Минимизировать

Духовная грамота и исповедь Евфимия Туркова

Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Ольшевской

Текст:

ДУХОВНАЯ ГРАМОТА ВКРАТЦѢ И ИСПОВѢДИ

КРАТКАЯ ДУХОВНАЯ ГРАМОТА И ИСПОВЕДЬ

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, нераздѣлнаго и трисоставнаго Божества, единаго Бога-Отца, бѣзначална, и единаго Сына, от Отца рождена преже вѣк и того же послѣжде, нас ради, человѣкох, и нашего ради спасениа воплотившася от Духа Свята и от Приснодевы Мариа, чистыа и пренепорочныа, юже достойно Богородицу и матерь себѣ нарече, и въ единого Святого Духа, животворящаго Господа, иже от Отца исходящаго, иже со Отцемъ и съ Сыномъ вся сотворшаго, и съдръжащаго, и покланяема, и съславимаго, и хвалимаго от анггелъ, и от человѣкъ, и от всеа твари, пронареченнаго пророкы и глаголавшаго и дѣйствующаго со Отцемь и с Сыном, — вся во всѣх изначала и до вѣка нераздѣ лна: вкупѣ единица в Троици и Троица в единаствѣ. В сию святую, Единосущную, и Животворящую, и Нераздѣлимую Троицу вѣрую, и исповѣдую, и покланяюся, и славлю душею и сердцемь, и помышлением и глаголанием, и духомъ и усты.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа, нераздельного и трисоставного Божества, единого, существующего извечно Бога-Отца, и единого Сына, изначально рожденного от Отца и после того, ради нас, людей, и нашего ради спасения воплотившегося от Святого Духа и от Приснодевы Марии, чистой и пренепорочной, которую он по праву назвал Богородицей и своей матерью, и единого Святого Духа, животворящего Господа, от Отца исходящего, со Отцом и Сыном все сотворившего и содержащего, кому поклоняются и кого прославляют и восхваляют ангелы, и люди, и все существа, предвиденного пророками и глаголавшего и действующего со Отцом и с Сыном, — в каждой <ипостаси> все искони и вечно нераздельно: вместе единство в Троице и Троица в единстве. В эту Святую, Единосущную, и Животворящую, и Неразделимую Троицу верую, и ее исповедую, и ей поклоняюсь, и славлю ее душою и сердцем, и помыслом и речью, и духом и устами.

Азъ, многогрѣшный, и недостойный, и нечистый, окаянный раб владыкы моего Христа, прогнѣвавший Создателя моего многими моими злыми дѣлы, и словесы, и помышлении, непотребный и неключимый в человѣцѣх, и в пръвых грѣшницѣх и послѣднии въ иноческом чину, и в оратствѣ худѣйший и немощный, малоумный и малодушьный, скверный, иерѣй быв по благодати великого Бога и Спаса нашего, паче же и недостойнѣ дръзнувъ на таковый великый степень священничества и началства, пастырства и игуменства великиа и преслувущиа обители Пречистые Богородица, честнаго и славнаго ея Успениа,[1] въ потружении преподобнаго и чюднаго угодника Божиа, великого поборника, иже на еретикы новогородцкиа[2] велию побѣду показавшаго, посреди всего вселенскаго собора православную Христову вѣру уяснившаго, а злославную их ересь обличившаго,[3] и второе пришествие Христово истинно возвѣстившаго, и пророческиа и апостолъскиа глаголы и самого владыкы Христа истиннаа евангельскиа словеса сказавшаго, и благодатию Духа Святаго великую книгу на посрамление еретическиа злобы написавшаго,[4] и учеником своим образ добродѣтели бывшаго, и о благочинии иноческомъ и о устроении монастырском преданиа своего — о всем подробну духовным своим чадом духовную свою грамоту и наказание подлинно и пространно написа,[5] яже суть и донынѣ молитвами его, отца нашего и чюдотворца Иосифа,[6] в созданнѣй от него лаврѣ.

Я, многогрешный, и недостойный, и нечестивый, окаянный раб владыки моего Христа, прогневавший Создателя моего многими моими злыми делами, и словами, и помышлениями, непотребный и негодный среди людей, и первый среди грешников и последний среди монахов, и среди братии самый худший и немощный, малоумный и малодушный, скверный, иереем бывший по благодати великого Бога и Спаса нашего, да еще и, будучи недостойным, дерзнувший принять такую великую степень священства и власти, как пастырство и игуменство в великой и славной обители Пречистой Богородицы, честного и славного ее Успения, возникшей в результате трудов преподобного и чудного угодника Божия, великого поборника, что одержал важную победу над новгородскими еретиками, и разъяснил перед всем вселенским собором православную Христову веру, а злославную их ересь обличил, что возвестил истинно второе Христово пришествие, и произнес пророческие и апостольские речи и самого владыки Христа истинные евангельские слова, и написал благодатью Святого Духа великую книгу на посрамление еретической злобы, что был для учеников своих образцом добродетели, что написал достоверно и пространно свою заповедь об иноческом благочинии и об устройстве монастыря — обо всем подробно духовным своим детям свою духовную грамоту и наставление, что соблюдается и доныне в созданной им лавре молитвами его, отца нашего и чудотворца Иосифа.

Таков сый страстный азъ, грѣшный Еуфимий, худый, немощный душею и тѣлом; не вѣм, како имиже вѣсть Богъ неизреченными его судьбами и несказанным смотрением (а не тако просто, якоже прилучися), възведен бысть на таковаго степени началство. Но много время многыми преждебывшими отцы и братиами много нудим бых началствовати. Мнѣ же, вѣдущу множество безаконий моих и видящу свою немощъ, и слабость, и лѣность, паче же ярость и грѣховный злый обычай, намнозѣ отрицающуся, яко въистинну недостойна суща ниже помыслити душамъ ходатаю спасениа быти, помышляющу и вѣдущу тяжесть сана и бремене неудобносима не токмо мнѣ, молодушному, но и великым и чюдным отцемъ и вселеннѣй светилникомъ.

Таков я, одержимый страстями, грешный Евфимий, плохой, немощный душой и телом; не знаю я, как и какими, одному Богу ведомыми, неизреченными его судьбами и неизъяснимым промыслом <а не просто так, как случилось>, возведен я был на такую высоту власти. Но только долгое время многими преждебывшими отцами и братьями много раз принуждался я начальствовать. И я, знающий множество моих беззаконий и видящий свою немощь, и слабость, и леность, особенно же ярость и греховные дурные привычки, много раз отказывался, как поистине недостойный даже подумать, чтобы быть ходатаем за спасение душ, размышляющий и сознающий тяжесть сана и бремени, которое трудно нести не только мне, малодушному, но и великим и чудным отцам и светильникам вселенной.

Пакы же отцы и братиа обители сеа понуждающе мя прияти началство по много время и възвѣстиша о мнѣ самодръжцу, государю и царю, благочестивому и христолюбивому великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии.[7] Он же, прозорливый и богомудрый царь, начат ко мнѣ кротцѣ глаголати и понужати мою худость въсприати началство великиа обители сеа, и мудрыми и тихыми глаголы увѣщаваа мя. Мнѣ же со слезами о сем молящуся богомудрому царю оставити мя плакатися множества грѣхов моих и себѣ единому внимати и неможение свое царю извѣщающу, душевное и тѣлесное. Царю же на смирение мое призрѣвшу, и милосердие показавшу, и остави мя по воли творити, и избравшу достойнаго таковаго пастыря Христова словеснаго стада, духовнаго и искуснаго в божественой и человѣческой мудрости старца, Тихона глаголема,[8] словесна и мудра зѣло, иже бысть послѣже архиепископъ великаго и новопросвещеннаго, Богомъ спасаемаго града Казани и иных градов пръвопрестолник.

И снова отцы и братия сей обители долгое время понуждали меня принять начальство и сообщили обо мне самодержцу, государю и царю, благочестивому и христолюбивому великому князю всея Руси Ивану Васильевичу. И он, прозорливый и богомудрый царь, начал мне кротко советовать и призывать мою худость взять власть в великой сей обители и мудрыми и тихими словами увещевал меня. Я же со слезами молил о том богомудрого царя, чтобы оставил он меня оплакивать множество моих грехов и внимать единой своей душе, и сообщил царю о своей немощи, духовной и телесной. И царь снизошел к моему смирению и явил милосердие, разрешил мне поступать по своей воле и избрал такого достойного пастыря Христова словесного стада, как духовный и искусный в божественной и человеческой мудрости старец, по имени Тихон, наделенный даром слова и очень мудрый, что был после архиепископом великого и новопросвещенного, богоспасаемого города Казани и других городов первопрестольник.

По мале же времени Божиими судбами, имиже сам един вѣсть, — якоже преже рѣх, Тихона-игумена възведоша на высокий престол архиерѣйский (поставлен бысть архиепископъ Казанский и Свияжский), мене же, грѣшника, паки начаша отцы и братиа обители сеа понужати мя прияти началство, и много о сем стужающе ми. Мнѣ же паки о сем молящеся много и со слезами отрицающуся. Пакы царя увѣщаша о мнѣ, глаголюще ему, яко да понудит мя царьскою властию и силою прияти началство. Царю же и государю самому въ обитель пришедшу,[9] и мнѣ, недостойному, о сем много премудрыми своими царьскими словесы, божествеными и человѣческимы, глаголавшу, и запрѣщающу не преслушати царьскаго его повелѣниа. Паче же, реку, суда Божия убояхся и богомудрых его царьских словес послушах, повинувся воли Божий и царьскому повелѣнию, глаголя: «Воля Божиа да будет!»

В скором времени Божьими судьбами, о которых сам Он один ведает, — как я уже прежде говорил, — игумена Тихона возвели на высокий архиерейский престол <он был поставлен архиепископом Казанским и Свияжским>, а меня, грешника, снова начали отцы и братия обители сей понуждать к принятию игуменства и много этим досаждали мне. Я же снова об этом молил <их> много и со слезами отказывался. Опять уговаривали царя, сказывая ему, чтобы принудил меня царской властью и силой принять начальство. И царь-государь сам в монастырь приехал и мне, недостойному, много об этом премудрыми своими царскими словами, божественными и человеческими, говорил, призывая не ослушаться царского его повеления. Более же всего, скажу, суда Божия я убоялся и послушал богомудрых царских его слов, повиновался воле Божьей и царскому приказу, говоря: «Воля Божия да будет!»

Благовѣрный же, и христолюбивый, и богомудрый царь и государь, великий князь Иван Васильевич, всеа Русии самодръжецъ, послал царьскую свою грамоту в царьствующий град Москву къ отцу своему и богомолцу, святѣйшему митрополиту Антонию всеа Русии,[10] повелѣ мене, недостойна грѣшника, хиротонисати, попа и игумена совершити и богомолца себѣ нарещи в домъ Пречистые Богородици преподобнаго чюдотворца Иосифова монастыря. Преосвященный же митрополит Антоний всеа Русии по царьскому повелѣнию и по грамоте государьской вскоре поставляет мое окаянство великого чина священничества, и наставника совершает, и пастыря и учителя нарицает словеснаго стада Христова, и жезлъ пастырский вручает ми, иже своеа окаанныа ми душа единородныа не управившу, ни научившу и не наставившу на путь заповѣдей Христовых. Паки же святѣйший преосвященный Антоний-митрополит, вселенский учитель, благословляет и отпущает менѣ, грѣшника, в обитель Пречистые Богородица и преподобнаго старца, чюднаго чюдотворца Иосифа, и вдает ми поучение и наказание от божественых правил святых апостолъ и святых отець, святую хиротонию, и заповѣдует ми о всем тако творити же и учити внимати же себѣ и всему стаду, не токмо о своей души пещися, но и многых душа направляти и наставляти на путь покааниа и пристанищу спасениа, и молити Всемилостиваго Бога, и Пречистую его Матерь, и великих чюдотворцов, и всѣх святых о благочестивом и Богом хранимом царѣ, великом князѣ Иване Васильевичѣ всеа Русии, и богодарованных его благородных чадѣх, благовѣрных царевичах Иване Ивановичи и Феодоре Ивановиче,[11] и о их благовѣрных княинях, и о всѣх благовѣрных и христолюбивых князѣх руских, и о христолюбивом воинствѣ, и о всем священническом, святителском чину и иноческом, и о всем православном христианствѣ, и о благостоании святых Божиих церквах, и совокуплении всѣх, о мирѣ и о тишинѣ всего мира, и о здравии и спасении. И тако святителю наказавшу, и доволно поучившу, и заповѣдавшу моей худости и окаянству, и отпустившу мя, по словеси Божию, с миром.

Благоверный же, и христолюбивый, и богомудрый царь и государь, великий князь Иван Васильевич, всей Руси самодержец, послал царскую свою грамоту в царствующий город Москву к отцу своему и богомольцу, святейшему митрополиту всея Руси Антонию, повелел меня, недостойного грешника, хиротонисать, поставить священником и игуменом и назвать своим богомольцем в доме Пречистой Богородицы, в монастыре преподобного чудотворца Иосифа. И преосвященный митрополит всея Руси Антоний по царскому повелению и по грамоте государя вскоре поставляет мое ничтожество в великий чин священства, и настоятелем монастыря делает, и пастырем и учителем называет словесного стада Христова, и вручает мне, тому, кто не справился со своей окаянной единородной душой, не научил ее и не наставил на путь заповедей Христовых, пастырский жезл. И потом святейший преосвященный митрополит Антоний, вселенский учитель, благословляет и отпускает меня, грешника, в обитель Пречистой Богородицы и преподобного старца, чудного чудотворца Иосифа, и дает мне поучение и наставление от божественных правил святых апостолов и святых отцов, <грамоту> о святой хиротонии, и завещает мне во всем также поступать и учить постижению себя и всего стада, не только о своей душе заботиться, но и многих <людей> души направлять и наставлять на путь покаяния, к пристанищу спасения, и молить Всемилостивого Бога, и Пречистую его Матерь, и великих чудотворцев, и всех святых о благочестивом и богохранимом царе, великом князе всея Руси Иване Васильевиче, и дарованных ему Богом благородных чадах, благоверных царевичах Иване Ивановиче и Федоре Ивановиче, и об их благоверных княгинях, и о всех благоверных и христолюбивых князьях русских, и о христолюбивом воинстве, и о всем священническом, святительском и иноческом чине, и о всем православном христианстве, и о благостоянии святых Божьих церквей, и о единении всех, о мире и тишине всего мира, и о здравии и спасении. И так святитель наставил меня, и достаточно поучил, и завещал <это> моей худости и окаянству, и отпустил меня, по слову Божию, с миром.

Азъ же, многогрѣшный, и лѣнивый, и неключимый, немощный, и слабый раб владыкы Христа и Бога моего, толикыа благодати сподобихся приати от Христа моего и таковый возсприим великий талантъ Господа моего, и не сотворив ни единого мало в словеси, еже есть черта, по воли его, но, шед, повергох в землю и сокрых сребро Господа и Царя моего.[12] Боюся, и трепещу душею и тѣлом, и сердцемъ смущаюся, и умом ужасаюся, и помышлением колеблю и трясуся, и, что содѣяти, не вѣмъ.

Я же, многогрешный, и ленивый, и негодный, немощный, и слабый раб владыки Христа и Бога моего, сподобившийся принять от Христа моего такую благодать, получив такой великий талант от Господа моего, не сотворил по воле его ни единой малости в слове, ни единой черты, но, идя, закопал в землю и сокрыл серебро Господа и Царя моего. Боюсь я, и трепещу душой и телом, и сердцем смущаюсь, и умом ужасаюсь, и мыслью колеблюсь и волнуюсь, и, что сотворить, не знаю.

Виждю, убо час смерти душа моеа приходящъ, лѣта изщезающа, и конец приближающься, и старость жатву мою преклоншуся и к рѣзанию нудящу мя, жателя моего тщащася, серпъ показующа, секиру носяща и отсечение повѣдающа.[13] Зрю татя приближающася и от житиа возхитити мя тщащася.[14] Зрю яже о себѣ неизсправлена и на всяк день на хужшее успѣвающа. Зрю исход житиа к тамошным и долгий путь, по немуже николиже ходих, и себе спутнаа не имуща. Зрю должника моего приближившася, себе же обнищавша. Зрю уставное ми время скончавающееся, и в недоумѣнии мя постигшя. Зрю Словоположника, рукописание грѣхов моих разгибающа и зубы скрежещуща на мя. Зрю многы досадителя, ни единого же спострадателя, и душею и сердцемъ зѣло смущаюся, и устрашаюся, и подвижуся, съдръзаюся и сотрясаюся, и не вѣм, что содѣати и что помыслити. Лѣто ли животу изспрошу, но боюся, да не пакы согрѣшением прилог сотворю и неготов пойду. Кыем образом прочее праведнаго Судию узрю и нелицемѣрнаго, яко в конець злых, яже о себѣ зрю, лукавый смущати мя не престает, врази борют и не отлагают, самособныа моеа плоти рать смущати не престает, помысли же лукавии никакоже безъмолствуют?

Вижу я, что смертный час душе моей приходит, время кончается и конец приближается, старость клонит урожай лет моих и к жатве меня понуждает; <вижу> жнеца моего трудящегося, серп показывающего, секиру носящего и гибель предсказывающего. Вижу я вора, приближающегося и из жизни восхитить меня пытающегося. Вижу себя не раскаявшимся и каждый день на худшее устремляющимся. Вижу движение жизни <моей> к тому свету и долгий путь, по которому никогда не ходил, а спутников себе не имею. Вижу я своего заимодавца, приближающегося <ко мне>, а себя обнищавшего. Вижу я отведенное мне время подходящим к концу, а себя в отчаяние ввергнутого. Вижу я Словоположника, список грехов моих разворачивающего и зубами на меня скрежещущего. Вижу я многих обидчиков и ни одного сочувствующего, и смущаюсь очень душой и сердцем, и устрашаюсь, и волнуюсь, ободряюсь и падаю духом, и не знаю, что сделать и что подумать. Год ли жизни еще я испрошу, но боюсь, что еще больше грехов сотворю и <снова> неготовый пойду. Как же я потом смогу видеть праведного и нелицемерного Судию, если в самом конце скорбей, уготованных мне, не перестает смущать меня лукавый, не перестают враги бороться со мной, не перестает смущать меня собственной моей плоти брань, и внушенные дьяволом мысли никак не умолкнут во мне?

Сиа вся на память приводя окаянный аз и размышлях: «Гдѣ друзи и знаемии нами? И что от сего приобрѣтоша, аще кои от них честни, и славни, и властели быша в мире сем суетнем и прелестнемъ, и богатство, и пищу велию, и питие различнаа и сладкаа имѣюще? Не вся ли сиа изчезоша и смрад и прах быша?»[15] И помянух пѣснописцев,[16] глаголющих о сем: «Каа житейскаа пища пребывает печали непричастна? Или каа слава стоит на земли непреложна? Но вся сѣни немощнѣйши и вся сна прелестнѣйши, и в един час вся сиа смерть приемлет. Въистинну бо всяческаа суета и прах, иже в житии сем, елика не пребудут с нами. По смерти не преидет бо тамо с нами богатство житиа сего, ниже снидет слава вѣка сего, пришедши, бо смерть вся сиа погубит. И сице разумѣвше краткую свою жизнь, что мятетеся всуе, упражняющеся в житейскаа? Путь бо краток есть, имже течем. Дым есть житие се, пара, персть, прах и пепел, вмалѣ являяся и вскорѣ погибает, и пути убо есть хужши».[17]

Это все пришло мне на память, окаянному, и я раздумывал: «Где друзья и знакомые наши? И что поимели от того некоторые из них, если были в чести и славе, и властительствовали в этом суетном и вводящем в грех мире, и имели богатство, и дорогую пищу, и разнообразное и сладкое питие? Не исчезло ли все это и не превратилось ли в смрад и прах?» Вспомнил я песнотворцев, говорящих об этом: «Какое житейское наслаждение остается непричастным печали? Или какая слава существует на земле вечно? Все это тени слабее, и все сна обманчивее, в один час все это смерть примет. Воистину, все суета и прах, что есть в сей жизни, чего бы мы не имели. После смерти не перейдет туда с нами богатство сей жизни, также не снизойдет и слава века сего, ибо придет смерть и все это погубит. И осмыслив так кратковременную свою жизнь, что беспокоитесь напрасно, погружаясь в житейские заботы? Ведь путь краток, которым мы идем. Дым эта жизнь, пар, пыль, прах и пепел, едва является и вскоре погибает, и из путей этот есть худший».

Якоже рече Златоустъ:[18] «Не вемы, аще в вечеръ сей или утрѣ отходим житиа сего, и не имамы власти, аще хощем, еще пребыти здѣ, но, и хотяще, и не хотяще, отходим внезапу». Въистинну, страшно есть таинство смертное, како душа от тѣла нуждею разлучается, от состава и от сочетании естественаго съуза Божиим хотѣнием разлучается. И что сотворю аз, окаанны, не рыдав, ни плакав преже часа того горкаго, смертнаго? Тогда, уразумѣвъ, познаем, колико имат подвигъ душа, разлучающися от тѣлеси. Увы мнѣ; колико тогда скорбитъ, и нѣсть иже помилует ю! Ко аггелом очи возводяще, бездѣлно молится, къ человѣком же руцѣ простирает — и не имат помагающаго никогоже, точию съ Богом добраа дѣла.

Как говорил Златоуст: «Не знаем мы, вечером ли этим или утром уйдем из сей жизни, и не в силах, если захотим, еще побыть здесь, но, хотим мы или не хотим, уходим внезапно из этой жизни». Воистину, страшно таинство смерти, когда душа с трудом от тела отделяется, от естественного союза, от соединения и от сочетания по Божьей воле отлучается. И что сотворю я, окаянный, не рыдавший, не плакавший раньше горького того часа смертного? Тогда, поняв, узнаем мы, сколь много страждет душа, разлучаясь с телом. Увы мне, сколь много она тогда скорбит, и никого нет, кто бы помиловал ее! К ангелам очи она возводит, безуспешно молится и к людям руки простирает, но не имеет никакого помощника, только совершенные с Богом добрые дела.

Тѣмже разумѣюще краткую нашу жизнь, время ти есть омытися, о душе моа, и вся оттрясти, и попещися о часѣ смертнѣм, не вдающеся въ млъвы мира сего и в попечениа неполезнаа. «Всуе бо мятемся вси, земнороднии»,[19] — якоже речет Писание. Аще и весь миръ приобрящем, но въ гроб вселимся, ничтоже от мира сего вземше: ни злата, ни сребра, ни красоты, ни славы, ни власти, ни чести, никоегоже житейскаго наслаждениа.[20]

Поэтому, понимая кратковременность нашей жизни, пора тебе очиститься от грехов, о душа моя, и все отвергнуть, и позаботиться о смертном часе, не предаваясь суете сего мира и бесполезным заботам. «Всуе мятемся мы все, земнородные», — как говорит Писание. Даже если и мир весь получим во владение, все равно окажемся во гробе, ничего из мира сего не взявши: ни золота, ни серебра, ни красоты, ни славы, ни власти, ни чести, никакого житейского наслаждения.

Плачюся и рыдаю, егда помышляю смерть. Се бо зрим во гробѣх: созданную нашю красоту — безобразну и безславну, не имущу видьниа, ни доброты, но точию кости обнажены, — и рцем в себѣ: «Кто убо есть сей: царь или князь, богат или нищъ, славный или неславный? Гдѣ красота и наслажение?[21] Гдѣ тогда имѣниа, и стажаниа, и богатство? Гдѣ сродницы и братиа? Гдѣ родители и друзи? Никтоже от сих может помощи нам! Гдѣ трапезное питание, и варящих ухищрение снѣдем, и питиа сладость и различие? Гдѣ радость временнаа житиа сего суетнаго? Яко сѣнь мимо иде, яко дым разыдеся, яко прах от вѣтра разсыпася, — тако разрушается всяко естество человѣческое».[22]

Плачу я и рыдаю, когда помышляю о смерти. Это видим мы в гробах: сотворенную <Богом> нашу красоту — обезображенную и обесславленную, не имеющую ни вида, ни величия, одни лишь кости обнаженные, — и говорим себе: «Кто ж это: царь или князь, богатый или нищий, известный или безвестный? Где красота и наслаждение? Где <будут> тогда имение, и накопления, и богатство? Где родные и братья? Где родители и друзья? Никто из них не может помочь нам! Где яства, бывшие на трапезах, и где искусство готовящих снедь, где сладость и разнообразие пития? Где радость преходящая жития сего суетного? Как тень мимо идет, как дым расходится, как прах от ветра рассыпается, — так разрушается всякое естество человеческое».

Въстани, окааннаа душе моа! Что спиши? Въстани и побди, дондеже время ти есть! Въстани, убогаа и смиреннаа душе, преже смерти и удивися о сих, глаголюще к себѣ: «Оле чюдеси, что се еже о нас таинство?! Како предахомся тлѣнию? Како припрягохомся смерти?» Въистину, Божиим повелѣнием, якоже есть писано.[23] Въздохни и прослезися, биюще в перси своя, малодушие отжени, слабость отложи, исповѣж, яже согрѣшила еси, отнелиже родися, и в разум приде: волнаа и неволнаа, таиннаа и явленаа — вся своя многаа и безчисленаа согрѣшениа, яже согрѣшила еси, окааннаа, в дни и в нощи, словом, и дѣлом, и помышлениемъ; и расточи, яже имаши и можеши, усердно, и даж обѣты ктому не согрѣшати. Уже бо смерть настоит, якоже тать, и дни не вѣси, и часа не знаеши, да тя не постигнет неготова, окаяннаа. Прости согрѣшившемуи прогнѣвавшему тя, и остави ему, елика согрѣши, и помилуй искреняго. Къ Богородици припади, молящеся, яко дръзновение имущи много ко Владыце, и святых всѣх не престай молити, яко да тии Христа милостива сотворят.

Востань, окаянная моя душа! Что ты спишь? Востань и бодрствуй, покуда есть у тебя время! Востань, убогая и смиренная душа, прежде смерти и ужаснись о тех, кто говорит себе: «О чудо, что это за тайное в нас?! Каким образом оказались мы тленными? Как стали мертвыми?» Воистину, Божиим повелением, как и писано. Вздохни и прослезись, ударяя в перси себя в отчаянии, малодушие отбрось, слабость отвергни, поведай, в чем согрешила ты, душа, с тех пор как родился ты и вошел в разум: вольные и невольные, тайные и явные — все свои многие и бесчисленные прегрешения, в чем согрешила ты, окаянная, днем и ночью, словом, и делом, и помыслом; и усердно раздай, что имеешь и можешь, и обещай больше не грешить. Ибо уже, как вор, смерть приближается, и дня не ведаешь ты, и часа не знаешь, пусть не застигнет тебя неготовым, окаянная. Прости согрешившему и прогневавшему тебя, и прости ему все прегрешения, и помилуй ближнего. К Богородице припади с мольбою, как к имеющей великое дерзновение <молить> Владыку, и святых всех не переставай молить, чтобы те Христа умилостивили.

Пакы же, нынѣ что сотворю, и како помолюся, и откуду начало положю? Точию от Божественых Писаний. Никакоже доволен есмь что от себя умыслити,[24] но доволство наше — Богодохновенное Писание, якоже святии написаша.

И опять, что я ныне сотворю, как стану молиться и откуда положу начало? Только от Божественного Писания. Совсем не подобает мне что-либо от себя домыслить, но довольствоваться следует нам нашим богатством — вдохновенным Богом Писанием, которое святые создали.

Андреа Критскаго:[25] «Откуду начну плакати страстнаго ми житиа дѣл? Кое начало положю нынѣшняго рыданиа? Но, яко милосердъ, Господи, даж ми слезы умилениа, да плачю тебѣ, Творцу всѣх и Создателю нашему Богу, и исповѣдаю, елика ти согрѣших окаанною душею моею и скверъною плотию, да твоею помощию укрѣпляем, остануся прочее предняго безсловесиа и принесу ти в покаании слезы».

Из Андрея Критского: «Откуда начать мне оплакивать страстной жизни моей дела? Какое начало положить нынешнему плачу? Но ты, Боже милосердный, дай мне слезы умиления, чтобы плакать тебе, всех Творцу и Создателю нашему Богу, и исповедать, сколько согрешил я окаянною душою моею и скверною плотью, чтобы, с твоею помощью став духовно крепче, отречься от прежнего неразумия и принести тебе слезное покаяние».

Германа Царяградскаго:[26] «Боже мой, Творче всего мира, Создателю мой, иже древле источивый водам источникы от несѣкомаго камени, иже горкиа воды усладив![27] Слезам подаж источникы зѣницам очию моею, главу мою исполни вод чистителных и сотвори брови моа облакы присноточныа!»

Из Германа Цареградского: «Боже мой, Творец всего мира, Создатель мой, изведший древле потоки вод из скалы, усладивший горькие воды! Даруй источники слез зеницам очей моих, голову мою наполни водами чистительными и сотвори очи мои облаками, вечно слезы точащими!»

Ефрем Сирин:[28] «Даруй убо, Владыко, мнѣ, недостойному, слезы всегда на просвѣщение сердцу моему, да просвѣтив си сердце, источю источникы слезъ съ сладостию в молитвѣ чистѣ, яко да потребится великое писмя моих грѣхов в слезах малых и да угасит тамо малым сим плачем огнь палящий!»

Из Ефрема Сирина: «Даруй же мне, Владыка, недостойному, всегда слезы на просвещение сердца моего, чтобы, просветившись сердцем, я источил источники слез сладких в молитве чистой, чтобы стерся великий список моих грехов малыми слезами и чтобы этим слабым плачем загасило там огнь палящий!»

Семиона Новаго Богослова[29]* «Господи и Зижителю всѣх, сам даждь ми руку помощи, и очисти скверну душа моеа, и подаждь ми слезы покааниа, слезы любовныа, слезы спасителныа, слезы, очищающаа мракъ ума моего и свѣтла мя свыше сотворяюща, еже зрѣти тебе хотѣти, свѣта миру, свѣта моих окааных очесъ».

Из Симеона Нового Богослова: «Господь и Создатель всех, сам подай мне руку помощи, и очисти скверну души моей, и ниспошли мне слезы покаяния, слезы любви, слезы спасения, слезы, очищающие мрак ума моего и просветляющие меня свыше, чтобы иметь желание видеть тебя, света мира, света моих очей окаянных».

Иже сердце исполнено злых в житии имущаго, и многих злоб, и зависти, достойнаа сотворшаго моего изгнаниа, или паче, речещи, моих благодѣаний, тѣмже вмѣсто злых даж ми благаа, Христе мой, вѣчнаа, богатаа и божественнаа, яже уготова въ вѣкы вѣком тебе желающим и любящим усердно.

То, что сердце <мое> преисполнено злом жизни, и многими пороками, и завистью, за что я, сотворивший это, заслуживаю изгнания, неужели больше, скажешь, моих благодеяний, за которые вместо злого дай мне благое, Христос мой, вечное, обильное и божественное, что уготовано всегда к тебе стремящимся и ревностно любящим тебя.

Но о, Троице Нераздѣлнаа! О, единице неслианнаа! О, свѣте трисоставный! О, Отче и Сыне и Душе! О, начало безначалное, начало и власти! О, свѣте безоимѣнованный! О, многоименованне, абие яко дѣйствуя вся! О, славо единаа, и начало, и дръжаво, и царъство! О, свѣте, яко едине и воля, и разумѣ, свѣте крѣпкый, помилуй и ущедри мене, скорбящаго! Како бо не сѣтую, како не скорблю, толику твою благость и милость твою толику преобидѣв и уныв, неразумный и окаанный, и слабо ходих в путь заповѣдей твоих! Но нынѣ умилосердися, нынѣ помилуй мя, и теплоту сердца моего возгнѣти, Боже мой, юже погаси разслабление плоти моеа окаанныа, и сонъ, и брашна чрева, и вина многапитие — сиа угасиша пламень всей души моей и иссушиша источник слезны, истекающий от дѣйства страннаго, истаявааи камение и горы от единаго страха и от лица твоего, о, Христе мой и Боже мой! Не терплю твоа чюдеса молчаниемъ покрыти, не могу не глаголати твое смотрение, еже сотвори со мною, скверным и блудным, и человѣколюбие твоего неистощимаго богатства.

Но о, Троица Неделимая! О, единство неслиянное! О, свет трисоставный! О, Отец и Сын и Дух! О, начало безначальное, и власти вершина! О, свет неизреченный! О, имеющий множество названий, ибо тотчас действуешь во всем! О, единая слава, власть, и могущество, и царство! О, свет как единство и воли, и разума, свет всемогущий, прости и помилуй меня, скорбящего! Ибо как мне не жаловаться, как не скорбеть, такую твою благодать и милость твою такую обидев и опечалив, неразумному и окаянному, неохотно следовавшему путем заповедей твоих! Но ныне будь милосердным, ныне помилуй меня и теплоту сердца моего разожги, мой Боже, которую угасила слабость окаянной плоти моей, и сон, и чревоугодие, и пьянство, что угасили пламень всей души моей и иссушили слезный источник, берущий начало от чудного действия, растопляющего камни и горы от одного страха перед лицом твоим, о, Христос мой и Бог мой! Не могу умолчать я о твоих чудесах, не могу не рассказать о твоей воле, о том, что ты сотворил со мной, скверным и блудным, о человеколюбивом и неистощимом твоем богатстве.

Обаче первие, о, всех Царю, въ мнѣ паки восияй, обитай и просвѣти смиренную ми душу, покажи Божество свое явѣ лицу моему и невидимо весь ми явися, о, Боже мой! Ей, сие даждь ми, Владыко! Ей, сие даруй ми! Аще бо и нынѣ просвѣщаеши, и тайно учиши, и покрываеши, и храниши мя державною си рукою, и бѣсы отгоняеши и без вести твориши, и вся покаряеши ми, и вся даруеши ми, и исполняеши благых всѣх, о, Боже мой, но никая ми полза от сих, аще ми не даси непостыдно преити смертнаа врата,[30] да не князь тмы, пришед, обрящет нѣчто на мя, но да видѣв славу твою, сущу со мною, и посрамится въ всѣх, помраченный, опаленъ быв неприступным ;вѣтом твоим, и вся силы сопротивныа с ним постыдятся, видѣвше знамение твоеа печати. Азъ же пройду, на благодать твою божественую надѣяся.

Воссияй по-прежнему во мне, о, всего Царь, поселись во мне и просвети смиренную мою душу, яви Божество свое лицу моему и невидимо весь мне явись, о, Боже мой! Ей, даруй мне это, Владыка! Ей, одари меня этим! Ибо если и ныне ты просвещаешь, и тайно учишь, и защищаешь, и хранишь меня державной рукой, и бесов отгоняешь и уничтожаешь, и все подчиняешь мне, и все даруешь мне, и наполняешь всем добрым, о, Боже мой, то никакой не будет мне пользы от этого, если ты не дашь мне без стыда пройти врата смерти, чтобы, придя, князь тьмы не нашел чего-либо <греховного> на мне, но, увидев славу твою, сущую со мной, посрамлен был бы ото всех, ослепленный и опаленный неприступным твоим светом, и все бы силы бесовские с ним устыдились, увидев знак твоей печати. Я же спасусь, на помощь твою божественную надеясь.

Вѣм благоутробие твое, Человѣколюбче, того ради припадаю и молюся твоей благости: «Да приидет на мя милость твоа, Владыко, яко смущена есть душа моа и болѣзнена о исхождении своем от окааннаго ми тѣла: еда како лукаваго совѣт сопостата срящет ю и препнет ю въ тмѣ за невѣдомыа и вѣдомаа, в житии сем бывшаа ми грѣхы?

Знаю я милосердие твое, Человеколюбец, потому припадаю к тебе и молюсь твоей благости: «Да снизойдет на меня милость твоя, Владыка, ибо волнуется душа моя и болит об отхождении своем от окаянного моего тела: что если воинство лукавого супостата встретит ее и удержит ее во тьме за тайные и явные, в жизни этой содеянные мной грехи?

Милостив ми буди, о, Владыко, да не узритъ душа моа темнаго взора лукавых бесов, но да примут ю аггели твои свѣтлии. Имѣяй власть оставляти грѣхы, остави ми, да почию, и да не обрящется пред тобою грѣх мой, еже согрѣших немощи ради естества моего словом, и дѣлом, и помышлением, волею и неволею, в разумѣ и неразумии, да обрящуся предтобою в совлечении тѣла моего, не имущи скверны никояже на образѣ душа моеа, да не приимет мене, грѣшника; темнаа рука князя мира сего, еже восторгнути мя в глубину адову, но предстани ми и буди ми спасъ и заступник!

Будь милостив ко мне, о, Владыка, да не увидит душа моя темного обличья лукавых бесов, но да приимут ее светлые ангелы твои. Имеющий власть отпускать грехи, отпусти мне, чтобы обрел я покой, и пусть не останется пред тобою грех мой, что из-за немощи плоти моей совершил я словом, и делом, и помыслом, вольно или невольно, осознанно или бессознательно, да предстану я пред тобою в бестелесном виде, не имея никакой скверны на образе души моей, да не схватит меня, грешника, темная рука князя мира сего, чтобы ввергнуть меня в бездну ада, но заступись за меня и будь мне спасителем и заступником!

Помилуй, Господи, осквернившуюся страстми житиа сего душу мою, и чисту еа приими покаанием и исповѣданиемъ, и своею силою возведи мя на божественый твой суд. Егда начнеши творити испытание нашимъ согрѣшенимъ, еже согрѣшихом словом, и дѣлом, и помышлениемъ, тогда, преблагый Владыко, не обличи моя тайнаа и не посрами мене пред аггелы и человъкы, но пощади мя, Боже, и помилуй мя! Понеже Страшнаго твоего Судища помышляю, преблагый Царю, и трепещу Дне Суднаго, и боюся, от совѣсти моеа обличаем, и скорблю зѣлоодѣании моих лукавых, и недоумѣюся, како отвѣщаю тебѣ, безсмертному Царю, тако тебе горцѣ прогнѣвах, коимъ ли дръзновением въззрю на тя, страшнаго Судию и грознаго, азъ, скверный и блудный, нечистый?

Помилуй, Господи, осквернившуюся страстями жизни сей душу мою, и чистой ее прими через покаяние и исповедание грехов, и своей силой возведи меня на божественный твой суд. Когда начнешь ты расследовать наши прегрешения, что совершили мы словом, и делом, и помыслом, тогда, преблагой Владыка, не обличи мои тайные <грехи> и не опозорь меня перед ангелами и людьми, но пощади меня, Боже, и помилуй меня! Когда я думаю о Страшном твоем Суде, преблагой Царь, то страшусь Судного Дня, и боюсь, обличаемый своей совестью, и скорблю сильно о делах моих грешных, и не знаю, как буду ответ держать перед тобою, бессмертным Царем, так тебя горько прогневал, или как дерзну воззреть на тебя, великого и грозного Судию, я, скверный, и блудный, и порочный?

О, Христе, всѣх царю, даж ми слезы теплы, да плачю свою душу, юже злѣ погубих! О, Господи славѣ, благоутробный Отче, и Сыне единородный, и Душе Святый, помилуй мя, и избави мя огня негасимаго, и сподоби мя одесную тебе стати,[31] Судии праведный!»[32]

О, Христе, всем царь, даруй мне слезы теплые, да оплачу свою душу, которую жестоко погубил я! О, Господь славы, милосердный Отец, и Сын единородный, и Дух Святой, помилуй меня, и избавь меня от огня негасимого, и удостой меня справа от тебя стать, Судия праведный!»

Исповѣдание и покаание, глаголати заутра и вечере пред иконою Владычня образа или пред крестом Христовыхъ страстей во умилении, со слезами

Исповедь и покаяние, <которые следует> произносить рано утром и вечером перед иконою Владыки или перед распятием Христовым в умилении, со слезами

О, Владыко-человѣколюбче, Святаа Троице, Отец и Сынъ и Святый Духъ! Благодарю тя, Свѣтодавца, за твое великое милосердие и длъготръпѣние! Аще бы, Господи, не твоя благость покрыла мене, грѣшника, по вся дни и нощи и по вся часы, то азъ же, окаянный, погиблъ бых, аки прах пред лицем вѣтру,[33] за свое окаанство, и лѣность, и слабость, и за вся сквернаа и неподобнаа блуды, и чрезестесственаа безакониа, ибо не престаю на всяк час пред тобою зло творя, не пребуду бо часа того, еже грѣха не сотворити ми. Аще бо когда въсхотѣх приити ко отцу духовному на покаание, и тогда отца своего лица устыдѣхся, грѣхы утаих, а иныя забых, и не могох исповѣдати срама ради и множества ради грѣхов моих, — сего ради покаание мое нечисто есть и ложна рѣкох ся.

О, Владыка-человеколюбец, Святая Троица, Отец и Сын и Святой Дух! Благодарю тебя, Светодавца, за твое великое милосердие и долготерпение! Если бы, Господи, твоя доброта не защищала меня, грешника, денно и нощно и всечасно, то погиб бы я, окаянный, как прах под ветром, за свое окаянство, и леность, и слабость, и за все скверные и непристойные грехи, и сверхъестественные беззакония, ибо не перестаю я всякий час пред тобою зло творить, не пребуду ни единого часа, чтобы не совершить греха. Даже когда пожелал я прийти к отцу духовному на покаяние, и тогда, устыдившись перед лицом отца своего, утаил грехи, а иные забыл, и не мог исповедаться из-за стыда и из-за множества своих прегрешений, — поэтому покаяние мое нечисто и ложно сказанное мною о себе.

Но ты, милостивый Отче, свѣдый тайнаа сердца моего, молю ти ся, Господи Боже, Спасе мой: ты сам ныне, сам, прости мя и разрѣши грѣшнаго и недостойнаго раба своего, священноинока Еуфимиа, ибо сам ся связах лютыми грѣхы и нѣкому разрѣшити мене, грѣшнаго, развѣ тебе, Господа Бога моего, Исуса Христа. Се бо в беззаконии зачатъ есмь, и в грѣсех роди мя мати моя,[34] согрѣших, Человѣколюбче, от родства моего и до сего часа всѣми чювствы моими пред тобою, Свѣтодавцем, и пред Пречистою Материю, и предо всѣми святыми. Нѣсть бо таковаго грѣшника на земли сей и нѣсть того грѣха, егоже азъ, окаанный, не сътворил, а и послѣднему нѣсть числа; ни в мертвых, ни в живых мене окааннѣ и грѣшнеѣ нѣсть; ни в Содомѣ, ни в Гоморѣ не бысть такова грѣшника,[35] якоже азъ согрѣших. Съгрѣших съ безсловесными скоты, всѣми составы моими съгрѣших, оскверная душу мою и тѣло! И бых началникъ всякому злу: лѣнив на добраа дѣла, трезвъ же на сквернаа дѣла. И нѣсть конца ни краа моим безчисленым грѣхом, имиже оплакан бых от аггелъ, имиже поношение и смѣх бых врагом, ихже ради осужен бых различным и безконечным мукам.

Но ты, милостивый Отец, знаешь тайны сердца моего, молюсь я тебе, Господи Боже, Спаситель мой: ты сам ныне, сам, прости меня и разреши от грехов грешного и недостойного раба своего, священноинока Евфимия, ибо сам себя связал я страшными прегрешениями и некому освободить меня от них, грешного, кроме тебя, Господа Бога моего, Иисуса Христа. Ибо в беззаконии зачат я, и в грехах родила меня мать моя, согрешил я, Человеколюбец, от рождения моего и до сего часа <согрешаю> всеми чувствами моими пред тобою, Светодавцем, и пред Пречистой Богоматерью, и пред всеми святыми. Нет ведь такого грешника на этой земле и нет такого греха, которого я, окаянный, не совершил бы, и нет им конца; ни среди мертвых, ни среди живых нет меня окаяннее и греховнее; ни в Содоме, ни в Гоморре не было такого грешника, как я. Согрешал я с бессловесной скотиной, согрешал всеми моими членами, оскверняя душу мою и тело! И был я зачинателем всякого зла: ленив на добрые дела, скор же на скверные дела. И нет конца и края моим бесчисленным грехам, за что оплакан был я ангелами, за что оскорблен и осмеян был врагами, за что осужден был на разные и бесконечные муки.

Но ты, милостивый Господи-вседръжителю, невидимый Отче, приими нынѣ грѣшное мое покаание и помилуй мя, грѣшнаго священноинока Еуфимиа, ты бо вѣси, благоутробнѣ, мое окаянство, мое безаконие, мои безчислении грѣси. Не достоин бо есмь человѣколюбиа твоего, Господи, достоин есмь безконечней муцѣ за моя окаяннаа дѣла и безчисленыа грѣхи. Но воля твоа да будет — помилуй мя туне!

Но ты, милостивый Господь-вседержитель, незримый Отец, прими ныне грешное мое покаяние и помилуй меня, грешного священноинока Евфимия, ты ведь знаешь, милосердный, мое окаянство, мое беззаконие, мои бесчисленные грехи. Не достоин я человеколюбия твоего, Господи, а достоин бесконечной муки за мои окаянные дела и бесчисленные грехи. Но воля твоя да будет — помилуй меня бескорыстно!

Госудірю-человѣколюбче, Святаа Троице, Отецъ и Сынъ и Святый Духъ! Не отрини мене, блудника, прелюбодѣя, содомлянина, скотоблудца, сребролюбца, святокрадца, сластолюбца, крадоядца, крадопийцу, татя, клеветника, ропотника злобнаго, лъживаго зазирателя, осудителя, чревоядцу обястливаго, тщеславнаго празнословца, небрежливаго, лѣниваго, неисправленаго в молитвѣ церковнѣй и в келейной, заклинателя, запрещеннаго въ опитемъях,[36] исполненаго всякого злодѣаниа и помышлениа, клятвопреступника, во лжу кленущагося, зломысленика в блудных и хулных помышлениих на тебе, Государя-свѣтодавца, и на Пречистую Владычицу Богородицю, и на всѣх святых твоих. И вся сиа злаа дѣла моя в небрежении полагах и никакоже о них покаятися въсхотѣх, но день от дне беззаконие къ безаконию прилагах.

Государь-человеколюбец, Святая Троица, Отец и Сын и Святой Дух! Не отвергни меня, блудника, прелюбодея, содомлянина, скотоложца, сребролюбца, кравшего святыню, сластолюбца, тайно евшего, тайно пившего, вора, клеветника, злобного жалобщика, лживого завистника, хулителя, чревоугодника объедающегося, тщеславного празднословца, нерадивого, ленивого, неисправного в молитве церковной и келейной, заклинателя, запрещенного в епитимиях, переполненного всякими злыми делами и помыслами, клятвопреступника, клянущегося ложно, зло замышляющего в блудных и оскорбительных мыслях на тебя, Государя-светодавца, и на Пречистую Владычицу Богородицу, и на всех святых твоих. И все эти злые дела мои оставил я без внимания и никак о них покаяться не захотел, но день ото дня беззаконие к беззаконию прибавлял.

Но, о, Владыко-человѣколюбче, во всѣх сих каю ти ся, помилуй мя и прости мя, неключимаго и непотребнаго раба твоего Ефимиа! О, милостивый Боже, отпусти вся грѣхы моя, елико ти согрѣших душею, и тѣлом, и помышлением, словом и дѣлом, вѣдаа и не вѣдаа, волею и неволею — вся ми прости преже разлучениа души от тѣла моего.

Но, о, Владыка-человеколюбец, во всех этих грехах каюсь я тебе, помилуй меня и прости меня, недостойного и непотребного раба твоего Евфимия! О, милостивый Боже, отпусти все грехи мои, все, в чем я согрешил пред тобою душою, и телом, и помыслом, словом и делом, ведая и не ведая, вольно или невольно — все мне прости до разлучения души с телом моим.

Посли ми, Господи, в помощь святаго аггела-хранителя, да мя утѣшит и наставит на путь истинный, и да сохранит ми душу и тѣло, да соблюдет мя в дни и в нощи и на всяк час, и до послѣдняго издыханиа моего. Посли ми, Господи, вся святыа твоа избранныа, да ми покажут путь спасеный, по немуже сами ходиша. Осѣни ми, Господи, душу и тѣло Духом твоим Пресвятым, тоже мя разлучи от тѣла моего, и в час разлучениа моего спаси мя, и приими с миром душю мою, и причти ю ко избранному стаду овец твоих, и сподоби мя одесную тебе стати в Страшный День он пред страшным престолом твоим неосуждену молитвами Пречистые твоеа Матере, Владычица нашеа Богородица, Приснодевы Мариа, силою Честнаго и Животворящаго Креста и святых небесных сил безплотных Михаила и Гавриила,[37] и прочих безплотных сил, и святого пророка и предтечи, крестителя твоего Иоанна,[38] и святых верховных апостолъ Петра и Павла, и обоюнадесяти, и святого собора 70 апостолъ,[39] и святых всѣх святителей: Василиа Великаго, Григориа Богослова, Иоана Златоустаго, и святого великаго чюдотворца Николы,[40] и святых вселенских 7 соборов, и святых отець 318, иже в Никеи,[41] и святых преподобных отець наших: Антониа Великаго, Савы Освященаго, великого Еуфимиа, Феодосиа Иерусалимскаго,[42] и всѣх преподобных отець, иже в пустынях и в горах, яко свѣтила, просиавших, и иже преже бывших, и нынѣ, послѣже, в Росийской земли просиавших, и Владыце Христу угодивших добродѣтелми непорочнаго их житиа, и землю нашу Русскую просвѣтивших, иже и по смерти, яко светила, сияют, и нас просвѣщают, и всѣх православных озаряют чюдесы, и знамении, и святыми своими молитвами, и богоугодным житием, и труды, и поты, и въздыханием, и слезами; многиа обители и святыа церкви в славу и похвалу Вседержителю Богу создаша, и Пречистѣй его Матери, и всѣм святым, иже и тѣлеса нетлѣнна их сохранени быша и до нынѣшняго дни на увѣрение непорочнаго их житиа, иже церкви и храмы их нерушими и нетлѣнны пребывают, яко столпи непоколебимии; и ограды их, и монастыри, святаа мѣста их, яко второе солнце, сияют, и всѣх просвѣщают, и наслаждаютъ духовнѣ, убо душа спасают, тѣлесне же плоти нашеа неможение питают и утѣшают.

Пошли мне, Господи, в помощь святого ангела-хранителя, пусть утешит он меня и наставит на путь истинный, и пусть сбережет мне душу и тело, и пусть охраняет меня денно и нощно и всечасно, до последнего моего вздоха. Пошли мне, Господи, всех святых твоих избранных, чтобы показали они мне путь спасения, которым и сами ходили. Осени мне, Господи, душу и тело Духом твоим Пресвятым, также разлучи меня с телом моим, и в час конца моего спаси меня, и прими с миром душу мою, и причисли ее к избранному стаду овец твоих, и удостой меня справа тебя стать в Судный День тот перед великим твоим престолом неосужденным ради молитв Пречистой твоей Матери, Владычицы нашей Богородицы, Приснодевы Марии, силою Честного и Животворящего Креста и святых небесных сил бесплотных Михаила и Гавриила, и прочих бесплотных сил, и святого пророка и предтечи, крестителя твоего Иоанна, и святых верховных апостолов Петра и Павла, и двенадцати, и святого собора 70 апостолов, и святых всех святителей: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, и святого великого чудотворца Николы, и святых вселенских семи соборов, и 318 святых отцов, что в Никее, и святых преподобных отцов наших: Антония Великого, Саввы Освященного, Евфимия Великого, Феодосия Иерусалимского, и всех преподобных отцов, которые в пустынях и горах, как светила, просияли, и которые прежде них были, и ныне, после них, в Российской земле просияли, и Владыке Христу угодили добродетелями непорочного их жития, и землю нашу Русскую просветили, которые и после смерти, как светила, сияют, и нас просвещают, и всех православных озаряют чудесами, и знамениями, и святыми своими молитвами, и богоугодным житием, и трудами, и потами, и воздыханием, и слезами; многие монастыри и святые церкви во славу и похвалу Вседержителю Богу создали они, и Пречистой его Матери, и всем святым, и доныне тела их нетленные сохранились как свидетельство непорочного их жития, церкви и храмы их нерушимы и нетленны пребывают, как столпы непоколебимые; и обители их, и монастыри — святые места их, как второе солнце, сияют, и всех просвещают, и наслаждают духовно, и душу спасают, а телесной плоти нашей немощь питают и утешают.

Именитых глаголю: Петра, Алексея, Леонтиа, Сергиа-чюдотворца, Варлама, Кирила, Пафнотиа[43] и ученика его, приснаго отца нашего, чюдотворца, глаголю, Иосифа, создателя святыа обители сеа, иже послѣжде всѣх явися и святыми молитвами его посреди прежебывших великых отець присный ученик и наслѣдникъ быв вышняа обители и земных благъ наслаждающаго обилно, — и неименитых, ихже имена в книгах животных,[44] и слава, и похвала, и веселие, и радость неизглаголаннаа, яже око не видѣ, и ухо не слыша, и на сердце человѣку перстну не взыде,[45] иже Человѣколюбец Богъ уготова всѣмъ любящим его от всеа душа, прежнимъ и послѣдним, — съ аггелы ликование, съ арханггелы воспѣвание, с нимиже престолу Владычню предстоят и непрестанно молят милосердие его о человѣческом родѣ.

О знаменитых говорю я: о Петре, Алексее, Леонтии, Сергии-чудотворце, Варлааме, Кирилле, Пафнутии и ученике его, вечном отце нашем, чудотворце, говорю, Иосифе, основателе святой этой обители, который после всех явился и святыми молитвами своими среди преждебывших великих отцов был вечный ученик и наследник небесной обители и <Бога>, земными благами питающего обильно, — и о незнаменитых, чьи имена в книгах жизни и кому слава, и похвала, и веселие, и радость несказанная, которых око не видело, и ухо не слышало, и в сердце человеку смертному не приходило, что Человеколюбец Бог уготовил всем любящим его всей душой, первым и последним, — с ангелами ликование, с архангелами славословие, с теми, кто предстоит престолу Владыки и непрестанно молит милосердие его о роде человеческом.

Якоже пишет в Житии святого преподобнаго отца нашего великаго Ануфриа пустынножителя,[46] яко завѣща святому Пафнотию память творити и кадило принести посреди братии и въ всѣх христианѣх: «Аще кто просфиру во имя мое на память принесет Господеви Богу моему, на всяком мѣсте причтет его Господь въ 1 час тысяща лѣт,[47] — се бо есть прошение мое, еже испросих у Того, — и иже препитает брата нища во имя мое, помяну его, да сподобит его Господь в 1 час 1000 лѣт приити». Азъ же отвѣщах и рѣх к нему: «Аще убо нищь есть кто, не могый принести ничтоже или препитати брата в память твою, таковый в 1 час 1000 лѣт не придет ли?» И той рече ми: «Аще мало фимиана во имя мое в воню благоюханиа Господеви принесет, — подобъныа сподобляются благодати и радости». Дерзнув же азъ, се рѣх ему: «Аще в пустыни кто ходя, якоже ты, не обрящет фимиана принести в память твою, не приидет ли в первый час 1000 лѣт? Паче же, отче, да доидет памятства достоинньства твоего, егоже бо просиши у Бога, дастъ ти ся, и не лишит тя прошениа твоего за нелѣностное твое служение, егоже ради на 60 лѣт сотвори в пустыни сей, Господа ради, терпя». Он же, отвѣщавъ, рече ми: «Аще кто нищъ есть, в пустыни живый, и не может приношениа сотворити, или кадило и елей влиати, или фимиана вложити, вставъ же таковый и да глаголеть: „Отче нашь, иже еси на небеси” и прочаа до „Аминя", и по имени моему Господеви принесет, и аз въспомяну его къ Господу, и помолюся сподобити его в первый час тысяща лѣт со всѣми праведными мзду приати».

Как пишется в Житии святого преподобного отца нашего великого Онуфрия пустынножителя, как завещал он святому Пафнутию поминовение совершать <об умерших> и кадило переносить среди братии и всех христиан: «Если кто просфору в память об имени моем принесет Господу Богу моему, везде причислит его Господь к праведникам в первый час своего тысячелетнего царства на земле, — ибо это есть просьба моя, что испросил я у Него, — и если кто накормит брата нищего <в память> об имени моем, я помяну его, чтобы сподобил его Господь в первый час тысячелетия спастись». Я же в ответ сказал ему: «А если кто нищ и не может принести ничего или накормить брата в память о тебе, то такой будет ли спасен в первый час тысячелетия?» И тот ответил мне: «Если хоть немного фимиама в память обо мне принесет он для благовоний Господу, то такие сподобятся благодати и радости». И, осмелившись, вот что сказал я ему: «Если кто, в пустыне живя, как ты, не отыщет фимиама, чтобы принести в память о тебе, разве не воскреснет он в первый час тысячелетнего царства Божия? Более того, отче, разве не удостоится он быть помянутым тобой, ибо чего ты просишь у Бога, дается тебе, и не лишит он тебя того, что ты просишь, за усердное твое служение, ради которого на 6О лет затворился ты в пустыне этой, Господа ради, претерпевая». И он в ответ сказал мне: «Если кто нищ, и живет в пустыне, и не может приношения совершить, или ладан и елей возлить, или фимиам возложить, пусть встанет такой и говорит: „Отче наш, иже еси на небеси” и прочее до „Аминя", и в память обо мне принесет <эту молитву> Господу, а я помяну его пред Богом, и помолюсь, чтобы он сподобил его в первый час тысячелетнего царства получить воздаяние со всеми праведными».

И иже в святых преподобнаго отца нашего Феодосиа Печерскаго,[48] свѣтилника всеа Русии, иже обѣщавшагося за нас слово отдати на Страшнем твоем Судѣ, на немже, Господи, и мене, грѣшника, неосуждена сохрани и в мирѣ управи живот мой молитвами Пречистыа ти Матере и всѣх святых, иже отвѣка тебѣ благоугодивших. Тѣмже еще молю ти ся, Господи, Исусе Христе, преже да же не приидет ко мнѣ смертное посѣчение, очисти мя преже и спаси мя! Аще б и всю жизнь мою пожих в свѣте семъ, пребываа въ злых дѣлех, но скончание живота моего добро и мирно подаж ми, Господи, и наведи мя на путь истинный, имъже дойду свѣтлаго дне и насыщуся райскиа пища и радости святых всѣх, иже отвѣка тебѣ благоугодивших. Аминь.

И как святого преподобного отца нашего Феодосия Печерского, светильника всей Руси, который обещал за нас слово замолвить на Страшном твоем Суде, там, Господи, и меня, грешника, неосужденным сохрани и в покое устрой жизнь мою ради молитв Пречистой твоей Матери и всех святых, что от века тебе угодили. Затем еще молюсь тебе, Господи, Иисусе Христе, прежде, пока не посекла меня смерть, очисти меня до этого и спаси меня! Даже если бы всю жизнь мою я прожил в этом мире, пребывая в злых делах, то и тогда конец жизни даруй мне добрый и тихий, Господи, и наставь меня на путь истинный, которым достигну я светлого дня и насыщусь райской пищи и радости святых всех, что от начала времен тебе угодили. Аминь.

<ИСПОВЕДЬ>

<ИСПОВЕДЬ>

Посем прочти рукописание грѣхов моих, яже в свитцѣ писано, исповѣдание Господу Богу, и Пречистей его Матери, и всѣм святым его, и тебѣ, господине отче, яже от юности моеа и до старости, яже в мирѣ и по отречении мира, вся безмѣрнаа, многаа, сквернаа,злаа,чрезестественаа, безчисленаа моя безакониа, вѣдомаа и невѣдомаа, яже, помня, написах и яже, не помню, умолчях, — Богу единому сие предах, Праведному Судии и Создателю нашему, иже истинно сердца и помышлениа наша испытающему.[49] И, прочет сиа, раздери, мене же, многогрѣшнаго, разрѣши, и благослови, и прости, и отпусти всяко слово, и отлучение, и клятву, и проклятие, и всяк соузъ грѣховный.

Потом прочти рукописание грехов моих, что в свитке записано, исповедание Господу Богу, и Пречистой его Матери, и всем святым его, и тебе, отец мой и господин, все от юности моей и до старости, все, что были в миру и после отречения от мирского, все неизмеримые, многие, скверные, злые, сверхъестественные, неисчислимые мои беззакония, известные и неизвестные, которые, вспомнив, я написал или о которых, забыв, умолчал, — все это Богу единому вручил я, Праведному Судье и Создателю нашему, истинно сердца и помыслы наши знающему. И, прочтя это, разорви, а меня, многогрешного, освободи от прегрешений, и благослови, и прости, и отпусти грехи: каждое слово, и отлучение, и осуждение, и проклятие, и всякий союз греховный.

Посем же и сие, Бога ради, проговори, малое покаание мое, егоже по вся дни обѣщахся глаголати изустъ пред образом Божиим, или пред крестом Христовым, или Пречистыа его Матере в дни и в нощи; еже, аще коли и глаголах, но не от всего сердца и несокрушено, не со слезами; и в том солгах, окаанный, слабый и лѣнивый, понеже не по вся дни сие исправлях и сие заложих малое свое келейное морокование, сиирѣчь правило[50] и молитвы, яже предал ми отець мой духовный, старец Феодосий, архиепископъ бывший Великого Нова града и Пскова.[51] И сие, мню, неприатно от Бога, понеже от нечистых устъ и сквернаго языка, от мерзъскаго сердца, от оскверненыа моеа душа възсылаема и нечистыми помыслы всегда смущаема.

А потом и это, Бога ради, произнеси, малое мое покаяние, которое ежедневно обещался я говорить вслух перед иконой Божьей, или перед крестом Христовым, или перед иконой Пречистой Богоматери днем и ночью; <то покаяние>, которое, если когда и говорил я, то не от всего сердца и не сокрушаясь, не со слезами; и в том согрешил я, окаянный, немощный и ленивый, что не каждый день исполнял обет и «заложил» сие малое свое келейное «морокование», сказать иначе, правила и молитвы, которые передал мне духовный отец мой, старец Феодосий, бывший архиепископ Великого Новгорода и Пскова. И они, думаю я, не приняты Богом, потому что от нечестивых уст и скверного языка, от мерзкого сердца, от испорченной моей души воссылались и нечистыми помыслами всегда смущались.

Конец же, — сие еще мало въспомяну души своей, — сице: «Въстани, окааннаа душе моа! Въстани, убогаа! Въстани, смиренаа! Въстани! Что спиши? Въстани, побди, дондеже время ти есть! Въстани, окаяннаа, преже смерти малодушие отжени, слабость отложи, исповѣждь Господу Богу, яже согрѣшила еси, отнелиже родися. Вздохни, и прослези, бьюще в перьси, разсточи, яже имаши и можеши, усердно, и даж, душе, обѣты ктому не согрѣшати. Смерть настоит безвременна, якоже тать, и дни не вѣси, и часа не знаеши, да тя не постигнет неготову, окаяннаа! Прости согрѣшившему и прогнѣвавшему тя, остави, елика ти согрѣши, помилуй искреняго! Къ Богородици припади, молящися, яко дръзновение имущи много къ Владыце, глаголюще сице: „О Пресвятаа Госпоже Дево, Владычице Богородице, молися Сыну своему и Богу нашему, да избавит мя вѣчныа мукы, и буди ми помощница и заступница в нынѣшнем и в будущем вѣце”». И всѣх святых непрестанно моли, яко да ти Христа милостива сотворят.

А конец, — это еще раз напомню я немного душе своей, — такой: «Восстань, окаянная душа моя! Восстань, убогая! Восстань, смиренная! Восстань! Что спишь? Восстань, бодрствуй, покуда есть у тебя время! Восстань, окаянная, прежде смерти отбрось малодушие, отвергни слабость, исповедай Господу Богу, в чем согрешила ты, с тех пор как я родился. Вздохни, и прослезись, ударяя в отчаянии себя в грудь, раздай с усердием, что имеешь и можешь, и дай обеты, душа, что впредь не будешь грешить. Смерть приближается внезапно, как вор, и дня не ведаешь, и часа не знаешь <ее прихода>, — пусть не застигнет тебя неготовой к ней, окаянная! Прости согрешившему и прогневавшему тебя, прости все прегрешения против тебя, помилуй ближнего! К Богородице припади с мольбою, как к имеющей великое дерзновение пред Владыкой, говоря так: „О Пресвятая Госпожа Дева, Владычица Богородица, помолись Сыну своему и Богу нашему, чтобы он избавил меня от вечной муки, и будь мне помощница и заступница в земной и загробной жизни”». И всех святых непрестанно моли ты, чтобы они Христа милостивым к тебе сделали.

Тогда, аще приидет смерть, душе, не устрашися. «Смерть бо праведником покой бывает»,[52] — якоже рече ко июдѣом Христос. «Аминь, аминь глаголю вам: вѣруяй в мя и творяй словеса моя не узритъ смерти, смертию бо къ жизни преидет оной, присносущей, не имущей конца»,[53] — якоже самаа истина, Христос, реклъ есть. Се, душе моа, рѣх тебѣ хотящаа быти и добраа, и злаа; вся воспомянух ти нынѣшняго вѣка, отчасти и будущаго, такоже о спасении своем попецыся и вины не предлагай.

Тогда, если придет смерть, душа, не страшись. «Смерть для праведников — покой», — как сказал евреям Христос. «Истинно, истинно говорю вам: верующий в меня и поступающий по словам моим не увидит смерти, ибо через смерть перейдет к жизни иной, вечной, не имеющей конца», — как сама истина, Христос, изрек. Это, душа моя, сказал я тебе о том, что будет доброго и плохого; все я припомнил тебе об этой жизни, отчасти и о будущей, так что о спасении своем побеспокойся и не оправдывайся.

Исповѣдь по вся дни вкратцѣ

Краткая ежедневная исповедь

Исповѣдаюся Богу, и Пречистей его Матери, и всѣм святым его, и тебѣ, господине отче, вся согрѣшениа моа и вся злаа моя дѣла, яже помыслих, яже глаголахъ, яже волею моею сотворих или неволею, яже помню и яже не помню.

Исповедую Богу, и Пречистой его Матери, и всем святым его, и тебе, отец мой и господин, все согрешения мои и все злые мои дела, что я думал, что говорил, что сотворил вольно или невольно, что я помню и что не помню.

1. Согрѣших от чрева матери моея, преступих вся заповѣди, писанныа нам в святых книгах, и оскверних святое крещение, и паки иноческий святый образ оскверних и обѣщаниа иноческаго не сохраних.

1. Я был грешен от чрева матери моей, я нарушил все заповеди, записанные для нас в святых книгах, и осквернил святое крещение, а потом иноческий святой образ осквернил и обета иноческого не соблюдал.

2. Согрѣших в наведении бесовских помыслъ, скверных и нечистых, на Господа Бога моего, и на Пречистую его Матере, и на вся святыа, отнюд не мощно сказати, ни исписати.

2. Я согрешил в устремлении бесовских помыслов, скверных и нечистых, на Господа Бога моего, и на Пречистую его Матерь, и на всех святых, что нельзя никак ни рассказать, ни описать.

3. Согрѣших небрежением церьковнаго собора и божественаго пѣниа Святыхъ Писаний; и отца своего духовнаго заповѣди не сохраних и преслушах, и свое правило заложих слабостию и лѣностию.

3. Согрешил я, пренебрегая обязанностью собираться в церкви и совершать пение Священного Писания; и отца своего духовного заповеди я не сохранил и нарушил, а свое правило «заложил» слабостью и леностью.

4. Согрѣших разжением скверные похоти и различными истицании во снѣ и наявѣ, любодѣанием в мыслех скверных, и нечистых, и неявленных.

4. Я согрешил, разжигаем скверной похотью и различными извержениями ее во сне и наяву, одержим распутством в мыслях мерзких, и нечистых, и тайных.

5. Согрѣших в церкви в мыслех нечистых, и в смѣянии до слезъ, и в празнословии, и очима възирах личнаго взора мыслию блудною.

5. Согрешил я в церкви, думая нечисто, смеясь до слез, и празднословя, и глазами созерцая внешность людей с мыслию блудной.

6. Согрѣших осужением, оклеветанием, оболганиемъотецьдуховных, и всякого священническаго чина, и всей, еже о Христѣ, братии, и всякого человѣка.

6. Я согрешил осуждением, оклеветанием, оболганием отцов духовных, и всего священнического чина, и всей во Христе братии, и всякого человека.

7. Согрѣших злопомнѣниемъ и лъганием всякым, завистию, гнѣвом, яростию, злобою, гордостию, величанием и богомерскыми словесы.

7. Согрешил я злопамятностью и всякой ложью, завистью, гневом, яростью, злобой, гордостью, надменностью и богопротивными речами.

8. Согрѣших тщеславием, славолюбием, чревобѣсием, обиядением, пьянством, волхвованием и наузы и всякого бесовскаго неистовства.

8. Я согрешил тщеславием, славолюбием, чревобесием, объядением, пьянством, гаданием и верой в талисманы и всякое бесовское противозаконие.

9. Согрѣших роптанием, братаненавидѣниемъ, запрѣнием чюждаго имѣниа и всяким крадениемъ монастырьских вещей.

9. Согрешил я роптанием, братоненавидением, присвоением чужого имущества и всякой кражей монастырских вещей.

10. Согрѣших душею моею и тѣлом, слухом и видом, языком и гортанем и всѣми чювствы моими, всѣм созданием.

10. Я согрешил душою моею и телом, слухом и зрением, языком и гортанью и всеми чувствами моими, всем существом.

А всѣм сим грѣхом моим не могу представити ни времени, лиц, ни числа, ни мѣста, ни дни, ни часа. А всем сим грѣхом моимъ опитемьи не исправих. И нѣсть того грѣха, егоже не сотворих, но о всѣх каюся Господу Богу моему, сътворшему мя, и тебѣ, господине отче. И ты, господине отче, Господа ради, прости мя, и благослови, и помолися о мнѣ, грѣшнем, и разрѣши всяко слово, и отлучение, и клятву, и проклятие, и всяк союзъ грѣховный.

А всем этим моим грехам не могу я указать ни времени, ни лиц, ни числа, ни места, ни дня, ни часа. И за все эти мои грехи я епитимии не понес. И нет такого греха, которого бы я не сотворил, но во всех каюсь я Господу Богу моему, создавшему меня, и тебе, отец мой и господин. И ты, отче, Господа ради, прости меня, и благослови, и помолись обо мне, грешном, и освободи от прегрешений: от каждого слова, и отлучения, и осуждения, и проклятия, и всяких оков греха.

Вы же вси, о, отцы и братие мои о Христѣ Исусе и духовнаа чада, по духу или будут сродницы по плоти, елицы прочтете грубыа моя стихы, плачитеся, плачитеся, ей, съ мною рыдайте! Се бо знамение есть совершенныа любви, еже радоватися с радующимися и плакати съ плачющими.[54] В воздыхании горком и в слезах многых молю всѣх вас и ног ваших касаюся: о мнѣ, грѣшнем и смиренем, помолитеся, Христовы ради любве, и глаголите сице: «Прости, Господи, прости и помилуй, Христе Боже, душу грѣшнаго инока Ефимиа, исплетша гране сие», яко да не попалит мя когда огнь геонский, понеже Создателя моего прогнѣвах беззаконьми моими и безмѣрными дѣлы, студными и скверными.

А вы все, о, отцы и братья мои во Христе и духовные дети, родные по духу или сродники по плоти, все, кто прочтет грубые мои стихи, плачьтесь, плачьтесь, ей, со мною рыдайте! Это ведь свидетельство совершенной любви: радоваться с радующимися и плакать с плачущими. Горько вздыхая и обливаясь слезами, молю я всех вас и припадаю к ногам вашим: о мне, грешном и смиренном, помолитесь, Христовой ради любви, и скажите так: «Прости, Господи, прости и помилуй, Христе Боже, душу грешного инока Евфимия, сочинившего эти стихи», чтобы не опалил меня когда-нибудь огонь геенны, ибо прогневал я Создателя моего беззакониями и непомерными делами, стыдными и скверными.

Яко инок, иноческым одѣянъ есмь образом, яко мирянин же, любя вся, яже в мирѣ сем: славу, и богатьство, и ослабу, и сласти, и красование, — и есмь безпокааненъ, смерти не боюся от нечювствиа моего и невниманиа, не трепещу великого таинства смертнаго, да некако напрасно приидет смерть, и неготова обрящет мя, и отослет мя долѣ во адову утробу. Но убо, Господи, Господи, яко благъ сый естеством, не хотяй нашеа смерти, щедре, но обращениа и живота, и покааниа паче всѣх ожидаа, яко Богъ, на всякъ день въздыхание ми даруй мытаря оного и блудницы слезы и Петра апостола,[55] яко да омыю съвръшеннѣ скверну душа моеа.[56] Ты бо сам реклъ еси, Владыко Христе: не требовати врачство здравым, но болящим.[57] Тѣмъже болящу ми въ мнозѣхъ гресѣх сице многу милость возлей, Христе, яко да аз благодарьствую твое человѣколюбие, прославляю тя и въспѣваю яко Бога моего и Создателя, и славлю имя твое страшное, великое, и чюдное, и славное, и святое въ всем нынѣ и присно и въ Аминь.

Как инок, я в монашеское одет платье, но, как мирянин, люблю все мирское: славу, и богатство, и свободу, и удовольствия, и украшения, — и не каюсь, не боюсь смерти по своему неразумию и невниманию, не трепещу я перед великой тайной смерти, <перед тем>, что внезапно придет смерть, и неготовым к ней меня найдет, и отправит меня в глубь адовой утробы. Но ты, Господи, Господи, благой по своей природе, щедрый, не желающий нашей смерти, а исправления жизни и покаяния больше всего, как Бог, ожидающий, на всякий день даруй ты мне печаль мытаря того и слезы блудницы и Петра апостола, чтобы сполна омыл я скверну души моей. Ты же сам говорил, Владыка Христе, что здоровым не требуется врачевания, только больным. Также и на меня, болеющего многими грехами, такую же многую милость возлей, Христе, чтобы благодарил я твое человеколюбие, прославлял тебя и воспевал как Бога моего и Создателя, и славил имя твое страшное, великое, и чудное, и славное, и во всем святое ныне и присно и во веки веков. Аминь.



[1] ...обители Пречистые Богородица, честного и славного ея Успениа... — Монастырь Успения Богородицы был основан в 1479 г. недалеко от Волоколамска Иосифом Волоцким. В XV—XVI вв. монастырь играл ведущую роль в политической, церковной и культурной жизни Руси, был оплотом борьбы с «нестяжателями» и еретиками, являлся крупным центром книгописного и литературного дела. Среди пострижеников монастыря были видные церковные иерархи, писатели и книжники XVI в.: митрополит Даниил, казанский архиепископ Гурий Руготин, Досифей Топорков, Нифонт Кормилицын и др. О волоколамском Успенском монастыре и его основателе см. Волоколамский патерик Досифея Топоркова (наст. изд., т. 9, с. 20—69).

[2] ...на еретикы новогородцкиа... — Речь идет о московско-новгородской ереси, возникшей в 1470—1471 гг., широко распространившейся в среде духовенства и мирян, проникнувшей и в великокняжескую среду. Иосиф Волоцкий называл основателем этого движения «жидовина Схарию», приехавшего в Новгород из Литвы, а всех еретиков «жидовствующими», считая их последователями иудаизма. Русскими идеологами этого еретического движения были священники Денис и Алексей, отрицавшие церковную иерархию и обряды, высказывавшие иконоборческие идеи, подвергавшие критике догмат о Троице. Еретики выражали сомнение в существовании загробной жизни и отвергали главную функцию монахов как молитвенников за умерших. В произведениях дьяка Федора Курицына, возглавлявшего московский кружок еретиков, проводилась мысль о свободе воли («самовластии души»). Московско-новгородские еретики поддерживали великого князя в борьбе против феодальной раздробленности, выступали за ограничение церковного и монастырского землевладения. Борьбу против еретиков возглавили новгородский архиепископ Геннадий и Иосиф Волоцкий, сумевшие убедить великого князя в опасности распространения еретических идей в народе, добиться осуждения еретиков на церковных соборах.

[3] ...посреди всего вселенскаго собора... злословную их ересь обличившаго... — На церковном соборе 1490 г. еретики были преданы проклятию. Иосиф Волоцкий отстаивал наиболее радикальный способ борьбы с еретиками, выступая за их физическое уничтожение как вероотступников. На церковном соборе 1504 г. ему удалось добиться решения, по которому предводители еретического движения были казнены, а остальные еретики заключены в монастыри.

[4] ...великую книгу на посрамление еретический злобы написавшаго... — Речь идет о Книге на новгородских еретиков, позднее получившей название «Просветителя», краткую редакцию которой Иосиф Волоцкий создал не ранее 1502 г. Эта книга послужила своеобразным обвинительным актом против еретиков на церковном соборе 1504 г. Составление пространной редакции этого сочинения относится к 1510—1511 гг., когда Иосиф Волоцкий включает в «Просветитель» ряд статей, направленных против «нестяжателей». Отдельные разделы Книги на новгородских еретиков были посвящены защите идей троичности Бога и божественной сути Христа, а также защите иконопочитания, института монашества, веры во второе пришествие Христа и Страшный Суд.

[5] ...духовную свою грамоту и наказание подлинно и пространно написа... — Имеется в виду созданный Иосифом Волоцким Устав, регламентировавший внутреннюю жизнь в волоколамском Успенском монастыре. Краткая редакция этого памятника относится к концу XV в., пространная — к началу 10-х гг. XVI в. В Уставе Иосифа Волоцкого излагаются основные положения монастырской реформы, суть которой сводится к введению общежительства, соблюдению монахами принципа личного нестяжания, обязанности трудиться и соблюдать строгую дисциплину.

[6] ...отца нашего и чюдотворца Иосифа... — Иосиф Волоцкий (1439—1515), в миру Иван Санин, церковный деятель и писатель, основатель иосифлянской школы монашества. Происходил из семьи богатого вотчинника, предки которого были выходцами из Литвы. Принял постриг в монастыре Пафнутия Боровского и стал его любимым учеником. В 1479 г. основал волоколамский монастырь Успения Богородицы, позднее получивший его имя. На церковном соборе 1503 г. Иосиф и его сторонники добились отклонения проекта ликвидации монастырского землевладения, выдвинутого «нестяжателями» и поддержанного Иваном III, на соборе 1504 г. — расправы над еретиками. В 1507 г. Иосиф Волоцкий порвал с удельно-княжеской оппозицией и перевел свой монастырь под патронат великого московского князя, защищал идею божественного происхождения великокняжеской власти. Местное почитание Иосифа Волоцкого как святого началось с 1579 г., общецерковное — с 1591 г. (Слово об осуждении еретиков Иосифа Волоцкого и Послание его княгине Голениной см.: наст. изд., т. 9, с. 184—215).

[7] ...великому князю Ивану Васильевичю всеа Русии. — Иван IV Васильевич Грозный (1530—1584), великий князь (с 1533 г.), царь (с 1547 г.), провел реформы управления и суда; при нем начался созыв Земских соборов, составлен Судебник 1550 г., для укрепления самодержавия в 1565 г. введена опричнина. Покорил Казанское (1552) и Астраханское (1556) ханства, вел Ливонскую войну (1558—1583), начал присоединение Сибири (1581). Был одним из талантливых публицистов XVI в. (см. наст, изд., т. 11: Переписка с князем Андреем Курбским, послания и гимнографическое творчество Ивана Грозного). Покровительствовал Иосифо-Волоколамскому монастырю, один из монахов которого — Кассиан Босой, был его крестным отцом (см. Житие Кассиана Босого в наст, томе, стр. 418—427). О частых визитах Ивана IV в монастырь и богатых вкладах свидетельствуют данные летописей, приходно-расходных книг Иосифо-Волоколамского монастыря, а также Обиходник Евфи-мия Туркова, где описан распорядок пребывания царя в монастыре.

[8] ...старца, Тихона глаголема... — Тихон Хворостинин, в миру князь Тимофей Иванович Хворостинин, в 1559 г. был соборным старцем Иосифо-Волоколамского монастыря. Около 1572 г. был переведен на игуменство в Угрешский монастырь, однако вскоре вернулся обратно и с весны 1572 г. по начало 1574 г. игуменствовал в Иосифо-Волоколамском монастыре. Тихон Хворостинин присутствовал на соборе 1572 г., созванном в Москве по поводу желания Ивана IV вступить в четвертый брак, и подписался под разрешительной грамотой, данной царю. С июля 1575 г. был архиепископом Казанским и Свияжским. Скончался 11 июня 1576 г.

[9] Царю же и государю самому въ обитель пришедшу... — Касаясь поездок Ивана IV в Иосифо-Волоколамский монастырь, М. Н. Тихомиров писал: «Грозный посещал Волоцкую обитель по два раза в год, тем более что монастырь лежал на дороге из Москвы в Старицу, где царь пытался основать свое постоянное местопребывание» (Тихомиров М. Н. Россия в XVI столетии. М., 1962. С. 122). В данном случае, видимо, речь идет о посещении монастыря Иваном IV в 1574— 1575 гг.

[10] ...святѣйшему митрополиту Антонию всеа Русии... — Полоцкий архиепископ Антоний был избран митрополитом в мае 1572 г. При нем по приказу царя Ивана Грозного собирались два собора (1573 и 1580), на которых были существенно ограничены имущественные права Церкви. Митрополит Антоний скончался в начале 1581 г.

[11] ...благоверных царевичах Иване Ивановичи и Феодоре Ивановиче... — Иван Иванович (1554—1581) — старший сын Ивана IV Грозного, участник Ливонской войны и опричнины. Убит отцом во время ссоры, чему посвящена картина И. Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван». Иван Иванович был автором ряда произведений, посвященных Антонию Сийскому (см.: Похвальное слово Антонию Сийскому и русским святым царевича Иоанна Иоанновича в наст. томе, с. 668—677). Федор Иванович (1557—1598) — сын Ивана Грозного и Анастасии Романовой, последний русский царь из династии Рюриковичей (с 1584 г.).

[12] ...повергох в землю и сокрых сребро Господа и Царя моего. — Имеется в виду евангельская притча о талантах (денежная единица у древних евреев): «добрые и верные рабы», получив от господина серебро, приумножили богатство, употребив таланты в дело, а «лукавый и ленивый раб» зарыл деньги в землю и не получил прибыли, за что был наказан. Ср.: Мф. 25, 14—30; Лк. 19, 11—27.

[13] ...старость жатву мою преклоншуся... жателя моего тщащася, серпъ показующа, секиру носяща и отсечение повѣдающа. — Ср.: Апок. 14, 15.

[14] Зрю татя приближающася и от житиа возхитити мя тщащася. — Ср.: 1 Сол. 5, 2; Апок. 3, 3; 16, 15.

[15] Сиа вся на память приводя... «Гдѣ друзи.. и прах быша?» — Ср.: Устав Нила Сорского, слово 7-е «О памяти смертной и Страшном суде» (Боровкова-Майкова М. С. Нила Сорского Предание и Устав. СПб., 1912. С. 64—65. Далее ссылки на это издание с указанием страниц).

[16] И помянух п ѣ снописцев... — Далее следует цитата из Иоанна Дамаскина, которую приводит в своем Уставе и Нил Сорский.

[17] «Каа житейскаа пища пребывает печали непричастна... Дым есть житие се, пара, персть, прах и пепел... и пути убо есть хужши». — Ср.: Пс. 38, 6; 101, 4; Иаков 4, 14. См. также: Чин погребения и Устав Нила Сорского (с. 65).

[18] ...рече Златоустъ... — Иоанн Златоуст (347—407) — архиепископ Константинопольский, выдающийся проповедник, богослов и писатель. Сравнение верующего с путником из сочинения Иоанна Златоуста использовал Нил Сорский в седьмом слове Устава (с. 65—66), часть этого фрагмента приводится в Духовной грамоте Евфимия Туркова.

[19] «Всуе бо мятемся вси, земнороднии...» — Ср.: Пс. 38, 7.

[20] Аще и весь миръ приобрящем, но въ гроб вселимся, ничтоже от мира сего вземше... никоегоже житейского наслаждении. — Ср.: Мф. 16, 26; Мр. 8, 36. См. также: Чин погребения и Устав Нила Сорского (с. 66).

[21] Се бо зрим во гробѣх... Гдѣ красота и наслажение? — Ср.: Чин погребения, а также Устав Нила Сорского (с. 66).

[22] Яко сѣньмимо иде... тако разрушается всяко естество человѣческое. — Ср.: Пс. 67,3; 101, 4; 108, 23; 143, 4. См. также: Чин погребения и Устав Нила Сорского (с. 66).

[23] ...и удивися о сих... якоже есть писано. — Ср.: Устав Нила Сорского (с. 66—67).

[24] Никакоже доволен есмь что от себя умыслити... — Ср.: 2 Кор. 3, 5.

[25] Андрей Критский — святой, церковный проповедник и писатель, живший в VII—VIII вв. и бывший архиепископом о. Крит. Среди его многочисленных церковных песнопений особой популярностью пользуется «Великий покаянный канон», содержащий около 250 тропарей (стихов).

[26] Герман Цареградский — святой, патриарх Константинопольский (715—730). Известен как проповедник и автор церковных песнопений. Ему принадлежат толкование на Литургию, сочинение против еретиков-иконоборцев, а также богословский трактат «О пределе жизни», где главной является проблема жизни и смерти человека.

[27] ...иже древле источивши водам источники от несѣкомаго камени, иже горкиа воды усладив! — Во время исхода евреев из Египта, когда они в пустыне страдали от жажды, Бог помог Моисею напоить народ. Ударив жезлом в скалу, где указал Господь, Моисей высек из нее воду (Исх. 17, 1—7); по слову Господа, бросив в горькую воду дерево, сделал ее сладкой (Исх. 15,22—25). Ср.: Пс. 77, 16; 104, 41.

[28] Ефрем Сирин — великий церковный проповедник, живший в IV в., удивлявший своих современников, например Василия Великого, ученостью: он хорошо знал не только христианскую литературу, но и «эллинскую мудрость», и мифологию. Еще при жизни его сочинения были переведены на греческий язык и читались в церкви после Священного Писания. Среди большого литературного наследия Ефрема Сирина выделяются произведения аскетического характера, толкования библейских книг, церковные песнопения, молитвы, в частности покаянная молитва «Господи и Владыко живота моего», читаемая во время Великого поста.

[29] Симеон Новый Богослов — известный богослов-проповедник, родом из Галаты, получивший воспитание при дворе византийских императоров Василия и Константина. В 20 лет постригся в монахи в Студийском монастыре; позднее перешел в монастырь Святого Мамонта, где вскоре стал священником и игуменом. Вызвал недовольство иерархов Церкви и был вынужден удалиться из Константинополя. Основал свой монастырь, где, прожив 13 лет, скончался (в 1032 г.). Составлял каноны, похвальные слова, был иконописцем. Самые известные сочинения Симеона — «Главы деятельные богословские», «Слово о вере», «Слово о трех образах молитвы».

[30] ...прейти смертнаа врата... — Ср.: Иов 38, 17; Пс. 9, 14; 67, 21; 106, 18 и др.

[31] ...и сподоби мя одесную тебе стати... — По христианскому вероучению, справа от Господа в Судный день будут стоять праведники, удостоенные вечной жизни. Ср.: Пс. 15, 8. В Уставе Нила Сорского приводится фрагмент из Евангелия от Матфея (25, 31—46) о том, как на Страшном Суде Господь разделяет пришедших к нему на праведников и грешников, «якоже пастырь разлучаетъ овца отъ козлищъ и поставляетъ овца одесную себе, а козлища ошуюя... И идутъ сии в муку вѣчную, праведници же в животъ вѣчный» (с. 67—68).

[32] Вѣм благоутробие твое... «Да приидет на мя милость твои... Судии праведный». — Ср.: Устав Нила Сорского (с. 69—71). Еп. Иустин (Полянский) в издании Устава Нила Сорского (Сергиев Посад, 1991) отмечает, что «молитва эта составлена преподобным Нилом из молитв великомученика Евстратия и преподобной матери Макрины» (с. 58). Рядом с этим фрагментом Духовной грамоты на полях сборника Евфимия Туркова есть пометы, одну из которых можно прочитать как «Евстратия» (л. 86 об.).

[33] ...аки прах пред лицем вѣтру... — Пс. 34, 5; ср.: Пс. 1, 4.

[34] ...в беззаконии зачатъ есмь, и в грѣсехроди мямати моя... — Пс. 50,7.

[35] ...ни в Содомѣ, ни в Гоморѣ не бысть такова грѣшника... — Содом (что значит «горящий») и Гоморра (что означает «погружение», «потопление») — города в долине Сиддим, в устье р. Иордана. Их жители, хананеи, за грехи были наказаны Богом: города были сожжены павшим с неба огнем и серным дождем, поглощены бездной земли. Содом и Гоморра стали символом крайнего падения нравов и суровой небесной кары за это. См. Быт. 19, 24—25.

[36] ...запрещеннаго въ опитемъях... — Епитимия — одно из церковных наказаний, первоначально состоявшее в публичном покаянии согрешившего, которому в зависимости от тяжести проступка могло быть даже запрещено посещать церковь, участвовать в общих молитвах, таинствах, причащаться и приносить дары вместе с другими верующими. Часто епитимия заменяется постом, молитвами, поклонами, милостыней. После выполнения наложенной епитимий кающийся получает прощение.

[37] ...святых небесных сил безплотных Михаила и Гавриила... — Речь идет об архангелах Михаиле — вожде небесного воинства в борьбе с темными силами ада (см.: Апок. 12, 7—9) и Гаврииле — одном из семи главных ангелов, который возносит молитвы людей к Богу, возвестил Захарии о рождении Иоанна и Деве Марии — о рождении Иисуса Христа (см.: Лк. 1, 11 —19, 26—33).

[38] ...и святого пророка и предтечи, крестителя твоего Иоанна... — Иоанн Креститель (Предтеча) — сын священника Захарии и Елизаветы, ближайший предшественник и предвестник Христа. Он обличал пороки и призывал к покаянию, предсказывая скорое пришествие Мессии. Иоанн крестил в Иордане Иисуса Христа. За обличение правителя Галилеи Ирода Антипы, вступившего в незаконную связь с Иродиадой, был заключен в темницу, а затем казнен.

[39] ...святых верховных апостолъ Петра и Павла, и обоюнадесяти, и святого собора 70 апостолъ... — В христианской Церкви апостолами называют 70 учеников Христа, но особо Церковь чтит память двенадцати ближайших учеников Иисуса, которые были свидетелями его жизни и чудес, проповедовали его учение: Симона (Петра), его брата Андрея, Иакова Зеведеева и его брата Иоанна, Иакова Алфеева и его брата Иуды (Леввея или Фаддея), Филиппа, Варфоломея, Матфея-мытаря, Фомы, Симона Зилота, Матфея, избранного вместо Иуды Искариота после предательства им Христа. Позднее назначение и звание «апостола язычников» получил от Иисуса Христа Павел, бывший до чудесного явления ему Бога среди гонителей христиан.

[40] ...и святых всѣх святителей: Василиа Великаго, Григорий Богослова, Иоана Злато-устаго, и святого великаго чюдотворца Николы... — Василий Великий (329—378/379) — архиепископ Кесарийский, известный христианский теолог и писатель. Григорий Богослов (Назианзин) (328/329—389/390) — сподвижник Василия Великого, один из «вселенских учителей» Восточной церкви. Николай — архиепископ Мирликийский, святой, живший в первой половине IV в. и прославившийся чудотворением при жизни и после смерти. По преданию, обладал властью над водной стихией, приходил на помощь пленникам и заключенным. Культ этого святого был широко распространен на Руси.

[41] ...и святых вселенских 7 соборов, и святых отець 318, иже в Никеи... — Вселенский собор — собрание учителей и иерархов Церкви «со всей вселенной», где представлены все поместные автокефальные церкви, для решения важных общецерковных вопросов, утверждения истин вероучения установления правил. В Православной церкви вселенскими соборами признаются следующие: Никейский I (325 г.), Константинопольский I (381 г.), Эфесский (431 г.), Халкидонский (451 г.), Константинопольский II (553 г.), Константинопольский III (680—691 гг.), Никейский II (783— 787 гг.). Никейские соборы — церковные соборы, проходившие в г. Никее в Малой Азии, самый знаменитый из которых, где присутствовало 318 епископов, был посвящен борьбе с арианством (325 г.).

[42] ...Антониа Великаго, Савы Освященаго, великого Еуфимиа, Феодосии Иерусалимскаго... — Антоний Великий — христианский подвижник III—IV вв., основатель и идеолог отшельнической монашеской жизни. Прославился аскетическими подвигами, живя в гробнице, в пещере на берегу Нила, общаясь с приходящими к нему через узкое отверстие в стене. Житие Антония Великого, созданное около 365 г. знаменитым греческим писателем Афанасием Александрийским, — один из ранних переводных памятников агиографии, известный на Руси с XI в. Отрывки из Жития Антония Великого входят в состав сборников Евфимия Туркова (см., например, РГБ, Волок, собр., № 512). Савва Освященный (ум. в 531/532 г.) — ученик Евфимия Великого, основавший недалеко от Иерусалима монастырь, позднее названный его именем и ставший крупным центром христианской культуры на Востоке. Житие Саввы Освященного, написанное византийским агиографом Кириллом Скифопольским в VI в., стало известно на Руси не позднее второй половины XI в.: оно послужило Нестору источником для создания Жития Феодосия Печерского. Евфимий Великий — палестинский подвижник IV—V вв., святой. В юности, приняв священство, управлял монастырями Мелитины. Любя уединение и безмолвие, удалился в пустыню близ Иерусалима, где потом возникла знаменитая Евфимиева лавра. Последнее место его аскетических подвигов — пустыня Зиф близ Мертвого моря. Жизнь Евфимия стала образцом поведения для монахов. Феодосии Великий — христианский подвижник V—VI вв., идеолог и основоположник монашеского общежития, создал монастырь, позднее получивший его имя, в пещере, где, по преданию, провели ночь евангельские волхвы, возвращаясь из Вифлеема.

[43] Именитых глаголю: Петра, Алексея, Леонтиа, Сергиа-чюдотворца, Варлама, Кири-ла, Пафнотиа... — Петр (ум. в 1326 г.) — первый митрополит Московский. В 1325 г. официально перенес митрополичью резиденцию из Владимира в Москву и сделал Москву духовным центром Руси. Канонизация Петра как общерусского святого, поборника идеи возвышения Москвы относится к 1339 г. Алексей (Алексий) (ок. 1293—1378) — митрополит всея Руси (с 1354 г.), поддерживал московских князей в их борьбе с Ордой и Тверью. Общецерковное празднование памяти Алексея было установлено митрополитом Ионою в 1448 г. Алексей, подобно Петру, почитался как заступник всей Русской земли, и в первую очередь Москвы. Леонтий — епископ Ростовский (с сер. 70-х гг. XI в.), до этого был монахом Киево-Печерского монастыря. Сумел обратить в христианство язычников Ростовской земли. Сергий Радонежский (ок. 1321/1322—1391 /1392) — создатель и игумен подмосковного Троицкого монастыря (Троице-Сергиевой лавры). Принимал активное участие в междукняжеской борьбе второй половины XIV в. на стороне Москвы, поддерживал князя Дмитрия Донского в его противостоянии Орде, благословил русскую рать на Куликовскую битву. Канонизация Сергия относится к 1448—1449 гг. Кирилл Белозерский — основатель и игумен Кирилло-Белозерского монастыря, канонизирован не позднее 1447—1448 гг. Варлаам Хутынский (ум. в 1192/1193 г.) — новгородец, в миру носил имя Алекса Михалевич, незадолго до смерти основал недалеко от Новгорода на берегу Волхова Хутынский монастырь. Местное почитание Варлаама восходит к XIII в., а в XV в. оно становится общерусским. Пафнутий Боровский (1394—1477) — игумен основанного им в 1444 г. недалеко от Боровска монастыря Рождества Богородицы, который являлся одним из самых авторитетных монастырей на Руси в XV—XVI вв. Монастырю покровительствовал великий князь Иван III; пострижениками Пафнутия были Иосиф Волоцкий и его брат Вассиан, позднее ставший архиепископом Ростовским. Пафнутий Боровский был канонизирован как общерусский святой на церковном соборе 1547 г.

[44] ...в книгах животных... — В «книги жизни» заносились поступки праведников. См. Пс. 68, 29; Лк. 10, 20; Фил. 4, 3; Апок. 20, 12—15.

[45] ...яже око не видь, и ухо не слыша, и на сердце человеку перстну не взыде... — Ср.: Вт. 29, 4; Пс. 113, 13—14; 134, 16—17; Ис. 6, 10; Мф. 13, 15; Рим. 11, 8.

[46] ...в Житии святого преподобного отца нашего великаго Ануфриа пустынножителя... — Онуфрий — святой Православной церкви, шестьдесят лет подвизался в Фиваидской пустыне, скончался около 400 г. О житии Онуфрия рассказал его ученик Пафнутий, которому святой завещал: «Аще изыдеши во Египет, брате Пафнотие, проповѣждь поминь мой (...) посреди братии и во всѣх христианех». Евфимий Турков приводит пространную выдержку из Жития Онуфрия Пустынника. Ср. с текстом Жития: РГБ, ф. 310, № 260, л. 11 — 11 об. (XVI в.).

[47] ...причтет его Господь въ 1 час тясяща лѣт... — В средние века существовало учение о том, что Бог перед концом света будет царствовать на земле тысячу лет (хилиазм). Вместе с ним на земле будут править, по свидетельству Апокалипсиса, праведники, которых Господь воскресит из мертвых (см. Апок. 20, 4—6). В этом учении проявилась народная вера в «царство небесное» на земле, в пределах человеческой истории.

[48] И иже в святых преподобного отца нашего Феодосии Печерскаго... — Феодосии — церковный деятель и писатель Древней Руси, один из основателей Киево-Печерского монастыря, игуменом которого был с 1062 по 1074 г. Житие Феодосия Печерского, его поучения и молитву см. в наст, изд., т. 1, стр. 352—455. Летописные статьи о Феодосии, а также Житие и похвала святому позднее вошли в состав Киево-Печерского патерика (см. наст. изд., т. 4, стр. 296—489).

[49] ...сердца и помышлениа наша испытающему. — Ср.: Апок. 2, 23.

[50] Правило — устав, свод правил, а также положенные ежедневные молитвы или молитвы перед исповедью и причастием.

[51] ...отець мой духовный, старец Феодосии, архиепископъ бывший Великого Нова града и Пскова. — Феодосии (1491—1563) — архиепископ Новгородский. Постриженик Иосифо-Волоколамского монастыря, он в 1531 г. по распоряжению великого князя Василия III был назначен игуменом новгородского Хутынского монастыря, входил в число кандидатов на митрополичий престол, был преемником митрополита Макария на архиепископской кафедре в Новгороде (с 1542 г.), участвовал в заседаниях Стоглавого собора, благословил Ивана Грозного на войну с Казанью. Свою жизнь Феодосии закончил в Иосифо-Волоколамском монастыре, где перед смертью принял схиму под именем Феофила. Феодосии известен как автор 20 посланий и грамот, как книгописец. Основной корпус сочинений Феодосия дошел в составе сборников его ученика — Евфимия Туркова, которому принадлежит и создание записки о последних днях жизни учителя (60-е гг. XVI в.).

[52] «Смерть бо праведником покой бывает»... — Ср.: Апок. 14, 13; Евр. 4, 10.

[53] «Аминь, аминь глаголю вам: вѣруяй в мя... къ жизни прейдет оной, присносущей, не имущей конца»... — Ср.: Ин. 5, 24; 6, 47.

[54] ... еже радоватися с радующимися и плакати съ плачющими. — Рим. 12,15.

[55] ...въздыхание... мытаря оного и блудницы слезы и Петра апостола... — В евангельской притче о мытаре и фарисее рассказывается, как мытарь (сборщик податей и пошлин в Римской империи, считавшийся у евреев грешником и не допускавшийся в храм для общих молитв и богослужений), покаявшись в своих грехах, был вознесен Богом, а гордящийся своими добродетелями фарисей — унижен (Лк. 18, 9—14). В Евангелии от Луки (7, 36—50) рассказывается также, что грешница в доме фарисея, омыв слезами ноги Христа, получила прощение. Апостол Петр горько плакал, когда сбылось предсказание Христа: прежде чем петух пропел, он трижды отрекся от Учителя, — и своим раскаянием искупил грех (Мф. 26,33—35,69—75). В Уставе Нила Сорского есть подобное сравнение: «...яко Петру ми дай покаяние, яко мытарю воздыхание, яко блудници слезы» (с. 61).

[56] ...да омыю съвръшеннѣ скверну душа моеа. — Ср.: 2 Кор. 7, 1.

[57] ... не требовати врачество здравым, но болящим. — Мф. 9, 12; Мр. 2, 17; Лк. 5, 31.

Евфимий Турков (ум. в 1587 г.) — игумен Иосифо-Волоколамского монастыря, книгописец и писатель. Евфимий, в миру Елеазар, был сыном Ивана Ивановича Туркова (ум. в 1525 г.); мать Евфимия (в иночестве Марина) происходила из рода Ямских; брат Никандр, как и он, был монахом. Евфимий Турков принял постриг в Иосифо-Волоколамском монастыре 5 июля 1551 г. Игумен монастыря Гурий Руготин отдал его «под начало» бывшего новгородского архиепископа Феодосия, у которого Евфимий вместе с другим монахом Феодосием Плещеевым в течение 12 лет проходил школу иночества.

В 60-е гг. Евфимий Турков был уже уставщиком монастыря, в обязанности которого входило наблюдение за правильностью церковных служб, пополнение синодиков, а в 1571—1572 гг. он был назначен монастырским казначеем. После возведения игумена Леонида Протасьева в епископы Рязанские братия монастыря и царь Иван Грозный просили Евфимия занять место настоятеля, но он отказался, сославшись на «худой разум» и «недостоинство». Игуменом Иосифо-Волоколамского монастыря был поставлен Тихон Хворостинин, управлявший обителью с 1573 по 1575 г., когда он стал архиепископом Казанским. В Духовной грамоте Евфимий Турков пишет, что согласился стать настоятелем монастыря, чтобы «не преслушати царьскаго повелениа», и был поставлен на игуменство 26 июля 1575 г. митрополитом Антонием.

Евфимий Турков оказался дальновидным и предприимчивым руководителем монастыря, много сделавшим для приумножения экономического могущества и роста духовного авторитета обители. Во время игуменства Евфимия царь Иван Грозный неоднократно посещал монастырь (в сентябре 1575 г., феврале и июле 1576 г., мае и декабре 1579 г., июле и сентябре 1581 г.) и пожертвовал ему более 8 тысяч рублей. В составленном Евфимием Турковым Обиходнике описывается церемониал приема и распорядок пребывания царя в монастыре. Во время опричнины монастырь использовался как место заключения и ссылки неугодных правительству лиц, в частности, там содержался соратник Сильвестра протопоп Симеон. Богатые вклады в монастырь делали царь Федор Иванович и Борис Федорович Годунов. В 1587 г. Евфимия Туркова на посту игумена Иосифо-Волоколамского монастыря сменил Варлаам Белковский, но он не справился с обязанностями, и Евфимию пришлось вернуться на игуменство и управлять монастырем последние пять месяцев жизни.

Будучи игуменом монастыря и книжным человеком, Евфимий делал все, чтобы сохранить и упрочить литературные традиции иосифлянской школы. Он собирал и переписывал книги, выступал в роли редактора и справщика, следил за составлением сборников своих учеников, писал предисловия к книгам (см. подробнее: Дмитриева Р. П. Волоколамские четьи сборники XVI в. // ТОДРЛ. Л., 1974. Т. 28. С. 212—215).

После смерти новгородского архиепископа Феодосия (1563) Евфимий, следуя развитому в монастыре обычаю почитания наставника, написал его житие, которое, по словам В. О. Ключевского, представляет собой «исполненный задушевной скорби рассказ о последних днях учителя» (см.: Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 296—297). В 1569 г. скончался «духовный брат» Евфимия Феодосии Плещеев, которому он посвятил краткое житие-некролог. После установления в 1579 г. местного празднования памяти Иосифа Волоцкого, приуроченного к столетию основания монастыря, Евфимий Турков переработал Житие святого, составленное Саввой Крутицким, и, по предположению А. А. Зимина, создал свою, особую редакцию этого памятника (см.: Зимин А. А. Рукописи Евфимия Туркова и письмо Марины Турковой // Лингвистическое источниковедение. М., 1963. С. 136—139). В один из сборников Евфимия входит текст Надгробного слова Иосифу Волоцкому со следами его редакторской правки и указанием на автора этого сочинения — Досифея Топоркова.

В литературном отношении наибольший интерес представляют произведения Евфимия Туркова, написанные в 60—80-е годы XVI в. и включенные в составленный им Канонник. Это Духовная грамота и Исповедь, Канон на исход души, Канон за друга умершего, а также краткие некроложные заметки о волоцких монахах, современниках Евфимия.

Подготовленные к публикации Духовная грамота и Исповедь Евфимия Туркова принадлежат к жанрам древнерусской литературы, особо популярным в XIV—XVI вв. Духовными грамотами назывались на Руси завещания князей и иерархов Церкви, а также частных лиц. В отличие от светских завещаний, где в центре находились вопросы имущественного порядка, духовные грамоты иерархов Церкви создавались как произведения религиозно-нравственного, назидательного характера, завещания игуменов часто приближались в жанровом отношении к монастырским уставам.

Духовная грамота и Исповедь Евфимия Туркова занимают особое место среди произведений писателей-иосифлян. Во-первых, потому что здесь нет стремления автора к строгой регламентации жизни монахов. Хотя автор, уничижая свой талант, называет созданное им «грубыми стихами», перед нами образец высокой церковной поэзии, произведение ритмической прозы, сотканное из проникновенных лирических пассажей, реминисценций из книг Священного Писания (в основном, Псалтири и Евангелия), творений отцов Церкви и знаменитых христианских проповедников на традиционные для иосифлянской литературы темы покаяния, исхода души и Страшного Суда.

В Духовной грамоте Евфимия Туркова, что характерно и для произведений его предшественников в этом жанре (митрополита Киприана, Кирилла Белозерского, Иосифа Волоцкого), содержится благословение самодержцу и членам царственной семьи, боярству и воинству, священству и монашеству, а также всему русскому народу. Евфимий молит Бога о «тишине» для Русской земли и всего христианского мира. Следуя, видимо, за десятым словом Духовной грамоты Иосифа Волоцкого, Евфимий перечисляет авторитетных для русского монашества святых прошлого и «новых чудотворцев», однако только Иосифу дает развернутую характеристику-похвалу, что связано с попытками его общецерковной канонизации.

Необычность произведений Евфимия Туркова заключается и в том, что, несмотря на царящий в них культ Иосифа и его «трудов», отсылки к Духовной грамоте и Уставу основателя волоколамского Успенского монастыря, они в большей степени следуют традиции «нестяжательской» литературы, включая в себя целые фрагменты из Устава Нила Сорского. Это сочинение бытовало в иосифлянской среде: в библиотеке Иосифо-Волоколамского монастыря хранился ряд сборников конца XV—середины XVI в., в состав которых входил Устав Нила Сорского (см.: Книжные центры Древней Руси. Иосифо-Волоколамский монастырь как центр книжности. Л., 1991. С. 350—351, 355—359, 364—365,390 и др.). Евфимий Турков делает пространные выписи из седьмой и восьмой статей Устава Нила Сорского, посвященных Страшному Суду и слезному покаянию, не указывая на источник заимствования.

К числу художественных особенностей Духовной грамоты и Исповеди Евфимия Туркова следует отнести наличие в них биографических подробностей (изложение истории возведения на игуменство, акцентирование духовной связи Евфимия с его учителем Феодосием), силу и красоту лирического чувства в молитвословных фрагментах произведений, а также особое искусство «плетения словес», где трудно отделить заимствованное от оригинального, традиционное от нового, так органична связь между ними.

Первое издание текста произведений Евфимия Туркова было осуществлено Н. С. Демко-вой (ТОДРЛ. СПб., 1999. Т. 51. С. 342—356). Текст Духовной грамоты и Исповеди Евфимия Туркова публикуется по рукописи РГБ Волоколамского собр., № 412. Это сборник, написанный Евфимием Турковым в 60—80-е гг. XVI в. (до 1587), где текст Духовной грамоты занимает л. 77—92 об. Исповедь читается на л. 92 об.—96 об.