Минимизировать

ДЕВГЕНИЕВО ДЕЯНИЕ

Подготовка текста, перевод и комментарии О. В. Творогова

Текст:

ДЕЯНИЕ ПРЕЖНИХЪ ВРЕМЕНЪ И ХРАБРЫХЪ ЧЕЛОВѢКЪ. О ДЕРЗОСТИ И О ХРАБРОСТИ И О БОДРОСТИ ПРЕКРАСНАГО ДЕВГЕНИЯ[1]

О ПОДВИГАХ ХРАБРЫХ ЛЮДЕЙ МИНУВШИХ ЛЕТ, О ДЕРЗКОЙ ХРАБРОСТИ И О ДОБЛЕСТИ ПРЕКРАСНОГО ДЕВГЕНИЯ

 

Бѣ нѣкая вдова царска роду и предала себя ко спасению, от церкви николиже отхождаше. И бысть у нея три сыны велелѣпны и велеозарны, молитвою же матери своея дѣюще храбрость о дѣлех своих. У той же въдовы бысть дщерь велелѣпна и велеозарна красотою лица своего. И услыша о красотѣ дѣвицы тоя Амир, царь Аравитские земли,[2] и собра войска своего множество много и поиде пакости творити в Греческой землѣ, для ради красоты дѣвицы тоя. И прииде в домъ вдовы тоя и восхитив прекрасную дѣвицу Амир царь мудростию своею и невидимъ бысть никимже въ Греческой землѣ, но токмо видѣ единая жена стара дому того; а мати ея в то время бысть у церкви Божии, а сынове во иной странѣ на ловле.

Жила некая вдова царского рода, предалась она спасению души своей и никогда не покидала церкви. И были у нее три сына очень красивы и блистательны, по молитвам матери своей отличавшиеся храбростью во всех деяниях своих. И была у той вдовы дочь, прекрасная и блистающая красотой лица своего. Услышал о красоте той девицы Амир, царь земли Аравийской, и собрал великое множество войска, и пришел разорять Греческую землю, а все из-за красоты той девицы. И, придя в дом той вдовы, похитил царь Амир прекрасную девицу так хитро, что никто его не увидел в Греческой земле, но видела лишь одна старая женщина из дома того; мать же сама в то время была в церкви Божьей, а сыновья — в дальней стране на охоте.

 

И прииде же вдова та от церкви Божии, и не обрѣте прекрасной своей дщери, и нача вопрошати в дому своем от раб своих и рабынь о прекрасной своей дщери, и рекоша ей вси рабы дому ея: «Не вѣдаем, госпожа, дщери твоей прекрасной». Но токмо едина жена стара дому того видѣла и сказала госпоже своей вдовѣ: «Прииде, госпожа, Аравитцкие земли Амир царь, и исхитив дщерь твою, а нашу госпожу, мудростию своею, и невидимъ бысть въ земли нашей».

И вернулась вдова та из Божьей церкви, и не нашла прекрасной своей дочери, и стала расспрашивать в доме своем рабов и рабынь о прекрасной своей дочери, и отвечали ей все рабы дома ее: «Не знаем, госпожа, где твоя прекрасная дочь». Но только одна старая женщина из дома того все видела и сказала госпоже своей вдове: «Пришел, госпожа, Амир, царь Аравийской земли, и хитростью своей похитил дочь твою, а нашу госпожу, и не видел никто его в земле нашей».

 

И слышав же то вдова от рабы своея и нача терзати власы главы своея и лице, и нача плакати о прекрасной своей дщери и рече: «Увы мнѣ, окаянной вдовице, аще бы были чада моя дома, да, шедъ бы, угонили Амира царя и отняли бы сестру свою». По малѣ же времяни приидоша в домъ чада ея и видѣвше плачь матери своея, и начаша вопрошати матери своея: «Скажи намъ, мати наша, кто тя обидил, царь ли или князь града сего? Токмо нас не будетъ в животѣ, то же ты обидима будешь». Рече жь имъ мати их: «Чада моя милая, никимже не обижена града сего, развѣе имѣли есте у ся вы едину сестру, и та нынѣ исхищена руками Амира, царя Аравитцкие земли, и урва ми сердечное корение и унзе мя, яко бездушную трость. А нынѣ заклинаю вы, чада моя возлюбленная, да не преслушати вамъ заповѣди моея: идите вы, и угоните Амира царя и отоймите сестрицу свою прекрасную. Аще сестры своея не возмете, и вы и сами тамо главы своя положите за сестрицу свою, и я оплачу всех вас, яко безчадна есмь». И рекоша же сынове ея: «Мати наша милая, не скорби ты о томъ, дай нам благословение свое и молитъву; вскорѣ скрыемъ путь свой».

Услышав об этом от рабыни своей, стала вдова рвать на себе волосы, и царапать лицо, и оплакивать прекрасную свою дочь, приговаривая: «Увы мне, несчастной вдовице, если бы были сыновья мои дома, пустились бы вслед царю Амиру, и нагнали бы его, и отняли бы сестру свою». В скором времени вернулись домой сыновья ее и, увидев, что плачет мать их, стали вопрошать мать свою: «Скажи нам, мать наша, кто тебя обидел: уж не царь ли или властитель города нашего? Только не быть нам живым, если кто посмеет тебя обидеть». Отвечала им мать их: «Дети мои милые, никто из горожан меня не обидел, но вот имели вы одну сестру, и та теперь оказалась в руках Амира, царя Аравийской земли, и оборвалось сердце мое, и сломало меня, словно бездушный тростник. А теперь заклинаю вас, дети мои возлюбленные, да не нарушите вы заповеди моей: отправляйтесь, и догоните Амира-царя, и отнимите у него свою красавицу сестрицу. Если же сестры своей не добудете и сами там головы сложите за сестрицу свою, то я оплачу всех вас, ибо останусь бездетной». И отвечали ей сыновья ее: «Мать наша милая, не печалься ты об этом, благослови нас и помолись за нас, и тотчас же пустимся в путь».

 

И препоясаша на себя оружия своя и вседоша на кони своя, и поѣхаша, яко златокрылатые ястребы, кони же под ними яко летаху. И доѣхаша сумежья Срацынския земли и срѣтоша нѣкоего срацынина, стража бдуща, и начаша братаничи вопрошати его: «Повѣжьдь нам, братии, колко до жилища вашего Амира царя?» Срацыненин же изовлече мечь свой и течаше на них дерзостно, а чающе, яко беглецы суть, а не вѣдая их дерзости. Скочив же их меншей братъ и ухватив же срацынина за горло, и примча его ко братии своей, и хотяше его убити. Рече же болшый братъ: «Братия моя милая, чѣмъ намъ о срацыненина мечь свой сквернить, и мы осквернимъ о самого Амира царя, той бо есть намъ виненъ». А сего срацыненина привезаша на горѣ у древа, а сами поѣхаша путемъ тѣмъ, и срѣтоша иных многих стражей Амира царя от великия рѣки, рекомыя Багряницы;[3] бяше же их числомъ 3000. Видѣша же братия великую стражу Амира царя, и рече же имъ болшый братъ: «Братия моя милая! Во единомъ ли мѣсте намъ ѣхать на стражу Амира царя?» И рече середний братъ: «Братия моя милая! То есть стража великая Амира царя, и мы разделимъся натрое». Болшый братъ поѣде съ правыя руки, середний в болшый полкъ, а меншый с лѣвую руку, и поскочиша на Амировых стражей, и начаша их бити, яко добрые косцы траву косити: овиих изсекоша, а овиих связаша и приведоша их на гору высоку, и гнаша их передъ собою, яко добрый пастухъ овца, и пригнаша их на гору и побиша. Токмо тремъ мужемъ животъ даша провожения ради ко Амиру царю. И начаша ихъ вопрошати: «Повѣждьте намъ, срацыняне, во градѣ ли вашъ Амир царь пребываетъ или внѣ града?» Отвѣщав же имъ срацыняне: «Господие три братие! Амир царь нашъ внѣ града пребываетъ, за семь поприщь[4] от града, и под тѣмъ градомъ многие шатры у него стоятъ, а въ шатер во един многия тысячи вмещаются силныхъ и храбрых кметей: един на сто напустить». И рекоша же братаничи: «Братия срацыняне! Аще ли бы мы не боялися Бога, давно бы вас смерти предали, но вопрошаемъ вас: повѣждьте намъ, каков шатер Амира царя вашего?» Рекоша же им срацыня: «Амира царя шатеръ черлен, а по подолу зелен, а по шатру златомъ и сребромъ и жемчюгомъ укаченъ и драгимъ камениемъ украшенъ; а у брата его шатер синь, а по подолу зеленъ, а по шатру такоже златомъ и сребромъ украшен, а иные разные многия шатры стоятъ, а в них пребываютъ многия кмети, а емлютъ у царя прибытку на годъ по 1000 и по 2000, силнии и храбрии суть: един на сто человѣкъ наѣдетъ». Братаничи же отпустиша тѣхъ срацын трех ко Амиру царю своему. И рекоша им: «Отнесите словомъ вѣсти ко Амиру царю, да не рекъ бы он такъ Амир царь, что мы приидоша к нему татемъ». И рече срацыняномъ братаничи: «Поидите вы восвояси». Срацыняне же ради бысть отпущению ихъ, сказаша царю своему.

И препоясались оружием своим, и сели на коней своих, и помчались, как златокрылые ястребы, а кони под ними словно летели. И достигли рубежа Сарацинской земли, и встретили некоего сарацина, несшего стражу, и начали братья его расспрашивать: «Поведай нам, братьям, далеко ли до стана вашего царя Амира?» Сарацин же обнажил меч свой и смело поскакал на них, думая, что они трусливы, и не ведая о их смелости. Поскакал навстречу ему младший брат, и схватил сарацина за горло, и привез его к братьям своим, и хотел его убить. Но сказал старший из братьев: «Братья моя милая, зачем нам о сарацина меч свой осквернять, мы оскверним его о самого Амира-царя — ведь тот перед нами виноват». А того сарацина привязали к дереву на горе, а сами поехали той же дорогой и повстречали множество других стражей царя Амира у большой реки, называемой Багряница; было же их всего числом три тысячи. Увидели братья многочисленную стражу Амира-царя, и сказал им старший брат: «Братья моя милая! Всем ли вместе ехать нам против стражей Амира-царя?» И отвечал средний брат: «Братья моя милая! Это многочисленная стража Амира-царя, и мы разделимся натрое». Старший брат поехал с правого края, средний — на большой полк, а меньший заехал слева, и поскакали на Амировых стражей, и начали их избивать, словно добрые косцы траву косить: каких изрубили, а каких связали, и привели их на высокую гору, и погнали перед собой, как хороший пастух овец, и пригнали их на гору, и перебили. Только трем мужам оставили жизнь, с тем чтобы они проводили их к Амиру-царю. И стали их расспрашивать: «Скажите нам, сарацины, в городе ли пребывает ваш царь Амир или вне его?» Отвечали им сарацины: «Господа наши, трое братьев! Амир, царь наш, вне города стоит, в семи поприщах от него, и там возле города стоит у него множество шатров, а в каждом из шатров вмещается по нескольку тысяч сильных и храбрых витязей: любой из них против ста выезжает». И сказали им братья: «Братья сарацины! Если бы мы не боялись Бога, давно бы вас смерти предали; но спрашиваем вас: скажите, каков шатер Амира, царя вашего?» Отвечали же сарацины: «У Амира-царя шатер червленый, а по низу кайма зеленая, а весь шатер расшит золотом и серебром, и жемчугом, и драгоценными камнями украшен, а у брата его шатер синий, а по низу кайма зеленая, и также шатер золотом и серебром украшен, и многие другие шатры стоят, а в них находятся многие витязи, у царя в год получают они жалования по тысяче и по две тысячи, сильны и храбры: один против ста врагов выезжает». Братья отпустили тех трех сарацин к Амиру, царю их. И сказали им: «Передайте весть о нас Амиру-царю, чтобы не сказал потом царь Амир, что мы пришли на него тайно». И сказали братья сарацинам: «Отправляйтесь вы восвояси». Сарацины же обрадовались своему освобождению и рассказали обо всем царю своему.

 

Слышав же то Амир царь и ужастенъ бысть, и призвав кметевъ своих и рече имъ: «Братия моя, силнии кмети! Видѣх я ночесь сон, яко ястребы три биюще мя крилы своими и едва не предложиша на тѣле моемъ ранъ; занеже братаничи сии приидутъ, а начнутъ прю творити». В то жь время приѣхаша братаничи к шатру Амира царя и начаша кликати Амира царя: «Царю, поиди вон из шатра, повѣжьдь намъ, Амиръ царь, что еси не умѣешь на пути стражей ставити; мы же к шатру твоему приѣхаша безо всякия оборони, а нынѣ повѣждь намъ (...)[5] пришед и исхитил еси сестру нашу татьбою. Аще бы мы в тѣ поры были дома, то не могъ бы ты убѣжати с сестрою нашею, но злою бы ты смертию умер, но и вся бы земля твоя от нас в работе была. А нынѣ повѣждь намъ, гдѣ сестрица наша?»

Услышав же это, царь Амир ужаснулся и, призвав витязей своих, сказал им: «Братья мои, могучие витязи! Видел я ночью сон, будто бы три ястреба бьют меня крыльями своими и едва не изранили мое тело; это значит, что те братья придут и начнут с нами воевать». В это время приехали братья к шатру Амира-царя и начали звать царя Амира: «Царь, выйди вон из шатра, расскажи нам, Амир-царь, почему же ты не умеешь по дорогам заставы расставлять, мы ведь приехали к шатру твоему беспрепятственно; а теперь поведай нам, как пришел и похитил сестру нашу тайно? Если бы мы в ту пору были дома, то не смог бы ты ускакать с сестрой нашей, а умер бы смертию злою, да и вся земля твоя была бы нами покорена. А теперь отвечай нам, где сестрица наша?»

 

Отвѣщав же Амир царь: «Братия моя милая! Видите гору ону велику и прекрасну: тамо бо посѣчены многия жены и прекрасныя дѣвицы. Тамо же и сестра ваша посѣчена, занеже она не сотворила воли моея». И рекоша же царю братаничи: «Зло ти от нас будетъ!» И поидоша они на тое гору искати сестры своея, мертвого тѣла ея, и видѣша на горѣ многия жены и прекрасныя дѣвицы посѣчены. И начаша же сестры своея тѣла искати, и обрѣтше едину дѣвицу прекрасну зѣло, и начаша по ней слезы испущати, чающе, яко сестра ихъ. Рече же имъ меншый братъ: «Братие! Нѣсть сестры нашей, то есть не наша». И сѣдша братаничи на кони своя, и вопияше пѣснь анггелскую велегласно ко Господу: «Благословен Господь Богъ нашь, научая руцѣ мои на ополчение[6] и на бран». И рече они между собою: «Попомнимъ, братие, слово и приказъ матери своея: днемъ ся родили, днем ся мы и скончаемъ по повелѣнию матери своея и главы своя положимъ за сестрицу свою». И прискочиша к шатру Амира царя, и шатер его на копья своя подняша.

Отвечал же царь Амир: «Братья мои милые! Видите эту высокую и красивую гору: вот там зарублено множество женщин и прекрасных девиц. Там же и сестра ваша зарублена, так как не исполнила она моей воли». И отвечали царю братья: «Зло тебе от нас будет!» И пошли они на ту гору искать сестру свою, мертвое тело ее, и видели на горе множество женщин и прекрасных девиц посеченных. И начали искать тело сестры своей, и увидели одну девицу необычайной красоты, и начали проливать над ней слезы, думая, что это сестра их. Но сказал им младший брат: «Братья! Нет здесь сестры нашей, не она это». И сели братья на своих коней и громко запели песнь ангельскую Господу: «Благословен Господь Бог наш, дающий крепость рукам нашим на битву и на брань». И решили они между собой: «Вспомним, братья, слово и приказ матери своей: в один день родились мы, в один день же и погибнем по велению матери своей, и головы свои сложим за сестрицу свою». И подскакали к шатру Амира-царя и подняли шатер его на копьях.

 

И рече же им Амир царь: «Братия моя милая! Отъѣдите вы прочь от шатра сего и измечите вы меж собою жребий, кому от вас со мною выиметца жребий битися; аще мя преодолѣете, то и сестру свою возмете; аще азъ вас преодолѣю, и мнѣ годно вас всѣх посѣщы». Братаничи же отъѣхаша от шатра его и начаша метати жребия, и вергоша жребия впервыя, и выняся жребий меншему брату на брань ѣхати. Братия жь въвергоша въ другой рядъ жребия, што не меншему ѣхать битися противъ Амира царя, понеже силен есть; и в другой рядъ выняся жребий меншему жь брату битися. Они же вергоша жребий и въ третей рядъ: выняся меншему жь брату на брань ѣхать битися со царемъ Амиром, занежь они съ сестрою из единыя матерни утробы въмѣсте шли и во един день рожения их.

И сказал им Амир-царь: «Братия моя милая! Отъедьте немного от шатра моего и бросьте меж собой жребий, кому из вас выпадет со мной биться; если меня одолеете, то и сестру свою возьмете; если же я вас одолею, то угодно будет мне всех вас изрубить». Отъехали братья от шатра и начали метать жребий, и когда бросили жребий в первый раз, то выпало младшему брату идти на бой. Братья же бросили жребий во второй раз, чтобы не младшему брату ехать биться с царем Амиром, так как могуч тот был; но и в другой раз выпал жребий биться младшему из братьев. Бросили они жребий и в третий раз; снова младшему брату выпал жребий идти на бой с царем Амиром, ибо брат тот с сестрой из одной материнской утробы родились в один и тот же день.

 

И начаша братаничи меншово брата крутити; а гдѣ стоятъ братаничи, и на томъ мѣсте аки солнце сияетъ, а гдѣ Амира царя крутятъ, и тамъ нѣсть свѣта, аки тма темно. Братия же анггелскую пѣснь ко Богу возсылающе: «Владыко, не поддай создания своего в поругание поганымъ, да не возрадуютца погании, оскверня крестьянскую дѣвицу». И сѣдшы же они на кони своя и съѣхася они вмѣсте со Амиромъ царемъ, и начаша ся сѣщы саблями и ударишася межь собою копьями. Видѣша же то срацыняне и многия кмети дерзость меншого брата и рекоша Амиру царю своему: «Великий господине, Амире царю! Отдай имъ сестру их и приими миръ от них, се бо единъ меншый братъ их крѣпость твою побѣждает; аще совокупятца вси три во едино мѣсто, то вся земля наша от них в работѣ будетъ». Меншы их братъ заѣде созади Амира царя и удари его межь плечь и долу его с коня сверже, и ухватив же его за власы и примча его ко братии своей. И рекоша вси срацыняне велегласно Амиру царю: «Отдай, Амире царю, сестру их имъ, да тя не погубятъ до остатку». Рече же имъ Амир царь: «Помилуйте мя, братия милая, днесь крещуся во святое крещение, любве ради дѣвицы тоя, да буду язъ вамъ зять».

И начали братья снаряжать младшего брата; а где стоят братья, на том месте словно солнце сияет, а где снаряжают Амира-царя, там нет света, темным темно. Братья же воспели к Богу ангельскую песнь: «Владыка, не выдай создания своего на поругание язычникам, да не возрадуются язычники, осквернив христианскую девицу». И сели братья на своих коней, и съехались они с Амиром царем и начали рубиться саблями и ударились с ним копьями. Увидели сарацины и многие витязи удаль младшего брата и сказали Амиру, царю своему: «Великий господин, царь Амир! Отдай им сестру их и помирись с ними, ибо и младший из братьев крепость твою побеждает; если же соберутся все три вместе, то вся земля наша окажется у них в рабстве». А младший из братьев, заехав Амиру-царю со спины, ударил его промеж плеч, свалил с коня на землю, схватил за волосы и приволок к своим братьям. И закричали все сарацины царю Амиру: «Отдай им, царь Амир, сестру их, не то они тебя совсем погубят». И сказал братьям Амир-царь: «Пощадите меня, братья милые, ныне же крещусь я святым крещением, во имя любви к этой девице, и стану вам зятем».

 

Рекоша же братаничи: «Брате Амире царю! Власть имамъ посѣщы тя и власть имамъ пустити тя. Как намъ за холопа выдать сестру свою? А нынѣ повѣждь намъ: гдѣ сестра наша?». Рече же имъ Амир царь слезно: «Братия! Видите оно полѣ прекрасно: тамо стоятъ многия шатры, а в них седит сестра ваша; а гдѣ сестра ваша ходит, и тут изослано поволоками златыми, а лице ея покрыто драгимъ магнитомъ[7], а стражие ея стрежаху далече от шатров». Слышав же то, братия радостьни быша и поскочиша к шатру ея и прискочиша; стражие же не рекоша имъ ничегоже, а чающе, яко приходцы суть, а не чающе, яко братия ея. И приидоша же братия к шатру, и внидоша в шатер к сестрѣ своей, и обрѣтше же сестру свою на златѣ стуле сѣдящу, и лице ея покровенно драгимъ магнитомъ. Начаша же братаничи вопрошати слезно: «Повѣждь намъ, сестрица, дерзость Амира царя, аще к тебѣ прикоснулся единомъ словомъ, то отымем же главу его и отвеземъ въ Греческую землю, да потомъ не будетъ похвалятися, осквернивъ крестьянскую дѣву».[8] (...) Рече же дѣвица ко братии: «Никакоже, братия, не имѣйте никакова о мнѣ во умѣ своемъ. Коли я исхищена Амиромъ царемъ, и тогда было при мнѣ 12 кормилицъ, а нынѣ боюсь поношения отъ людей и от своих сродницъ, занеже бысть полоненица. И азъ повѣдала Амиру царю дерзость вашу, и Амир царь всегда ко мнѣ приежьжаше единою мѣсяцомъ и издалеча на меня смотряше; лице мое повелѣ сродичемъ своимъ скрывати, а въ шатеръ никто николиже вхождаше; а нынѣ, братия моя милая, хощу к вамъ глаголати, да прежь хощу вас заклинати молитвою матери нашея — да не преслушати вамъ заповѣди моея. Аще толко отвержетца Амир царь правдою вѣры своея, и днесь креститьца во святое крещение, и иного вамъ зятя таковаго не обрѣсти, занеже славою славен и силою силен и мудростию мудръ и богатествомъ богатъ». Рекоша же братия къ сестрѣ своей: «Совокупитъ васъ материя молитва со Амиромъ царемъ».[9]

Сказали же братья: «Брат наш, царь Амир! В нашей воле зарубить тебя и в нашей воле — отпустить. Но как нам за раба отдать сестру нашу? А сейчас скажи нам: где наша сестра?» И отвечал им царь Амир со слезами: «Братья мои! Видите это поле прекрасное, а там стоит множество шатров, в них и пребывает сестра ваша, а где сестра ваша ходит, там разостланы дорогие шелка, расшитые золотом, и лицо ее прикрыто драгоценным покрывалом, а стражи охраняют ее, не приближаясь к шатрам». Услышав об этом, обрадовались братья и устремились к ее шатру и подскакали к нему, а стража им ничего не сказала, думая, что это иноземцы, а не догадываясь, что это ее братья. И приблизились братья к шатру, и вошли в шатер к сестре своей, и застали ее сидящей на золоченом стуле, а лицо ее покрыто драгоценным покрывалом. И начали братья расспрашивать ее со слезами: «Расскажи нам, сестрица, о дерзости Амира-царя, если он тебя оскорбил хотя бы единым словом, то отрубим ему голову и отвезем в Греческую землю, чтобы не стал потом похваляться, что осквернил христианскую девицу». Отвечала же девица братьям: «Ничего подобного, братья мои, не подумайте обо мне. Когда была я похищена царем Амиром, то было приставлено ко мне двенадцать кормилиц, а теперь боюсь лишь поношения от людей и своих родственниц, знающих, что я была пленницей. Это я и рассказала Амиру-царю о храбрости вашей, и царь Амир всегда приезжал ко мне один раз в месяц и только издали мной любовался, лицо же мое приказал и близким его не открывать, а в шатер мой никто никогда не входил; ныне же, братья мои милые, хочу вас просить, но прежде заклинаю вас молитвою матери нашей, чтобы выслушали вы просьбу мою. Если только царь Амир действительно отречется от своей веры и тотчас же крестится святым крещением, то другого такого зятя вам и не найти, так как славой он славен, и силой силен, и мудростью мудр, и богатством богат». Отвечали же братья сестре своей: «Да соединит вас молитва материнская с царем Амиром!»

 

В то жь время Амир царь собра триста верблюдъ и наполни на них драгаго злата аравитцкаго и дал братаничамъ в даровях, любви ради дѣвицы тоя, и рече Амир царь ко братаничемъ: «Помилуйте мя, братия моя, отвергусь я вѣры своея и днесь крещуся во святое крещение, любве ради дѣвицы тоя, да буду вамъ зять». И рекоша братаничи Амиру царю: «Аще хощешы быти намъ зять, и ты отвергися вѣры своея поганыя, любве ради сестры нашея; днесь крестися во святое крещение и поѣди к намъ в Греческую землю, по любимой своея дѣвицы». И рече же имъ Амиръ царь: «Братия моя милая! Не дамся аз в сраме, да не рекутъ греченя, яко, полонив зятя, в домъ свой ведутъ. Нарекуся аз вамъ зять съ великою честию. Хощу прежь ѣхать и изобрать велблюды со всей земли и наполнити на них богатества, и хощу изобрати силные кмети, а хто хощетъ со мною итить во святое крещение; и прииду к вамъ в Греческую землю и нарекуся вамъ зять и буду славенъ и богатъ. А вы коней своих не томите, подожьдите мя на дороге». Братия же вземше сестру свою и поѣхаша путемъ своим.

А тем временем царь Амир собрал триста верблюдов и нагрузил их дорогим золотом аравийским и прислал братьям в дар, в знак любви своей к той девице, и сказал царь Амир братьям: «Пощадите меня, братья мои, отрекусь я от веры своей, и тотчас же крещусь святым крещением во имя любви к этой девице, и буду вам зятем». И ответили братья царю Амиру: «Если хочешь стать нашим зятем, то отрекись ты от своей языческой веры ради любви к сестре нашей; крестись скорее святым крещением и приезжай к нам в Греческую землю вслед за любимой своей девицей». И сказал им Амир-царь: «Братья мои милые! Не хочу сдаться вам на свой позор, чтобы не сказали обо мне греки, что, полонив зятя, в дом свой ведут. А назовусь я зятем вашим с великой славой. Хочу прежде всего поехать и собрать верблюдов со всей земли и нагрузить на них богатые дары, хочу собрать с собой сильных витязей, кто захочет перейти со мной вместе в христианскую веру; и приду к вам в Греческую землю, и нарекусь вашим зятем, и буду славен и богат. А вы не томите своих коней — подождите меня по дороге». Братья же, взяв сестру свою, отправились в путь.

 

А Амир царь, приѣхав к матери своей и к брату своему, и нача имъ прелестию глаголати, да чтобы его не уняли. И рече матери своей: «Мати моя милая! Что ходих в Греческую землю и полоних себѣ любимую дѣвицу, и приидоша во слѣдъ ко мнѣ братия ея и начаша со мною битися. И единъ отъ них, меншы братъ, крѣпость мою побѣдилъ. Аще бы совокупилися всѣ три брата во единое мѣсто, то и вся бы земля наша от них в работѣ была». Рече же мати ко Амиру царю, сыну своему, гнѣвно и власы главы своея нача терзати и лице свое, и рече ему: «На што нарекаешься царемъ и силный кметь у себя имѣешы, прибытку емлютъ по 1000 и по 2; и ты иди нынѣ и совокупи войска своего, и иди въ Греческую землю и побѣди братию, и любимую дѣвицу приведи ко мнѣ». Амир же рече к матери своей прелестию: «Мати моя, азъ хощу то жь сотворить, собрати воя своя много и идти пакости творить в Греческую землю». И рече братъ Амиру царю: «Поидемъ, брате, вскоре, собравъ войско свое, да не допустимъ братию с любимою дѣвицею во градъ». И рече Амир царь ко брату своему: «Сяди ты, брате, на престолѣ моемъ, а язъ единъ хощу ѣхати пакости творити въ Греческой земле». В то же время Амиръ царь посади брата своего на престолѣ своемъ, и самъ собра войска много, и собра богатества и веръблюды со всей земли и наполни на них драгаго злата аравитцъкаго и камения драгаго многоцѣнного. Видѣв же то срацыняне, яко на рать не ходятъ тако, а не глаголаше ему ничего.

А Амир-царь, приехав к матери своей и к брату своему, повел с ними хитрую речь, чтобы они его не удерживали. И сказал он матери своей: «Милая моя мать! Вот ходил я в Греческую землю и пленил там милую девицу, и пришли вслед за ней братья ее, и стали со мной биться. И один из них — младший брат — силу мою превозмог. Если же собрались бы все три брата вместе, то и вся земля наша оказалась бы у них в рабстве». Отвечала мать Амиру-царю, сыну своему, в гневе, и при этом рвала она на себе волосы, и царапала свое лицо, и кричала: «Зачем же ты именуешься царем, и сильных витязей у себя держишь, и платишь им по тысяче и по две? — так иди же, и немедленно собери войско свое, и отправляйся в Греческую землю, и победи братьев, а любимую свою девицу приведи ко мне». Амир же, лукавя, отвечал своей матери: «Мать моя, я это и хочу сделать, собрать побольше воинов своих и пойти разорять Греческую землю». И сказал брат Амиру-царю: «Пойдем, брат, скорее, собрав войско свое, и не пустим братьев с любимой твоей девицей войти в город». И отвечал Амир-царь брату своему: «Садись ты, брат, на моем престоле, а я один хочу поехать и разорить Греческую землю». И тогда посадил царь Амир брата своего на престоле своем, а сам собрал огромное войско, и собрал богатства и верблюдов со всей земли, и нагрузил на них бесценное золото аравийское и драгоценные камни. Видели сарацины, что так в поход не ходят, но не сказали ему ничего.

 

Доиде же Амир царь до сумежия Греческия земли, и рече Амир царь ко аравитяномъ: «Братия моя милая, силнии и храбрии аравитяне! Хто хощетъ со мною дерзость творити, той поди со мною в Греческую землю пакости творити». И рече от них един аравитянин, во устѣх имѣя у себя дванадесять замковъ, и рече велегласно ко Амиру царю: «Великий государь, Амире царю! Приидоша отъ Греческия земли в нашу Срацынскую землю три юноши, и един от них крѣпость твою побѣди; аще бы въсѣ были три совокупилися во едино мѣсто, то бы и земля наша от них вся в работе была; а нынѣ ты хочешь итить в Греческую землю, то они нас и до остатку всѣхъ погубятъ». Амир же царь, отпустив богатество, наполненныя казны верблюды вперед в Греческую землю, и взяв немного кметей своих и поиде в Греческую землю.

Дошел же царь Амир до рубежа Греческой земли и обратился царь Амир к аравитянам: «Братья мои милые, сильные и храбрые аравитяне! Кто хочет со мной показать свою доблесть, тот пусть пойдет со мной разорять Греческую землю». И ответил один из них — аравитянин, на губах у которого было двенадцать замков, и возгласил царю Амиру: «Великий государь, царь Амир! Пришли из земли Греческой в нашу землю Сарацинскую трое юношей, и один из них силу твою превозмог, а если бы все три собрались вместе, то и земля наша оказалась бы вся у них в рабстве; а ты теперь хочешь идти на Греческую землю: так они нас всех до единого погубят!» Царь же Амир, отправив в Греческую землю верблюдов, нагруженных богатыми дарами, и взяв с собой немного витязей своих, также отправился следом в Греческую землю.

 

Братанича же не доидоша Греческаго града за пятдесятъ поприщь и сташа на поле; сестра же ихъ начат имъ молитися: «Братия моя милая! Не введите мя в срамъ великий от человѣкъ и от своих сродникъ, занеже азъ исхищена была рукама Амира царя; подождите зятя своего нареченного Амира царя». По мале же времяни приидоша к нимъ Амир царь со всѣмъ богатествомъ и съ верблюды, наполненныя златомъ и сребромъ. И рече Амир царь: «Слава Богу, благодѣющему мнѣ, яко сподобил мя Богъ братию в очи видѣти». И рекоша братия ко Амиру царю: «Рабе Христове, буди ты намъ зять». Два же брата, болшый и середней, с сестрою своею поѣхаша во градъ нощию, народа ради, и внидоша в домъ матери своея, и видѣвъ же матерь два сына и дщерь свою и рече имъ слезно: «Сестрицу вы свою добыли, а братца изгубили есте!» И рече ей сынове ея: «Радуйся, мати, и веселися, братъ нашь меншый пребывает зъ зятемъ нашимъ нареченнымъ, со Амиромъ царемъ, а нынѣ ты, мати, доспевай бракъ великъ, занежь есми добыли зятя — славою славенъ и силою силенъ и богатеством богатъ, а нынѣ намъ ево въвести во святое крещение».

Братья же, не дойдя до Греческого города пятьдесят поприщ, остановились в поле; и стала их умолять сестра: «Братья мои милые! Избавьте меня от великого позора перед людьми и моими родичами, что была похищена Амиром-царем; подождите зятя своего нареченного — царя Амира». В скором времени пришел к ним царь Амир со всем богатством и с верблюдами, нагруженными золотом и серебром. И сказал царь Амир: «Слава Богу, благоволящему мне, за то что сподобил меня лицезреть братьев моих». И сказали братья Амиру-царю: «Раб Христов, будь же нам зятем». Два брата — старший и средний — с сестрой своей поехали в город ночью, чтобы не увидел их народ, и пришли в дом матери своей; увидев же двух сыновей и дочь свою, воскликнула мать со слезами: «Сестрицу свою вы выручили, а братца своего погубили!» И сказали ей сыновья ее: «Радуйся, мать наша, и веселись, так как брат наш младший находится сейчас с зятем нашим нареченным, с царем Амиром, а сейчас ты, мать, готовь пышный брачный пир, ибо добыли мы зятя — славой он славен, и силой силен, и богатством богат, а теперь нам надо привести его к святому крещению».

 

И вземше патриарха града того со всѣмъ соборомъ и приидоша на Ефрантъ реку[10] и сотвориша купѣль. И выидоша из града множество народа. Видѣвше же то братаничи истомна Амира царя отъ народа, братаничи же повелѣ Амира царя вскоре крестити во имя Святаго Духа, и крести его самъ патриархъ, а отецъ былъ крестной царь града того. И поидоша в домъ матери своея и сотвориша бракъ великъ, преславенъ зело, и сотвориша свадбу по 3 мѣсяцы. И потомъ Амир царь сотвори себѣ особый дворъ и полаты и жити нача с своею любимою дѣвицею.

И взяли они патриарха города того со всем причтом, и пришли на реку Евфрат, и приготовили там купель. И вышло из города множество народа. Братья же, увидев, что смущен царь Амир множеством народа, попросили скорее крестить Амира-царя во имя Святого Духа, и крестил его сам патриарх, а отцом крестным стал ему царь города того. И отправились они в дом матери своей, и начался пышный свадебный пир во славу их, а продолжались те торжества три месяца. И потом царь Амир построил для себя особые палаты и поселился там со своей любимой девицей.

 

По том же времяни услыша мати Амира царя, что он крестися и отвергъся вѣры своея, любве ради девицы тоя, и нача терзати власы главы своея, и собра войска своего много множество и рече имъ: «Кто имѣетъ дерзость внити в Греческую землю къ господину своему Амиру царю и извести его из Греческия земли с любимою дѣвицею его?» И рекоша жь ей три срацыняне: «Мы, госпоже, идемъ въ Греческую землю и отнесемъ какъ книги ко господину своему, царю Амиру». И она же имъ даша много златницъ и даша имъ три кони: конь, рекомый Вѣтреница, вторый — Громъ, третий — Молния.[11] «Аще внидете в Греческую землю и увидите господина своего Амира царя, и изведите его из Греческия земли, и сядете на Вѣтреницу, и вы невидими будете никимъже. Аще внидите в Срачинскую землю с господиномъ своимъ Амиромъ царемъ и со девицею его любимою, и сядите вы на Громъ-конь, и тогда услышат все аравитии Срацынские земли. Аще сядете на Молнию, и невидими будете въ Греческой землѣ».

Через некоторое время услышала мать Амира-царя, что он крестился и отвергся от веры своей из-за любви к той девушке, и начала рвать на себе волосы, и собрала великое множество воинов, и обратилась к ним: «У кого хватит храбрости отправиться в Греческую землю к господину своему Амиру-царю и вывести его из Греческой земли вместе с любимой его девицею?» И отвечали ей три сарацина: «Мы, госпожа, пойдем в Греческую землю и отнесем послание твое к господину своему, царю Амиру». Она же дала им много золотых монет и дала им трех коней: один конь по кличке Ветер, второй — Гром и третий — Молния. «Когда прибудете, — сказала, — в Греческую землю, и увидите господина своего, Амира-царя, и увезете его из Греческой земли, сядьте на коня по имени Ветер, и никто вас не увидит. А когда войдете в Сарацинскую землю с господином своим Амиром-царем и с девицею его любимою, то сядьте вы на Гром-коня, и тогда услышат вас все аравитяне в Сарацинской земле. А если сядете на коня Молнию, то невидимы будете в Греческой земле».

 

Срацыняне же взяша три коня и книги ко Амиру царю, и поѣхаша путемъ своим, и приѣхаша под градъ греческий, и сташа вне града въ сокровенномъ мѣсте, и вседоша на Молнию, и невидимъ бысть въ Греческой землѣ.

Сарацины же взяли трех коней и послание к Амиру-царю, и отправились своей дорогой, и, приехав к граду греческому, остановились подле города в сокровенном месте, и сели на коня Молнию, и стали невидимы в Греческой земле.

 

Тоя же нощы царица Амира царя, прекрасная царица дѣвица, видѣша сонъ и ужасна бысть и повѣдаша братиямъ своимъ: «Братия моя милая, видѣла я сон: въ нѣкое время влетѣша в полату мою златокрылатый соколъ и ятъ мя за руку и изнесе из полаты моея, и потомъ прилетѣша три враны и напустиша на сокола, и сокол мя опусти».

В ту же ночь царица Амира-царя, прекрасная царица-девица увидела сон; и охватил ее страх, и поведала она братьям своим: «Братья мои милые, видела я сон: неожиданно влетел в покои мои златокрылый сокол, и схватил меня за руку, и унес меня из покоев моих, и потом прилетели три ворона, и набросились на сокола, и сокол меня отпустил».

 

Братия же собравше во граде вся волхвы и книжницы и фарисѣи, и повѣдаша сонъ сестры своея, и волхвы же рекоша братиямъ: «Госпожу нашу, прекрасную дѣвицу, зять вашъ новокрещенный Амир царь, по повелѣнию матери своея, хощеть исхитить ис полаты и бежати въ Срацынскую землю и с любимою сестрицею вашею; а три врана — то суть три срацынянина, стоятъ за градомъ в сокровенномъ мѣсте, прислани суть ко Амиру царю от матери з грамотами».

Братья же собрали всех волхвов, и книжников, и мудрецов и поведали им сон сестры своей, и волхвы ответили братьям: «Госпожу нашу, прекрасную девицу, зять ваш новокрещенный, Амир-царь, по повелению матери своей, хочет похитить из палаты и бежать с ней в Сарацинскую землю, с любимой сестрицей вашей; а три ворона — это три сарацина, стоят под городом в потаенном месте, присланы они с письмом от матери к царю Амиру».

 

Братия жь пришед ко Амиру царю и начаша его вопрошати и обличать. Он же кленяся имъ живымъ Богомъ, и вземъ же они Амира царя и поѣхаша с нимъ за город с книжниками и с фарисѣями, и обрѣтоша за градомъ три срацынянена, и они же изымаша их и начаша вопрошати. И они же им сказаша всю тайну, и взяв ихъ во градъ и крестиша их во святое крещение, и начаша жить у Амира царя, а кони их вземъ Амир царь и роздалъ братаничемъ, шурьямъ своимъ.

Братья же пошли к царю Амиру и стали его расспрашивать и укорять. Он же поклялся им именем Бога живого, и тогда они, взяв царя Амира, поехали с ним за город с книжниками и мудрецами, и разыскали под городом трех сарацин, и захватили их, и начали допрашивать. Те же открыли им весь свой тайный замысел, и, взяв их в город, крестили их святым крещением, и начали они жить у Амира-царя, а коней их Амир-царь раздал братаничам, шуринам своим.

 

И потомъ книжницы начаша проповѣдывати о рождении Девгениевѣ, и потомъ царица Амира царя прия плодъ во утробѣ своей, мужеска полу, и родитъ сына, и нарекоша имя ему Акрит. И въвергоша его въ божественное крещение и нарекоша имя ему «Прекрасный Девгеней»,[12] а крестиша его самъ патриархъ, а мати крестная — царица града того. И бысть во градѣ томъ два царя да четыря царевича. И потомъ воспитавше Девгения царевича до 10 лѣтъ.

И потом мудрецы начали предвещать рождение Девгения, и затем жена Амира-царя приняла плод в утробе, мужеского пола, и родила сына, и нарекли его Акритом. А крестив его божественным крещением, нарекли ему имя «Прекрасный Девгений», а крестил его сам патриарх, а крестной матерью была царица того города. И было в городе том два царя и четыре царевича. И потом растили Девгения-царевича до десяти лет.

 

ЖИТИЕ ДЕВГЕНИЯ[13]

ЖИЗНЬ ДЕВГЕНИЕВА

 

Преславный Дѣвгений на 12 лѣто мечемъ играше, а на 13 лѣто копиемь, а на 14 лето покушашеся вся звѣри побѣдити и начатъ прилежно нудити отца своего и стрыевъ: «Поидите со мною на ловы». И рече ему отецъ: «Еще еси, сыну мой, младъ, о ловехъ не молви, понеже жаль ми тебѣ, млада, нудити». И рече Девгений отцу своему: «Тѣм, отче, не пуди менѣ, понеже имамъ упование на сотворшаго Бога, яко нѣсть ми нуды в томъ, но великое утѣшение».

Преславный Девгений двенадцати лет отроду стал мечом играть, а в тринадцать — копьем, а в четырнадцать лет захотел всех зверей одолеть и начал изо дня в день упрашивать отца своего и дядей: «Пойдите со мной на охоту». И сказал ему отец: «Еще молод ты, сын мой, не говори об охоте, ибо боюсь тебя, юного, утомить». И отвечал Девгений отцу своему: «Этим, отец, не пугай меня, так как надеюсь я на Бога-творца, что будет мне охота не труд, а великая утеха».

 

И то слово слышавъ отецъ юноши, яко такъ глаголетъ юноша, и совокупи вся вои и град весь и рад бысть с нимъ ехать на ловъ. И мнози идяху из града того на ловы за нимъ, зане слышаху Девгениеву дерзность. И вышедше из града на ловы, отецъ его ловитъ зайцы и лисицы, и стры его ловят, а Девгени имъ смеяшеся, и в пустыню вниде, и сниде с коня, яко соколъ млады, на Божию силу надеясь.

Услышал отец юноши эти слова, и собрал всех воинов и весь город, и рад был поехать с ним на охоту. И многие из того города собрались поохотиться, так как слышали об удали Девгения. И, выехав из города на охоту, отец Девгения ловит зайцев и лисиц, с ним и дядья Девгения охотятся, а он посмеялся над ними, и заехал в места нехоженные, и соскочил с коня, точно молодой сокол, надеясь на Божью силу.

 

И два медведя по тростию хождаше, и с ними дети ихъ бысть. И очюти медведица юношу, противъ ему поскочи и хотяше его пожрети. Юноша же еще не ученъ, како звѣри бити, и поскочи вборзе переди ея, похвати и согну ея лактями, и все, еже бѣ во чреве ея, выде из нея, борзо мертва бысть в руку. Други медведь бежаше во глубину тростия того.

И бродили в камыше два медведя и медвежата с ними. И почуяла медведица юношу, выскочила ему навстречу и хотела его сожрать. А юноша, не научен еще, как зверей бить, бросился быстро ей навстречу, обхватил ее и так сдавил локтями, что все потроха ее вышли наружу, и она тут же издохла в его руках. А другой медведь убежал в камышовые заросли.

 

И кликну его стрый к нему: «Чадо, стерегись, доколе не скочитъ на тебѣ медведь». И Девгений радостенъ бысть и поверже свою рогвицу на месте, на немже стояше, яко скоры соколъ медведя наскочи. И медведь к нему возвратись, разверзь уста своя, хотя его пожрети. Юноша же борзо скочи, и ухвати его за главу, и оторва ему главу, и вборзе умре в руку его. От рыкания жъ медведя того и от гласа юноши голкъ великъ побѣже.

Тут окликнул Девгения дядя его: «Берегись, чадо, как бы не бросился на тебя медведь!» Обрадовался Девгений и, оставив палицу свою там, где стоял, словно быстрый сокол, налетел на медведя. Повернул медведь ему навстречу, оскалил пасть свою, норовя его сожрать. Но юноша стремглав подскочил, схватил его за голову и оторвал голову, и тотчас издох медведь в его руках. А от рева медвежьего и от крика юноши гул по лесу раскатился.

 

И Амира царь к сыну кликну: «Девгений, сыну мой, стерегись, понеже лось бѣжитъ велми великъ, тебе же укрытися негде». То слышавъ, Девгений поскочи, яко левъ, и догнавъ лося, похвати его за задние ноги, надвое раздра.

И Амир-царь крикнул сыну: «Девгений, сын мой, берегись: бежит на тебя огромный лось, а тебе негде укрыться». Услышав это, Девгений, бросился, точно лев, догнал лося и, схватив за задние ноги, разорвал надвое.

 

«О чюдо преславно Божиимъ дарованиемъ! Кто сему не дивится? Какова дерзность явись млада отрочати, кто лося догна быстрее лва? От Бога ему надо всемъ силу имѣти. Како побѣди медведи безъ оружия! О чюдо преславно! Видимъ юноши 14 летъ возрастомъ суща, но не от простыхъ людей, но от Бога есть созданъ». Но глаголаше межъ собою, и абие зверъ, лютъ зѣло, из болота выиде, из того же тростия. И узреста юношу, и часто глядаху, дабы не вредилъ юноши. Девгений же влечаше лосову главу в правой руке и два медведя убитие, на левой руке — раздраны лось. И стрый рече ему: «Приди, чадо, сѣмо и мертвая та поверги. Зде суть ины живы звер, понеже то есть не лось раздрати надвое, то люты левъ, с великою обороною итти к нему». Отвещаша юноша: «Господине стрыю! Надеюсь на Творца и на его величие Божие и молитву матерню, яжь мя породи». И то слово Девгений рече ко стрыю, прииде и восхити мечь свой вборзе и противу звери поиде. Звер же обрелъ юношу к себѣ идуща и начатъ рыкати, и хвостомъ своя ребра бити, и челюсти своя разнемъ на юношу, и поскочи. Девгени жъ удари его мечемъ во главу и пресече его на полы.

«О чудо преславное, ниспосланное Богом! Кто этому не дивится? Какую удаль проявил молодой отрок, догнав лося быстрее, чем лев! От Бога дана ему сила над всеми. А как победил медведя без оружия! О чудо преславное! Видим юношу четырнадцати лет, но не из обычных людей он, а самим Богом создан». Так говорили между собой, и внезапно свирепый зверь выскочил из болота, из того же камыша. И увидели они юношу, и стали следить, как бы не напал на него зверь. А Девгений в правой руке нес голову лося и двух убитых медведей, а в левой — разодранного лося. И крикнул ему дядя: «Иди, чадо, сюда и брось этих мертвых. Здесь иной зверь, живой, это не то что лося разорвать надвое: это свирепый лев, с великой осторожностью подходи к нему». Отвечал ему юноша: «Господин мой, дядя! Надеюсь на Творца, и на могущество Божье, и на молитву родившей меня матери». И, ответив такими словами дяде, подбежал Девгений, быстро выхватил свой меч и пошел навстречу зверю. Зверь же, увидев идущего к нему юношу, зарычал, и стал бить себя хвостом по бокам, и, разинув пасть свою, прыгнул. Но Девгений ударил его мечом по голове и рассек на две половины.

 

И начатъ отецъ его ко стрыю глаголати: «Виждь, стрыю, величия Божия, како рассечень бысть левъ, якоже и прежни лось». И борзо поскочиста отецъ со стрыями и начаста целовати его во усто, и очи, и руце, и глаголаху к нему вси: «Видеще, господине, твоего велегласнаго возраста и красоты, и храбръства, кто не подивится?» Бе бо юноша возрастомъ велми лепъ паче меры, а власы имуще кудрявы и очи вели гораздны. На нь зрети — лице же его, яко снегъ, и румяно, яко червецъ,[14] брови же черны имяше, перси жъ его сажени шире. Видев же отецъ юношу велми красна, радовашесь и глагола к нему: «Чадо мое милое, преславни Девгений, зной золъ и великъ в полудни бысть. Всяки зверь сохранился бяше в пустолесие. Пойдемъ, чадо, к студеному источнику, измыеши бо лице свое от многаго пота и во ины порты облечешися, а рудныя с себѣ снимеши, понеже от зверинаго пота, и медвежи капани, и лютаго зверя крови порты на тебе орудишась. Измыю твои руце и нозѣ и самъ азъ».

И начал отец его говорить дяде: «Видишь, каково могущество Божье: рассечен и лев, как перед этим лось». И быстро подбежали к Девгению отец и дядья, и начали целовать его в губы и в глаза, и целовать ему руки, и говорили ему все: «Кто не подивится, господин, видя стать твою, красоту твою и храбрость!» Был же юноша, как никто другой, статен, волосы у него кудрявые, глаза большие. Любо на него посмотреть: лицо у него, как снег, и румяно, как маков цвет, брови же у него черные, а в плечах — косая сажень. Видя же прекрасного юношу, радовался отец и говорил ему: «Чадо мое милое, славный Девгений, нестерпим зной полуденный. Всякий зверь прячется в чаще. Пойдем же, чадо, к студеному ручью, омоешь лицо свое потное и оденешь на себя другие одежды, а окровавленные с себя снимешь, ибо от звериного пота, и медвежьих потрохов, и крови лютого зверя обагрилось платье твое. А я сам омою руки твои и ноги».

 

Во источницѣ бо томъ свети, а вода яко свеща светится. И не смеяше бо к воде той от храбрыхъ приитъти никто, понеже бяху мнози чюдеса: в воде той змей великъ живяше.[15]

А в ручье том сияние было и светилась вода, как свеча. И не смел никто из храбрецов подойти к той воде, ибо было там много чудесного: в той воде жил огромный змей.

 

И пришедши имъ ко источнику, и седоша около Девгения, и начаша мыти лице его и руце. Онъ же рече: «Руце мои умываете, а еще имъ калатися». И того слова юноша не скончавъ, абие змей великъ прилете ко источнику, яко человѣкъ явись троеглавой, и хотяше людей пожрети. И узре Девгений, и вборзе мечь свой похвати, и противо змия поиде, и 3 главы ему отсече, и начатъ руки умывати. И вси предстоящи почюдишася такой дерзости, юже юноша показа на лютомъ звери, и начаша хвалу Богу воздавати: «О чюдо велие! О вседержителю Владыко, создавы человѣка и велику силу давъ ему надо всеми силными и дивно храбрыми, показалъ человѣки сильнее ихъ».

Придя к ручью, сели все вокруг Девгения и начали омывать лицо его и руки. Он же сказал: «Моете руки мои, а им еще быть грязными». И не успел юноша договорить, как к ручью прилетел огромный змей, точно человек трехглавый, и хотел пожрать людей. Увидев его, Девгений быстро схватил свой меч, и вышел навстречу змею, и отсек три головы его, и стал мыть руки. И все спутники удивились той удали, что проявил юноша в борьбе с лютым зверем, и начали возносить хвалу Богу: «О чудо великое! О Владыка-вседержитель, создавший человека и даровавший ему силу великую над всеми сильными и безмерно храбрыми, показал человека, что сильнее их».

 

И начаша юношу прилежно целовати и ризы с него совлекоша. Исподни жъ быша хлада ради, и верхни бяху червлены, сухимъ златомъ тканы,[16] и предрукавие драгимъ жемчюгомъ сажены, а наколенники его бяху драгая паволока, а сапоги его вси златы, сажены драгимъ жемчюгомъ и камениемъ магнитомъ[17]. Острози его виты златомъ со измарагдом камениемъ.

И начали юношу наперебой целовать, и сняли с него одежды. Нижние же одежды одеты были для тепла, а верхние были багряные и расшитые сухим золотом, и наплечники украшены драгоценным жемчугом, а наколенники его из дорогих паволок, а сапоги его золотые и украшены дорогим жемчугом и камнем магнитом. Шпоры его были из витого золота и украшены изумрудами.

 

И повеле юноша борзо ко граду погнати, да мати его не печалуетъ по немъ. И приидоша в домы своя вси и начаша веселитись, и радостно пребываша. Паче всехъ Девгениева мати веселяшеся, занеже породи сына славнаго и велегласнаго и краснаго.

И велел юноша тотчас скакать к городу, чтобы не тревожилась о нем мать. И вернулись все по домам своим, и стали веселиться, и пребывали в радости великой. И больше всех радовалась мать Девгения, что родила сына такого славного, звонкоголосого и красивого.

 

Бысть же Девгениевъ конь бѣлъ, яко голубь, грива же у него плетена драгимъ камениемъ, и среди камения звонцы златы. И от умножения звонцовъ и от каменей драгихъ велелюбезны гласъ исхождаше на издивление всѣмъ. На лядвияхъ коневых драгою паволокою покрыто летняго ради праха, а узда его бысть златомъ кована со измарагдомъ и камениемъ. Кон же его бысть борзъ и гораздъ играти, а юноша храбръ бысть и хитръ на немъ сидети. И то видя, чюдишася, како фарь под нимъ скакаше, а онъ велми на немъ крепко сѣдяще и всяческимъ оружиемъ играше и храбро скакаше.

А конь у Девгения был бел, словно голубь, а в гриву вплетены были драгоценные камни, и среди камней — золотые бубенцы. И от множества бубенцов и камней драгоценных раздавались всем на удивление чудесные звуки. Круп коня от летучей пыли покрыт дорогим шелком, а уздечка окована золотом с камнем изумрудом и иными самоцветами. Конь же его быстроногий и гарцует под ним славно, а юноша сидит на нем ловко и смело. И, видя то, удивлялись все, как скачет под ним конь, а он крепко сидит на нем, и разным оружием играет, и скачет без страха.

 

Богу нашему слава, ныне и присно и во вѣки вѣковъ. Аминь.

Богу нашему слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

 

О СВАДЬБЕ ДЕВГЕЕВЕ И О ВСЪХЫЩЕНИИ СТРАТИГОВНЫ[18]

О СВАДЬБЕ ДЕВГЕНИЯ И О ПОХИЩЕНИИ СТРАТИГОВНЫ

 

Преславны же Девгени взя молитву у отца своего и у матери своей, и совокупи воя немного, и взя с собою драгоценые порты и звончатые гусли, и всяде на конь свой борзы фарь, и поиде ко Стратигу. [19]

Преславный Девгений, получив благословение у отца своего и у матери своей, собрал небольшое войско и, взяв с собой дорогие одежды и звонкие гусли, сел на своего быстрого коня и поехал к Стратигу.

 

И доиде сумежия Стратиговы земли. И не доиде до града за пять поприщ, и устави войско свое, и повеле им около себя стражу поставити и крепко имети, а сам поеде ко граду Стратигову. И приеде во грат, во врата града Стратигова, и встрете юношу Стратигова двора, и вопроша его о Стратиге и о сынех его и самой Стратиговне.

И достиг рубежа владений Стратига. И, не доехав до города его пяти поприщ, остановил он войско свое и велел вокруг расставить стражу крепкую, а сам поехал в город Стратига. И приехал в город, въехал в ворота городские, и повстречал юношу, слугу Стратига, и стал расспрашивать его о Стратиге, и о сыновьях его, и о дочери, Стратиговне.

 

Отвещав же ему юноша: «Нет господина Стратига нашего дома, но в ыной стране ловы деюща и с четырми сыны своими. И о Стратиговне вопрошаеши, ино, господине, несть таковыя прекрасныя на свете сем. Мнози суть приежали, а никто в очи ея не видал, занеже Стратиг храбер и силен, и сынове и прочие войско ево, один на сто наидет, а сама Стратиговна мужескую дерзость имеет, иному некому подобна суть, разве тебе».

Отвечал ему юноша: «Нет господина нашего Стратига дома, охотится он в дальней стране с четырьмя сыновьями своими. А о Стратиговне спрашиваешь, — так нет, господин, подобной красавицы во всем свете. Многие приезжали, но никто не видел ее, потому что Стратиг храбр и могуч, и сыновья его, и все его воины: один против сотни выходит, а сама Стратиговна отважна, как мужчина, и никто, кроме тебя, не может с ней сравниться».

 

Слышав же Девгени радостен бысть, занеже суть указана ему и написано: прикоснется Стратиговне и жития сего 36 лет. И поеде же Девгений градом Стратиговым и приеде ко твору Стратигову, и нача взирати на твор Стратигов.

Услышав это, обрадовался Девгений, потому что было ему предсказано и записано: если женится на Стратиговне, то проживет тридцать шесть лет. И поехал Девгений по городу Стратига, и приехал ко двору Стратига, и стал смотреть на двор его.

 

Видев же Стратиговна и приниче ко окну,[20] а сама не показася, Девгени же и вспять возвратяся, взирающе на дворъ. И тогда девая видевше и подивися.

Увидев его, Стратиговна прильнула к окну, но сама не показалась, Девгений же вновь возвратился, заглядывая во двор. Смотрела на него девица и дивилась.

 

Бе бо время преминуло на нощъ, а Девгени поиде во своя шатры, взя с собою юношу того, любовь велику до него имея, совлѣщи повеле с него порты худыя и облещи в драгия, и сотвори радость велику в ту нощь со своими милостивники. А заутра воста рано и повеле своей дружине имети у себѣ сторожу и рече имъ: «Разделитеся на многия пути и другъ друга стерегите. Аще к вамъ приидетъ Стратигъ, азъ же не приготовлюсь, и начнетъ вамъ пакости творити со многих странъ, и бѣйтеся с нимъ не ужасно, донележе азъ не приспею».

Но время шло к ночи, и вернулся Девгений в свои шатры, взяв с собою полюбившегося ему юношу, и велел снять с него простые одежды и одеть его во все дорогое, и пировал всю ночь со своими любимыми слугами. А наутро, встав рано, велел своей дружине выставить дозоры и сказал: «Разойдитесь по разным дорогам, но друг друга из вида не теряйте. Если нападет на вас Стратиг и начнет досаждать вам со всех сторон, а я еще не готов буду к бою, то бейтесь с ним в полсилы, пока я не подоспею».

 

То слово изрекъ, и облечеся во многоценныя ризы, и повеле взяти гусли со златыми струнами, и повеле приняти юношу новоприятаго, и поехал самъ четвертъ ко двору Стратигову, и взя гусли, начатъ играти и пети, понеже дана ему Божия помощь, иже имеетъ всегда на себе. Всегда ему доспеется, а прекрасной дѣвице Стратиговне исхищенной быти от Девгения, сына Амиро царя.

И, сказав так, оделся в дорогие одежды, и велел захватить с собою златострунные гусли, и велел взять юношу, нового слугу своего, поехал сам-четверт ко двору Стратигову и, взяв гусли, стал играть и петь, ибо дана ему была Божья помощь, которая всегда была с ним. Всегда все удается ему, а прекрасной девице Стратиговне суждено быть похищенной Девгением, сыном Амира-царя.

 

И слышавши того гласа дѣва и прекраснаго играния, бысть ужасна и трепетна, к оконъцу приниче и узре Девгения самого четверта мимо дворъ едуща. И вселися в ню любовь. И начатъ звати кормилицу и рече ей: «Какъ юноша мимо дворъ еха и умъ ми исхити! И ныне молю ти съ всемъ сердцемъ прилежно: иди и глаголи к нему предварити». И когда возвратися юноша, и виде кормилица и рече к нему: «Кою дерзость имаши и что есть тѣбѣ орудие к сему дому? Но не смеетъ птица пролетети мимо двора сего: от моей госпожи мнози главы своя положиша». И отвеща Девгений: «Кто тя посла глаголати мнѣ?» И рече ему: «Мене посла госпожа моя, прекрасная Стратиговна, жалуючи юность твою, да быша тебѣ не вредили». Глагола к ней: «Молви госпоже своей: тако рек Девгений — вборзе приклони лице свое ко оконцу и покажи образа своего велелепного, и тогда уведаешь, чего ради...[21] Аще ли того не сотворишь, не имаши живота имети себѣ и въси твои родители». И услышавъ, дѣвица Стратиговна ко оконцу скоро припаде и начатъ глаголати к Девгению: «Свете светозарны, о прекрасное солнце! Жаль ми тѣбѣ, господине, аще моей ради любьве хощеши ся погубити, зане ини мнози мене ради главы своя положиша, а не видевъ, ни глаголавъ со мною. А ты кто еси, показавъ велию дерзость? Отецъ мой велми храбръ, и братия моя силни суть, а у отца моего мужие — единъ от нихъ на 100 наедетъ. А ты имаши мало с собою вой». Глагола Девгений къ дѣвице: «Аще бы я Бога не боялся, смерти бы предал тя. Даждь ми ответъ вскоре, что имаши на уме: хощеши ли слыти Девгениева Акрита жена или требуеши ему быти раба полоненна?»

И, услышав голос его и звуки прекрасные, испугалась девица, затрепетала и, прильнув к оконцу, увидела, как Девгений сам-четверт проезжает мимо двора. И вселилась в сердце ее любовь. И, позвав кормилицу, сказала она ей: «Как это юноша мимо двора проехал, а разум мой смутил! И прошу тебя от всего сердца: иди и задержи его своей беседой». И когда снова проезжал юноша мимо двора, увидела его кормилица и обратилась к нему: «Откуда столько дерзости в тебе и что нужно тебе в доме этом? Мимо двора нашего птица пролететь не смеет: из-за моей госпожи многие головы свои сложили». И спросил Девгений: «Кто послал тебя говорить со мною?» Отвечала она ему: «Послала меня моя госпожа, прекрасная Стратиговна, жалея юность твою, как бы не причинили тебе зла». Он же сказал ей: «Молви госпоже своей, вот что сказал Девгений — выгляни скорее в окно, покажи лицо свое прекрасное и тогда узнаешь, зачем... Если же этого не сделаешь, то не быть живой ни тебе, ни всему твоему роду». Услышав это, прильнула девица Стратиговна к оконцу и начала говорить Девгению: «Свет светлый, солнце прекрасное! Жаль мне тебя, господин, что хочешь погубить себя из-за любви ко мне, ибо многие за меня свои головы сложили, даже не видя меня и словом со мной не перемолвясь. А ты кто таков, решившийся на такую неслыханную дерзость? Ведь отец мой безмерно храбр и братья мои могучи, а воины у отца моего — каждый из них может с сотней сражаться. А у тебя с собой мало воинов». Отвечал Девгений девице: «Если бы я Бога не боялся, то предал бы тебя смерти. Но ответь мне скорее, что в мыслях у тебя: хочешь стать женой Девгения Акрита или хочешь быть его полонянкой — рабыней?»

 

Слышав же то, дѣва слезно отвеща ему: «Аще имаши любовь ко мнѣ велию, то ныне мя исхыти, яко отца моего дома нет, ни силной моей братии. Или чему ти исхитити менѣ: азъ сама еду с тобою, токмо в мужескую одежду облецы мя, зане имамъ мужескую дерзость. Аще путем мя нагонятъ, то сама оборонюсь. Мнози бо предо мною не успеютъ ничтоже сотворити».

Услышав это, отвечала ему девушка со слезами: «Если любишь меня так сильно, то похищай немедля, пока нет дома ни отца моего, ни могучих моих братьев. Да и зачем тебе меня похищать? — я и сама с тобой поеду, только дай мне мужскую одежду, ибо удали я молодецкой. Если нагонят меня по пути, то не дам я себя в обиду. И многие меня не смогут одолеть».

 

И то слышав, Девгений радостенъ бысть и рече к дѣвице: «Несть на сердце тако, якоже ты глаголеши, понеже ми есть в томъ срамъ от отца твоего и от братии твоей. Начнут глаголати: татъбою приехавъ, Девгений дѣвицу от нас исхыти. Но сице ти глаголю: повеленное мое сотвори. Когда приидетъ отецъ твой и братия твоя, скажи имъ исхищение свое». И рече ей: «Выди пред врата».

Услышав эти слова, обрадовался Девгений и сказал девице: «Не лежит у меня сердце к тому, что ты предлагаешь, ибо покрою я себя позором перед отцом твоим и братьями твоими. Станут говорить: Девгений, точно вор, похитил у нас девицу. Но вот что скажу тебе: сделай так, как я повелю. Когда вернется отец твой и братья твои, расскажи им, что тебя похищают». И позвал ее: «Выйди за ворота».

 

И поклонися Девгению, и приятъ Девгений единою рукою, и посади ю на гриве у коня, и начат ю любезно целовати, и ссади ю с коня своего. Дѣвица же не хотяше отлучитися от него, и рече Девгений: «Возвратися и сотвори, якоже ти рекохъ: до отца твоего пришествия ожидай и менѣ к себѣ, пристроившесь, стани внѣ храма пред сеньми».

И поклонилась она Девгению, и, подхватив одной рукой, посадил Девгений ее на холку своего коня и начал ее нежно целовать, а потом снял с коня своего. Девица же не хотела отходить от него, но Девгений сказал: «Возвращайся и сделай так, как я тебе повелел: как вернется отец твой, так жди и меня к себе, и будь готова — стань у дома перед сенями».

 

И тако рекъ, поцелова ю и поиде от нея. И пусти во градъ юношу, егоже взятъ пред градомъ, и приказа ему с вестью быти, какъ приедетъ Стратигъ. То слово рекъ, а самъ поиде к шатру своему и сотвори радость велию з дружиною своею.

И, сказав так, поцеловал ее и ускакал. И отпустил в город юношу, которого встретил перед воротами, и приказал ему сообщить, когда вернется Стратиг. И, сказав это, направился к шатру своему, и стал пировать весело со своей дружиной.

 

И абие Стратигъ с лову приехавъ, а юноша к Девгению с вестью приспе, и рече Девгению: «Стратигъ приеха». И повеле Девгений фара своего борзаго седлати, а самъ облечесь во многоценыя ризы и поеха полубице инаходомъ, а фара борзого повеле пред собою вести. И приехавъ во градъ, вседе на фаръ свой, милостивники пусти пред градомъ, а самъ взятъ копие и ко двору Стратигову приеха.

Только возвратился Стратиг с охоты, а юноша уже поспешил с вестями к Девгению и сказал ему: «Стратиг приехал». И велел Девгений оседлать своего борзого коня, а сам оделся в одежды дорогие и поехал на коне-иноходце, а борзого коня повелел вести перед собою. И, въехав в город, сел на коня своего, а любимых слуг своих оставил у городских стен, сам же взял копье и поехал ко двору Стратига.

 

Она жъ дѣва начатъ поведати отцу своему, еже ей повеле Девгений. И рече Стратиг: «Ту думу думали мнози храбри, и не збытся». И то слово изрече Стратигъ, а славны Девгений приспе. И услышавъ дѣвица громъ фара и глас златыхъ звонцовъ и скочи борзо пред сени, где ей Девгений повеле.

Девица же сказала все отцу своему, как повелел ей Девгений. И ответил Стратиг: «Об этом помышляли многие богатыри, да не вышло». И только сказал те слова Стратиг, как подоспел славный Девгений. И, услышав топот коня и звон золотых бубенцов, быстро выскочила девица и стала перед сенями, как Девгений ей повелел.

 

А Девгений ударивъ во врата копиемъ, и врата распадошась, и въехавъ на дворъ, и начатъ велегласно кликати, Стратига вонъ зовы и силныя его сыны, дабы видели сестры своея исхищение. Слуги же Стратига зовяху и поведа ему, какову Девгений дерзость показа, на дворе стоя без боязни, Стратига вонъ зовы.

А Девгений ударил в ворота копьем, и рассыпались ворота, и въехал во двор, и начал взывать громогласно, чтобы вышли к нему Стратиг и могучие его сыновья и увидели бы похищение сестры своей. Слуги стали Стратига звать и поведали ему, какую дерзость высказал Девгений: на дворе стоит без страха и Стратига к себе вызывает.

 

И слышавъ Стратигъ Девгения, и не ятъ веры, глаголя сице: «Зде в мой дворъ птица не смеетъ влететь, ниже человѣку внити». И поиде вонъ из храма. Девгени же стоя три часы, ожидаяи его, и не бысть ему никаков ответъ, а ини предстоящи не смея ничтоже глаголати.

И услышал Стратиг голос Девгения, но не поверил, говоря: «Сюда, в мой двор, птица не смеет влететь, не то что человек войти». И вышел из дома своего. А Девгений три часа стоял, ожидая его, и не дождался ответа, а слуги и сказать ничего не посмели.

 

И повеле Девгений дѣвице преклонитися к себѣ, и яко орелъ исхити прекрасную Стратиговну, и посади ю на гриве у борзаго своего фара, и рече Стратигу: «Выеде и отъими дщерь свою прекрасную у Девгения, да не молвиши тако, что пришедъ татьбою украде». И то слово изрекъ, и поехавъ з двора, сладкую пѣснь пояху и Бога хваля. И ту песнь сконча, и пред градъ выеде к милостивникомъ своимъ, и посади дѣвицу на коне иноходомъ, и поиде к шатромъ своимъ.

И приказал Девгений девице подойти к нему, и, как орел, подхватил прекрасную Стратиговну, посадил ее на холку своего борзого коня и крикнул Стратигу: «Выйди, отними дочь свою прекрасную у Девгения, чтобы не говорил, будто я, словно вор, украл ее». И с этими словами поехал со двора, распевая звонкую песню и славя Бога. И окончил песню, и выехал за город к любимым слугам своим, и, посадив девицу на коня-иноходца, поехал к шатрам своим.

 

И шедъ на гору борзе обозревся, ест ли по немъ погоня. И рече дѣвице: «Велика есмь срама добылъ, аще не будетъ по мнѣ погони, хощу возвратитися и поносъ имъ сотворити». Девгений милостивники нарядивъ и повеле воемъ стрещи около дѣвицы, а самъ поеде во градъ ко двору Стратигову. И поеха во дворъ Стратиговъ, и удари в сени Стратиговы копиемъ, и сени распадошася, и вси быша во ужасти во дворе. И начатъ велегласно кликать, вонъ зовы Стратига и рече: «О Стратиже преславны, кою дерзость имаши или сынове твои, иже есмь исхитилъ у тѣбѣ тщерь, и не бысть по мнѣ погони от тѣбѣ, ни от сыновъ твоихъ? И еще возвратихся и понос ти великъ сотворихъ, да не глаголеши последи, что татьбою пришедь, исхити у мене тщерь. Аще имееши мужескую дерзость у себѣ, и кметы твои, то отъими у мене тщерь свою!» И то слово изрече, и поеха з двора, и возвратись вспять, и кликну велегласно: «Азъ еду из града и пожду васъ на поле, да не молвите, что пришедъ и обольстивъ, побеже от насъ».

И, взойдя на гору, тотчас обернулся посмотреть: нет ли за ним погони? И сказал девице: «Покрою я себя великим позором, если не будет за мной погони; хочу вернуться и им самим бесчестье нанести». И отрядил Девгений своих верных слуг, и повелел воинам стражу нести вокруг девицы, а сам вернулся в город ко двору Стратига. И въехал на двор Стратигов, и ударил копьем в сени дома его, и рассыпались сени, и ужас охватил всех, кто был во дворе. И кликнул Девгений громогласно, вызывая к себе Стратига, и сказал: «О Стратиг преславный, где же отвага твоя и сыновей твоих, если я похитил твою дочь, но не помчались за мной в погоню ни ты сам, ни сыновья твои? И опять я вернулся, и великое бесчестье тебе нанес, чтобы не стал ты потом говорить, что я, словно вор, пришел и дочь твою похитил. Если же есть мужская отвага в тебе и в воинах твоих, то отними же у меня дочь свою!» И, сказав так, выехал со двора, и опять возвратился, и снова воскликнул громогласно: «Я выеду из города и буду ждать вас в поле, чтобы не сказали потом, что пришел, обманул и бежал от вас».

 

Услыша Стратигь и зело вострепета и начат кликати сыны своя: «Где сутъ мои кметы, иже 1000 емлютъ, а ини и по две и по 5000 и по десяти тысящъ? И ныне борзо совокупите ихъ и протъчи сильни вои!»

Услышав эти слова, Стратиг затрясся в гневе и начал звать сыновей своих: «Где же воины мои отборные, из которых каждый тысячу полонит, а иные и по две тысячи, и по пяти, и по десяти тысяч? Так немедля же соберите их и других могучих воинов!»

 

Девгени же приде к дѣвице и ссади с коня своего и рече дѣвице: «Сяди, обыщи мя, главу мою, дондеже отець твой и братия твоя приидутъ с вои своими. Аще азъ усну, то не мози будити мя ужасно, но возбуди мя тихо». И сяде дѣвица, начатъ ему искати главу, и Дивгений усне, а дѣвица имея у себѣ стражу.

А Девгений, приехав к девице и сойдя с коня своего, сказал ей: «Сядь и поищи у меня в голове, пока не придут отец твой и братья твои со своим войском. Если же я усну, то не буди меня, пугая, а буди осторожно». И села девица, и стала искать у него в голове, и уснул Девгений, а девица сон его стерегла.

 

Стратиг же собра множество вой своихъ и кметы своя, и тысящники, и поиде отъимати тщерь свою у Девгения. И выехаша из града со многими вои своими, и узре дѣвица, и бысть ужасна, и начатъ будити Девгения тихо, со слезами рекуще такъ: «Востани! Воссия солнце и месяцъ просветися. Стратиг бо уже приспе на тя со многими вои своими, а ты еще не собра своихъ вой! Какъ ему даешь надежду тверду?»

Стратиг же собрал множество воинов своих и богатырей своих, и воевод, и отправился отнимать дочь свою у Девгения. И выехал из города с бесчисленными своими воинами, и увидела их девица, и пришла в ужас, и стала осторожно будить Девгения, со слезами говоря ему: «Вставай! Солнце засияло, и месяц засветил. То Стратиг уже пришел на тебя с бесчисленным войском своим, а ты еще своих воинов не собрал! Зачем же вселяешь в него надежду?»

 

Девгени жъ, восставъ рече: «Не требую азъ человѣческия помощи, но надеюсь на силу Божию». И въскочи, и сяде на борземь своемь фаре, и препоясася мечемъ, и рогвицу свою вземъ, и начатъ дѣвицы вопрошати: «Хощеши ли отцу своему и братии живота, или вскоре смерти предамъ?» И начатъ дѣвица прилежно молитись: «Господине, Богомъ зданы силою, не предай отца моего смерти, да греха не имаши и поношения от людей, да не глаголютъ тѣбѣ, что тѣстя убилъ». И начатъ ея вопрошати: «Скажи ми отца своего и братию, каковы суть». И начатъ ему дѣвица глаголати: «На отце моемъ брони златы и шеломъ златъ з драгимъ камениемъ и жемчюгомъ саженъ, а конь его покрытъ паволокою зеленою; а братия мои суть в сребряных бронех, токмо шеломы на них златы, а кони их покрыты паволоками червлеными».

Отвечал Девгений, вставая: «Не прошу я помощи от людей, но надеюсь на силу Божию». И вскочил, и сел на своего борзого коня, и препоясался мечом, и палицу свою взял, и стал спрашивать у девицы: «Хочешь ли ты, чтобы остались живы отец твой и братья, или я их тотчас смерти предам?» И начала девица его умолять: «Господин, получивший силу от Бога, не предай отца моего смерти, не соверши греха, не покрой себя позором в глазах людей, пусть никто не скажет тебе, что ты тестя убил». И начал расспрашивать Девгений: «Скажи мне, каковы отец твой и братья?» И стала ему девица объяснять: «На отце моем золотые доспехи и шлем золотой, драгоценными камнями и жемчугом осыпан, а конь его под зеленой паволокой; а братья мои в серебряных доспехах, только шлемы у них золотые, а кони под паволоками красными».

 

И то слышавъ, Девгений поцеловавъ ю, и противъ ихъ поеха, издалече стрети ихъ, и яко дюжи соколъ ударися посреди ихъ, и якоже добры косецъ траву положи: первое скочи — уби 7000, и абие возвратися — уби 20000; третии ударися — и Стратига нагна, удари его рогвицею тихо сверхъ шелома, и с коня сверже. И начатъ Стратигъ молитись Девгению: «Буди тебе радоватись с восхищеною дѣвицею, прекрасною моею дщерью! Подаждь ми животъ!» И тутъ пусти его Девгений, а сыновъ его превяза, нагнавъ, и приведе их; а Стратига не вяза. А иных превяза, яко пастухъ овецъ пред собою погна, где дѣвица стояще. И узре дѣвица отца и рече: «Азъ, отче, преже ти глаголах, ты же мне не ят веры». И повеле Девгений своимъ милостивником Стратиговы вои гнатъ связаны, а самаго Стратига и сыновъ его съ собою поняти.

Выслушав все это, поцеловал ее Девгений, и выехал против них, и встретил их далеко в поле, и как сильный сокол ударил в середину войска, и как хороший косец траву косит: раз проскакал — убил семь тысяч, назад возвратился — убил двадцать тысяч, третий раз поскакал — Стратига нагнал, ударил его слегка палицей по верху шлема и сбросил с коня. И начал Стратиг молить Девгения: «Будь ты счастлив с похищенною девицею, прекрасной моей дочерью! Оставь мне жизнь!» И отпустил его Девгений, а сыновей его, догнав, связал и повел с собой; а Стратига не связывал. А воинов, связав, как пастух стадо овечье, погнал перед собою туда, где стояла девица. И увидела девица отца, и сказала: «Вот говорила же я тебе, отец, а ты мне не поверил». И велел Девгений своим слугам подгонять связанных воинов Стратига, а самого Стратига и сыновей его с собой вести.

 

И бысть Стратигъ прискорбенъ и начатъ молитися прилежно с сыны своими, глаголюще ему сице: «Якоже еси насъ смерти не предалъ, но животъ намъ еси даровалъ, такоже насъ и с собою не вози, дай намъ свободу». И услышавъ дѣвица моление отца своего и братии, и начатъ сама молитися Девгению, глаголюще: «Азъ есми дана Богомъ в руце твои. И по мнѣ паки и над родительми моими имаши власть. Уже бо еси многи вои победил, а отцу моему и братии дай свободу, и не опечали матере моея, вскормивши тѣбѣ жену». И то изрече дѣвица, и послуша ея Девгений и рече Стратигу: «Азъ старость твою пощажу, дам ти свободу и сыном своимъ, токмо знамение свое возложу на васъ».[22] И рече Стратиг: «Такую намъ свободу даеши, аще знамение возложиши?» Дьвица же и от знамения умоли ихъ у Девгения. И бысть на Стратиге крестъ златъ прадеда его многоцененъ и у сыновъ его жуковины многоцены з драгимъ камениемъ и жемчюгомъ, и то взятъ у них за знамения протчаго ради времене.

И тогда опечалился Стратиг и стал вместе с сыновьями своими умолять Девгения, говоря ему так: «Ты же смерти нас не предал и жизнь нам даровал, так не вози же нас с собою, возврати нам свободу». И услышала девица мольбы отца своего и братьев, и сама начала просить Девгения: «Я Богом отдана в руки твои. И ты властелин не только надо мной, но и над близкими моими. Уже многих воинов ты победил, но отцу моему и братьям моим возврати свободу, не причини горя матери моей, вскормившей тебе жену». И как молвила это девица, послушал ее Девгений и сказал Стратигу: «Я старость твою пощажу и дам свободу тебе и сыновьям твоим, только наложу на вас клеймо свое». И взмолился Стратиг: «Какую же свободу нам даруешь, если хочешь клеймом нас запятнать?» Девица же и от клейма отмолила их у Девгения. Был на Стратиге золотой крест прадеда его, бесценный, а у сыновей его перстни бесценные с жемчугом и драгоценными камнями — все это взял у них на будущее Девгений за клеймо...

 

Девгений жъ начатъ ихъ на сватьбу к себе звати. И рече Стратигъ: «Несть подобно нам пленикомъ ехати к тебѣ на сватьбу. Но молю ти ся прилежно и чада моя, не введи нас в срамъ и чад моихъ: будуще единой и тщери у матери, яко пленницу хощеши вести. И возвратися в дом мой, и радость ти велию сотворю и свадьбу преславную, дары приимеши, с великою честию возвратишись». Услышав же Девгений мольбы Стратиговы, возвратись в домъ Стратигов с своею обручницею, и три мѣсяца свадьбу деяша, и сотвориша радость велию. И приятъ дары многи Девгений, и все имение, еже было невестъчего, приятъ, и кормилица, и слуги, и с великою честию поеха восвоясы.

И стал Девгений приглашать их на свадьбу. И отвечал Стратиг: «Не пристало нам, пленникам, ехать к тебе на свадьбу. Но прошу тебя я и дети мои, не покрывай меня и детей позором: единственную дочь у матери, словно пленницу, хочешь увезти. Но возвратись в дом мой, и устрою пир веселый, и сыграю свадьбу преславную, и, дары получив, с великой честью возвратишься». И услышал Девгений мольбы Стратига, и возвратился в дом Стратига со своей невестой, и три месяца свадьбу играли и в великой радости пребывали. И получил Девгений дары бесчисленные и все, что было приданого у невесты, и кормилицу ее, и слуг ее, и в великой чести поехал восвояси.

 

Егдаже прииде во свою власть, и посла милостивники своя с великою честию с вестью ко отцу своему и матери, повеле пристроить преславную свадьбу. И рече ко отцу своему: «Ты, отче, прежъде силен прослылъ еси силою и славою, и нынѣ азъ — Божиею помощию и твоимъ благословениемъ и матернею молитвою — что есмь здумалъ, то ми и збыстся. И несть мнѣ противника. Только бысть Стратиг, во всехъ храбрыхъ силенъ бысть, но, Божиею силою, при мнѣ не успе ничтоже, и восхитихъ бо у него тщерь. А ныне, отче, выеди с великою честию противо менѣ на стретение Стратиговны». И пришед, предстатели отцу его поведаша повеленая Девгениемъ.

Когда же вернулся в свою землю, то послал верных слуг своих с великой пышностью к своему отцу и матери с вестью и велел им, чтобы готовили преславную свадьбу. И сказал так отцу своему: «Ты, отец, прежде прославился силой своей и славою, а теперь я — с Божьей помощью и твоим благословением и молитвами матери моей — что задумал, то и сбылось. И нет мне противника. Один Стратиг был сильнее всех богатырей, но, с Божьей помощью, и он против меня не устоял, ибо похитил я у него дочь. А теперь, отец, выезжай с великими почестями навстречу мне и Стратиговне». И пришли посланцы его, и поведали отцу все, что велел им сказать Девгений.

 

И слышавъ, отецъ и мати его радости наполнишась, и начаша свадбу готовить, и созваша весь градъ, и поидоша противу Девгения и Стратиговны, и стретиша ихъ за 8 поприщъ от града с великою честию.

И, услышав их, обрадовались отец и мать, и начали готовиться к свадьбе, и созвали весь город, и вышли, чтобы встретить Девгения и Стратиговну, и встретили их за восемь поприщ от города с великими почестями.

 

И падоша ницъ вси пред Девгениемъ, глаголюще ему тако: «О великое чюдо, сотворимое тобою, младым юношемъ, о дерзость благодатъная! Стратига победи и тщерь его исхити!» И рече имъ Девгений: «Не азъ победихъ Стратигову силу, но Божиею силою побежденъ бысть». И Амиратъ въборзе шурью свою созва, и к Стратигу посла на свадбу звати, глагола ему: «Не ленивъ буди, свату, к намъ потрудитися, да купно обрадуемся и видимся, и чада наши обрадуются, понеже ихъ Богъ совокупи без нашего повеления».

И пали все ниц перед Девгением, восклицая: «О великое чудо, совершенное тобой, молодым юношей, о смелость твоя благодатная! Стратига победил и дочь его похитил!» Отвечал им Девгений: «Не я победил силу Стратигову, но Божьей силой он побежден». И тотчас созвал Амир шуринов своих, и к Стратигу послал, приглашая его на свадьбу, и так ему говорил: «Не ленись, сват, потрудись приехать, повидаемся мы и порадуемся вместе, и дети наши порадуются, ибо соединил их Бог без нашего повеления».

 

И слышавъ то, Стратигъ радостенъ бысть, и вборзе скопивъ весь родъ свой и многоценое имение, еже дарити зятя милово; совокупи же жену и дети своя, посла ко Амирату, свату своему. И слышавъ Амиратъ царь Стратига к себѣ грядуща, и с великою честию и з Девгениемъ противъ его выехаша, и совокупишася с нимъ на единомъ мѣстѣ и начаша ся дарити и по 3 мѣсяцы преславную свадбу твориша. И дастъ Стратигъ зятю своему 30 фаревь, а покрыты драгими поволоками, а седла и узды златом кованы; и дастъ ему 20 конюховъ, пардусовъ[23] и соколовъ 30 с кормилицы своими, и дастъ ему 20 кожуховъ, сухимъ златомъ шиты, и поволокъ великих 100; да шатеръ великъ единъ шит весь златомъ; вмещахусь в немъ многия тысящи вой, а ужища у шатра того шелковы, а колца сребряные; и дастъ ему икону злату святый Феодоръ; да 4 копия аравитцихъ, да мечь прадеда своего. А теща дастъ 30 драгих поволокъ зеленых, 20 кожуховъ, шиты сухимъ златомъ з драгимъ камениемъ и жемчюгомъ, иныя дары многи дастъ ему. Первы шуринъ дастъ ему 80 поясовъ златокованых, иныя шурья даша ему многия дары, имже несть числа.

Слышав это, обрадовался Стратиг, и в тот же час собрал всю свою семью, и богатства свои взял, чтобы было чем одарить зятя милого; взял с собой жену и детей своих и поехал к свату своему Амиру. Царь Амир, узнав о приближении Стратига, выехал с Девгением, чтобы встретить его с великими почестями, и, собравшись все в одном месте, начали друг друга одаривать, и три месяца праздновали славную свадьбу. И подарил Стратиг своему зятю тридцать коней, а покрыты они дорогими паволоками, а седла и уздечки золотом окованы; и подарил ему двадцать конюхов, и пардусов, и тридцать соколов с сокольничими, и двадцать шуб, сухим золотом шитых, и сто больших паволок; и шатер огромный, весь шитый золотом, а вмещались в тот шатер многие тысячи воинов, а тяжи у шатра тоже шелковые, а кольца серебряные; и подарил ему икону святого Феодора, в золотом окладе, да четыре копья арабских, да меч прадеда своего. А теща подарила ему тридцать дорогих зеленых паволок, двадцать шуб, сухим золотом шитых с драгоценными камнями и жемчугом, и много других даров. Первый шурин подарил ему восемьдесят поясов, окованных золотом, и другие шурины принесли ему множество даров, которым и числа нет.

 

Исполнишася 3 месяцъ, радующеся свадьбе, и приятъ Стратигъ велию честь, и жена его, и сынове его, и Амиратъ царь. А Девгений поеде с нимъ провожения ради, и зря на нь Стратигъ радовавшесь, и сынове его славу Богу воздаяху, иже сподоби имъ Богъ таковаго зятя.

Три месяца веселились на свадьбе и воздали великие почести и Стратигу, и жене его, и сыновьям, и царю Амиру. А Девгений поехал проводить Стратига, и, глядя на него, радовался Стратиг, а сыновья его Богу хвалу возносили, что послал им Бог такого зятя.

 

И возратися Девгений восвояси, проводив Стратига, и подастъ пленикомъ свободу. А самому Филипапе стрыю возложи пятно на лице и отпусти его восвоясы, а Максиме[24] подастъ свободу своими предстатели. А самъ начатъ жити и ловы деяти, зане бяше охочь единъ храбровать.

И возвратился Девгений домой, проводив Стратига, и всех пленников освободил. А самому Филипапе, дяде своему, возложил клеймо на лице и отпустил его восвояси, а Максиме свободу объявил через слуг своих. А сам начал жить-поживать и охотиться, ибо любил он богатырские забавы.

 

О великое чюдо, братие! Кто сему не дивиться? Си есть не от простыхъ людей, ни от Амира созданъ, но посланъ есть от Господа. Всемъ храбрымъ христианомъ показась слава его, и явись во всей земли славенъ Богъ въ мире о Христѣ Иисусѣ, Господѣ нашемъ, емуже слава со Отцем и Святымъ Духомъ ныне и присно и во вѣки вѣковъ. Аминь.

О великое чудо, братья! Кто этому не дивится? Не обычный он человек и не от Амира он таков, а послан от Бога. Все храбрые христиане узнали о славе его, и на весь мир прославился он с помощью Господа нашего Иисуса Христа, ему и слава с Отцом, и Святым Духом, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

 

СКАЗАНИЕ, КАКО ПОБЕДИ ДЕВГЕНИЙ ВАСИЛИЯ ЦАРЯ

СКАЗАНИЕ О ТОМ, КАК ПОБЕДИЛ ДЕВГЕНИЙ ЦАРЯ ВАСИЛИЯ

 

Некто бысть царь, именемъ Василий.[25] Слышавъ о дерзости и о храбрости Девгениеве, бысть яростенъ зело, и желание имея велие, како бы его добыти, зане бо Василий царь всю страну Каппадокейскую стереглъ...

Был некий царь, по имени Василий. И пришел он в безмерную ярость, услышав о дерзости и храбрости Девгения, и загорелся желанием пленить его, ибо сторожил царь Василий всю страну Каппадокийскую.

 

Вборзе нарядивъ послы своя, посла грамоту, написавъ с ласканиемъ, прелестью сице глагола ему: «Девгений славны! Велие желание имам видетися с тобою. А ныне не ленись проидитись к моему царству, зане дерзость и храбрость твоя прослыла по всей вселеней. И любовь вниде в мя велия, видети хощу юность твою». И принесоша от царя Девгению грамоту, и прочетъ Девгений и разуме, яко прелесно бысть писание к нему.

И тотчас снарядил он послов своих, и отправил Девгению грамоту, а в ней с притворным радушием написал так: «Славный Девгений! Очень хочу повидать тебя. Не поленись же теперь посетить мое царство, ведь удаль и храбрость твоя прогремели по всей земле. И я полюбил тебя всей душой, хочу посмотреть на юность твою». Принесли царскую грамоту Девгению, прочел ее Девгений и понял, что лживо послание к нему.

 

И глагола Девгени к нему: «Азъ есмь от простых людей. Не имать царьство твое до мене николиже вины, но аще хощешь видетися со мною, поими с собою мало вой и приди на реку Ефрантъ». Цареви жь своему рцыте: «Что какъ удумалъ еси худобу мою видети, немного же поими воинъ с собою, да не разгневаеши мене, зане юность человѣческая на много безумие приводитъ. Аще азъ разгневаюсь, сокрушу вои твои, а самъ не возвратишись!»

И ответил Девгений царю: «Я простой человек. Нет твоему царскому величеству никакой нужды во мне, но если хочешь повидать меня, то, взяв с собой немного воинов, приходи на реку Евфрат». А послам велел сказать царю их: «Если ты хочешь меня, недостойного, видеть, то возьми с собою воинов немного, чтобы не разгневать меня, ибо долго ли в юные годы до безрассудных поступков. А если разгневаюсь я, то и войско твое разобью, и сам живым не вернешься!»

 

И приеха посол, глаголаше царю вся рекомая Девгениемъ, и услыша царь яростенъ бысть, вборзе нарядивъ и посла к Девгению, глагола ему: «Чадо, не имамъ понять вой много с собою, толко имамъ юность твою видети, царьство мое. Иного помышления не имамъ на сердцы».

И, приехав, передал посол царю все сказанное Девгением, и, услышав это, пришел в ярость царь, и тотчас же вернул посла к Девгению со словами: «Чадо, не хочу я брать с собой много воинов, только хочу я, царь, на юность твою полюбоваться. Ничего другого нет у меня на сердце».

 

Пришедъ посолъ царевъ, глагола Девгению реченая царемъ, и отвеща Девгений: «Рцы царю своему такъ: аз не боюсь царства твоего, ни многих твоихъ вой, зане упование имеяи на Бога. Не боюсь твоего помысла, но глаголю ти: прииди на реку, глаголемую Ефрантъ, и тамъ видишись со мною. Или со многими вои приидеши, да не обрадуешися царству своему, а воинства твоя вся сокрушатся». И пришедъ посолъ к Василию царю, сказа ему вся реченая Девгениемъ.

Пришел царский посол и передал Девгению сказанное царем, и ответил ему Девгений: «Скажи царю своему так: не боюсь я ни тебя, царь, ни твоих бесчисленных воинов, ибо надеюсь на Бога. Не боюсь я твоего злого умысла, но говорю тебе: приходи на реку, называемую Евфрат, и там увидишься со мной. Если же придешь со многими воинами, то не обрадуешься тому, что царствуешь, а войско твое все разбито будет». И посол, придя к царю Василию, передал ему слова Девгения.

 

И слышав царь вборзе повеле собрати вои своя, и совокупися, поиде на место, где Девгений рече. И приеха ко Ефранту реке и постави шатры своя далече от реки. А царевъ шатеръ велми великъ бысть, червленъ, а верхъ его шитъ сухимъ златомъ; а нутри шатра многи тысящи вмещахусь вой. А вся воинства сохранена бысть, ови в шатрехъ, а они в сокровеномъ месте. И пребысть царь на реке 6 дней и рече воеводамъ своимъ: «Нечто Девгений уведалъ и удумалъ над нами, либо хощетъ со многими вои быть». То слово изрече Василий царь ужасеся.

Услышав это, царь тотчас же повелел созвать своих воинов и, собрав их, двинулся с войском на место, указанное Девгением. И, приехав к реке Евфрат, расставил шатры вдалеке от реки. А царский шатер был огромен, цветом красный, а верх у него был расшит сухим золотом; а внутри шатра размещалось несколько тысяч воинов. И все войско царя было скрыто: одни по шатрам, другие в местах укромных. И стоял царь на реке шесть дней, и сказал воеводам своим: «Узнал что-то Девгений и задумал что-то против нас, либо сам хочет прийти со многими воинами». И, сказав это, затрепетал от страха царь Василий.

 

Посла Девгений своего предстателя цареви, глаголя: «Дивлюся, како потрудися царь твой к моей худости. Но обычей ти рекохъ: аще хощеши видетись со мною, то прииди с малым вой. А се собралъ много вой, хотя меня победить, в томъ есть срамъ, ... зане идетъ слава моя по всей земли и по странамъ. А ныне какъ намыслилъ еси, такъ и сотвори».

А Девгений прислал слугу своего к царю со словами: «Дивлюсь я, что так потрудился ты, царь, ради меня, ничтожного. Но сказал уже о своем обычае: если хочешь увидеть меня, то приходи с небольшим войском. А ты вот собрал много воинов, задумав меня победить, но позорно это, ... так как слава моя разнеслась по всей земле и по всем странам. А сейчас уже делай так, как задумал».

 

Рече же Васили царь: «Да кою дерзость имаши, аще противу моего царству не дась ми покорения!» И нарядивъ посла своего, и посла за реку, а Девгениева приятъ. И пришедъ царевъ посолъ глагола Девгению вся повеленая царем. И отвеща Девгений: «Глаголи царю своему: аще ты надеешися на свою великою силу, азъ же имамъ упование на создавшаго Бога. Не иматъ уподобитися сила твоя противъ Божии силы. А уже время дни преминуло, а заутра рано исполчеваись и въстани со своею силою великою, да узриши худаго мужа дерзость, како пред тобою восходит, занеже ми есть срам в неисполнениихъ». И пришедъ Василиевъ посолъ, от Девгения глаголы поведа царю.

Отвечал на это царь Василий: «Как же дерзок ты, если не хочешь мне, царю, покориться!» И, отрядив посла своего, отправил его за реку, а Девгениева посла принял. И пришел царский посол передать Девгению царские слова. И ответил Девгений: «Скажи царю своему: если ты надеешься на свою силу великую, то я уповаю на Бога-создателя. И не может сравниться сила твоя с могуществом Божьим. День уже на исходе, а завтра с утра изготовься к бою, и выступай со своими силами несметными, и увидишь, какова удаль ничтожного мужа, который явится перед тобой, а иначе мне стыдно будет за неисполненное». И пришел посол царя Василия от Девгения, и передал его слова царю.

 

Царь же вборзе созва бояры своя, начатъ думати. И отвещаша ему многоимцы: «Во что вменяется царство твое, царю, аще тебѣ единаго мужа ужаснутись: не видимъ с нимъ вой ничтоже». И Девгениевъ посолъ скочивъ у нихъ за реку и поведа Девгению вся бывшая у царя.

Царь же спешно созвал бояр своих и стал с ними думу думать. И отвечали ему вельможи: «Чего же стоит власть твоя, царь, если ты одного воина испугался, ведь не видно с ним войск». А Девгениев посол поспешил из-за реки и рассказал Девгению обо всем, что происходило у царя.

 

И заутра рано исполчися царь Василий и думаше чрезъ реку ехати, хотяще, яко зайца в тяняте, яти Девгения. Увидевъ Девгений множество вой исполчено у царя Василия и разуме, яко хотят приехать чрезъ реку и обойти его. И Девгений ярости исполнись и рече своим предстателемъ: «Приидите по мне, мало помедливше, азъ же прежде васъ потруждаюся и послужу царю».

И на другой день с рассветом построил царь Василий войска и собрался переправляться через реку, чтобы изловить Девгения, словно зайца в силки. Увидел Девгений, что изготовил царь Василий бесчисленные войска, и догадался, что хочет он, перейдя реку, его окружить. И, охваченный яростью, сказал Девгений слугам своим: «Подоспеете ко мне немного погодя, а прежде я сам потружусь и услужу царю».

 

И то слово изрекъ, и подпреся копиемъ, и скочи чрезъ реку, яко дюжи соколъ, велегласно кликнувъ: «Где есть Василий царь, иже имея желание видетись со мною?» И то слово изрекъ, и воины к нему ударишась, и онъ копие вотъкнувъ, и вынявъ мечь противо вои. И поскочи, яко добры жнецъ траву сечетъ: перво скочи — 1000 ихъ победи, и возвратись вспять, и поскочи — 1000 победи.

И, сказав эти слова, подперся копьем, и перескочил через реку, словно сильный сокол, и крикнул громогласно: «Где тут царь Василий, что хотел видеться со мною?» Только крикнул он, как бросились на него воины, он же, вонзив копье в землю, с обнаженным мечом бросился на воинов. И поскакал, чи как хороший косарь траву косит: в первый раз проскакал — тысячу победил, возвратился назад, еще раз проскакал — еще тысячу победил.

 

Царь же Василий, видевъ дерзость Девгениеву, вскоре поемъ с собою мало вой и побеже. И протчих вой Девгений поби, а иныя связа, и кликну за реку предъстателемъ своимъ: «Приведите ми борзы мой фарь, рекомы Ветръ». Они же примчаша ему фарь, и вседъ на нь, борзо погна Василия, нагна блиско града его, а что было с нимъ вой, всехъ победи, а царя самого четверта взятъ.

Царь Василий, видя отвагу Девгения, с горсткой воинов обратился в бегство. Девгений же оставшихся воинов перебил, а иных связал и крикнул за реку слугам своим: «Приведите ко мне коня моего борзого по кличке Ветер». Они же пригнали к нему коня, и, вскочив на него, помчался Девгений, и скоро нагнал царя Василия у стен его города, и всех воинов, что были с ним, перебил, а царя и трех спутников его в плен взял.

 

И единаго посла от нихъ во градъ с вестью. Глаголи гражьданомъ: «Выдите противъ Девгения, днесь подай ми Богъ царьствовати в вашей области». Они же, слышавъ его, вси совокупишась, изыдоша пред градъ битися, чающе, яко с простымъ человѣкомъ битись. Он же посла, глаголя: «Пожалуйте оружия и не разгневайте мене». Они же отвещавъ ему: «Не имаши противенъ быти всему граду ты единъ». И слышавъ то Девгений, разгневась и поскочи на нихъ: овыхъ изби, а иныхъ превяза и дастъ предстателемъ своимъ, и вниде во градъ и начатъ царствовати. А пленыхъ свободи по мале времени, по писанию, яко «несть рабъ боле господина своего, ни сынъ больше отца своего».

И послал одного из них в город с вестью. И сказал горожанам: «Выходите навстречу Девгению, с этого дня даровал ему Бог царствовать в стране вашей». Они же, услышав это, собрались и вышли сразиться с ним перед городом, думая, что бьются с простым человеком. А он послал к ним сказать: «Сложите ваше оружие и не гневите меня». Они же отвечали: «Не можешь же ты один против целого города стать». Услышав их ответ, разгневался Девгений и бросился на них: одних перебил, других связал и передал слугам своим, и в город вошел, и стал там царствовать. А пленных вскоре освободил, как говорится в Писании: «Не может быть раб больше господина своего, а сын больше отца своего».

 

«А еще ми пребысть 12 летъ в животѣ, а ныне хощу опочинути, многи победы и брани во юности своей сотворихъ», — та вся изглаголавъ отцу своему, посадивъ на престоле царскомъ, и призва пленныя своя, давъ имъ свободу. А на Канама со Иаакимомъ[26] возложи имъ знамение на лице ихъ и отпусти ихъ в родъ свой. И родъ свой призва и сотвори радость велию, и по многи дни пребысть.

«А еще мне осталось жить двенадцать лет, и хочу теперь отдохнуть, много уже повидал войн и побед за юность свою», — так сказал Девгений отцу своему и посадил его на царском престоле, а пленных своих призвал и даровал им свободу. А Канаму и Иоакиму клеймо на лицо поставил и отпустил их на родину. И призвал к себе всех родичей своих, и пребывали все в радости великой, и продолжалось так много дней.

 

Богу нашему слава ныне и присно и во веки вѣковъ. Аминь.

Богу нашему слава ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

 



[1] Деяние прежнихъ временъ… прекраснаго Девгения. – Вся эта глава приводится по Погодинскому списку. Она читалась и в Мусин-Пушкинском списке «Девгениева деяния».

[2] Амир, царь Аравитские земли… - В греческих версиях речь идет об эмире Сирии; «эмир» - титул полководца, а с VII в. – правителя.

[3] …от великия рѣки, рекомыя Багряницы… - Полагают, что это перевод названия реки Ксанф (на южном побережье Малой Азии).

[4] …семь поприщь… - Поприще – древнерусская мера длины, приблизительно равная версте (1066 м).

[5] …а нынѣ повѣждь намъ… - Это место испорчено в обоих спичках второй редакции.

[6] «Благословен Господь Богъ… на ополчение…» - Пс. 143, 1.

[7] …драгимъ магнитомъ… - В древнерусском переводе одним и тем же словом «магнит» переведены два различных греческих слова, одно из которых значит «платок, косынка», другое – «драгоценный камень».

[8] …осквернивъ крестьянскую дѣву. – Далее в списке ошибочно читается фрагмент: «В то жь время Амиръ царь… да буду вамъ зять», который мы по смыслу текста переносим ниже и вставляем после слов: «со Амиромъ царемъ»; затем читается фрагмент, повторяющий с некоторыми изменениями тот же вопрос братьев к сестре; этот фрагмент мы опускаем.

[9] … со Амиромъ царемъ… - Далее вставляем фрагмент, перенесенный из предыдущего текста.

[10] …приидоша на Ефрантъ реку… - В греческой версии о месте крещения эмира не говорится, но Дигенис живет на берегах Евфрата; упоминание этой реки может служить указанием на время сложения сказания о Дигенисе: восточная граница Византии проходила по реке Евфрату в X-XI вв.

[11] …конь, рекомый Вѣтреница… третий — Молния. – В греческих версиях арабы также приводят трех коней, различных по масти, но о чудесных свойствах их не упоминается.

[12] …и нарекоша имя ему «Прекрасный Девгеней»… - Имя героя, возможно, выбрано не случайно: «дигенис» по-гречески «двоерожденный», а герой рожден от араба и гречанки.

[13] Житие Девгения – Эта глава публикуется по Тихонравовскому списку.

[14] …и румяно, яко червецъ… - Перевод вольный; «червец» - красная краска, добываемая из моллюска.

[15] …в воде той змей великъ живяше. – Последующий рассказ об омовении у источника читается в этом же месте и в греческой версии, однако битва с драконом – хранителем источника – описывается в другой главе, где повествуется о странствиях Девгения с молодой женой.

[16] …сухимъ златомъ тканы… - вытканы золотыми нитями.

[17] …камениемъ магнитомъ… - В древнерусском переводе одним и тем же словом «магнит» переведены два различных греческих слова, одно из которых значит «платок, косынка», другое – «драгоценный камень».

[18] О свадьбе Девгееве и о всъхыщении Стратиговны. – Заголовок приводится по описанию Мусин-Пушкинского сборника. Начало главы до слов «видев же Стратиговна» включительно публикуется по списку собр. Титова, № 4369. В Мусин-Пушкинской рукописи перед данной главой находилась глава «Сказание о Филипапе и о Максимо и о храбрости их». Судя по спискам второй редакции, где эта глава также читается, в ней рассказывалось о победе Девгения над храбрым и могучим Филипапой и над девой-воительницей Максимианой. Именно Филипапа рассказывает Девгению о Стратиговне; при этом юноше предсказано, что, женившись на Максимиане, он проживет шестнадцать лет, а если женится на Стратиговне, то тридцать шесть. Этим и предопределяются поиски Девгением Стратиговны. В греческих версиях Филопап – предводитель разбойников (апелатов), а Максимо – его родственница, амазонка.

[19] …и поиде ко Стратигу. – Стратиг по-гречески «военачальник». В «Девгениевом деянии» этот титул превратился в имя собственное, а дочь стратига, носящая в греческих версиях имя Евдокия, здесь названа Стратиговной.

[20] …и приниче ко окну… - Отсюда и до конца воспроизводится текст Тихонравовского списка.

[21] …уведаешь, чего ради... – Текст испорчен.

[22] …знамение свое возложу на васъ. – Видимо, речь идет о клеймении.

[23] …пардусовъ… - Пардусов (гепардов) в средневековье держали при дворах феодалов, используя их для охоты.

[24] …Филипапе…Максиме… - См. коммент. в сноске 18. Почему Филипапа именуется «стрыем», то есть дядей Девгения, - неясно.

[25]именемъ Василий. – Возможно, что имеется в виду византийский император Василий Македонянин, но его столкновение с Девгением, разумеется, вымышленный эпический сюжет.

[26] …на Канама со Иаакимомъ… - В греческих версиях Киниам и Иоаниакис – сподвижники Филопапы; здесь оба эти персонажа упомянуты впервые.

 

«Девгениево деяние» — принятое в науке название древнерусской повести, являющейся переводом византийского эпического сказания (или поэмы) о Дигенисе Акрите. «Акритами» именовались воины, охранявшие границы Византийской империи; здесь прозвище «Акрит» олицетворяет доблесть и смелость героя. Оригинал перевода до нас не дошел, сохранившиеся греческие списки поэмы о Дигенисе (старший из них список Гротто-Феррарской версии XIV—XV вв.) отражают уже более поздние переработки того древнего сказания, которое стало известно на Руси.

Древнерусский читатель, вероятно, рассматривал этот памятник как повествование о реальном лице, византийском воине-герое. Но сюжет «Деяния», где тема прославления доблести и силы сочетается с романтической темой добывания невесты, был весьма нетрадиционен для древнерусской литературы старшей поры; и тематикой своей и особенно художественными приемами «Деяние», возможно, перекликалось с недошедшими до нас памятниками русского героического эпоса.

Перевод «Деяния» был осуществлен, вероятно, в XI—XII вв., однако памятник сохранился лишь в трех поздних списках. Различают две редакции «Деяния». Первая представлена списком РГБ, собр. Тихонравова, № 399, 40-х гт. XVIII в.; к этой же редакции относился и список, читавшийся в Мусин-Пушкинском сборнике вместе со «Словом о полку Игореве», о чем мы можем судить по заголовкам, сообщенным издателями «Слова», и по выпискам из памятника, сделанным Н. М. Карамзиным. Вторая редакция представлена списками: РНБ, собр. Погодина, № 1773 (рубеж XVII—XVIII вв.) и РНБ, собр. Титова, № 4369, середины XVIII в. Все дошедшие до нас списки дефектны, поэтому издается «сводный» текст памятника: первая глава издана по Погодинскому списку второй редакции, начало третьей главы — по Титовскому списку той же редакции, а остальная часть памятника — по Тихонравовскому списку первой редакции. Все исправленные или добавленные слова выделены курсивом; исправления делаются на основе других списков памятника и лишь в исключительных случаях — по смыслу. Ошибочно повторенные слова опускаются, пропуск обозначается многоточием. Пропуск фрагментов оговаривается в примечаниях.