Г.о.у. на сцене

Минимизировать
— 125 —

Г.о.у. на сцене. Сценическое воплощение пьеса обрела раньше, чем была издана. К 1825 году относится первая попытка поставить комедию Г.о.у. в театре — на учебной сцене театрального училища в Петербурге. «Мы с Григорьевым, — вспоминал П. А. Каратыгин, — предложили Александру Сергеевичу разыграть Г.о.у. на нашем школьном театре, и он был в восхищении от нашего предложения <…> мы живо принялись за дело; в несколько дней расписали роли, в неделю их выучили, и дело пошло на лад. Сам Г. приезжал к нам на репетиции и очень усердно учил нас <…>. Надо было видеть, с каким простодушным удовольствием он потирал себе руки, видя свое Г.о.у. на нашем ребяческом театре <…>. На одну из репетиций он привел с собой А. Бестужева и Вильгельма Кюхельбекера — и те тоже нас похвалили <…> Наконец, комедия была уже совсем приготовлена, на следующий день назначен был спектакль <на 18.5.1825> <…> но, увы! все наши хлопоты и надежды лопнули, как мыльный пузырь! Накануне самого представления, на самой последней репетиции, является к нам инспектор Бок и объявляет нам грозный фирман графа Милорадовича (который имел тогда главное начальство над императорскими театрами и которому кто-то донес о наших затеях), чтоб мы не смели так либеральничать и что пьесу, не одобренную цензурой, нельзя позволить играть в театральном училище» (Восп. С. 106). Однако это несостоявшееся представление все же отчасти входит в сценическую историю Г.о.у., так впоследствии, уже на профессиональной сцене, бывшие воспитанники
— 126 —

театральной школы, очевидно, помнили «режиссерские» указания автора. Существует предание, что Г.о.у. было представлено русскими офицерами в Эривани в 1827 г. в присутствии автора. Достоверно известно, что Г. обсуждал с актерами трактовку некоторых ролей пьесы: с Сосницким — роль Репетилова, со Щепкиным — роль Фамусова. 2.12.1829 Г.о.у. впервые появилось на петербургской сцене в коротеньком отрывке (7–10-е явления первого действия) в интермедии-дивертисменте среди «декламаций, пения и плясок». Роли исполняли: И. И. Сосницкий (Чацкий), Борецкий (Фамусов), Семенова-младшая (Софья), воспитанница Театральной школы Монготье (Лиза). 31.1.1831 в бенефис Щепкина те же сцены из комедии были сыграны в Москве, где Щепкин впервые исполнил роль Фамусова.
 
Пьеса Г. проникала на сцену по частям. 5.2.1830 в бенефис А. М. Каратыгиной представлено было третье действие под названием «Московский бал» с «принадлежащими к оной танцами», и эта «балетная» традиция закрепилась на театре вплоть до конца XIX века. Первое действие ставили без первых шести «безнравственных» явлений, второе — с монологами Чацкого и Фамусова — не допускалось на сцену, а четвертое было представлено 16.6.1830. Только 26.1.1831 в Петербургском Большом театре в бенефис Я. Л. Брянского пьеса была поставлена целиком (правда, с очень значительными цензурными изъятиями текста) и с блестящим составом исполнителей: В. А. Каратыгин (Чацкий), В. И. Рязанцев (Фамусов), Е. С. Семенова (Софья), А. М. Каратыгина и Я. Л. Брянский (Горичи), И. И. Сосницкий (Репетилов). В том же году, 27 ноября, все четыре действия комедии были сыграны актерами Московского Малого театра: М. С. Щепкин (Фамусов), М. Д. Львова-Синецкая (Софья), П. С. Мочалов (Чацкий), П. В. Орлов (Скалозуб). Пьеса становилась постепенно одной из самых популярных. «Эту пьесу играют каждую неделю. Театральная дирекция, говорят, выручает от нее кучу денег. Все места всегда бывают заняты, и уже в два часа накануне представления нельзя достать билета ни в ложи, ни в кресла», — писал профессор и цензор А. В. Никитенко. Тот же автор с горечью отметил, как был изуродован текст Г.о.у.: «…в этой пьесе осталось одно только горе, столь искажена она роковым ножом бенкендорфовской литературной управы». О репертуарности Г.о.у. в первые годы постановки комедии на сцене свидетельствует сравнительная таблица наиболее часто представляемых в Петербурге пьес в период с 1826 по 1832 г. Г.о.у. ставилось 72 раза, значительно больше, чем какие-нибудь другие пьесы (см.: Kosny W. A. S. Griboedov — Poet und Minister. Die zeitgenossische Rezeption Komodie „Gore ot uma“ (1824–1832). Berlin, 1985. S. 369–370). В первые годы исполнения комедии, пока она была еще «современной» пьесой, проблема постановки мало волновала режиссеров. По мере того как уходила в прошлое жизнь, изображенная Г., вопрос о задачах постановки стал очень острым, и в последующие десятилетия он связывался с новыми переоценками всей комедии и отдельных ее героев. Начиная с середины 1840-х годов почти каждый новый спектакль Г.о.у. стал отражением ме-
— 132 —

няющегося восприятия пьесы. Борьба вокруг нее шла не только на сцене, но и в критике. Все писавшие о Г.о.у. (В. Александров, И. А. Гончаров, А. Н. Баженов, С. Андреевский, С. В. Васильев, П. П. Гнедич и др.) требовали от актеров не просто хорошего знания пьесы, но соотнесения собственной роли с общей ее концепцией, осмысления задач спектакля в целом. Вехами в сценической истории «Горя от ума» стали спектакли Московского Малого театра с И. В. Самариным в роли Чацкого (1840-е годы), Александринского театра в Петербурге (1871 и 1900-е годы), Малого театра 1902 года. В Александринском театре в 1903 г. пьесу восстановил П. П. Гнедич. По-видимому, Гнедичу удалось — и не в малой степени — выполнить свои намерения. Позже он сформулировал их так: «Весь уклад старого барского дома с крепостной дворней являлся основной задачей постановки» (Фельд ман О. Судьбы Г.о.у. на сцене // Г.о.у. на русской и советской сцене. М., 1987. С. 44). В полемике с Гнедичем было выпущено специальное издание: Г.о.у. под редакцией Ю. Э. Озерковского. Пособие для режиссеров. Вып. 2. СПб., 1905 (сам текст пьесы тут был напечатан «прозой», без разбивки на стихотворные строки). В постановке МХТ 1906 года пьеса получила своеобразное истолкование, центр тяжести в ней был перемещен из сатирической в интимнолирическую область. «Режиссер спектакля Вл. И. Немирович-Данченко придавал большое значение реальности, жизненной достоверности всех действующих лиц как принадлежащих к определенному обществу определенного времени, реальности и достоверности всех деталей обстановки и соответствию всего происходящего на сцене авторским указаниям <…>. Этим объясняется появление в спектакле таких «житейских» фигур, как, например, старичок слуга, вяжущий чулок на глазах у
— 133 —

зрителей…» (Головашенко Ю. А. Проблемы сценического истолкования Г.о.у. // Творчество. С. 132). О возможном диапазоне различных интерпретаций сценических образов комедии Г. свидетельствуют уже оригинальные актерские работы. Достаточно упомянуть, что в постановке Мейрхольда 1928 г. роль Чацкого играл Э. П. Гарин, а в 1935 г. — М. И. Царев (впоследствии он же играл Фамусова). В первые послеоктябрьские десятилетия пьеса оказалась включенной в новаторские поиски советского театра. Спектакли В. Э. Мейерхольда (1928), Н. О. Волконского в Малом театре (1930), В. И. Немировича-Данченко в МХТ (1925) отразили сложную театральную жизнь той эпохи. Недаром в традициях тех лет были поставлены лучшие спектакли послевоенных годов — в БДТ в Ленинграде (1962) и в Московском Малом театре (1963). В 1905 году композитор М. М. Иванов опубликовал комическую оперу «Горе от ума», которая до сих пор ставится на сцене.
 
Перечень представлений Г.о.у. на имп. сцене в XIX в. (около 600) и актеров, исполнителей в разные годы комедии, см.: Ежегодник имп. театров. Сезон 1893–1894 гг. Приложения. Кн. 3. С. 45–67; См. также: Театральная энциклопедия. М., 1963. Т. 2. С. 73. Антология театральных рецензий на постановки Г.о.у.: «Горе от ума» на русской и советской сцене. М., 1987; Г.о.у. на сцене МХАТа: Опыт четырех редакций (1906, 1914, 1925, 1938). М., 1979; О работе различных режиссеров над созданием сценических интерпретаций Г.о.у. см.: Станиславский К. С. Работа над образом // Собр. соч. Т. 4; Владимирова З. В. Каждый по-своему. М., 1966; Товстоногов Г. А. Зеркало сцены. Л., 1980.