Минимизировать

ЖИТИЕ МАРТИНИАНА БЕЛОЗЕРСКОГО

Подготовка текста и комментарии Е. Э. Шевченко, перевод Г. М. Прохорова и Е. Э. Шевченко

Текст:

МЕСЯЦА ГЕННУАРИЯ ВЪ 12 ДЕНЬ. ЖИТИЕ И ПОДВИЗИ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО МАРТИНИАНА БѢЛОЕЗЕРСКАГО, УЧЕНИКА СВЯТОГО КИРИЛА ЧЮДОТВОРЦА

МЕСЯЦА ЯНВАРЯ В 12 ДЕНЬ. ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО МАРТИНИАНА БЕЛОЗЕРСКОГО, УЧЕНИКА СВЯТОГО КИРИЛЛА ЧУДОТВОРЦА

Богъ всемилосердый не навыче презирати угодникъ своих, молящихся Ему и служащихъ день и нощь, но всегда бывает печалным утѣшение, сирымъ отецъ, нищимъ питатель, вѣренъ бо есть заступати притѣкающих к Нему. Сице и сего услыша моление раба Своего Ферапонта, якоже иногда древле израильтяном сътвори (взятъ от них Моиссиа пророка и дасть имъ в него мѣсто Исуса Наввина пещися ими и промышляти),[1] такоже и здѣ сицевым образом сътвори: аще изволи милость его взяти от насъ Ферапонта, тогда же, часа того посла в него мѣсто преподобнаго Мартиниана, ученика святаго Кирила чюдотворца, о немже нынѣ намъ слово предлежит (аще и медлено видится исшествие, но скоро на истину прииде). И служителя того крѣпка Пречистѣй Богородици, Матери своей, постави еа святыми молитвами.

У Бога всемилосердного не в обычае презирать угодников своих, молящихся и служащих ему день и ночь, но всегда оказывается Он для печальных утешителем, для сирых отцом, для нищих кормильцем, ибо верный заступник Он тех, кто обращается к Нему. Так услышал Он и мольбу этого раба Своего Ферапонта и сделал — как некогда в древности израильтянам: взяв у них пророка Моисея, дал им вместо него Иисуса Навина, чтобы тот пекся и заботился о них. Так же и здесь таким же образом Он поступил: хоть и изволила милость Его взять у нас Ферапонта, но тогда же, в тот же час послал на его место преподобного Мартиниана, ученика святого Кирилла чудотворца. О нем — лежащее теперь перед нами слово (хоть и медленным кажется исход, но скор к истине приход). И верным служителем Пречистой Богородицы, своей Матери, поставил Он его ее святыми молитвами.

О рождении святаго

О рождении святого

Съ преподобный отець нашь Мартинианъ родися[2] от благочестиву и христиану родителю, и крестишя ѝ въ имя Отца и Сына и Святаго Духа и нарекошя имя ему въ святомъ крещении Михаилъ.

Преподобный сей отец наш Мартиниан родился у благочестивых родителей-христиан, и крестили они его во имя Отца и Сына и Святого Духа и нарекли имя ему во святом крещении Михаил.

Устрабившу же ся отроку, и прочее растущу ему въ всякомъ благоговѣинствѣ и чистотѣ и просвѣщеном разумѣ, в послушании родитель своих, и бывшу ему уже в разумѣ о учении грамотномъ, и не обрѣте доволна пекущегося о немъ на таковое устроение. Всѣхъ же насъ промысленикъ и строитель животу человѣчьскому Богъ всемилосердый изволи попещися о отроцѣ семъ: приведе его нѣкогда в руцѣ угодника своего блаженнаго Кирила.

Когда же отрок подрос, и дальше возрастал во всяком благоговении и чистоте, в просвещенном разуме и в послушании у своих родителей, и был уже достаточно разумен, чтобы учиться грамоте, не оказалось человека, который позаботился бы о том, чтобы это устроить. И тогда промышляющий обо всех нас и устраивающий человеческую жизнь всемилосредный Бог изволил Сам позаботиться об этом отроке: привел его однажды в руки угодника Своего, блаженного Кирилла.

И еще ему сущу от млады връсты, сродници же его, приведше, поставишя его близъ святаго. Отрокъ же, видѣ его акы аггела стоаща и разсматряюща юность его, недовѣдѣ что ино глаголати, токмо умиленно падаше на нозѣ святаго: «Възми мене, господине, к себѣ», — глаголаше. Блаженный же видѣ юннаго умилена стоаща, милосердова о немъ, зжаливъси, акы отець благоютробный, и поразумѣ благородие душа его, с радостию приатъ его яко Богомъ предана ему суща.

Еще совсем юного родственники привели и поставили его перед святым. И пока тот стоял и размышлял над его молодостью, отрок смотрел на него, как на ангела и, не зная, что еще сказать, пав к ногам святого, умиленно говорил одно: «Возьми меня, господин, к себе». Блаженный же, видя умиление мальчика, смилостивился над ним, сжалился, как добрый отец, и, почувствовав благородство его души, с радостью принял его как врученного ему Богом.

И в та времена прилучися — близ обители святаго человѣкъ нѣкый живяше, имя ему Олеш Павловъ, диакъ монастырскый.[3] Дѣло его бѣаше книгы писати и учити ученикы грамотныа хытрости, и зѣло искусенъ сый таковому художьству. Сего Кирилъ призвавъ, рече ему: «Друже, сътвори ми любовь Божию: научи ми отрочка сего грамотѣ, егоже видиши. Да и се ти глаголю пред Богомъ: съхрани его, яко зѣницю ока, въ всякой чистотѣ». Он же, вземъ благословение от святаго и отрока, начат усердно прилежание о немъ творити. И въскорѣ Божиею благодатию научи его грамотнѣй хытрости доволно и спѣшно, яко всѣмъ дивитися скорому его научению: акы въ снѣ шествие преидоша молитвами святаго. И приведе его учитель его, предасть ѝ в руцѣ преподобнаго. Святый же вземъ у него отрока и благослови его и отрока.

А в то время случилось, что поблизости от обители святого жил некий человек по имени Олеш Павлов, монастырский дьяк. Делом его было книги писать и учить учеников искусству грамоты, и он был в этом очень искусен. Призвав его к себе, Кирилл сказал ему: «Друг, сделай Божеское дело: выучи мне этого мальчика, которого ты видишь, грамоте. И вот еще что говорю тебе перед Богом: сохрани его, как зеницу ока, во всяческой чистоте». И тот, приняв от святого с благословением отрока, начал усердно с ним заниматься. И вскоре Божьей благодатью успешно и достаточно научил он его грамоте, так что все удивлялись скорости его учения: как во сне прошел он этот путь молитвами святого. И привел его учитель его, и вернул в руки преподобного. Святой же, взяв у него отрока, благословил их обоих.

И еще ему из младыа връсты сущу, искушаше и сматряаше его святый, кое предложение имать. И повелѣ ему святый книгамъ поучатися.[4] И опасно издавна опытавъ о немъ, — яко не от далныхъ странъ имать пришествие отрок, но от ближнихъ властей святаго, Сяма зовомо,[5] — видѣв же преподобный кротость и смирение юннаго, наипаче душевную чистоту и незлобие, възлюби его зѣло. Постризает его, и одѣвъ въ иноческаа, и нарече имя ему Мартинианъ. И сътвори его блаженный себѣ ученика, и въ своей келии жити повелѣ. И бысть ему любимый ученикъ.

И пока тот был еще мальчиком, испытывал и наблюдал его святой, (стараясь понять), к чему тот способен. И повелел ему святой изучать книги. Подолгу тщательно расспрашивая о нем — не из дальних ведь стран пришел отрок, но из одного из ближних волостей от святого, называемого Сяма, — увидел преподобный его кротость и смирение, особенно же душевную чистоту и беззлобность, и очень его полюбил. И постриг он его, и, одев в иноческие одежды, нарек ему имя Мартиниан. И сделал его блаженный своим учеником, и повелел ему жить в своей келье. И стал тот его любимым учеником.

Сего видѣвъ преподобнаго си отца, Мартинианъ възревнова доброму его житию, и всѣм умомъ повиновашеся ему, и опасно зряше аггельскаго того пребываниа, въ молитвах протяжное, безгнѣвное же, и въ трудѣхъ любомудреное. Видящи же его безмѣрныа труды, а и в толицей старости тако подвизающася, яко отнюдь нечесомуже падати от заповѣданыхъ, юноша же тщашеся вся събою та исправити, и тако бяше старцу повинуася, якоже аггелъ Христу. И велми радовашеся душею, благодарствуа бяше Бога, яко такову мужу святу вдасть его Господь Богъ в руцѣ в научение блаженнаго дѣланиа.

Глядя же, как живет его преподобный отец, Мартиниан поревновал его добродетельной жизни и, всем умом ему повинуясь, внимательно изучал ангельский образ его бытия, проходящего в долгих молитвах, безгневного, философски трудолюбивого. Видя безмерные труды человека, и в глубокой старости подвизающегося так, что совершенно не выпускал он из того, что подобало совершать, юноша старался и сам тому же научиться и повиновался старцу, как ангел Христу. И очень радовался он душой и благодарил Бога, что такому святому мужу в руки дал его Бог для научения блаженному деланию.

И сице постъ вмѣняаше, яко наслаждение нѣкое, и наготу, яко красное одѣание, и тако въздръжаниемъ томляше плоть свою, по реченному апостолу, «плоть изнуряа, душю же просвѣщаа». Моляше же и о семъ святаго, дабы ему постъ уставилъ выше трапезнаго времене юности ради. Преподобный же не попусти ему, но повелѣ ему з братиею хлѣбъ ясти, и сиа не до сытости.

И воспринимал он пост словно некое наслаждение, а наготу — словно прекрасное одеяние, и таким образом томил свою плоть воздержанием, по словам апостола, «плоть изнуряя, душу же просвещая». И просил он святого о том, чтобы тот установил ему пост далее времени трапезы ввиду его молодости. Преподобный же этого ему не позволил, но повелел ему с братией есть хлеб, пусть не до сытости.

Егда же блаженный Кирилъ в келии своей пѣние съвръшааше, сему повелѣваше поклоны творити. И сиа многажды бывааше и до времени клепаниа мало нѣчто дааше ему сна причаститися телесныа ради нужда. В соборѣ же тщаашеся прьвѣе всѣхъ обрѣстися на пѣнии и послѣ всѣхъ исхождааше.

Когда же блаженный Кирилл совершал в своей келье пение, он повелевал ему класть поклоны. И часто бывало, что до самого утреннего клепания лишь немного давал он ему сна причаститься ради телесной нужды. В соборе же Мартиниан старался оказываться на службе раньше всех и после всех уходил.

Егда же бяше помыслы когда стужати ему начинаахуть или разлѣнение, та онъ вся старцу своему съ страхомъ сказоваше, наипаче силою Животворящаго Креста и молитвами святаго вся сиа без вѣсти от него бывааху. И толико старцу служааше съ смирением и келию его храняше, яко и самому тому блаженному Кирилу радоватися о нем, и благодарити Господа Бога и Пречистую его Богоматерь, и глаголати братии: «Съ хощет, братие, искусенъ инокъ быти». Якоже и бысть святыми его молитвами.

А когда начинали одолевать его помыслы или лень, он обо всем этом со страхом говорил своему старцу, и тут же силой Животворящего Креста и молитвами святого все это у него бесследно исчезало. И с таким смирением служил он старцу и келью его сохранял, что и сам тот блаженный Кирилл радовался о нем, благодарил Господа Бога и Пречистую его Богоматерь и говорил братии: «Он, братья, будет искусным иноком». Что и осуществилось его святыми молитвами.

Бысть же у великаго того подвижника время немало, никоеа же своеа воля имый, токмо неразсуднаго послушаниа, посем же повелъниемъ святаго посылаемъ искуситися в службахъ в хлѣбню и в поварню. Он же тамо начатъ въздержатися, и вся чювства своа добрѣ храняше без зазрѣниа всякого, и съ смирениемъ всѣхъ послушаше, воду нося, и дрова сѣкый, и хлѣбы братиамъ принося, и от всѣхъ молитвы приемля и благословение, и всѣмъ припадаа съ смирениемъ многым, моля молити Бога о нем и Пречистую Его Богоматерь, и в келию отхождаше блаженнаго Кирила съ молитвою и молчаниемъ. И вѣру толику къ святому стяжа, не яко человѣка его, но яко аггела Божиа зрѣти, не бо грубо или что безумно глаголати пред нимъ, но всегда съ благословениемъ отходя, такоже и в келию приходя. Блаженный же възлюби его и толико его в келии дръжа, елико довлѣет его юность исправити.

Пробыл он у того великого подвижника немалое время, никакой своей воли не имея, слушаясь его без рассуждений, а потом повелением святого был послан испытать себя в службах в хлебне и поварне. Он и там стал вести воздержанную жизнь, все свои чувства хорошо сохраняя, совершенно безупречно, со смирением всех слушаясь, воду нося, дрова рубя, хлеб братии доставляя и от всех принимая молитвы и благословение, всем кланяясь с глубоким смирением, умоляя молиться о нем Богу и Пречистой Его Богоматери и с молитвой молча уходя в келью блаженного Кирилла. И такую веру обрел он в святого, что смотрел на него уже не как на человека, но как на ангела, и не говорил перед ним не слова грубого или неумного, но всегда благоговейно уходил и так же приходил в келью. И блаженный полюбил его и держал его в своей келье столько, сколько было нужно, чтобы его в его юности наставить.

Разумѣ же преподобный на нем Божию благодать, яко может и единъ в келии жительствовати. Святый же отпущает его съ молитвою и благословляет в жительство къ братии. Блаженный же Мартинианъ молитвами святаго си старца и тамо благостройно живяаше, вся заповѣданаа ему от старца съ страхомъ исправляаше.

Понял потом преподобный, что есть на Мартиниане Божья благодать, так что может он и один в келье жить. И святой с молитвой отпустил его и благословил жительствовать с братией. Блаженный же Мартиниан молитвами своего святого старца и там жил добрым образом, все заповеданное ему старцем со страхом выполняя.

Посемъ преподобный клирика его сътворяет[6] и, тако мало время згодивъ, в диаконство поставляет его съборнѣй церкви с ним служити. Он же вся службы церковныа с подобающим смирениемъ опасно сматряаше и прилѣжно печашеся ими съ многым смирением и благоговѣниемъ. Якоже видит отца творяща, тако и онъ тщашеся исправити, — наипаче младости ради, якоже и многым братиамъ, зрящимъ его смирение и трьпѣние, ползоватися от него и ревновати его добрымъ дѣломъ и глаголати: «Блажен братъ съ, яко такова подвижника сподобися ученикъ быти!» И въскорѣ исправися милостиею Божиею и преподобнаго молитвами и учениемъ.

Потом преподобный сделал его клириком, а немного времени спустя поставил его в дьяконы соборной церкви, чтобы с ним служить. И тот все церковные службы с подобающим старанием внимательно наблюдал и прилежно о них заботился с глубоким смирением и благоговением. Видел он, как совершает их отец, и сам старался так же исполнять, — потому особенно, что был молод, так что многие братья, видя его смирение и терпение, получали от этого пользу, подражали его добрым делам и говорили: «Блажен этот брат, что сподобился быть учеником такого подвижника!» И он быстро выучился, милостью Божией, молитвами преподобного и его научением.

Овии любяше его и моляаху Бога о нем, инии же завистию подстрѣкаеми, зазирающе ему, осуждааху, якоже многажды въ человѣцѣх бывает страсть сиа смущеннаа. Он же вся сиа Бога ради трьпяаше и ничтоже о сихъ вмѣняаше, якоже наученъ бысть от святаго старца вся Бога ради претрьпѣвати. На едина праведнаа сматряаше, тѣмъ поучаашеся, всѣхъ равно вмѣняаше и всѣхъ равно почитааше, съ смирением и любовию всѣм покаряшеся, и всѣхъ послушаше, и низко покланяшеся, и с любовию къ всѣмъ отвѣщавааше.

Одни любили его и молили Бога о нем, другие же, подстрекаемые завистью, порицали и осуждали его, ибо часто бывает, что людей смущает эта страсть. А он все это Бога ради терпел, никакого значения этому не придавая, так как был научен святым старцем все Бога ради претерпевать. На одних праведных он смотрел и тем себя воспитывал, считая всех равными, равно всех почитая, со смирением и любовью всем покоряясь, всех слушая, всем низко кланяясь и с любовью всем отвечая.

Что же по сих? На святѣмъ Кирилѣ изволися быти воли Божии, якоже и на всѣхъ человѣцѣхъ бывает общий судъ Божий. Преставися убо блаженный Кирилъ от житиа сего и взыде къ Господу в вѣчный покой, Ему же усердно послужи и желаемаа получи от Господа Бога, Спасителя душямъ.

Что же было затем? Исполнилась на святом Кирилле Божия воля, совершился над ним общий, всех людей постигающий Божий суд. Ибо преставился блаженный Кирилл от этой жизни и взошел в вечный покой ко Господу, которому усердно послужил, и желаемое получил у Господа Бога, Спасителя душ.

Блаженный же Мартинианъ, добрѣ проводивъ отца своего, и молитвеника к Богу велика предпосла, благодаряше Бога и Пречистую Его Богоматерь, яко желаемаа получи от Бога наказаниемъ старчим. Аще и жалостию намнозѣ съдръжимъ, добляго си отца и учителя оставъ и проводивъ къ гробу святыа и честныа его мощи, болма начатъ подвизатися, святаго си отца на молитву призываа бяше и поминаа доброе жителство его, акы на хартии, держа писана на сердци своемъ, и яко по лѣствицѣ добрѣй шествие свое творяше. И поживе немало врѣмя в пострижении своемъ.

Блаженный же Мартиниан, подобающим образом проводив отца своего, великого молитвенника к Богу предпослал, и благодарил он Бога и Пречистую Его Богоматерь за то, что с наставлениями старца получил от Бога желаемое. Хоть и овладела им на долгое время печаль оттого, что лишился он своего мужественного отца и учителя, проводив ко гробу его святые и честные мощи, однако же еще больше начал он подвизаться, призывая своего святого отца молиться о нем и вспоминая его добрую жизнь, сберегая ее написанной в своем сердце, как на листе, и будто по крепкой лестнице совершая свое восхождение. И немалое время прожил он на месте своего пострижения.

Прииде ему нѣкогда помыслъ безмлъствовати и свое жителство начати. Помолився Богу и Пречистѣй Богородици и у преподобнаго си отца Кирила гроба бывъ, благословися у него, изыде на особное мѣсто, разстоаниа немало имый, яко поприщъ близъ ста, Вожь езеро зовомо.[7] Есть островъ на немъ немалъ, и велми угодно мѣсто то на особь единствие или и мнозѣмъ от мирскыа чяди удалися. Тамо убо пустынное и безмлъвное начинает житие.[8]

Однажды пришло Мартиниану желание безмолвствовать и начать свое жительство. Помолившись Богу и Пречистой Богородице, побывав у гроба преподобного отца своего Кирилла, благословившись у него, ушел он на другое место, на немалом расстоянии, поприщоколо ста, называемое Воже озеро. Есть на нем остров немалый, очень удобный для уединенной жизни или даже чтобы многим удаляться от мирских людей. Там он начал свое пустынное и безмолвное житие.

Мало время преиде, приидошя к нему нѣции и от братиа на жителство и умолишя его, дабы церковь поставилъ. Он же ихъ послуша, намнозѣ моляща его, начяша же церковь съзидати въ имя Преображениа Господа нашего и Спаса Исуса Христа. И по обычаю свѣщавъ, иконами и книгами украсивъ,[9] даже и до днесь стоит въ славу Божию, якоже подобаше церковному чину. И пѣние в ней изложишя, якоже лѣпо есть безмлъствующимъ иноком.

Прошло немного времени, пришли к нему жительствовать и некоторые из братий и уговорили его поставить церковь. Он их послушался — очень уж они его просили, — и начали они строить церковь во имя Преображения Господа нашего и Спаса Иисуса Христа. И, освятив ее как положено, украсили иконами и книгами, и даже доныне стоит она во славу Божию, как то церкви и подобает по чину. И службу в ней учредили, как то следует безмолвствующим инокам.

И въсхотѣ нѣкогда блаженный ити помолитися къ Пречистѣй Богородици в Ферапонтов монастырь. Игумен же и братиа начяшя звати его, дабы с ними у Пречистыа жителствовалъ. Блаженный же, видѣвъ ихъ вѣру и любовь нелицемѣрную, рече к ним: «Аще Господь Богъ изволит и Пречистаа Богородица не отринет мене грѣшнаго, то азъ буду с вами жителствовати, оже дасть Богъ, в предниа дни». И пакы отиде въ свою пустыню и поживе на мѣстѣ томъ немало врѣмя.

Захотелось однажды блаженному пойти помолиться к Пречистой Богородице в Ферапонтов монастырь. Тамошние же игумен и братия начали звать его жить с ними у Пречистой. Блаженный же, видя их веру и нелицемерную любовь, сказал им: «Если Господь Бог изволит и Пречистая Богородица не отвергнет меня грешного, то я буду с вами жить, если Бог даст, в будущее время». И снова ушел он в свою пустыню и прожил на том месте немалое время.

Приидошя же к нему и другыя жителя (многажды же аще и начинают человѣци, но Богъ же всяведый на полезнаа паче наводит). Блаженный же, видѣвъ их прилежание, остави их ту жителствовати и се имъ прирекъ: «Якоже сами изволили есте». И, заповѣдавъ имъ о церкви Божии попечение имѣти, помолився Спасу и Пречистѣй Богородици, отиде к Ферапонтовъ монастырь.

Пришли к нему и другие жители (часто дело начинают люди, а направляет его к большей пользе всеведущий Бог). И блаженный, видя их прилежание, оставил их там жительствовать, сказав при этом: «Поскольку вы сами этого захотели». И, заповедав им заботиться о церкви Божией, помолившись Спасу и Пречистой Богородице, сам он ушел в Ферапонтов монастырь.

Игумен же его и братиа с великою честию приашя и велми радовахуся о нем: якоже обѣщася к ним приити, тако и сътвори с великою любовию. Блаженный же Мартинианъ начатъ с ними усердно жителствовати и свойствено прилежание имѣти. Но понеже къ церкви Божии великъ поспѣхъ в службахъ имѣа бяше и уставъ жителства чернеческаго доволно знает, о смирении же его и говѣнии что и глаголати, яко всѣмъ образъ доволенъ бяше, и толико братиа святаго възлюбишя, яко своего домашняго строителя и домоводца истинна.

Игумен же и братия приняли его с великой честью и очень радовались ему: как обещал он к ним прийти, так по великой любви и сделал. Блаженный же Мартиниан начал вместе с ними усердно следовать правилам монашеской жизни, все делая с подобающим прилежанием. И так как он очень ревностно относился к службе в церкви Божией и устав чернеческой жизни хорошо знал, о смирении же его и постничестве что и говорить, ибо для всех он был хорошим примером, то и братия полюбила святого как своего домашнего руководителя и истинного домоправителя.

По сих же мало время препроводивъ, волею Божиею игуменъ игуменство монастыря того остави, братиа же недоумѣахуся, что сътворити. Начяшя блаженнаго Мартиниана молити, дабы игуменство взялъ. Он же, смирение любя, глаголя: «Недоволенъ есми, господине, к таковому начинанию, и выше мѣры моеа дѣло есть сие, но понеже всяка власть велику бѣду и попечение души наносить, азъ есмь человѣкъ грубъ и немощенъ», — и отрицаашеся намнозѣ. Братиа же мало время спустя пакы събрание сътворишя, и съ многою любовию начашя святаго молити, и едва умолиша ѝ. И нарекошя его игумена Пречистѣй Богородици Ферапонтову монастырю.

Спустя небольшое время после этого игумен того монастыря по воле Божией игуменство оставил, и братия недоумевали, не зная, что сделать. И начали они умолять блаженного Мартиниана, чтобы он принял игуменство. А тот, любя смирение, говорил: «Недостоин я, господин, взяться за такое дело, выше оно моих сил, да и всякая власть приносит душе великую беду и заботу, а я человек грубый и немощный», — и долго отказывался. Братия же, малое время спустя, вновь собрались и со многой любовью начали умолять святого, и едва его уговорили. И нарекли его игуменом Пречистой Богородицы Ферапонтова монастыря.

И идошя о нем бити челомъ князю Михаилу Андрѣевичю[10] и сродникомъ его,[11] но понеже то и очьчина их бяше и великую вѣру дръжатъ къ Пречистѣй Богородици в Ферапонтовъ монастырь, якоже и отець его, князь Андрѣй Димитривичь. Они же милостию Божиею възлюбишя блаженнаго Мартиниана, якоже и прежде знают его опасно, часа того поставишя его игумена Ферапонтову монастырю и, покоити монастырь его доволно обѣщавшася, писанием утвердивъ, и милостыню ему давъ, и отпустишя его в монастырь къ Пречистѣй Богородици. Инии же глаголют, самого еще князя Андрѣа предавша монастырь Пречистыа Богородица Мартиниану, мы же о семъ не пререкуемъ, но понеже едино имѣшя произволение и отець, и сынъ его, князь Михайло.

И пошли они бить о нем челом князю Михаилу Андреевичу и родственникам его, потому что это была их вотчина, и очень верили они в Пречистую Богородицу и Ферапонтов монастырь, как и отец его, князь Андрей Дмитриевич. Божией милостью и они полюбили блаженного Мартиниана, ибо и прежде хорошо его знали, и тотчас же поставили его игуменом Ферапонтову монастырю, и, пообещав как следует заботиться о его монастыре, утвердили это записью, и, милостыню ему дав, отпустили его в монастырь к Пречистой Богородице. Другие же говорят, что еще сам князь Андрей передал монастырь Пречистой Богородицы Мартиниану, и мы с этим не спорим, поскольку одинаковым было желание сделать это и у отца, и у его сына, князя Михаила.

Блаженный же Мартинианъ, пришед в монастырь, и начатъ подвизатися наипаче, труды къ трудом прилагаа, постомъ и молитвами и въздръжаниемъ многымъ, якоже и наученъ бысть от преподобнаго си отца Кирила. И глаголаше к себѣ: «Аще дано будет много, много и взыщется от него»?[12] Начат же и о монастырѣ том попечение велико имѣти — о церкви Божии, и о келейном управлении, и о трапезном благочинии. Вся устраяет въ образъ от Кирилова обычаа: по уставному времени обще питие, такожде и ядение, незазорно и благочинно, и всѣмъ равно творити, и съ смирениемъ многымъ и молчанием, якоже есть всегда нѣкая трапеза царьскаа святаа, паче же Христова, всѣмъ равна и изобилна, и всѣм независтна, и въистину в воню благоюханиа божественыхъ заповѣдей Господнихъ, якоже есть лѣпо святымъ и зѣло благоугодно, такожде и к нищимъ милование благоразсудно. Даже и доднесь то ихъ Богомъ дарованное начало Святаго Духа разсуждениемъ и смотрениемъ ведется добрѣ и съблюдается милостию Божиею и Пречистыа Богоматере молитвами.

Блаженный же Мартиниан, придя в монастырь, стал еще больше подвизаться, труды к трудам прилагая, постом, молитвами и долгим воздержанием, как и был научен преподобным отцом своим Кириллом. И говорил он себе: «Кому дано много, много и взыщется с него». И начал он очень заботиться о том монастыре — о церкви Божией, о келейном правиле, о благочинии на трапезе. И все устроил по образцу того, как было обычно при Кирилле: повелел пить и есть сообща в уставное время достойно и благочинно, всем поровну, с глубоким смирением, в молчании, ибо всегда это должна быть трапеза царская, святая, лучше сказать, Христова, для всех равная и изобильная, ни у кого зависти не вызывающая, поистине содействующая благоуханию аромата заповедей Господних, как то и подобает святым и весьма богоугодно, и по отношению к нищим — милостыня благоразумная. И даже до сих пор тот их дарованный Богом порядок, призрением и наблюдением Святого Духа, хорошо сохраняется и соблюдается по милости Божией молитвами Пречистой Богоматери.

Слышавше же блаженнаго сего мужа, о немже нынѣ слово намъ, добродетѣлное житие и устроение еже в жителствѣ его святаго того аггельскаго образа, мнозии отвсюду стекахуся, якоже пчелы нѣкыя, слышаще цвѣтъ медовный, — инии ползы ради, друзии же жителствовати с нимъ хотяше; мирстии же прихождааху и моляше святаго сподобитися имъ аггельскаго образа. Блаженный же, разсматраа ихъ, приимаше по мнозѣхъ тѣхъ умолении, и постризаше ихъ въ иноческаа, и крѣпко им начало дааше, якоже и самъ наученъ бысть добродѣтелному тому дѣланию.

Слыша об этом блаженном муже, о котором мы теперь говорим, о его добродетельной жизни и схожих с ангельскими порядках в его обители, многие люди отовсюду стекались, словно некие пчелы, чуя медоносный цветок, — одни пользы ради, другие желая с ним жительствовать; мирские же люди приходили и умоляли святого сподобить их ангельского образа. И блаженный, изучая их, после долгих их просьб принимал их и, постригая их в иноки, отдавал под строгое начало, — как и сам научен был этому добродетельному деланию.

Многа же добра сътвори монастырю тому блаженный Мартинианъ, распространи и укрѣпи въ славу Божию, якоже и до нынѣ суть. Начало ихъ доброе и блаженное въ спасающихъ душахъ вселися, к Богу жертва жива приносится, понеже никое приношение тако любит Богъ, якоже от спасающихся душях прилежание и попечение имѣти.

Много хорошего сделал для того монастыря блаженный Мартиниан, распространил и укрепил его во славу Божию, как это и доныне есть. Доброе и блаженное правило в души спасающихся там вселилось, Богу живая жертва приносится, ибо никакое приношение от спасающихся душ Бог не любит так, как прилежание и попечение.

Слышав ше же сиа, князь Михайло Андрѣевичъ и сродницы его, иже бѣ очьчинника мѣсту тому, радовахуся, благодарствующе Бога и того Пречистую Богоматерь, тамо Ферапонта ублажающе, здѣ же преподобнаго Мартиниана, якоже нѣкаа два брата домоводця, стройнѣ заповѣди Господня исправляющя и добродѣтелныя плоды Господови приносящя: овъ 30, другыи въ 60, инъ въ сто, якоже земля благоплоднаа,[13] — радовахуся о нихъ, безпрестанно милостыня посылающе и очьчинныя земли дающе с крѣпкыми грамотами и печатьми[14] в домъ Пречистыа Богородица милости ради Божиа. Даждь и донынѣ суть благодѣаниа ихъ въ славу Божию.

Слыша об этом, князь Михаил Андреевич и его родственники, вотчинники той земли, радовались, благодаря Бога и его Пречистую Богоматерь, ублажая там Ферапонта, а здесь преподобного Мартиниана, как неких двух братьев домоправителей, точно исполняющих заповеди Господни и плоды добродетелей Господу приносящих: один тридцать, другой шестьдесят, а иной сто, как земля плодородная, — и радовались о них, милостыни беспрестанно посылая и вотчинные земли даруя, скрепляя это грамотами с печатями, в дом Пречистой Богородицы ради милости Божией. Благодеяния их даже и поныне существуют во славу Божию.

Немало же время подвизася в монастыри том доблий онъ подвижникъ, игумен Мартинианъ, на игуменствѣ болѣ 20 лѣтъ[15] молящи Бога день и нощь и Пречистую Богородицю.

Немалое время подвизался в том монастыре мужественный этот подвижник, игумен Мартиниан, на игуменстве более двадцати лет моля Бога и Пречистую Богородицу день и ночь.

О самодеръжцѣ великомъ князѣ, и о всѣхъ благочестивыхъ князѣхъ, и о земском благоустроении русскыа дръжавы за православную вѣру христианскую

О самодержце великом князе, обо всех благочестивых князьях и о земском благоустроении Русской державы по православной вере христианской

И о сих тако. Что же по сих? Изволение прииде Божие. Обычай убо бяше Богу всегда свое създание наказовати за съгръшение наше овогда мором, иногда гладом, иногда же пленении языкъ, иногда же в земскых самодръжцех неустроение междусобное, грѣх ради нашихъ наводя, да бы ся покаали и избыли вѣчные мукы.

С этим обстояло так. Что же было дальше? Свершилась Божия воля. Всегдашний ведь это у Бога обычай — свое создание наказывать за наши согрешения то мором, то голодом, то пленом у других народов, а иногда междоусобной борьбой земских самодержцев, наводя это на нас за наши грехи, чтобы мы покаялись и избежали вечной муки.

Прилучися нѣкогда великому князю Василию Василиевичю[16] всеа Руси ехавъ помолитися к Живоначальнѣй Троици в Сергиевъ монастрырь.[17] Позавидѣвъ того дръжавы, якоже нѣкый другый Каинъ братоубийца,[18] князь Димитрей Шемяка,[19] събрався съ многыми людми, посла въслѣдъ его в Сергиев монастырь, и поимавъ того великаго князя Василиа Василиевича, и безъ милости над ним сътвори: приведе его к Москвѣ с своими ближними угодникы, въ 3-й день изятъ обѣ очи его — увы мнѣ! — и, свѣта сего лишивъ, съсла его на Углечь[20] и с великою княгынею и з дѣтьми.[21] Матерь же его, великую княгыню Съфию,[22] на Чюхлому отсла.[23] Сам же, шед, сѣде на Москвѣ на столѣ его, на великом княжении, самоволно, никомуже възбраняющу ему или противляющуся.

Случилось однажды великому князю всея Руси Василию Васильевичу поехать помолиться к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь. Позавидовав же его власти, словно некий новый Каин-братоубийца, князь Димитрий Шемяка, собрав много людей, послал вослед его в Сергиев монастырь и, схватив того великого князя Василия Васильевича, поступил с ним немилосердно: привел его в Москву со своими ближайшими помощниками, на третий день вынул у него оба глаза — увы! — и, лишив этого света, сослал его в Углич с великой княгиней и с детьми. Мать же его, великую княгиню Софию, отослал в Чухлому. А сам пошел и сел в Москве на его столе, на великом княжении, самовольно, потому что никто не возбранял ему и не противился.

О семъ пророкъ глагола Духомъ Святымъ: «Аще не Господь съзиждеть дому, всуе трудится зиждяй».[24] Прогнѣвася Богъ на того князя Димитриа Шемяку и отврати лице свое святое. Тѣмже и бывшу ему въ смятении мнозѣ и страсѣ велицѣ о неправдѣ тъ и о измѣнении еже въ крестном цѣловании, иже сътворилъ бяше великому князю Василию Василиевичю.

Об этом пророк сказал Духом Святым: «Если Господь не созиждет дом, понапрасну трудится строящий». Прогневался Бог на того князя Димитрия Шемяку и отвратил от него свое святое лицо. И оттого большое смятение и великий страх вызвала та неправда, измена в крестном целовании, которую он совершил перед великим князем Василием Васильевичем.

Аще Господь Богъ оставит человѣка и отимет благодать Свою от него за многаа прегрѣшениа его и неправды, иже сътворилъ бяше пред Нимъ въ вся дни живота своего, и не въспомянет покаатися и обратитися от золъ своихъ, не бывает человѣкъ тъ въ благыхъ съдѣанихъ, но въ спущении мнозѣ и мятежи, якоже въ тмѣ, дни своа проходитъ, неисправлением губя душю свою. Такоже и здѣ явися неправды ради нашеа и грѣхъ.

Если Господь Бог оставит человека и отнимет благодать Свою от него за многие прегрешения его и неправды, которые тот сотворил перед Ним в течение всей своей жизни, а покаяться и отвратиться от своих зол не собрался, то не бывает человек тот способен к благим свершениям, но в большом смущении и беспокойстве, как во тьме, дни свои проводит, неисправлением губя душу свою. Так же и здесь произошло из-за нашей неправды и грехов.

По мнозѣх же смятений князя того, якоже прежде рѣхъ, — не судя глаголю, — да не будеть! — но истину представляа, — начатъ разкаеватися и тужити, наипаче принуженъ бысть многыми бяше святители тоа Московскыа области и своими ближними съвѣтникы, таче ехавъ съ владыками и князьми своими и боляры на Углечь к великому князю Василию Темному, выпустивъ его и его великую княгыню Марию и дѣтей их, добивъ ему бяше челомъ, и умирися с нимъ, и отпусти его на Вологду,[25] в далниа страны от Московъскаго царства, но понеже то ему далъ бяше и с великою княгынею и з дѣтьми въ очьчину.

После сильного смятения тот князь, о котором я выше сказал, — не осуждая говорю, — да не будет! — но истину представляя, — начав раскаиваться и тужить, а в первую очередь принужден будучи святителями той Московской земли и своими ближайшими советниками, поехал с владыками, со своими князьями и боярами в Углич к великому князю Василию Темному, выпустил его, его великую княгиню Марию и их детей и, бив ему челом, помирился с ним и отпустил его в Вологду, в дальние от Московского царства земли, потому что дал он их ему с великой княгиней и детьми в вотчину.

О, бѣды и неправды! Сродника сего ближняго како се сътвори! Такову велику господину и самодръжцу Росскиа земли иже единем градомъ упокоитися и управити, иже прежде пръвие недоволну сущу бывшу всея Русскыа земли областию! Никакоже Господь силамъ сего въсхотѣ, ниже изволи сему быти, милостивъ бо Господь Богъ, кроткым и смиреннымъ сръдцы дает царство и власть,[26] емуже хощет и волитъ. Не токмо бо сими бяше православными людми, витязи и боляры, пособие сътворилъ бяше ему, но и из ыныхъ многых странъ безчисленое въинство подвигну и въспосла ему на помощь, но и ти самии врази душямъ нашимъ, варвари, рекше тотари, ис Черкасъ приидошя з двема царевичи[27] на помощь к тому великому князю Василию Василиевичю Темному.

О, беды и неправды! Как мог он сделать это своему близкому родственнику! Такому великому господину и самодержцу Русской земли, которому прежде мало было высшей власти над всей Русской землей, одним городом удовлетвориться и управлять! Никак не захотел этого Господь сил, не позволил тому быть, ибо милостив Господь Бог, кротким и смиренным сердцем дает он царство и власть — кому хочет и благоволит. И помог Он ему, причем не только нашими православными людьми, витязями и боярами, но и из иных многих стран подвигнул и послал ему в помощь бесчисленное воинство, так что даже самые враги наших душ, варвары, называемые татары, пришли из Черкес с двумя царевичами на помощь тому великому князю Василию Васильевичу Темному.

Но аще ми о сихъ не възвѣруеши, азъ ти истинны свѣдѣтеля на се представлю: възми книгу Лѣтописчиа Русскыа земля,[28] — тамо изъобрящеши моимъ недостатъкомъ наполнение.

А если ты этому не поверишь, я тебе на это представлю свидетеля истины: возьми книгу Летописную Русской земли и там найдешь моим недостаткам восполнение.

Нѣсть бо, нѣсть лзѣ бяше такову сущу самодръжцу Русскыа Великиа земля в тацѣй далнѣй пустыни заточену быти,[29] наипаче с таковыми дѣтьми своими, благородными великыми князьми!

Ведь нельзя, нельзя было такому истинному самодержцу Великой Русской земли в столь дальней пустыне быть заточенным, тем более с такими своими детьми, благородными великими князьями!

Помолився убо бѣаше Богу и Пречистѣй Богородици и великымъ чюдотворцемъ, рекъ: «,,Ты, Господи, Сердцевидче”,[30] живый на небесѣхъ, и на смиренныа призираеши, Ты подаеши немощнымъ силу и болнымъ здравие, Ты даеши царемъ дръжаву и князѣж власть, Ты, Господи Боже, сирымъ помощникъ от насилующих неправедно и в бѣдах великый заступникъ, виждь неправду недруга нашего и супостата, помози нам всесильною Твоею рукою! Господи Боже, „аще бы врагъ поносилъ ми, претръпѣлъ бы ему убо, аще бы ненавидяй мя на мя велерѣчевалъ, укрылъ бых ся от него”.[31] Якоже пророк, Господи, глаголеть: „Аще и братъ на нь въстанет, неправду слагаа, и ищет душю мою изяти, ничимже не негорши злодѣа”».

Помолившись Богу и Пречистой Богородице и великим чудотворцам, он сказал: «,,Ты, Господи, сердцеведец" живущий на небесах, Ты на смиренных призираешь, ты подаешь немощным силу и больным здоровье, Ты даешь царям державу и князьям власть, Ты, Господи Боже, защитник сирот от несправедливо творящих насилие и великий заступник в бедах, взгляни на неправду недруга нашего и супостата, помоги нам Твоей всесильной рукой! Господи Боже, „если бы враг мне это причинял, я бы стерпел, если бы ненавидящий меня возвышал на меня голос, я бы от него укрылся”. Как пророк, Господи, говорит: „Если и брат восстанет, неправду слагая, и ищет душу мою взять, — ничем он не лучше злодея”».

Всемилостивый же Богъ не въсхотѣ забыти трудовъ слугы своего, како пострада за имя его и святыа церкви, и за православную вѣру христианскую въ плѣнении и на ратѣхъ за земское устроение. Аще и телеснаго свѣта лишенъ бысть, но душевнаа доброта просвѣщает умъ всякого человека. И Псаломник глаголеть: «Господь умудряетъ слѣпца»[32] и «дает премудрость»[33] емуже хощетъ и силу. Сътвори обратитися всѣмъ людемъ к великому князю Василию Василиевичю Темному, и начяшя съежжатися мнозии князи, и боляре, и все въинство дръжавы его от всѣхъ странъ и градовъ, якоже прежде речеся, не въсхотѣшя никакоже князю Димитрию Шемякѣ служити, ни же крестнаго цѣлованиа дати.

Всемилостивый же Бог не захотел забыть труды слуги Своего и то, как он пострадал за имя Его, за святые церкви и за православную веру христианскую в плену и в сражениях за порядок на земле. Хоть и был он телесного света лишен, но ведь душевная красота просвещает ум всякого человека. И Псалмопевец говорит: «Господь умудряет слепцов» и «дает премудрость» и силу кому хочет. И обратил Он всех людей к великому князю Василию Васильевичу Темному, и начали съезжаться к нему многие князья, бояре и все воинство державы его изо всех земель и городов, как уже было сказано, никак не захотев ни служить князю Димитрию Шемяке, ни дать ему крестное целование.

Князь же великий Василие Василиевичь, видѣ на себѣ милосердие Божие и Пречистыа Богородица помощь и великых чюдотворцевъ, благонадеженъ сътворися и в радости велицѣй бывъ, всѣхъ к себѣ призывает и укрѣпляет словом Божиим. И поразумѣ около себе бесчисленое множество срищущихся войска его и многыя слезы изливающя о незгодѣ господина своего, и уныние оттрясъ печали своеа, якоже орелъ нѣкый приемъ быстрость крилъ своихъ — толикым народомъ обогатися внезаапу.

Великий же князь Василий Васильевич, видя на себе милосердие Божие и помощь Пречистой Богородицы и великих чудотворцев, приобрел уверенность и, будучи в великой радости, всех к себе призывал и ободрял словом Божиим. И понял он, что вокруг него собирается бесчисленное множество его войска, обильно проливающее слезы о несчастье своего господина, и отряс он уныние печали своей, и, словно некий орел, ощутил быстроту крыльев своих, — таким количеством народа он обогатился внезапно.

Помолився Богу и Пречистѣй Богородици и с великою княгынею, и з дѣтми своими, и съ многыми бесчисленными вои, посла часа того и к великому князю Тферскому Борису Александровичю,[34] дабы шелъ с нимъ на помощь на князя Димитриа Шемяку. Он же к посланнику его отвѣща: «Аще женитъ у мене сына своего, великаго князя Иоанна,[35] то азъ готовъ с ним на помощь на недруга его». Посланник же тъ възвратися к великому князю, господеви своему, и сказает вся от великаго князя Тверьскаго еже к нему реченнаа. Князь же великый Василие Василиевичь давъ ему слово на томъ и обрученнаа пославъ сынови своего, и укрѣпишася между събою.[36]

И помолился он Богу и Пречистой Богородице с великой княгиней, с детьми своими и с бесчисленным количеством воинов, и тотчас же послал к великому князю тверскому Борису Александровичу, дабы тот шел к нему на помощь против князя Димитрия Шемяки. А тот ответил его посланнику: «Если женит он у меня сына своего, великого князя Ивана, то я готов идти с ним помощником на его недруга». Посланник тот возвратился к великому князю, своему господину, и пересказал ему все сказанное ему великим князем Тверским. Великий же князь Василий Васильевич дал ему в этом слово, и послал залог обручения своего сына, и они договорились между собою.

И посем князь великый Василие иде с Вологды помолитися къ Пречистѣй Богородици в Кириловъ монастырь. Такожде и в Ферапонтовъ прииде съ всѣми вои своими сущую тамо братию накормити и благословитися от них. Срѣте же его игуменъ Мартинианъ съ всѣю братиею внѣ монастыря с великою честию и радостию и благослови его Честнымъ и Животворящим Крестомъ. Молебнаа пѣвъ и любезно трапезою учреди, доволно покой подавъ и благонадежна сътвори его утѣшителными словесы, благословляеть его и повелѣваетъ итти противу супостата,[37] иже толику неправду над нимъ сътворшаго, понеже и вѣдят вси, яко не Божиею волею сѣде на великом княжении тъ князь Димитрией Шемяка, но надѣася на гордыню свою, и възмущенъ бысть врагомъ весь умъ его. Князь же великый Василие Василиевичь, вземъ благословение от святаго и словеса душеполезна, възлюби его зѣло, глаголя: «Отце Мартиниане! Аще будеть на мнѣ милосердие Божие и Пречистыа Богородица и великых чюдотворцевъ моление, и твоими молитвами сяду на столѣ своемъ, на великомъ княжении, аже дасть Богъ, монастырь твой упокою доволно и сътворю тя близъ себе». Якоже и бысть.

А потом великий князь Василий пошел из Вологды помолиться к Пречистой Богородице в Кириллов монастырь. Также и в Ферапонтов монастырь пришел он со всеми своими воинами накормить живущую там братию и получить у них благословение. И встретил его игумен Мартиниан со всею братией вне монастыря с великой честью и радостью, и благословил его Честным и Животворящим Крестом. Спев молебен и гостеприимно учредив трапезу, он дал ему хорошо отдохнуть, придал ему уверенности утешительными словами, благословил его и повелел ему идти против супостата, который так несправедливо с ним поступил, потому что все знают, что не Божьей волей сел на великом княжении тот князь Димитрий Шемяка, но надеясь на гордыню свою, и помрачен был врагом весь ум его. Князь же великий Василий Васильевич, взяв благословение у святого и выслушав душеполезные слова, очень его полюбил и сказал: «Отец Мартиниан! Если будет на мне милосердие Божие и Пречистой Богородицы и великих чудотворцев молитва, и твоими молитвами сяду на своем столе, на великом княжении, если даст Бог, то и монастырь твой достаточно обеспечу, и тебя возьму поближе к себе». Что и произошло.

Дав же и милостыню Пречистыа Богородица монастырю елико сила можааше, взем благословение от святаго, изыде скоро съ всѣмъ воинствомъ своим на недруга своего, и снятся съ Тверскымъ великымъ княземъ, поидошя вкупѣ на Шемяку.

И дав монастырю Пречистой Богородицы милостыни сколько он мог, взяв благословение у святого, он поспешно выступил со всем своим воинством на недруга своего, и, соединившись с Тверским великим князем, они вместе пошли на Шемяку.

А князь Димитрей Шемяка съ своимъ воинствомъ противу их на Волоцѣ стоит.[38] А уже мнози людие от него побѣгли бяху к великому князю Василию Темному. Он же, услышавъ, непреподобный, страшный тъ приходъ, съ срамомъ и студомъ бѣжит от Московы-града в Галичь[39] и оттолѣ в Новъградъ Великый,[40] и тамо — о немъ нѣцыи повѣдают — окормленъ бысть зѣлием от повара своего и умре, смерть бѣдную приать,[41] и положенъ бысть въ Юрьеве монастырѣ.[42]

А князь Димитрий Шемяка со своим воинством стоял, ожидая их, на Волоке. Но уже многие люди побежали от него к великому князю Василию Темному. И, услышав о приближении страшной силы, со срамом и стыдом бежал он от города Москвы в Галич, а оттуда в Великий Новгород, и там, рассказывают о нем некоторые, был отравлен своим поваром и умер, бедственную смерть приняв, и положен был в Юрьевом монастыре.

Князь же великый Василие, якоже прежде речеся, пришедъ к Москвѣ съ многыми людми, сѣде пакы на своем великомъ княжении, а великаго князя Тверскаго, одаривъ, и с великочестию отпусти въ свое отечьство. В лѣто 6960-го жени сына своего великаго князя Иоана у великаго князя Бориса дщерию его Мариею. И о сих — до здѣ.

Князь же великий Василий, о котором прежде говорилось, придя к Москве со многими людьми, сел снова на своем великом княжении, а Тверского великого князя, одарив, с великой честью отпустил в его отечество. А в 6960 (1452) году он женил своего сына, великого князя Иоанна, у великого князя Бориса на дочери того Марии. Об этом — до сих пор.

В то же время прилучися в Сергиевѣ монастырѣ у Живоначалныа Троици игумену преставитися, пятому по Сергии чюдотворцѣ[43] Князь великый Василие Василиевичь въспомяну обѣтъ свой еже къ преподобному Мартиниану и, вземъ, часа того посла на Бѣлоезеро по Мартиниана игумена в Ферапонтовъ монастырь. И, нехотящу ему, умоли и взяти его, и сведе к Москвѣ, и дасть ему игуменство у Живоначалныа Троица в Сергиевѣ монастыри.[44] В него же мѣсто у Пречистыа в Ферапонтовѣ постави игумена их же постриженика именемъ Филофиа, — послѣ того Великой Перми и Вологдѣ 30 лѣтъ, повѣдают, владычьство дръжалъ.[45]

А в то время случилось, что в Сергиевом монастыре, у Живоначальной Троицы, преставился игумен, пятый после Сергия Чудотворца. Князь же великий Василий Васильевич вспомнил свое обещание преподобному Мартиниану и взял и тотчас же послал на Белоозеро за игуменом Мартинианом в Ферапонтов монастырь. И хотя тот не хотел, уговорил, взял его, привел в Москву и дал ему игуменство у Живоначальной Троицы в Сергиевом монастыре. А на его место у Пречистой в Ферапонтове поставил игуменом их же постриженника по имени Филофей, — он после того в Великой Перми и в Вологде тридцать лет, рассказывают, владычество держал.

Что же сиа подробну писати или глаголати о преподобнѣм Мартинианѣ? И тамо, у Живоначалныа Троица, много послужи, и многыа труды показа, и братию добрѣ снабдѣ, и великому князю Василию духовный отець бывъ и великую от него любовь и честь приатъ.

Что тут подробно писать или говорить о преподобном Мартиниане? И там, у Живоначальной Троицы, много он послужил, и многие труды совершил, и о братии добросовестно бдел, и великому князю Василию духовным отцом был, и великую от него любовь и честь получил.

И сия нелѣпо забвению предати о блаженнем Мартинианѣ. Сице прилучися дивному сему отцу. Боляринъ нѣкый отъеха от великаго князя Василиа Темнаго к Тверскому великому князю. Он же зѣло зжалиси о боляринѣ томъ и не вѣдѣ, что сътворити или како възвратити его назадь, понеже от ближнихъ его съвѣтникъ. Посылает моление къ преподобному Мартиниану в Сергиевъ монастырь, дабы его възвратилъ, и обѣщавает много паче прьваго честна и богата сътворити его. Святый же послуша его, надѣався на духовное сыновство, възврати болярина того. И въ въсѣмъ нятся ему преподобный. И яко прииде боляринъ тъ к великому князю, он же не удержа ярости гнѣва на болярина того, повелѣ и оковати.

И вот что нехорошо предать забвению о блаженном Мартиниане. Такой случай произошел с этим дивным отцом. Один боярин отъехал от великого князя Василия Темного к тверскому великому князю. И очень сожалел великий князь Василий об этом боярине, потому что тот был из его ближайших советников, и не знал он, что сделать и как возвратить его назад. И послал он к преподобному Мартиниану в Сергиев монастырь, прося, чтобы тот его возвратил, обещая почтить и обогатить того гораздо больше, нежели раньше. Святой послушал его и, понадеявшись на духовное сыновство, возвратил того боярина. И во всем доверился князю преподобный. А когда (этот боярин) пришел к великому князю, тот не сдержал ярости и гнева на него и повелел его заковать.

Сродници же его вдашя нарѣчие къ преподобному Мартиниану в Сергиевъ монастырь. Слышав же сиа, святый оскорбися зѣло, яко измѣну сътвори над бляриномъ. Сѣд на коня, иде скоро к великому князю с великою печалию. И, пришед, прьвие помолився святым церквамъ, и внезаапу прииде в великаго князя храмины, никому же вѣдяшу его. Пришед, тлъкнувъ двери. Дверници же сказашя великому князю пришествие святаго, он же повелѣ его скоро пустити к себѣ. Блаженный же, вшед, помолився Богу и молитву сътвори, также близъ его напрасно пришедъ, и рече: «Тако ли, самодръжавный князь великый, ты праведно судити научился еси, господи! Почто еси душю мою грѣшную продалъ и послалъ еси въ ад? Почто еси болярина того, иже мною призванного, душею моею, оковати повелѣлъ и слово еси свое преступилъ? Не буди мое, грѣшнаго, благословение на тебѣ и на твоем великомъ княжении!» И обратився от гнѣва, скоро изыде их храмины. Всѣд пакы на коня, възвратися къ Троици в Сергиевъ монастырь, нимало побывъ на Москвѣ.

Родственники же боярина сообщили об этом преподобному Мартиниану в Сергиев монастырь. Услышав об этом, святой очень расстроился оттого, что оказался предателем перед боярином. Сев на коня, он быстро поехал к великому князю, очень печалясь. И, приехав, сначала помолился перед святыми церквами, затем внезапно, когда еще никто не знал о его приходе, пришел в покои великого князя. Подойдя, он постучал в двери. Привратники сказали великому князю о приходе святого, и тот повелел его тут же впустить к себе. Блаженный же, войдя, помолился Богу и затем, сотворив молитву, вдруг подошел близко к князю и сказал: «Так-то праведно, господин самодержавный великий князь, научился ты судить! За что ты душу мою грешную продал и послал в ад? Зачем боярина того, мною призванного, моею душою, повелел оковать и слово свое преступил? Да не будет мое, грешного, благословение на тебе и на твоем великом княжении!» И, повернувшись во гневе, быстро ушел из покоев. Снова сев на коня, он возвратился к Троице в Сергиев монастырь, совсем не побыв в Москве.

Смотрите ми, Господа ради, мужа того разсудителное и неуклонное мудрование, яко таково дръзновение приложи и еже многымъ неудобь исправляемо. Но едино разсудивъ, взираше на вся сътворша и Бога, и еже по Бозѣ неправду гоня, правду же въставляа, и якоже солнце показа, не устыдѣся таковаго величества, не убоася казни, ниже заточениа, ниже имѣниемъ отъятиа или власти разрушениа, не помяну Иоанна Златоуста, глаголюша, яко «прещение царево ярости лвовѣ подобися»,[46] шед, обличи, не токмо обличи, но и в запрещение положи.

Посмотрите, Господа ради, на рассудительную и неуклонную мудрость мужа того, ибо он проявил такую смелость, на какую многие неспособны. Лишь об одном думая, взирая на все сотворившего Бога и неправду по отношению к Богу, преследуя, справедливость же восстанавливая, словно на солнце он указал, не испугавшись княжеского величия, не убоявшись ни казни, ни заточения, ни отнятия имущества или лишения власти, не вспомнил слов Иоанна Златоуста, что «гнев царя ярости льва подобен», пошел и обличил, и не только обличил, но и запрещение наложил.

Что государь тъ чюдный? Поистиннѣ велика бяше разсужениа и послѣднюю премудрость имѣ смиреномудриа, наипаче по Бозѣ, убоася суда Божиа, глаголя в себѣ: «Яко и азъ человѣкъ есмь, всяко Богомъ судим, и всяко правда истяжется. Аще и царьскую власть приалъ есмь судити самовластно, но пред Богомъ „вся нага и обнажена суть пред очима его”:[47] судитъ и царя, якоже и простаго человѣка». Позна неправду свою, не прогнѣвася, ниже възъярися неправедно или безсловесно възмутися, рече к себѣ: «Виноватъ азъ пред Богомъ, съгрѣших к Богу, преступих слово свое».

Что же чудный тот государь? Обладая поистине великой рассудительностью и крайней премудростью смиренномудрия, особенно по отношению к Богу, убоялся он суда Божия и сказал себе: «Ведь и я человек, значит обязательно буду Богом судим, и обязательно правда восторжествует. Хоть и царскую власть я обрел, дающую право судить самовластно, но перед Богом все наго, „все обнажено перед очами его”, и Он судит царя так же, как простого человека». Осознал он свою несправедливость и не прогневался, не разъярился неправедно, не возмутился бессловесно, но сказал себе: «Виноват я перед Богом: согрешил я перед Богом, преступив свое слово».

Боляре же скоро приидошя к нему. Он же единако глагола, акы гнѣваася: «Боляре, смотрите ми черньца того болотнаго, что ми сътвори: напрасно пришедъ в храмину мою и обличи, и Божие благословение снят, и безъ великаго княжениа мя постави». Боляре же недумѣахуся, что к нему отвѣщати. Он же пакы им глагола: «Азъ, брате, виноватъ пред Богомъ и пред нимъ, что забыхъ слово свое и неправду сътворих. Идемъ убо къ Живоначалнѣй Троици, та нас разрѣшит, и къ преподобному Сергию, и къ игумену тому, помолимся вкупѣ, яко да прощение получимъ». 3 болярина же часа того опалу с него сложи и, очи ему давъ, паче прьваго сътвори его у себе в жаловании и в любви. И иде скоро з боляры своими къ Живоначальнѣй Троици в Сергиевъ монастырь.

Скоро пришли к нему бояре, и он сказал только, будто гневаясь: «Бояре, посмотрите на того чернеца болотного, что он со мной сделал: пришел вдруг в мои покои, обличил меня, Божье благословение снял и без великого княжения меня оставил». Бояре были в недоумении, не зная, что ему ответить. А он еще им сказал: «Я, братья, виноват перед Богом и перед ним, что забыл свое слово и поступил несправедливо. Идем же к Живоначальной Троице, она нас разрешит, и преподобному Сергию, и к игумену тому, помолимся вместе, чтобы получить прощение». А с боярина того сразу же опалу он снял и, приняв его, сделал его у себя большим, чем ранее, в жалованьи и любви. И скоро пошел с боярами своими к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь.

Игумен же Мартинианъ, слышавъ приход его, срѣте его внъ монастыря съ всею братиею, благодадарствуа бяше Бога, съ многою радостию видѣвъ его доброе обращение, и великое смирение, и покаание еже к Богу. Дивный же онъ самодръжец, князь великый Василие Василиевичь, не помяну никоегоже гнѣва, ниже възмущение сътвори или досаждение въспомяну. Шед борзо, пад у Живоначалныа Троица, прощение приатъ покааниемъ своим. И съ смирениемъ многымъ у чюдотворцева гроба Сергиева помолися, и у игумена Мартиниана прощение взятъ и пакы благословение о всемъ. И благослови его святый Честнымъ и Животворящим Крестомъ, и самъ от него прощение взят о дръзнутыхъ.

Игумен же Мартиниан, услышав о его приходе, встретил его вне монастыря со всей братией, благодарил Бога, с большой радостью увидев его доброе обращение, великое смирение и покаяние перед Богом. Дивный же тот самодержец, великий князь Василий Васильевич, не помянул никакого гнева, не возмутился и о досаде не вспомнил. Быстро подойдя, он пал перед Живоначальной Троицей и получил прощение благодаря своему покаянию. И в глубоком смирении помолился он у гроба Сергия чудотворца, и получил у игумена Мартиниана прощение и новое благословение на все. И благословил его святой Честным и Животворящим Крестом, и сам у того прощение получил за смелость.

Христолюбець же истинный, князь великый, молебнаа сътворивъ, и братию кормивъ, и милостыню доволну давъ монастырю, отиде пакы с радостию на столъ свой въ славный град Москву, благословенъ и прощенъ, в вѣкы аминь.

Истинный же христолюбец, великий князь, совершив молебен, накормив братию и дав щедрую милостыню монастырю, вновь с радостью вернулся на свой стол в славный город Москву, благословенный и прощенный, во веки аминь.

Видите ли, господие, праведное смирение боголюбца того, великаго князя, разсудительное и безгнѣвное? Кто не удивится или кто не ублажит и не прославит, такова видѣвъ праведна велика и смирена царя! Поистинѣ бо и вправду, якоже нѣции от древнихъ глаголють о нем: «Велику от Бога мзду имать и милость государь тъ. Много пострада и много претерпе от находящих бѣд въ пленении и на ратехъ, от невѣрных царей и междуусобныа брани. Аще и наказание от Бога приатъ, но въ всѣм благодарственъ явися и храбръ, и вѣрою многою к Богу утверженъ». Якоже и писаниа святыхъ отець глаголют: «Аще кого любитъ Господь Богъ, того и наказует. Биетъ же сына своего, егоже приемлеть».[48]

Видите ли, господа, праведное смирение того боголюбца, великого князя, рассудительное и безгневное? Кто не удивится, кто не похвалит и не прославит такого праведного, великого и смиренного царя! Поистине справедливо ведь то, что некоторые из древних говорят о нем: «Великую награду и милость от Бога имеет тот государь. Много он пострадал и много претерпел бедствий в плену и в сражениях, от неверных царей и междоусобных войн. И хоть и принял он от Бога наказание, но во всем проявил себя как благодарный и храбрый человек, твердый сильной верой в Бога». Как и писания святых отцов говорят: «Кого Бог любит, того и наказывает. Бьет всякого сына своего, которого принимает».

Мы же пакы на прьваа обратимся, о преподобнѣмъ Мартиниане. Жившу же святому и послѣ притча тоа немало врѣмя. Государь же тъ, князь великый, паче прьваго възлюби блаженнаго Мартиниана и ни в чем его не оскорбляа бяше, но паче въ всѣмъ его послушааше и велми почитааше его. И много лѣтъ царствова на Москвѣ, многыхъ великыхъ князей породи и по удѣломъ посади, и многых великыхъ въевод, князей и боляръ к себѣ привлече любовию и милосердием, и много добра в Русской земли сътвори милостию и щедротами Живоначалныа Троица и молениемъ Пречистыа Богородица и великыхъ чюдотворцовъ Русскыа земля. Болшаго же своего сына при своемъ животѣ наслѣдника себѣ сътвори, великаго князя Иоанна, благослови и предасть ему скипетръ Русскыа дръжавы.[49] И о сихъ тако.

Мы же вновь обратимся к повествованию о преподобном Мартиниане. Жил святой после того случая немалое время. Государь же тот, князь великий, больше прежнего полюбил блаженного Мартиниана и ни в чем не обижал его, а во всем слушал и очень почитал его. И много лет царствовал он в Москве, многих великих князей породил и по уделам посадил, и многих великих воевод, князей и бояр привлек к себе любовью и милосердием, и много добра сотворил в Русской земле милостью и щедротами Живоначальной Троицы и молитвами Пречистой Богородицы и великих чудотворцев Русской земли. Старшего же своего сына, великого князя Ивана, при своей жизни сделал он своим наследником, благословил его и передал ему скипетр Русской державы. 06 этом мы сказали.

Бывшу же блаженному Мартиниану на игуменствѣ у Живоначалныа Троица в Сергиеве монастырѣ, с великым тщаниемъ и усердиемъ послужившу и многыми труды и подвигы пасущи Христово стадо словесныхъ овець, немало врѣмя препроводи, до осмих бо лѣтъ нѣкогда дошедши и в размышлении бывъ жительства своего, понеже и въ старость уже приходя, и многыя недугы приближатися начинаху: ово подвига ради, ово попечений многыхъ ради находяших винъ от царствующаго града, и ино от монастырскаго нахождениа, — того дѣлма святый хотяше игуменство оставити. Братиа же моляхут его, глаголюще: «Потрьпи Господа ради и еще, отче, на мѣстѣ сем, снабдящи стадо Живоначалныа Троица и достоание преподобнаго Сергиа». Он же ихъ в кратцѣ послушавъ, лубве ради. Въспоминаше бо блаженный и сиа часто на умѣ учителя своего наказание, преподобнаго си отца Кирила чюдотворца, слово глаголющее, яко: «Добро, — рече, — иноку млъчание хранити и нестяжание и отбѣгати вредящихъ душевнаа чювства».

Пробыв в игуменах у Живоначальной Троицы в Сергиевом монастыре, с великим тщанием и усердием служа и со многими трудами и подвигами пася Христово стадо словесных овец, немалое время, приближавшееся к восьми годам, начал блаженный Мартиниан размышлять о своей жизни, ибо к старости уже подходил, и многие недуги начали к нему приближаться: одни — как следствие его подвижничества, другие — по причине многих приходящих из царствующего града попечений, а иные — из-за монастырских дел, — и потому святой уже хотел игуменство оставить. Братия же молила его, говоря: «Потерпи Господа ради еще, отец, на этом месте, заботясь о стаде Живоначальной Троицы и достоянии преподобного Сергия». И он какое-то время из любви их слушал. Но часто приходило блаженному на ум наставление его преподобного отца, Кирилла Чудотворца, — слова, звучащие так: «Хорошо иноку хранить молчание и нестяжание и избегать того, что вредит душевным чувствам».

Немалу убо праведный скорбь имяше и о Пречистыа обители Ферапонтова монастыря. «Наченшу ми, — рече, — тамо игуменити и ничтоже ихъ ползовашу». И велми зазираше себѣ о том блаженный, како бы имъ помощи, понеже «не у еще мѣсцо то, — рече, — потребами нужными удоволися», и, яко остном, стрѣчемъ от съвести всегда попечением обители тоа.

Немало кручинился преподобный и об обители Пречистой Ферапонтова монастыря: «Начал я там игуменствовать, — говорил он, — а пользы им никакой не принес». И очень озабочен был блаженный тем, как бы им помочь, потому что, говорил он, что «не вполне еще та обитель самым необходимым удовлетворяется», и словно шипом постоянно колола его совесть, чтобы он заботился о той обители.

Вѣдяше бо Всемилостивый Бог, чѣмъ хощеть Матере Своеа обитель, Пречистыа Богородица, украсити и наполнити благыми Своими даровании, таковы и жителя прьвие преподобным устраает и, яко утварь царьскую церкви своей хощет положити мощи преподобнаго Своего угодника Мартиниана, велику убо вѣру и любовь по Бозѣ праведнаа она душа имяше къ обители Пречистыа Ферапонтова монастыря, якоже нѣкое наслѣдствие приемъ от Бога обитель ону.

Знал ведь Всемилосердный Бог, чем хочется Ему украсить обитель Матери Своей, Пречистой Богородицы, и какими благими дарами Своими ее наполнить, таких и преподобных жителей сначала он там поселил, и словно царскую драгоценность пожелал потом положить там мощи Своего преподобного угодника Мартиниана, ибо великую веру и любовь о Боге имела эта праведная душа к обители Пречистой Ферапонтова монастыря, словно некое наследие приняв от Бога эту обитель.

Что де по сихъ сътвори? Съзвавъ убо блаженный братию всю, Богомъ избранное стадо, сътвори к ним послѣднее поучение, якоже и обычай имяше къ братии, и монастырское строение чисто отдавъ, входить в съборную церковь, помоляся у Живоначалныа Троица и у гроба преподобнаго Сергиа бывъ, цѣловавъ мощи его, и обѣты своа отдавъ послушаниа, цѣловавъ убо бяше и братию всю, и благословение давъ и прощение послѣднее, такоже и у нихъ взятъ, оставляет убо стадо на великаго пастыря Христа, отиде въ страны Бѣлоезерскыа, Божиимъ миромъ хранимъ.

Что же сделал блаженный после этого? Созвав всю братию, Богом избранное стадо, он произнес им последнее поучение, как то обычно было для него учить братию, и, сдав полностью все монастырское хозяйство, вошел в соборную церковь, помолился у Живоначальной Троицы и у гроба преподобного Сергия, целовал его мощи, отдал свои обеты послушания, целовал всю братию, дал благословение и последнее прощение, то же и у них получил, оставил стадо на великого пастыря Христа и ушел в Белозерские земли, Божьим миром хранимый.

И яко прииде в наслѣдьствие свое, Пречистыа обитель Ферапонтова монастыря,[50] слышав же игуменъ и братиа, вси с великою радостию въстрѣтишя святаго и приашя ѝ акы отца истинна с великым усердием и честно упокоишя старость его, якоже напред идый слово скажет. Он же всѣхъ любезно цѣловавъ и дарми и благословениемъ всѣхъ одаривъ. И бысть радость велика в братии о пришествии святаго. И сътворишя праздникъ честенъ радипришетвиа его. Игумен же акы отцу игуменство дааше, и отступаше от мѣста своего, и попечение вси з Богомъ възлагающе бяху на нь, акы на пастыря велика, и кръмчиа быти глаголаху имъ и наставника душямъ их къ спасению.

И когда пришел он в свое наследие, в обитель Пречистой Ферапонтова монастыря, игумен и все братья, услышав об этом, с великой радостью встретили святого и приняли его как истинного отца с великим усердием и достойно упокоили его старость, о чем далее будет сказано. Он же всех приветливо целовал и дарами и благословением всех одарил. И великая радость была у братии от прихода святого. И устроили они большой праздник в честь его прихода. Игумен же как отцу давал ему игуменство и уступал ему свое место, все попечения с Богом возлагая на него как на великого пастыря, и называли они его их кормчим и наставником их душ ко спасению.

Блаженный же, видѣвъ ихъ великую любовь и усердие еже по Бозѣ к нему, благодарствуа бяше Бога и Пречистую Его Богоматерь, и о семъ познаваше, яко «не презрѣ Богъ и Пречистаа Богородица молениа моего, — глаголя, — и желание мое все исплъни ради брата моего молитвъ и началнику мѣсту сему преподобнаго Ферапонта», — и прочее вселися ту. И по малѣ времени начатъ игуменъ и вся братиа молити святаго, дабы строителство взялъ мѣста того и попечение обители Пречистыа Богородица. Блаженный же, видѣвъ вѣру ихъ и усердие еже к нему, отвѣща к нимъ съ смирением: «Азъ, братие и отцы, недостоин о всемъ, еже таковое ми попечение съдръжати, понеже на то изыдох от обители Сергиева монастыря Живоначалныа Троица — плакатися грѣх своих, покой и безмлъвие старости моей обрѣсти». Игумен же и братиа с великым молениемъ приступишя к нему, блаженный же к ним отвѣща съ всяцѣмъ умилениемъ: «Аще, господине, изволися Господу Богу и Пречистѣй Его Богоматери и вашей любви, то уже азъ за послушание готовъ и умрети въ обители Пречистыа и за брата моего и господина блаженнаго Ферапонта». Игумен же и вся братиа съ благодарениемъ великымъ, пад, поклонишяся ему, яко послуша молениа ихъ Бога ради и взятъ строительство и попечение всего монастыря.

Блаженный же, увидев их великую к нему любовь и усердие о Боге, благодарил Бога и Пречистую Его Богоматерь, понимая по этому, как он говорил, что «не пренебрегли Бог и Пречистая Богородица моим молением и исполнили все мои желания молитвами брата моего и начинателя обители сей преподобного Ферапонта», — и затем поселился там. А спустя небольшое время начали игумен и вся братия умолять святого, чтобы он взял на себя должность строителя в монастыре и попечение обителью Пречистой Богородицы. Блаженный же, видя их веру и усердие по отношению в нему, отвечал им со смирением: «Я, братья и отцы, вовсе недостоин того, чтобы мне взять на себя таковое попечение, потому-то и ушел я из обители Живоначальной Троицы Сергиева монастыря — оплакивать грехи свои и обрести покой и безмолвие в старости моей». Игумен же и вся братия с настойчивой мольбой приступили к нему, и блаженный отвечал с глубоким умилением: «Если, господа, угодно это Господу Богу, Пречистой Его Богоматери и вашей любви, то ради послушания я готов уже и умереть в обители Пречистой за брата моего и господина блаженного Ферапонта». Игумен же и вся братия с великой благодарностью, пав, поклонились ему за то, что послушался он их мольбы Бога ради и взял на себя должность строителя и попечение обо всем монастыре.

И толико потрудися блаженный и подвигы показа на старость жителства своего, яко всѣмъ чюдитися и удивити прилежанию его и усердию, и еже по Бозѣ о благочинии съборнемъ, и устроении монастырстѣмъ, и еже к братству въ крѣпости, якоже от нѣкоего съкровища, емля от нѣдръ своих, ино от устава Кирилова монастыря и ино от Живоначалныа Троица Сергиева монастыря, — акы нѣкый купець или побѣдникъ, пришедый от далниа земля, износя от съкровищь своих, по апостолу, ветъхаа и новаа,[51] насыщаа и предаа въ душя жаждущаа[52] и хотящаа питатися от духовныа того трапезы.

И так трудился блаженный и такие подвиги совершал в старости жизни своей, что все изумлялись и удивлялись тому, как он старался и усердствовал в заботах и о соборном о Боге благочинии, и об устройстве монастырском, и о крепости братства, вынимая из недр своих, как из некоего сокровища, что-то из устава Кириллова монастыря, что-то из устава Живоначальной Троицы Сергиева монастыря, как некий купец или победитель, пришедший из дальней земли, достающий из сокровищ своих, по апостолу, старое и новое, насыщая и передавая душам жаждущим и желающим напитаться от его духовной трапезы.

Всѣ же бывающиа игумены и братиа обители тоа по чину, якоже и нѣкоему кладезю бяше неисчерпаему, приходяще и емлющи полезнаа словеса, куплю дѣющи бисера многоцъннаго, еже есть Христос[53] Сице и о телесных попечениихъ бяху весь съвѣт и указание о потребных монастыря того вси приемлюще бяху от преподобнаго Мартиниана и до послѣдняго его преставлениа и еже к Богу отшествиа души его от тѣла.

Все же игумены и братия, бывшие в обители той по чину, как к некоему неисчерпаемому кладезю, приходили к нему и брали полезные слова, покупая многоценный бисер, каковой есть Христос. Также и все советы, касающиеся телесных нужд, и указания о потребном тому монастырю — все получали у преподобного Мартиниана до самого преставления его и отшествия к Богу его души от тела.

Въм же и азъ о семъ преподобнѣм и блаженнемъ отцѣ вѣрна свѣдетеля о добрых его исправлении Пахомиа Святыа Горы священноинока,[54] творца житиамъ Сергиа преподобнаго и Кирила, сице глаголюща: «Пришедшу ми, — рече, — в обитель святаго Кирила, видѣхъ тамо настоателя тоа обители, Касиана именемъ,[55] достойна игуменомъ зватися, мужа, от многыхъ лѣтъ въ трудѣхъ постническых състарѣвшася. Съ убо множае начат ми глаголати нѣчто о святѣмъ написати Кирилѣ, бяше бо и вѣру имѣа велию къ святому, иже и самовидець бяше блаженнаго и многым его чюдесемъ сказатель истинный. Обрѣтох же тамо и иныхъ многыхъ от ученикъ его. Якоже стлъпи непоколебими въ истиннѣ пребывающе, иже и многа лѣта живша съ святымъ, в постѣ и молитвахъ и бдѣниихъ безмлъствующе. Якоже видѣшя отца творяща, сиа они тщахуся и дѣлы исправити. И бяше видѣти образъ житиа ихъ доволенъ и кромѣ писаниа къ извѣщению тѣхъ добродѣтелей. Их же азъ въпросихъ о святѣмъ, и начашя бесѣдовати къ мнѣ о житии святаго и чюдесех, бывающихъ от него: овъ сиа и ин же, подобнаа тѣм. И на многы различныа части глаголанна бяху святаго дѣйствиа». И яко прииде на сего блаженнаго Мартиниана, о немже прежде въспомянухомъ свидѣтелствѣ, рече: «Елма же азъ слышавъ от самовидца тогова житиа, паче же достовѣрнѣйша всѣх от самого того ученика, Мартиниана именем, бывшаго игумена тезоименитаго монастыря, Сергиева зовома, иже от мала възраста живша съ святымъ Кириломъ, иже и вѣдый извѣстно о святѣм, съ поряду вся сказоваше мнѣ о немъ»,[56] — и от сего начертавъ, начать знаменати дѣйствиа житиа преподобнаго. Отецъ бывъ сему блаженный Кирилъ, видѣ его искрення ученика себѣ и тепла вѣрою к Богу и желаниемъ добродѣтелей, не съкры, ниже презрѣ, но яко чадолюбивъ отець вся повѣда и откры сынови своему, надѣли и подарова. Сказатель о сихъ, пришед, на сего прииде блаженнаго Мартиниана и взят свѣдетельство истинно и подѣлуся ня тъ.

Знаю я также, что священноинок Пахомий со Святой Горы, создатель житий преподобных Сергия и Кирилла, как верный свидетель так говорит об этом преподобном и блаженном отце, о его добрых делах: «Прийдя в обитель святого Кирилла, увидел я там настоятеля той обители, Касьяна именем, достойного зваться игуменом, мужа, состарившегося в многолетних постнических трудах. И он еще больше начал убеждать меня написать что-нибудь о святом Кирилле, ибо и большую веру имел он в святого, и сам видел блаженного, и правдиво рассказывал о многих его чудесах. Нашел я там и иных многих из учеников его. Как столпы непоколебимые в истине пребывая, многие годы жили они со святым, в посте, молитвах и бдениях безмолвствуя. Как — видели они — делает отец, так и они старались поступать. И было достаточно видеть, как они живут, чтобы и без описаний понять их добродетели. И я расспросил их о святом, и они начали мне рассказывать о жизни святого и о чудесах, бывающих от него: один — одно, другой — схожее с тем. И за много раз по частям были рассказаны деяния святого». И дойдя тут до этого блаженного Мартиниана, о свидетельстве которого мы упомянули раньше, он говорит: «Когда же я услышал его житие от очевидцев, особенно от самого достоверного из всех, от самого ученика его по имени Мартиниан, бывшего игумена тезоименитого монастыря, называемого Сергиевым, жившего с малых лет со святым Кириллом, знавшего хорошо о святом — он подряд все рассказывал мне о нем», — и, его рассказ записав, начал он намечать ход жития преподобного. Будучи отцом сего блаженного, Кирилл видел, что искренен этот его ученик, с горячей верой в Бога и желанием добродетелей, и не скрыл и не пренебрег, но как чадолюбивый отец все поведал и открыл своему сыну, наделил его и одарил. И рассказывающий об этом, встретив блаженного Мартиниана, получил от него истинное свидетельство и взялся за дело.

Мы же на прьваа обратимся, приснопамятнаго отца.

Мы же вернемся (к рассказу) о приснопамятном отце.

Не ласкаа глаголю, ниже сих ради похваляю преподобныя си отца, Ферапонта, глаголю, и Мартиниана, не требуют бо святии наших похвалъ или украшениа словесъ, довлѣет бо им небеснаа красота и наслаждение еже с Богомъ быти и зрѣти выну Пречистаго того лица, якоже пророк глаголеть: «Похвала праведнику от Господа бываеть и строение его от Вышняго».

Не льстиво я говорю и не ради них хвалю я этих преподобных отцов, Ферапонта и Мартиниана, ибо не требуют святые наших похвал или словесных прикрас, потому что достаточно для них небесной красоты и наслаждения пребывать с Богом в постоянном созерцании Его пречистого лика, о чем и пророк говорит: «Похвала праведнику от Господа бывает, и забота о нем от Вышнего».

Ферапонтъ же преподобный въ своа лѣта отиде къ Господу, добрѣ упасъ о немже попечению врученъ бысть от Бога. И положены бышя честныа мощи его в Лужкѣхъ в Можайсцѣ у Пречистыа Богородица,[57] якоже и прежде указася, понеже и тому убо бяше началникъ мѣсту святому. Тѣломъ убо възлегъ, душа же его взыде къ Господу, нам же остави пекущагося възлюбленнаго намъ о Христѣ преподобнаго отца Мартиниана. Тъ нача, то бяше остави, съ же недокончаное навръши. Тъ отиде на куплю духовную в далняа страны, Богомъ посылаемъ, Богомъ ведомъ, отиде, съ же блаженный Мартинианъ Богомъ приведенъ в него мѣсто, к намъ прииде и вселися в достоание его, акы наслѣдникъ нѣкый или братъ по плоти бяше, прилѣпися желанно, начатъ подвизатися трудолюбезно, труды къ трудомъ прилагаа, болѣзни к болѣзнямъ, день и нощь печашеся, боряся з духы лукавьствиа, находящаа безстуднѣ на стадо Христово словесныхъ овецъ, ищуще коегождо насъ растлити или въсхытити от ограды добраго нашего пастыря Христа. Он же, яко добрый пастухъ, ово събою, ово другы своими, сирѣчь ученикы своими, пасый и ограждаа, укрѣпляа отвсюду, направляа бяше и от влъкъ губящих, бѣсовъ, из гортаней схыщаа, подражаа своего прьваго пастыря и учителя Христа, якоже онъ взыде на небеса, остави ученикы своя, постави многы святителѣ, пастыря и наставникы, наставляющая на путь спасеный.

Преподобный же Ферапонт отошел в свое время к Господу, будучи хорошим пастырем для тех, попечение о ком было вручено ему Богом. И положили его честные мощи в Лужках в Можайске у Пречистой Богородицы, как уже было прежде сказано, ибо он был начинателем той святой обители. Телом лег он там, душа же его взошла ко Господу, а нам он оставил заботящегося о нас возлюбленного нами о Христе преподобного отца Мартиниана. Тот начал, но оставил, а этот незаконченное завершил. Тот ушел за духовной покупкой в дальние земли и, посланный Богом и Богом ведомый, ушел, а этот блаженный Мартиниан Богом был приведен на его место, пришел к нам и поселился в достоянии его, как некий наследник или брат по плоти, и остался с желанием, стал подвизаться трудолюбиво, труды к трудам прилагая, болезни к болезням, день и ночь заботясь, борясь с духами лукавства, бесстыдно находящими на стадо Христово словесных овец, стараясь каждого из нас растлить или похитить из ограды доброго нашего пастыря Христа. Он же, как добрый пастух, то сам, то с помощью друзей, то есть учеников своих, пася и ограждая нас, укрепляя отовсюду, направляя и у волков губящих, бесов, из гортаней выхватывая, подражал первому своему пастырю и учителю Христу и, как и он, взошел на небеса, оставив учеников своих, многие из которых стали святителями, пастырями и наставниками, направляющими на путь спасения.

Простите мя Господа ради, отцы и братиа, и не осудите худость мою, мало ми нѣчто провѣщати к вашему благородству. Никакоже азъ просту мню вещь сию быти, но божественаго промысла того человеколюбиа, того милосердиа многаго, еже на нас сътворися и заступлениемъ великыа помощница нашеа, Пречистыа Его Богоматере: аще не бы угодна была Богови дѣланиа си блаженныхъ онѣхъ отець, то не бы утвердилъ Богъ и възградилъ таковы двѣ обители, якоже град утверженъ пред славою его и величествомъ предстоятъ спасающихся ради душь. Колико ихъ спасошяся и спасаются въ имя того Всесилнаго Бога и Пречистыа его Богоматере! И сиа, вѣмъ, не невѣсть святость твоа, о възлюбленне, — пред тобою нынѣ вся предлежят: мнози от нѣдръ онѣхъ преподобных отець епископи изыдошя, мнозии игумени, учителие и наставници общим житиамъ. И сиа, вѣмъ, не невѣси: мнози отцы и братиа, ученици их, прозорливи бышя и мнози Божиа благодати исплънени и райскыа пища сподобишася. И се ти мало нѣчто повѣм о тѣхъ исправлении, да уразумѣеши истину.

Простите меня Господа ради, отцы и братья, и не осудите худость мою, что мало рассказал вашему благородству. Ничуть не случайным считаю я это, но делом божественного промысла Его человеколюбия, Его многого милосердия, осуществившимся на нас заступничеством великой вашей помощницы, Пречистой Его Богоматери: если бы не было угодно Богу дело этих блаженных отцов, то не утвердил бы Бог и не возвел бы две такие обители, — словно укрепленная крепость предстоят они перед славой Его и величеством ради спасающихся душ. Сколько их спаслось и спасается во имя того Всесильного Бога и Пречистой Его Богоматери! И знаю я, что не неведомо это святости твоей, о возлюбленный, — пред тобою ныне все они лежат: много из недр этих преподобных отцов вышло епископов, много игуменов, учителей и наставников общежитий. И то, знаю, не неведомо тебе, что многие отцы и братья, ученики их, были прозорливы, и многие, Божьей благодатью исполненные, и райской пищи сподобились. И еще кое-что коротко расскажу тебе об их жизни, да узнаешь истину.

Носивый братъ блаженнаго отца Мартиниана старости ради многыа и недуг на съборнаа пѣниа — имя ему бѣаше Галахтионъ,[58] и ученикъ его бяше — прииде нѣкогда в трапезницу з братиею, вновѣ ей поставленѣ, братиа же храмину начяшя хвалити, яко добра сущи и зѣло красна. Он же, яко юродъ, такожде глагола: «Добра, добра, да и недолговѣчна». Они же ни въ что же сиа от него вмѣнишя и яко юрода его бяше мняху. У Бога же явися премудръ: въ другый же день възгорѣся келиа брата нѣкоего и по другых ся нят огнь многъ, и немощно бяше изяти от нихъ ничтоже. Иосафъ,[59] бывый владыка Ростовскыа земля, въстужи си зѣло о положении вещи нѣкыа монастырскаго ради строениа,[60] братъ же онъ юрод, пришед, начатъ прѣтити ему, глаголя: «Что твориши, отче?! Бога прогнѣваеши, скорбя». Он же к нему: «Азъ, брате, не себе ради сиа удръжахъ, но нужда ради монастырскыа». Тъ же брат: «Аще сице глаголеши, да где суть и в коемъ мѣстѣ лежить съкровище оно?» Он же явѣ показа ему мѣсто в келии. Блаженный же юрод утекомъ скоро устремися г келии и, оградився крестным знамениемъ, пад въ пламень оноа келии и изятъ съкровище. Принесъ, постави è пред владыкою Иоасафомъ, глаголя: «Се, не тужи, о худом дѣле скорбиши». Братиа же удивишася вси и прославишя Бога о дръзновении брата непостыднем.

Брат, носивший на соборное пение блаженного отца Мартиниана по причине его старости и многих болезней, — имя его было Галактион, и он был его учеником, — пришел некогда с братией во внове поставленную трапезную, и братия начала хвалить постройку, что, мол, хороша она и очень красива. И тот тоже сказал, как будто юродствуя: «Хороша-то, хороша, да недолговечна». Они не придали этим его словам никакого значения и отнеслись к нему как к юродивому. У Бога же он оказался премудрым: на другой же день загорелась келья некоего брата и от нее занялись сильным огнем другие кельи, и невозможно было вынести из них ничего. Иоасаф же, бывший владыка Ростовской земли, затужил о некоей вещи, отложенной в келье ради монастырского строения, а юродивый брат, подойдя, начал упрекать его, говоря: «Что ты делаешь, отец?! Бога гневишь, скорбя». Тот ему: «Я, брат, не для себя это хранил, но для монастырских нужд». А этот брат: «Если так говоришь, то где оно, в каком месте лежит это сокровище?» Тот точно указал ему место в келье. И блаженный юрод бегом быстро помчался к келье и, оградив себя крестным знамением, бросился в пламя этой кельи и вытащил сокровище. Принес, поставил его перед владыкой Иоасафом, говоря: «Вот, не горюй, о худом деле скорбишь». Братия же вся удивилась и прославила Бога за непостыдную смелость брата.

Келиа же оны взят огнь великъ, такоже и трапезницу ону до конца потреби. Людие же, текше скоро, начяшя звонилницу сѣщи, да не згорять колоколи. Он же приснопамятный, притекъ, отрину человѣкы и з сѣчивомъ, глаголя: «Сему не горѣть», — и ста у звонилницы. Огнь же отнюдь не прикоснуся емъ, а и близъ сущи. И збысться проречение брата оного, поистиннѣ дивнаго.

Кельи же те объял великий огонь, также и трапезную ту уничтожил он до основания. Люди, быстро прибежав, начали рубить звонницу, чтобы не сгорели колокола. А тот приснопамятный (юродивый), прибежав, оттолкнул людей с топорами и сказал: «Этому не гореть!», — и стал у звонницы. И огонь ничуть не коснулся его, хотя и был близок. И сбылось пророчество этого поистине дивного брата.

Въ вся же службы готовъ з братиею, и тщаливъ зѣло, покоа же телеснаго весма не требоваше, и на съборном пѣнии паче всѣх обрѣташеся. И сиа от него извѣстно увидѣшя, яко блаженным Мартинианомъ разсудися и благословенъ бысть от него на чюдное сие и блаженное дѣлание.

На все службы с братией был он готов и очень старателен, в покое же телесном совсем не нуждался и на соборной службе раньше всех оказывался. И точно узнали мы от него, что это блаженный Мартиниан рассудил и благословил его на то чудное и блаженное дело.

Провидѣ же и преставление свое за многы дни. Егда прииде к нему нѣкый брат посѣщениа ради, и съвѣтникъ его бяше присный, Симановскаго монастыря постриженикъ, служба его бяше просфирам печение творяше, и нача скорбѣти о болѣзни его, он же к нему отвѣща: «Не скорби, брате, о мнѣ: еще и отити хощу от васъ, въ осмый же день и ты приидеши за мною». Он же, недоумѣашеся о вещи, повѣда братии речение его. И преставися онъ к Богу, разболѣся и съвѣтникъ его Сава, сие бо бяше имя его, въ осмый день отиде душа его от тѣла проречениемъ юрода оного блаженнаго.

Провидел он и преставление свое за много дней. Когда пришел к нему посетить его некий брат, с которым советовался приснопамятный, постриженник Симоновского монастыря, службой которого было печь просфоры, и начал сочувствовать ему в его болезни, он ему отвечал: «Не скорби, брат, обо мне: хоть я и уйду от вас, но на восьмой день и ты придешь за мной». А тот, не понимая смысла его слов, пересказал их братии. И преставился он к Богу, а затем разболелся и советник его Савва, таково ведь было его имя, и на восьмой день отошла душа его от тела, как и предсказал тот блаженный юрод.

И ина многа вѣмъ чюдеснаа. И другый брат повѣда ми тому же подобно, уже старець нынѣ, болии 30-ти лѣтъ дръжа игуменства. «Въ уныние ми, — рече, — нѣкогда впадшу, отнюд спроста хотѣх отступити от обители Пречистыа, учитель же мой, сѣд на празѣ келиа, рече къ мнѣ: „Что се, брате, умыслилъ еси? Врага послушаеши! Нѣсть ти мощно избѣгнути от волнениа его. Аще и от нас избѣжеши, тѣх же сѣтей и лукавствиа не можеши избѣжати нигдѣже”. Аз же, слышахъ от старца, и удивихся проразумѣнию его, вся бо ми умышлениа сердца моего пред лицем моим постави».

И иные многие знаю я чудеса. И другой брат, более тридцати лет державший игуменство, ныне уже старец, рассказывал мне нечто подобное. «Однажды, — сказал он, — когда я впал в уныние и вовсе решил просто уйти из обители Пречистой, мой учитель, сев на пороге кельи, сказал мне: „Что это, брат, ты замыслил? Врага слушаешь! Не можешь ты избежать причиняемого им волнения. Если и убежишь от нас, нигде не сможешь ты избежать его сетей и обмана”. Слыша это от старца, я удивился его проницательности, ибо все помыслы моего сердца он представил перед лицом моим».

И иных братии бывших добраго сего разума вѣмъ исправлениа, да время повелѣ ми съкратити. Тѣмже сиа многаа глаголати ми оставим и пакы на прьваа обратимся.

Знаю я дела и иных братьев, обладавших таким же добрым разумом, да время повелевает мне сократить (рассказ). Потому много говорить об этом не будем и вновь обратимся к прежнему.

Мартиниан же блаженный, якоже речеся, добрѣ подвизася, понеже и в великую старость уже приближися и частыа недугы видит, приближающася на нь, ничесоже ожидаа бяше, токмо нашествиа смерти и часа послѣдняго, но толико блаженный имяше усердие и вѣру еже к Богу и желание неуклонно и до самых послѣдних дней не отступи от съборнаго пѣниа. О келейном же что и глаголати! Такоже бяше и пощение съвръши, якоже и наученъ бысть от отца своего, преподобнаго Кирила. На съборное же пѣние братиею возим, иногда рукама поддержимъ бяше старости ради немощи многыа.

Блаженный Мартиниан, как уже было сказано, хорошо подвизался, ибо и к глубокой старости уже приблизившись, и частые недуги, подступающие к нему, видя, и ничего не ожидая, кроме прихода смерти и последнего часа, однако же такое блаженный усердие имел и веру в Бога, что до самых последних дней неуклонно не желал отступать от соборной службы. О келейной же что и говорить! Так же и пост он совершал, как научен был отцом своим, преподобным Кириллом. А на соборную службу братия возили его, иногда же на руках носили его по причине старости и большой немощи.

Слышу же некых глаголюша и блядуща простыа сиа глаголы: «Святитель немощен, — рече, — не живет, сирѣчь съкрушенъ». Афонасиа Афонскаго[61] не свята ли глаголеши, убиена съ церкви и смертъ побѣдну приемша? Семиона Стлъпника,[62] едину ногу имуща, а другую червми снѣдену? И многаа в тѣх святыхъ великыхъ тѣлеснаа съкрушениа обрящеши, душевную же их крѣпость паче всякого желѣза и камене твердѣйши святаа писаниа глаголютъ. Не слышали Владыку Христа глаголюща къ Иову праведному: «Еда мя инако мниши? Ни, но токмо яко да явишися праведенъ». Кто может Господня судьбы Божиа изслѣдовати?[63] Вси святии въ трудѣхъ и болѣзнех животъ свой скончашя. Или нам иже нынѣ глаголаннаа: «Како нам не являются и не глаголють к нам святии сице и сице?» Аще бы в мѣру святыхъ отець достигнули быхом, то и мы бы дарованиа нѣкоего сподобилися быхом. Писаниа глаголють святых отець: «По мѣрѣ всякого добродѣтелей и дарованиа подает Богъ».[64] И о сихъ тако.

Слышу, как некоторые отвечают ложью на эти простые слова: «Немощных святителей, — говорят они, — не бывает, значит, он пал». Афанасия Афонского не назовешь ли святым, убившегося, упав с церкви, и победную смерть принявшего? Или Симеона Столпника, одну ногу имевшего, а другую червями съеденную? Да и много можно найти телесных недостатков у тех великих святых, душевную же их крепость всякого камня и железа твердейшей святые писания называют. Не слышал ли ты, как Владыка Христос говорит Иову праведному: «Неужели иначе Меня представляешь? Нет, это — только, чтобы ты оказался праведен». Кто может исследовать судьбы Господни? Все святые в трудах и болезнях окончили свою жизнь. И верно ли то, что говорят нам ныне: «Почему не являются нам и не говорят нам святые то и то?» Если бы мы достигли меры святых отцов, то и мы сподобились бы некоего дарования. Писания святых отцов говорят: «По мере добродетелей всякого и дарования Бог подает». Об этом довольно.

Видѣв же себе блаженный вконец от старости изнемогша и к концу приближающася, призывает к себѣ тоа обители иже с ним Богови работавших противу силѣ своей и предо всѣми игумену заповѣда предание и чинъ обители тоа съхранити, отнюдь не разорити никомуже от чина монастырскаго и устава, «якоже от наю, — рече, — обители тоа предано», и к симъ свидѣтеля Бога представляа и Пречистую Богородицю. «Якоже видѣсте, отцы и братиа, от наю, тако сиа и творите. Божиа же любы и милость и Пречистыа Богородица буди с вами». Благословение и прощение давъ игумену и братии, такоже и от них взятъ и послѣднее цѣлование, Пречистаго же Тѣла и Честныа Крове Христа Бога нашего и на послѣднихъ днехъ причастися.

Увидел блаженный, что от старости совсем он изнемогает и к концу приближается, призвал к себе иноков той обители, работавших вместе с ним для Бога по мере своих сил, и перед всеми заповедал игумену сохранять предание и чин обители той, чтобы никто совершенно не нарушал монастырского чина и устава, «какие нами, — сказал он, — даны этой обители», в свидетели тому выставляя Бога и Пречистую Богородицу. «Как мы, отцы и братья, видите, делали, так и вы это делайте. Божия же любовь и милость Пречистой Богородицы да будет с вами». Благословение и прощение игумену и братии дав и у них получив, также и последнее целование, в последние свои дни причастился он Пречистого Тела и Честной Крови Христа Бога нашего.

Жит же в чернечествѣ множае седмидесят лѣтъ преблаженный и преподобный отець наш Мартинианъ и преставися к Богу, от дней в неделю, въ старости добрѣй, в съвръшеном образѣ, в лѣто 6991-го, месяца генваря въ 12, и приложися къ отцам своим в жизнь вѣчную.[65]

Прожил же преблаженный и преподобный отец наш Мартиниан в чернечестве более семидесяти лет и преставился к Богу в воскресный день в глубокой старости в совершенном образе в 6941 (1483) году месяца января в 12 день и соединился с отцами своими в жизни вечной.

Игумен же и братиа вси стекошяся с плачем, скуташя мощи святаго и погрѣбоша ѝ честнѣ у болшиа церкви Пречистыа Богородица на десной странѣ олтаря,[66] и сътворишя память ему честно.

Игумен же и все братия, собравшись, с плачем взяли мощи святого, с честью погребли у большей церкви Пречистой Богородицы по правую сторону от алтаря и достойно совершили ему память.

О благословении Мокариа митрополита[67]

О благословении митрополита Макария

Да не съблазнятся нѣции о сем, глаголюще: «Почто великый святитель Мокарие, митрополитъ Русскыа земля, не положи в грамотахъ, иже посла по градомъ и великымъ монастыремъ в лѣто 7055-го в преименовании царя великаго князя Иоана Васильевича и всеа Русии,[68] и иже избра и разсуди с того же бяше събора пѣти и праздновати повелѣ святых отець по всѣмъ церквам Великия Росиа, а сихъ остави?» Но понеже не небрежениемъ сиа сътвори святый митрополитъ, ниже просто якоже прилучися вещь сиа.

Пусть некоторые не обманываются в этом, говоря: «Почему великий святитель Макарий, митрополит Русской земли, не включил в грамоты, которые он разослал по городам и большим монастырям в 7055 (1547) году при переименовании в царя великого князя всея Руси Иоанна Васильевича, (Ферапонта и Мартиниана) в число святых отцов, которых тот собор, обсудив и избрав, повелел петь и праздновать по всем церквам Великой России, а их оставил?» Но ведь не из пренебрежения ими сделал так святой митрополит, и не просто это так получилось.

Приѣхавши убо игумену тоа обители,[69] послѣ събора того много дний минувшимъ, и житиа святыхъ отець Ферапонта и Мартиниана с събою привезшу повелѣниа и благословениа господьска просити, и вдасть сиа в руцѣ святителя. Великый же, сиа бяше разсмотрѣвъ, повелѣ пакы събору быти. И събравшимся к нему всѣм святителемъ прьваго того събора: Алексию архиепископу Ростовскому, да Ионѣ епископу Суздалскому, да Ионѣ же епископу Рязанскому, да Акакию епископу Тверскому, да Феодосию епископу Коломенскому, да Савѣ епископу Сарскому, да Киприану епископу Пермьскому,[70] — и з честными архимандриты, и зъ честными игумены великыхъ монастырей, и старцемъ избраннымъ, и всему священному събору, и взятъ книгы тыа и повелѣ пред собою прочести житиа святыхъ и чюдеса. И разсудивъ всѣмъ тѣм събором, яко неправедно есть отставити святыхъ, благослови и повелѣ игумену тоа обители пѣти и празновати святыхъ отець съ предреченными святыми, преподобнаго Ферапонта и Мартиниана, и житиа их чести на съборѣ въ славу Отца и Сына и Святого Духа, Вседръжителя Бога.

Когда минуло после того собора много дней, игумен той обители приехал и привез с собой жития святых отцов Ферапонта и Мартиниана, чтобы попросить повеления и благословения у своего господина, и дал их в руки святителя. Великий же (отец), рассмотрев их, повелел снова собраться собору. И когда собрались к нему все святители, бывшие на том первом соборе: Алексей архиепископ Ростовский, Иона епископ Суздальский, Иона же епископ Рязанский, Акакий епископ Тверской, Феодосий епископ Коломенский, Савва епископ Сарский и Киприан епископ Пермский, — с честными архимандритами, с честными игуменами великих монастырей, с избранными старцами и всем священным собором, взял он те книги и повелел прочесть перед ними жития святых и чудеса. И, рассудив всем тем собором, что несправедливо не включить их в число святых, благословил митрополит и повелел игумену той обители петь и праздновать этих святых отцов, преподобных Ферапонта и Мартиниана, вместе с прежде названными святыми, и жития их читать соборно во славу Отца и Сына и Святого Духа, Вседержителя Бога.

Но и се яко да не възглаголють нѣции мнѣниемъ рекуще: «Повелѣлъ есть святый митрополитъ единой церкви обители тоа праздновати святыхъ». Смотри и испытай извѣстно: не бывает сицево повелѣние въ святых писаниихъ, — неправды зазоръ сътвориши и обрящешися ложь пред Богомъ. Святыа книгы пишуть: «Едино стадо и един пастырь, Христос,[71] едина церкви, едина вѣра».[72] Далъ есть единой церкви — и инымъ вда, не дати — ниже единой вдасться. Добрѣ святый митрополит сътвори и зѣло полезно есть: якоже нѣкую утварь царьскую церкви Божией приложи, святыхъ отець праздновати повелѣ и благослови.

Да не говорят некоторые сомневающиеся также и следующее: «Повелел святой митрополит только в одной церкви той обители праздновать тех святых». Посмотри и ясно осознай: не бывает таких повелений в святых писаниях, — (а то окажешься) повинен в неправде и лжецом перед Богом. В святых книгах написано: «Едино стадо и один пастырь, Христос, одна церковь и одна вера». Что дал он одной церкви, то и иным дал, а не дал бы — так ни одной бы не дал. Хорошо и весьма полезно то, что сделал святой митрополит: словно некую царскую утварь вложил он в церковь Божию повеление и благословение праздновать память святых отцов.

Мы же, блаженныа сиа отця поминающе, братие, добраа ихъ преданиа, не имамы ино что въздаание имъ даровати или достойно похваление принести противу трудовъ ихъ и болѣзней и любезнаго попечениа, еже о душях нашихъ искрено положишя и любовь о Христѣ велику показашя, всегодно празднуемъ пречестную память ихъ, акы благородная и възлюбленнаа чяда родитель своихъ, и теплѣ молимъ вси, купно глаголюще: но, о пастырие добрии преблаженнии, истиннии строителие винограда Христова и наказтеле иноческаго житиа, отцамъ славо, преподобным единокровнии и праведнымъ инокомъ наставници, аггельскымъ житиемъ жизнь свою поживше, смирении мудростию, приателе всекраснии, прибѣгающимъ к вамъ всѣм помощници, пророком и постникомъ радование и съжителства иже с ними.

Мы же, братья, вспоминая этих блаженных отцов, их добрые предания, не можем иначе воздать им дар и достойно их похвалить, — достойно их трудов, болезней и внимательного попечения, заботливо проявленного ими о наших душах, и великой о Христе любви, которую они показали, как только ежегодно празднуя их пречистую память, — как благородные и возлюбленные дети (память) своих родителей, и горячо их молим, все вместе говоря: о, пастыри добрые и преблаженные, истинные строители винограда Христова, учителя иноческой жизни, отцов слава, преподобным единокровники и праведным инокам наставники, жизнь свою подобно ангелам прожившие, смиренные мудростью, приятели прекрасные, всем прибегающим к вам помощники вы, пророков и постников радость и сожители тех, кто с ними.

О, преблаженнии отци Ферапонте и Мартиниане! Свыше нас назираита, отечьскы призирающи, иже над нами дръжаву добрѣ и благолюбезнѣ устроита. И егда же Богъ на суднѣмъ престолѣ сядеть, наша дѣла и словеса испытаа, праведно приидѣте, предложите болѣзни и труды ваю, ихже в постничествѣ тмами понесли есте, и благому помолитеся Владыцѣ, иже нас ради самому до крестныа смерти исшедшему, спасеныхъ части причастникы сътворити насъ, благодатию и щедротами и человѣколюбиемъ Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, емуже слава, честь, и дръжава, и покланяние съ Безначалнимъ его Отцемъ и съ Пречистым и Благым и Животворящим Духом нынѣ и присно.

О, преблаженные отцы Ферапонт и Мартиниан! Назирайте нас свыше, отечески призирая, хорошо и добролюбиво учредив над нами державу. И когда Бог сядет на судейском престоле проверять наши дела и слова, придите, праведные, и покажите ваши бесчисленные болезни и труды, какие понесли вы в постничестве, и помолитесь благому Владыке, пошедшему ради нас добровольно на крестную смерть, и сделайте нас причастниками к части спасенных, благодатью, щедротами и человеколюбием Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, которому слава, честь, держава и поклонение с Безначальным Его Отцом и Пречистым, Благим и Животворящим Духом ныне и вовеки да будет.

Мало же нѣчто и от чюдесъ святаго и преподобнаго отца нашего Мартиниана повѣдати изволихомъ

Хочу я поведать и некоторые из чудес, сотворенных святым и преподобным отцом нашим Мартинианом

Хотяй преблагый Господь Богъ нашь прославити Своего угодника и явити, какову имать милость от Него и дръзновение еже к Нему, сицевым образомъ сътвори и показа.

Преблагой Господь Бог наш, желая прославить Своего угодника и показать, какую тот обрел у Него милость и смелость перед Ним, сделал и показал это следующим образом.

В лѣто 7022-го случися преставитися от тѣла и отити к Господу Ростовскыа земля бывшему архиепискому именемъ Иосафу въ обители Пречистыа Ферапонтова монастыря. Игумен же тоа обители прилучися Каменскый постриженикъ, имя ему бѣаше Селиверстъ,[73] — положи съвѣть з братиею и въсхотѣ погребсти мужа того близъ преподобнаго Мартиниана, помянувъ доброродие его, понеже сродникъ онъ бяше великаго князя, но и постриженникъ преподобнаго Мартиниана и ученикъ, — сего ради бяше въсхотѣшя у святаго положити ѝ, Богу тако изволшу.

В 7022 (1514) году случилось в обители Пречистой Ферапонтова монастыря преставиться от тела и отойти к Господу бывшему архиепискому Ростовской земли Иоасафу. Игумен же той обители — а это был постриженник Спасо-Каменного монастыря по имени Селивестр, — посоветовавшись с братией, решил похоронить этого мужа рядом с преподобным Мартинианом, памятуя о его родовитости, ибо тот был родственником великого князя, а также то, что он был постриженником и учеником преподобного Мартиниана, — потому-то и захотели они положить его вблизи святого, если Бог изволит.

Игумен же и братиа събором молитву сътворишя, съ страхомъ многым и боязнию начяшя надгробнаа святаго отрывати и отребляти землю около. И открывше гробъ, видѣшя чюдное то зрѣние и умилениа достойно, яко не токмо бяше честное его тѣло цѣло и здраво съблюдеся, но и одежда его, в нейже погребенъ бѣ, цѣла бяше всяко и тлѣнию никакоже съпричастна.

И вот, игумен и братия собором, сотворив молитву, начали выкапывать гроб святого и очищать землю кругом. И, открыв гроб, увидели они чудесное видение, умиления достойное, ибо не только славное тело его сохранилось целым и невредимым, но даже его одежда, в которой он был погребен, осталась совершенно целой и ничуть не затронутой тлением.

И се убо дивно бяше: егда честную ону раку открышя, вода от обою страну ковчега видяшеся, телеси же святаго, ни ризъ его никакоже сътвори вредити, якоже иногда древле въ преподобнаго гробѣ Сергиа явися такоже вода. И видѣвше вси, прославишя Бога и Пречистую Его Богоматерь, иже толикыми лѣты сущу въ гробѣ тѣлу святаго съблюдену быти, по 30 бо лѣт сие чюдное зрѣние видѣся.

И вот что было удивительно: когда они открыли эту честную раку, с обеих сторон ковчега была видна вода, но ни телу святого, ни его ризам она не причинила никакого вреда, — как и прежде, давно, вода, оказавшаяся в гробе Сергия. И, увидев это, все прославили Бога и Пречистую Его Богоматерь за то, что столько лет тело святого сохранилось в гробу, ибо после 30 лет они увидели это чудное видение.

Игуменъ же и братиа страхомъ и ужасомъ многымъ одръжими, не разсудивъ богодарованнаго того дара, повелѣшя из гроба святаго воду испустити. Нѣции же от братиа, вземше желѣзо и провертѣшя малу скважню, и начат вода она тещи на землю и бысть невидима. Нѣции же от братиа бяху вѣрою утверждени къ святому, взяшя от воды тоа в съсуд малъ на благословение. Такожде и мирстии человѣци близъ ту сподобишася быти и взяшя мало такожде в съсуды вода тоа.

Игумен же и братия, охваченные сильным страхом и ужасом, не рассудив об этом дарованном Богом даре, повелели выпустить воду из гроба святого. И кто-то из братии, взяв железное (орудие), провертел небольшую скважину, и вода начала течь на землю и исчезла. Но некоторые из братий, имевшие крепкую веру в святого, налили той воды в маленький сосуд — на благословение. Также и сподобившиеся оказаться тут поблизости мирские люди тоже взяли немного этой воды в сосуды.

Чюдо 1, о Памвѣ

Чудо 1, о Памве

Братъ нѣкый тоа же обители, старца Силуана ученикъ, имя бѣаше брату тому Памва, недугомъ тяжцѣмъ одръжимъ, и все тѣло его болѣзнено бяше, и зѣло страждаа от недуга того, взятъ от воды тоа священныа гроба святаго и, вѣрою истинною обдержим къ преподобному, испитъ от воды тоа и помаза тѣло все, и здравъ бысть от часа того, благодаряще Бога и Пречистую Его Богоматерь и преподобнаго Мартиниана, иже молитвами его исцѣление получи, вкупѣ и здравие.

Один из братьев той обители, ученик старца Силуана, имя брата того было Памва, лежал в тяжелом недуге, от которого все тело его болело, и он очень от этого недуга страдал, взяв немного той священной воды из гроба святого, с глубокой верой в преподобного попил той воды и помазал ею все тело, и тотчас же выздоровел. И благодарил он Бога, Пречистую Его Богоматерь и преподобного Мартиниана, молитвами которого получил исцеление, а вместе с тем и здоровье.

О болящем утробою

О болевшем животом

Человѣкь нѣкий от ближниа веси святаго, Итъкла зовома, имя ему бяше Тарсанъ, в та же времена прилучися у чюдотворцева гроба, недугомъ бяше велиемъ одръжимъ, и растяше вся утроба его, уже и смерти надѣашеся, и много время одръжим бѣ недугом тѣмъ. Отець же его духовный взятъ от воды тоа, испити ему повелѣ и мазаше чрево его и все тѣло, и от того дни здравъ бысть человѣкь тъ. Хвалу и благодарение въздааху Богу и Пречистѣй Его Богоматери и чюдотворцу Мартиниану, прьвие смерти чааше и не надѣашеся, здравие приать молитвами преподобнаго.

Один человек из ближней деревни, называемой Иткла, имя его было Тарсан, оказавшийся в тот момент у гроба чудотворца, имел тяжелую болезнь, и росла вся его утроба, так что он уже приготовился к смерти, и много времени уже болел он этой болезнью. Отец же его духовный, взяв той воды, повелел ему попить ее и помазал ею весь его живот и все его тело, и с того дня стал этот человек здоров. И воздали они хвалу и благодарность Богу, Пречистой Его Богоматери и чудотворцу Мартиниану за то, что ожидавший в безнадежности смерти человек получил здоровье молитвами преподобного.

Повѣдашя ми и се нѣции от братиа, самовидци бышя чюдесемъ тѣмъ, глаголюще:

Некоторые из братьев, оказавшиеся очевидцами тех чудес, поведали мне также следующее:

Человѣкь нѣкый, мирянинъ, имя ему бѣаше Губа, но и диакъ бяше христианомъ тѣмъ приходником, сподобися взяти благодатныа тоа воды в съсуд малъ. Болѣзнь бо и тъ имѣаше телесную немалу и надѣася здравие получити молитвами святаго, еже и бысть. Помазася убо тою же водою святою и весь цѣлъ и здравъ бысть молитвами преподобнаго отца.

Один человек, мирянин, по имени Губа, бывший дьяком для христиан, тамошних прихожан, сподобился взять той благодатной воды в маленький сосуд. Была и у него немалая телесная болезнь, и он надеялся получить здоровье молитвами святого, что и произошло. Ибо помазался он той святой водой и молитвами преподобного отца полностью исцелился и стал здоров.

И многым болным мирскым человекомъ дааше воду ту, и всѣ исцѣлѣшя от недугъ своихъ благодатиею Божиею, славяще и благодаряще Господа и Пречистую его Богоматерь и преподобнаго чюдотворца Мартиниана.

И многим больным мирским людям давали эту воду, и все благодатью Божией исцелялись от своих недугов, и славили и благодарили Господа, Пречистую Его Богоматерь и преподобного чудотворца Мартиниана.

Вѣдѣ же и азъ, недостойный, нѣкыхъ от братиа, глаголющых о богодарованней сей водѣ: «Аше бы нынѣ такова вода была, многыми златникы каплю едину куповали быхом». И свидѣтелствуют о ней, глаголюще: «Нѣсть еа вид таков, якоже есть земным водам естьство, но чиста бяше всяко и свѣтла, якоже слеза нѣкаа». Но Божие дарование велико и милость на преподобнѣмъ, якоже и есть, но наше недостоинство възбрани нам неудръжаное удръжати.

И я недостойный слышал, как некоторые из братий говорили об этой дарованной Богом воде: «Если бы была такая вода ныне, то одну каплю ее покупали бы мы за множество золота». И они свидетельствуют о ней, говоря: «Она не так выглядит, как это естественно для земных вод, ибо была она совершенно чистой и светлой, словно некая слеза». Велики дары Божии и милость, являемые на преподобном, как было и в тот раз, наше же недостоинство помешало нам удержать неудержимое.

О разслабленѣм

О расслабленном

Братъ нѣкый тоа же обители, имя ему Селиверстъ, недугомъ велиимъ одръжимъ бяше на много время, и зѣло бѣ тяжка болѣзнь его: всѣ бо уди его разслабѣли бѣшя, и гниаше плоть его, уже ни ходити могый, ни самъ кормитися. Братиа же нѣции Бога ради попечение о нем творяхут, приносяще ядь и питие, и питахут ѝ по вся дни. Он же велику скорбь имѣа бяше о здравии своемъ, паче неже о пищи, и плакаше зѣло, многыа слезы испущаа бяше от очию своею, и Бога моляше всегда о сем и Пречистую Его Богоматерь, дабы здравие получилъ и спасение души своей. Много же лѣтъ пребысть в недузѣ томъ.

Один из братьев той же обители по имени Селиверст долгое время был одолеваем опасным недугом, очень тяжело болел: все члены его расслабились, и гнила его плоть, так что он уже не мог ни ходить, ни сам есть. Некоторые из братии Бога ради заботились о нем, принося ему еду и питье, и кормили его день за днем. Он же очень скорбел о своем здоровье, более, чем о пище, и сильно плакал, много слез проливая из глаз своих, и постоянно молил Бога и Пречистую Его Богоматерь, желая получить здоровье и спасение для своей души. И много лет провел он, страдая от этого недуга.

Богъ же всемилостивый, хотяй всѣмъ человѣкомъ спастися и в разумъ истинный приити, положи ему въ ум, и начат помышляти, дабы его несли къ преподобному Мартиниану, и боашеся, да нѣкако желаемаго не получитъ и не послушають его о семъ братиа. Начат же паче велику вѣру прилагати и моление къ милости Божией и къ преподобному Мартиниану и слезами многыми и желаниемъ святаго на молитву к Богу призываа бяше. Нѣгдѣ бо и келиа его близъ гроба святаго прилучися. Бывшу же ему иногда единому в келии своей, и въ едину от нощей зжаливси о животѣ своем, нача плачем велиемъ к Богу молитися и Пречистую Богородицю на помощь призывати и къ преподобному молениемъ вперив си умъ и многаго разсужениа, начатъ полъзти ис келиа своеа, елика сила можаше, къ гробу преподобнаго.

Всемилостивый же Бог, желающий, чтобы все люди спаслись и к познанию истины пришли, подал ему мысль, и он начал думать о том, чтобы отнести его к преподобному Мартиниану, да боялся, что его желание не исполнят, что не послушает его в этом братия. И начал он с еще большей верой молиться преподобному Мартиниану, с обильными слезами горячо призывая святого помолиться о нем Богу. А келья его, надо сказать, находилась поблизости от гроба святого. И вот, однажды ночью, будучи один в своей келье, загрустив о своей жизни, начал он с громким плачем молиться Богу, Пречистую Богородицу на помощь призывать и, обратив весь свой ум и всю свою мысль к преподобному, пополз из своей кельи из последних сил ко гробу преподобного.

И бывшу ему у гроба святаго, валяшеся с плачемъ многымъ, въпиа, глаголаше: «Помилуй мя Господа ради, угодниче Христовъ! Помолися за мя грѣшнаго, преподобне отче, дабы на мнѣ показалъ милость свою молитвами твоими святыми! Помяни, отче, колико послужилъ есми святыни твоей, еще ти живу сущу, и въ обители твоей колико лѣт послужилъ есми!». И на многъ часъ велий плачь простираа бяше и прилагаа главу свою къ гробу святаго, и акы забывъ болѣзнь, всею крѣпостию моляшеся.

И, оказавшись у гроба святого, повалился он там с громким плачем, вопия: «Помилуй меня Господа ради, угодник Христов! Помолись обо мне грешном, преподобный отец, чтобы Бог показал на мне Свою милость твоими святыми молитвами! Вспомни, отец, сколько я послужил святыне твоей при твоей жизни и сколько лет прослужил я в твоей обители!» И много часов он сильно плакал, прижимая голову ко гробу святого, и как бы забыл болезнь, изо всех сил молясь.

О, великых твоих судебъ, Христе царю! Акы от сна въставъ братъ он весь здравъ, ни слѣда болѣзни на себѣ видѣвъ, и съ многыми слезами и желаниемъ и любовию объемля гробъ святаго, страхомъ и радостию лобъзаше, припадаа, хвалу же и благодарение велие бяше принося Господу Богу и того пречистѣй Матери. Смерти уже чааше внезапу и, не надѣашеся, здравие получи молитвами преподобнаго отца Мартиниана, отиде в келию свою с радостию многою.

Велики твои суды, Христос царь! Как от сна восстал тот брат совершенно здоровым, ни следа болезни на себе не видя, и со многими слезами, горячо, обнимая с любовью гроб святого, он его со страхом и радостью целовал, прижимаясь к нему, принося Господу Богу и Его Пречистой Матери хвалу и огромную благодарность. Ведь, уже ожидая прихода смерти, в безнадежном состоянии получил он здоровье молитвами преподобного отца Мартиниана. И ушел он в келью свою в большой радости.

На утрии братиа, видящи брата оного здрава, дивляхуся скорому его предложению на здравие и въпрашающе его намнозѣ. Он же имъ вся повѣда, како милость Божию получи молитвами святаго. Прилучивый же ся ту братъ слыша, тъ мнѣ повѣда всю истину. Вси же славящи и благодарящи Христа, Бога нашего, и Пречистую Его Богоматерь, написахом чюдеса преподобнаго отца нашего Мартиниана.

Наутро братия, видя этого брата здоровым, удивлялись скорому его исцелению и долго его расспрашивали. И он им все рассказал, — как он получил Божие помилование молитвами святого. А мне, как все это произошло, поведал случившийся при этом брат, все это слышавший. Мы же, славя и благодаря Христа, Бога нашего, и Пречистую Его Богоматерь, записали чудеса преподобного отца нашего Мартиниана.

О беснующейся женѣ

О беснующейся женщине

Инаа чюдеса повѣда ми преподобнаго отца священникъ нѣкый Кириловы обители, чюдотворца, — прихождаше часто в монастырь преподобных отець Ферапонта и Мартиниана, служааше чреду службы своеа в съборѣ з братиею, и тезоименитъ бяше чюдотворцу именованиемъ Мартиниану.

О других чудесах рассказал мне один священник из обители Кирилла чудотворца, тезоименитый чудотворцу Мартиниану, — он часто приходил в монастырь преподобных отцов Ферапонта и Мартиниана служить в свою чреду службы в соборе с братией.

Приидошя нѣкогда бяху от ближних съсѣдъ, зовущи его к болящему поновлениа ради, понеже не прилучися священникъ их, мирскыа чяди. Он же, боася суда Божиа, иде скоро тамо на посѣщение болящаго и, пришед, сътвори потребнаа болящему. И се видитъ жену, на примостѣ пещнем сѣдящу, и глумы нѣкиа бяше творит, бѣснуася.

Пришел однажды кто-то из ближайших соседей позвать его к больному для исповеди, поскольку их, мирских людей, священника не оказалось. И он, боясь суда Божия, тут же пошел посетить больного и, придя, сделал для больного все необходимое. И тут он увидел женщину, сидящую на печном примосте и, беснуясь, кривляющуюся.

«Въпросих же азъ болящаго: „Что суть жена си?” Он же отвѣща: „Дщи моа, господине мой, жена Гавриила Крамзы, — тако бо имя бѣаше мужеви ее. Много время, господине, уже како бѣснуется и глумы нѣкыя творит, немотуа и, аще какъ в сумракъ нощный, глуха бывает и нѣма, и очима отнюд не видит никогоже, и бѣснуется всегда. И не вѣмы, господине, что сътворити ей”. Азъ же рѣх к ним: „То почто не идѣте с нею къ Пречистѣй помолитися и къ чюдотворцу Мартиниану? Вѣрую бо Богови и Пречистѣй Богородици, не отидете вътще от преподобнаго гроба”. Они же обѣщаховѣся, азъ же отидохъ въ своа.

«Я спросил больного: „Что это за женщина?” Тот отвечал: „Дочь моя, господин мой, жена Гавриила Крамзы, — так звали ее мужа. Много уже времени, господин, как она беснуется и делает всякие гримасы, онемевая, как в сумраке ночном, и становясь глухой и немой, и глазами не видя совершенно никого; все время она беснуется. И не знаю я, господин, что с ней делать”. Я сказал им: „А почему вы не пойдете с ней помолиться к Пречистой и к чудотворцу Мартиниану? Верю я в Бога и Пречистую Богородицу, что не уйдете вы впустую от гроба преподобного”. Они пообещали, и я ушел к себе.

По малъх же днехъ стоащу ми на пѣнии службы своеа, прииде человѣкь онъ къ преподобному в монастырь з женою своею и с материю еа. Мы же введошя его к чюдотворцеву гробу, начатъ же азъ молебенъ пѣти Пречистѣй Богородици Одигитриа. И по чтении Еуангелиа начатъ болнаа очищатися от недуга своего и, притек къ гробу, лобзати начатъ гробъ святаго с воплем и слезами, радуася. И бысть здрава от недуга своего Божиею благодатию, и добрѣ видя очимя, и глагола, благодарящи Бога.

А через несколько дней, когда я стоял на своей службе и молился, пришел этот человек в монастырь к преподобному с той женщиной и с ее матерью. Мы подвели его ко гробу чудотворца, и я начал петь молебен Пречистой Богородице Одигитрии. И по чтении Евангелия начала больная очищаться от недуга своего, и, подбежав ко гробу, стала целовать гроб святого с криком и слезами в радости. И выздоровела она от недуга своего Божьею благодатью, и начала хорошо видеть и говорить, благодаря Бога.

Глаголаше же к нам, обратився: „Се чюдотворець, въставъ из гроба, благословилъ мя крестомъ и отиде”. Такожде и азъ, отпѣв молебна, благословихъ ̀ю Честным и Животворящимъ Крестом. Вси же, видѣвше преславное то чюдо, и удивишася, прославихом Бога и Пречистую его Богоматерь и преподобнаго Мартиниана. Муже тъ отиде, радуася, в домъ свой, съ всѣми своими хвалу въздааху Богу и чюдотворцу Мартиниану».

И, повернувшись к нам, она сказала: „Это чудотворец, поднявшись из гроба, благословил меня крестом и ушел”. Так же и я, отпев молебен, благословил ее Честным и Животворящим Крестом. И все, видевшие это преславное чудо, удивились, и мы прославили Бога, Пречистую Его Богоматерь и преподобного Мартиниана. И человек тот ушел к себе домой, радуясь, со всеми своими воздавая хвалу Богу и чудотворцу Мартиниану».

О друзей женѣ беснующейся

О другой беснующейся женщине

Тъ же повѣда ми священникъ.

Тот же священник мне рассказывал.

Живущу ми нѣкогда въ преподобнѣх монастырѣ Ферапонта и Мартиниана, жена нѣкаа от ближних селъ святаго — имя ей бѣаше Акулина, селу тому имя Сусло — духом нечистым на много время одръжима бѣ. И зѣло страждущи ей, муж же еа и сродници водящи еа всегда на праздникъ чюдотворца Кирила и, бывши им тамо, не обрѣтошя ей полезнаго. Не да чюдотворца похуляю, — да не будеть! — но Богу тако изволшу.

В то время, когда я жил в монастыре преподобных Ферапонта и Мартиниана, некая женщина из ближних сел святого — ее звали Акулина, а название села Сусло — долгое время была одержима духом нечистым. И так как она тяжело страдала, муж же ее и родственники всегда водили ее на праздник чудотворца Кирилла, и, хоть она и бывала там, не обрели они для нее полезного. Я не чудотворца хулю, — да не будет этого! — но на то была Божья воля.

Иногда же на утрии чюдотворцевы памяти поидошя въспять вси людие в домы своя, такожде и жена та съ своими възвратися. И яко приидошя противу врат монастырскыхъ Ферапонтова монастыря и преподобнаго Мартиниана, начатъ въпити и кричати жена та зѣло, яко всѣмъ ужаснутися и отбѣжати. И нѣкамо въсхотѣ бяше бѣжати, бѣсомъ тѣм възмущаема. Людие же ти, иже с нею бяху, удръжашя ̀ю, и инии от монастырскых пособие имъ сътворишя. Она же паче въпиаше, кричющи, глаголаше: «Чернець мя биет древомъ!» И на много время сиа бяше глагола.

А однажды по заутрени в память чудотворца пошли все люди назад к себе домой, и та женщина тоже со своими возвращалась. И когда дошли они до монастырских ворот Ферапонтова и преподобного Мартиниана монастыря, начала эта женщина (возмущаемая тем бесом), сильно вопить и кричать, отчего все испугались и отбежали. И она, возбуждаемая бесом, захотела куда-то бежать. Но бывшие с ней люди удержали ее, и другие люди, из монастырских, помогли им. А она все больше кричала, говоря: «Чернец бьет меня палкой!» И долгое время она это говорила.

Они же, вземше, приведошя ̀ю къ преподобнаго гробу Мартиниана. Начатъ же священникъ тъ преждереченный молебенъ пѣти Пречистѣй Богородици. Жена же та от вопля тишити нача и единако глагола тааже словеса. Братиа же и людие мирстии рѣшя: «Что глаголеши, жено? И никтоже тя биетъ». Она же к ним отвѣща: «Не видите ли за враты монастырскыми нача мя древомъ бити, глаголя: „Всегда мимо врата моа ходите и презираете мя"». Мы же к ней: «Что глаголеши и млъвиши? Кто биеть тя? Мы не видимъ черньца, биюща тя». Она же отвѣща: «Се пошелъ тамо, — пръстомъ кажа, — и тече къ гробу святаго. Се пошелъ и риза его черна бяше». Мы же познахомъ, яко в видѣнии преподобнаго видѣ и бѣса того в ней измучи и отгна.

Они же, взяв ее, привели ее ко гробу преподобного Мартиниана. И начал тот вышеупомянутый священник петь молебен Пречистой Богородице. И та женщина стала вопить тише, но по-прежнему говорила те же слова. Братия же и мирские люди спросили: «Что ты говоришь, женщина? Никто ведь тебя не бьет». А она им отвечала: «Разве вы не видели, как за воротами монастырскими он начал меня бить, говоря: „Всегда мимо ворот моих ходите и презираете меня"». Мы же ей: «О чем ты говоришь, что рассказываешь? Кто тебя бьет? Мы не видим, чтобы тебя бил чернец». Она же отвечала, указывая пальцем: «Вот он пошел и приблизился к гробу святого. Вон он пошел, и риза у него была черная». Мы же поняли, что она в видении видела преподобного и что тот помучил и изгнал бывшего в ней беса.

Священникъ же благослови ̀ю крестомъ у гроба святаго, и от часа того приатъ здравие, благодарящи Бога и Пречистую Его Богоматерь и преподобнаго чюдотворца Мартиниана, отиде в домъ свой, радуася.

Священник же благословил ее крестом у гроба святого, и с того времени она стала здоровой и, благодаря Бога, Пречистую Его Богоматерь и преподобного чудотворца Мартиниана, ушла к себе домой, радуясь.

О иной женѣ беснующейся

О другой беснующейся женщине

Другаа жена от ближниа веси преподобнаго, съ езера Бородавскаго, имя ей бѣаше Екатерина, духом же нечистымъ одръжима бѣ. И много время разбиваше еа нечистый онъ бѣсъ, валяася и пѣны теща. Муж еа и сродници не вѣдяху, что сътворити ей. Водяху еа на память чюдотворца Кирила и моляхуся с нею, дабы здравие получила, и в домъ свой отхождааху с нею. И пакы бѣсъ онъ, находя, възмущаше ̀ю.

Другая женщина из ближней деревни святого, с Бородавского озера, имя ее Екатерина, была одержима нечистым духом. На протяжении многих лет разбивал ее этот нечистый бес, и она падала и испускала пену. Муж же ее и родственники не знали, что с ней делать. Они водили ее на память чудотворца Кирилла и молились о ней, чтобы она выздоровела, но возвращались с нею к себе домой (ни с чем). И снова бес, нападая на нее, терзал ее.

Прииде нѣкогда имъ въ ум о преподобнѣм Мартиниане своего монастыря. Приведошя ̀ю с плачемъ, молящеся Пречистѣй Богородици, и къ гробу святаго приложиша ̀ю, с вѣрою молящеся и съ слезами, не токмо бяху молебен възмогошя отпѣти, нищетою стужаеми, ни от кого же помощникъ или пришедшихъ видѣшя. Но Богъ равно на вся призираа: бысть здрава от часа того жена та и исцѣлѣ от недуга своего благодатию Божиею. Мужь еа обрадовася зѣло, и братъ его Иосавъ, нынѣ иноческаа носяй, тъ ми сам повѣда, самовидець бывъ чюдеси тому. И отидошя в дом свой радующеся, славящи и благодарящи Господа Бога и Пречистую Его Богоматерь и преподобнаго Мартиниана.

А однажды пришла им на ум мысль о Мартиниане, преподобном их монастыря. И привели они ее с плачем, молясь Пречистой Богородице, и приложили они ее ко гробу святого, с верой и со слезами молясь, только молебен не будучи в состоянии отпеть, стесняемые нищетой и ни от кого из пришедших не видя помощи. Но Бог равно на всех призирает: стала с того времени здоровой эта женщина, исцелившись от своего недуга благодатью Божией. Муж ее очень обрадовался, а также брат его Иоасаф, носящий теперь иноческие (одежды), он сам об этом мне и рассказал, будучи очевидцем этого чуда. И ушли они в свой дом, радуясь, славя и благодаря Господа Бога, Пречистую Его Богоматерь и преподобного Мартиниана.

О юноши бѣснующемся Никифоровѣ

О беснующемся юноше Никифорове

Юношя нѣкый от властей великаго князя, яко 10 поприщь отстоание имый, имя ему бѣаше Гавриилъ, духом нечистым одръжимъ. И по вся дни, находя, бѣсъ тъ давляху его, многы пѣны тоща и злѣ разбиваше его. И толико облада имъ, еже не познавати ему бѣаше отца и матерь и всѣхъ сродникъ, но и в болѣзнь впаде послѣднюю: ни яде, ниже пиа. Отець же его ради и мати многым плачем одръжими бяху и недоумѣахуся, что сътворити ему. Мнози глаголаху, смерть ему ненадежну възвѣщающе бяху. Съсѣди же ихъ и сродници сътворишя съвѣтъ к ним, веляху имъ бѣснующагося вести въ обитель Пречистыа къ преподобному Мартиниану. Тѣмже прьвѣе вдашя вѣсть стрыеви юноша того священноиерею святаго пророка Ильи. Он же вѣдѣ ихъ великую скорбь, часа того прииде к нимъ. Онем же намнозѣ плачемъ съдръжащим, чающе смертнаго часа сынови своему. Священникъ же тъ, видѣвъ сестру свою многым плачем убивающуся, и тъ нача плакати. И слышавъ съвѣтъ ихъ, и тъ им тоже умысли.

Некий юноша из земель великого князя, живший примерно в десяти поприщах, по имени Гавриил, был одержим нечистым духом. Каждый день, нападая на него, этот бес давил его, много пены источая и тяжело разбивая его. И он владел им настолько, что тот не мог узнать ни отца, ни мать, ни кого-либо из родных и дошел в болезни до предела: не ел и не пил. Отец же, жалея его, много плакал, но был в недоумении, не зная, что предпринять. Многие предсказывали юноше неизбежную смерть. Соседи же их и родственники дали им совет: велели им везти беснующегося в обитель Пречистой к преподобному Мартиниану. Для этого первым делом известили дядю этого юноши, священника (церкви) святого пророка Ильи. Узнав об их великой скорби, он тотчас же к ним пришел. Они тогда горько плакали, думая, что наступил смертный час их сына. И священник тот, увидев свою сестру, убивающуюся в горьком плаче, тоже расплакался. Услышав же об их решении, он и сам о том же подумал.

И възложише бяху болнаго на возила, и тии на конѣхъ въслѣд его идяху, но понеже лѣтнее бяше время. Мати же его акы мертва плачем провождающи, видя странно видѣние сынови своего, не токмо бяше безгласна его зрящи, но и главѣ его, кромѣ крѣпости телесныа, трясатися, и очи его замжарени бяху. И яко приидошя близъ обители и въ врата монастырскаа ввезошя болнаго и яко в монастырь, он же възрѣвъ очима и великым гласомъ проглагола: «Ох мнѣ бѣды! Нимало покоа не дадут кричаниемъ своим». Стрый же его притекъ съ инѣми, и нача въпрошати его, что глаголет. Он же к ним отвѣща, глядаа: «Се вънъ осталися на мосту томъ многыя черны и страшны, въплем въздух исплъняюще, глаголють: „Не възите его, уже нашь есть!” Нынѣ же их никого на вижду». Мы же обрадовахомся о милости Божии и въпрашахом его: «Нас знаеши ли?» Он же, гладаа бяше, отвѣща: «Господи, знаю васъ», — нарековаа имяна. Мы же, несше его на руках, положишя у ракы святаго. И начат священникъ обители тоа Пречистой молебенъ пѣти Одигитрию. Такоже и азъ въ диака мѣсто начатъ с ним пѣние творити и молити Господа Бога съ слезами и болящемъ, и с материю его. Болный же начат помалу цѣломудрено глаголати, и въставъ на нозѣ свои, плакатися начатъ и молитися такожде. Мы же его приведохомъ къ кресту Спасова образа и приложихом главу его, такожде и къ гробу святаго, сам знаменатися нача.

И, положив больного на повозку, они на конях поехали следом за ним, потому что было летнее время. Мать же провожала его с плачем как мертвого, видя, как изменился облик ее сына, — что он не только безгласен, но и что голова его бессильно болтается, а глаза закрыты. И когда они приблизились к обители и ввезли больного через монастырские ворота в монастырь, он открыл глаза и громким голосом проговорил: «Ох, беда мне! Нисколько не дадут мне покоя своим криком!» Дядя же его, который пришел вместе с другими, стал его спрашивать, о чем он говорит. И тот им ответил, указывая: «Вон, они остались снаружи, на том мосту, во множестве, черные и страшные, наполняя воздух воплем: „Не везите его, он уже наш!” А теперь я никого не вижу». И мы обрадовались милости Божией и спрашивали его: «Нас-то ты узнаешь?» Он же, оглядев нас, отвечал: «Господи, знаю я вас», — и называл имена. Тогда мы, взяв его на руки, положили его у раки святого. И начал священник той обители Пречистой петь молебен Одигитрии. Также и я вместо дьячка стал с ним петь и молить Бога со слезами о больном и о его матери. Больной же понемногу начал говорить чисто и, встав на свои ноги, заплакал и тоже начал молиться. И мы привели его ко кресту у Спасова образа и приложили к нему его голову, а также и ко гробу святого, и он начал сам креститься.

И от того дне прьвие ясти и пити начатъ въ обители Пречистыа и весь здравъ бысть и смысленъ, даже доднесь, хвалящи и благодарствующи Господа Бога и Пречистую его Богоматерь и святаго и преподобнаго отца Мартиниана.

И начав с того дня вновь есть и пить — в первый раз в обители Пречистой, — он полностью выздоровел и стал осмысленным, каковым и пребывает до сего дня, хваля и благодаря Господа Бога, Пречистую Его Богоматерь и святого и преподобного отца Мартиниана.

О диакѣ Семионе бѣснующемся

О беснующемся дьяке Симеоне

Съ же повѣда ми священникъ тому же подобно.

Этот же священник поведал мне подобное же.

«Прилучися иногда брату в сродствии моемъ, на том же Волокѣ, имя ему мое же бѣ, Семионъ — прилучися вещь сицева. Грѣх ради нашихъ и небрежениа многажды бывает на человѣцѣхъ многаго ради питиа и обьядениа, что не знати нам Бога и законъ его удалятися, прочее наказаниемъ Божиим все бяше нам бывает. Вниде бѣсъ лютъ въ человѣка того, и начатъ неистовитися, нелѣпаа глаголати и бити начатъ всѣхъ сущих в дому его. И немощно его бяше умирити от многаго злодѣаниа и укрѣпити ѝ. И связашя руцѣ его и на нозѣ възложишя ему южя желѣзны. И едва мало дний възмогохом претрьпѣти от него бесчиннаа, и такожде приведохом ѝ в домъ Пречистыа Богородица къ преподобному Мартиниану, четырми мужи влекома связана, и введохом его к чюдотворцеву гробу.

«Случилось однажды с братом моим, жившим с моими родственниками на том же Волоке, — имя его, как и у меня, Симеон — такое дело. По грехам нашим и небрежности часто с людьми от перепоя и обжорства бывает, что забываем мы Бога и от закона Его удаляемся, и потому наказанием Божиим все такое у нас бывает. Вошел лютый бес в этого человека, и начал он неистовствовать, говорить нелепости и бить всех находившихся в его доме. И невозможно было удержать его от множества злодеяний и усмирить. Тогда, связав ему руки, на ноги ему положили железные узы. И несколько дней с трудом вытерпев творимые им бесчинства, привели мы его в дом Пречистой Богородицы к преподобному Мартиниану, четверо мужчин влекли его связанного, и ввели его ко гробу чудотворца.

Начать же священникъ молебенъ пѣти, такожде и азъ с ним, бѣсновавый же бяше милостию Божию тишити начатъ. Человѣцы же, иже с ним, отъяшя южя от него, и на моление вси обратихомся. Такожде и болный бяше помалу обратися на моление к Спасову образу и Пречистѣй Богородици, и бысть весь здравъ и смысленъ. И по три дни приходя въ гробницу, съ слезами бяше моляшеся непрестанно, лобзающи гробъ святаго и благодарствующи Господа Бога и Того Пречистую Богоматерь и преподобнаго Мартиниана».

Священник начал петь молебен, также и я с ним, и бесноватый начал милостью Божией утихать. Люди же, бывшие с ним, сняли с него узы, и все мы обратились к молитве. Также и больной начал понемногу обращаться к молению перед образами Спаса и Пречистой Богородицы и стал полностью здоров и осмыслен. И три дня подряд, приходя в гробницу, со слезами молился он непрестанно, целуя гроб святого и благодаря Господа Бога, Его Пречистую Богоматерь и преподобного Мартиниана».

Аз же, слышав от священника того сиа изъ устъ, писанию предахъ, яко неложенъ бяше свидѣтель и самовидець не токмо симъ, но и прьвымъ слышатель и видѣтель истый. Полъчетвертацат бо лѣтъ священьствуа бяше въ едином мѣстѣ, у святаго пророка Ильи, и въ обители Пречистыа всегда недели своеа чреду служаще и молебнаа пѣниа.

Я же, услышав рассказ этого священника, записал его, ибо не лжив был этот свидетель и сам это видел; а также и то, о чем выше рассказано, он или слышал, или видел воистину. Ибо тридцать пять лет был он священником на одном месте, у святого пророка Ильи, и в обители Пречистой постоянно в свою череду неделями служил и пел молебны.

И ина чюдодѣйствиа святаго слышах многаа, вѣдомаа человѣкомъ и не вѣдомаа. Богу же вся вѣдома, якоже не мощно бяше Божиихъ судеб изслѣдити, ниже святыхъ его угодникъ чюдесъ исписати, точию ползы ради слышащихъ и мзды ради творящих волю Божию. Нам же подобает комуждо себѣ внимати, наипаче в сее время, и ревновати тѣх добрымъ дѣломъ и своа дѣла и испытаниа готовити на суд Господу Богу и Спасу нашему, емуже слава нынѣ и присно и въ вѣкы вѣком, аминь.

И о многих иных ведомых и неведомых людям чудесах святого я слышал. Богу же все ведомо, так что невозможно Божьи судьбы проследить, равно как и чудеса святых Его угодников переписать, — разве что для пользы слушающих и ради мзды творящих волю Божию. Нам же подобает каждому себе внимать, особенно в это время, и стараться подражать их добрым делам, а свои дела готовить к испытанию на суде у Господа Бога и Спаса нашего, которому слава ныне и присно и во веки веков, аминь.

О юноши болящемъ

О больном юноше

К сим же и сие повелѣно ми бяше новоявленное сие чюдо великаго милосердиа Божиа явьствено сътворити. Бысть, рече, юноша нѣкый среброкузнец, лѣт 20 или мало вящше, псковитинъ родом, имя ему бяше Стефанъ; отца благочестива именем Феодора Клѣщева зовома, таже ему ремества и купованиа имуще. Отшедшу же ему от родитель своих и в далних странах скитающуся, сему же юноши приложися болѣзнь тяжка — опроказися рука деснаа ему и бысть толико тяжка, яко желѣзо нѣкое, и мало можаше владѣти ею. И видѣ себе въ мнозѣй скорби и болѣзни, и недоумѣашеся, что бы сътворити ему. Начат Всесилнаго Бога молити и Пречистую Богородицю на помощь призываа бяше, дабы исцѣление получилъ, и обѣщася по святымъ чюдотворцемъ ходити, призываа бяше на помощь святых и молитвы къ Всесилному Богу, якоже и многым человѣком обычай бывает. Егда въ скорби бываем, тогда съ многым желаниемъ и вѣрою Бога взыскуемъ, аще обрящемся въ благоденьствѣ и здравии, тогда вмалѣ к нему вѣрою прилагаемся и егоже от нас изыскует — душевнаго глаголю спасениа — нимало печемся, акы бесмертни мнимся ходяще. Такожде и съ юноша: обумѣвся и обшед многа мѣста, и не обрѣте никоеаже ползы.

Повелено мне было вдобавок к тем и это новоявленное чудо великого Божьего милосердия сделать известным. Был, говорят, некий юноша, серебряных дел мастер, двадцати лет от роду или чуть больше, пскович родом, по имени Стефан; благочестивого его отца звали Федор Клещев, и он занимался теми же ремеслом и торговлей. Уйдя от своих родителей и скитаясь в дальних странах, этот юноша заболел тяжелой болезнью — на его правой руке появилась проказа, и рука стала такой тяжелой, словно какое-нибудь железо, и он с трудом мог ею владеть. Увидев себя во многой скорби и болезни, он не знал, что ему делать. И начал он молить Всесильного Бога и призывать на помощь Пречистую Богородицу, чтобы получить исцеление, и обещал ходить по святым чудотворцам, призывая святых на помощь и на молитвы к Богу, как то обычно у многих людей. Ведь когда мы оказываемся в беде, тогда с большими желанием и верой ищем мы Бога, а когда пребываем в благоденствии и здоровье, тогда мало верой к нему прилагаемся и ничуть о том, что он у нас ищет — я говорю о спасении души, — не беспокоимся, будто воображаем себя бессмертными. Также и этот юноша: образумившись, обошел многие места, но не нашел он никакой пользы.

Таже прииде в пресловушую лавру святаго чюдотворца Кирила, нищим питателя, и ту помолися, такожде и в Ферапонтовъ монастырь къ гробу преподобнаго Мартиниана, и по сем отиде в волость, глаголемую Сяму, и тамо помолися Пречистые Богородици иконѣ, от неяже милость многым бывает с вѣрою приходящим. Яко не бысть ему легчае, тъ же поразумѣ о себѣ и взятъ от нѣкыхъ ризы иноческыа и положи на ся и пакы възвратися въ обитель к чюдотворцу Кирилу и тамо нача молити игумена Афонасиа[74] и старцевъ, дабы его причли стаду Христову. И не благоволяше игуменъ за прокажение болѣзнь рукы его. И пребысть въ странноприемницѣ внѣ монастыря съ инѣми болящими седмици 3.

Пришел он затем в преславную лавру святого чудотворца Кирилла, нищих питателя, и тут помолился, также и в Ферапонтов монастырь ко гробу преподобного Мартиниана, а после этого отошел в волость, называемую Сяма, и там помолился перед иконой Пречистой Богородицы, от которой милость бывает многим с верою приходящим. Но ему легче не стало, и он, подумав о себе, взял у каких-то людей иноческие одежды, облачился в них и вновь пришел в обитель к чудотворцу Кириллу и начал там умолять игумена Афанасия и старцев, чтобы причли его к стаду Христову. Но игумен не давал благословения из-за его пораженной проказой руки. И пребывал он в странноприимнице вне монастыря вместе с другими больными три недели.

И яко видѣ себе ничтоже от сего ползующася, но паче болѣзнь его на горшее въсхождаше — сие же смотрение Божие бысть, не яко чюдотворцемъ не могущемъ исцѣлити, но да накажет стражущаго вѣрнѣ и богоугоднѣ от Бога милости просити, еще же и трьпѣти съ благодарениемъ и прилучыпаася — и се по съвѣту нѣкии пакы прииде въ обитель Пречистыа Богородица Ферапонтова и Мартинианова монастыря в постъ Рождества Христова.

Когда же увидел он, что нет ему от этого никакой пользы и что болезнь его больше усиливается, — а это было не оттого, что чудотворцы не могли его исцелить, но Божиим промыслом — чтобы научить страждущего богоугодно с верой просить у Бога милости и с благодарностью терпеть происходящее, тогда, по совету неких людей, вновь пришел он в обитель Пречистой Богородицы Ферапонтова и Мартинианова монастыря, в пост перед Рождеством Христовым.

Игумену же Гурию[75] отшествие хотящу творити въ Царствующий град потребъ ради монастырскых. Тъ же чернець нача молити игумена и братию въ причтении стада Христова. И нѣции, ему знаемии, къ игумену моление о нем творяху, тѣм же умоленъ бывъ от братии, и приатъ его яко иноческаа носяща и вдасть его в келию старцу от знаемых ему, понеже тъ и испоречение о нем вдасть. И яко пребысть въ обители близъ 12 седмиц, рука же его толико съгни, яко не възмощи с ним никомуже в келии жити, ни близъ его стоати смрада ради, бывающего от него. Он же поразумѣвъ свою нужную жизнь, — яко нѣсть ему от прокажениа ослабы, наипаче боашеся и извержениа от обители, вси бо братиа и старци, видящи его в толицей нужней болѣзни, смущаахуся о нем, велику бо недостатку быти в немъ въ служении телеснем, не точию бо можаше поклонениа сътворити пред образомъ Божиимъ, но и самого того пресладкаго имени, глаголю, честнаго и страшнаго знамениа Животворящаго Креста на прьсѣх сътворити, но лѣвою рукою мало крестяшеся. Служениа же его бяше крылоснаа от среднихъ в чину.

Игумен же Гурий собирался уйти в Царствующий город по монастырским делам. И тот чернец начал умолять игумена и братию причесть его к стаду Христову. И некоторые монахи, знавшие его, просили о нем игумена, и тот, будучи умолен братией, принял его как иноческие одежды носящего и отдал его в келью к одному из знавших его старцев, поскольку тот и поручение о нем дал. Но когда пробыл он в обители около двенадцати недель, рука его настолько сгнила, что никто не мог ни жить с ним в одной келье, ни стоять поблизости от него по причине смрада, исходившего от него. И он, размышляя о своей тяжелой жизни, — что нет ему облегчения от проказы, особенно же боясь изгнания своего из обители, поскольку все братья и старцы, видя, что он в такой тяжелой болезни, смущались, глядя на него, ибо его великий недостаток был препятствием для него в телесном служении, так как не мог он не только поклона перед образом Божиим сотворить, но и самого его пресладкого имени помянуть, я имею в виду — сотворить на груди честное и страшное знамение Животворящего Креста, и левой рукой едва крестился. Служба же его была в чину средних на клиросе.

И се нѣкогда смысливъ в себѣ, с великою вѣрою вниде въ гробницу къ гробу преподобнаго Мартиниана и начатъ плакатися многыми слезами, прикладаа себе к рацѣ святаго и молящеся, яко да исцѣлитъ его от тяжкаго того недуга, святыми к Богу молитвами, и обѣщавается поработати у гроба его въ вся дни живота своего въ обители Пречистыа Богородица. И, положивъ обѣтъ свой, прииде того же дни г келарю и начат молити его и старцевъ, исповѣдаа, яко не постриженъ есть, но такъ просто облечеся въ иноческый образъ приатиа ради, моляшеся, яко да съвръшат его. Келарь же и старци по съвѣту повелѣшя его острищи священнику нѣкоему Симону и умолишя его и попечение о немъ старчества имѣти, и нарекошя ему имя Сергие. Священникъ же тъ намнозѣ отрицашеся и мало о нем попечение хотяше имѣти, наипаче предниа ради вины, о нейже выше помянухом.

И вот, однажды, подумав о себе, с великой верою вошел он в гробницу ко гробу преподобного Мартиниана и начал плакать горькими слезами, прижимаясь к раке святого и молясь, чтобы исцелил он его от этого тяжелого недуга святыми к Богу молитвами, и обещал поработать у гроба его все дни жизни своей в обители Пречистой Богородицы. А дав свой обет, в тот же день пришел он к келарю и стал умолять его и старцев, признавшись, что он не пострижен, но просто так облекся по-иночески ради того, чтобы они его приняли, и умолял совершить над ним пострижение. Келарь же и старцы повелели некоему священнику Симону постричь его и уговорили того взять на себя старческое попечение о нем, и нарекли его именем Сергий. Этот священник долго отказывался и не очень хотел брать на себя попечение о нем, особенно по той причине, о которой мы упомянули.

Брат же тъ въ мнозѣй скорби прииде въ другый день, еже от дней неделя, къ преподобнаго гробу, акы залогъ нѣкий имѣа обѣщаниа своего. И съ многою жалостию и слезами намнозѣ моляшеся, прилагаа и руку свою болящую к раце святаго и сим назнаменуа болѣзнь сердца своего.

Брат же тот на другой день, бывший воскресеньем, во многой скорби пришел ко гробу преподобного, словно некий залог имея свое обещание. И со многими жалобами и слезами долго молился он, прикладывая свою больную руку к раке святого, этим выказывая болезнь своего сердца.

И се в нощь от дни того, въздремавшу ему, и видѣ, якоже нѣкто, пришед, двигъ его и рече: «Въстани и молися». Он же от страха възбнувъ, и не видѣ никогоже, и ощути лехкость безмѣрную от сущиа ему болѣзни, бѣ бо рука его обвита портищемъ. И толико съгни плоть его, яко едина рана от мышца и до пръстъ, и в четырех мѣстех кости видѣтися, и такова сущи проказа неисцѣлна. Божиею же благодатию и Пречистыа Богородица и преподобнаго отца Мартиниана молитвами обрѣтеся въ единъ часъ всяческы здрава, ни мала же вреда имущи. Отпадшу бо портищу, яко лубъ, и се, тѣло явися яко отрочате младу.

И вот, ночью после того дня, задремав, он увидел, как кто-то, подойдя, пошевелил его и сказал: «Встань и молись». Он от страха проснулся, и не увидел никого, и ощутил безмерную легкость от отсутствия своей болезни, рука же его была завязана тканью. Плоть его сгнила настолько, что одна рана тянулась от мышцы до его пальцев, и в четырех местах виднелись кости, и эта проказа была неизлечимой. Божией же милостью и Пречистой Богородицы и молитвами преподобного отца Мартиниана в один момент оказался он совершенно здоров, никакого не имея изъяна. Отпала, как кора, повязка, и обнажилось тело, чистое, как у маленького ребенка.

Старци же и братиа, сиа видьвъ и самого того болнаго отнюд здрава суща, сказашя игумену, пришедшу от царьствующаго града. И игумен же сие извѣстно опытавъ и от того самого, о немже чюдо сие бысть, прославихомъ Бога и Того Пречистую Богоматерь и его угодника чюдотворца Мартиниана.

Старцы же и братия, увидев это и самого того больного совершенно здоровым, сказали игумену, пришедшему тогда из царствующего города. И игумен внимательно проверил это на самом том, с кем это чудо произошло, и мы прославили Бога, и Его Пречистую Богоматерь, и угодника Его, чудотворца Мартиниана.

Богу нашему слава нынѣ и присно.

Богу нашему слава ныне и присно.



[1] ...якоже иногда древле... пещися ими и промышляти. — Имеются в виду события, изложенные в библейских книгах Втор. 34, 1—12; Чис. 14, 29—31; 34—35; 27, 18—23.

[2] Мартинианъ родися ...... — Мартиниан родился ок. 1400 г.

[3] ...Олеш Павловъ, диакъ монастырскый. — Олеш, или Алексей Павлов, известен как писец некоторых книг, дошедших до нас в составе библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря.

[4] И повелѝему святый книгамъ поучатися. — О работе Мартиниана с книгами свидетельствуют рукописи с подписью «Мартиниан» из библиотеки Кирилло-Белозерского монастыря, хранящиеся теперь в Российской национальной библиотеке и в Русском музее.

[5] Сяма — село на пути из Вологды в Кирилло-Белозерский монастырь.

[6] Посемъ преподобный клирика его сътворяет... — Т. е. рукополагает в низший чин церковного клира, дьячка.

[7] ...Вожь езеро зовомо. — Озеро Воже в 100 км к северо-востоку от Кириллова монастыря.

[8] Тамо убо пустынное и безмлъвное начинает житие. — Вожеозерский Чарондский Спасо-Преображенский монастырь был основан Мартинианом между 1427 и 1438 гг., упразднен в XVIII в.

[9] ...и книгами украсивъ... — Опись книг Вожеозерской церкви сохранилась (РНБ, ОСРК, Q. IV, № 391, л. 7—7 об.).

[10] ...князю Михаилу Андреевичю... — Михаил Андреевич Верейский (ум. в 1486 г.), младший сын Андрея Дмитриевича Можайско-Верейского, внук Дмитрия Донского. В середине XV в. Белоозеро входило в его вотчину.

[11] ...и сродникомъ его... — В 1-й редакции Жития Мартиниана вместо «сродников» называется «Иван Андреевич» — князь Иван Андреевич Можайский, брат Михаила Андреевича, известный как союзник Дмитрия Шемяки в борьбе с Василием Темным.

[12] «Аще дано будет много, много и взыщется от него». — Лк. 12, 48.

[13] ...добродúтелныя плоды... якоже земля благоплоднаа... — Ср.: Мф. 13, 8; Мк. 4, 3; Лк. 8, 5.

[14] ...и очьчинныя земли дающе с крѣпкыми грамотами и печатьми... — Эти грамоты сохранились.

[15] ...на игуменствѣ болѣ 20 лѣтъ... — По-видимому, это описка, и следует читать «12» лет.

[16] ...князю Василию Василиевичю... — Великий князь Московский и всея Руси Василий II Васильевич Темный (1425—1462). В 1446 г. в ходе борьбы за великое княжение был по приказу Дмитрия Шемяки схвачен в Троице-Сергиевом монастыре, привезен в Москву и ослеплен (отсюда его прозвище Темный). В качестве гарантий отказа от притязаний на Московский престол Шемяка взял у него так называемые «проклятые грамоты», в которых Василий Темный призывал на себя проклятие в случае, если возобновит борьбу против него. Особое благоволение Василия Васильевича к Кирилло-Белозерскому монастырю объясняется тем, что игумен этого монастыря Трифон освободил его от этой клятвы. Это развязало Василию руки, и он в союзе с Борисом Александровичем Тверским, а также отрядами литовцев и татар вернул себе московский великокняжеский престол.

[17] ...к Живоначальнѣй Троици в Сергиевъ монастырь... — Монастырь, основанный в 1340 г. преподобным Сергием Радонежским; один из самых значительных духовных и культурных центров Древней Руси, ныне — Троице-Сергиева лавра.

[18] ...Каинъ братоубийца... — Убийца своего брата Авеля, о котором рассказывается в Библии, см. Быт. 4, 2—8.

[19] ...князь Димитрей Шемяка... — Князь Дмитрий Юрьевич Большой Шемяка, — сын Юрия Дмитриевича Галицкого, дяди Василия Васильевича, князь Галицкий. После смерти Юрия (1434 г.) поддержал Василия Васильевича против своего старшего брата Василия Косого, а с 1446 г. активно повел собственную борьбу с Василием Васильевичем за великокняжеский престол. В 1552 г. бежал в Новгород, где и был при посредстве московского дьяка Степана Бородатого отравлен собственным поваром.

[20] Углич — древний город, расположенный недалеко от Ярославля; после 1434 г. был во владении Димитрия Шемяки.

[21] ...с великою княгинею и з дѣтьми. — Великая княгиня Мария Ярославна, дочь серпуховского князя Ярослава Владимировича, великая княгиня московская (1433—1485); дети — сыновья: старший — Иван, будущий великий князь Иван III (1462—1505), второй — Юрий, удельный князь Дмитровский (1462—1473); третий — Андрей Большой, родился в Угличе в 1446 г., с 1462 г. удельный князь Угличский и Звенигородский, погиб, заточенный Иваном III, в 1493 г.

[22] ...великую княгиню Съфию... — Софья Витовна, дочь великого князя Литовского Витовта, жена Василия I Дмитриевича, великая княгиня Московская (1392—1453), мать Василия II Васильевича.

[23] ...на Чюхлому отсла... — Чухлома, город в Галицком уезде, владение галицких князей, в то время Димитрия Шемяки.

[24] «Аще не Господь съзиждеть дому, всуе трудится зиждяй». — Пс. 126, 1.

[25] Вологда — город Вологда впервые упоминается в летописи под 1147 г., с конца XI в. находился под властью московских князей.

[26] ...милостивъ бо Господь Богъ, кротким и смиренным сръдцы дает царство и власть... — Ср.: Пр. 3, 34; Иак. 4, 6.

[27] ...ис Черкасъ приидошя з двема царевичи... — Сыновья татарского хана Махмета (Улу-Мухаммеда), Касым и Якуп, с которыми у Василия Темного завязались дружественные отношения, когда он был в плену у их отца и обещал значительный выкуп (1445).

[28] ...книгу Лѣтописчиа Русскыа земля... — Об этих событиях повествуется в нескольких летописных сводах.

[29] Нѣсть бо, нѣсть лзѣ... заточену быти... — Цитата из летописи, восходящей к Московскому летописному своду 90-х гг., возможно Вологодско-Пермской летописи.

[30] ...«Ты, Господи, сердцевидче»... — Деян. 1, 24.

[31] ...«аще бы врагъ поносилъ ми, претръпѣлъ бы ему убо, аще бы ненавидяй мя на мя велерѣчевал, укрылъ бых ся от него». — Пс. 54, 13.

[32] ...«Господь умудряетъ слѣщаь... — Пс. 145, 8.

[33] ...«дает премудрость»... — Пр. 2, 6.

[34] ...великому князю Тферскому Борису Александровичю... — Борис Александрович, великий князь Тверской (1425—1461), в борьбе за великокняжеский престол союзник сначала Дмитрия Шемяки, затем — Василия Темного.

[35] ...великаго князя Иоанна... — Иван III Васильевич, сын Василия Темного, с 1462 г. великий князь Московский, проявил себя как умный политик и талантливый военачальник; добился больших успехов в централизации вокруг Москвы великорусского государства.

[36] ...и укрѣпишася между собой. — Князь Иван был обручен с малолетней дочерью Бориса Тверского Марией, ставшей затем его первой женой. Это обручение как условие помощи Василию Темному Бориса Александровича Тверского отмечает и Устюжский летописец.

[37] ...благословляеть его и повелѣваетъ итти противу супостата... — Мартиниан благословил Василия Темного на борьбу с Димитрием Шемякой следом за игуменом Кирилло-Белозерско-го монастыря Трифоном (о благословении князя игуменом Трифоном говорит летопись).

[38] ...на Волоцѣ стоит. — Т. е. у города Волоколамска.

[39] Галич — город, после 1441 г. принадлежавший Димитрию Шемяке.

[40] Новъградъ Великий — Новгород, в то время столица самостоятельного государства, из двух претендентов на московский стол предпочитал галицкого князя Димитрия Шемяку.

[41] ...и тамо... смерть бѣдную приать. — Схожую трактовку причины смерти Димитрия Шемяки дают Ермолинская и Львовская летописи.

[42] ...в Юрьеве монастырь. — Монастырь в 3 км к югу от Новгорода, основанный в 1030 г.

[43] ...пятому по Сергии чюдотворцѣ. — Пятый игуменом Троице-Сергиева монастыря после Сергия Радонежского был Досифей (1446—1447).

[44] ...и дасть ему игуменство... в Сергиевѣ монастыри. — Мартиниан стал игуменом в Троице-Сергиевом монастыре в 1447 или 1448 г.

[45] В него же мѣсто... владычьство дръжалъ. — Неточность автора: игуменами в Ферапонтовой монастыре после Мартиниана были Герман и Иоаким. Ученик и постриженник Мартиниана Филофей стал епископом Пермским в 1471 г.

[46] ...не помяну Иоанна Златоуста... лвовѣ подобися... — Иоанн Златоуст (IV—V), один из отцов Церкви, проповедник, автор слов и поучений, один из творцов Литургии. Его сочинения пользовались на Руси большой популярностью. В данном случае — цитата из книги Притчей Соломона 19, 12.

[47] ...вся нага и обнажена суть пред очима его... — Евр. 4, 13.

[48] «Аще кого любитъ Господь Богъ... егоже приемлеть». — Пр. 3, 12.

[49] Болшаго же своего сына... скипетръ Русскыа дръжавы. — Иван III был объявлен соправителем отца в 1450-х гг.

[50] ...и яко прииде в наслѣдствие... Ферапонтова монастыря... — Мартиниан вернулся в Ферапонтов монастырь в 1455 г.

[51] ...износя от съкровищь своих... ветьхаа и новаа... — Ср.: Мф. 13, 52.

[52] ...насыщаа и предаа въ душя жаждущаа... — Ср.: Пс. 106, 9.

[53] ...куплю дѣющи бисера многоцѣннаго, еже есть Христос. — Ср.: Мф. 13, 46.

[54] ...Пахомиа Святыа Горы священноинока... — Пахомий Серб, или Логофет, писатель XV в., приехавший на Русь с Афона. Автор ряда житий древнерусских святых, в том числе Сергия Радонежского и Кирилла Белозерского. Его сочинения послужили образцом для многих создателей произведений такого жанра.

[55] ...и настоателя... Касиана именемъ... — Кассиан был игуменом Кирилло-Белозерского монастыря в 1448—1469 гг.

[56] «Елма же азъ... сказовашемнѣ о немъ»... — Цитата из написанного Пахомием Сербом Жития Кирилла Белозерского.

[57] Ферапонтъ же преподобный въ своалѣта отиде... у Пречистыа Богородица... — Ферапонт умер в 1426 или 1428 г., погребен в Лужецком монастыре Рождества Богородицы у южной стены внутри церкви Иоанна Лествичника, переименованной в 1720 г. в церковь Ферапонта.

[58] Галахтионъ — ферапонтовский старец, юродивый, умер после 1506 г. Упоминается в Степенной книге в роли предсказателя рождения Ивана Грозного и его победы над Казанью за 47 лет до этого события.

[59] Иосафъ — Иоасаф Оболенский, ученик и постриженник Мартиниана, в 1481 г. посвящен из ферапонтовских игуменов в архиепископа Ростовского, затем, ок. 1489 г., вернулся в Ферапонтов монастырь, где скончался и был похоронен в ногах у Мартиниана.

[60] ...въстужи си зѣло... монастырского ради строений... — Полагают, что это сокровище Иоасаф хранил для постройки нынешнего каменного собора Рождества Богородицы.

[61] Афонасий Афонский — основатель афонской лавры св. Афанасия, жил в X в.

[62] Семионъ Стлъпник — Семион Новый, Столпник, называемый также Дивногорцем, христианский аскет IV—V вв., более 40 лет проживший на столпе, общаясь с людьми через небольшое отверстие.

[63] Кто может Господня судьбы Божиа изслѣдовати? — Ср.: Рим., 11, 33.

[64] По мѣрѣ всякого добродѣтелей и дарования подает Богъ. — Ср.: Еф. 6, 8.

[65] ...преподобный отець наш Мартинианъ... къ отцам своим в жизнь вѣчную. — В одном из кирилло-белозерских летописчиков XV в. отмечено, что феропонтовский старец Мартиниан преставился в субботу 11 января, в 9 часов ночи, а в другом, тоже XV в., сказано, что преставление его было «в неделю», т. е. в воскресенье.

[66] ...погрѣбоша и честнѣ у болшиа церкви... на десной странѣ олтаря... — Мартиниан был похоронен, видимо, рядом с прежней церковью Рождества Богородицы, потому что новая каменная была выстроена в конце XV—начале XVI в., а над его ракой в XVII в. сооружена церковь Мартиниана. На внешней стороне церкви Рождества Богородицы в начале XVI в. Дионисием с сыновьями написана фреска, изображающая Богородицу с предстоящими архангелами Михаилом и Гавриилом и коленопреклоненными Мартинианом и Ферапонтом.

[67] Мокарий митрополит — Макарий, с 1542 г. митрополит Московский, занимавший положение советника при царе Иване Грозном, известен своей деятельностью по канонизации русских святых и собранием для этой цели их житий. Провел несколько соборов (в 1547, 1549 гг. и позже), на которых были канонизированы многие русские святые.

[68] ...в лѣто 7055... Иоанна Васильевича и всеа Русии... — Иван Васильевич IV Грозный в 1547 г. был венчан митрополитом Макарием на царство и стал царем.

[69] Приѣхавши убо игумену тоа обители... — Вероятно, это был Гурий, игумен Ферапонтова монастыря в 1545—1551 гг.

[70] И събравшимся к нему... да Киприану епископу Пермьскому... — Перечислены иерархи Русской православной церкви, присутствовавшие на соборе 1547 г. Преподобные Ферапонт и Мартиниан были канонизированы, видимо, на одном из ближайших следующих соборов в 1549 или в 1553 г.

[71] Едино стадо и един пастырь Христос... — Ин. 10, 16.

[72] «...едина церкви, едина вѣра». — Еф. 4, 5.

[73] Игумен же тоа обители... Селиверстъ... — Постриженник Спасо-Каменного Преображенского монастыря на Кубенском озере в Вологодской земле, был игуменом Ферапонтова монастыря в 1511—1514 гг.

[74] Игумен Афанасий — Афанасий, князь Палецкий, был игуменом Кирилло-Бело-зерского монастыря в 1539—1551 гг., после чего был рукоположен в епископа Суздальского.

[75] Игумен Гурий — Гурий, игумен Ферапонтова монастыря в 1545—1551 гг.

Жития Ферапонта и Мартиниана Белозерских — памятники древнерусской литературы середины XVI в., написанные, по всей видимости, иноком Ферапонтова монастыря. Эти произведения связаны композиционно, поскольку имеют общую похвалу святым. Кроме того, Житие Мартиниана продолжает Житие Ферапонта тематически. В стилистическом отношении оба жития опираются на сочинения известного писателя XV в., приехавшего на Русь с Афона Пахомия Серба, часто и прямо заимствуя соответствующие пассажи из его творений, особенно из Жития Кирилла Белозерского.

О преподобном Ферапонте известно немногое, главным образом то, что сообщается в его Житии. Сохранилось несколько адресованных ему грамот, до нас также дошли сведения Вкладной книги XVIII в. Лужецкого Богородице-Рождественского Можайского монастыря, несколько строк посвятившей роду Поскочиных-Клементьевых, из которого происходил Ферапонт.

О Мартиниане сохранилось больше сведений. Грамоты, дополняющие наши представления о его жизни, хранятся в различных собраниях древних манускриптов в Москве и Санкт-Петербурге. Мы располагаем также книгами, целиком или частично переписанными Мартинианом. По содержанию этих сборников можно судить об интересах писца, который следовал традициям своего учителя, Кирилла Белозерского, включая в свои книги статьи естественно-научной тематики. Так же как и Кирилл, Мартиниан известен как организатор библиотеки основанного им Вожеозерского Чарондского Спасского монастыря (в 100 км от Кириллова). По его повелению создавались книги и в Ферапонтове монастыре, настоятельство в котором он принял вскоре после Ферапонта. Отметим, что монастырь, судя по грамотам XV—XVI вв., долгое время именовался Мартимьяновым. Переход Мартиниана на игуменство в Троице-Сергиев монастырь из Ферапонтова способствовал развитию духовных связей этих обителей.

Мартиниан общался с такими книжниками XV—XVII вв., как Пахомий Серб (именно с его слов знаменитый агиограф составил Житие Кирилла Белозерского, как он пишет в предисловии), архиепископ Ростовский Иоасаф Оболенский, известный редактор древнерусских произведений и составитель оригинальных сборников кирилло-белозерский монах Ефросин.

Мартиниан играл заметную роль в политической жизни своего времени. Согласно Житию, он вдохновлял великого князя московского Василия II Васильевича Темного на борьбу с его двоюродным братом Димитрием Шемякой за великокняжеский престол.

Умер Мартиниан в Ферапонтовой монастыре в 1483 г., над его ракой на южной внешней стене собора Рождества Богородицы замечательные художники рубежа XV—XVI вв. Дионисий с сыновьями, расписавшие собор внутри, поместили фреску с изображениями Ферапонта и Мартиниана.

Житие Мартиниана существует в двух редакциях; причем вторая была написана вскоре после первой, в ней добавлены чудеса, происходившие у гроба святого. Житие Ферапонта тоже до нас дошло в двух редакциях, вторая была напечатана в Прологе, изданном на Московском печатном дворе в 1662 г.

Впервые (исключая проложное Житие Ферапонта) эти жития издавались в 1991 г. небольшим тиражом (Ферапонтовский сборник. М., 1991. С. 359—400).

Тексты житий (Житие Ферапонта в первой редакции, а Житие Мартиниана — во второй редакции) публикуются здесь по их старейшему известному списку — РНБ, Софийское собр., № 467, 60-е гг. XVI в., л. 14—120.