ОВИДИЙ (Публий Овидий Назон — Publius Ovidius Naso, 43 до н. э. – 17 н. э.), поэт «Золотого века» рим. лит-ры («века Августа»). П. познакомился с произв. О. еще в Лицее, и на протяжении всей его жизни О. оставался одним из его любимых поэтов; но в разные годы и в разных обстоятельствах на первый план в восприятии П. выступали разные соч. и темы антич. писателя. С лицейских лет П. неизменно ценил в О. любовного поэта и изящного мифологиста, автора сб. любовных элегий («Amores»); поэтич. посланий «Героиды» («Heroides») от мифол. героинь покинувшим их мужьям и возлюбленным; поэмы «Наука любви» («Ars amatoria»), изобилующей красочными картинами вольного содержания и советами, как завоевать и сохранить любовь; поэмы в 15 книгах «Метаморфозы» («Métamorphoses»), в к-рой рассказывались мифы о превращениях людей в животных, цветы, растения, источники, камни. Как автор любовных элегий О. упоминается мимоходом в ст-ниях «К Батюшкову» («Философ резвый и пиит...», 1814) и «Сон» (1816). В «Торжестве Вакха» (1818) описание шествия бога напоминает нек-рые места «Науки любви», а в оде «Александру» (1815) говорится о старце, к-рый, вспоминая былые сражения, подобно Одиссею на острове у Калипсо в изображении О. (Ars amat., II, 131–140; Heroides, I, 31–36), «ветхим костылем И стан, и ратный строй, и дальний бор с холмом На прахе начертит...». В первой главе «Евгения Онегина» П. вспоминает об О. — певце «науки страсти нежной» (строфа 8), и описание искусства героя в завоевании женских сердец (строфы 10–12) имеет ряд более или менее близких соответствий в поэме О. (Ars. amat., I, 579–585, 611–616, 661–662, 759–765), равно как и перечень изощренных ухищрений кокетки в противопоставлении искренней любви Татьяны (гл. III, 25; Ars amat., III, 473–497). В «Разговоре книгопродавца с поэтом» (1824) П. вспоминает героиню О. — Корину («Любовные элегтт»). «Метаморфозы» П. считал лучшим произв. О., о чем свидетельствует замечание о них (Акад. XII, 84) в рец. на «Фракийские элегии» В. Г. Теплякова (1836). Многие мифол. реминисценции, рассыпанные в стихах П., так или иначе восходят к «Метаморфозам». Эпизодом из «Метаморфоз», где рассказывается миф о Актеоне и Диане, навеян гекзаметрический фрагмент «В роще карийской...» (1827); пейзаж в отрывке напоминает излюбленные О. идиллические картинки. Возможно, этот набросок был развитием замысла поэмы «Актеон», возникшего у П. зимою 1821–1822 (Акад. V, 154). С опорою на «Метаморфозы» создавался образ Марии в «Полтаве». Полемизируя с критиками, считавшими неправдоподобной страсть юной девушки к седовласому Мазепе, П. указал на «своенравность» любви, сославшись в подтверждение на «предания мифологические, Превращения Овидиевы, Леду, Филиру, Пазифаю, Олимпию, Пигмалиона» («<Опровержение на критики>», 1830 — Акад. XI, 158; ср. «<Возражение критикам “Полтавы”>», 1830 — Акад. XI. С. 164). Усеченная строка из «Метаморфоз» (Met., IV, 482) стояла эпиграфом в беловом автографе «Домика в Коломне» (Акад. V, 373); этот же эпиграф предпослан во втором томе «Современника» (1836) пушк. предисл. к Запискам Н. А. Дуровой (Акад. XII, 64). Др. цитата из «Метаморфоз» (Met., I, 90) употреблена в третьем томе «Современника» (1836) в статье «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности...» (Акад. XII, 68). Картина всемирного потопа у О. (Met., I, 98 и след.) входит в лит. фон описания наводнения в «Медном всаднике».
Особенно близок П. стал рим. поэт во время южной ссылки. В судьбе О., высланного по невыясненной причине (формальным предлогом была «Наука любви») Августом к устью Дуная в греч. городок Томи (ныне Констанца), рус. изгнанник видел много общего со своей. В среде декабристов Южного об-ва, с к-рыми общался П., О. считали первой жертвой монархического режима, благородным страдальцем. В Кишиневе была создана масонская ложа «Овидий» (№ 25), в к-рую П. был принят 4 мая 1821. Соч. О. были первой книгой, взятой П. у И. П. Липранди и остававшейся у него все время пребывания в Кишиневе. (П. в восп. совр. (1974). Т. 1. С. 303). Он внимательно читал написанные О. в ссылке «Тристии» («Tristia», Скорбные элегии) и стихотв. послания друзьям и врагам «Письма с Понта» («Epistulae ex Ponto»), сравнивая фр. текст с лат. подлинником, и это чтение отразилось в ряде его ст-ний, особенно в 1821–1822. Впервые П. сопоставил себя с О. в письме Н. И. Гнедичу от 24 марта 1821, начинавшемся ст-нием «В стране, где Юлией венчанный...», в к-ром О. назван так согласно с мнением Вольтера, считавшего, что О. был сослан за связь с внучкой Августа Юлией («Dictionnaire philosophique», 1764, ст. «Ovide»). Цитатою из «Тристий» начиналось и письмо к Н. И. Гнедичу от 29 марта 1822, а письмо к нему же от 27 июня 1822 составлено в выражениях, близких жалобам О. В послании «Чедаеву» («В стране, где я забыл тревоги прежних лет...», апр. 1821) П. вспоминает О. во втором стихе: «Где прах Овидиев пустынный мой сосед». В зачеркнутой черн. строфе ст-ния «Кто видел край, где роскошью природы...» (1821) П. выражал желание, чтобы «Овидиева лира, Счастливая певица красоты, Певица нег, изгнанья и разлуки» нашла в его поэзии «вновь свои живые звуки» (Акад. II, 667). После поездки с И. П. Липранди в дек. 1821 в Измаил и Аккерман П. написал 26 дек. послание «К Овидию», опираясь на «Тристии» и «Послания с Понта», к-рые называет совокупно «безотрадным плачем» (ст. 4). Слова: «Еще твоей молвой наполнен сей предел» (ст. 6) — подразумевают предания об О., слышанные, возможно, П. в Бессарабии, куда якобы, как в них говорилось, был сослан рим. поэт. Стихи: «Я вспомнил опыты несмелые твои ~ Шаги свои волнам, окованным зимой» (ст. 78–81) — имеют в виду элегию из «Тристий» (III, 10), где рассказывается об удивлении, к-рое вызывает у «роскошного гражданина златой Италии» вид скованного льдом моря. Послание «К Овидию» отличает глубокое проникновение рус. поэта в индивидуальное своеобразие римлянина. П. понимает, что отнюдь не «слезливостью» (распространенное тогда мнение о «Тристиях») объясняется линия поведения О. в изгнании. О. добивается прощения и стремится завоевать симпатии рим. читателей мягкостью, кротостью, обаянием своей личности, а не бурными протестами и возмущением. Слезы считались в античности одним из благородных проявлений человеческой природы, и само равнодушие Августа к слезам О. уже характеризует его как деспота. То, что П. понял это в суровом к О. XIX в., в то время как сам он вел себя в изгнании гордо и независимо, увлекался Байроном, жаждал участвовать в греч. восстании, ставит его в исключительное положение среди великих писателей прошлого. Тем не менее для себя он принял иную линию поведения: «суровый славянин», он «слез не проливал» («К Овидию») и, в отличие от римлянина, к-рый «малодушно» посвящал свою лиру в изгнании «глухому кумиру», не ходил «с поклоном <…> к невежде», не пел «Октавию — в слепой надежде — молебнов лести» и презирал своих врагов («B стране, где Юлией венчанный...»). Первонач. П. предполагал сопроводить послание «К Овидию» примечанием, в к-ром возражал, не называя имени, П. П. Свиньину, предположившему в статье «Воспоминания в степях Бессарабии» (ОЗ. 1821. Ч. 5. № 9. С. 7–10), что О. был сослан в Аккерман (город на правом берегу Днестровского лимана); здесь же П. опровергал ранее им разделявшееся и повторенное им в 1825 в «Замечаниях на “Анналы” Тацита» (Акад. XII, 194) мнение Вольтера о причине ссылки О. (Акад. II, 728). Позднее, в 1825, П. напечатал это примеч. в первом изд. гл. I «Евгения Онегина» в качестве пояснения к строфе VIII (Акад. VI, 653), хотя сообщаемые в нем сведения о месте ссылки О. не были согласны со строкою «В Молдавии, в глуши степей...», в к-рой отразилась восходящая в XVI в. и изложенная, в частности, в «Описании Молдавии» Дмитрия Кантемира (рус. пер.: М., 1789) легенда о гробнице О. В ст-нии «Баратынскому из Бессарабии» (нач. янв. 1822) опять говорится о тени Назона.
Тема О. была продолжена в «Цыганах». Источником рассказа старого цыгана о жившем «на брегах Дуная» сосланном «полудня жителе» (ст. 181–216) служило П. слышанное, возможно, им, а также прочитанное в пересказе П. П. Свиньина по книге фр. литератора Ж.-Л. Kappa (1742–1793) «История Молдавии и Валахии» (Carra J.-L. Histoire de la Moldavie et de la Valachie. Paris, 1777 и др.; рус. пер. без указ. автора: СПб., 1791) молд. предание о «притекшем» из Рима беспомощном и кротком, как ребенок, изгнаннике. Вместе с тем П. опирался на сведения, сообщаемые самим О., в частности на послание Грекину (Ex Ponto, IV, 9, 95–105), где рим. поэт писал, что «ни один мужчина, ни одна женщина и ни один ребенок» не могли пожаловаться на него в ссылке, он был освобожден от налогов и увенчан венком за победу в поэтич. состязании; в «Цыганах» говорится о том, что изгнанник был «летами стар, Но млад и жив душой незлобной» и сумел завоевать любовь варваров: «И полюбили все его, И жил он на брегах Дуная, Не обижая никого, Людей рассказами пленяя». О. в «Цыганах» — идеал человека далекой древности, подающий пример поведения жестокому и эгоистичному Алеко, а также служащий предупреждением о том, что «не всегда мила свобода Тому, кто к неге приучен».
В Михайловской ссылке П. клянется «Овидиевой тенью» в послании «К Языкову» («Издревле сладостный союз...») (20 сент. 1824).
Свою оценку «Тристий» П. подытожил в рец. на «Фракийские элегии» В. Г. Теплякова. Защищая «Тристии» от уничижительной критики фр. поэта Ж.-Б.-Л. Грессе, он находит в них проявление искренних чувств и живой поэтичности: «Сколько яркости в описании чуждого климата и чуждой земли! Сколько живости в подробностях! И какая грусть о Риме! Какие трогательные жалобы!» (Акад. XII, 84). Поблагодарив Теплякова «за то, что он не ищет блистать душевной твердостию на счет бедного изгнанника, а с живостию заступается за него», П. вместе с тем упрекает его в недостаточном внимании к «индивидуальности» О., к его доброте, невоинственности и кротости. Проникнуть в тайны личности гениального римлянина — эта задача представлялась П. важнейшей.
В б-ке П. имелось неск. изд. О. на лат. и фр. яз. (Библиотека П. № 621, 1231–1233). В принадлежавшей П. фр. книге «Bibliothèque universelle des romans» (Paris, 1776. T. 5. Pt. l) отмечены закладками страницы, посвященные изгнанию О. (Библиотека П. № 641).
Лит.: Липранди И. П. Из дневника и воспоминаний // П. в восп. совр. (1974). Т. 1. С. 306–307; Яцимирский А. И. Румынские параллели и отрывки в некоторых произведениях А. С. Пушкина // Рус. филол. вестн. 1901. Т. 45. С. 205–213; Малеин А. И. Пушкин и Овидий: (Отрывочные замечания) // ПиС. Вып. 23/24. С. 45–66; Якубович Д. П. 1) К стихотворению «Таится пещера»: (Пушкин и Овидий) // Пушкинист, IV. С. 282–294; 2) Античность в творчестве Пушкина // П. Врем. Т. 6. С. 138–139; Жирицкий Л. В. Пушкин и Овидий // Изв. Таврического об-ва истории, археологии и этнографии. Симферополь, 1927. T. 1 (58). С. 90–99; Лернер Н. О. Пушкинологические этюды. 16. Овидий в «Онегине» // Звенья. T. 5. С. 90–99; Дератани Н. Ф. Пушкин и античность // Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та. Каф. истории всеобщей лит. 1938. Вып. 4. Пушкин и западно-европ. лит. С. 23–25; Толстой И. И. Пушкин и античность // Учен. зап. ЛГПИ. 1938. Т. 14. С. 75–78; Покровский М. М. Пушкин и античность // П. Врем. Т. 4/5. С. 35, 40-44; Пумпянский Л. В. «Медный всадник» и поэтическая традиция XVIII в. // Там же. С. 103–104; Бориневич-Бабайцева З. А. Овидиев цикл в творчестве Пушкина // Пушкин на юге: Тр. пушкинских конф. Кишинева и Одессы. Кишинев, 1958. [Вып. 1]. С. 164–178; Черфас Л. М. «Tristia» Овидия о причинах и первых годах его ссылки (в связи с 2000-летием со дня рождения Овидия) // Учен. зап. Латв. ун-т. 1959. Т. 29. Вопросы истории лит. Вып. 3 Б. С. 250–252; Вулих Н. В. 1) Послание Пушкина «К Овидию» и «Печальные элегии» Овидия // Вестн. ЛГУ. 1960. № 20. Сер. истории, яз. и лит. Вып. 4. С. 88–99; 2) Voulikh N. Pouchkine et Ovide // RLC. 1967. Ann. 41. № 1. P. 24-36; 3) Образ Овидия в творчестве Пушкина // Врем. ПК. 1972. С. 66–76; 4) Овидий, открытый Пушкиным // Аврора. 1987. № 6. С. 122–129; 5) Овидий — человек и поэт в интерпретации Пушкина // ПИМ. Т. 15. С. 161–167; Лурье С. Я. Пушкин и русские революционные демократы о Вергилии и Овидии // Публiй Овидiй Назон. Львiв, 1960. С. 89–92; Богач Г. Ф. Пушкин и молдавский фольклор. Кишинев, 1963. С. 78–99; Ванслов В. В. А. С. Пушкин о «золотом веке» римской литературы // Учен зап. Калинин. пед. ин-т им. М. И. Калинина. 1963. Т. 36. С. 28–47; Costello D. I. Pushkin and Roman Literature // Oxford Slavonic Papers. 1964. Vol. 11. P. 48–55; Двойченко-Маркова Е. М. 1) Источники легенды об Овидии в «Цыганах» А. С. Пушкина // Вопросы античной литературы и классической филологии. М., 1966. С. 321–329; 2) Пушкин в Молдавии и Валахии. М., 1979. С. 112–119; Йыэсте М. Заметки к теме «Пушкин и Овидий» // Русская филология: Сб. студ. науч. работ. Тарту, 1967. Вып. 2. С. 171–190; Stroh W. Ovid im Urteil der Nachwelt (eine Testimoniensammlung). Darmstadt, 1969. S. 104–109; Albrecht M. 1) Der verbannte Ovid und die Einsamkeit des Dichters im frühen XIX. Jahrhundert: Zum Selbstverständnis Franz Grillparzers und Alexandr Puskins // Arcadia. 1971. Bd. 6. H. 1. S. 16–43; 2) Rom: Spiegel Europas. Heidelberg, 1988. S. 505–520; Боровский Я. M. Необъясненные латинские тексты у Пушкина // Врем. ПК. 1972. С. 117–118; Формозов А. А. Пушкин и древности: Наблюдения археолога. М., 1979. С. 41–57; Кибальник С. А. 1) Антологические эпиграммы Пушкина // ПИМ. Т. 12. С. 159–160; 2) Тема изгнания в поэзии Пушкина // ПИМ. Т. 14. С. 41-48; Иванов Вяч. Вс. Заметки на полях текстов Пушкина // Пушкинские чтения в Тарту: Тез. докл. науч. конф. 13–14 нояб. 1987. Таллин, 1987. С. 31; Козлов С. Л. Из комментариев к «Медному всаднику» (антич. и европ. традиция) // Лит. процесс и проблемы лит. культуры: Материалы для обсуждения. Таллин, 1988. С. 3–4; Sandler S. Distant pleasures: Alexander Pushkin and the writing of exile. Stanford, 1989. P. 39–56 (рус. пер.: Сандлер С. Далекие радости: Александр Пушкин и творчество изгнания. СПб., 1999. С. 40-45); Шапир М. И. 1) Пушкин и Овидий: Дополнение к комментарию («Евгений Онегин», 7, LII, 1–2) // Изв. РАН. 1997. Т. 56. № 3. С. 37–39; 2) Пушкин и Овидий: (Новые материалы): (Из комментариев к «Евгению Онегину») // П. и мировая культура. С. 49–51; Панасенко Ю. А. Мотив «тумана» в поэзии Пушкина и Овидия // Пушкин и мир античности: Материалы чтений в «Доме Лосева» (25–26 мая 1999). М., 1999. С. 54–61; Busch W. Puschkin und Ovid // Arion. Bd. 4. S. 60–67.
Н. В. Вулих