ТИБУЛЛ (Tibullus) Альбий (50–19 до н. э.)

ТИБУЛЛ (Tibullus) Альбий (50–19 до н. э.), римский поэт, автор двух книг элегий, главными темами которых были любовь, тихая, далекая от суеты, бездеятельная сельская жизнь, безразличие к славе и богатству, довольство малым.

Представление П. о Т. сложилось в лицейские годы на основе встречавшихся ему печатных отзывов и разборов, а также оценок в учебных курсах, отразивших многовековую литературную традицию, утвердившую за римским поэтом славу мастера любовной лирики, чьи элегии представляют совершенные образцы этого жанра. Лицейский преподаватель П. Е. Георгиевский говорил в своих лекциях по эстетике, что Т. «из всех древних поэтов есть единственный, коего образ чувствования так сопряжен с романическим, что мог бы легко почесться поэтом новейших времен. Его поэзия имеет нечто мечтательное и сантиментальное, чего тщетно кто б стал искать у других поэтов древности. Его мечтательное чувство любви поразительно, все предметы отделаны им с мечтательною тонкостию <…>. Его наречие дышит удивительною нежностию и приятностию. Словом, у Тибулла только научиться елегии любви» (Лицейские лекции. С. 160). Совпадала с этим суждением и оценка Т. в «Ручной книге древней классической словесности, собранной Эшенбургом, умноженной Крамером и дополненной Н. Кошанским», которую изучали лицеисты: «Он умел соединить нежность чувствований с самым благородным и истинным образом выражений; в нем найти можно прелестное разнообразие мыслей, картин и чувствований, без всякого принуждения, без всяких затейливых украшений» (СПб., 1816. Т. 1. С. 412).Здесь также сообщалось, что римский теоретик красноречия Квинтилиан (ок. 35 – ок. 96), чьи суждения признавались авторитетными в Новое время, отводил Т. первое место среди римских элегиков.

Интерес П. к Т., которого он в письме А. А. Бестужеву от конца мая – начала июня 1825 назвал в числе «гениев» римской литературы, считая его вместе с тем шедшим «столбовою дорогою подражания» (Акад. XIII, 177), обусловливался его вниманием к жанру любовной элегии; созвучные ему, особенно в юности, мотивы поэзии Т. он воспринимал главным образом опосредованно — через творчество Э.-Д. де Парни и К. Н. Батюшкова. Упоминаемый в пушкинских стихотворениях в сочетании с этими и другими именами того же ряда, Т. выступает символом поэта нежного любовного чувства. Обращаясь в лицейском послании к «русскому Тибуллу», как часто называли Батюшкова (см.: Свиясов Е. В. Прономинация как вид метонимии: (На материале античных антропонимов) // Россия, Запад, Восток: Встречные течения. СПб., 1996. С. 116–117), П. себя также относит к числу крестников римского элегика: «В пещерах Геликона Я некогда рожден; Во имя Аполлона Тибуллом окрещен» («Батюшкову», 1815, ). «Наследниками Тибулла и Парни» называет он «певцов любви», «знающих бесценной жизни сладость» («Любовь одна — веселье жизни хладной…», 1816). В поздней редакции стихотворения «Ш<ишко>ву» (1826) упоминаются в одном ряду «Тибулл, Мелецкий и Парни», нежившиеся «в поместье мирном меж Пиндом и Цитерой» у «шалуна, увенчанного Эратой и Венерой», т. е. А. А. Шишкова; в ранней редакции (1816) вместо Т. был назван французский поэт Г. Амфри де Шолье (Chaulieu, 1639–1720); оба варианта представляют «традиционный набор эмблематических имен, обозначающих гедонистическую и эротическую поэзию» (см.: Акад.2. Т. 1. С. 727). В ст-нии «К**» («Ты богоматерь, нет сомненья…», 1826) П. признается, что находится во власти Амура — бога «Парни, Тибулла, Мура». Тибулловские мотивы усматриваются (Н. Ф. Дератани) в пушкинском стихотворении «Мечтатель» (1815). Характерный элегический мотив, восходящий в своем истоке еще к Т. (кн. I, 6, ст. 11–12), распространенный во французской элегической традиции и воспринятый русскими поэтами, присутствует в ст. 7–8 («Кому тихонько верный ключ Отворит дверь его прекрасной!») лицейской «Элегии» («Счастлив, кто в страсти сам себе…», 1816) (см.: Акад.2. Т. 1. С. 712). В лицейских стихотворениях «Делия» («Ты ль передо мною…», 1814–1816) и «К Делии» («О Делия драгая!..», 1815–1816) использовано условное имя лирической героини первой книги элегий Т. (возлюбленную поэта звали Плания), широко употреблявшееся во французской лирике XVII – начала XIX вв.; к П. оно пришло, видимо, не без посредства, в частности, стихотворения Батюшкова «Тибуллова элегия III. Из III книги» (1809; автор — римский поэт Лидгам (псевд.?), подражатель Тибулла), где русский переводчик заменил употребленное в подлиннике имя Неэра на тибулловскую Делию. Один из черновых вариантов стиха «Бранил Гомера, Феокрита», характеризующего интересы Евгения Онегина (глава I, 7.5), содержал в паре с Феокритом имя Т. (Акад. VI, 220, сн. 6б), который в этом контексте противопоставлялся, отражая мнения героя романа, предпочитаемому им модному серьезному автору («Зато читал Адама Смита»). Замечания П. (предположительно 1821–1824) на полях 2-ой части «Опытов в стихах и прозе» Батюшкова касательно перевода трех элегий Т. (Акад. XII, 258, 261, 262) относились не к собственно сочинениям римского поэта, а к их переводу.

В одном из находившихся в библиотеке П. томов «Всеобщей библиотеки романов» («Bibliothèque universelle des romans». Paris, 1776. T. 7. Pt. 1) между с. 144–145, где напечатана четвертая элегия Т. из I книги («Elégie quatrième du premier Livre: Sic umbrosa tibi»), вложена бумажная закладка (Библиотека П. № 641), но ее принадлежность самому П. неочевидна. У П. имелся также однотомник соч. Катулла, Т. и Проперция в подлиннике (Lipsiae, 1812), полученный им от А. И. Тургенева в юные, судя по дарственной надписи («Поэту Пушкину»), годы (Там же. № 714).

Лит.: Дератани Н. Ф. Пушкин и античность // Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та. Каф. истории всеобщей лит. 1938. Вып. 4: Пушкин и западно-европейская литература. С. 18, 19–21, 29; Покровский М. М. Пушкин и античность // П. Врем. Т. 4/5. С. 28, 35, 37–39, 43; Владимирский Г. Д. Пушкин-переводчик // Там же. С. 302–303, 320, 328; Якубович Д. П. Античность в творчестве Пушкина // П. Врем. Т. 6 (по указ.).

С. Б. Федотова