Минимизировать

ПОВЕСТЬ О ПЕТРЕ, ЦАРЕВИЧЕ ОРДЫНСКОМ

Подготовка текста и комментарии Р. П. Дмитриевой, перевод Л. А. Дмитриева

Текст:

МЕСЯЦА ИЮНЯ, В 29 ДЕНЬ. ЖИТИЕ БЛАЖЕННАГО ПЕТРА, БРАТАНИЧА ЦАРЯ БЕРКИ,[1] КАКО ПРИИДѢ ВЪ СТРАХ БОЖИЙ И УМИЛИСЯ ДУШЕЮ, И, ПРИШЕД ИЗЪ ОРЬДЫ В РОСТОВЪ[2] В ЛЪТО 6761 И КРЕСТИСЯ, И КАКО ВИДѢНИЕ ВИДѢ СВЯТЫХ АПОСТОЛЪ ПЕТРА И ПАВЛА НА ПОЛИ, ИДѢЖЕ НЫНѢ ЦЕРКОВЬ СТОИТ СВЯТЫХЪ АПОСТОЛЪ ПЕТРА И ПАВЛА И МОНАСТЫРЬ СОТВОРЕН

МЕСЯЦА ИЮНЯ, В ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ. ЖИТИЕ БЛАЖЕННОГО ПЕТРА, ПЛЕМЯННИКА ХАНА БЕРКЕ, КАК ОХВАТИЛ ЕГО СТРАХ БОЖИЙ, И УМИЛИЛСЯ ОН ДУШОЮ, И, ПРИЙДЯ ИЗ ОРДЫ В РОСТОВ В ГОД 6761 (1253), КРЕСТИЛСЯ, И КАК ВИДЕЛ В ВИДЕНИИ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ ПЕТРА И ПАВЛА НА ТОМ ПОЛЕ, ГДЕ НЫНЕ ЦЕРКОВЬ СТОИТ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ ПЕТРА И ПАВЛА И МОНАСТЫРЬ ПОСТРОЕН

 

Благослови, отче!

Благослови, отче!

 

Святому епископу ростовьскому Кирилу[3] ходящу в татары с честию къ царю Берькѣ за дом святыа Богородица.[4] Царь же слышавъ от него о святѣм Леонтии,[5] еже от Гречьскиа земля родомъ, како крести град Ростовъ, како увѣри люди, како благословением патриарха приидѣ, и како честь приа от русскых князий и от гречьскаго царя и патриарха и от всего вселеньскаго събора, и како по преставлении его сдѣваются чюдѣса от ракы мощий его и до сего дни. И ина многа поучениа от евангельских святых указаний.

Святейший епископ ростовский Кирилл ходил в Орду на поклон к хану Берке, радея о храме святой Богородицы. И хан услышал от него о святом Леонтии, который родом был из Греческой земли, как пришел тот в Ростов по благословению патриарха, и как крестил город Ростов и привел в веру православную людей, и как удостоен был похвалы за это от русских князей, и от греческого царя и патриарха, и от всего вселенского собора, и о том, как после преставления Леонтия и до сих пор свершаются чудеса от раки с мощами его. И о многом другом беседовал епископ от евангельских наставлений.

 

И, слышавъ царь Берка от епископа, възрадовася и почти и его и вдасть ему, егоже требует, и отпусти и его. Да смѣю рѣщи, царь Берка повеле по его бо животѣ князи ярославьстии годовнии оброкы носят над гробъ его.

И, услышав это от епископа, хан Берке полюбил его, и оказал ему почет, и пожаловал ему все, чего тот просил, и отпустил его. Напомню о том, что хан Берке велел, чтобы после смерти святого князья ярославские ежегодными дарами чтили гробницу его.

 

В то же лѣто разболѣся сынъ его, единъ бо бѣ у него. Царь же от врачевъ не обрѣте никоеа ползы, но умысли сице: пославъ в Ростовъ по святаго владыку и обѣща ему дары многы, да исцѣлит сына его. Владыка же повѣлевъ пѣти мльбены в Ростовѣ по всему граду, освятивъ воду и, пришед в татары, исцели сына царева. Царь же възрадовася съ всѣм домомъ и съ всею Ордою своею и повѣлѣ давати владыцѣ оброкы годовнии в домъ святыа Богородица.

В то время разболелся сын хана, а был он у него один. Хан же, видя, что нет никакой пользы от врачей, сделал так: послал в Ростов за святейшим владыкой и обещал ему много даров, если исцелит сына его. Владыка же, повелев служить молебны по всем церквам в Ростове, освятил воду и, придя в Орду, исцелил той водой ханского сына. Хан возрадовался со всем домом своим, и вся Орда радовалась, и повелел хан давать владыке ростовскому ежегодную дань в храм святой Богородицы.

 

Нѣкто же отрокъ, брата царева сынъ, юнъ сый, предстоя пред царемъ всегда, слыша поучениа святаго владыкы, умилися душею и прослезися. Выходя на полѣ уединяяся и размышляа: «Како си вѣруют цари наши солнцу сему и месяцу, и звѣздамъ и огневи? И кто сей есть истинный Богъ?» Размышляа, акы древний Аврамъ.[6] От благаго корене и лѣторасль блага, а съй отрокъ — от злаго корене лѣторасль блага. И умысли сице — ити съ святымъ владыкою и злаго корене лѣторасль блага. И умысли сице — ити съ святымъ владыкою и видѣти божницу Русскиа земля и чюдеса, бываема от святых, и глаглолаше: «В наших странах от солнца сего, и от месяца, и от звѣздъ, и от огня чюдеса не бывают».

Некий же отрок, ханова брата сын, еще юный, который постоянно находился в свите хана, слышав поучения святейшего владыки, умилился душою и пролил слезы. Стал уходить он в степь, уединялся там и размышлял: «Как это веруют ханы наши в солнце и месяц, в звезды и огонь? А кто же истинный Бог?» Так размышлял он, словно древний Авраам. От благого корня отрасль благая бывает, а сей отрок — благая отрасль от злого корня. И надумал он уйти со святейшим владыкой, чтобы увидеть храм Русской земли и чудеса, свершаемые святыми, так говоря: «В наших землях от солнца, и от месяца, и от звезд, и от огня чудес не бывает».

 

Бѣ бо тъгда отцю его, брату цареву, умръшу, а матери его дръжащи многа имениа ему. Он же вся та ни во чтоже мняше душею своею, развѣ единоа вѣры. Мати же его, слезящи о размысле отрока, и показа ему имѣниа многа отца его. Онъ же вся та разда нищим татарьскым требующимъ и многа имѣниа владыцѣ вдавъ.

Отец его, брат хана, в то время уже умер, а мать его владела большим богатством, которое хранила для него. Он же все это ни во что не ставил, а размышлял лишь о Боге. Мать же отрока, удрученная помыслами его, показала ему все богатства отца. А он все раздал нищим татарам и много золота владыке вручил.

 

И утаився всѣх, акы древний Мелхиседекъ,[7] сынъ царевъ, избежа, велию себѣ благодать прежде крещениа приобрете, иерей саномъ почтеся, тако и съй отрокъ приа прежде крещениа сице в разумъ. О таковых Богъ в Еуангелии рече: «Мнози будут прьвии послѣднии, а послѣднии — прьвии». И прииде съ владыкою в Ростовъ, видѣ церковь, украшену златомъ и жемчюгомъ и драгым камениемъ, акы невѣсту украшену. В ней пѣниа доброгласная, якоже аггельска: бѣ бо тогда въ церкви святыа Богородица лѣвый клиросъ греческы пояху, а правый русскый.

И, утаившись ото всех, подобно древнему Мельхиседеку, сыну цареву, решил уйти, — как тот великой благодатью до крещения преисполнен был и саном иерея от Бога наречен, так этот отрок благодать в душу свою воспринял до крещения. Это о таких Бог в Евангелии сказал: «Многие из первых станут последними, а из последних — первыми». И пришел он с владыкою в Ростов и увидел церковь, украшенную золотом, и жемчугом, и драгоценными каменьями, словно невесту нарядную. И пение в ней услыхал дивное, подобно ангельскому: ведь тогда было в церкви святой Богородицы так, что левый клирос пел по-гречески, а правый — по-русски.

 

Слышав же сиа отрокъ, сый в невѣрии, и огнь възгорѣся въ сердци его, взыде луна въ умѣ его, възсиа солнце въ души его, припаде к ногама святаго владыкы и рече: «Господи, святче Божий, азъ размышлях о бозех царевых и о родительскых, и о солнци, и о луне, и о огни — яко тварь суть, а ваша вѣра права и добра, вашь Богъ истинный. Молю тя, да бых и азъ приялъ святое крещение». Владыка же почти и его и повѣле ждати, бѣ бо размышляа о искании отрока.

Когда услышал это отрок, пребывавший еще в язычестве, то разгорелся огонь в сердце его, и пал он в ноги святейшего владыки и воскликнул: «Господин мой, праведник Божий, я размышлял о богах хана и родителей моих, и о солнце, и о луне, и об огне — ведь все это сотворено Богом, а ваша вера правая и благая, ваш Бог истинный. Молю тебя — сделай так, чтобы и я принял святое крещение». Владыка внял его просьбе и велел ждать, ибо был он в раздумье — не ищут ли отрока.

 

И по малѣ времени царю Беркѣ умръшу. Ордѣ мятущися и искания отроку не бѣ, крести сего отрока святый владыка[8] и нарече имя ему Петръ. И бѣ Петръ в учении Господни по вся дни въ святилище у владыки. И преставися святый владыка Кирилъ, и погребоша его честно с пѣсньми; вѣчная ему память! И приа престолъ святый владыка Игнатий;[9] и нача крыти оловомъ и дно мостити мраморомъ храмъ святыа Богородица ростовскиа, въ Орду ходя, емля оброкы царьскиа. Петръ же, яко навыче у владыкы, молитвы плачевныа дневныа и нощныа приносити къ Богу и непристаннаго поста не оставаяся.

Прошло немного времени, и хан Берке умер. В Орде начались раздоры и никто отрока не искал; тогда святейший владыка крестил отрока, дав ему имя — Петр. Все дни проводил Петр в храме у владыки, учась слову Господнему. Потом святейший владыка Кирилл преставился, и погребли его честно с песнопениями; вечная ему память! На владычный престол вступил святейший владыка Игнатий; в ростовском храме святой Богородицы он начал крыть купола оловом и пол мостить мрамором, стал ходить в Орду, собирая оброки ханские. Петр же, как научил его владыка Кирилл, слезные молитвы днем и ночью возносил к Богу и строго соблюдал пост.

 

И царьские своеа не преставая утехы: бѣ выѣздя при езерѣ Ростовстем птицами ловя. И единою же, ему при езере ловящу, по обычнѣй молитвѣ усну. И вечеру глубоку сущу, и приидоста к нему два мужа свѣтла, сущу акы солнце, и възбудиста и, глаголюще: «Друже Петре, услышана бысть молитва твоа и милостыня твоя взыдоша пред Богом».

Однако не оставил он и своей царской утехи: ездил охотиться с ловчими птицами на Ростовское озеро. Однажды после охоты, как всегда помолившись, он уснул на берегу озера. И когда наступил поздний вечер, то подошли к нему два мужа, сияющие словно солнце, и разбудили его, говоря: «Друг Петр, услышана молитва твоя и милостыня твоя угодна Богу».

 

Оле чюдо, братие! Како не удивимся милостивней силѣ: в невѣрии раздаяннѣ, а в вѣре услышанно быти. Аки древний Еустафий Плакыда[10] в невѣрии милостыня дая бѣ, а в вѣрѣ, како сий, сугубы и здѣ приа мзды и по трудѣ — Царствие Небесное. О сей бо милостыни Господь рече своими усты: «Не 5 ли птиць на единой цениста цатѣ, ни едина их не забвена есть пред Богом».[11] Тако ти и сего блаженаго Петра милостыни в неверии раздаянна, а в вѣре и молитвѣ услышана бысть.

О чудо, братия! Как не подивиться силе милостыни: подана была неверным, а когда уверовал в Бога, то услышан был им. Как в древности Евстафий Плакида милостыню творил язычником, а уверовав в Бога, и на земле получил великое вознаграждение, и после мученической смерти — Царство Небесное. О такой ведь милостыне сам Господь сказал своими устами: «Не пять ли птиц продаете за одну монетку, а ведь ни одна из них не забыта у Бога». Так же и этого блаженного Петра милостыня, розданная им до крещения, после крещения и молитв была Богом услышана.

 

Петръ же, възбнувъ, видѣ два сиа мужа, паче възраста человечя, мнѣти ему от ужасти — акы до облак, а светлостию акы весь миръ осиающи. Въ ужасти въставъ и падеся дващи, въста и падеся и въ третий такожде. Сиа же свѣтлаа мужа яста и за руку и глаголаста ему: «Друже Петре, не бойся, вѣ ествѣ послани к тебѣ Богомъ, въ ньже вѣрова, крестися, укрѣпит род твой и племя и внуци твои до скончаниа мира, и въздати тебѣ мьзду милостыня твоеа, а противу трудом твоимъ вѣчная благая приимеши».

Петр же, проснувшись, увидел этих двух мужей, ростом выше человеческого, так что от страха почудилось ему, что они до самых облаков и светлостию своей словно весь мир освещали. В ужасе дважды пытался подняться он и падал, в третий раз встал и снова упал. Эти же светлые мужи взяли его за руку и сказали ему: «Друг Петр, не бойся, мы оба посланы к тебе Богом, в которого ты уверовал и крестился, укрепит он род, и племя твое, и внуков твоих до скончания мира, и вознаградит тебя за милостыню твою, а за труды свои ты вечных благ удостоишься».

 

И вдаста ему два мешца и глаголаста: «Възми сия мѣшца, въ едином ти злато, а въ другомъ — сребро. Утро да идеши въ град, вымени три иконы — икону святыа Богородица съ младенцемъ, икону святаго Дмитриа и святаго Николы — и вдаси на них, еже просят мѣнящии». Петръ же възревъ на ня и видѣ акы человека, и взя мешца, и мнѣв, акы в татарех племя его укрепляета, не разумѣ глаголемаго ими.

Потом дали ему два кошелька и сказали: «Возьми эти кошельки, в одном из них золото, а в другом — серебро. Утром пойди в город и выменяй три иконы — святой Богородицы с младенцем, святого Дмитрия и святого Николы — и дай за них столько, сколько спросят меняющие». Петр же взглянул на незнакомцев, и теперь показались они ему обычными людьми, и взял кошельки, и подумал, что кто-то из татарского племени хочет его поддержать, ибо не уразумел смысла их слов.

 

И, събра ума, рече има: «Господиа моя, аще въспросят мѣнящи из мѣшець от иконъ, что сътворю? А вы кто есть?» И рѣста ему два свѣтлая мужа: «Мѣшца сиа дръжиши у собѣ в запазусѣ, инѣми и невѣдоми, а въпросят мѣнящии 9 сребряных, а 10-тый златъ. И ты даждь по единому, и, взем иконы, да иди ко владыцѣ и рци ему: “Петръ и Павелъ, Христова апостола, посласта мя к тобѣ, да устроиши церковь, идеже азъ спах при езере. А се знамение ею иконы сиа вымѣних, а мѣшца сиа въдасти ми. Да что ми велиши сътворити?” И елико ти речеть сътворити, сътвори. А вѣ есвѣ Христова апостола Петръ и Павелъ». И невидима быста.

И, набравшись смелости, спросил у них: «Господа мои, если спросят у меня, кто иконы выменивает, о кошельках этих, то что отвечать? И кто вы такие?» Тогда сказали ему два светлых мужа: «Кошельки эти спрячь за пазуху, чтобы их никто не видел, и попросят обменщики девять монет серебряных, а десятую — золотую. И ты отсчитай по одной, и, взяв иконы, иди к владыке, и скажи ему: “Петр и Павел, Христовы апостолы, послали меня к тебе, чтобы ты поставил церковь в том месте, где я уснул около озера. А эти иконы, которые я выменял, — их знамение, а кошельки эти они мне дали. Что велишь мне с ними делать?” И что тебе повелит сделать, то и сделай. А мы — Христовы апостолы, Петр и Павел». И стали они невидимы.

 

Смотрите, братие, не ложъ есть рекый: «Прославляюща мя, — рече, — прославлю»;[12] како ти сего Петра Богъ прослави милостыня его ради!

Смотрите, братья, не обманул сказавший: «Прославляющего меня, — сказал, — прославлю»; ведь вот как этого Петра Бог прославил милостыни его ради!

 

Тъйже нощи и владыцѣ явистася страшна свята апостола и рѣста ему: «Да устроиши церковь изъ епископиа слузѣ нашему Петру, много бо владыцѣ злата въ епископию вда, и освятиши ю в наше имя. Аще ли сего не сътвориши, то смертнию умориве тя». И, се рекша, невидима быста. И святый Игнатий въставъ от сна и размышляа о видѣнии. Злата и сребра многа въ епископии бѣ.

В эту же ночь и к владыке, приведя его в трепет, явились святые апостолы и сказали ему: «Построй церковь на деньги епископии слуге нашему Петру, ибо много он владыке Кириллу золота в епископию дал, и освяти ее нашим именем. Если этого не сделаешь, то смертью погубим тебя». И, сказав это, стали невидимы. И святой Игнатий, проснувшись, начал размышлять о ночном видении. Золота же и серебра в епископской казне много было.

 

Призва князя[13] и рече ему: «Что сътворю, не ведѣ. Явиста ми ся Петръ и Павелъ, акы на иконѣ зракъ ею, устраши мя, а глаголы ею: устроити церковь свою. Не вѣмъ — где, камо?» Княз же рече ему: «Вижду тя, господи, ужасна суща».

Позвал Игнатий князя и сказал ему: «Что делать, не знаю. Явились мне Петр и Павел, обликом как на иконе, так что устрашен был я, и сказали мне, чтобы построил я церковь в их имя. А я не знаю — где и как?» Князь же ответил ему: «Вижу, господин, что в смятении ты великом».

 

Сиа же имъ бѣседующимъ въ епископии, и узрѣ князь Петра идуща от церкви святыа Богородица въ епископию, и свът сиающе от иконъ его выше церкви, паче огня, и ужасеся и рече: «О владыко, то есть сий огнь?» Сии мнѣти им человека горяща, инъ же никтоже не видяще огня.

И когда они так разговаривали в доме епископа, то увидел князь Петра, который шел от церкви святой Богородицы в дом епископский, а от икон, которые он нес, свет сиял ярче, чем от огня, и поднимался выше церкви, и ужаснулся князь и воскликнул: «О владыка, что это за огонь?» Им показалось, что Петр охвачен пламенем, а никто другой огня не видел.

 

Петръ же утро иде въ град, взем иконы по повелѣнию святыхъ апостолъ и, иде въ епископию, поставль иконы пред князем и пред владыкою, и поклонися до земли и рече: «О владыко, Петръ и Павелъ, Христова апостола, посласта мя к тебѣ, да устроиши церковь, идѣже азъ спах при езере, а се ти есть знамение их. А мѣшца сиа вдаста ми, и да что ми велиши сътворити?»

Петр же утром сходил в город, выменял иконы, как повелели ему святые апостолы, и, придя в дом епископа, поставил те иконы пред князем и владыкой, поклонился до земли и сказал: «Владыка, Христовы апостолы Петр и Павел послали меня к тебе и велели сказать, чтобы построил ты церковь в том месте, где я спал у озера, а иконы — знамение их. А эти кошельки они дали мне, что велишь мне с ними сделать?»

 

Бѣ же в то время пред службою. Княз же и владыка въстаста и поклонистася святым иконамъ, и не ведяху откуду суть: писца въ градѣ не бысть их, Петра знаяху уна суща и от тотаръ. И въпрашахут его: «Кто суть менящий иконы сиа?» Петръ же рече: «На торгу выменихъ аз, господи». И размышляху о видѣние, аще сему быти. Свѣтъ же въ храмине от иконъ, идеже беаху, акы солнце, и вси предстоащи ужасошася.

Было же тогда время перед службой. Князь и владыка встали и поклонились святым иконам, хотя и не ведали, откуда они: иконописцев в их городе не было, а Петр был еще юн и из татар. И спросили они его: «Кто был обменщиком икон этих?» Петр тогда ответил: «Я их на торгу выменял, господа мои». И думали они о видении владыки, — что так и будет. Свет же исходил от икон в горнице, где они стояли, словно сияние солнца, и все находившиеся там были в ужасе.

 

И по службѣ певъ молебны владыка Игнатей святѣй Госпожи Богородици, и святому Димитрею, и святому Николѣ. И почти святый Игнатей Петра и повелѣ взыти на колѣсницу съ иконами и повѣле ити до места, идеже спа Петръ. Владыка же и князь и весь град проводиста съ пѣсньми иконы до места Петрова, и на месте спаниа его поятса молебны святым апостолъмъ. Княз же и владыка на молебене съ слезами и радостию призываста имя святых апостолъ Петра и Павла и обрекоста им домы и села. Сий молебенъ пояху, и людие клѣть соградиша повелениемъ князя, привезши из града, и оплотомъ оградивше, и възвратишася, и ту Петръ иконы постави.

После службы владыка Игнатий отпел молебны святой Госпоже Богородице, святому Дмитрию и святому Николе. И почтил владыка Игнатий перед всеми Петра; повелел ему взойти на колесницу с иконами, а всем велел идти на то место, где спал Петр. Владыка, и князь, и все горожане провожали с песнопениями иконы до места Петрова, и на том месте, где спал он, отпели молебны святым апостолам. Во время молебна князь и владыка со слезами и радостью призывали имена святых апостолов Петра и Павла и пожертвовали их храму дома и села. Отпев молебен, люди, по велению князя, соорудили часовню, привезенную из города, и тыном ее оградили, и там Петр иконы поставил, и стали собираться в город.

 

Князь же всѣд на конь и, глумяся, рече Петру: «Владыка тебѣ церковь устроит, а язъ мѣста не дамъ! Что сътвориши?» Петръ же рече: «Повелениемъ, княже, святых апостолъ азъ куплю у тебя, елико отлучить благодать твоя, от земля сиа». Князь же, яко видѣ мешца Петровы въ епископии, помолча, помысли: «У тебѣ колико отлучит от ужасти владыкы от святых апостолъ». И рече к себѣ: «Аще мощно сему быти, яко при Ильи бысть: “Горьсть мукы не оскудѣеть, водоносъ воды не погибнеть, чванець масла не умалится”?»[14] И рече, играя, Петру: «Петре, въпрошу тя: якоже вдалъ еси на иконах, такоже по моей земли кладеши ли 9 литръ сребра, а 10 злата? Сътвориши ли тако?» Петръ же рече: «Святии апостоли рекоша ми, якоже владыка ми повелит сътворити, сътворю. Да въпрашаю, господи». И въпроси владыкы. Владыка же, вземъ крестъ, благослови Петра и рече: «Чадо Петре, Господь рече своими усты: “Всякому просящему у тебѣ, дай”, — и ты убо, чадо, не пощади имениа родитель, пишет бо ся: “Чванець масла не умалится, горсть мукы не оскудееть”. Молитвою, чадо, святых апостолъ род твой благословенъ будеть, дай же князю волю, якоже хощеть». Петръ же поклонися владыцѣ до земли и, вѣрова глаголомъ его, пришед къ князю и рече ему: «Да будеть, княже, воля святых апостолъ и твоя повелениа, княже».

Когда князь садился на коня, то в шутку сказал Петру: «Владыка тебе церковь построит, а я земли не дам! Что ты тогда будешь делать?» Петр же ответил: «По повелению, княже, святых апостолов я куплю у тебя из земли этой, сколько пожалует благодать твоя». Князь же, который видел кошельки Петровы в доме у епископа, подумал: «Владыка из-за страха перед святыми апостолами едва ли много у тебя возьмет». И сказал сам себе: «А что, если случится так, как при Илье, когда он сказал: “Горсть муки не истощится, сосуд с водой полным останется, в кувшине масло не убудет”?» И сказал он Петру с усмешкой: «Петр, вот что спрошу у тебя — как дал за иконы, так за мою землю выложишь ли по меже девять гривен серебра, а десятую — золотую? Сделаешь так?» Петр ответил: «Святые апостолы сказали мне — как тебе владыка велит сделать, сделай. Спрошу его, господин». И спросил у владыки. Владыка же, взяв крест, благословил Петра и сказал: «Чадо Петр, Господь сказал своими устами: “Каждому, просящему у тебя, дай”, — и ты, чадо, не пожалел же богатств родителей своих; ведь написано: “В кувшине масло не убудет, горсть муки не истощится”. Молитвой, чадо, святых апостолов род твоей благословен будет, заплати князю за землю, как он просит». Тогда Петр поклонился владыке до земли, и, уверовав словам его, подошел к князю, и сказал ему: «Да будет, князь, по воле святых апостолов и по твоему повелению».

 

И повелѣ князь изврещи вервь от воды до ворот и от ворот до угла, от угла возле езеро — се мѣсто великое. Петръ же рече: «Да повелиши, князь, ровъ копати, якоже в Ордѣ бываеть, да не будет погибениа мѣсту тому». И бысть тако: и гражане, иже провожааху иконы, в той час ископаша ровъ, иже есть донынѣ. Петръ же нача от воды класти, емля из мешець по единому, 9 литръ сребра, а 10-й злата. Наполниша възила Петровых кунъ, и ты колесници, на нихже клѣть възили, едва можаху како двизатися им.

И велел князь отмерить мерной веревкой от озера до ворот и от ворот до угла, а от угла снова к озеру — место очень большое. Петр же сказал: «Вели, князь, рвом окопать, как в Орде делают, чтобы было обозначено место это». И так сделали: горожане, провожавшие иконы, сразу же выкопали ров, который сохранился доныне. Петр же начал от самой воды, вынимая из кошельков по одной деньге, выкладывать девять гривен серебряных, а десятую — золотую. И наполнили потом Петровыми деньгами повозки и те колесницы, на которых часовню везли, и кони едва смогли тронуться с места.

 

Видѣв же князь и владыка множество злата и сребра, еже бы 10 выход дати, а мѣшца цѣлы, и реша к себѣ: «Что се есть, Господи? Не по нашимъ грехомъ сеа сътвори! Велию бо благодать человекъ си обрете пред Богом, дивимся милости твоей и силѣ святых апостолъ». И поставиша стражы у двора Петрова обѣшанныа люди, иже на молебне, и повелѣша Петру ити на конь. И бысть радость велика въ градѣ, почтиша Петра великою честью и многими дары, и на многи дни поюще молбны, прославляху Бога и святых и апостолъ о чудеси, бывшим в наша дни, и многу даянию бывшу милостыня и кръмление нищим.

И видев такое множество золота и серебра, которого хватило бы, чтобы вдесятеро больше купить земли, — а кошельки все оставались полными, — князь и владыка подумали: «Что же это такое, Господи? Не по нашим грехам сие свершилось! Великую, видно, благодать обрел человек этот пред Богом, дивимся мы милости твоей, Господи, и могуществу святых апостолов». И поставили стражей у двора Петрова из назначенных людей, бывших на молебне, и определили, чтобы Петр ездил на коне. И была в городе радость великая, славили Петра с великой честью и многими дарами одаривали, и много дней пели молебны, прославляя Бога и святых его апостолов за чудо, свершившееся в нынешнее время, и нищим много милостыни раздали и кормили их.

 

Не вѣдяше же Петръ, что ся се сътворися о чюдеси семъ и бѣ молча, уединяася. И видев же владыка и князь Петра умлъкающи и рѣша к себѣ: «Аще сей мужь, царево племя, идеть в Орду, и будет спона граду нашему». Бѣ бо Петръ възрастом великъ, а лицемъ красенъ. И реша ему: «Петре, хощеши ли, поимем за тя невѣсту?» Петръ же, прослезися, отвѣща князю и владыцѣ: «Аз, господи, възлюбих вашу вѣру и оставих родительскую вѣру, приидох к вам. Воля Господня да ваша буди». Княз же поя ему от великих велможъ невѣсту, бѣша бо тогда в Ростовѣ ординьстии велможа. Владыка же вѣнча Петра и устрои церковь ему и святи ю по заповѣди святыхъ апостолъ.

Не понимая, — как же свершилось чудо такое, — Петр задумался и пребывал в молчании и уединении. И владыка и князь, видя, что Петр затосковал, решили между собой: «Если этот юноша ханского рода уйдет в Орду, то беда большая может быть городу нашему». А был Петр высок ростом и красив лицом. И сказали они ему: «Петр, хочешь — сосватаем тебе невесту?» Петр же, прослезившись, ответил князю и владыке: «Я, господа мои, возлюбил вашу веру и, оставив веру отцов своих, пришел к вам. Воля Господня и ваша да будет». Князь же сосватал за него невесту из рода великих вельмож — жили еще тогда в Ростове ордынские вельможи. Владыка обвенчал Петра, и построил церковь, и освятил ее по заповеди святых апостолов.

 

Князь же поимаше Петра на царьскую утеху, около озера съ ястребы тѣшаше его, дабы ся в нашей вѣрѣ удръжалъ. И рече ему князь: «Велию бо ты благодать обрете пред Богомъ и граду нашему. Писано бо есть, что “Въздамъ Господеви от всех, яже въздасть нам”. Приими, Петре, малое се земли нашея вътчины противу дома святых апостолъ от езера сего. Азъ тебе грамоты испишу». Отвѣщав же Петръ: «Аз, княже, от отца и от матери не знаю землею владѣти, и грамоты сиа чему суть?» Князь же рече: «Азъ тебѣ все уряжу, Петре. А грамоты суть на се: да не отъимают тех земель мои дѣти и мои внуци у твоих дѣтей и внуковъ по нас». Петръ же рече: «Да буди, княже, воля Господня». И повеле князь пред владыкою писати грамоты множество земель от езера, воды и лесы, яже суть и донынѣ; и урядиша Петру домы по его землямъ. Орда же тогда тиха бѣ и на многа лѣта.

Князь брал с собой Петра на царскую утеху, около озера тешил его ястребиной охотой, чтобы его в нашей вере удержать. И как-то сказал князь Петру: «Великую ведь ты благодать обрел от Бога и сам, и городу нашему, ведь написано: “Воздам Богу от всех благ, как он дал нам”. Прими от меня, Петр, этот небольшой надел земли нашей вотчины, что напротив храма святых апостолов подле озера этого. Я тебе и грамоты напишу». Ответил ему Петр: «Я, княже, ни отцом, ни матерью не обучен землею владеть, и грамоты к чему эти?» Князь же сказал: «Я все сделаю, как нужно, Петр. А грамоты вот для чего: чтобы не отнимали те земли дети мои и мои внуки у твоих детей и внуков после нас». Тогда Петр сказал: «Пусть будет, княже, воля Господня». И велел князь при владыке написать грамоты на владение многими землями вдоль озера, и водами, и лесами, и сохранились те грамоты доныне, и переписали на Петра усадьбы, расположенные по его землям. Орда же тогда набегов не совершала, и прошло много лет, и было тихо.

 

Бяху бо Петрови сладци отвѣти и добрыа обычая въ всемъ. И толми любляше князь Петра, яко и хлеба без него не ясть, яко владыцѣ братати Петра въ церкви съ княземъ. И прозвася Петръ братъ князю. И родишася Петру сынове в него мѣсто.

Был у Петра нрав спокойный и покладистый и добрый обычай во всем. И так полюбил князь Петра, что и за трапезу без него не садился, и владыка побратал Петра с князем в церкви. И стал Петр названым братом князя. И родились у Петра сыновья — его наследники.

 

И по малых летех святый епископъ Игнатей преставися и приат Царство Небесное. И вѣчнаа ему память!

В скором времени скончался святейший епископ Игнатий и обрел Царство Небесное. Вечная ему память!

 

Старый же князь по владыцѣ не по мнозех днех преставися. И сего князя дѣти зваху Петра дядею и до старости. И мирна лѣта много живша, преставися Петр же въ глубоцѣ старости, въ мнишьском чину къ Господу отъиде, егоже възлюби. И положиша у святаго Петра и Павла, у его спалища. И от того дне уставися монастырь сей.[15]

Через несколько дней после владыки умер старый князь. И дети князя звали Петра дядей до самой его кончины. И, много лет прожив в мире и спокойствии, в глубокой старости приняв монашество, преставился Петр, отошел к Господу, которого он так возлюбил. И погребли его на том месте, где спал он, возле церкви святых Петра и Павла. И с того времени возник монастырь сей.

 

Внуци же стараго князя забыша Петра и добродѣтель его и начаша отъимати лузи и украины земли у Петровых детей. Сынъ же Петровъ шед въ Орду, сказася брата царева внукъ. Възрадовашася дяди, и почтиша его, и многы дары даша ему, и посолъ у царя исправиша ему. Пришед же посолъ царевъ в Ростов и, възревъ грамоты Петровы и стараго князя, и суди их. И положи рубежы землям по грамотамъ стараго князя и оправи Петрова сына и давъ ему грамоту съ златою печатию, еже у младых князей — внукъ стараго князя, по цареву слову. И оттоиде.

Внуки же старого князя забыли Петра и его благие дела и начали отнимать луга и окраинные земли у Петровых детей. Тогда сын Петра пошел в Орду и сказал, что он ханова брата внук. Обрадовались его дядья, с почетом приняли его, одарили многими подарками и ханского посла выхлопотали для него. Пришел посол хана в Ростов и, рассмотрев грамоты Петра и старого князя, рассудил тяжущихся. И определил и утвердил рубежи владений Петрова сына по грамотам старого князя, и дал ему от имени хана грамоту с золотой печатью, которая есть и у молодых князей, внуков старого князя. После этого посол ушел.

 

И младыи же князи к собѣ и къ своимъ бояромъ начаша глаголати: «Слышахомъ, еже родители наши зваху дядею сего отца Петра, дедъ бо нашь много у него сребра взя и братася с ним въ церкви, а родъ татарьскы, кость не наша, что се есть намъ за племя? Сребра нам не остави ни сей, ни родители наши». И такими бѣседами беседующимъ им и не искаху чюдотворениа святых апостолъ, а прародитель забыша любовь. И тако пожиша лета многа, зазирающим Петровым дѣтемъ, еже въ Ордѣ выше их честь приимаху. Сыну же Петрову родишася сынове и дщери, и въ глубоцѣ старости къ Господу отъиде.

И Молодые князья меж собой и своим боярам стали говорить: «Слыхали мы, что родители наши звали дядей его отца — Петра, что дед наш много у него серебра взял и братался с ним в церкви, а все равно — род татарский, не наша кость, какая это нам родня? Серебра нам ни от них не досталось, ни от родителей наших». И вот такие разговоры вели они, и не вспоминали уже о чудесах святых апостолов, а про любовь прародителей своих забыли. И так вот прожили они много лет, завидуя детям Петра, потому что те в Орде большим почетом пользовались. У сына же Петрова родились сыновья и дочери, и в глубокой старости отошел он к Господу.

 

Внукъ же Петров, именемъ Юрие, якоже навыче у родитель своих честь творити святей Госпоже Богородице в Ростовѣ, и гривны на ню възлагати[16] и пированиа владыкамъ и клиросу и собору церковному и праздникомъ святых апостолъ Петра и Павла и памяти ради, и творити родитель и прародитель и вѣчнаа их память по вся лѣта.

Внук же Петра, Юрий, по завету родителей своих с почитанием относился к храму Госпожи святой Богородицы в Ростове — много гривен жертвовал и пиры учреждал священникам, и клирикам, и всему собору церковному, и отмечал праздники и память святых апостолов Петра и Павла, и каждый год поминал родителей и прародителей своих.

 

Ловцем же их задѣвахутся рыбы паче градскых ловцемъ. Аще бы играя, петровстии ловци въвръгли сѣть, то множество рыбъ, а градстии ловци, тружающеся много, оскудѣваху.

И рыбаки их всегда больше вылавливали рыбы, чем городские рыболовы. Словно бы играя, петровские рыбаки бросят сеть и богатый улов извлекают, а городские рыболовы как ни трудятся, а улова почти нет.

 

И рѣша же ловци князем: «Господине княже, аще петровьстии ловци не престануть ловити, то езеро наше будеть пусто. Они бо вся рыб поимаху». Правнуци же стараго князя глаголаша Юрию: «Слышахом исперва, еже дѣдъ вашь грамоты взя у прародитель наших на мѣсто монастыря вашего и рубежи землям его, а езеро есть наше, грамоты на нь не взясте, да уже не ловят ловци ваши». И събыстся пророчество стараго князя, брата царева Петра, иже рече о обидѣ внук пред грамотою.

И пожаловались они князю: «Князь наш, господин, если петровские рыбаки не перестанут ловить, то озеро наше Ростовское будет пусто. Они всю рыбу выловят». Тогда правнуки старого князя сказали Юрию: «Слышали мы изначала, что дед ваш получил грамоты от прародителей наших на место под монастырь ваш и на земли, рубежи которых обозначены, а озеро наше — грамот на него нет; так пусть ваши рыбаки больше в озере не ловят». Так сбылось предсказание старого князя, побратима Петрова, который говорил, что грамоты нужны, чтобы не нарушили договора внуки.

 

Слышавше сиа Юрие, внукъ Петров, и поиде въ Орду, сказася правнукъ брата царева. Дяди же его честьми мнозими почтиша его и дары многы даша и посолъ у царя исправиша ему. Прииде же посолъ в Ростов и съде при езере у святаго Петра и Павла. И бысть боязнь княземъ царева посла, суди их съ внукомъ Петровым. Юрий же пред посломъ положи вся грамоты, и посолъ възрѣв на грамоты и рече княземъ: «Не лож ли суть грамоты сия купля? Ваша ли есть вода, есть ли под нею земля? Можете ли воду сняти съ земли тоя?» И отвѣщаша князи: «Ей, господи, не ложъ грамоты сиа. А земля под нею есть; вода наша есть отчина, господи. А съняти ея не можем, господи». И рече посолъ царевъ, судиа: «И аще не можете сняти воду съ земля, то почто своею именуете? А се творение есть вышьняго Бога на службу всем человеком». И присуди по землѣ и воду Юрию, внуку Петрову, посол царевъ: «Како есть купля землям, тако и водамъ». И вдаст Юрию грамоту съ златою печатию по цареву слову и отъиде. Князи же ростовстии и не можаху зла сътворити ничтоже Юрию. И утишися житие их и на многа лѣта. И славяху Бога, якоже навыкоша у родитель и творити память святым апостоломъ съ слезами и радостию, поминающе съ въздыханиемъ чюдеса их, и памяти поминати годовнии родители съ великыми милостынями.

Услышав такое, Юрий, внук Петра, пошел в Орду и объявил, что он правнук ханова брата. Дядья же Юрия приняли его с почетом, одарили многими подарками и ханского посла выхлопотали для него. Вот пришел посол в Ростов и остановился в монастыре Петра и Павла, возле озера. Испугались князья ханского посла, стал он судить их с внуком Петровым. Юрий положил перед послом все грамоты, и посол, рассмотрев те грамоты, говорит князьям: «Не ложны ли эти грамоты на земли? Ваша ли вода в озере и есть ли под ней земля? Можете вы воду снять с земли той?» Ответили князья: «Да, господин, не ложны грамоты эти. А земля под водою есть; озеро — наша вотчина, господин. А снять воду с земли не можем, господин». И сказал посол ханский, судья: «А если не можете снять воду с земли, то почему своей называете? Это сотворено всевышним Богом на благо всем людям». И присудил по земле и воду Юрию, внуку Петрову, ханский посол: «Как куплена земля, так и вода, прилегающая к ней». И дал он Юрию от имени хана грамоту с золотой печатью и ушел. И не смогли князья ростовские никакого зла сотворить Юрию. И установилась мирная жизнь на долгие годы. И славили Бога, как повелось еще от родителей, и чтили память святых апостолов со слезами и с радостью, вспоминали с умилением чудеса их, и каждый год поминали своих родителей, раздавая щедрую милостыню.

 

И възрасте же правнукъ Петровъ — у Юрия сынъ Игнатъ. И при его животѣ съдѣяся сия.

И уже вырос правнук Петров — сын Юрия Игнат. При его жизни вот что произошло.

 

И прииде Ахмылъ[17] на Рускую землю и пожже град Ярославль и поиде к Ростову съ всею силою своею, и устрашися его вся земля, и бѣжаша князи ростовьстии, и владыка побеже Прохоръ.[18] Игнат же извлекъ мечь и согони владыку и рече ему: «Аще не идеши со мною противу Ахмыла, то самъ посеку тя. Наше есть племя, сродничи». И послуша и его владыка съ всѣм клиросом, в ризахъ, вземъ крестъ и хоруговь, поиде противу Ахмыла. А Игнатъ пред кресты съ гражаны и, вземь тѣшь царьскую — кречеты, шубы и питие, край поля и езера ста на колену пред Ахмыломъ и сказася ему древняго брата царева племя: «А се есть село царево и твое, господи, купля прадѣда нашего, идѣже чюдеса сътворяхуся, господи».

Пришел Ахмыл на Русскую землю, и сжег город Ярославль, и двинулся на Ростов со всей силою своею, и устрашилась его вся земля, и бежали князья ростовские, и владыка Прохор побежал. Игнат же нагнал владыку, извлек меч и сказал ему: «Если не пойдешь со мной навстречу Ахмылу, то я сам зарублю тебя. Наше это племя, там есть мои сродники». И владыка послушался его и со всем клиром, облачившись в ризы и взяв крест и хоругвь, пошел навстречу Ахмылу. А перед крестным ходом шел Игнат с горожанами, взяв дары для забавы ханской — ловчих кречетов, шубы и пития разные, остановился он на краю поля около озера, преклонил колени пред Ахмылом и, назвавшись потомком ханского рода, сказал: «А это село хана и твое, господин, купля прадеда нашего, где чудеса происходили, господин».

 

Страшно же видѣти рать его вооружену. И рече Ахмылъ: «Ты тѣшь подаеши, а си кто суть в белах ризахъ и хоруговь сиа, егда сѣщися с нами хотят?» Игнат же отвѣща: «То богомолци царевы и твои суть, и да благословять тя, а се ношаху божницу по закону нашему».

Страшно было видеть грозную рать татарскую. И говорит Ахмыл: «Ты меня утехой ханской даришь, а кто эти такие в белых ризах и с хоругвью, наверное, биться с нами хотят?» А Игнат ответил: «То богомольцы хана и твои, пришли благословить тебя, а это несут божницу — так полагается по закону христианскому».

 

В то же время у Ярославля в тяжцѣ недузе бысть сынъ Ахмыловъ, въжахут его на возилѣх. И повелѣ привести сына, да благословити. Владыка же Прохоръ святивъ воду и вда ему пити, и благослови его крестомъ. И бысть здравъ. Ахмыл же видѣвъ сына здрава, и сниде с коня противу крестовъ, и въздѣвъ руце на небо, и рече: «Благословенъ Бог вышний, иже вложи ми въ сердци ити до здѣ. Праведенъ еси, господи епископъ Прохоръ, яко молитва твоя въскреси сына моего. Благословен же и ты, Игнатъ, иже упасе люди своя и съблюде град сей. Царева кость, наше племя; еже ти здѣ будеть обида, да не лѣнися ити до нас». Ахмыл же, вземъ 40 литръ сребра, вдасть владыцѣ, а 30 литръ[19] вдасть клиросу его, и взя тѣшь у Игната, цѣлова Игната, и поклонися владыцѣ, и взыде на конь и отъиде въсвояси. Игнат же проводи Ахмыла и възвратися съ владыкою и съ гражаны, възрадовася и, пѣвъ молебны, прославиша Бога.

А в это время под Ярославлем находился сын Ахмыла, охваченный тяжким недугом, везли его на повозке. И велел Ахмыл привезти сына своего, чтобы благославил его владыка. И владыка Прохор, освятив воду, дал ему выпить ее и благословил его крестом. И тот выздоровел. Ахмыл же, увидев, что сын его здоров, сошел с коня, остановился против крестов, поднял руки к небу и сказал: «Благословен Бог вышний, который внушил мне мысль идти сюда. Праведен ты, господин епископ Прохор, так как молитва твоя воскресила сына моего. Благословен и ты, Игнат, ибо спас людей своих и сохранил город этот. Ханская кость, наше племя; если тебе будет здесь какая-нибудь обида, не поленись прийти к нам». Взял Ахмыл сорок гривен серебра и дал их владыке, а тридцать гривен дал клиру его, и принял подарки у Игната, и целовал его, и поклонился владыке, потом сел на коня своего и пошел восвояси. Игнат же проводил Ахмыла, потом вернулся с владыкой и горожанами в город, и возрадовались все, и, отпев молебны, прославили Бога.

 

Дай же, Господи, утѣху почитающимъ и пишущимъ древнимъ с их прародитель дѣание, и здѣ и въ будущемъ вѣцѣ покой, а Петрову всему роду съблюдение и умножение животу. И не оскудеет радость бес печали, вечная ихъ памяти до скончаниа мира.

Пошли, Господи, утешение читающим и пишущим о делах давних прародителей наших, дай им здесь покой и в будущей жизни, а всему роду Петрову здоровья и многих лет жизни. Пусть не оскудеет радость без печали и будет о них вечная память до скончания мира.

 

И о Христѣ Исусе, Господе нашем, емуже слава, дръжава, честь и поклонение и нынѣ, и присно, и въ векы вѣком. Аминь.

Господу нашему Иисусу Христу слава, держава, честь и поклонение ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

 



[1] ...царя Берки... — Хан Золотой Орды в 1255—1266 гг. Берке — внук Чингис-хана, третий сын Джучи, брат Батыя. При Берке в 1257 г. была проведена перепись населения на Руси для сбора дани и введена система баскачества: баскаки, чиновники хана, находились с вооруженными отрядами в различных населенных пунктах и ведали сбором дани и учетом населения, следили за исполнением ханских предписаний. От переписи и взимания налогов было освобождено духовенство и монастыри.

[2] Ростов — Ростов Великий, один из древнейших городов Руси, назван в самом начале «Повести временных лет» среди таких городов, как Новгород, Изборск, Полоцк. Расположен на берегу озера Неро (в древних источниках озеро называется Ростовским).

[3] ...епископу ростовьскому Кирилу... — Епископом Ростова Кирилл был с 1231 по 1261 г. (В 1261 г. по старости и болезни оставил епископию, умер в 1262 г.). Время епископства Кирилла пришлось на наиболее трагические годы истории Руси — при нем произошли монголо-татарское нашествие и установление монголо-татарского ига. О поездках Кирилла в Орду летописи ничего не сообщают, но, вероятнее всего, ему приходилось там бывать неоднократно: ростовский князь Борис Василькович. на время княжения которого (с начала 40-х гг. XIII в. по 1277 г.) приходится почти весь период епископства Кирилла, очень много раз ездил в Орду.

[4] ...дом святыа Богородица. — Успенский кафедральный собор Ростова. Был заложен в 1161—1162 гг. Андреем Боголюбским. Это первое каменное сооружение Ростова обвалилось в 1204 г. В 1213 г. было заложено новое здание Успенского собора, строительство которого завершилось в 1231 г., но и этот собор во время большого пожара 1408 г. разрушился. Здание Успенского собора, сохранившееся до настоящего времени, — постройка XVI в.

[5] ...о святѣм Леонтии... — В «Киево-Печерском патерике» (в «Послании епископа владимирского Симона к Поликарпу») говорится, что многие монахи — постриженики Печерского монастыря — стали епископами и проповедовали христианство в Русских землях. Первым среди них назван Леонтий, епископ ростовский, и о нем здесь сказано, что «его, после многих мучений, убили неверные» (см. наст. изд., т. 4). Однако в «Житии» Леонтия о его мученической кончине ничего не говорится. Согласно «Житию», он после своей проповеднической деятельности мирно скончался в Ростове в период с середины до 70-х гг. XI в. Мощи его были открыты в ростовской церкви Иоанна Богослова в 1164 г., в 1230 г. были перенесены в Успенский собор.

[6] ...древний Аврамъ. — Ветхозаветный патриарх Авраам, мифический родоначальник израильских племен (см.: Быт. 15, 6).

[7] И утаився всѣх, акы древний Мелхиседекъ... — Мельхиседек — легендарный библейский персонаж. В апокрифических сказаниях о Мельхиседеке рассказывается, что посланный отцом Мелхилом, царем Палестинской земли, за «волами и овцами» в стадо, чтобы принести их в жертву кумирам, Мельхиседек посмотрел на небо и уверовал в Бога «всевышнего». Бежав от гнева отца на Фаворскую гору, Мельхиседек прожил там в одиночестве много лет, молясь Богу, и Бог нарек его своим иереем «вовеки».

[8] ...царю Беркѣ умръшу... крести сего отрока святый владыка... —- На самом деле епископ Кирилл умер на четыре года раньше хана Берке.

[9] ...святый владыка Игнатий... — Обязанности ростовского епископа Игнатий начал выполнять в 1261 г., когда заболел Кирилл, а официально был поставлен епископом Ростова в 1262 г, после его смерти; занимал епископскую кафедру по 1288 г. Летописи под 1280 г. сообщают, что «того же лета епископ Игнатий покрыл церковь Ростовьскую оловом и дно ея мрамором красным» (см.: Московский летописный свод конца XV века // ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. XXV. С. 152).

[10] Аки древний Еустафий Плакыда... — Широкой популярностью в Древней Руси пользовалось «Сказание об Евстафии Плакиде» — житие-мартирий. Герой этого произведения, переведенного с греческого еще в эпоху Киевской Руси, воевода времен Траяна (римский император, правивший с 98 по 117 г.), очень богатый; хотя и был язычником, «но украшал себя праведными делами, кормил голодных, поил жаждущих, одевал нагих, помогал бедствующим, освобождал из темниц и вообще стремился помочь всем людям». Во время охоты Евстафия увлек погоней за собой чудесный олень, который оказался посланцем Иисуса Христа. После этого Евстафий стал христианином. Он и его семья претерпели всевозможные несчастия, и в конце, когда все, казалось, завершилось благополучно, за отказ вернуться в язычество Евстафий, его жена и двое их сыновей были подвергнуты жестоким истязаниям и умерли мученической смертью. «Сказание об Евстафии Плакиде» опубликовано в наст. изд., т. 3.

[11] «Не 5 ли птиць... ни едина их не забвена есть пред Богом». — Лк. 12. 6.

[12] «Прославляюща мя, — рече, — прославю». — 1 Цар. 2, 30.

[13] Призва князя... — Сказать, какой имеется в виду конкретный ростовский князь, в данном случае весьма трудно. Епископскую кафедру Игнатий занял во время княжения Бориса Васильковича и был при нем епископом в течение пятнадцати лет (до 1277 г.), после смерти Бориса Васильковича в течение одного года в Ростове княжил его брат Глеб Василькович (ум. в 1278 г.). Затем на ростовском столе (некоторое время одновременно) княжили сыновья Бориса Васильковича — Дмитрий Борисович (ум. в 1294 г.) и Константин Борисович (ум. в 1307 г.). Сведения о том, что через несколько дней после смерти епископа Игнатия умер князь, с которым Петр побратался, невозможно соотнести ни с одним из названных выше ростовских князей, так как Игнатий умер в І288 г.

[14] ...яко при Ильи бысть: “Горьсть мукы... не умалится?” — Имеется в виду библейский эпизод. Во время великого голода Илью-пророка по Божьему повелению должна была кормить вдова. Придя в Сарепту Сидоноскую, Илья попросил у встретившейся ему женщины дать ему напиться воды и накормить его. Эта женщина — вдова — ответила: «У меня ничего нет печеного, а только есть горсть муки в кадке и немного масла в кувшине; и вот я наберу полена два дров, и пойду приготовлю это для себя и для сына моего; съедим это и умрем». На это Илья сказал женщине: «...говорит Господь, Бог израилев: мука в кадке не истощится, и масло в кувшине не убудет до того дня, когда Господь даст дождь на землю...» (3 Цар. 17).

[15] И от того дне уставися монастырь сей. — Ростовский Петровский монастырь, что на Поле, находился на берегу озера Неро в трех верстах к северо-востоку от Ростова. Согласно «Повести», он был основан в XIII в. при епископе Игнатии. Исторические документы о монастыре сохранились только начиная со второй половины XVII в. Известно, что в монастыре в 1684 г. вместо деревянной была выстроена каменная церковь Петра и Павла. Летописи сохранили известие о существовании в Ростове Петровского монастыря еще в начале XIII в.: ростовский епископ Пахомий, умерший в 1216 г., до поставления в епископы (в 1214 г.) был тринадцать лет игуменом Петровского монастыря. По всей видимости, летописные известия относятся к другому Петровскому монастырю, более древнему. В. В. Зверинский (в кн.: Материалы для историко-топографического исследования о православных монастырях в Российской империи. СПб., 1897. Т. III. С. 125) считает, что второй (древнейший) ростовский Петровский монастырь находился не на восточной, а на западной окраине г. Ростова, недалеко от Спасско-Яковлевского монастыря, на улице Петровской.

[16] ...и гривны на ню възлагати... — Имеется в виду украшение к иконе.

[17] Ахмыл — посол золотоордынского хана Узбека. В 1322 г., как сообшают летописи, он с большим воинским отрядом, сопровождая возвращавшегося из Орды московского князя Ивана Даниловича Калиту, пришел на Русь: «...и много зла учиниша Низовским градом, и Ярославль взяша сожгоша, и много полона безчислено взят» (Никоновская летопись // ПСРЛ. СПб., 1885. Т. Х. С. 188).

[18] ...владыка... Прохоръ. — Прохор был епископом ростовским с 1311 по 1328 г.

[19] 40 литръ сребра... 30 литр... — Имеется в виду единица веса золота и серебра.

«Повесть о Петре, царевиче ордынском» была написана в Ростовской земле, имевшей в XIV—XV вв. свою богатую литературную среду. На основании историко-литературных явлений, отразившихся в «Повести», время ее создания следует отнести к 70—80-м гг. XV в.

В основу повести положена легенда об ордынце — основателе монастыря или церкви. По мнению М. О. Скрипиля (Повесть о Петре, царевиче ордынском // Русские повести XV—XVI веков. М.; Л., 1958. С. 430—432), этот тип легенды в сложившемся виде начал бытовать на Руси с XV в. При написании второй части «Повести», как полагает М. О. Скрипиль, были использованы летописные записи, ведшиеся при Петровском монастыре.

Литературный талант автора «Повести» проявился прежде всего в том, что он сумел органично объединить названные источники. Последовательность изложения легенды автором «Повести» тесно связана с достоверными фактами из истории Ростовского княжества в пределах от 50-х гг. XIII в. до 20-х гг. XIV в. Следует отметить, что в исторических документах не упоминается ни имени самого Петра, ии его потомков.

Симпатии автора на протяжении всей «Повести» явно на стороне Петра и его рода. Произведение было написано не только для прославления Петровского монастыря и его основателя, но и с целью утвердить права на земельные угодья потомков Петра и монастыря. К ростовским князьям автор «Повести» относится с пренебрежением. Это позволяет считать, что произведение было написано в то время, когда ростовские князья теряли свою власть и авторитет, а Москва все больше и больше овладевала ростовскими землями.

В «Повести» ни разу ни один ростовский князь не назван по имени. По летописям и документальным материалам хорошо известен князь Борис Васильевич, который при епископе Кирилле (после 1237 г.) стал ростовским князем и скончался в 1278 г.; известны имена его внуков и правнуков, о которых говорится во второй части произведения. Возможно, это тоже своего рода выражение пренебрежительного отношения автора к ростовским князьям. Напротив, ростовским владыкам в «Повести» оказывается большое внимание. Упоминание их имен и позволяет связать описываемые события с конкретной исторической обстановкой. В произведении также названы по именам внуки и правнуки Петра, однако достоверность этого нельзя проверить. При сопоставлении описываемых в «Повести» взаимоотношений между князьями и потомками Петра с датами жизни упомянутых в «Повести» исторически достоверных лиц легко устанавливаются хронологические несовпадения. Поэтому надо признать, что автор памятника пользовался письменными источниками, повествующими о церковной жизни Ростовской епархии в XIII—XIV вв., и совершенно вольно, не обращаясь к документальным материалам, передавал историю династии ростовских князей.

Наблюдения над содержанием «Повести» позволяют считать, что автор ее был близок к церковной среде, и вполне вероятно, что он был иноком Петровского монастыря. Этот наделенный литературным талантом человек был также и хорошо образован, — он легко и свободно включает в свой текст цитаты и приводит аналогии из книг Священного Писания.

Текст «Повести» публикуется по списку: РНБ, Софийское собр., № 1364, изданному в кн.: Русские повести XV—XVI вв. М.; Л., 1958. С. 98—105; исправления внесены по списку: РНБ, Соловецкое собрание, № 854/964.

Согласно последнему исследованию «Повести» М. М. Беляковой (Древнерусская «Повесть о Петре, царевиче Ордынском». Л., 1990. Автореф. канд. дис.) публикуемый текст относится ко 2-му виду Основной редакции, который значительно отличается от 1-го вида, более близкого оригиналу.