— 341 —
Тифлис (Тбилиси). В русских источниках город упоминается впервые в Никоновском списке русской летописи (XII в.) под названием «Тифлиза». Город расположен в живописной местности, раскинувшись амфитеатром по крутым склонам, спускающимся к реке Куре. К центральной части города примыкает гора Мтацминда. В силу выгодного географического положения Тбилиси уже в IV столетии стал значительным городом-крепостью. Сохранилось много легенд об основании города. Среди них наиболее устойчивая гласит, что однажды Вахтанг Горгасали, охотясь в этих окрестностях, подстрелил фазана, который, упав в источник, исцелился. Свойства
— 342 —
теплой воды привлекли царя, и он решил сюда перенести свою резиденцию (по грузински «тбили» — теплый). Город неоднократно подвергался нападениям, самым разрушительным из которых оказалось нашествие персидских полчищ под предводительством шаха Ага-Магомет-хана в 1795 г. Следы это разрушения были заметны еще в 1820-х г. «Первая половина города, — говорится в официальной описи 1803 г., — кругом обнесена стеной, внутри — цитадель с таким же укреп лением; вторая половина, называемая авлабар, тоже обнесена каменной стеною с особым укреплением, которое называется метех, обе они разделены на 4 части: Мухранскую, Цавкисскую, Горную и Авлабарскую. В них 3 тыс. домов, жителей разного вероисповедания до 20 тыс. душ, лавок с красным товаром 85, мелочных 63, мастерских 310, с съестными припасами 76 и винных 40». После присоединения Грузии к России в 1801 г. оживляются торговые их связи, центром которых становится Тбилиси. «Иногда в Тбилиси, — рассказывал французский консул Гамба, — в один и тот же день приезжают негоцианты из Парижа, из Калькутты и Мадраса, армяне из Смирны и Езда и узбеки из Бухары, так что этот город может почесться главным узловым пунктом между Европой и Азией». К 1820-м гг. в Тифлисе насчитывалось жителей, по сообщению Гамба, до 30 000, из которых 6 000 составляли русские войска и чиновники. С XIX в. город начал отстраиваться. В грибоедовские времена его украшали здания европейского типа, площади и скверы, колоритные и экзотические азиатские кварталы. В 20-е гг. Тбилиси уже был крупным торговым и культурным центром Закавказья.
Г. приехал в столицу Грузии 21.10.1818. В «Письме к издателю» (СО. 1819. № 10) он сообщал: «…я уже четвертый месяц, как засел в нем (в Тифлисе), и никто из моих коротких знакомых обо мне не хватился, всеми забыт, ни от кого ни строчки! Стало быть, стоит только заехать на три тысячи верст, чтобы быть как мертвым для прежних друзей! Я не плачу им таким же равнодушием, тем, которых любил, бывши с ними в одном городе; я люблю теперь вспоминать проведенное с ними приятное время, всегда о них думаю» (2, 263). Вот какой предстала столица Грузии взору Г.: «На крытых улицах базара промышленность скопляет множество людей, одних для продажи, других для покупок <…>. В каравансараи привозятся предметы трудолюбия, плоды роскоши, получаемые через Черное море, с которым ныне новое ближайшее открыто сообщение сквозь Имеретию. В окрестностях города виртембергские переселенцы бестревожно обстраиваются <…>. Вечером в порядочных домах танцуют, на саклях (террасах) звучат бубны <…>. Между тем город приметно украшается новыми зданиями» (2, 264–265). Г. сообщает, что с удивлением прочел в газете «Русский инвалид» (№ 284) сообщение из Константинополя от 26 октября, «будто бы в Грузии произошло возмущение» и комментирует этот ложный слух: «Возмущение народа не то, что возмущение в театре против дирекции, когда она дает дурной спектакль: оно отзывается во всех концах империи, сколько, впрочем, не обширна наша Россия» (2, 263–264). Возможно, появление грибое-
— 343 —
довской публикации было инициировано
Ермоловым. Он же поручил Г. сделать описание случившемуся здесь землетрясению «для помещения оного в ведомости, — свидетельствовал Н. Муравьев. — Г. написал ужасную штуку: „Куринские льды с ревом поколебались, треснули и стремились к пучине“; тут был и гром, и треск, и стук, и страх, и разбежавшиеся жители, и опустелый город; землетрясение пять минут продолжалось и пр. и пр., и все написано так лживо и так нескладно, что было похоже на
силлогизм человеческого преследования. Я узнал, что Алексей Петрович премного его благодарил за сие и расхваливал; по отъезде же Г. он приказал Могилевскому (правителю дел гражданской канцелярии) пересочинить все сие сызнова» (Восп. С. 46–47).
Приехав впервые в Тифлис, Г. на время остановился в единственной в то время гостинице, небольшом двухэтажном доме с широким балконом, которую содержал француз Поль (ныне ул. Пушкина, 5; старое здание не сохранилось). При гостинице имелась ресторация-клуб, которую Г. упоминал в своих письмах и дневниковой записи от 5 марта 1822 г. По приезде в столицу Грузии Г. встретил
Якубовича, с которым вскоре состоялась дуэль в окрестностях деревни Куки (Кукиа — ныне часть Тбилиси). Несмотря на принятые меры предосторожности, дело получило огласку. Узнали о нем грибоедовские друзья и в России, которых он поспешил успокоить. 27.1.1819 Г. писал: «Объявляю тем, которые во мне принимают участие, что меня здесь чуть было не лишили способности играть на фортепьяно, однако теперь вылечился и опять задаю рулады» (3, 24). Из-за долгого отсутствия Ермолова, возводившего крепость Грозную на Северном Кавказе, миссия задержалась в Тифлисе до конца января, дожидаясь официальных инструкций. «Я здесь обжился и смерть не хочется ехать», — писал Г. Но «28-го <января 1819 г.>, — сообщал Г., — после приятельского завтрака, мы оставили Тифлис; я везде нахожу приятелей <…> дело в том, что многие нас провожали, в том числе Я<кубович>, и жалели, кажется, о моем отъезде <…>. Я поутру обскакал весь город, прощальные визиты…» Уже с этого времени Тбилиси начал неумолимо тянуть к себе Г. «Спешите в Тифлис, — писал он из Тавриза
Рыхлевскому в феврале 1820 г. — не поверите, что за роскошь! В клубе балы, и с масками. В ноябре 1819 — январе 1820 гг. Г. побывал в Тифлисе, возвратившись из Чечни с отчетом о выводе русских беглых солдат из Персии. В крепости Андреевской тогда Г. просил у «проконсула Кавказа» о переводе из Тавриза в Тифлис судьею или учителем. Но только в конце 1821 г., после перелома руки, он приехал в город для лечения и был оставлен там в качестве секретаря «по иностранной части». Г. поселился на Армянском базаре, на Экзаршеской площади (ныне площадь Ираклия II). В то время Г. работал над поэмой «Странник», о которой сохранил свидетельство
Кюхельбекер, и над комедией, носившей в то время заглавие «Горе уму». После отъезда Кюхельбекера из Тифлиса Г. жаловался ему: «Теперь в поэтических моих занятиях доверяюсь одним стенами, им кое-что читаю изредка свое или чужое, а людям ничего, некому» (3, 57). В марте 1823 г. Г. выезжает в Россию, в длительный отпуск. В Тифлисе он появился только в августе 1826 г. и скоро становится деятельным помощником нового наместника Кавказа, Паскевича, принимая активное участие в оживлении общественной жизни Тифлиса. «Пришли мне, пожалуйста, — просит он 16.4.1827 Булгарина, — статистическое описание, самое подробнейшее, сделанное по новейшей системе, какого-нибудь округа южной Франции, или Германии, или Италии (а именно Тосканской области, коли есть, как края, наиболее возделанного, благоустроенного), на каком хочешь языке, и адресуй в канцелярию главноуправляющего на мое имя. Ты меня очень обяжешь. Я бы извлек из этого таблицу не столь многосложную, но по крайней мере порядочную, которую бы разослал окружным начальникам, с кадрами (графами), которые им надлежит заполнить. А то с этим невежественным чиновным народом век ничего не узнаешь, а сами они ничего знать не будут. Авось теперь, с Божиею помощью,
— 344 —
употреблю это в пользу» (3, 123). Подспудно намечался план
Российской Закавказской компании, разработанный несколько позже с
Завелейским. Начатое же трудами Г. «Обо зрение Российских владений за Кавказом в статистическом, этнографическом и в финансовом отношении, произведенное и изданное по высочайшему повелению» в четырех томах было издано в Петербурге в 1836 г. и по сию пору остается важнейшим источником для изучения прошлого Кавказа.
В 1827 г. Г. дает рекомендации тифлисским гражданским властям «о лучших способах вновь построить Тифлис». Набросок этой записки сохранился в «
Черновой тетради»: он начинается подробным описанием исторически сложившихся частей города Тифлиса, за которым, видимо, в окончательном тексте были изложены предложения Г. по их благоустройству. Черновой текст сбивается на конспективное перечисление тех особенностей городской архитектуры, какие следует учесть при работах по благоустройству города, и тех его мест, которые нуждаются в перестройке. В частности, указываются возможные места построения мостов через реку Куру, — возле «армянского монастыря» и «артиллерийского дома»; там они и были построены много времени спустя (ныне мосты имени Бараташвили и Воронцовский). Описывая старую часть города — Кале, Грибоедов объясняет, почему там «перестройка» проводилась с трудом: «Каждый аршин земли дорого ценится и потому, когда хотели привести в исполнение новые планы, — на всяком шагу нарушали права владельцев и тем возбудили справедливый ропот». Особенно возмутило жителей Тбилиси разрушение городской крепости, имевшей славную многовековую историю. Разобрав крепостные стены, Ермолов использовал строительный материал при постройке «двухъярусного» тюремного замка в Метехи. «Справедливый» — по выражению Г. — «ропот» населения при разрушении этого древнейшего архитектурного памятника Грузии был столь силен, что заставил военного губернатора Сипягина распорядиться о принятии строжайших мер, «дабы никто не отваживался разрушать остатков крепостной стены в г. Тифлисе и брать оттуда материал для строений». По свидетельству Кюхельбекера о Г., «он в Москве и Петербурге часто тосковал о кочевьях в горах кавказских <…> где посреди людей, более близких к природе, чуждых европейского жеманства, чувствовал себя счастливым». 12.5.1827 Г. писал в путевых заметках: «Выезжаем из Тифлиса. Вознесенье. В Сейд-Абаде многолюдно и весело. Толпа музыкантов на дереве, при проезде генерала гремят в бубны» (2, 336).
В Тифлисе Г. занимался разносторонней деятельностью: ходатайствовал об открытии училищ для лиц «свободного состояния», многое сделал для выхода в свет газеты «Тифлисские ведомости», для учреждения Коммерческого банка, для развития промышленности, сельского хозяйства, культуры, чем снискал искреннюю признательность представителей передовой грузинской общественности. Первый номер
— 345 —
«Тифлисских ведомостей» (одновременно на русском и грузинском языках) вышел 4.7.1828, за два дня до прибытия в Тифлис Г. из Петербурга в ранге полномочного министра при персидском дворе, о чем газета сообщала в № 2. О том, что впоследствии Г. сотрудничал в «Тифлисских ведомостях», служит замечание его в письме к Паскевичу из Тавриза от 3.12.1828: «Прилагаю здесь несколько строк для тифлисских газет, коли вы одобрите» (3, 179). С большой вероятностью из материалов об Иране в «Тифлисских ведомостях» можно выделить лишь две статьи, как принадлежащие, возможно, Г., это — «Описание Ардебильской мечети» и «Дом царствующего ныне в Персии
Фет-Али-шаха Каджарского» (
Ватейшвили. С. 206).
В той части Старого города, которая называлась Мухрантубани (Мухранский квартал), высится одно из самых больших сооружений тбилисской старины, Сионский кафедральный собор Успения Богородицы (или, как его обычно называют тбилисцы, Сиони), который был построен в VI–VII вв. Со времен Г. он внешне мало изменился. Именно в этом соборе 22 августа 1828 г. при «большом стечении народа» Г. венчался с
Ниной Чавчавадзе. Прошло не так уж много времени, как в том же Сионском соборе 18 июня 1829 г. состоялось отпевание Г., оплакиваемого «всем Тифлисом».
Особенно любил Г. возвышающуюся над городом Мтацминда (Святую гору).
19.7.1829 газета «Тифлисские ведомости» сообщила: «Тело покойного российского полномочного министра в Персии статского советника Г., привезенное из Тегерана со всеми почестями, приличными сану, в который он был облачен, по выдержанию всех карантинных сроков, 17 июля было привезено из тифлисского карантина в Сионский кафедральный собор, где оное поставлено было на нарочито для сего изготовленный великолепный катафалк. На другой день его превосходительство тифлисский военный губернатор, весь генералитет, военные и гражданские чиновники собрались в соборе. По совершению божественной литургии, его высокопреосвященство экзарх Грузии произнес надгробное слово с исчислением доблести покойника, произвел тем сильнейшее впечатление над слушателями, что сердца всех присутствующих расположены уже были к глубокой печали воспоминанием о горестной потере столь отличного мужа. По окончании обычных обрядов бренные останки Александра Сергеевича Грибоедова, в сопровождении его высокопреосвященства экзарха Грузии и всех присутствующих, отнесены в монастырь Св. Давида и преданы земле согласно с волею, неоднократно объявленною покойником при жизни» (
Ениколопов И. К. Грибоедов в Грузии и Персии. Тбилиси, 1939;
Ватейшвили Д. Л. Русская общественная мысль и печать на Кавказе. М., 1973; «
Там, где вьется Алазань» / Сост. В. С. Шадури. Тбилиси, 1977).
После долгих хлопот вдовы на могиле писателя на горе Мтацминда после 1837 г. был воздвигнут надгробный памятник. Впоследствии здесь возник Пантеон Грузии, где покоятся выдающиеся грузинские писатели и поэты.
В 1961 г. в Тбилиси воздвигнут памятник Грибоедову (по проекту скульптора М. Мирабишвили).