь с востока на запад и тихо, малыми шагами, продолжал он водить меня и говорил громко и внятно о жизни и смерти; потом остановился, потрепал меня по плечу и воскликнул: „Venerable! профан сделал первое испытание; твердость его подает надежду к перенесению дальнейших испытаний“. Эта речь была повторена двумя голосами, и голос повелевающий сказал: „Начни второй путь“ и проч. Когда же оный был кончен, так как и 3-ий, когда брат наблюдатель порядка поставил меня на место, потрепал по плечу и отдал отчет; когда то же повторили два голоса, — то голос тихий, сострадательный произнес: „Возлюбленнейшие братья! профан окончил с похвалою испытания свои; он достоин вступить в общество наше, позволите ли ему приобщиться к лику вашему?“ (и что-то подобное). Глухое рукоплескание братьев явило согласие; мне было велено приблизиться; меня повели прямо; направляли мои ноги, чтоб я ступал на известные места; взвели на ступени, поставили коленом на подушку и положили руку на библию и меч. Кто-то (великий магистр) положил на нее свою руку и повелел клясться в сохранении тайны; потом задом отвели на прежнее место. Тогда кто-то возле меня сказал: „выстави язык!“ — и приложил к нему какое-то железо. В то же самое время послышался голос: „да спадет повязка с глаз его, да удостоится видеть свет лучезарный“. Она упала. Огонь вспыхнул перед глазами моими, исчез, и я увидел перед собою в освещенной круглой зале около 40 человек, сблизившихся в полукружии ко мне и устремленными прямо против меня мечами. За ними на возвышении на престоле под зеленым балдахином, усеянном звездами, стоял великий магистр. По его мановению сонм братьев занял места свои. Все они покрыты были шляпами и имели лайковые передники; но одни просто белые, другие — обшитые розовыми и голубыми лентами, по степеням своих достоинств. По степеням же их достоинств были украшены они различными знаками, повешенными на голубых или красных с серебряными каймами лентах, на шее и в петлицах. Великий магистр был в шляпе с такими же знаками, но только кроме треугольника отличался угольником, висящим на голубой же ленте. Перед ним возвышался стол, покрытый до самого пола. На сем столе возвышалось три подсвечника на трех углах стола и лежали на подушках Библия, меч, циркуль, треугольник, белый молоток.
 
Когда все заняли места свои, Великий магистр велел подвести меня к престолу своему. Посреди зала лежало изображение храма Соломонова, через которое я проходил уже с завязанными глазами. Теперь я мог видеть, что ноги мои переставляли для того, чтобы ступать на изображения, последовательно на те места, кои ведут постепенно к светильнику. Вступя на ступени и подойдя к налою или столу, я преклонил колени. Великий магистр взял циркуль, наставил на обнаженную грудь и ударил молотком три раза. Я увидел, что из-под руки моей отнесли чашу, орошенную кровью. Каждое из действий было сопровождаемо приличными словами. По окончании Великий магистр велел мне одеться; я был выведен в другой покой, и когда оделся и вошел в ложу, Венерабль велел представить меня
— 235 —

и другого посвященного со мною брата к престолу, и когда подошли, он начал слово в подобных изречениях:
 
„Любезные братья! Все, что вы ощутили и видели, есть иероглифы таинственной существенности: повязка на очах, темная храмина, умственные углубления, ударение кольцом, пути с востока на запад, шествие по изображению храма Соломонова — все это есть не что иное, как разительные черты того, что может возбудить в вашей мысли о ничтожности мира, возбудить желание к отысканию истины: ищите и обрящете; толците и отверзется. Мы уверены, что довольно бы было единого слова вашего к сохранению тайны, но мы ведаем также и слабость сердца человеческого и потому, над священною книгою религии, наполняющей ревностию сердца всех нас, приемлем, для обеспечения себя, клятвы ваши, связующие вас посредством сей священной книги с нами; для того требуем клятвы к сохранению тайны, дабы профаны, не понимающие цели нашего братства, не могли издеваться над оною и употреблять во зло. Свобода и равенство царствуют между нами; под именем вольных каменщиков мы будем стараться вкупе о восстановлении здания, основанного на краеугольных камнях, изображенных в сей священной книге (он указал на Библию). Для того-то, любезные братья, облекаем вас, подобно каменщикам, запоном и вручаем кирку. (Он дал нам лайковый передник и маленькую серебряную кирку). Примите также сию безделку, знак союза нашего. И носите на груди вашей каждый раз, когда посетите общество (он дал на ленте алой с серебряной каймою прорезной золотой треугольник, на сторонах которого изображено „Les amis reunis“, а в середине две соединенные руки). Примите сии перчатки в знак сохранения чистоты ваших деяний; примите женские — для подруги жизни вашей: прекрасный пол не входит в состав нашего общества, но мы не нарушаем устава Творца и натуры. Добрая жена есть утешение в ужасных испытаниях мира сего; но да будут они чисты и невинны в деяниях своих (та и другая пара перчаток из батиста). Примите наконец сей меч, которым должны отсекать страсти ваши, и ведайте, что общество соединенных братий, в которое теперь вступили вы, есть ничто само по себе, если не устремите воли своей к отысканию истины; но служит преддверием в пути, который жаждет открыть пробужденная совесть падшей души“.
 
По окончании этих слов Великий магистр велел учредителю порядка облечь нас в знаки вольных каменщиков и научить предварительным иероглифам.
 
Так как братья имеют различные степени и мы были обличены еще первою les apprentis (ученики), то знак их есть прикосновение правой руки к шее <…> потом вдруг относом на правое плечо <…> и, наконец, опущение вдоль по бедру. Знак для познания брата есть пожатие рук таким образом, чтоб большой палец одного подавил руку другого с малою остановкою, а в третий раз гораздо сильнее. Слово для узнания масона Sequin и говорится после пожатия руки: „Скажи мне первое слово — я скажу тебе второе“; другой произносит S; первый: a; другой q и так далее. Слово священное есть Tubalcain. Все эти слова и иероглифы имеют значение, но не открываются первой степени.
 
Когда научили нас новым знаниям, то завязали запоны, повесили на пуговицу кирку, дали в руки обнаженные мечи, велели надеть шляпы подобно всем братьям, и указали места, где должно сесть» (РС. 1870. Т. 1. С. 150–155).
 
Часть членов этой ложи была настроена либерально. Тут возвещали борьбу с фанатизмом и национальной ненавистью, проповедовали естественную религию и напоминали о триедином идеале «Soleil, Siсence, Sagesse» (Солнце, Знание, Мудрость). В 1815 г. из недр «Соединенных друзей» была образована ложа «Три Добродетели», члены которой С. П. Трубецкой, И. А. Долгорукий, Ф. П. Шаховской и П. И. Пестель разработали устав первой декабристской организации — «Союза спасения». Но Г. вступил в ложу «Соединенных друзей» в то время, когда она переживала состояние кризиса. В начале 1817 г. среди «братьев» разразился скандал: один из «вольных каменщиков», актер французской труппы Дальмас, был обвинен в том,
— 236 —

что продал за 300 рублей мастерскую степень какому-то Смирнову, «оказавшемуся человеком недостойным». В ложе произошел раскол. Часть ее образовала новую ложу «Du Bien» (Добра). 13 января 1817 г. был составлен ее «первоначальный акт», подписанный среди прочих и Г.
 
Разными были пути «соединенных друзей». Что же касается до большинства членов этой ложи, то один из «братьев», очевидно, не без оснований, характеризовал их людьми, «смеющимися над всем, что их окружает», «предающимися буйству в часы пиршеств», потешающимися над таинственными обрядами и называющими их «игрой больших детей».
 
После бунта Семеновского полка в 1820 г., предполагая (так и не доказанное следствием) участие в нем масонов-офицеров, Александр I вознегодовал на «свободных каменщиков». В 1821 г. А. Х. Бенкендорфом (между прочим, некогда членом ложи «Соединенных друзей») была передана царю «Записка о тайных обществах в России», где некий корреспондент сообщал, в частности: «В 1814 году, когда войска русские вступили в Париж, множество офицеров приняты были в масоны и свели знакомство с приверженцами разных тайных обществ. Последствием сего было, что они напитались гибельным духом партий, привыкли болтать то, чего не понимают, и из слепого подражания заводить подобные тайные общества у себя». В 1822 году масонские ложи в России были закрыты, и тогда же от всех их членов были потребованы расписки о непринадлежности к масонам.