Минимизировать

Предисловие к Новому Маргариту

Подготовка текста, перевод и комментарии А. А. Цехановича

Текст:

ПРЕДОСЛОВИЕ МНОГОГРЕШНАГО АНДРЕЯ ЯРОСЛАВСКАГО НА КНИГУ СИЮ, ДОСТОЙНУЮ НАРИЦАТИСЯ «НОВЫЙ МАРГАРИТ», В ТОЙЖЕ ОТЧАСТИ ЖАЛОСТЪНА И ПЛАЧУ ДОСТОЙНАЯ ИСТОРИЯ КРАТКА И О ПЛОДѣХЪ ЛАСКАТЕЛЕЙ. ГЛАВА 1

ПРЕДИСЛОВИЕ МНОГОГРЕШНОГО АНДРЕЯ ЯРОСЛАВСКОГО К ЭТОЙ КНИГЕ, КОТОРУЮ МОЖНО НАЗВАТЬ «НОВЫЙ МАРГАРИТ». В НЕЙ ЧАСТИЧНО СОДЕРЖИТСЯ ГРУСТНАЯ, ДОСТОЙНАЯ СЛЕЗ КРАТКАЯ ИСТОРИЯ О ПЛОДАХ, КОТОРЫЕ ПРИНОСЯТ ЛЬСТЕЦЫ. ГЛАВА 1

В лѣтехъ осмые тысещи вѣка зверинаго,[1] — яко глаголетъся во Апокалипси, «вожделѣют человѣцы смерти... и бежит от нихъ смерть»,[2] — таковые намъ приключишася за грехи наши. — Что жъ таковое? И которая вина сицевымъ?

В восьмитысячных годах звериного века, — как сказано в Апокалипсисе, «люди будут искать смерти... но смерть убежит от них», — вот что случилось с нами за наши грехи. — Что же? И какая тому причина?

Изъгнанъну ми бывшу безъ правды от земли Божии, и въ странъстве пребывающу между человѣки тяжкими и зело негостелюбными, и х тому въ ересехъ разъличъныхъ разъвращенъми. А во отечестве, слышахъ, огнь мучительства прелютѣйши горящъ и гонениемъ попаляемъ людъ хрестиянскый без пощажения. И лютость кипяща презѣлная на народ хрестиянскый, горшая, нежели при древних мучителех, або при христоборных июдѣех. Тамо бо аще и на Христа нашего всяко безчеловѣчие ярости изливаемо, но женский род пощажен был, яко о Богородице при кресте и мироносицах повѣствованно, также и о прочых, послужившых ко погребению Христову. Нынѣ же толико от ласкателей,[3] от сожителницы бѣсовские подгреваемых, царь бысть возверзенъ — не токмо мужей нарочитых и свѣтлых чиновников, албо воинов крѣпких, но и жен, благообразных и пресвѣтлых в родѣх, погубил различными муками. И младенцов въ первом възрасте и в мяхком телеси, и сущих от сесцов матеръных, не пощадил. И не ста ему ярость звѣрства. До того разгнѣвався туне на сановитых — не точию их заглади вовсеродно, но и обитания их,[4] и веси, и села со живущими их убогими подручними, со женами, з дѣтками всеродно погубляти повелевает нѣяких воином безчеловѣчнейших, на то възбранным от него, горши димиев,[5] нареченным от него кромѣшником. И хтому еще совѣтует ласкатели явственно з самым Сатаною против закона Божиа. В законе Божии глаголетъ: «Да не понесет сын грехов отца своего, а ни отецъ грехов сына своего, каждый во своем греси умрет и по своей вине понесетъ казнь».[6] А ласкатели[7] советуют, аще кого оклевещут и повиннымъ сотворят, и праведника грѣшникомъ учинят, и измѣнником нарекут по ихъ обыкновенному слову, — не токмо того без суда осуждаютъ и казни предают, но и до трех поколений от отца и от матери по роду влекомых осужают и казнятъ, и всеродно погубляют. Не токмо единоколѣнных,[8] но аще и знаем был, и сусѣд, и мало ко дружбе причастен, иже в незамирение — и бещисленные зла, гнѣвъ непримирительный и крови пролитные производять на неповинных.

Изгнан я был несправедливо из Божьей земли и скитался среди грешных и весьма негостеприимных людей, развращенных к тому же различными ересями. А в отечестве, слышал я, горит жесточайший огонь мучений, и народ христианский сгорает в нем, преследуемый беспощадными гонениями. И вскипает величайшая злоба на христиан, даже большая, чем при древних мучителях или христоборных иудеях. Там хоть и изливалась нечеловеческая ярость на нашего Христа, но, однако, женский род был пощажен, как это видно из повествования о Богородице при кресте и о женах мироносицах, а также о других, погребавших Христа. Теперь же царь настолько разъярен льстецами, подстрекаемыми его дьявольской сожительницей, — что не только знаменитых мужей и светлых чиновников, и храбрых воинов, но и благообразных и благородных жен погубил различными мучениями. И даже новорожденных младенцев, еще не окрепших и питающихся от материнской груди, не пощадил. И не иссяк его звериный гнев. До того разгневался беспричинно на сановитых, что не только погубил их вместе с целыми их родами, но даже и жилища их, и деревни, и села вместе с живущими там убогими их слугами, женами и детьми — всех повелевает уничтожать всеродно своим бесчеловечнейшим, хуже димиев, воинам, как раз для этого им и отобранных и названных им опричниками. А льстецы, явно действуя заодно с самим сатаной, побуждают его своими советами нарушать закон Божий. В законе Божьем сказано: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление». У них же, если по наущениям льстецов кого-либо оклевещут и обвинят, сделают праведника грешником и назовут его, по своему обыкновению, изменником, — то не только его самого осуждают без суда и предают казни, но и всех его потомков до трех поколений по отцовской и по материнской линии осуждают и казнят, и уничтожают целые роды. И не только на сородичей, но и на знакомых, и на соседей, и даже на недругов, пребывающих в ссоре, — на всех невинных обрушивают бесчисленные злодеяния, непримиримый гнев и проливают их кровь.

А пророкъ глаголетъ,[9] паче же Богъ пророкомъ: «Не закасняй[10] празденъ, а ни изнуряй лѣтъ младых во отечестве, но гряди до земель чуждых, узри сотворение твоего Создателя, разсмотри дѣла человѣческие на свѣте, навыкни обычаем добрымъ и возратися во отечество богат и плодовит, — не богацтвы тлѣющими богатъ, но нетлѣнными, сиреч, душевными нравы, и плодовит добротами».[11] А совѣты ласкателей повелевают и заклинанми обвязуют, явственъне съпротивляяся пророку, не преходити а ни за границу до чужыхъ странъ, затворяюще аки твердыне адове свободное[12] естество (чрез законъ Божий), то есть[13] по образу и по подобию Божию сотвореннаго человѣка. И яко свинямъ, во хлевине запертымъ, питатися узаконяют неволителне.

Пророк, или Бог устами пророка, советует не закосневать в безделии и не растрачивать напрасно молодых лет в своем отечестве, а идти в другие страны, чтобы увидеть творение своего Создателя, рассмотреть дела человеческие на свете, научиться хорошим обычаям и вернуться к себе в отечество богатым и плодовитым, — не богатством тленным богатым, но нетленным душевными свойствами и плодовитым добрыми нравами. Льстецы же своими советами, явно противясь пророку, принуждают, связав клятвенными обещаниями, не переходить границу и не идти в другие страны и затворяют, словно в адской твердыне, свободное естество (по закону Божию), то есть человека, созданного по образу и подобию Бога. И словно свиней, запертых в хлеву, заставляют питаться в неволе.

Господь повелевает[14] не клятися ни небом, ни землею, ни иными клятвами, но точию доволствовати ко вѣрности: еже «ей, ей», еже «ни, ни».[15] Ласкатели совѣтуют, крестъ чесный положа, албо Еуаггелие, и написавши исповѣдь со твердымъ обещанием и со проклинанием, отбвезоваютъ[16] мучителю работами и вечною неволею, принуждают окоянных и оплетают неволителне лехкоумие их.

Господь повелевает не клясться в верности ни небом, ни землей, ни иными клятвами, но обходиться только словами: «Да, да; нет, нет». Льстецы же своими советами оплетают несчастных легкоумных и понуждают их перед честным крестом или перед Евангелием открыто подписать свои обещания и клятвы, и отдают их, таким образом, в рабство и в вечную неволю мучителю.

Господь глаголет, научающе: «Совершеннѣйшей любви душу за други полагати».[17] А ласкатели совѣтуют при присезе[18] окаянным не знатися не токмо съ други и ближними, но и самых родителей, и брат, и сестръ отрицатися, но точию мучительскую скверную тайну хранити и во всем, против совести и Бога, волю его исполняти.

Господь говорит, поучая: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». А льстецы заставляют несчастных под присягой отречься не только от друзей и близких, но даже и от родителей, и от братьев и сестер, и принуждают служить одному только мучителю, хранить его скверную тайну и во всем исполнять его волю, идя против совести и Бога.

Господь повелевает врагов любити и гонящих благословляти, злодѣйствующих не отомщевати.[19] А ласкатели совѣтуют при присязе друговъ ненавидети, неповинных обидети и грабити, доброхотствующих и душу за царя и за общую вещъ[20] полагающих закалати, яко агнецовъ, и различними смертьми разтерзати. Не палачами[21] таковые дѣйствующе, но самым руки кровавить и рѣзати человѣковъ по составом. На таковых всѣх и такъ пресквернѣйшихъ дѣлехъ присегати[22] повелевают и страшным знамением Христа нашего таковые утвержают и печатлѣют и сицевые претягчайшие, и звѣрем неподобные дѣла. А что глаголю звѣрем. А ни самым дѣмоном! Бо и бѣси бѣсов любят, точию злости их на человѣческом роде исполняют. Таковы добры думы[23] ласкателей, отворящему цареви уши имъ! Удобнѣйше смрад безумному нѣкоему печатати златымъ перъстенем, нежели печатью Христа нашего таковые прескверънѣйшие печатлѣти.

Господь повелевает любить врагов ваших и благословлять гонящих вас, и не мстить врагам. Льстецы же под присягой заставляют ненавидеть друзей, обижать и грабить невинных, а верных и отдающих свою душу за царя и за общее дело закалывать, словно неповинных агнцев, и предавать всех различным казням. И делают все это не руками палачей, но сами руки свои кровавят и режут людей на части. И вынуждают присягать в верности во всех этих отвратительнейших делах, подтверждать это грозным крестным знамением, а затем закрепляют печатью все эти злейшие, не свойственные даже зверям дела. Да что зверям? Даже самим демонам! Потому что даже бесы любят себе подобных, а злобу свою лишь на человеческий род изливают. Таковы добрые советы льстецов, которым царь отворяет свои уши! И не лучше ли какому-либо безумцу нечистоты запечатывать золотым перстнем, чем закреплять печатью нашего Христа такие отвратительнейшие клятвы.

Что же по сих? И во яковые прибытки производятся совѣты ласкателей?[24] И послушающей их царь что получает? И яко въ возмездие от Бога приемлеть, умиленное и жалостное ко слышанию (егда наши малые остатечные отечества разорил и овые собѣ побралъ, овые варваром подавал)? Тогда Богъ воскоре на отомщение въстает и, не обинувся, воздает (еще ко исправлению подвижуще человѣка преступлешаго). Град Москву, многонародный и преславный въ вселенной, варваръскими руками сожьжен быти внезаапу попущается;[25] и за два, або за тры часы зельним пламенемъ потребляется со множайшими церквами Божиими и со бещисленными народы хрестиянскими, и с чиноначалники обоих чиновъ, мирскаго и духовнаго; внезапу, аки берние по пути, поглажается умиленъне и слезне. Окресные же веси и грады пленятся, и множество святых монастырей разгоряется, и во пленъ люду хрестиянского бещисленные множества, аки скоти, чредами гонятся.

А что же потом? И какую пользу приносят советы льстецов? И что получает прислушивающийся к ним царь? И какое возмездие, горестное и печальное, приемлет он от Бога (после того как разорил уже последние наши малые вотчины, взяв некоторые из них себе, а другие раздав варварам)? Тогда очень скоро Бог начинает мстить и сразу же воздает (еще предоставляя возможность исправиться преступившему человеку). Город Москва, многолюдный и известнейший во вселенной, по Божьему попущению сжигается руками варваров; за два или за три часа уничтожается огромным пламенем вместе со множеством Божьих церквей и вместе с бесчисленным христианским населением, и вместе с чиноначальниками обоих званий — мирского и духовного; внезапно, словно дорожная грязь, сравнивается с землей, что вызывает жалость и слезы. А окрестные деревни и города пленятся, и множество святых монастырей сжигается, бесчисленное же множество христианского люда, словно скот, стадами угоняется в плен.

Ибо воскоре безчеловѣчие царево и единонравных его от Бога обличается на образ хотящим беззаконовати. Таковые он мзды ему служащим воздалъ, так отечество украсилъ, так ко единоколѣнным доброт показалъ, таковую ко единоязычнымъ ему любовъ простеръ! Таковые суть ласкателей[26] плоды и таковы полезны совѣты, и в таково зло возрастают, безпрестанне ложные во уши царей шепъчуще.

Так очень скоро бесчеловечность царя и ему подобных обличается Богом в назидание тем, кто отступает от закона. Так-то царь отблагодарил своих слуг, так отечество украсил, так единоколенных облагодетельствовал, такую любовь к единоязычным своим проявил! Вот таковы плоды льстецов и таковы их полезные советы, и таковым злом оборачивается беспрестанно нашептываемая в уши царя ложь!

И мнѣ же, нещасливому, что воздалъ? Матерь ми и жену, и отрочка единаго, сына моего, в заточению затворенных, троскою поморил. Братию мою, единоколенных княжат ярославских, различними смертьми поморилъ, служащих ему вѣрне, имѣния мои и их разграбил. И над то всегорчайшего, от любимаго отечества изгнал, от другов прелюбезных разлучилъ.

А меня, несчастного, как он отблагодарил? Мою мать и жену, и единственное дитя, сына моего, извел тоской, затворив в темнице. Моих единоколенных братьев, князей ярославских, служивших ему верно, погубил различными смертями, а имения их и мои разграбил. И что горестнее всего, прогнал меня из любимого отечества, разлучив с любимыми друзьями.

И не до настоящих яростию сталъ, но и к невещественным сказати устремляется. Звѣзды с небеси совлащити тщится, сиречь, мучеников веньцов отлучати, и прогнанных и изообиженныхъ мздовъздаяния от праведнаго Судьи лишати умышляет. — Што се естъ таковое дивное глаголешъ? — Митрополиту своему преуродивому, и не точию от патриярха не херотоннисанному, с подобними ему епископы законнопреступними и во всем злостем его согласающими, но и от Филипа, митрополита[27] преже бывшаго, новоявленнаго священомученика, запрещен и не благословен, мучителски на престолъ наскочилъ.[28] Тѣхъ всѣх избиенныхъ от него различними муками, во церквах, на амвоны вошедше, кляти повелевает (таковым в ризи святителские оболченным зверем), и от хрестиянские части отлучати мучеников тщатся; что все в день нелицемѣрнаго, праведнаго суда Христова на главы их обратится. И инъших же злых, еже слышах и видѣх, на целую книгу не исписалъ быхъ. Мню, иже человѣкъ бы сего зла человѣком не возмогъ сотворити, но сам Дьяволъ, рыкающей яко левъ и ярящийся прелютейше на род хрестиянский, разрешенъ уже будуще от темницы своее и пущенный на прельщение языков, имея ярость велию. Змий[29] онъ превеликий, имѣюще брань со святыми и възвышающе опаш[30] свой на высоту, низлагающе с небеси третину звѣздъ небесных,[31] то есть человѣковъ нарочитых и властелей хрестиянских, в высоких догматех и в жительстве священнолѣпном, последи же разслабившихся и славу мира сего възлюбивше, и волею своею под его власть покорившихся, низложил на землю.[32] То есть[33] в волю его живых уловилъ. И дѣйствует уже ими елико хощет, яко сосуды своими, Богу попущающу по неизреченным судъбам его. А избранных своих Богъ (до конца претерпѣвших) здѣ искушающе, аки злато в горниле.

И не только на земные вещи обрушил свой гнев, но и на духовные нападает. Хочет звезды сорвать с небес, то есть мучеников лишить их венцов, и помышляет о том, как бы отнять у прогнанных и у обиженных то, что они получили от праведного Судии. — Что за странные вещи ты говоришь? — Митрополит его преюродивый, вместе с подобными ему законопреступными епископами, пособниками его во всех злодеяниях, — не только не хиротонисанный патриархом, но запрещенный и не благословленный также прежним митрополитом Филиппом, новым священномучеником, — насильно захватил престол. И повелевает он своим зверям (одетым в священнические одежды) проклинать, взойдя на церковные амвоны, всех тех, кого он погубил различными мучительствами, и отлучать их от христианства; но в день нелицемерного, праведного суда Христова все это обратится на их головы. И не хватило бы даже целой книги, чтобы описать все то зло, которое я видел и о котором слышал. Думаю, что человек не в состоянии причинить столько бед людям. Это сам Дьявол, рычащий, словно лев, яростно и злобно, на человеческий род, выпущен уже из своей темницы на испытание народов. Этот огромный змей, сражаясь со святыми и высоко вздымая свой хвост, низвергает с высот треть небесных звезд, то есть знаменитых людей и христианских властителей, которые прежде отличались верностью священным догматам и вели праведную жизнь; впоследствии же, когда они расслабились и полюбили мирскую славу, и по своей воле подчинились ему, он низверг их на землю. То есть подчинил их своей воле и действует уже ими, словно своими орудиями, по невыразимому Божьему произволению. А своих избранников (до конца пострадавших) Бог испытывает здесь, словно золото в горниле.

Азъ же вся сия вѣдѣхъ и слышах, и бых объят жалостию и стисняем отовсюду унинием, и снѣдающе тѣ нестерпимые предреченныи беды, яко моль, сердце мое. Помянухъ же и обращахся в скорбехъ ко Господу моему со воздыхании тяжкими и со слезами, просяще помощи и заступления, да отовратит гнѣв свой и их, и да не презрит унением потребитися.

Все это я видел и слышал, и был подавлен горем и унынием, и все эти нестерпимые беды, словно моль, точили мое сердце. И скорбно, с тяжелыми вздохами и со слезами, обращался я в молитвах к моему Господу, прося у него помощи и заступничества и чтобы он отвратил свой гнев и гнев этих святых и не позволил бы погибнуть от скорби.

И утешающи ми ся въ книжных дѣлех, и разумы высочайших древних мужей прохождах. Прочитах, разсмотрях физические,[34] и обучахся, и навыках еттических.[35] Часто же обращахся и прочитах сродные мои Священные Писания, имиже праотцы мои были по душе воспитанны. И случило ми ся, часто внимающе в них, вспамятати о преподобном Максиме, новом исповѣднику, ибо прилучило ми ся с ним нѣкогда бесѣдовати. И вопросих его о книгах великих учителей наших въсточных,[36] если бы всѣ преведенны были от грецка языка въ словенски. И гдѣ суть? Если у серъбовъ, альбо у болгорув суть, або у иных языков словенских? Онъ же отвещал ми, ижь не праведны[37] суть во словенский, но в грецком всѣ обретаются. А не токмо во словенский, но ни в латинский языкъ не дозволенны были преложитися. Аще и зело их римляня жалали, и многие прошения о том чинили, но грецкими цесарми было зраняемо сие им и никакоже попущаемо. «Не вѣм, — реклъ, — чего ради». Даже до царствующаго града взятся. А егда обстом былъ Константинов град от безбожных турковъ, и цесару Константинъ, послѣдний, вѣдѣл беду, належащую на град многую и нестерпимую, сам с воинъством ополчашеся против турков, броняще стѣн града да иже до смерти. А царицу свою со всею казною[38] и со газофилякиею книжною выпустил на Бѣлое море в кораблѣх до Родиса и до Венацѣи. Егда же, грѣх ради хрестиянских, Константинов град по Божию праведному суду преданъ под власть безбожных турковъ, и святилище великое Божии Премудрости[39] оскверненно суще, и олтаръ великий опровръжен, патриярхъ Анастасий и презвитери, и вси клирицы от церкви отогнанны, и в плѣнъ, и в работу взяти. Послѣди же патриярхъ от рук их утече с нѣкоими презвитеры и дияконы до Венацѣи, и зъ собою всю газофилякию[40] церковную изнесе. Венеты же, видѣвъ давно желателное в руках их, все оставя, яшеся вседушне за книги учителей въсточнихъ церквей. И посаждают дву презвитеровъ софѣйских и Петра архидиякона, мужей не точию въ Священныхъ Писаниях и искусных, но и внѣшную философию навыкших. И хтому придают им въ помощъ своих премудрых. И преводят книги всѣх учителей нашихъ, елико их обрели, от еллинскые бесѣды на римскую по чину и разуму грамотическому, не отмѣняюще ни малѣйше. И, преложивше на языкъ свой, дают в друкъ[41] и размножают много, и посылают, продавающе их лехкою ценою, не точию въ Италию, но и по всѣм странам западным на исправление и просвѣщение народов хрестиянских. Тѣ[42] Максим повѣдал ми. Аз же сие слышах от превозлюбленнаго учителя моего з самых его преподобных уст.

Утешение себе я нашел в книжных делах, обратившись к разуму величайших древних мужей. Прочел и рассмотрел «Физику», изучил и усвоил «Этику». Часто брал я и перечитывал родное мое Священное Писание, на котором были духовно воспитаны мои предки. Изучая его, вспомнил я о преподобном Максиме, новом исповеднике, поскольку мне пришлось с ним однажды беседовать. Тогда я спросил его, все ли сочинения наших великих восточных учителей переведены с греческого языка на славянский. А если переведены, то где? У сербов ли, или у болгар, или же у других славянских народов? Он мне ответил, что они не переведены на славянский язык и существуют только на греческом. Но не только на славянский, а даже на латинский язык не позволили их перевести. И как ни стремились римляне заполучить эти книги, сколько ни просили об этом — византийские императоры отказывали им и не допустили этого. «Не знаю, — сказал, — почему». И так продолжалось вплоть до падения Константинополя. Когда же безбожные турки осадили Константинополь, то император Константин, понимая, что нависшая над городом страшная беда неотвратима, сам выступил с воинством против них и сражался на городских стенах, пока не погиб. А императрица и с ней вся казна и библиотека были отправлены на кораблях по Эгейскому морю на остров Родос и в Венецию. Когда же в наказание за прегрешения христиан отдан был Константинополь Божьим произволением во власть безбожных турок, то великая церковь Премудрости Божией была осквернена, великий алтарь свергнут, а патриарх Анастасий, пресвитеры и все клирики изгнаны из церкви, пленены и отданы в рабство. Позже патриарх с некоторыми пресвитерами и диаконами смогли убежать от них в Венецию и увезли с собой всю церковную газофилякию. А венецианцы, увидев в своих руках то, что давно уже хотели получить, бросили все и тотчас же взялись за перевод книг учителей восточной церкви. Поручают это двум софийским пресвитерам и архидиакону Петру, мужам, не только знающим Священное Писание, но и обученным светской философии. А в помощь им дают своих ученых. И переводят они с греческого языка на латинский, соблюдая грамматические правила и не нарушая смысла, ничего не изменяя, все те книги, которые были привезены. Затем, переведя их на свой язык, отдают в тиснение, размножают в большом количестве и продают по низкой цене, рассылая их не только по Италии, но и по всем западным странам для исправления христианских народов. Все это рассказал мне Максим. Обо всем этом слышал я из уст самого преподобного, любимого моего учителя.

И приехавъ мнѣ уже ту ото отечества моего, со жаланием потщахся латиньску языку приучатися, того ради, ижбы моглъ преложити на свой языкъ, что еще не преложено. Ижь наших учителей чуждые наслажаются, а мы гладом духовным таем, на свои зряще. И того ради немало лѣт изнурихъ в грамотических и в диалектических, и во прочих науках приучаяся. Егда уже по силе моей навыкох ихъ, тогда купихъ книги. И умолих юношу ко преводу (у негоже внѣшным наукам учихся) имянем Амъброжия,[43] от родителей хрестиянских роженна, зело в Писаниях и искусна суща, и верх философии внишныя достигша. И первие протолковах с ним з латинскаго в словенско всѣ главы с книг Златоустовых,[44] што онъ исправилъ, на сем свѣте будучи, трех ради вин.

Приехав сюда из моего отечества, я с усердием принялся за изучение латинского языка с той целью, чтобы перевести на наш язык то, что еще не переведено. Ведь нашими учителями наслаждаются другие, а мы, глядя на них, погибаем от духовного голода. Именно поэтому немало лет изнурял я себя, обучаясь грамматике, диалектике и другим наукам. И когда уже изучил их, насколько это было в моих силах, тогда купил книги. А в помощники себе упросил юношу по имени Амброжий (у которого учился я светским наукам), сына христианских родителей, весьма сведущего в Священном Писании и постигшего также вершины светской учености. Прежде всего перевели мы с латинского языка на славянский оглавление всех сочинений Златоуста, написанных им самим, что вызвано тремя причинами.

Первая: да явится, колико праведеннаго[45] Златоустовых словес в наш словенский язык, и разсмотрится в них, коликое еще множество не преведенно.

Первая: чтобы стало ясно, сколько творений Златоуста переведено на славянский язык, а сколько еще не переведено.

Другая: негли возревнуют ревностию по Боже благоверные мужие, жалатели благочестия, и преложат сие на свой имъ язык, тую ненаситимую доброту, каплющую от златаго языка духовную благодать, в похвалу и в память свою и родов их.

Вторая: чтобы благоверные мужи, ревностно воспылав благочестием, перевели на наш язык, во славу себе и своим потомкам, эту неиссякаемую добродетель и духовную благодать, проистекающую от золотых уст.

Третяя вина: иже нѣкоторые поетове[46] и многие еритицы написали повѣсти и слова нѣкоторые на прелыцение и на наругание хрестиянское, наипаче же преуродивый Еремия, поп болгорский, еретик манетовы ереси,[47] вѣдаючи того преславнаго учителя ото всех любимая и похваляема, и покриваючи своими имяна, подписали титул его ко своим словесем, да удобне приймутся имяни его ради. И аще нѣхто разсмотрит в реистре сем, тогда обличается, аще суть Златоустовых, або ни.

Третья причина: некоторые писатели и еретики, особенно юродивый болгарский поп Иеремия, последователь манентовой ереси, зная, что этот славный учитель всеми любим и почитаем, подписывались под своими сочинениями именем Златоуста, рассчитывая, таким образом, что их будут легко принимать. И если кто-либо посмотрит в этот реестр, то увидит, действительно ли принадлежат такие сочинения Златоусту.

Азъ же, разсмотривъ главъ сих,[48] и хотѣхъ со жаланием устремитися на епистолии Павла, от него протолкованные, ижбы их моглъ склонити на словенский от латинска. И исках мужей, словенским языком книжным добре умѣющих, и не возмогохъ обрести. Аще и елицых обретох мнихов и мирскихъ — не возхотѣша помощи ми. Мниси отрекошася, уничажающеся непохвальне — не глаголю — лицемерне, або лѣностьне, от того достохвальнаго дѣла. Мирские не восхотѣша, объяты будучи суетными мира сего, и подавляюще сѣмя благовѣрия тернием и осотом. Аз же бояхся, ижь от младости не до конца навыкох книжнаго словенъскаго языка, понеже безпрестанне обращахъся и лѣта изнурях, за повелением царевым, в чину стратилацкове, потом в синглицкомъ. Исправлях дѣла овогда судебные, овогда совѣтнические,[49] многожды же и частократ с воинством ополчахся против врагов креста Христова.

Просмотрев оглавление, я решил перевести с латинского языка на славянский послания апостола Павла с толкованиями Златоуста. И начал тогда искать мужей, хорошо знающих книжный славянский язык, но не смог таких найти. Если и находил кого-либо из монахов или из мирян, они отказывались мне помочь. Монахи отказывались от этого достохвального дела из-за лени, при этом недостойно, если не сказать лицемерно, уничижаясь. Миряне же не захотели, пребывая в суетах мира сего и заглушая семя благоверия терновником и осотом. Сам же я опасался, поскольку еще в молодости не овладел в совершенстве книжным славянским языком, из-за того что на протяжении многих лет вынужден был постоянно выполнять царские приказания, будучи вначале полководцем, а затем на государственной службе. Иногда выполнял обязанности судьи, иногда советника и очень часто участвовал в ополчении против врагов креста Христова.

Также и ту приехавъ, принужден бых кролем ко службам его въенным. И егда упразнихся от нихъ, ненавысные и лукавые сусѣди прекаждаху ми дѣло сие, лакомством[50] и завистию движими, хотяще ми выдрати данное ми имѣне з ласки королевские на препитание. Не только то отъяти и пожрети хотяще, многие ради зависти, но и крови моей насытитися желающе. Понеже уже и слуги моего[51] и брата превозлюбленнаго и вѣрнаго кровъ пролияша, и внезапу от жизни сея разлучиша, мужа, не точию в военных вещах крепкаго и искуснаго, но и в разумѣ свѣтлаго, который здравие мое от гонения на своей вые вынес со другими слугами. И того ради воспящахся от того великаго дѣла до времяни.

Также и здесь, когда приехал, должен был по приказу короля выполнять воинские обязанности. А когда освободился от них, то ненавистные и хитрые соседи, движимые жадностью и завистью, мешали мне в этом деле, желая отнять имения, данные мне на пропитание его королевской милостью. И, одолеваемые великой завистью, они хотели не только отнять эти имения и пожрать их, но и крови моей желали напиться. И уже пролили кровь, и разлучили с жизнью моего верного слугу и любимого брата, не только сильного и искусного в военном деле, но и светлого умом, и на своих плечах вместе с другими слугами вынесшего меня живым из преследования. Это и препятствовало мне до времени заниматься тем великим делом.

А всяко покусихся с предреченным оным, с наученѣйшим юношею, нѣкои от словес его преложити, кои еще в словенском никогдаже были преведенны. То есть,[52] слова преведох на великие празники Владычни, елико их обрѣтох, и других немало, в таковых бедах и в напастех пребывая, и по силе моей. И склонях спадки[53] и роды, и образцы, и часы, и иные грамотические чыны неотменне и истинне. Так и разума нигдѣже разтлѣх, бо престерегах того со великим трудом и прилежанием. Также и знаки книжным обычаем поставлях. И аще гдѣ погреших в чом, — то есть,[54] не памятаючи книжных пословиц словенских, лѣпотами украшенных, и вместо того гдѣ-буде простую пословицу введох, — пречитающи ми, молюся с любовию и христоподобною кротостию — да исправятся. Ибо и со Павлом дерзну рещи: «Аще и невѣжда есми словом, но не разумом».[55] Аще ли хто въсхощет спадки и часы, и прочие чыны предреченные грамотические исправляти — Господи Боже, дай таковый обрелся. Может, и зело может исправляти, хто искусен в грамотѣческих чинѣх, и во прочиих науках совершенъ, нежели аз. Аще ли хто тѣх неискусен будучи, да не дръзнет исправляти, понеже препортит и растлит, а исправляти не может. Но первие да учится, искусится трудолюбне многѣми лѣты, да навыкаетъ. И потом иных учит, и Писания исправляет. Ибо варваръ не может философских разумѣти, также и неученых учити, и неискусные ремеслу — ремесленные художества устрояти и дѣлати не могут.

Однако я попытался вместе с тем упомянутым выше ученейшим юношей перевести некоторые из его слов, никогда до этого не переведенных на славянский. То есть перевел, одолеваемый такими бедами и напастями, те из Слов на великие Господские праздники, которые я сумел найти, и немало других Слов. При этом, насколько было в моих силах, сохранял, не изменяя падежи и роды, фигуры и времена, и другие грамматические категории. И смысла ни в чем не изменил, потому что очень усердно и прилежно за этим следил. Книжные знаки также расставил по правилам. А если в чем-либо ошибся, то есть не вспомнил красивых славянских выражений и употребил простые обороты, то прошу с любовью и с христианской кротостью: читая, исправляйте меня. Ибо осмелюсь повторить сказанное Павлом: «Хоть и невежествен словом, но не разумом». Если же кто-либо захочет исправлять склонения и времена, и другие упомянутые выше грамматические категории, — то дай Бог, чтобы такой нашелся. Может и даже очень может исправлять меня тот, кто более меня опытен и совершенен в грамматике и в других науках. Но тот, кто неопытен, пусть не пытается исправлять, потому что испортит и исказит, но исправить не сможет. Пусть такой сначала учится, приобретет многолетний опыт и знание. А тогда уж пусть и других учит и исправляет Писания. Ибо варвар не может разобраться в философии и учить неученых, а неопытные в ремеслах не могут создавать художественных произведений.

Всяко сопротивное сопротивным вкупе пребывати не может. А ижъ нечистота чистотѣ сопротивна, того ради, не очистився, очищати других не может. Несовершенъ будучи сам, учити иных не может. А еже неискусным — нѣсть совершенъ, того ради иных учити не можетъ. Всяк, искусився словесных и дѣлателных — совершен есть. А всяк, совершенный во учениях словенских и свидѣтельствованный в дѣлех добрых — уже искусен. А про то[56] иных учити, просвещати может, яко от сокровища духовнаго уже подающе и умножающе талантъ, ему вданный от Христа, Бога нашего.

Невозможно, чтобы две крайности одновременно существовали вместе. И поскольку нечистота противоположна чистоте, то, следовательно, тот, кто не очистился сам, не может очищать других. Тот, кто сам несовершенен, не может учить других. А тот, кто неопытен — несовершенен, а поэтому не может учить других. Всякий, искушенный в словесности или в каком-либо деле, — совершенен. А всякий, кто совершенен в славянской грамоте и славен добрыми делами, — уже искусен. И поэтому может учить и просвещать других, приобщая к духовным сокровищам других и умножая свой талант, врученный ему Христом, нашим Богом.



[1] На поле: Зри во Апокалипсѣ: «Звѣрь осмый есть». То же есть во осмой тисещи вящей злостию возмогает, аще и не родился еще, Антихрист, — всяко уже на праге дверей широких и пространных, и з стаинники, помогающими ему, действует. «От седми в пагубу будет, идет», и прочие тамъ разсмотряй, духовъне разумѣй.

[2] «вожделѣют... смерть»... — Ср. Апок. 9, 6.

[3] На поле: От потаковников, альбо от похлебников.

[4] На поле: дворы их, альбо домы.

[5] На поле: Димий — грецка пословица, а по-руску — палачи або каты.

[6] «Да не понесет... казнь». — Ср. Лев. 19, 17.

[7] На поле: а потаковники.

[8] На поле: южиковъ.

[9] А пророкъ глаголетъ... — Ср. Сир. 6, 18—37.

[10] На поле: Исус Сирахов.

[11] На поле: цнотами.

[12] На поле: вольное.

[13] На поле: сиречь.

[14] Господь повелевает... — Ср. Мф. 5, 34—37.

[15] На поле: так, так; ни так, ни так.

[16] ...отбвезоваютъ... — Так в рукописи.

[17] «Совершеннѣйшей... полагати». — Ср. Иоан. 15, 13.

[18] На поле: при целованию креста або Еуаггелия.

[19] Господь... отомщевати. — Ср. Мф. 5, 44; Лк. 6, 27.

[20] На поле: за посполитую рѣчь.

[21] На поле: не каты.

[22] На поле: крестъ цѣловати.

[23] На поле: совѣты, або рады.

[24] На поле: По их слову московскому — «маняков», або «потаковников», а ту обыкли их нарицати «похлѣбники».

[25] Град Москву... попущается... — Курбский имеет в виду знаменитый московский пожар 1571 г., когда крымский хан Девлет-Гирей во главе 120-тысячного войска совершил опустошительный набег на Русь и сжег Москву.

[26] На поле: Сказ, стихи нѣяких премудрыхъ о плодѣхъ ласкателей: «Ни единъ прищъ повѣтренный во кролевстве горши над ласкателя. Ни единое безсловесное прелютейше над похлѣбника. Лучше есть впасти вмежу вранов (в рукописи — «врагов», испр. по смыслу), нежели маньяковъ, овые бо ядят мертвых, а тѣ живых».

[27] На поле: Се, архиепископъ Филипъ от роду велика был. И от младости все оставя, взем крестъ, последовахуся, и вящей тридесети лѣтъ мнишествовал и в посте провосиялъ. Последи же, на престолъ возведен руские митрополии. И глагола о свѣдѣнии Господних, так пред лютым, безчеловѣчным царем, ни в чесомже стыдящеся, обличающе его, о неправдах и о кровопийствах. И того ради многие, над обычай неслыханные бещестия и муки притерпѣлъ от него. Послѣди же удавлен повелением его. Так от Христа священномученичества венец принялъ, егоже ради и пострадалъ.

[28] ...Филипа... наскочилъ. — Митрополит Филипп, в миру Федор Степанович Колычев (1507—1569), был возведен в сан в 1566 г. Еще до избрания митрополитом он обличал царя за бесчинства, творимые опричниками. Непреклонность митрополита в обличении царя побудила последнего организовать следствие по сбору компрометирующего материала, что и было сделано путем подлогов и угроз. 8 ноября 1568 г. во время богослужения в Успенском соборе явившиеся туда опричники во главе с Федором Басмановым произнесли соборный приговор и лишили митрополита святительских одежд. Окончательно митрополит был заточен в Тверской Отроч монастырь. Во время похода царя на Новгород посланный в монастырь Малюта Скуратов задушил митрополита в его келье. Тотчас же последовали репрессии против близких митрополиту людей, было казнено около десяти человек из рода Колычевых.

[29] На поле: драконъ. Зри во Апокалипси прилежне и прировнай тое пророчество нынѣшняго вѣка бесѣдамъ.

[30] На поле: хоботъ сиречъ.

[31] ...третину звездъ небесных... — Ср. Апок. 8, 12.

[32] На поле: земными вещьми оплелъ.

[33] На поле: сиреч.

[34] На поле: «Физика» есть книга аристотельская, коя в собѣ замыкает прироженную, або естественную, философию, и есть зело премудро.

[35] На поле: Также и «Еттика», десет книг аристотельских, кои научают наилепше философии, сиречь обычае любомудрия, и человѣческому роду наипаче зело потребнѣйша.

[36] На поле: О книгах великих учителей наших въсточных сказ. О тѣх-то книгах учителей наших восточных много лѣт стужали моленми многими и прошенми западные царие с самым папою их на препись у царей грецких и у патриярховъ наших (и никакоже, николиже пулучиша их от них). Послѣдиже торговаше их многою ценою. Нѣции глаголют — за кождый лист давали им по червоному златому, а нѣции поведают, иже по коруне, яже по три златыхъ червоных важит. А ни за таковую цѣну даша им, и подобно, древняго ради свару, или премногие ради зависти. А потом, по Божию попущению, все сами им в руки привезли их. Нам же нынѣ, благодати ради Христовы, без всякие цѣны, даром приведенна немалая часть от них на наш язык словенский — ово Максимом Философом и Селиваном, учеником его, ово мною, многогрешнымъ, с помощники моими, учеными мужеми, искусными толковники в римской бесѣде. Боже, да и читаеми были со потщанием и со охотою. Без цены, даром просвѣщаетеся по душах своих независтне.

[37] ...не праведны... — Так в рукописи.

[38] На поле: скарбом.

[39] На поле: Софии.

[40] На поле: либрарию, або книгохранителницу.

[41] На поле: на печатование.

[42] На поле: сие.

[43] На поле: Амъброжия. ...Амъброжия... — Возможно, переводчик Хроники Мартина Бельского на белорусский язык Амброжий Бжежевский. См. также Послание Марку Сарыхозину.

[44] И первие... Златоустовых... — Оглавление сочинений Иоанна Златоуста, переведенное Курбским на русский язык (возможно, с издания Эразма Роттердамского), также включено им в состав Нового Маргарита.

[45] ...праведеннаго... — Так в рукописи.

[46] На поле: Нѣкоторые поетове, складающе прекрасные словеса и полезные, и таяще имяна свои, подписовалися Златаустовым титулом, что есть непохвально и тщеславно. Зрится — чужимъ румянцом украшатися.

[47] ...Еремия... манетовы ереси... — Болгарский поп Иеремия, один из проповедников неоманихейской богомильской ереси в Болгарии (X в.). Ср. также Второе послание Вассиану Муромцеву.

[48] На поле: В главах сих те-тое епистоли, нѣции глаголют, толкующе Златауста патриярхом уже будуще в Константинополю, егда его вдѣлъ проклъсынгел его, Павла ему апостола во ухо шепчуща.

[49] Исправлях... совѣтнические... — В Москве Курбский был известен не только как храбрый военачальник. В 1556—1557 гг. он принимал участие в проведении политики «избранной рады» — проводил смотр служилых людей в Муроме, участвовал в определении размеров поместных окладов дворян. В 1556 г., 28 лет от роду, Курбский был пожалован боярским чином.

[50] На поле: миролюбием, або сребролюбием.

[51] На поле: имѣанием Иоанна, Канымета наречением. Иоанн Калымет — один из близких Курбскому людей, с которыми он бежал в Литву.

[52] На поле: сиречь.

[53] На поле: казусы, або склонения, фигуры и времяна.

[54] На поле: сиречь.

[55] «Аще... не разумом». — Ср. 2 Кор. 11, 6.

[56] На поле: того ради.

Новый Маргарит, в который Курбский включил свои переводы из сочинений Иоанна Златоуста, представляет собой оригинальный сборник, который состоит из двух частей — триодной и минейной. По своей структуре он не имеет ничего общего с традиционным древнерусским сборником сочинений Златоуста — Маргаритом. Новый Маргарит сегодня известен только в двух списках. Один из них, хранящийся в Российской государственной библиотеке (собр. Ундольского, 187), дефектный: в нем отсутствуют первые 111 листов, в том числе и те, на которых должно было бы быть Предисловие. Другой список, полный, хранится в Вольфенбюттеле, в библиотеке герцога Августа (God-Guelf. 64—43. Extrav.). В 1976 г. Инга Ауэрбах начала издание этого списка. По ее изданию и публикуется Предисловие.