"Продолжения" Г.о.у.

Минимизировать
— 144 —

«Продолжения» Г.о.у. Открытость финала Г.о.у. породила практику «продолжений» комедии, уникальную по количеству опытов подобного рода. Вообще-то театральные переделки-продолжения популярных пьес в начале XIX в. были обычны. Так появились продолжения «Днепровской русалки» Н. С. Краснопольского (вслед за первой частью — вышли еще три, последняя из них сочинена А. А. Шаховским), а также спектакли и издания: Макаров А. Женитьба Альнаскарова, продолжение комедии Хмельницкого «Воздушные замки» (СПб., 1824); Княжнин А. Ю. Сюрприз, приделанный к комедии Шахов ского «Новый Стерн» (СПб., 1828). Но по отношению к Г.о.у. эта традиция сразу же приобрела новые черты еще до появления пьесы Г. на подмостках сцены.
 
М. А. Бестужев-Рюмин попытался представить, как дальше сложатся судьбы грибоедовских героев, опубликовав в своем альманахе «Сириус» (Кн. 1. 1826) небольшую повесть в письмах «Следствие комедии Г.о.у.» Впрочем, следствия здесь изображены вполне благополучными. Правда, героиня сначала действительно была отцом отправлена в деревню, но, как сообщал некто Лестов, «Софья Ф. возвратилась в Москву и через месяц, по приезде своем, вероятно, из опасения, чтоб не сделаться опять когда-нибудь жертвою провинциальной своей тетушки, вышла замуж. Супруг ее, человек лет за пятьдесят, который
               …в теченье полувека
               Все полз, да полз, да бил челом;
               И наконец таким невинным ремеслом
               Дополз до степени известна человека,
могущего ездить шестеркою в карете. Это обстоятельство утешило несколько старика Ф-ва в произошедших с ним неприятностях, ибо, по крайней мере, обеспечило в затруднительной обязанности быть взрослой дочери отцом. Общий наш приятель Чацкий переселился также в Москву, по его словам, только до весны, и будущий май предполагает провести в Дрездене.
— 145 —

Софья ищет случая с ним примириться, и, если успеет в намерении своем, то как не пожалеть о супруге ее, для которого в сем случае неизбежны многие неприятности…» Эпистолярные продолжения Г.о.у. появлялись и позже.
 
В романе приятеля Г. Д. Н. Бегичева «Семейство Холмских», вышедшего тремя изданиями (первое — в 1832 г.) Чадский предстает на склоне лет согбенным под гнетом обстоятельств человеком: «Он живет <…> в маленькой деревеньке, оставшейся у него от всего большого состояния <…>. Чадский нашел в жене своей пренесносную, сварливую, злую женщину, которая мучила его, но имела, однако, большое влияние на его нравственность. Вы знаете, какой вспыльчивый был у него характер? В самое короткое время она так его переменила, что он сделался тише воды, ниже травы» (СПб., 1834. Ч. 6. С. 16–17).
 
Позже еще появились «Письма отставной губернаторши Наталии Дмитриевны Горичевой» (Одесский альманах на 1840 г.) и «Перехваченные письма» В. Ф. Одоевского (Современные известия. 1868. № 99. 13 апр.; здесь были помещены письма Фамусова к княгине Марье Алексевне). До некоторой степени эти произведения предвосхитили сатирический цикл М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Молчалины», где Чацкий тоже показан человеком опустившимся. Прослеживая его судьбу за пределами декабристской эпохи, Щедрин подчеркнул социальное родство Чацкого с тем обществом, против которого он некогда выступал, затем благополучно женившись на Софье и оставшись только в мыслях своих приверженным прежним светлым идеалам, — впрочем, очень неопределенным и расплывчатым. Такая трактовка отчасти объяснялась тем, что Чацкий показан через восприятие Молчалина, который и привлек пристальное внимание сатирика в качестве главного деятеля эпохи реакции, преданного приверженца власти. В судьбе Молчалиных Щедрин обнаружил свою, вполне современную трагикомедию. Все усилия свои направив на «труд утомительный и непосильный» по отысканию, приручению, а потом и «оглаживанию» своего благодетеля, щедринский герой «умеренности и аккуратности», в отличие от грибоедовского Молчалина, живет своим домком. Он не догадывается, что дети его (а ради семьи он и старается!) в иных общественных условиях не простят рабского служения неправедной власти и, пожалуй, еще и проклянут его. Разоблачение заветов «умеренности и аккуратности» в сатирическом цикле Щедрина было тем более актуальным в плане продолжения грибоедовских традиций, что они были, в сущности, заявлены в качестве положительной программы в комедии М. Н. Загоскина «Недовольные» (1835; она появлялась на сцене и позже), где единственный положительный герой, противопоставленный толпе глупцов, Глинский (по ходу действия он становится товарищем министра), проповедовал: «Идти вперед не должно торопливо». В комедии нет прямых упоминаний грибоедовских персонажей, но написанная разностопными ямбами и посвященная общественной тематике, она прямо была сориентирована по форме на Г.о.у. и, по сути, опошляла грибоедовскую комедию. По Загоскину, «недовольные» глупцы — это те, которые составляют политическую оппозицию: современники без труда угадали в загоскинских «глупцах», в частности, М. Ф. Орлова и П. Я. Чаадаева. Столь же неудачным опытом «продолжения» Г.о.у. стала и комедия Е. П. Ростопчиной «Возврат Чацкого в Москву, или Встреча знакомых лиц после двадцатипятилетней разлуки» (написана в 1856, опубликована в 1865), сатира на обе политические партии русского общества той поры: и западников, и славянофилов. На протяжении многих десятилетий постоянно эксплуатировали зрительскую и читательскую популярность грибоедовских образов и многие другие пьесы: «Горе от безумия» Н. Сандунова (1830), «Ум не помога» П. Волкова (1831), «Расстроенное сватовство, или Горе от ума и горе без ума» А. Федосеева (1839), «Утро после бала Фамусова, или Все старые знакомцы» (1844), «Горе от ума» М. Ярона (1881), «Горе от ума через 50 лет после Грибоедова» В. Куницкого (1883), «Миллион терзаний» П. Вейнберга (1895), «Горе от глупости» В. Буренина
— 146 —

(1905), «Маскарад у Фамусова» Дрождинина (1908). См.: Лурье М. Финалы комедии «Горе от ума» // Театр. 1940. № 9; Kosny W. A. S. Griboedov — Poet und Minister. Die zeitgenossische Rezeption Komodie „Gore ot uma“ (1824–1832). Berlin, 1985.