Минимизировать

Предисловие к "Диалектике" Иоанна Дамаскина

Подготовка текста, перевод и комментарии А. А. Цехановича

Текст:

ПРЕДИСЛОВИЕ АНДРЕЯ, ГРЕХМИ ИСПОЛНЕНАГО

ПРЕДИСЛОВИЕ АНДРЕЯ, ИСПОЛНЕННОГО ГРЕХОВ

Сладокъ убо медъ паче иных овощей вкушателнымъ чувствомъ познавается. Зело того сладчайши словеса божественные умной и невещественной душе обрѣтаются. А сего ради сею пищею духовъною, паче тѣлесные, питати душу безсмертную достоитъ. Яко и божественный Давыдъ глаголетъ: «Коль сладки гортани моему словеса твои, паче меда устамъ моимъ».[1] Не точию убо прочитание божественныхъ словесъ во благоденствие живущимъ полезны (которые преизобилуютъ и оплываютъ богатествы), — тѣмъ научаются страху Божию, тѣмъ ко милосердию и милости склонни бываютъ, тѣмъ воспоминается смертный часъ и отшествие ко иному животу, — но и во скорбехъ живущимъ, и бѣдами объятымъ паче полѣзнейши, ибо мати имъ утѣшению и радости Писания прочитание бываетъ, услажаетъ бо и окормляетъ душу, и кости душевные крѣпки и несокрушительны сотворяетъ, яко тотъ же пророкъ реклъ: «Хранитъ Господь всѣ кости ихъ и не едина от нихъ не сокрушится»,[2] сирѣчь силы естества душевнаго костми нарицающе. Сие бо и мнѣ, недостойному, по благодати Христа моего многажды во странствию моемъ случалось, егда объятъ былъ отъ живущихъ окрестъ нечестивыхъ обидами и потварми[3] нестерпимыми (которые паче всякие остроты желѣза острѣйши), имиже ко губительнѣйшему унынию принуждаемъ бывахъ. Мало не скончаша мя на земли, аще бы не Господь мой сими помогалъ, укреплялъ и утѣшалъ мя.

Сладкий мед распознается вкусовыми ощущениями быстрее, чем другие плоды. Для разумной и невещественной души божественные слова слаще меда. И поэтому бессмертную душу надлежит питать более духовной пищей, нежели телесной. Ведь и божественный Давид сказал: «Как сладки гортани моей слова твои, лучше меда устам моим». Чтение божественных слов, — поскольку оно научает страху Божию, вызывает склонность к милосердию и жалости, заставляет вспоминать о смерти и об отшествии в иной мир, — полезно не только живущим в благоденствии (тем, кто нежится в изобилии и богатстве), но и еще большую пользу приносит оно живущим в скорбях и в бедах, поскольку оно бывает для них источником утешения и радости, услаждает и насыщает душу, а душевные кости делает крепкими и несокрушимыми, по словам того же пророка: «Хранит Господь все кости его, и ни одна из них не сокрушится», который называет костями душевные силы. Так же по благодати моего Христа случилось и со мной, когда, пребывая в моем странствии, был я многократно преследуем нестерпимыми (острее всякого острого железа) обидами и гонениями от живущих окрест нечестивцев, что приводило меня в губительнейшее уныние. И оставил бы я уже землю, если бы Господь не помогал мне своими словами, не укреплял бы и не утешал.

И едино случися прочитати книгу многострадательного Максима, который много бѣдъ и лжеклеветаней во многие лѣта претерпѣлъ от лжебратии. И обрѣтохъ въ ней едино посланейцо къ нѣякому Егорию,[4] имъже острегает его отъ развращенныхъ писменъ, утверждающе во правовѣрныхъ догматѣхъ, а похваляетъ и совѣтуетъ ему читати книгу Дамаскинову, сице глаголюще: «Внимай православнымъ учителемъ, что, господине, — реклъ, — нѣсть лучши книги Дамаскиновы. Аще бы прямо преведена была и исправлена, въистину небесной красотѣ подобна и пище райстей, и сладчайше паче меда и сота». Азъ же сему зело удивихся и скорбию объятъ быхъ, ижь большая часть книгъ учителей нашихъ не преведена есть въ словенский языкъ, и нѣкоторые преведенны непрямо отъ преводниковъ неискусныхъ, а нѣцыи отъ приписующихъ въконецъ испорчены.[5] И размышляхъ собѣ: откуды сицевая тщета намъ? Оттуды, воистину, ижь древние учители были наши во обоихъ научены и искусны, сирѣчь, во внѣшныхъ ученияхъ философскихъ и во Священныхъ Писанияхъ, и кътому тщаливы и бодры, а мы неискусны, и учитися лѣнивы, и вопрошати о невѣдомыхъ горди и презоривы, и аще мало нѣчто навыкнемъ, мнимся уже все умѣти. И сего ради, аще что въ Писанияхъ обрящемъ недовѣдомо, порътимъ и растлѣваемъ, яко ся намъ видитъ. А ведущихъ не хощемъ вопросити, а ни поучитися хотимъ, но простерты лежимъ, лѣностию и гнусностию погруженны.

Однажды мне довелось прочесть книгу многострадального Максима, который в течение многих лет претерпевал великое зло и наговоры лукавых монахов. В ней я нашел послание к некоему Георгию, в котором он, укрепляя последнего в догматах правоверия, остерегает его от прочтения испорченных писаний, но хвалит и советует читать книги Дамаскина, и говорит следующее: «Прислушивайся к православным учителям. Что, господин мой, — говорит, — может быть лучше книги Дамаскина? Если бы она была хорошо переведена и исправлена, то воистину была бы равна небесной красоте и райской пище, и была бы слаще меда и сот». Я же очень заинтересовался этим и был очень опечален тем, что большая часть сочинений наших учителей не переведена на славянский язык, а то, что переведено, — переведено плохо или же вконец испорчено неопытными переписчиками. И задумался я: отчего мы так бедны? Оттого, воистину, что в отличие от прежних учителей — ученых и искушенных в обоих учениях, то есть во внешней философии и в Священном Писании, да к тому же смелых и трудолюбивых, — мы неопытны и ленимся учиться и спрашивать, а неизвестное горделиво презираем, и если даже небольшую часть чего-либо и узнаем, то узнать все полностью ленимся. И поэтому, если находим в Писаниях что-либо не совсем ясное, портим его, искажая по своему усмотрению. И не хотим ни спрашивать, ни учиться у знающих людей, а лежим распростертые, погрузившись в лень и мерзость.

И сего ради со прилежаниемъ прочтохъ книгу блаженнаго Дамаскина — книгу, глаголю, зело премудрую и много намъ потребную (бо онъ былъ учитель послѣдней и, избираючи отъ всѣхъ учителей, вкратце описалъ), яко бы зерцало церкви и щитъ, альбо бронь крѣпкую ото всѣхъ еретиковъ. И обрѣтохъ ее не токмо преведену недобре, альбо отъ преписующыхъ отнудъ растлѣнну, но и ко выразумѣнию неудобну и никомуже познаваему; ктому и несполна преведенну, многихъ бо словесъ въ нашей не обрѣтается.

Поэтому я внимательно прочел книгу блаженного Дамаскина, книгу действительно весьма умную и очень нам нужную (потому что он, будучи последним из учителей, выбрал и кратко изложил самое главное из того, что написали предыдущие учителя), — книгу, которую можно назвать броней, или щитом, крепкой защитой для церкви от всех еретиков. И увидел я, что она, будучи плохо переведенной и испорченной переписчиками, настолько запутана, что никто не способен в ней разобраться; к тому же и переведена она не полностью, и многие главы в переводе отсутствуют.

И набыхъ книгу, грецки по единой странѣ писанную, а на другой по-римски.[6] И къ тому дѣлу призвахъ и умолихъ въ помощь собѣ Михаила, Андреева сына, Оболенскаго[7] (яже есть з роду[8] княжатъ черниговскихъ). Самъ бо сему недоволенъ быхъ, понеже во старости уже философъскихъ искуствъ приучахся, а онъ во младыхъ лѣтехъ прошелъ и ихъ научился. И начахъ исправляти ю, а чего не было въ нашей словенской, сызнова преводити.[9] И такъ трудоносне, ижъ намъ легчайше обрѣталося не бывшее преводити, нежели испорченное и растлѣнное исправляти. Бо не обрѣташась в первой книзѣ 6 глав, еяже паче иныхъ писалъ богословне. Во второй десяти, которая писана метафизицки и физицки. Егда же доидохъ к третьей, обретохъ тое книги точию два слова начальные, а двадесяти и седми словесъ не было, еяже писалъ такоже философски противъ различныхъ еретиковъ, паче же единовольниковъ, оброняючи церковные догматы зело премудрыми, непререкомыми, истинными аргументы,[10] або свидѣтельствы. Такоже и въ четвертой пятинадесяти глав не было.

Тогда я приобрел эту книгу, написанную на двух языках: с одной стороны по-гречески, а с другой по-латински, с целью перевести ее. Но чувствуя, что сам я не готов к этому делу, поскольку обучался философии уже в старости, — упросил помочь мне Михаила Андреевича Оболенского (из рода князей черниговских), который постиг науку в молодые годы. И начал я исправлять прежний славянский перевод, а что в нем отсутствовало, то переводил сам. Славянский текст был настолько сложен, что оказалось гораздо легче переводить недостающее, чем править испорченное и искаженное. В первой части прежнего перевода, содержащей «Богословие», не хватало 6 глав. Во второй части, где перевод «Физики» и «Метафизики», не было десяти глав. Когда же дошел до третьей, содержащей философские рассуждения против различных еретиков (прежде всего монофелитов) и очень мудрые, неопровержимые аргументы, или свидетельства, в защиту церковных догматов, то обнаружил в ней только две первые главы, остальных же двадцати семи не было. И в четвертой части не было пятнадцати глав.

Послѣди же книги сее обретохъ диалектику, зело нарочиту написану, и отъ философии указания, послану къ Козьме, епископу маюмскому, и иные потребные и прекрасные повѣсти, ихже у насъ нѣсть преведенно.

Непереведенной оказалась и «Диалектика» — прекрасно написанное, адресованное майюмскому епископу Козьме, философское сочинение, а также и другие нужные и прекрасные сочинения, которые я обнаружил в конце книги.

Азъ же къ тому не могохъ приити за бѣдами и напастьми страньства моего, иже бы моглъ преложити до конца его всю книгу священную и многополезную, яко рѣхомъ, отъ таковаго свѣтлаго и апостолоподобнаго мужа написанную. Ибо ровняется онъ в феологии[11] Дионисию Ареопаитскому и Григорию Богослову; въ глубочайшыхъ же духа изысканияхъ Васиилю Великому; во обронению же церковныхъ догматовъ (аще и не такъ пространн) Иоанну Златоустому. Подпираетъ же ся и держится крѣпце (сопротивъ еретиковъ борящеся) Афанасия Великаго и премудраго Кирилла Александрийскаго. А что же реку о чистомъ и священнолѣпномъ его жительствѣ? Понеже списатель жытия его Иоанъ, блаженный епископъ,[12] написалъ по достатку о всемъ: яко, въ мирѣ еще онъ бывше, обрѣлъся пресвѣтлымъ исповѣдникомъ и до крови пострадалъ, яко истинный побѣдоносецъ,[13] во отсеченю руки за имя Христово и рождсшие его, навѣтомъ нечестиваго Лва Саврина, перваго икономаха. Кътому тогда извещенно и свидѣтельствовано от Бога знамениемъ онымъ великимъ преподобие его, еже есть изцѣлениемъ руки его уже умершие. Отовсюду убо таковыми и такъ великими ограженъ и вооруженъ самое Премудрости ипостасные словесы и дѣлы и святыхъ апостоловъ его, и пророковъ, и древнихъ учителей — апостальскихъ намѣсниковъ, — и аще со прилежаниемъ прочтеши книгу его, узриши его стояща, яко истинаго поборника церкви Божии, всего вооруженна зброею свѣтлою и крѣпькою, паче солнца сияющею, сирѣчь догматы пресвѣтлѣйшими апостольскаго правовѣрия, и мечь обнаженъ обоюдуостръ въ руце держаще, сирѣчь глаголъ Божий. И сице, еретические роды посецающе, самъ же въ догматѣхъ благочестия непреодолимъ бывающе, а правовѣрнымъ многое утѣшение и неизреченную радость и веселие, и надежду изливающе.

Одолеваемый бедами и напастями в моем изгнании, я не мог перевести до конца эту священную и очень полезную книгу, написанную, как мы уже сказали, этим святым равноапостольным мужем, который в теологии равен Дионисию Ареопагиту и Григорию Богослову; в глубочайших изысканиях духа — Василию Великому; в защите церковных догматов — Иоанну Златоусту (хоть и не столь обширно). Он находит себе опору (сражаясь против еретиков) в следовании Афанасию Великому и премудрому Кириллу Александрийскому. А что можно сказать о его чистой и благообразной жизни? Автор его Жития, блаженный епископ Иоанн, написал понемногу обо всем: о том, что он, живя еще в миру, стал известнейшим проповедником и как истинный победоносец пострадал до крови за имя и за рождение Христово, когда ему отрубили руку по наговору главного иконоборца Льва Исавра. Уже тогда Господь Бог известил и засвидетельствовал его великое преподобие своим знамением, исцелив его отрубленную руку. И если, — будучи со всех сторон вооруженным и защищенным словами и делами самой божественной премудрости и святых апостолов, пророков и древних равноапостольных учителей, — если прочтешь ты внимательно эту книгу, то увидишь этого истинного защитника Божьей церкви облаченным в светлую и крепкую, сияющую ярче солнца броню, — то есть в святейшие догматы апостольского правоверия, и держащим в руке свой обнаженный обоюдоострый меч — то есть слово Божье. И вот он, непобедимый в догматах благочестия, посекает племена еретиков, а правоверным приносит великое утешение, несказанную радость, веселье и надежду.

А сего ради молю и совѣтую: аще кто языка словенскаго братий нашыхъ хощетъ прочитати книгу его, и оныхъ древнихъ учителей премудрыхъ церковныхъ, да первое учатъся трудолюбне и тщательне прочитаютъ со прилежаниемъ Божественные Писания. Потомъ и внѣшнымъ поучаются, сирѣчь философскимъ искуствамъ (аще ли не обрящутъ в землѣ своей толковыхъ учителей, да не лѣнятся ѣздити и до чужихъ странъ, яко Исусъ, сынъ Сираховъ, совѣтоетъ).[14] Понеже оные предреченные святые многие лѣта изнурили, не щадечи проторовъ, въ тѣхъ поучаяся: овы ездили до далечайшихъ чужыхъ странъ, овыи же во домѣхъ своихъ учашеся, набывающе имъ родители таковыхъ учителей, — яко и тому Дамаскину отецъ его, — и сице, украшаху внутреннаго человѣка безсмертнаго. Яко и онъ пишетъ во четвертыхъ книгахъ своихъ во слове о Писанияхъ пространне, якову полезность отъ прочитания Писаней приобрѣтаемъ. О внѣшныхъ же сице: аще ли что отъ внѣшныхъ приобрѣсти можемъ — будемъ искусны купцы, иже истовое и чистѣйшее злато собирающе, а нечистое отмещуще. Да приемлемъ словеса предобрѣйшие,[15] боговъ же, смѣху достойныхъ, и басни чуждые, псом отвержемъ, сирѣчь невѣрнымъ и еретиком.

Поэтому прошу и советую: если кто-либо из наших братьев славянского племени захочет прочесть его книгу или книги других древних, премудрых учителей церкви, то пусть прежде всего трудолюбиво учится и читает внимательно Священное Писание. Затем пусть обучается светским наукам, то есть философии (а если не найдет для этого учителей в своей земле, то пусть не ленится ехать в другие страны, как советует Иисус, сын Сирахов). Ведь и эти святые, о которых мы сказали выше, многие годы потратили на учение, не скупясь на расходы: одни из них ездили в дальние страны, для других же родители приглашали учителей в дома, как и отец этого Дамаскина, — и таким образом украшали бессмертную душу. Он сам в Слове о Священном Писании из четвертой главы своего сочинения пространно пишет о том, какую пользу приносит чтение Писания. О внешних же науках пишет следующее: если можем что-либо из них почерпнуть — то уподобимся опытным купцам, которые настоящее, чистое золото собирают, а нечистое отвергают. Возьмем же из них все самое хорошее, а богов, достойных осмеяния, и чуждые нам басни выбросим псам, то есть неверным и еретикам.

А для Бога, не потакаемъ безумнымъ, паче же лукавымъ, мнящимся быти учительми, паче же прелесникомъ. Яко самъ азъ отъ нихъ слышахъ, еще будуще во оной русской землѣ, яже подъ державою московскаго царя есть; глаголютъ бо они, прельщаючи юношь тщаливыхъ ко науцѣ, хотящыхъ навыкати Писания (понеже во оной землѣ еще многие обрѣтаются, пекущиеся о своемъ спасению), и со прещением заповѣдуютъ имъ, глаголюще: «Не читайте книгъ много!» И указуютъ на тѣхъ, аще кто ума изступилъ: «Онсица, рече, въ книгахъ зашелся, а онъсица въ ересь впал». О, бѣда! Отъ чего бѣси бѣгаютъ и ищезаютъ, и чѣмъ еретицы обличаются, а нѣкоторые исправляются — сие они оружие отъемлютъ, и сие врачество смертоносным ядом[16] нарицаютъ; не памятуючи Господня слова, яко самъ реклъ: «Прочитайте Писания, въ нихъже обрящете жывотъ вѣчный», и паки: «Испытайте Писания, понеже тѣ свидѣтельствуютъ о мнѣ».[17]

Но, ради Бога, не будем потворствовать безумцам, а тем более — хитрецам, которые нас обманывают, выдавая себя за учителей. Пребывая еще в той Русской земле, что под властью московского царя, я не раз слышал, как они обманывают юношей, стремящихся к учению и к постижению Священного Писания (в той земле есть еще немало людей, пекущихся о своем спасении), и, запрещая, говорят им: «Не читайте много книг!» И указывают на умалишенных: «Этот, мол, от книг умом помрачился, а этот в ересь впал». О, беда! То, от чего бесы убегают и исчезают, и чем еретики обличаются, и что помогает исправлению некоторых, — такое оружие они отнимают, такое лечение они смертоносным ядом называют, не желая помнить слов Господа, сказавшего: «Прочитайте Писания, в них вы найдете жизнь вечную», и еще: «Исследуйте Писания, они свидетельствуют о мне».

О бѣда! О горе! Еще и горшее слышахъ, глаголющыхъ ихъ: «Не треба, — рече, — ниевозможно нынѣ по евангельскому закону жыти, бо нынѣ родъ человѣческий слабъ есть». Аки бы рекли: «Треба намъ легчайшый законодавецъ, нежели Христосъ». А сего ради, и не хотяще, принуждаются согласовати Антихристу — слабому[18] законодавцу, и того повиноватися закону широкому и пространному, а не Христову, тѣсному и прискорбному. И, претворя образъ во дряхлость смирения лицемѣрнаго, глаголют: «Дай, рече, имѣния къ монастырю, а сего ради муки вѣчные избудешь». И иные таковые басни, якобы пияныхъ бабъ, смѣху достойные, слышахъ. А того ради не подобаетъ таковымъ прелесникомъ внимати, и о таковыхъ бо Златоустый въ бесѣдѣ 23 толкований своихъ, еже от Матфея, глаголетъ: «Внемлите же! — рече. — Отъ лживыхъ пророковъ приидутъ бо къ вамъ во одеждахъ овчихъ, внутрь же суть волцы хищныцы. Се, со псы и со свиньями нынѣ видъ ловления, и навѣтъ онъ много лютѣйшь онаго. Овыи бо (сирѣчь псы и свиньи) исповѣдуеми и явствени, сии же прикровенни». Тѣмъ же и онѣхъ убо отлучатися повелѣлъ, сихъ же разсмотряти со опасениемъ, понеже невозможно есть отъ перваго ихъ увѣдети прихождения, лицемѣрия ихъ ради. Того ради реклъ: «Внемлите!» И паки мало ниже, полагающе ихъ горше, нежели псов и свиней, сице глаголетъ: «Не токмо свиней хранитися и псовъ подобаетъ, но съ сими и другаго лукавнѣйшаго рода сего, еже есть волковъ».

О, беда! О, горе! Еще и худшее слышал я от них: «Не надо, — говорят, — невозможно ныне жить по евангельскому закону, потому что ныне род человеческий слаб». Словно бы хотели сказать: «Нужен нам менее строгий законодатель, чем Христос». И поэтому, даже если и не хотят, все равно вынуждены подчиняться Антихристу — мягкому законодателю, и повиноваться ему, ведущему по широкому и пространному пути, а не Христу, ведущему по пути узкому и мученическому. И вот, приняв лицемерный облик смиренной печали, они говорят: «Дай имений к монастырю и тогда избавишься от вечных страданий». И другие такие же смехотворные басни, словно пьяными бабами рассказанные, слышал я от них. А поэтому не подобает прислушиваться к тому, что проповедуют эти льстецы, о которых сказал Иоанн Златоуст в 23-й беседе на Евангелие от Матфея: «Будьте внимательны! — говорит он. — Ибо придут к вам лживые пророки — волки в овчих шкурах. И будут они охотиться за душами вместе с псами и свиньями, но козни их будут намного страшнее, потому что эти (то есть псы и свиньи) исповедуются явно, а те скрытно». Тем самым повелел он отвергать одних, а к другим относиться настороженно, поскольку невозможно, по причине их лицемерия, сразу же распознать их козни. Именно поэтому сказал он: «Будьте внимательны!» А немного ниже он говорит, указывая на то, что они хуже псов и свиней: «Не только свиней и псов подобает остерегаться, но также и того лукавейшего отродья, каковым являются волки».

А того ради, яко рѣхом,[19] прилежати намъ подобаетъ трудолюбне ко прочитанию Священных Писаний, послушающе паче Христа и святыхъ его, яко Павелъ совѣтуетъ Фимофею[20] внимати чтению и учению, нежели оныхъ глупства предреченныхъ волковъ. И не токмо священнымъ, но и внѣшнымъ учитися потщимся, яко Григорий Богословъ во слове глаголетъ, еже писалъ о нищелюбию,[21] сице глаголюще: «Но и внешное, егоже мнози отъ христианъ отплеваютъ, аки навѣтно и пакостно, и отъ Бога далече мечуще, злѣ ведяще», и прочая. И по малехъ: «Сице убо, сихъ, елико взыскательно же и зрительно — приемлемъ, а елико ко бесомъ приводитъ и въ прелесть, въ пагубы глубину — отвергохомъ». И по малехъ: «Не укорно убо наказание внѣшьное, зане сице мнится нѣкимъ, но ненаказанныхъ и лукавыхъ мнѣние (рекше, неискусныхъ и лихорадныхъ, иже хотятъ всѣмъ быти по нихъ самыхъ, до во общине ихъ злость крыется, и наказанию своему обличителей избѣгаютъ». Сие Григорий. Се, слышите, возлюбленные, ижъ многажды того ради Писаний возбраняютъ намъ читати и навыкати внѣшныхъ, иже бы прелесть ихъ самыхъ не открылася и всѣмъ явственна не была, еюже незлобивыхъ души прельщаютъ, сопротивъ евангельскаго закона и святыхъ седмостолпныхъ правилъ ходяще, и по своему самочинию живуще, ризами точию украшающеся, а не дѣлы, яко словеса глаголютъ: «Сами не входятъ, и хотящимъ внити возбраняютъ», и царемъ, и властителемъ угождающе ласкательнми слухи.

И вот поэтому нам следует, как я уже сказал, трудолюбиво постигать Священное Писание (так и Павел советует Тимофею читать и учиться) и прислушиваться к слову Христа и его святых, а не ко глупостям этих волков. Но нам необходимо изучать не только Священное Писание, но и светскую философию, о которой сказано у Иоанна Богослова в Слове о нищелюбии следующее: «Но и ученость светскую, которой многие из христиан по худому разумению гнушаются, как лживой, опасной и удаляющей от Бога...» и так далее. И немного ниже: «Так и в науках мы заимствовали исследования и умозрения, но отринули все то, что ведет к демонам, к заблуждению и во глубину погибели». И далее: «Не должно унижать ученость, как рассуждают об этом некоторые, а, напротив, надо признать глупыми и невеждами (то есть безыскусными и злорадными) тех, которые, придерживаясь такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве». Так сказал Григорий Богослов. Вот, слышите, возлюбленные мои? — они потому запрещают нам внимательно изучать Писания, что не хотят, чтобы таким образом обнаружилась и не стала для нас очевидной их ложь, которой они совращают невинные души и угождают царям и владыкам, — они, которые украшают себя только одеждами, а не делами, и живут самовольно, не по евангельскому закону и святым семистолпным правилам, а по сказанному: «Сами не входят, и хотящим войти запрещают».

Кътому да будетъ сие вам вѣдомо: еще не будемъ со прилежаниемъ прочитати и учитися, не будемъ учителей нашыхъ книгъ и разумѣти, ибо они были мудры и искусны, мудре и прекрасне, подъ мѣрами и чины грамотическими и риторскими, философскимъ обычаемъ писали. И якобы градъ твердый на превысочайшей горѣ, догматы благочестия намъ оставили со бещисленными различными обронении, сирѣчь, непреодолимыми свидѣтельствы, яко с пращами огнистыми направили и яко луки крѣпкие, и стрѣлы въ тулехъ готовые положили, и уготовали писания свои, по потребастеѣхъ таковыхъ кому дѣйствовати и стрѣляти.

И пусть же будет вам известно: если мы не посвятим себя прилежному чтению и учению, то не поймем сочинений наших авторов, ибо они были умными и образованными и писали умно и красиво, соблюдая грамматические правила и риторические приемы, как это принято у философов. И оставили нам — словно твердейшую крепость на высочайшей горе, с различными многочисленными укреплениями — свои догматы благочестия вместе с неопровержимыми аргументами; и уложили — словно огненные пращи, крепкие луки и стрелы в тулах — свои писания, уже готовые к тому, чтобы ими действовать и обороняться в случае необходимости.

Чего жъ ради мы боимся и лѣнимся уже уготованнымъ дѣйствовати? Того ради, ижь есмя глупы и неискусны, а кътому лѣнивы и гнюсны, и потакаемъ, и слухаемъ паче таковыхъ предреченныхъ учителей, и того ради избираемъ ихъ на власти духовные, ижь ласкательными намъ слухи человѣкоугодне во всемъ согласуютъ и ни въ чесомъже насъ обличаютъ,[22] а ни исправляти умѣютъ, аще въ чемъ совращаемъся и заблужаемъ от пути Господня. А того деля и царства[23] многие христианские уже погибли, а иные погибаютъ. А въ которыхъ царствахъ Священные Писания прилежне прочитаеми бываютъ и искуствамъ философскимъ навыкаютъ, тѣ и нынѣ за благодатию Христовою непоколеблемы стоятъ. И не токмо сами стоятъ вцѣлѣ, но и многие краины поседаютъ и границы свои далечайше разширяютъ, ажь до конецъ вселенные подо власти послушенствъ своихъ покоряютъ, и злата, и сребра, и драгоцѣннаго камения многие корысти бещисленные обрѣтаютъ. И что еще кътому наилѣпшаго и напохвалнѣйшаго — людъ глубокихъ варваровъ, подобию звѣрей дубравныхъ живущихъ, ко богопознанию приводятъ трисияннаго Божества и святымъ крещениемъ просвѣщаютъ. А иже бы не видѣлося намъ сие празно глаголати, да прочтется книга, глаголемая «Кроника о новом свѣтѣ»,[24] яко короли шпанский и португальский, недавными лѣты во Индие многие земли подъ свои власти покорили, и научивъ ихъ христианскимъ обычаемъ, и святымъ крещениемъ просвѣтили.

Отчего же мы боимся и ленимся использовать то, что уже дано нам в готовом виде? Оттого, что мы глупы и неопытны, да к тому же ленивы и отвратительны, и следуем охотнее за этими упомянутыми выше так называемыми учителями, и даже выбираем их в свои духовные учителя, поскольку эти льстецы во всем нам угождают и потакают, ни в чем не обличают и не поправляют, если мы сбиваемся с истинного пути Господнего. Именно по этой причине многие христианские государства уже погибли, а другие гибнут. Те же страны, где люди прилежно изучают Священное Писание и философское искусство, и доныне стоят незыблемо по благодати Христа. И не только сами остаются невредимыми, но и владеют многими областями, и распространяют свою власть над подданными до пределов вселенной, добывая себе золото и серебро, драгоценные камни и другие бесчисленные богатства. А что важнее всего и что более всего достойно похвалы — они приводят к познанию Бога, просвещая святым крещением закоренелых варваров, живущих подобно лесным зверям. А чтобы вам это не казалось голословным, прочтите в книге под названием «Хроника Нового света» о том, как испанский и португальский короли недавно покорили много земель в Индии, обучили там людей христианским нравам и просветили их святым крещением.

Писания убо священные всѣмъ христианомъ вѣдомы, иже суть полезны не токмо къ земному пребыванию, но и къ небесному возхожению. О наукахъ же внѣшныхъ простые христиане не вѣдаютъ, а многие ихъ и страшатся (понеже ельнинскихъ философей обрѣтение),[25] по реченному: «Убояшеся страха, идеже не бѣ страха».[26]

О Священном Писании христиане знают, что оно необходимо и в земной жизни, и для восхождения на небеса. О светских же науках простые христиане ничего не знают и даже часто их страшатся (поскольку они являются приобретением эллинской философии) по сказанному: «Испугались там, где нет страха».

А сего ради мы кратце изъявимъ: иже видѣли древние мужие родоначальники скоро по размешению языковъ, ижь родъ человѣческий въ скотоподобие наклоняется, и тѣлеснымъ сластем[27] прилежитъ, а душевными добротами тлѣетъ. И сего ради послѣднимъ родомъ перволѣпотные доброты украшение доброхотствующе описали,[28] сирѣчь, словесные науки, имиже человѣкъ былъ украшенъ от Бога по внутренному человѣку, сирѣчь душе, иже бы до конца въ забвение и невѣдение не пришелъ родъ нашъ.

И по этому поводу мы вкратце скажем следующее: вскоре после смешения языков увидели древние родоначальники, что человеческий род начинает скатываться в скотоподобие и предаваться телесным наслаждениям, а его духовные добродетели начинают угасать. Тогда они для будущих поколений добровольно описали ту величайшую красоту и украшение, которым Бог украсил внутреннего человека, то есть его душу — словесное искусство, заботясь о том, чтобы наш род окончательно не впал в беспамятство и невежество.

Граматику написали, которая часть учитъ, яко прямо подобаетъ человѣку глаголати, а частью, яко прямо писати. А двѣ части оставляю долготы ради речения. А реторику написали, которая учитъ зело прекрасне и превосходне глаголати, ово вкратце много и разумъ замыкающе, ово пространне расширяюще, но и то подъ мѣрами, не допущающе со вѣлеречениемъ много звягати. Диалектику написали, которая учитъ, яко мѣрами слогни складати, чѣмъ правду и истинну отъ лжи и потвари[29] раздѣлити. Естественную философию написали о всѣхъ естественныхъ бытствахъ, тѣлесныхъ и безтелесныхъ, яко елико ихъ отъ Бога въ существо приведенны. Нравоказательную[30] философию написали, еюже царства и гражаньства благочинне правятся, которая научаетъ правде и разумности, мужеству и целомудрию,[31] и инымъ добротамъ душевнымъ, которые[32] отъ тѣхъ исходятъ, яко отъ начальныхъ добродѣтелей, яже отъ Бога намъ по естеству вложенны. Круга же небесного обращения, сирѣчь благочиние звѣзднаго течения, сего Сифъ родоначальникъ архангеломъ наученъ (яко пишет Филонъ Жидъ),[33] чему и правнук его Авраамъ былъ искусенъ, отъ чего и Бога позналъ.

Грамматику они составили, которая учит отчасти тому, как правильно говорить, а отчасти тому, как правильно писать. Объяснение этих двух частей я опускаю, чтобы изложение не было слишком длинным. Разработали они и риторику, которая учит и тому, как излагать мысль сжато, и тому, как давать пространные объяснения, но соблюдать при этом умеренность и не допускать, чтобы красноречие превращалось в болтовню. Написали диалектику, которая учит, как правильно строить свою речь и каким образом правду и истину отличать от волхвований. Написали они и естественную философию, объясняющую божественную сущность всех естественных ценностей, плотских и духовных, и философию нравов, которая помогает разумно управлять государствами и обществами, утверждает правду и разум, мужество и целомудрие, и другие духовные добродетели, которые происходят из этих основных, заложенных в нас Богом от природы. Описали и устройство небесного свода, то есть законы обращения звезд, открытые праотцу Сифу архангелом Михаилом (как об этом пишет Филон Еврей), в которых был весьма сведущ его правнук Авраам, познавший таким образом Бога.

Зри жъ, любимиче, не бойся! Сия бо вся намъ отъ трисияннаго Божества даровашася, и не токмо намъ, но и всѣмъ премирнымъ силамъ, и всѣмъ нижайшимъ и превыспреннимъ, елицы от небытия въ бытие приведенны, и елицы отъ подлежащие вещи созданны и украшенны. Яко рѣхомъ, от пребезначальные Троицы всѣ создашася и совершишась. Яко пророкъ глаголетъ: «Словомъ Господнимъ небеса утвердилися, и духомъ устъ его вся сила ихъ»,[34] емуже слава вовѣки. Аминь.

Так смотри же, возлюбленный, и не бойся! Все это трисиянным Божеством даровано нам, и не только нам, но и всем вещам от глубин до высот вселенной, которые им из небытия в бытие приведены, из хаоса созданы и украшены. Как я уже сказал, пребезначальной Троицей все создано и свершено. Так говорит и пророк: «Словом Господним небеса утвердились, и духом уст его вся сила их». Господу слава вовеки. Аминь.



[1] «Коль сладки... моимъ». — Ср. Пс. 118, 103.

[2] «Хранитъ... не сокрушится». — Ср. Пс. 33, 21.

[3] На поле: лжесшиваньми.

[4] ...къ нѣякому Егорию... — Имеется в виду Послание о Луцидариусе Максима Грека.

[5] На поле: растлѣнны.

[6] ...грецки... по-римски. — Подлинником для перевода послужило, вероятно, базельское издание сочинений Иоанна Дамаскина 1548 г., в котором были напечатаны параллельно латинский и греческий тексты.

[7] ...Михаила... Оболенскаго... — См. Послание Марку Сарыхозину.

[8] На поле: от поколѣния.

[9] И начахъ... преводити... — В переводе Иоанна Экзарха было только 48 глав вместо 100 глав оригинала.

[10] На поле: доводы.

[11] На поле: в богословию.

[12] ...Иоанъ... епископъ... — Имеется в виду Иоанн, епископ Иерусалимский.

[13] ...побѣдоносецъ... — Аллюзия на родовое имя Иоанна Дамаскина — Мансур, что значит «победитель». Один из знатнейших родов Дамаскского халифата.

[14] ...Исусъ... Сираховъ, совѣтоет... — Ср. Сир. 6, 18—37.

[15] На поле: благолѣпнѣйшие.

[16] На поле: трутизною.

[17] «Прочитайте... о мнѣ». — Ср. Иоан. 5, 39.

[18] На поле: роскошному.

[19] На поле: И паки о томъ же въ бѣсѣдѣ от Матфея 47 и от Иоанна 37 въ началѣ и во множайшыхѣ мѣстѣхъ. Аще со охотою прочтеши книгу его священную всю, узриши: не токмо книгъ не возбраняетъ прочитати, но совѣтуетъ, и молитъ, и принуждаетъ.

[20] Павелъ... Фимофею... — Ср. 2 Тим. 3, 16.

[21] ...о нищелюбию... — Цитируемое здесь Курбским сочинение Григория Богослова представляет собой на самом деле надгробное слово Василию Великому.

[22] На поле: Вопросъ. Чего ради царие и князи таковыхъ нынѣ избираютъ учителей? — Того ради, воистинну, иже бы не обличали ихъ злости, лукавства и лютости, забывши Премудростию Божиею реченное: «Любяй обличение хранитъ свою душу» (Ср. Притч. 14, 25), и паки: «Обличай мудраго, и возлюбитъ тя» (Ср. Притч. 9, 8). А понеже не любятъ обличения, того ради не токмо сами всеродне ищезаютъ, но и царства погубляютъ. Яко, зримъ, Грецкое и Сирское, Болгарское и Сербьское, и яко наше домашнее, паче всѣхъ лютѣйшее Бытыево пленение, и яко нынѣ внезапное преславнаго христианскаго града Москвы сожжение (см. Предисловие к Новому Маргариту), и бещисленное кровей пролитие отъ самаго царя и отъ окресныхъ враговъ, — ни отъ кого уросло сие, точию отъ человѣкоугодниковъ, яко и того самаго царя, прежде добраго бывша, превратили и навели въ таковые неизреченные и неслыханные злости и пагубы.

[23] На поле: Сказ. Яко и внѣшные мудрецы о ихъ плодѣхъ глаголютъ. Можете познати ихъ отъ сихъ краткописанныхъ стиховъ: «Ни единъ прыщъ повѣтренный во царствѣ горши ласкателя; ни едино безсловесное прелютѣйшее надъ человѣкоугодника; лучше есть впасти между врановъ, нежели между ласкателей, оные ядятъ мертвыхъ, а тѣ живыхъ».

[24] На поле: Лѣтописная о Новомъ мирѣ.

[25] На поле: изобретение.

[26] «Убояшася... страха». — Пс. 52, 6.

[27] На поле: роскошами.

[28] На поле: писанми предали.

[29] На поле: лжесшивания.

[30] На поле: обычайную.

[31] На поле: воздержанию.

[32] На поле: яже.

[33] ...Филонъ Жидъ... — Филон Александрийский, или Филон Иудей (ок. 20 г. до н. э. — 50 г. н. э.) — выдающийся представитель еврейского эллинизма, богослов, апологет иудаизма и религиозный мыслитель, оказавший большое влияние на последующее богословие своим экзегетическим методом и своим учением о Логосе. В космологии Филон развивал разработанное стоиками в духе платонизма оправдание Бога.

[34] «Словомъ... их»... — Ср. Притч. 3, 19.

Сочинение Иоанна Дамаскина под названием «Источник знания» было известно в древнерусской письменной традиции под названием «Небеса» в неполном переводе X в. Иоанна Экзарха. Курбский перевел прежде всего «Богословие», а затем и другие части этого сочинения — «Диалектику» и «Книгу о ересях». В разных списках эти переводы Курбского представлены по-разному. Один из наиболее полных списков — список ГИМ (собр. Хлудова, 60). В 1858 г. М. Оболенский опубликовал Предисловие по этому списку (см.: Библиографические записки. 1858. Т. I. № 12. Стлб. 355—366). Это издание использовано для настоящей публикации.