Минимизировать

РАССКАЗ О ВОССТАНИИ В НОВГОРОДЕ В 1418 ГОДУ

Подготовка текста и комментарии Я. С. Лурье, перевод В. В. Колесова

Текст:

В лѣто 6926. Знамение бысть въ церкви святѣи мученици Ностасьи:[1] идяше от иконы святыя Богородица Покрова акы кровь по обѣ сторонѣ ризъ ея, мѣсяца априля 19.

В год 6926 (1418). Предзнаменование было в церкви святой мученицы Анастасии: шла от иконы Покрова святой Богородицы словно кровь по обе стороны с риз ее — месяца апреля в девятнадцатый день.

 

Того же мѣсяца сдѣяся тако в Новѣгородѣ научением дияволим: человѣкъ нѣкый Степанко изымаша боярина Данила Ивановича, Божина внука,[2] держащи вопияше людем: «А господо, пособите ми тако на злодѣя сего». Людие же, видящи его вопль, влечахут акы злодѣя к народу и казниша его ранами близъ смерти, и сведше с вѣца,[3] сринуша и́ с мосту.

И в тот же месяц случилось такое в Новгороде наущением дьявольским: человек один — Степанко — схватил боярина Данилу Ивановича, Божина внука, и, держа, кричал людям: «Да, государи мои, помогите же мне таково расправиться со злодеем этим!» Люди же, услыхав его крики, протащили боярина, словно злодея, до веча и избили его чуть не до смерти, а потом, сведя с веча, сбросили его с моста.

 

Нѣкто же людинъ, Личковъ сынъ,[4] хотяше ему добра, въсхити его в челнъ, и народ, възъярившись на того рыбника, домъ его розграбиша. И рекомый бояринъ, хотя бещестие свое мьстити, въсхитивъ супостата и нача мучити, хотя вред ицѣлити, паче болши язву въздвиже; не помяну рекшаго: «Азъ отмъщение».[5]

Один же из Людина конца, Личков сын, желая ему помочь, подобрал его в лодку, и народ, разъярясь на того рыбака, дом его разграбил. А помянутый боярин, желая за бесчестье свое отомстить, схватил своего противника и стал мучить — желая рану исцелить, еще большее бедствие воздвиг; не припомнил сказавшего: «Аз отмщение».

 

Слышавъ же народ, яко изиманъ бысть Степанко, начаша звонити на Ярославли дворѣ вѣче, и сбирахуся людии[6] множество, кричаху, вопиюще по многы дни: «Поидем на оного боярина и дом его расхытим». И пришед в доспѣсех съ стягом на Кузмадемиану улицу,[7] пограбиша дом его и иных дворовъ мъного, и на Яневѣ улицѣ[8] берегъ пограбиша.

Народ же, прознав, что схвачен Степанко, начал звонить на Ярославле дворе к вечу, и собиралось людей множество, кричали, препираясь, несколько дней: «Пойдем на того боярина и дом его разграбим!» И пришли, вооружась и со стягом, на Козьмодемьянскую улицу, пограбили дом его и других дворов много, и на Яновской улице берег ограбили.

 

И по грабежи том возбоявъшися кузмодимиянци, да не горѣе будет на них, отдаша Степанка, пришедши къ архиепископу, молиша его, да пошлет къ собранию людску. Святитель же послуша молениа их, посла его с попом да съ своим боярином; они же прияша его и пакы възъярившися, аки пианѣ, на иного боярина, на Ивана на Иевлича, на Чюдѣнцевѣ улици[9] и с ним много разграбиша домовъ бояръскых; нь и монастырь святого Николы на Полѣ разграбиша, ркуще: «Здѣ житницѣ боярскыи».[10] И еще того утра на Людгощи улицѣ[11] изграбиша дворовъ много, ркуще, яко: «Намъ супостаты суть»; и на Прускую уличу приидоша, и они же отбишяся их.[12]

А после грабежа того, перепугавшись, как бы хуже не стало им, козьмодемьянцы вернули Степанка и, придя к архиепископу, молили его послать кого-нибудь к собранию народному. И святитель внял молениям их и отправил Степанка со священником и со своим боярином; и люди приняли Степанка. И вновь разъярился народ, все словно пьяные, на другого боярина, на Ивана на Иевлича с Чудинцевой улицы, и вместе с домом его много разграбили домов боярских, и монастырь святого Николы на Поле разграбили, говоря: «Здесь житницы боярские!» И еще в то же утро на Людогощей улице пограбили дворов множество, приговаривая: «Нам враги они!» — и на Прусскую улицу пришли, но там отбились от них.

 

И от того часа нача злоба множитися: прибѣгше они на свою Торговую сторону и рѣша, яко «Софѣйская страна хощеть на нас въоружатися и домы наша грабити»,[13] и начаша звонити по всему граду, и начаша людие сърыскывати съ обою страну, акы на рать, в доспѣсѣх на мостъ Великый;[14] бяше и губление: овы от стрѣлы, овы же от оружиа, бѣша же мертвии аки на рати; и от грозы тоя страшныя и от возмущениа того великаго въстрясеся всь град и нападе страх на обѣ страны.

И с того часа стала вражда множиться: прибежали они на свою Торговую сторону, закричали: «Софийская сторона хочет против нас ополчиться и дома наши пограбить», и стали звонить по всему городу, и начали люди сбегаться с обеих сторон, как на битву, в доспехах на мост Великий; были и погибшие: те от стрел, а те от мечей, и мертвые были будто в бою. И от ужаса того страшного, и от мятежа того великого всколыхнулся весь город, и напал страх на обе стороны.

 

Слышав же владыка Семеонъ[15] особную рать промежи своими дѣтьми, и испусти слезы изъ очию и повелѣ предстоящим собрати зборъ свой; и вшед архиепископъ въ церковь святыя Софѣя, нача молитися съ слезами, и облечеся въ священныя ризы со своимъ збором, и повелѣ крестъ Господень и пресвятыя Богородица образъ взяти, иде на мостъ. И по нем въслѣдующе священници и причетъ церковный, и христоименитое людьство по немь идоша, и мнози народи, испущающе слезы, глаголюще: «Да укроти, Господи, молитвами господина нашего». И людие богобоязнивии припадающе къ святителевома ногама съ слезами: «Иди, господине, да уставит Господь твоимъ благословениемъ усобную рать»; ови же глаголаху: «Да будет злоба си на зачинающих рать».

Прослышав же о междоусобной схватке среди своей паствы, архиепископ Семеон пролил слезы из очей своих и повелел приближенным собрать собор свой; и, войдя в храм святой Софии, начал архиепископ молиться со слезами, и облачился в священные ризы со всем своим собором, и, повелев взять крест Господен и образ пресвятой Богородицы, — пошел на мост. И вслед за ним шли священники и причт церковный, и именитые люди за ним пошли, и множество народа, проливая слезы, говоря: «Усмири же, Господи, молитвами господина нашего!» И люди богобоязненные припадали к ногам святителя со слезами: «Иди, господине, да усмирит Господь твоим благословением междоусобную схватку». Другие же говорили: «Пусть бедствие падет на зачинщиков усобицы!»

 

И пришед святитель ста посредѣ мосту и, вземъ животворящий крест, нача благословляти обѣ странѣ; ови, взирающе на честный крестъ, плакахуся. Услышавши она страна святителево пришествие, и прииде посадникъ Федоръ Тимофѣевич[16] съ иными посадникы и с тысячкыми, поклонишася владыцѣ. Владыка послуша молениа их,[17] посла архимандрита Варлама[18] и отца своего духовнаго и протодиакона на Ярославль дворъ да подадут благословение степенному посаднику Василью Есифовичю и тысячкому Кузмѣ Терентѣевичю,[19] да идут в домы своя.

И, подойдя, святитель стал посреди моста, и, подняв животворный крест, стал благословлять обе стороны; те же, взирая на честной крест, рыдали. Как узнала та сторона о прибытии святителя, пришел посадник Федор Тимофеевич с другими посадниками и с тысяцкими, поклонились владыке. Владыка внял их мольбам, послал архимандрита Варлаама и отца своего духовного протодиакона на Ярославль двор, чтобы благословили степенного посадника Василия Есифовича и тысяцкого Кузьму Терентьевича и чтобы разошлись все по домам своим.

 

И разидошася, молитвами святыя Богородица и благословениемъ архиепископа Семеона, и бысть тишина въ градѣ.

И разошлись молитвами святой Богородицы и благословением архиепископа Семеона, и настала тишина в городе.

 



[1] ...въ церкви святѣи мученици Ностасьи... — Церковь Анастасии, обетная обыденная (построенная за один день) церковь, была поставлена в 1417 г. в связи с мором в Новгороде.

[2] ...Степанко изымаша боярина Данила Ивановича, Божина внука... — Род Божиных, κ которому принадлежал Даниил Иванович, был не боярским родом, а относился к категории менее крупной феодальной знати — «житьих людей»; писцовая книга именует Божиных «бояришками». Новгородская четвертая летопись упоминает участие «жены некоей» в избиении Божина. Отношение Степанка к Божину неясно; более поздняя Летопись Авраамки указывает, что Степанко «имеяше господаря боярина Даниила Ивановича Божина»; если это верно, то Степанко мог быть холопом Божина. Однако, вероятнее, слова в Летописи Авраамки представляют собой вторичное осмысление слов ее источника — Новгородской четвертой летописи: «...имаше (имяше) боярина Даниила Ивановича...» (т. е. захватил боярина).

[3] ...сведше с вѣца... — Эти слова указывают на то, что свержение боярина с моста в Волхов было не простым проявлением самосуда, а исполнением приговора, вынесенного на вече (тот же смысл имеют и слова «влечахут... κ народу»).

[4] Нѣкто же людинъ, Личковъ сынъ... — «Людин» означает в древнерусских памятниках «обычный человек», «простолюдин». Однако в Новгороде это слово могло иметь и другой смысл. Город имел пять концов — Плотницкий и Славенский конец на Торговой стороне, Неревский, Загородский и Людин конец на Софийской стороне. Вече, осудившее Божина, собиралось на Торговой стороне; спаситель Божина мог быть «людином» по месту своего проживания — представителем Людина конца Софийской стороны.

[5] «Азъ отмъщение». — Неточная и сокращенная библейская цитата: «Мне отмщение, аз воздам» (Рим. 12, 19; Евр. 10—30).

[6] ...начаша звонити на Ярославли дворѣ вѣче, и сбирахуся людии... — Выступление восставших после захвата Степанка вновь было предпринято по решению веча, собравшегося на его традиционном месте — Ярославовом дворе (Торговая сторона).

[7] И пришед в доспѣсех съ стягом на Кузмадемиану улицу... — Приход со стягом (знаменем) еще раз подчеркнул связь действий восставших с решением веча. Козмодемианская улица находилась на Софийской стороне Новгорода (Неревский конец). Из дальнейшего текста видно, что именно здесь находился в заточении захваченный Божиным Степанко.

[8] ...на Яневѣ улицѣ... — На Софийской стороне Новгорода, на берегу Волхова.

[9] ...възъярившися, аки пианѣ, на иного боярина, на Ивана на Иевлича, на Чюдѣнцевѣ улици... — На Софийской стороне Новгорода. Боярин Иван Иевлевич входил в 1416—1417 гг. в число посадников.

[10] ...монастырь святого Николы на Полѣ разграбиша, ркуще: «Здѣ житницѣ боярскыи». — Никольский монастырь на Неревском конце Софийской стороны. Новгородская четвертая летопись указывает еще, что восставшие «игумена и черноризцевъ оскорбиша», а слова их передает иначе: «Здѣ животы крестьянскиа и болярьския».

[11] ...на Людгощи улицѣ... — На Софийской стороне Новгорода.

[12] ...на Прускую уличу приидоша, и они же отбишяся их. — Прусская улица, один из старейших центров Софийской стороны, соединяла Людин и Загородский концы Новгорода.

[13] ...прибѣгше они на свою Торговую сторону и рѣша, яко «Софѣйская страна хощеть на нас въоружатися и домы наша грабити»... — Направленное против бояр восстание 1418 г. отражало также традиционный для Новгорода антагонизм между Торговой и Софийской сторонами. Восстание было связано с решением веча на Торговой стороне, восставшие грабили дома бояр на Софийской стороне. Естественно, что они ждали ответного удара «Софѣйской страны».

[14] ...на мостъ Великый... — Волховский мост, на котором часто происходили столкновения враждебных групп.

[15] ...владыка Семеонъ... — Архиепископ новгородский в 1415—1421 гг.

[16] ...посадникъ Федоръ Тимофѣевич... — Посадник Славенского конца Торговой стороны в 1385—1421 гг.

[17] Владыка послуша молениа их... — Очевидно, Федор Тимофеевич изложил владыке какие-то конкретные ходатайства граждан Торговой стороны, связанные с восстанием.

[18] ...архимандрита Варлама... — Варлаам II, архимандрит крупнейшего в Новгороде Юрьева монастыря.

[19] ...степенному посаднику Василью Есифовичю и тысячкому Кузмѣ Терентѣевичю... — Василий Есифович (Есипов) — посадник Плотницкого конца Торговой стороны с 1416 г.; с марта 1418 г. был степенным посадником Новгорода. Кузьма Терентьевич несколько раз занимал должность степенного тысяцкого (в 1417, 1418, 1420 и 1421 гг.); после 1421 г. был посадником.

Рассказ ο восстании 1418 г. в Новгороде восходит в летописании κ Новгородской первой летописи младшего извода. Из этой летописи он, очевидно, был заимствован в Новгородско-Софийский свод — протограф Новгородской четвертой и Софийской первой летописей; κ Софийской первой летописи восходит рассказ великокняжеского свода начала 70-х гг. XV в. (Никаноровская и Вологодско-Пермская летописи). Московский свод 1479 г., составленный после окончательного присоединения Новгорода и отмены новгородских вольностей, совсем выпустил рассказ ο восстании 1418 г.

Социальный характер восстания 1418 г. особенно ясно подчеркнут в Софийской первой летописи: «...сташа чернь с одной стороны, а с другую — бояре»; вместе с тем восстание это отражало и традиционный для Новгорода антагонизм между Торговой (где собиралось вече) и Софийской сторонами. Ср.: Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М.—Л., 1961, с. 178—180, 190—199; Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV веках. М., 1960, с. 737—739; Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962, с. 251—257.

Рассказ ο восстании 1418 г. публикуется по Комиссионному списку Новгородской первой летописи младшего извода — ФИРИ, ф. 11 (собр. Археографической комиссии), № 240, лл. 249—250 об. с исправлениями по Академическому списку той же летописи — БРАН, 17. 8. 36.