ПОЭЗИЯ

Минимизировать
(СОЧИНЕНА В 1787 ГОДУ)
 
                                  Die Lieder der göttlichen Harfenspieler
                                  schallen mit Macht, wie beseelend.
                                                                                        Klopstok1
Едва был создан мир огромный, велелепный,
Явился человек, прекраснейшая тварь,
Предмет любви Творца, любовию рожденный;
Явился—весь сей мир приветствует его,
В восторге и любви, единою улыбкой.
Узрев собор красот и чувствуя себя,
Сей гордый мира царь почувствовал и Бога,
Причину бытия—толь живо ощутил
Величие Творца, его премудрость, благость,
Что сердце у него в гимн нежный излилось,
Стремясь лететь к Отцу... Поэзия святая!
Се ты в устах его, в источнике своем,
В высокой простоте! Поэзия святая!
Благословляю я рождение твое!
 
Когда ты, человек, в невинности сердечной,
Как роза цвел в раю, Поэзия тебе
Утехою была. Ты пел свое блаженство,
Ты пел Творца его. Сам Бог тебе внимал,
Внимал, благословлял твои святые гимны:
Гармония была душею гимнов сих—
И часто ангелы в небесных мелоди́ях,
На лирах золотых, хвалили песнь твою.
Ты пал, о человек! Поэзия упала;
Но дщерь небес еще сияла лепотой,
Когда несчастный, вдруг раскаяся в грехе,
Молитвы воспевал—сидя на бережку
Журчащего ручья и слезы проливая,
В унынии, в тоске тебя воспоминал,
Тебя, эдемский сад! Почасту мудрый старец,
Среди сынов своих, внимающих ему,
Согласно, важно пел таинственные песни
И юных научал преданиям отцев.
 
Бывало иногда, что ангел ниспускался
На землю, как эфир, и смертных наставлял
В Поэзии святой, небесною рукою
Настроив лиры им—
 
               Живее чувства выражались,
               Звучнее песни раздавались,
               Быстрее мчалися к Творцу.
 
Столетия текли и в вечность погружались—
Поэзия всегда отрадою была
Невинных, чистых душ. Число их уменьшалось;
Но гимн Царю Царей вовек не умолкал—
И в самый страшный день, когда пылало небо
И бурные моря кипели на земли,
Среди пучин и бездн, с невиннейшим семейством
(Когда погибло все) Поэзия спаслась.
Святый язык небес нередко унижался,
И смертные, забыв великого Отца,
Хвалили вещество, бездушные планеты!
Но был избранный род, который в чистоте
Поэзию хранил и ею просвещался.
Со всею красотой священной сей науки
Воспел, как мир истек из воли Божества.
Пел миру часть его. Так царственный поэт,
Родившись пастухом, но в духе просвещенный,
Играл хвалы Творцу и песнию своей
Народы восхищал. Так в храме Соломона
Гремела БОГУ песнь!
 
Во всех, во всех странах Поэзия святая
Наставницей людей, их счастием была;
Везде она сердца любовью согревала.
Мудрец, Натуру знав, познав ее Творца
И слыша глас его и в громах и в зефирах,
В лесах и на водах, на арфе подражал
Аккордам Божества, и глас сего поэта
Всегда был Божий глас!
 
Орфей, фракийский муж, которого вся древность
Едва не Богом чтит, Поэзией смягчил
Сердца лесных людей, воздвигнул Богу храмы
И диких научил Всесильному служить.
Он пел им красоту Натуры, мирозданья;
Он пел им тот закон, который в естестве
Разумным оком зрим; он пел им человека,
Достоинство его и важный сан; он пел,
 
               И звери дикие сбегались,
               И птицы стаями слетались
               Внимать гармонии его;
               И реки с шумом устремлялись,
               И ветры быстро обращались
               Туда, где мчался глас его.
 
Омир в стихах своих описывал героев—
И пылкий юный грек, вникая в песнь его,
В восторге восклицал: я буду Ахиллесом!
Я кровь свою пролью, за Грецию умру!
Дивиться ли теперь геройству Александра?
Омира он читал, Омира он любил.—
Софокл и Эврипид учили на театре,
Как душу возвышать и полубогом быть.
Приятность сельских сцен, и слушатели их
Пленялись красотой Природы без искусства,
Приятностью села. Когда Омир поет,
Всяк воин, всяк герой; внимая Теокриту,
Оружие кладут—герой теперь пастух!
Поэзии сердца, все чувства—всё подвластно.
 
Как Сириус блестит светлее прочих звезд,
Сиял в тебе, о Рим! среди твоих певцев.
Он пел, и всякий мнил, что слышит глас Омира;
Он пел, и всякий мнил, что сельский Теокрит
Еще не умирал или воскрес в сем барде.
Овидий воспевал начало всех вещей,
Златый блаженный век, серебряный и медный,
Железный, наконец, несчастный, страшный век,
Когда Гиганты, род надменный и безумный,
Собрав громады гор, хотели вознестись
К престолу Божества; но тот, кто громом правит,
Погреб их в сих горах.2
 
Британия есть мать поэтов величайших.
Древнейший бард ее, Фингалов мрачный сын,
Оплакивал друзей, героев, в битве падших,
И тени их к себе из гроба вызывал.
Как шум морских валов, носяся по пустыням
Далеко от брегов, уныние в сердцах
Внимающих родит,—так песни Оссиана,
Нежнейшую тоску вливая в томный дух,
Настроивают нас к печальным представленьям;
Но скорбь сия мила и сладостна душе.
Велик ты, Оссиан, велик, неподражаем!
 
Шекспир, Натуры друг! Кто лучше твоего
Познал сердца людей? Чья кисть с таким искусством
Живописала их? Во глубине души
Нашел ты ключ ко всем великим тайнам рока
И светом своего бессмертного ума,
Как солнцем, озарил пути ночные в жизни!
В тумане облаков; огромные чертоги
И всякий гордый храм исчезнут, как мечта—
В течение веков и места их не сыщем»,—
Но ты, великий муж, пребудешь незабвен.3
Мильтон, высокий дух, в гремящих страшных песнях
Описывает нам бунт, гибель Сатаны;
Он душу веселит, когда поет Адама,
Живущего в раю; но, голос ниспустив,
Вдруг слезы из очей ручьями извлекает,
Когда поет его, подпадшего греху.
 
О Йонг, несчастных друг, несчастных утешитель!
Ты бáльзам в сердце льешь, сушишь источник слез,
И, с смертию дружа, дружишь ты нас и с жизнью! —
 
Природу возлюбив, Природу рассмотрев
И вникнув в круг времен, в тончайшие их тени,
Нам Томсон возгласил Природы красоту,
Приятности времен. Натуры сын любезный,
О Томсон! ввек тебя я буду прославлять!
Ты выучил меня Природой наслаждаться
И в мрачности лесов хвалить Творца ее!
 
Альпийский Теокрит, славнейший песнопевец!
Еще друзья твои в печали слезы льют—
Еще зеленый мох не виден на могиле,
Скрывающей твой прах! В восторге пел ты нам
Невинность, простоту, пастушеские нравы
И нежные сердца свирелью восхищал.
Сию слезу мою, текущую толь быстро,
Я в жертву приношу тебе, Астреин друг!
Сердечную слезу, и вздох, и песнь поэта,
Любившего тебя, прими, благослови,
О дух, блаженный дух, здесь в Геснере блиставший!4
 
Несяся на крылах превыспренних орлов,
Которые певцев божественныя славы
Мчат в вышние миры, да тему почерпнут
Для гимна своего, певец избранный Клопшток
Вознесся выше всех, и там, на небесах,
Был тайнам научен, и той великой тайне,
Как Бог стал человек. Потом воспел он нам
Начало и конец Мессииных страданий,
Спасение людей. Он богом вдохновен—
Кто сердцем всем еще привязан к плоти, к миру,
Того язык немей, и песней толь святых
Не оскверняй хвалой; но вы, святые мужи,
В которых уже глас земных страстей умолк,
В которых мрака нет! вы чувствуете цену
Того, что Клопшток пел, и можете одни,
Во глубине сердец, хвалить сего поэта!
Так старец, отходя в блаженнейшую жизнь,
В восторге произнес: о Клопшток несравненный!5
Еще великий муж собою красит мир—
Еще великий дух земли сей не оставил.
Но нет! он в небесах уже давно живет—
Здесь тень мы зрим сего священного поэта.
 
О россы! век грядет, в который и у вас
Поэзия начнет сиять, как солнце в полдень.
Исчезла нощи мгла—уже Авроры свет
В **** блестит, и скоро все народы
На север притекут светильник возжигать,
Как в баснях Прометей тек к огненному Фебу,
Чтоб хладный, темный мир согреть и осветить.
 
Доколе мир стоит, доколе человеки
Жить будут на земле, дотоле дщерь небес,
Поэзия, для душ чистейших благом будет,
Доколе я дышу, дотоле буду петь,
Поэзию хвалить и ею утешаться.
Когда ж умру, засну и снова пробужусь,—
 
             Тогда, в восторгах погружаясь
             И вечно, вечно наслаждаясь,
             Я буду гимны петь Творцу,
             Тебе, мой Бог, Господь всесильный,
             Тебе, любви источник дивный,
             Узрев там все лицем к лицу!

 
1Песни божественных арфистов звучат как одухотворенные. Kлопшток (нем.)
2Сочинитель говорит только о тех поэтах, которые наиболее трогали и занимали душу его в то время, как сия пиеса была сочиняема.
3Сам Шекспир сказал:
                The cloud cap’d towers, the gorgeous palaces,
                  The solemn temples, the great globe itselfe,
                    Yea, all which it inherits, shall dissolve,
                  And, like the baseless fabric of a vision,
                            Leave not a wreck behind.
Какая священная меланхолия вдохнула в него сии стихи?
4Сии стихи прибавлены после.
5Я читал об этом в одном немецком журнале.
 
КОММЕНТАРИИ
 
Поэзия. — Детское чтение для сердца и разума, 1789, ч. 17, с. 200 (отрывок); Московский журнал, 1792, ч. 7, с. 260, без подписи. Печ. по изд.: Московский журнал, 1803, ч. 7 (2-е изд.), с. 263. Датируется 1787—1791 гг.
 
…С невиннейшим семейством // (Когда погибло все) // Поэзия спаслась. — Имеется в виду библейская легенда о спасении Ноя и его семьи во время всемирного потопа.
 
Славный, мудрый бард, древнейший из певцов... воспел, как мир истек из воли божества... — Имеется в виду библейский пророк Моисей, легендарный автор первых пяти книг Ветхого завета, в которых повествуется о начале мира.
 
Оный муж святый, в грядущее проникший, // Пел миру часть его... — Иоанн Богослов, один из 12-ти апостолов, которого считают автором «Откровения» (Апокалипсиса), завершающего Новый завет и повествующего о грядущих судьбах мира.
 
Царственный поэт, родившись пастухом... песнию своей народы восхищал... — Давид, по библейскому преданию, царь Израильско-Иудейского царства, был пастухом и отличался игрой на гуслях; царь Саул приблизил его к себе, и Давид стал затем его преемником. Давид считается автором Псалтири, самой поэтичной книги Библии, постоянно привлекавшей к себе внимание русских авторов XVIII в.
 
В храме Соломона // Гремела Богу песнь! — Соломон (X в. до н. э.) — царь Израильско-Иудейского царства, сын и преемник Давида; считается автором трех книг Ветхого завета: Притчи, Екклезиаст и Песнь Песней.
 
Орфей — мифический поэт, очаровывавший пением и игрой на лире не только людей, но зверей, деревья и камни.
 
Омир — Гомер.
 
Александр — Александр Македонский.
 
Софокл (ок. 496—406 до н. э.) и Эврипид (Еврипид; ок. 480—406 до н. э.) — древнегреческие драматурги, авторы трагедий.
 
 
Августов поэт... пастырь Мантуанский — древнеримский поэт Вергилий Марон Публий (70—19 до н. э.); жил во времена императора Августа; происходил из окрестностей Мантуи.
 
 
Фингалов мрачный сын — Оссиан, полулегендарный бард (III в. н. э.). «Поэмы Оссиана», созданные в XVIII в. на основе шотландского фольклора Д. Макферсоном и вызвавшие широкий интерес как в европейской, так и в русской литературе, считались тогда подлинными произведениями древнего певца Оссиана. Карамзину принадлежат два перевода из Оссиана: поэма «Картон» и «Сельмские песни».
 
Шекспир, Натуры друг!.. — Глубокий интерес Карамзина к Шекспиру свидетельствовал о новизне его эстетических оценок и вкусов: еще Сумароков считал Шекспира «непросвещенным». Карамзин впервые перевел на русский язык трагедию Шекспира «Юлий Цезарь» (М., 1787).
 
«Все башни, коих верх...» — вольный перевод отрывка из пьесы Шекспира «Буря», английский текст которого Карамзин привел в своем собственном примечании.
 
Мильтон Д. (1608—1674) — английский поэт, автор знаменитых эпических поэм «Потерянный рай» и «Возвращенный рай».
 
Йонг — Юнг Э. (1683—1765), английский поэт, автор очень популярной в XVIII в. поэмы «Жалоба, или Ночные размышления о жизни и смерти и бессмертии».
 
Томсон Д. (1700—1748) — английский поэт, автор поэмы «Времена года», заключительную часть которой («Гимн») перевел Карамзин.
 
Альпийский Теокрит — Геснер С. (1730—1788), швейцарский писатель, автор многочисленных идиллий, одну из которых («Деревянная нога») перевел Карамзин.
 
Астреин друг... — Астрея (греч. миф.) — дочь Зевса и Фемиды; легендарное время ее благодетельного правления на земле называли «золотым веком». Называя Геснера другом Астреи, Карамзин выражает одну из излюбленных просветителями XVIII в. идей о пользе общения государя с философами и поэтами.
 
Клопшток Ф.-Г. (1724—1803) — немецкий поэт, автор эпической поэмы «Мессиада», высоко ценившейся в кружке Новикова.
 
...В*** блестит... — Очевидно, имеется в виду или Херасков, или Державин, наиболее известные и чтимые поэты того времени. В письме к швейцарскому писателю и философу И.-К. Лафатеру в 1787 г. Карамзин назвал Хераскова «первым и лучшим» из «поэтов, заслуживающих быть читанными» (Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Л., 1984, с. 469).