ЛАФОНТЕН (La Fontaine) Жан де (1621–1695)

ЛАФОНТЕН (La Fontaine) Жан де (1621–1695), фр. поэт. Происходил из провинц. буржуазной семьи, притязавшей по древности своего рода и по богатству на дворянский титул. Вращавшийся постоянно в высшем свете и в дворянских салонах Л. также не был чужд этим претензиям; традиционно перед его фамилией ставится частица «де», создающая ложное впечатление о его принадлежности к дворянству.

Л. пользовался непреходящей прижизненной и посмертной славой величайшего баснописца нового времени, к-рую ему принесли и утвердили его «Басни» в двенадцати книгах («Fables», 1668–1694). Сюжеты Л. заимствовал гл. обр. у древних авторов, но использованием вольных стихов и перенесением центра тяжести с поучения на самый рассказ, имевший целью живо, свежо, весело и оригинально передать старое содержание, создал новую форму басни и положил начало громадной популярности этого жанра в XVIII – нач. XIX вв. Худож. опыт Л. служил образцом и отправною точкою собственных творческих поисков позднейших баснописцев во Франции и др. странах, включая Россию.

Басни Л. входили в круг обязательного чтения детей и юношества; П. знал их с раннего возраста и в подражание им ребенком сочинял басни (Анн. Т. 1. С. 14), из к-рых до нас ни одна не дошла. При отъезде в Лицей в 1811 сестра подарила ему принадлежавшую ей книгу басен Л., но он ее забыл в Москве (Библиотека П. № 1060). Лицейская программа включала басни Л. В ст-нии «Городок» (1815) двум русским баснописцам, И. И. Дмитриеву и И. А. Крылову, предшествует на книжной полке «певец любезный Поэзией прелестной Сердца увлекший в плен <...> лентяй беспечный, Мудрец простосердечный, Ванюша Лафонтен» (ст. 118–123). Характеристика Л. как «лентяя беспечного» восходит к его «Эпитафии одному лентяю, или эпитафии Лафонтену, сочиненной им самим» («Épitaphe d’un paresseux, ou épitaphe de La Fontaine, faite par lui-même», 1659), в к-рой говорилось, что он «разделил свое время на две части, из которых одну проспал, а другую провел в безделии» («Deux parts en fit, dont il souloit passer L’une à dormir, et l’autre à ne rien faire»). Эпитеты «простосердечный» и далее (ст. 130) «добрый» передают ставшее к тому времени традиционным представление о наивности и добродушии басен Л. как отражении отличительных черт фр. нац. характера. В лицейском увлечении П. баснями отразился интерес к этому жанру в кружке т. н. «карамзинистов», к-рые его разрабатывали в противовес торжественной поэзии старой школы. Тем не менее сами басни Л. не оставили в творчестве П. сколь-либо заметного следа ни в тот период, ни позднее. Известное П. из произв. разных фр. поэтов (Н. Буало-Депрео, Вольтер и др.) и обыгрываемое им в ст-ниях «Твой и мой» («Бог весть за что философы, пииты...», 1814–1816) и «Tien et mien, — dit Lafontaine...» (1819) выражение приведено им со ссылкою на Л. и в том самом виде, в каком оно употреблено в басне последнего «Раздор» («La Discorde»). В сказке «Амур и Гименей» («Сегодня, добрые мужья...», 1816) развивается, в качестве самостоятельного продолжения, сюжет басни «Любовь и безрассудство» («L’Amour et la Folie»). Отголоском элегических мотивов басни Л. «Le Songe d’un Habitant du Mogol» под влиянием пер. В. А. Жуковского («Сон Моголъца», 1806) и К. Н. Батюшкова («Сон Могольца», 1808), являются ст. 59–61 «Послания к Ю<дину>» (1815): «Вот здесь под дубом наклоненным, С Горацием и Лафонтеном В приятных погружен мечтах». В 1824–1825 П. размышлял о баснях Л. в связи с полемикой вокруг предисл. П. А. Вяземского к соч. И. И. Дмитриева, где последний был поставлен выше Крылова. Отзвуком этих раздумий и спора с Вяземским явилось замечание в статье «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова» (1825): «...ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. <…> Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов» (Акад. XI, 34). В письме А. А. Бестужеву от конца мая – нач. июня 1825 П. безоговорочно отдал предпочтение Крылову перед Л. (Акад. XIII, 178). В остальном П. лишь изредка цитировал отд. стихи и выражения из неск. басен Л.: «Старик и трое молодых» («Le Vieillard et les trois jeunes Hommes») в письме к сестре от 4 дек. 1824 (Акад. XIII, 127) и в статье «Отрывки из писем, мысли и замечания» (1827; Акад. XI, 55); «Обезьяна и кот» («Le Singe et le Chat») в письме Н. Н. Раевскому-сыну (?) от 30 янв. или 30 июня 1829 (Акад. XIV, 47); «Лягушки, просящие царя» («Les Grenouilles qui demandent un Roi») в письме к Е. М. Хитрово от 11 дек. 1830 (Акад. XIV, 134).

Большое внимание П. уделил галантной повести Л. «Любовь Психеи и Купидона» («Les Amours de Psyché et de Cupidon», 1669) как в подлиннике, так и в стихотв. переложении И. Ф. Богдановича «Душенька». В «Городке» (ст. 130–133) П. повторил мнение Н. М. Карамзина о превосходстве «Душеньки» над фр. подлинником («О добрый Лафонтен, <...> Коль можешь ты дивиться, Дивись, ты побежден»), однако уже в «Руслане и Людмиле» эпизод перенесения героини в замок Черномора, во многом совпадающий с аналогичными эпизодами в повести Л. и в «Душеньке», ближе из них к первой. Изменившееся отношение ко второй сформулировано в наброске статьи «Причинами, замедлившими ход нашей словесности...» (1824): «Согласен, <…> что в “Душеньке” Богдановича встречаются стихи и целые страницы достойные Лафонтена» (Акад. XI, 21). Примененное в «Любви Психеи и Купидона» обычное для галантных произв. XVII в. перемежение прозаич. повествования и стихов, к к-рому Л. нередко прибегал и в переписке, использовано П. в шутливых письмах лицейского периода П. А. Вяземскому от 27 марта и В. Л. Пушкину от 22 (28?) дек. 1816 (Акад. XIII, 2–6), позднее — в «Послании Дельвигу» («Прими сей череп, Дельвиг, он...», 1827). С предисл. Л. к его повести перекликаются в набросках «<Письма к издателю «Московского вестника»>» (1828) признание в стремлении «угождать» читателям и «следовать духу времени», а также мысль о «единстве слога» как «4-м необходимом условии фр.<анцузской> трагедии» (Акад. XI, 66–67).

Очень высоко ценил П. шутливые, фривольные стихотв. сказки (новеллы) Л. на сюжеты, заимствованные гл. обр. у писателей эпохи Возрождения (Д. Боккаччо, Л. Ариосто, Н. Макиавелли, Ф. Рабле, Маргарита Наваррская и др.) и из фаблио. Сказками Л. и его последователей в этом жанре (Ж.-Б. Ж. Виллар де Грекур, Ж. Вержье (Vergier, 1655–1720), А. Бодерон де Сенесе (Bauderon de Sénecé, 1643–1737), Вольтер и др.) зачитывался еще в лицее. Он относил их к «чистой романтической поэзии» («О поэзии классической и романтической», 1825; Акад. XI, 38), усматривая преемственность от Л. к комической повести в стихах поэтов XIX в., напр., Байрона («<Опровержение на критики>», 1830; Акад. XI, 156), и тем самым признавая в жанре сказки, не связанной строгими правилами классицизма, способность к непрерывной эволюции, а отсюда и лит. актуальность для своего времени. Это явилось одним из факторов, способствовавших возникновению комических поэм П. «Граф Нулин» (1825) и «Домик в Коломне» (1830), в к-рых традиция сказок Л. проявляется в небрежном тоне повествования с постоянными лиро-дидактическими, шуточными отступлениями и замечаниями автора, также в выборе сюжета, основанного на нескромном любовном приключении. В частности, сюжет «Домика в Коломне» представляет параллель эпизоду сказки Л. «Спор трех кумушек» («La Gageure des trois commères»), где любовника вводят в дом под видом служанки.

В 1830-е, когда П. много размышлял о дворянстве и отношениях писателя с властью, он вспомнил Л., противопоставив его независимое поведение сервилизму др. фр. писателей, угождавших Людовику XIV: «Были исключения: бедный дворянин (несмотря на господствующую набожность) печатал в Голландии свои веселые сказки о монахинях <...> Зато Лаф.<онтен> умер без пенсии» («О ничтожестве литературы русской», дек. 1833 – март 1834; Акад. XI, 271). Ошибочно считая Л. дворянином, П. был, очевидно, введен в заблуждение частицей «де» (см. с. 184) и близостью Л. к оппозиционным аристократическим кругам, а о бедности его судил по тому факту, что Л. последние годы жил в домах своих лит. покровительниц.

Кроме томика «Басен», подаренного П. сестрою, у него имелось однотомное полн. собр. соч. Л. (Paris, 1826; разрезано не полностью) и приобретенное 24 янв. 1836 (Акад. XVI, 97) собр. соч. в 6 т. (Paris, 1826–1827; разрезано частично) (Библиотека П. № 1061–1062).

Лит.: Томашевский Б. В. Пушкин и Лафонтен // П. Врем. Т. 3. С. 215–254 (То же // Томашевский. П. и Франция. С. 219–261); Скакун А. А. Пушкин как читатель и интерпретатор произведений Лафонтена // Университ. Пушк. сб. С. 375–382.

Б. В. Томашевский, Л. И. Вольперт