Верстовский Алексей Николаевич

Минимизировать
— 84 —

Верстовский Алексей Николаевич (1799–1862), композитор, автор музыки оперы-водевиля Г. и Вяземского «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом» (1823). В. к этому времени был уже признанным композитором-водевилистом (дебютировал в 1817 г.), но пьеса «Кто брат, кто сестра» стала для него этапной как «первый оригинальный водевиль» (Войнова А. В. Верстовский и его опера-водевиль // Верстовский А. Н. Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом. Опера-водевиль в одном действии. М.; Л., 1949. С. 13). Отдельные номера этой музыки впоследствии переносились композитором в другие пьесы. «Его куплеты, приложенные впоследствии к тысяче других пиес, сделались (десятилетия на два) кодексом водевильной музыки <…>. И в самом деле, легкою грациозностью мотивов, веселостью и ловкостью для полудекламационного пения куплеты В-го стоили своей знаменитости» (Серов А. В. Критические статьи. Т. 3. 1892. С. 1459). В мемуарах В-го, в частности, сохранились сведения о театрализованном исполнении его кантаты «Черная шаль» (на слова Пушкина) на московской сцене 10.1.1824: «Что-то писано в „Вестнике Европы“, 1824, № 2, обо мне, вероятно, о кантате „Черная шаль“, за которую возгорелась сильнейшая война у Каченовского с журналистами за то, как смел я назвать музыку „Черной шали“ кантатою? Это я сделал по совету Г., который уговорил меня отдать ее на сцену и поставить в картинном положении. Не успевали печатать „Черную шаль“ — до того она сделалась народною… В начале моего житья в Москве знакомство мое с Г. приносило мне много утешения, он уговорил меня поставить на сцену „Черную шаль“, которую лучше всех пел Булахов. Впоследствии известность „Черной шали“ заставила итальянских актеров и многих русских петь ее в свой бенефис» (Гуревич А. Пушкин и Сибирь. Красноярск, 1952. С. 136). В. имел в виду отзыв В. Ф. Одоевского в ВЕ (1824. № 2. С. 64–69): «Благосклонный прием публики, как равно и одобрение истинных знатоков, подтверждают мое мнение о кантате <…>. Я могу только вспомнить, как трепетное ожидание волновало мою душу при стихе „Вхожу в отдаленный по-
— 85 —

кой я один“ — ожидание, которое возбуждается при чтении этого стиха». Высоко оценивая музыкальный дар В-го, некий Н. Д., однако, писал: «В песне г-на Пушкина представляется какой-то молдаванин, убивший какую-то любимую им красавицу, которую совратил какой-то армянин. Достойно ли это того, чтобы искусный композитор изыскивал средства потрясать сердца слушателей, чтобы для песни тратил сокровища музыки?» (ВЕ. 1824. № 1). Критик же антигрибоедовского лагеря М. А. Дмитриев язвительно назвал произведение В-го «шальной кантатой» (ВЕ. 1825. № 3. С. 227–229).