Бегичев Степан Никитич

Минимизировать
— 66 —

Бегичев Степан Никитич (1785–1859), ближайший друг Г., окончил Пажеский корпус, служил корнетом в Александринском гусарском полку, в 1803 г. вышел в отставку. 13.1.1813 вновь принят корнетом в Кавалергардский полк с прикомандированием к штабу кавалерийских резервов. О дружбе Г. с ним писала племянница Б-ва, Соковнина: «Нравственное влияние Б-ва на Г., начавшееся с 1812 года, когда Г., попав из университета в гусары, увлекался рассеянной жизнью военной молодежи, продолжалась до конца его жизни. Степан Никитич был на 9 лет старше Г., и Александр Сергеевич уважал в нем человека с большим умом и здравым смыслом, необычайно доброго, без всяких эгоистичных и честолюбивых целей, и всегда поддавался благотворному влиянию своего друга. Могу прибавить к этому, что Б. всегда входил в материальные интересы Г., которые бывали очень стеснены, вследствие расточительности его матери. Дружеская помощь Степана Никитича не раз выручала его из затруднений» (Восп. С. 95). По окончании Отечественной войны друзья поселяются вместе в Петербурге, входят в околотеатральное сообщество литераторов. Состоя на службе в кавалергардском полку, Б. знакомится с участниками Тайного общества, становится членом одной из ранних декабристских организаций (см.: Нечкина. С. 159), а в 1818 году, во время пребывания гвардейских полков в Москве, входит в «Союз благоденствия». К следствию по делу декабристов не привлекался как «отошедший от тайных обществ». Б. сжег ряд писем Г., опасаясь ареста, о чем сообщал Наумову: «Самые интересные письма Г. сгорели у меня в начале 1826 года» (Библиографические записки. 1858. № 15. С. 481–482). Ныне известно 20 писем Г. к Б-ву., к нему же обращены путевые письма Г. — своеобразный дорожный журнал, который драматург вел в 1818–1821 гг. «Сейчас думал, — писал в них Г., — что бы со мною было, если бы я беседой с тобою не сокращал мучительных часов в темных, закоптелых ночлегах! Твоя приязнь и в отдалении для меня благодеяние. Часто всматриваюсь, вслушиваюсь в то, что сам для себя не стал бы замечать, но мысль, что наброшу это на бумагу, которая у тебя будет в руках, делает меня внимательным, и все в глазах моих украшает надежда, что, бог даст, свидимся, прочтем это вместе, много добавлю словесно — и тогда сколько удовольствия! Право, мы счастливо созданы» (2, 305). С 1823 г., выйдя в отставку в чине полковника, Б. поселяется в Москве, куда в марте того же года в отпуск приезжает Г., который был шафером Б-ва, когда он женился на А. И. Барышниковой. Летом 1823 г. Г. работает над III и IV действиями Г.о.у. в тульском имении друга, селе Дмитровском. В мае 1824 г. перед отъездом в Петербург Г. оставляет Б-ву автограф первоначальной редакции пьесы (так называемый «Музейный автограф»). Одним из первых Б. выступил в защиту Г.о.у., написав антикритику на пристрастные разборы пьесы М. А. Дмитриевым и А. И. Писаревым (рукопись этой статьи Г. оставил у себя, не желая вовлекать его в журнальную перепалку). «Ты с жаром вступился за меня <…>, — писал Г. 18.5.1825. — Благо-
— 67 —

дарю тебя и за намерение и за исполнение. Я твою тетрадку читал многим приятелям, все ею были очень довольны, а я вдвое, потому что теперь коли отказался ее печатать, так, конечно, не оттого, чтобы в ней чего-нибудь недоставало. Но слушай: я привык тебя уважать; это чувство к тебе вселяю в каждого нового моего знакомца; как же ты мог думать, что допущу тебя до личной подлой и публичной схватки с Дмитриевым: личной и подлой: потому что он одною выходкою в „Вестнике Европы“ не остановится, станет писать, пачкать, бесить тебя, и ты бы наконец его прибил. И все это за человека, который бы хотел, чтобы все на тебя смотрели как на лицо высшего значения, неприкосновенное, друга, хранителя, которого я избрал себе с ранней молодости коли отчасти по симпатии, так ровно столько же по достоинству. Ты вспомни, что я себя совершенно поработил нравственному твоему превосходству. Ты правилами, силою здравого рассудка и характера всегда стоял выше меня. Да! и коли я талантом и чем-нибудь сделаюсь известен свету, то и это глубокое, благоговейное чувство к тебе перелью во всякого моего почитателя. — Итак, плюнь на марателя Дмитриева, в одном только случае возьмись за перо в мою защиту: если я буду в отдалении или умру прежде тебя и кто-нибудь, мой ненавистник, вздумает чернить мою душу и поступки. Теперешний твой манускрипт оставлю себе на память» (3, 93). Арестованный по делу декабристов, по пути в Петербург в начале февраля 1826 г. Г. встречался с Бегичевым в Москве, в доме его брата, обсуждал с ним тактику поведения на предстоящих допросах. В июне 1828 г. Г., остановившись в имении Б-ва проездом по пути на Восток, передал ему так называемую «Черновую тетрадь» — несколько сот листов с автографами стихотворений, планов и сцен трагедий, путевых записок, заметок по русской истории и т. п. В 1838 г. Б. в письме к Жандру изложил свои замечания по поводу статьи о Г., предназначенной для «Энциклопедического лексикона» Плюшара (Т. XV. СПб., 1838): «Наконец удосужился я прочесть биографию Г., которую отдал мне В. Ф. Одоевский перед отъездом из Петербурга. Я обращаю ее к тебе для исправления, в чем я совершенно уполномочен. В суждениях о Г.о.у. я не совсем согласен с библиографом. Надобно бы дополнить, что поэтический талант Г. и расположение его к сатире открылись весьма рано. 13-ти лет сделал он пародию из трагедии „Димитрий Донской“, в которой очень много счастливых стихов. Надобно бы также сказать, что он был отличный музыкант и фантазии его были увлекательны, — словом, надобно все перелить в другую форму: упомянуть об известной трагедии его („Грузинская ночь“) и проч. и дать всему больше души. В хронологии Г. также есть ошибки: родился он 795, а не 793 года. Г.о.у. в Грузии написал только два действия (начал в Персии), а остальные действия в Ефремовской моей деревне, селе Дмитровском, в саду, в ветхой беседке, которую я сохраняю. Он всякую новую сцену читал нам; я этого никому не уступлю. Он был от А. П. Ермолова в то время отпущен в Москву, жил у меня в деревне; был потом в Москве и уже с готовою комедиею (кроме конца, переделанного в Петербурге) поехал в Петербург» (РНБ. Ф. 539. Оп. 2. № 512). Современница писала о Б-ве: «Из всех старожилов нашего уезда самой светлой и симпатичной личностью был наш ближайший сосед, Степан Никитич Бегичев <…>. Смолоду, вероятно, он был очень красив, типом славянского племени, т. е. высокого роста, широк в плечах, до самой старости бел и румян, голубые глаза его смотрели добродушно. Я его застала уже стариком с белыми как снег волосами» Племянница Б-ва, Е. П. Соковнина, вспоминала, как после известия о смерти Г. Б. «три дня не выходил из кабинета, а когда вышел, то был сед, как лунь». Б. написал «Ответ господину рецензенту на рецензию его четырех изданий комедии „Горе от ума“ в № 4 „Отечественных записок“», отклик на статью С. С. Дудышкина, напечатанную в 1854 г. Рукопись «Записки» была передана Д. А. Смирнову, который пользовался ею, подготавливая свои материалы о Г. При жизни автора в печати не
— 68 —

появлялась, опубликована И. А. Шляпкиным (РВ. 1892. № 8) с вольным переложением поврежденных мест копии рукописи (Сборник биографий кавалергардов, 1801–1826. Составлен под ред. С. Панчулидзева. СПб., 1906. С. 255; Милонов Н. А. С. Н. Бегичев // Декабристы-туляки. Тула, 1977).