ВОЛЬТЕР (Voltaire — псевд.; наст. фамилия и имя Аруэ, Аруэт (Arouet) Франсуа Мари, 1694–1778)

ВОЛЬТЕР (Voltaire — псевдоним; настоящая фамилия и имя Аруэ, Аруэт (Arouet) Франсуа Мари, 1694–1778), французский писатель, философ, историк, публицист, один из главных идеологов и виднейших представителей французского Просвещения, оказавший мощное и глубокое влияние на литературу и общественную мысль XVIII – начала XIX вв. П. «встретил» В. «еще в ребячестве» (отрывок «Еще в ребячестве, бессмысленный и злой…», предположительно 1835–1836 — Акад. III, 472; XVII, 29; по мнению Б. В. Томашевского, принятое отождествление персонажа этого отрывка с В. «нельзя считать достаточно очевидным» — Акад. в 10 т. (2). Т. 3. С. 531). Обильно был представлен В. в учебной программе Лицея. С тех ранних лет В. был в оценках и восприятии П. «муж единственный» («Бова», 1814, ст. 30), «единственный старик», «поэт в поэтах первый», который «Всех больше перечитан, / Всех менее томит» («Городок», 1815, ст. 107, 96, 100–101), «умов и моды вождь» («К вельможе», 1830, ст.16), «великан сей эпохи», т. е. XVIII в. («О ничтожестве литературы русской», 1834; Акад. XI, 27l), «великий писатель» («Вольтер», 1836; Акад. XII, 75). Вместе с тем отношение П. к В. непрерывно эволюционировало.

«В бурной юности <…> Очарованный Вольтером» (вариант «Послания Л. Пушкину», 1824 — Акад. II, 906), П. зачитывался его стихами, романами, трагедиями, особенно поэмой «Орлеанская девственница» («La Pucelle», опубл. 1755), в которой видел «книжку славную, Золотую, незабвенную, Катехизис остроумия» («Бова», ст. 24–26), «Святую Библию Харит» («Когда сожмешь ты снова руку...», 1818, ст. 4). Свою приверженность В., с развернутой его характеристикой, юный П. декларировал в стихотворении «Городок» (ст. 94–107), выделив в качестве главной особенности творчества французского писателя его универсальность: у В. находит П. соединение едкой насмешки и остроумия с мудростью мыслителя («Сын Мома и Минервы»), он ценит его как автора превосходных трагедий («Соперник Эврипида»), блестящей легкой поэзии («седой шалун», «Эраты нежный друг»), бурлескной «Орлеанской девственницы» и эпической поэмы «Генриада» («Арьоста, Тасса внук»), остроумных философских повестей («отец Кандида»). Тем не менее в этот период П. вряд ли сознавал во всей полноте идеологическое содержание жадно им читаемых произведений В., тем более что позднее «вольтерьянство», развитое в светском обществе, особенно в старшем поколении, не могло уже поражать П. ни оригинальностью, ни новизною. Поэтическая сторона произведений В. казалась ему неизмеримо выше заключавшихся в них идей, его привлекали занимательность, остроумие, эффектность положений и ирония всех произведений В., исключительная простота и ясность повествования, особенно в прозе, «благоразумный слог» («<О прозе>», 1822; Акад. XI, 18), отличающийся насыщенностью мысли при точности и лаконизме ее выражения. На творчество П. в его молодые годы самое сильное влияние из всех сочинений В. оказала «Орлеанская девственница», оно отразилось в ранних поэмах «Монах» (1813) и «Бова», затем в «Руслане и Людмиле» (соч. 1817–1820, публ. 1820) и позднее в «Гавриилиаде» (1821). Увлечение «развратной прозою» В. («К другу стихотворцу», первая редакция, 1814 — Акад. I, 341), в первую очередь «Кандидом», проявилось, по-видимому, в несохранившемся романе П. «Фатам, или Разум человеческий» (1815); с вольтеровской традицией была, вероятно, связана и его уничтоженная недописанной стихотворная комедия «Философ» (1816). Переводы П. из В. в лицейские и первые послелицейские годы (как впрочем и впосл.) немногочисленны: восьмистишие «Лаиса Венере, посвящая ей свое зеркало» («Вот зеркало мое — прими его, Киприда!..», 1814; французский подлинник: «Sur Laîs qui remit son miroir dans le Temple de Vénus»), «Стансы» («Ты мне велишь пылать душою...», 1817; французский подлинник: «A Madame du Châtelet»), «Сновидение» («Недавно, обольщен прелестным сновиденьем...», 1817; французский подлинник: «A Madame la Princesse Ulrique de Prusse»). Триолет В. «Dépêchez-vous, Monsieur Titon...» (перевод: Поспешите, господин Титон) послужил, возможно, своей традиционной и популярной в французской поэзии композицией эпиграммы одним из образцов эпиграммы П. «Угрюмых тройка есть певцов...» (1815), а стансы «Королю прусскому» («Au Roi de Prusse», 1775) — образцом для стихотворения «Ты и я» («Ты богат, я очень беден...», 1817–1820); цитатой из сатиры В. «Бедняга» («Le pauvre diable», 1758) в переводе И. И. Дмитриева [«Ответ» («Нахальство, Аристарх, таланту не замена...»), 1806] завершается эпиграмма «На Каченовского» («Бессмертною рукою раздавленный Зоил...», 1818), а строки 51–54 стихотворения «Деревня» (1819) являются реминисценцией из послания В. писателю Ж.-Ф. Сен-Ламберу (1716–1803) («A M. de Saint-Lambert», 1769). К В. восходило лицейское прозвище П. «смесь обезьяны с тигром».

Во время южной ссылки кратковременное увлечение руссоизмом, вызванное влиянием идей тайного общества, противопоставлявших положительную проповедь Ж.-Ж. Руссо скептицизму В., определило некоторое охлаждение П. к «Фернейскому злому крикуну» («Городок», ст. 95; «Руслан и Людмила», песнь IV, ст. 9 в первом издании 1820 — Акад. IV, 279) и положило начало дальнейшей непрерывно развивавшейся в соответствии с эволюцией общественных и эстетических взглядов П. переоценке разных аспектов творчества французского писателя. Важную роль в этом процессе сыграл отказ П. от классицизма, представителем которого был В. К середине 1820-х драматургия В. утратила в большой мере для П. прежнее свое значение. Отмечая в черновике письма (П. А. Вяземскому?) от 5 июля 1824, что «век романтизма не настал еще для Франции», он привел в качестве примера опутанного «старыми сетями Аристотеля» поэта К. Делавиня, который в них оказался, будучи «учеником трагика Вольтера, а не природы» (Акад. XIII, 102). То обстоятельство, что В. как трагик почитается французами равным Расину, представлялось П. в 1832 («<Начало статьи о В.Гюго>») убедительным подтверждением «ничтожности или несправедливости» их «литературных аксиом». Там же В. упоминается в числе тех «лучших писателей», «славнейших представителей» Франции, которые «доказали, сколь чувство изящного было для них <французов. — Л. В.> чуждо и непонятно» (Акад. XI, 219), а в одном из вариантов эта мысль пояснялась указанием, что «Вольтер кроме Расина и Горация, кажется, не понял ни одного поэта, судил о художествах как дитя» (Там же. С. 453). Не принимал теперь П. и публицистической манеры В., вследствие которой его произведения становились лишь средством проведения его идей и теряли свой интерес при изменении вызвавших их обстоятельств. В творческом наследии В. особую ценность приобретают для П. те произведения, которые «носят на себе <...> клеймо» романтической поэзии. Находя его в стихотворных сказках и «Орлеанской девственнице» («О поэзии классической и романтической», 1825; Акад. XI, 38), он в 1825 пробовал переводить «лучшую», как он тогда продолжал считать (письмо к А. А. Бестужеву от конца мая – начала июня 1825 — Акад. XIII, 179), поэму В. («Начало I песни “Девственницы”») и стихотворную новеллу («Короче дни, а ночи доле...») «Что нравится дамам» («Ce qui plaît au dames», 1763), являющуюся вольным переложением рассказа Д. Чосера; по каким-то причинам в обоих случаях наброски были оставлены на первых строках.

Трагедия декабристов, новое понимание исторического процесса, роли дворянства, этических ценностей привели П. в начале 1830-х к критической переоценке разрушительного вольнодумства XVIII в., в частности к неприятию цинизма «Орлеанской девственницы». Суммарная характеристика художественного творчества В., как она сложилась в восприятии П. к этому времени, во многом полемичная по отношению к аналогичной характеристике двадцатилетней давности в «Городке», хотя, по-видимому, вынужденно заостренная в сторону осуждения в предвидении цензурных затруднений, дана в статье «О ничтожестве литературы русской», декабрь 1833 – март 1834 (Акад. XI, 271–272). Она, однако, корректируется в написанной около того же времени (1834–1835) беловой редакции «Путешествия из Москвы в Петербург» упоминанием В. среди тех писателей, которые доказывают, что «истинная красота не поблекнет никогда», и «читаны будут, доколе не истребится род человеческий» (Акад. XI, 262).

Какие бы ни происходили повороты в отношении П. к В., его интерес и уважение к «великому писателю» («Вольтер», 1836; Акад. XII, 75) оставались неизменными. Рассыпанные обильно в произведениях и письмах П. вольтеровские цитаты и реминисценции свидетельствуют о том, что весь комплекс сочинений В. находился все время в его поле самого близкого внимания и активном использовании. Многие произведения «оракула Франции» («Бова», ст. 255) он знал чуть ли не наизусть и во всяком случае в мельчайших подробностях, так что когда в 1828 Вяземский попросил его указать источник одной цитаты, он его немедленно назвал (письмо Вяземского от 26 июля 1828 и ответное письмо П. от 1 сентября 1828 — Акад. XIV, 23, 26). В. он вспоминал и к нему обращался по самым разным поводам: о философских и литературных спорах XVIII в., в которых участвовал В., ему напоминает «авторская спесь, <...> литературные сплетни и интриги» П. А. Катенина (письмо к Вяземскому около (не позднее) 21 апреля 1820 — Акад. XIII, 15); тоска в Михайловском по «шуму и толпе» приводит на ум высказывание В. о деревне («<Из автобиографических записок>», 19 ноября 1824 — Акад. ХП, 304); размышляя о царствовании Екатерины II, он оспаривает мнение о ней В. и признает его ответственным за сложившееся в Европе ошибочное, с его точки зрения, представление о ее деятельности и личности («<Заметки по русской истории XVIII века>», 1822 — Акад. XI, 16–17); с В. он полемизирует относительно причины ссылки Овидия (беловой автограф стихотворения «К Овидию», 1821 — Акад. II, 728; примечания к отдельному изданию первой гл. «Евгения Онегина», 1825 — Акад. VI, 653); сравнивая в «Графе Нулине» (1825) крадущегося к спальне хозяйки героя с котом, подстерегающим мышь и на нее кидающимся (ст. 250–257) следует, наряду с основным своим источником — Шекспиром (см. с. 380), также и В., употребившему подобное сравнение в «Орлеанской девственнице» (песнь XII) применительно к Монрозу; цитатой из той же поэмы характеризует в «Арапе Петра Великого» (1827) французское общество (Акад. VIII, 4); в шутливом стихотворном письме к С. А. Соболевскому от 9 ноября 1826 переиначивает фамилию тверского содержателя гостиницы Гальяни, употребляя нескромное итальянское слово «Кольони», взятое из XI гл. «Кандида» (Акад. XIII, 302; III, 34); и мн. др. Если в 1822 сам П. ощущал себя «крестником Вольтера» («Мой друг, уже три дня...», первоначальные наброски; Акад. II, 744), то в 1830 В. Л. Пушкин, прочтя стихотворение «К вельможе», почувствовал, что автором «не забыт <…> затейливый Вольтер» и что он имеет его «остроумие и вкус» (письмо А. С. Пушкину от середины июня – 1-й половины июля 1830 — Акад. XIV, 101).

Важное место в круге чтения П. занимали исторические труды В., чью выдавшуюся, новаторскую роль в развитии европейской историографии П. отметил в письме (П. А. Вяземскому?) от 5 июля 1824: «Вольтер первый пошел по новой дороге — и внес светильник философии в темные архивы истории» (Акад. XIII, 102). «История Карла XII» («Histoire de Charles XII», 1731) и «История Российской империи при Петре Великом» («Histoire de l’Empire de Russie sous Pierre le Grand», 1759–1763) служили П. одним из основных источников «Полтавы»: к ним в той или иной степени восходят характеристики Петра I и Карла XII, принцип освещения событий сопоставлением их участников-антиподов, историческая оценка Полтавского сражения в предисловии. Задумав очерк о Французской революции (1831), П. составил для предполагавшегося вступительного обзора истории Франции со времени завоевания франками Галлии краткий конспект «Опыта о нравах» («Essai sur les moeurs et l’esprit des nations», 1756) («<О Французской революции>», выписки — Акад. XI, 442–444). На труды В. опирался П. в «Истории Пугачева» и особенно в «Истории Петра»; для изучения материалов, которыми располагал В., работая над сочинением о Карле XII и истории России, он получил в феврале 1832 разрешение Николая I «рассмотреть находящуюся в Эрмитаже библиотеку Вольтера» (Акад. XV, 15).

В 1830-е размышления П. о месте поэта в обществе и взаимоотношениях с «толпою», о собственном положении при дворе, воспоминания о вынужденном отказе в 1828 от авторства «Гавриилиады» и ретроспективная оценка этого поступка, подобного отречению французского писателя от «Орлеанской девственницы», вызвали обостренный интерес к личным свойствам и житейскому поведению В. Одной из причин, почему именно В. привлекал в этом смысле внимание П., было, видимо, и то обстоятельство, что с ним его неоднократно сравнивали друзья и знакомые (П. А. Катенин, М. Ф. Орлов, П. Л. Яковлев, В. И. Туманский, Н. М. Языков), предрекавшие ему сыграть в России ту же роль (см., например, письмо Туманского от 12 апреля 1827 — Акад. XIII, 327). Резкую оценку вызывали у П. отношения великого просветителя с монархами, особенно с Фридрихом II, его готовность выносить от них унижения, его трусость. Комплекс этических вопросов в связи с оценкою В. был затронут П., наряду с другими, в рец. («Вольтер», 1836) на книгу «Неизданная переписка Вольтера с Фридрихом II, президентом де Броссом и другими лицами» (Correspondance inédite de Voltaire avec Frédéric II, le Président de Brosses et autres personnages. Paris, 1836 — Библиотека П. № 1490) и в пастише «Последний из свойственников Иоанны д’Арк» (1837). «Вольтер, во все течение долгой своей жизни, никогда не умел сохранить своего собственного достоинства», его «лавры <...> были обрызганы грязью. <...> Он не имел самоуважения и не чувствовал необходимости в уважении людей. <...> Зачем ему было променивать свою независимость на своенравные милости государя, ему чуждого, не имевшего никакого права его к тому принудить?..» — писал П. в рец. (Акад. XII, 80). Представление П. о личности В., его зависти к удачливым соперникам, наложило, возможно, отпечаток на характер Сальери в «Моцарте и Сальери». Высказано предположение, согласно которому произнесенные якобы П. на смертном одре для передачи царю слова: «жаль, что умираю, весь его бы был» — являются реминисценцией строки («J’aurai vécu pour lui; je lui mourrai fidèle») из стансов В. «Королю прусскому».

Лит.: Кадлубовский А. Б. К вопросу о влиянии Вольтера на Пушкина // ПиС. Вып. 5. С. 1–29; Лернер Н. О. Из заметок о Пушкине // Жизнь искусства. 1923. № 41. С. 13–14 (То же // Лернер Н. О. Рассказы о Пушкине. Л., 1929. С. 211–212); Томашевский Б. В. 1) Пушкин и французская литература // ЛН. Т. 31/32. С. 38–42 (То же // Томашевский. П. и Франция. С. 122–132); 2) Пушкин и история Французской революции // Томашевский. П. и Франция. С. 201–203; Bizilli P. Quelques échos étrangers chez Puškin // RdES. 1937. N. 17. Fasc. 3/4. P. 253; Ясинский Я. И. Работа Пушкина над историей французской революции // П. Врем. Т. 4/5. С. 359–385; Вацуро В. Э. 1) Из разысканий о Пушкине: 2. «Побежденная трудность» // Врем. ПК. 1972. С. 104–105; 2) Пушкин и Бомарше: (Заметки) // ПИМ. Т. 7. С. 211–213; 3) «К вельможе» // Ст-ния П. 1820–1830 гг. С. 199–202; 4)Vatsouro V. Un épisode «voltairien» dans la biographie de Pouchkine // Universalité de P. P. 44–48; Заборов ПР. Пушкин и Вольтер // ПИМ. Т. 7. С. 86–99, в подстроч. примеч. подробная библиогр. вопроса (То же // Заборов. С. 174–189); Лотман Ю. М. «Смесь обезьяны с тигром» // Врем. ПК. 1976. С. 110–112 (То же // Лотман. Избр. ст. Т. 3. С. 391–393; Лотман. Пушкин. С. 329–322); Вершинина Н. Л. К вопросу об источниках поэмы «Граф Нулин» // Проблемы современного пушкиноведения. Л., 1981. С. 96–101; Сайтанов В. Прощание с царем // Врем. ПК. Вып. 20. С. 36–47; Севастьянов А. Вольтер глазами Пушкина // ВЛ. 1987. № 2. С. 146–167; Строганов М. В. «Кандид» Вольтера в «Руслане и Людмиле» Пушкина // Художественное восприятие: Проблемы теории и истории. Калинин, 1988. С. 62–72; Shlapentokh D. Pushkin and Voltaire: The Writer as Existential Model // New Zealand Slavonic Journal. 1989/1990. P. 97–107; Нагорная Н. М. Традиции вольтеровского повествования в прозе А. С. Пушкина // П. и слав. мир. С. 89–90; Nepomniachtchi V. Pouchkine et la France: brouille et réconciliation // Universalité de P. P. 19–25.

Библиогр.: Вольтер в России: Библиогр. указ., 1735–1995: Русские писатели о Вольтере (Стихотворения, статьи, письма, воспоминания). М., 1995 (по указ.).

Б. В. Томашевский, Л. И. Вольперт