Списки Г.о.у.

Минимизировать
— 133 —

Списки Г.о.у. Изучение дошедших до нас списков Г.о.у. (а их в настоящее время известно около тысячи) позволяет с большой уверенностью заключить, что поощрять распространение их драматург стал лишь с октября 1824 года, когда для него стало ясно, что в полном виде комедия не будет пропущена в печать. В истории новой русской литературы Г.о.у. (в этом отношении сравниться с ней могут лишь произведения вольнолюбивой лирики — прежде всего стихи Пушкина) имела особую читательскую судьбу: несколько десятилетий с ней знакомились преимущественно в рукописном виде, так как процесс изготовления списков не был остановлен и появлением пьесы в печати. Бурная полемика по поводу пьесы, разразившаяся на страницах всех основных журналов того времени, откликнувшихся на публикации сцен из Г.о.у. в альманахе «Русская Талия», побуждала столичных и провинциальных читателей обзавестись заветным списком.
 
Замечательно, однако, что первые издания комедии (1833, 1839) вовсе не остановили процесса изготовления рукописных ее копий, а скорее его усугубили. Он прекратился лишь с выходом в 1862 году текста комедии без цензурных купюр. Нужно, однако, заметить, что утвердившееся в литературе мнение о том, что уже в первые годы списков Г.о.у. было изготовлено несколько десятков тысяч, ошибочно. Восходит оно к Булгарину, который в 1831 г. сообщил: «Один из наших знакомых, проехав Россию несколько раз вдоль и поперек с тех пор, как сия комедия пошла по рукам в рукописи, уверял нас, что в России находится более сорока тысяч списков сего единственного произведения» (СП. 1831. 9 февраля. № 31). Вздорность такого подсчета не нуждается в специальном опровержении. Назначение же данного сообщения было чисто коммерческим. В это время в цензуре возбуждается ходатайство о пропуске в печать Г.о.у., право на издание которого Булгарин считает своею собственностью. Поэтому он спешит заверить официальные круги, что публикация комедии пустит в оборот ничтожное количество ее экземпляров по сравнению с имеющимися.
 
Г. сам поощрял изготовление списков комедии. Подчас они изготовлялись артельно. Известно, например, что на квартире А. И. Одоевского в течение нескольких вечеров работал целый «цех» по переписке Г.о.у. под общую диктовку, организованный декабристами в целях революционной агитации. Д. И. Завалишин вспоминал о списках, сделанных «под общую диктовку, с подлинной рукописи Г., даже с теми
— 134 —

изменениями, которые он делал лично сам» (Восп. С. 132). В начале 1825 г. комедию Г. привозит в Михайловское ссыльному Пушкину его лицейский друг И. Пущин. Впрочем, возможно, это была авторская рукопись: в Петербурге он останавливался по делам тайного общества у Рылеева, у которого в ту пору сложились тесные дружеские отношения с автором Г.о.у.
 
В Москве, в Государственном литературном музее хранится большая тетрадь в твердом картонном переплете, обтянутая старинным шелком. В самом начале рукопись украшает выполненный карандашом большой портрет Г. Автор комедии изображен в профиль; внизу, под портретом, свиток нот и на нем — очки Г. Справа монограмма художника — Модеста Дмитриевича Резваго («MR») и дата — «1825 год». На первом листе списка, над заглавием комедии, сохранилась дарственная надпись: «Милостивой государыне Софье Павловне Дарауер сия комедия в вечное и потомственное владение от начавшего копировать ее. Апреля 30 дня 1825 г. С. П.-бург, вечер 9 часов…». И ниже — подпись. Оказалось, что список делал в подарок своей знакомой декабрист Алексей Иванович Черкасов, член Северного и Южного обществ.
 
Известно, что список Г.о.у. имелся у декабриста кн. Ф. П. Шаховского, в нем сделал любопытные исправления задетый в комедии граф Ф. Толстой (Американец).
 
Об одном из ранних списков Г.о.у. сохранилось письмо «кавказского ветерана» Опочинина: «…в 1826 году я приехал на службу в Грузию, прямо из кадетского корпуса. Г. был тогда в Тифлисе. Молва о Г.о.у. и о том, что эта комедия окончена автором, превратилась в то время в несомненную истину. Вскоре стали появляться в обществе у знакомых с автором лиц списки целой комедии. В батарее, куда я поступил, служил тогда штабс-капитан Рюмин, приятельски знакомый с Г. В одно из моих посещений Рюмина я увидел на столе у него тетрадку из грубой синей бумаги, с заголовком на оберточном листе: «Горе от ума, комедия А. С. Грибоедова». Я попросил у хозяина позволения взять тетрадку к себе для прочтения. Трудно описать чувство напряженного и все более усиливающегося внимания, возбужденного во мне чтением комедии, меня бесила неразборчивость почерка, испещренного поправками. Я прочитал всю тетрадку два раза сряду и уже многое знал наизусть, благодаря необыкновенно хорошей памяти <…>. Везде, где было возможно, декламировал монологи из Г.о.у. Рюмин, коротко познакомившийся уже со мною, как с близким сослуживцем, и видя во мне такого ярого почитателя этой комедии, подарил мне во время походов наших по Персии вышеупомянутую рукопись комедии, объяснив, что списывал ее он сам, а поправки сделаны рукою Г…» (Творчество. С. 9).
 
Некоторые списки сделаны опытными переписчиками по заказу — они очень красивы и часто украшены красивым титульным листом, а подчас и иллюстрациями. Таков список, хранящийся в Историческом музее в Москве. Он принадлежал минист ру народного просвещения графу Уварову. Его украшают изящные иллюстрации, изображающие сцены из I, II и IV актов. Но чаще комедия переписывалась самими владельцами. Некоторые списки — заметками на полях, владельческими и дарст венными надписями — могут кое-что рассказать о тех, кому они принадлежали, — например: «Писана рукою покойного отца моего и подарена мне в Москве 1834 года 28 июня в день моего рождения. А. Алехин»; «Комедия сия принадлежит Черноморского казачьего полка уряднику Ивану Герасимовичу Неякому, переписана в знак дружбы губернским секретарем Александром Четвериковым. В Ставрополе. Декабря 30 1828 года» — список этот переходил от отца к сыну, от сына к внуку как величайшая драгоценность: «От деда полковника Ив. Неякого» — значится на форзаце, а ниже другим почерком: «В 1892 году перешла к внуку Ив. Т.».; «Иждивением чиновников 11 класса» города Орла сделан в 1828 году список Г.о.у., хранящийся ныне в Орловском музее. Некоему Александру Мазалину посылает из Петербурга в Екатеринослав список Г.о.у. безымянный приятель с надписью: «Прими привет, мой Человек, / Друг просвещенья! Друг сво-
— 135 —

боды! / Отрадно, весело в глуши, / Среди бессмысленного круга, / Найти, кто б понял глубь души, / Кто б руку сжал певца, как друга». «Друг свободы» с увлечением прочел присланную ему комедию, остро ощущая ее политическую злободневность. Отмечая в монологе Чацкого строку: «Прямой был век покорности и страха», — он пишет на полях: «Правда». На обороте титульного листа одного из списков едва заметные строки: «Тегеран. 15 сентября 1829 года. На память от П. А. Каз…». И дальше — невозможно прочесть имя: повинны выцветшие чернила.
 
Конечно, текст комедии не мог не искажаться в процессе многократного его копирования. Так, в большинстве списков мы находим выражение «умный, добрый наш народ», в то время как в авторизованных списках — «умный, бодрый». Происхождение этой замены понятно: эпитеты «умный» и «добрый» более ассоциативны.
 
Гораздо интереснее подобных «вариантов» прямая читательская оценка творения Г. Часто она выражается в бесхитростных стихах — типа:
               Поэт! нет слов в благодаренье.
               Ты не доступен здесь хвальбе.
               Твой гений и твое творенье —
               Вот монумент вовек тебе.
                                                             (ЦГТМ. № 136796)
Подчас в списках мы находим след прямого уподобления героя комедии владельцу рукописной копии. Так, на титуле одной из них помечено: «Из библиотеки артиллерии поручика Александра Сергеевича Чацкого». Однако на последней странице того же списка имеется точная владельческая надпись: «Из библиотеки артиллерии поручика А. Чуносова» (ПД. Ф. 496. Оп. 2. № 11). Известен еще один список комедии, принадлежащий А. С. Чуносову, с прибавлением его стихов (ЦГТМ. № 163770-78).
 
Характерен в этом отношении и часто встречающийся в списках эпиграф к комедии:
               Судьба, проказница-шалунья,
               Определила так сама:
               Всем глупым счастье от безумья,
               Всем умным — горе от ума.
 
По происхождению это четверостишие имеет довольно далекое отношение к Г., являясь парафразой куплета (Вяземского) из оперы-водевиля Г. и Вяземского «Кто брат, кто сестра, или Обман за обманом»:
               Судьба-проказница в насмешку
               Дает нам часто напрегай,
               Чему ж дивиться, что в тележку
               Впряжен твой барин невзначай?
               Имея счастье на примете,
               Век целый возится народ,
               Везде возня на этом свете:
               Кто возит, а кому везет! (2, 183–184)
Важнее при этом другое. Помещенный в списке «эпиграф» по-своему типизировал (через самого читателя) судьбу грибоедовского героя: «Всем умным — горе от ума».
 
Такое же сближение просматривается в курьезном только на первый взгляд «деле», связанном с Г.о.у. 23.9.1831 старший землемер пермской межевой конторы Мельников и его сослуживцы случайно обнаружили на столе в чертежной два листа со стихами, написанными рукой служащего конторы землемеров Кудрявцева. «Смысл сочиненных им стихов» весьма встревожил начальство. Последовало расследование по поводу выявленных стихов: «Ну, вот! великая беда, / Что выпьет лишнее мужчина! / Ученье — вот чума, ученость — вот причина, / Что нынче пуще, чем когда, / Безумных развелось людей, и дел, и мнений». А дальше следовали упреки в адрес Педагогического института и тому подобные злонамеренные выпады вплоть до замечания: «Нет-с, книги книгам рознь. / А если б, между нами, / Был цензором назначен я, / На басни бы налёг; ох! басни — смерть моя! / Насмешки вечные над львами! над орлами! / Кто что ни говори: / Хотя животные, а все-таки цари». Пермского землемера подвергли допросу, в каком смысле определил он, что «ученье есть чума» и по какой причине считает, что нынче «пуще, чем когда, безумных развелось людей, и дел, и мнений» и пр. Дело тянулось два года, несмотря на объяснение Кудрявцева, что он всего лишь переписал отдельные сцены известной комедии Г. (О списках Г.о.у. см.: Гладыш И. А., Динесман Т. Г. «Горе от ума». Страницы истории. М., 1971).
— 136 —

«Хорошие книги, талантливо написанные, — замечал Л.Толстой, — авторам которых было что сказать, начиная с Г.о.у. и до сих пор, цензура не пропускала, но они стали тем более известными, чем более их читали» (ЛН. Т. 69. Кн. 1. С. 179).