Симон, владимиро-суздальский епископ

Симон (ум. 1226 г.) — владимиро-суздальский епископ, один из авторов Патерика Киево-Печерского. По предположению П. Г. Буткова, С. родился около 1166 г. (Бутков П. Ответ на новый вопрос о Несторе, летописце русском. СПб., 1850, с. 10. — Отд. оттиск из журнала «Современник», 1850, т. 23, № 9). Круг источников, из которых можно почерпнуть сведения о С., видном церковном деятеле и незаурядном писателе, невелик: это сочинения С. и Поликарпа, составившие ядро Киево-Печерского патерика, а также свидетельства русских летописей. Из них известно, что С. был монахом Киево-Печерского монастыря, потом игуменом Рождественского монастыря во Владимире и духовником великой княгини, супруги Всеволода Юрьевича (Большое Гнездо). В 1214 г. он стал епископом Суздаля и Владимира. Во время княжеских усобиц, когда после поражения в Липецкой битве (1216 г.) князь Юрий Всеволодич был вынужден уступить владимирский стол старшему брату Константину, С. следует за княжеской семьей в городец Радилов, оставляя епископию. В 1217 г. он сопровождает Юрия Всеволодича в его поездке во Владимир для примирения с Константином, а затем переезжает с княжеским двором в Суздаль, доставшийся Юрию в удел. С. возвращается на епископию только после смерти Константина и утверждения на владимирском столе Юрия Всеволодовича. Церковно-политическая и литературная деятельность С. была направлена на укрепление позиций Владимиро-Суздальского княжества в государственной, культурной жизни страны, на «освящение» власти представителей рода Мономаховичей. С этой целью по инициативе епископа С. возводятся соборные храмы во Владимире и Суздале «в чин и подобие» Успенской церкви Киево-Печерского монастыря. Мысль о сопряженности прошлого и настоящего страны, о преемственности в ее культурном строительстве лежит в основе финала «Слова о создании церкви Печерской» С., где сообщается о возведении Владимиром Всеволодовичем Мономахом соборов в честь Богородицы в Суздале и Ростове. В этом известии исторический факт причудливо переплетается с художественным вымыслом: Рождественский собор в Суздале лишь архитектурным обликом напоминал Печерский, рассказ же С. о постройке каменного собора в Ростове не находит подтверждения в летописных источниках, является вымышленным (См.: Воронин Н. Н. Политическая легенда в Киево-Печерском патерике. — ТОДРЛ, 1955, т. 11, с. 102). Отступление от исторического факта объясняется желанием писателя прославить и утвердить общерусское значение Киево-Печерского монастыря, а вместе с тем перенести ореол славы киевской святыни на храмы Севера. Это способствовало борьбе преемников Мономаха, Андрея Юрьевича Боголюбского и Всеволода III за возвышение нового политического и культурного центра — Владимиро-Суздальского княжества.

Ряд исследователей подвергает сомнению причастность С., умершего в 1226 г., к созданию Печерского патерика, атрибутируя его другому Симону, жившему раньше, получившему сан епископа в 1160 г. и умершему в 1172 г. Опровержению данной точки зрения посвящена большая часть книги В. А. Яковлева «Древнекиевские религиозные сказания» (Варшава, 1875). Ученым проделана огромная работа по сбору и систематизации материала о современниках С.-писателя. Среди событий и лиц, упоминаемых в его сочинениях, связанных с историей монастыря и формированием его «агиографической летописи», есть, как доказал В. А. Яковлев, такие, которых не мог застать при жизни Симон-первый.

Причиной разногласий между учеными является отчасти противоречие летописного сообщения, что С. погребен во Владимире, с тем, что мощи «спасителя» патерика «нетленно почивают» в пещерах Киево-Печерской лавры. В работах М. А. Викторовой и Д. И. Абрамовича о Печерском патерике эти разноречивые свидетельства примирялись: С. после смерти был погребен во Владимирском Успенском соборе, а в Киево-Печерскую лавру его мощи были перенесены после канонизации святого в XVII в. (Викторова М. А. Составители Киево-Печерского патерика и позднейшая его судьба. М., 1963; Абрамович Д. И. Исследование о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике. СПб., 1902). Но Е. Е. Голубинский выступил с утверждением, что легче было родиться монастырской легенде о желании С. быть погребенным в пещерах лавры, чем добиться разрешения владимирских, а позднее московских князей на перенесение мощей С. (см.: Голубинский. История канонизации, с. 213).

В историю русской литературы С. вошел как создатель произведений, легших в основу Киево-Печерского патерика: слова «О создании церкви, да разумеють въси, яко самого господа промыслом и волею и его пречистыа матере молитвою и хотениемь създася и съвръшися боголепнаа, небеси подобная, великаа церкви Рускыа земля, еже есть лавра святаго и великаго отца нашего Феодосия», «Послания смиреннаго епископа Симона Владимерьскаго к Поликарпу, черноризцу печерскому»; «Сказания Симона, епископа владимерьскаго и суздальского о святых черноризцах печерьскых, что ради имети тщание и любовь к преподобным Антонию и Феодосию, отцем печерьскым» (слово об Онисифоре); рассказов: «О блаженем Евстратии постнице», «О смирением и многотерпеливем Никоне черноризце», «О святем священномученице Кукъши и о Пимене постънице», «О святем Афанасии затворнице, иже умер и пакы в другий день оживе и пребысть лет 12», «О преподобием Святоши, князи Черниговськом», «О Еразме Черноризце, иже истроши имение свое к святым иконам и тех ради спасение обрете», «О Арефе черноризце, ему же татьми украденное имение в милостыню въменися, и сего ради спасеся», «О двою брату, о Тите попе и Евагрии диаконе, имевшим вражду между собою» (названия текстов даны по Кассиановской второй редакции Патерика).

Поводом для написания сочинений С., включенных в Патерик, было письмо Поликарпа с жалобами на жизнь в Печерском монастыре. Оно до нас не дошло, поэтому о его содержании мы можем судить лишь по реакции епископа Симона: «А еже въписал ми еси досаду свою, люте тебе: погубил еси душу свою».

Вопрос о литературном достоинстве произведений С., читающихся в составе Печерского патерика, относится к разряду дискуссионных. Если В. А. Яковлев видел в послании к Поликарпу «одно из писем частного характера», то Ф. Бубнер расценивал послание как введение к крупному литературному произведению (ср.: Яковлев. Древнекиевские религиозные сказания, с. 109; Вubner F. Das Kiever Paterikon. Eine Untersuchung zu seiner Struktur und den literarischen Quellen. Inaug. Diss... Augsburg, 1969, S. 26). Но Ф. Бубнер выражает скептическое отношение к фактической стороне послания, стремится свести сочинение к «литературной фикции», снять вопрос о прямом поводе и идеологических предпосылках его появления, что не разделяется большинством патериковедов.

Верхнюю и нижнюю границы в датировке произведений С. исследователи определяют исходя из данных биографии древнерусского писателя и его сочинений. Так, «Слово о создании церкви Печерской» могло быть составлено не позднее 1226 г., когда умер его автор, и не ранее 1222 г., когда «распадошася» церковь в Суздале, о чем сообщается в сказании. Время написания Послания С. к Поликарпу падает на еще более узкий промежуток времени: оно было создано между 1225—1226 г., так как в нем упоминается об освящении С. церкви в Суздале. Агиографические произведения С. не всегда тематически связаны с обличительным по своему пафосу посланием. Если «Слово о Святоше, князе Черниговском» учит смирению и послушанию, радению в работе на братию и в молитве к богу, тем самым бичуя пороки, присущие Поликарпу, то многие из рассказов С. обращены больше к читателю, а не прямо к заблудшему монаху. «Несколько искусственный характер переписки» между епископом С. и печерским монахом Поликарпом привел В. М. Истрина к гипотезе о существовании произведений владимиро-суздальского епископа в двух изводах (северном, тверском, и южном, киевском), причем поучительные заключения к рассказам из жизни печерских святых и письмо к Поликарпу исследователь считал позднейшими добавлениями, сделанными С. после «грехопадения» ученика (см.: Истрин В. М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (XI—XIII вв.). Пг., 1922, с. 203). Версии о том, что сочинения С. были пристроены к частному факту монастырской жизни, облечены в назидательную мантию после отступления Поликарпа от заповедей иноческого жития, придерживается и Ф. Бубнер.

Источниками сведений С. служили прежде всего живые предания старины, «монастырский эпос». Постоянные ссылки на слова очевидцев легендарных событий, которыми была богата история Печерского монастыря, на источники известий о чудесах первых его святых призваны придать рассказам С. достоверность. Часто на помощь писателю приходили реликвии, которые монастырское предание связывало с деятельностью того или иного святого.

С. был человеком «учительным», книжным, хорошо образованным для своего времени. Об этом свидетельствуют многочисленные ссылки на литературные источники в его сочинениях. Чаще и охотнее всего С. цитирует Писание; он знаком с произведениями переводной и оригинальной агиографии: с Патериками Скитским и Синайским, с Житием Феодосия Печерского Нестора, причем ссылки на последний памятник немало способствовали включению Жития Феодосия Печерского в состав патерика. Многочисленные упоминания в сочинениях С. о не дошедшем до нас Житии Антония Печерского помогли ученым реконструировать состав и содержание этого памятника. В числе источников С. находились и первые русские летописные своды, часть из которых была утрачена, но может быть восстановлена, в том числе и на основе свидетельств в сочинениях С., не имеющих аналогов в сохранившемся летописном фонде.

Сочинения С. отличаются жанровым разнообразием. Среди его слов о печерских святых есть близкие к поминальной записи («Слово о Кукше и Пимене»), к повестям легендарно-исторического характера (рассказ об Онисифоре и одном недостойном иноке), к развернутым жизнеописаниям святых («Слово о Святоше, князе Черниговском»), при том что основная часть слов является патериковыми житиями. Историческое начало в произведениях владимиро-суздальского епископа преобладает над условно литературным (см.: Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X—XVII вв.: Эпохи и стили. Л., 1973, с. 60. Ср.: Федотов Г. П. Святые Древней Руси (X—XVII ст.). Париж, 1931, с. 54), поэтому так подробно описывает С. создание Успенского собора в Печерском монастыре, восстанавливает «биографию» князя Николы Черниговского, дает великолепные зарисовки монастырского быта, рассказывает, используя элементы религиозной фантастики, о первых успехах в деле христианизации страны, о борьбе Руси за религиозную и национальную независимость.

Сочинения С. свидетельствуют о неотделимости в сознании писателя событий «монастырского строительства» от общерусского и мирового исторического процесса, об идее веротерпимости, гуманного отношения к иноверцам. Недаром честь основания главной святыни Печерского монастыря — Успенского собора — С. разделил между представителями трех культур: славянской, греческой, скандинавской.

Широкое введение бытовых эпизодов в патериковые рассказы С. приводило к невольному обнажению теневых сторон монастырской жизни. Изображение житийного героя часто лишалось С. одноплановости, установки на идеализацию. Поступки будущих святых обрастали чувствами и помыслами живых людей, далеких от идеала нравственного совершенства.

В библиографии к статье перечислены лишь издания послания к Поликарпу в извлечении из состава Патерика. К. Ф. Калайдовичем Послание напечатано по Основной редакции патерика, а Р. Попом — по Феодосьевской.

Изд.: Послание Симона к Поликарпу. — В кн.: Калайдович К. Ф. Памятники российской словесности XII в. М., 1821, с. 249—257; Поп Р. Древнейший отрывок Послания Симона к Поликарпу. — ТОДРЛ, 1969, т. 24, с. 93—100.

См. также лит. к статьям Патерик Киево-Печерский и Поликарп.

Л. А. Ольшевская