В лѣто 6926. Знамение бысть въ церкви святѣи мученици Ностасьи:[1] идяше от иконы святыя Богородица Покрова акы кровь по обѣ сторонѣ ризъ ея, мѣсяца априля 19.
В год 6926 (1418). Предзнаменование было в церкви святой мученицы Анастасии: шла от иконы Покрова святой Богородицы словно кровь по обе стороны с риз ее — месяца апреля в девятнадцатый день.
Того же мѣсяца сдѣяся тако в Новѣгородѣ научением дияволим: человѣкъ нѣкый Степанко изымаша боярина Данила Ивановича, Божина внука,[2] держащи вопияше людем: «А господо, пособите ми тако на злодѣя сего». Людие же, видящи его вопль, влечахут акы злодѣя к народу и казниша его ранами близъ смерти, и сведше с вѣца,[3] сринуша и́ с мосту.
И в тот же месяц случилось такое в Новгороде наущением дьявольским: человек один — Степанко — схватил боярина Данилу Ивановича, Божина внука, и, держа, кричал людям: «Да, государи мои, помогите же мне таково расправиться со злодеем этим!» Люди же, услыхав его крики, протащили боярина, словно злодея, до веча и избили его чуть не до смерти, а потом, сведя с веча, сбросили его с моста.
Нѣкто же людинъ, Личковъ сынъ,[4] хотяше ему добра, въсхити его в челнъ, и народ, възъярившись на того рыбника, домъ его розграбиша. И рекомый бояринъ, хотя бещестие свое мьстити, въсхитивъ супостата и нача мучити, хотя вред ицѣлити, паче болши язву въздвиже; не помяну рекшаго: «Азъ отмъщение».[5]
Один же из Людина конца, Личков сын, желая ему помочь, подобрал его в лодку, и народ, разъярясь на того рыбака, дом его разграбил. А помянутый боярин, желая за бесчестье свое отомстить, схватил своего противника и стал мучить — желая рану исцелить, еще большее бедствие воздвиг; не припомнил сказавшего: «Аз отмщение».
Слышавъ же народ, яко изиманъ бысть Степанко, начаша звонити на Ярославли дворѣ вѣче, и сбирахуся людии[6] множество, кричаху, вопиюще по многы дни: «Поидем на оного боярина и дом его расхытим». И пришед в доспѣсех съ стягом на Кузмадемиану улицу,[7] пограбиша дом его и иных дворовъ мъного, и на Яневѣ улицѣ[8] берегъ пограбиша.
Народ же, прознав, что схвачен Степанко, начал звонить на Ярославле дворе к вечу, и собиралось людей множество, кричали, препираясь, несколько дней: «Пойдем на того боярина и дом его разграбим!» И пришли, вооружась и со стягом, на Козьмодемьянскую улицу, пограбили дом его и других дворов много, и на Яновской улице берег ограбили.
И по грабежи том возбоявъшися кузмодимиянци, да не горѣе будет на них, отдаша Степанка, пришедши къ архиепископу, молиша его, да пошлет къ собранию людску. Святитель же послуша молениа их, посла его с попом да съ своим боярином; они же прияша его и пакы възъярившися, аки пианѣ, на иного боярина, на Ивана на Иевлича, на Чюдѣнцевѣ улици[9] и с ним много разграбиша домовъ бояръскых; нь и монастырь святого Николы на Полѣ разграбиша, ркуще: «Здѣ житницѣ боярскыи».[10] И еще того утра на Людгощи улицѣ[11] изграбиша дворовъ много, ркуще, яко: «Намъ супостаты суть»; и на Прускую уличу приидоша, и они же отбишяся их.[12]
А после грабежа того, перепугавшись, как бы хуже не стало им, козьмодемьянцы вернули Степанка и, придя к архиепископу, молили его послать кого-нибудь к собранию народному. И святитель внял молениям их и отправил Степанка со священником и со своим боярином; и люди приняли Степанка. И вновь разъярился народ, все словно пьяные, на другого боярина, на Ивана на Иевлича с Чудинцевой улицы, и вместе с домом его много разграбили домов боярских, и монастырь святого Николы на Поле разграбили, говоря: «Здесь житницы боярские!» И еще в то же утро на Людогощей улице пограбили дворов множество, приговаривая: «Нам враги они!» — и на Прусскую улицу пришли, но там отбились от них.
И от того часа нача злоба множитися: прибѣгше они на свою Торговую сторону и рѣша, яко «Софѣйская страна хощеть на нас въоружатися и домы наша грабити»,[13] и начаша звонити по всему граду, и начаша людие сърыскывати съ обою страну, акы на рать, в доспѣсѣх на мостъ Великый;[14] бяше и губление: овы от стрѣлы, овы же от оружиа, бѣша же мертвии аки на рати; и от грозы тоя страшныя и от возмущениа того великаго въстрясеся всь град и нападе страх на обѣ страны.
И с того часа стала вражда множиться: прибежали они на свою Торговую сторону, закричали: «Софийская сторона хочет против нас ополчиться и дома наши пограбить», и стали звонить по всему городу, и начали люди сбегаться с обеих сторон, как на битву, в доспехах на мост Великий; были и погибшие: те от стрел, а те от мечей, и мертвые были будто в бою. И от ужаса того страшного, и от мятежа того великого всколыхнулся весь город, и напал страх на обе стороны.
Слышав же владыка Семеонъ[15] особную рать промежи своими дѣтьми, и испусти слезы изъ очию и повелѣ предстоящим собрати зборъ свой; и вшед архиепископъ въ церковь святыя Софѣя, нача молитися съ слезами, и облечеся въ священныя ризы со своимъ збором, и повелѣ крестъ Господень и пресвятыя Богородица образъ взяти, иде на мостъ. И по нем въслѣдующе священници и причетъ церковный, и христоименитое людьство по немь идоша, и мнози народи, испущающе слезы, глаголюще: «Да укроти, Господи, молитвами господина нашего». И людие богобоязнивии припадающе къ святителевома ногама съ слезами: «Иди, господине, да уставит Господь твоимъ благословениемъ усобную рать»; ови же глаголаху: «Да будет злоба си на зачинающих рать».
Прослышав же о междоусобной схватке среди своей паствы, архиепископ Семеон пролил слезы из очей своих и повелел приближенным собрать собор свой; и, войдя в храм святой Софии, начал архиепископ молиться со слезами, и облачился в священные ризы со всем своим собором, и, повелев взять крест Господен и образ пресвятой Богородицы, — пошел на мост. И вслед за ним шли священники и причт церковный, и именитые люди за ним пошли, и множество народа, проливая слезы, говоря: «Усмири же, Господи, молитвами господина нашего!» И люди богобоязненные припадали к ногам святителя со слезами: «Иди, господине, да усмирит Господь твоим благословением междоусобную схватку». Другие же говорили: «Пусть бедствие падет на зачинщиков усобицы!»
И пришед святитель ста посредѣ мосту и, вземъ животворящий крест, нача благословляти обѣ странѣ; ови, взирающе на честный крестъ, плакахуся. Услышавши она страна святителево пришествие, и прииде посадникъ Федоръ Тимофѣевич[16] съ иными посадникы и с тысячкыми, поклонишася владыцѣ. Владыка послуша молениа их,[17] посла архимандрита Варлама[18] и отца своего духовнаго и протодиакона на Ярославль дворъ да подадут благословение степенному посаднику Василью Есифовичю и тысячкому Кузмѣ Терентѣевичю,[19] да идут в домы своя.
И, подойдя, святитель стал посреди моста, и, подняв животворный крест, стал благословлять обе стороны; те же, взирая на честной крест, рыдали. Как узнала та сторона о прибытии святителя, пришел посадник Федор Тимофеевич с другими посадниками и с тысяцкими, поклонились владыке. Владыка внял их мольбам, послал архимандрита Варлаама и отца своего духовного протодиакона на Ярославль двор, чтобы благословили степенного посадника Василия Есифовича и тысяцкого Кузьму Терентьевича и чтобы разошлись все по домам своим.
И разидошася, молитвами святыя Богородица и благословениемъ архиепископа Семеона, и бысть тишина въ градѣ.
И разошлись молитвами святой Богородицы и благословением архиепископа Семеона, и настала тишина в городе.