Минимизировать

Видения Евфимия Чакольского 1611-1614 гг.

Подготовка текста, перевод и комментарии Н. В. Савельевой

Текст:

Лѣта 7119 въ 7 ко второй недели Великаго поста[1]

7119 (1611)года,в 7 день перед второй неделей Великого поста

Еуфимей Феодоровъ сынъ помолился Господу Богу, ко второй суботѣ у отца духовнаго на покаянии был и причастие святое принял. И на ту ночь ночевал к воскресению Христову в трапезѣ у святые великомученицы Екатерины[2] со инѣми причастьники. И приуснул на скамьи у столпа под образом Божиимъ Спасовым и Пресвятые Богородицы.

Евфимий Федоров сын помолился Господу Богу, в субботу перед второй неделей Великого поста у отца духовного на покаянии был и причастие святое принял. И в ту ночь перед воскресением Христовым ночевал он в трапезной <церкви> святой великомученицы Екатерины <вместе> с другими причастившимися. И задремал на скамье у столпа под образом Божиим Спасовым и Пресвятой Богородицы.

«И не вѣдаю, меня понесло, и не вѣдаю, повело, а ноги не дотыкаются до земли. И положило меня ниць под образомъ Пречистые Богородицы, что межи Царскихъ и Сѣверных дверей.[3] И я стал плакатися со слезами, видя Пречистые образъ. И Пречистая плачется слезами великими за миръское согрѣшение и глаголеть: „Постъники, де, постятся, а со слезами не молятся в ночи и в день. И весь мир согрѣшил. А яз, де, сама Пречистая, плачюся ко Христу со слезами”. И яз, Еуфимей, то видение сказал отцу духовному попу Феофилакту: „И, кабы, де, священникъ, молебны пѣти Пречистой”. И поп молвил: „Что, де, тебѣ Бог наказал, то и твори, а нам, де, сего дни ехати в Пиренему молебновъ пѣти в часовню”.[4] Да и поехали.

«И не то меня понесло, не то повело, а ноги не достают до земли. И положило меня ниц под образом Пречистой Богородицы, что между Царскими и Северными дверями. И я стал горько плакать, глядя на образ Пречистой. И Пречистая плачет слезами великими из-за мирского согрешения и говорит: „Постники, де, постятся, а со слезами не молятся ночью и днем. И весь мир согрешил. А я, де, сама Пречистая, молюсь Христу со слезами”. И я, Евфимий, о том видении рассказал отцу духовному попу Феофилакту: „И надо бы, де, священник, молебны петь Пречистой”. И поп промолвил: „Что, де, тебе Бог наказал, то и твори, а нам, де, сегодня ехать в Пиринемь молебны служить в часовне”. Да и поехали.

И того же Великаго поста к третему воскресению я, Еуфимей, у правила был ко святей дорѣ.[5] И в то воскресение на обѣдни я молился Пречистой Богородице — у крыласа стоял у праваго[6]что Пречистая образ дала от труда, чтобы мир не смущался и вѣрил бы моим рѣчамъ, что яз то в видении помыслил в мир сказати. И у меня в то время сердце здрожало, и рука правая здрожала, и левая, и заломило голову назад к ногам. И несло меня к Царским дверям, и от Царскихъ дверей несло на ногах из церкви в трапезу, а из трапезы на улицу. А голова назаде заломлена. А мир то все видѣлъ, как меня тружало: ногу у меня лѣвую заломило вверхъ и меня здымало.

И перед третьим воскресением того же Великого поста я, Евфимий, у правила был перед <принятием> святой доры. И в то воскресенье во время обедни я молился Пречистой Богородице — у клироса стоял у правого, — чтобы Пречистая показала <мои> страдания, чтобы мир не сомневался и верил бы моим словам, которые я в том видении задумал миру сказать. И у меня в то время сердце затрепетало, и рука правая задрожала, и левая, и заломило голову назад к ногам. И понесло меня к Царским дверям, и от Царских дверей несло на ногах из церкви в трапезную, а из трапезной на улицу. А голова у меня назад запрокинута. А мир все это видел, как меня мучило: ногу мою левую заломило вверх и меня подбрасывало.

И Пречистая меня за руку имала и моею рукою мѣтныхъ людей по очам била рукавом за грѣх, хто чемъ Богу и людем повинен, — а мнѣ в тое пору Пречистая все растворила. И Пречистая же моею рукою, рукавом, и попа по очам махала, что он преже меня, тружаника, иным крестьяном, двоеженцам и ротником, дору давал. И диячка Пречистая же моею рукою, рукавомъ, по очам и по книги била. И книгу затворить ему велѣлъ, да и дѣла ему до книгѣ нѣтъ.[7] А Пречистая мною волна и велѣла говорить. Да Пречистая же мнѣ велѣла в мирѣ сказати, чтобы крестьянѣ казенные свѣчи имали да къ церкви Божии приносили. И Пречистые же наказаниемъ тружаючись, яз выходил из церкви в трапезу, свѣчниковъ бранил.[8] И Пречистая же мнѣ нарекла: „За ваше миръское согрѣшение Господь Богъ спуститъ с небесе тучю з дождемъ, и з градом, и с каменемъ горящим, толко не обратитеся, лихоимцы и мздоимцы, и не останете злых дѣлъ, и не учнете со слезами молитися Спасу, и Пречистой Богородице, и всѣм святым”.

И Пречистая меня за руку брала и моею рукой молящихся <коленопреклоненных> людей по глазам била рукавом за грех, кто в чем перед Богом и людьми повинен, — а мне в ту пору Пречистая все раскрыла. И Пречистая же моею рукой, рукавом, и попа по глазам хлестала за то, что он прежде, чем мне, мученику, иным христианам, двоеженцам и клятвопреступникам, дору давал. И дьячка Пречистая же моею рукою, рукавом, по глазам и по книге била. И я книгу закрыть ему велел, чтобы он книги и не касался. А Пречистая мною владеет и велела мне говорить. Да Пречистая же мне велела миру наказать, чтобы христиане казенные свечи покупали да в церковь Божию приносили. И по воле Пречистой страдая, я выходил из церкви в трапезную, свечников бранил. И Пречистая же мне предрекла: „За ваше мирское согрешение Господь Бог спустит с небес тучу с дождем, и с градом, и с камнями раскаленными, если только вы не переменитесь, лихоимцы и мздоимцы, и не отступите от злых дел, и не начнете со слезами молиться Спасу, и Пречистой Богородице, и всем святым”.

Да Пречистая же мнѣ сказала, что, де, иные крестьяне крестъ кладут несполна. Да в том же трусѣ Пречистая, усмотря человека в церкви в нечистомъ платье, а другово человека в самоедском платье,[9] выгнала из церкви моею рукою, рукавом машучи и бьючи. Да и про то Пречистая меня тружала, чтобы пьяные люди в церковь не ходили, или нечистые, и в платье нечистомъ — церкви бы Божии не сквернили, берегли бы накрѣпко того и розпрашивали бы. И тѣх статей надо мною было много, и на всѣхъ статьяхъ меня тружало всяко: и вверхъ бросало в церкви Божии, а до земли не допуская. А миръ то все видѣлъ, тот мой труд.

Да Пречистая же мне сказала, что, де, иные христиане крест кладут не сполна. Да в том же сотрясении <моем> Пречистая, увидев человека в церкви в нечистой одежде, а другого человека в самоедской одежде, выгнала из церкви моею рукою, рукавом махая и побивая <их>. Да и ради того Пречистая меня мучила, чтобы пьяные люди в церковь не ходили, или нечистые, или в одежде нечистой — церковь бы Божию не оскверняли, соблюдали бы строго <заповеди христианские> и расспрашивали бы о них <людей благочестивых>. И тех страданий моих было много, и во всех страданиях меня мучило всяко: и вверх бросало в церкви Божией, а до земли не допускало. А мир то все видел, те мои страдания.

А в тѣ поры молебны пѣли звоном и со кресты ходили в другую церковь молебеновъ пѣти. И в другой церкви меня тружало же. А молебны велѣлъ служити яз, Еуфимей, по Пречистые наказу: „И вы бы естя, многой мир, обратилися ко Господу Богу, и молилися со слезами, и Пречистыя наказанья слушали, и моим трудаж вѣрили, что меня тружало за мои грѣхи. А хто не послушает и не повѣритъ Пречистая наказанья и моим трудам, и того Пречистая миром проклинати. И надо всяким то же збудется, что надо мною грѣшным было”. И на всѣх статьях Пречистой Богородице молился, как она меня тружала — и с трудовъ спустит. А мир то видѣлъ: и поп, и дьячки, и мужи, и жены. И Юрье Семеновъ сынъ Щепеткин[10] — и ему, Юрью, страсть была же Пречистые Богородицы наказаниемъ и повелѣнием. А Пречистая мною, грѣшникомъ, волна».

А в ту пору молебны служили со звоном и с крестами ходили в другую церковь молебны служить. И в другой церкви меня также мучило. А молебны велел служить я, Евфимий, по наказу Пречистой: „И вы бы, весь мир, обратились к Господу Богу, и молились со слезами, и Пречистой наказов слушали, и моим мукам верили, что страдал я за мои грехи. А кто не послушает и не поверит наказам Пречистой и моим страданиям, и того <велит> Пречистая миром проклинать. И с любым то же случится, что со мною, грешным, творилось". И во всех страданиях я Пречистой Богородице молился, как она меня мучила, — и от мук избавила. А мир то видел: и поп, и дьячки, и мужчины, и женщины. И Юрий Семенов сын Щепеткин — и ему, Юрию, мука была Пречистой Богородицы наказанием и повелением. А Пречистая мною, грешником, владеет».

Да в том же трусѣ Божиим повелѣнием тот же тружаникъ в церкви вопил — велѣл бревна ронити всѣм миром на весну и ставити храм в Пиренемы у святого великомученика Георгия и у новоявленнаго милостиваго чюдотворца:[11] «И вы, православные крестьяне, обратитеся ко Господу Богу, и ко Пречистей Богородицы, и ко всѣм святым всѣм сердцемъ и всею душею с великими слезами о вашем согрѣшеньи. И Господь Богъ милосердый молитвами Пречистые Богородицы и всѣх святых покаяние ваше приимет и подастъ вамъ всего много, чего у Спаса, и Пречистые Богородицы, и у всѣх святых просите».

Да в том же сотрясении по Божией воле тот же мученик в церкви кричал — велел бревна валить всем миром весной и ставить храм в Пиринеми у <часовни> святого великомученика Георгия и новоявленного <там> милостивого чудотворца: «И вы, православные христиане, покайтесь перед Господом Богом, и Пречистой Богородицей, и перед всеми святыми всем сердцем и всею душою с великими слезами о вашем согрешении. И Господь Бог милосердный молитвами Пречистой Богородицы и всех святых покаяние ваше примет и подаст вам все, что у Спаса, и у Пречистой Богородицы, и у всех святых просите».

«А я, попъ Феофилактъ, над нимъ, Еуфимьемъ, сие видел и рѣчи таковы от него слышал во святых церквах при всем мире. Писал поп Феофилактъ своею рукою. А тѣ люди, которые были в церкви в платье неподобном, и тѣ винилися: „Так было”».

«А я, поп Феофилакт, с ним, Евфимием, <происходящее> все видел и слова такие от него слышал во святых церквях при всем мире. Писал поп Феофилакт своею рукою. А те люди, которые были в церкви в одежде непотребной, и те винились: „Так было”».

Лѣта 7120-го декабря въ 6 день

7120 (1611)-го года декабря в 6 день

На Болшей Пѣнегѣ, в Чаколскомъ стану, Рождества Пречистые Богородицы в приходе на память иже во святыхъ отца нашего Николы Мир Ликийских чюдотворца, в постъ Филиповъ святых апостолъ[12] бысть чюдо дивно и ужасти исполнено. В церкви святые великомученицы Екатерины при всем православном християнствѣ Чаколского стану в пяток, егда Божественною литоргию совершивше и над канономъ Николе чюдотворцу тропари отговорят,[13] бысть чюдо. Человѣкъ той же, котораго в лонском году тружало въ Великий пост, имянем Еуфимей, по прозвищу Елка, стоял Божественную литоръгию во церкви святые великомученицы Екатеринѣ. И нааде на него во время Божественныя литоргии сумрак. И ставъ пред нимъ человекъ въ платье сизом хрептом, а лица своего не показал, а не говорил ничево. И по литоргии, и по тропарех над каноном взяла невидимая сила того Еуфимия, на хребет заломило и понесло на одной ногѣ от Царских дверей. Несло к Северным[14] дверемъ и принесло ко образу Пречистые Богородицы Одегитрия, что промежи Царскими дверми и Сѣверными. И он, Еуфимей, начал во весь голосъ говорити: «О Мати Божия, Пресвятая Богородица! Помилуй, не изломи, скажу, скажу, скажу право! Скажу, не потаю, скажу!» И на многъ час то ему глаголющу. И абие повороти его на запад лицем, и к народу нача рукавом махати: «Народ Божей! Обратитеся, покайтеся, обратитеся!» И того ему много глаголющу. И народ стоя, ничтоже глаголя, толко и говоря, де, «Господи, помилуй!»

На Большой Пинеге, в Чакольском стане, в приходе <церкви> Рождества Пречистой Богородицы на память святого отца нашего Николы Мир Ликийских чудотворца, в пост Филиппов святых апостолов случилось чудо дивное и ужаса исполненное. В церкви святой великомученицы Екатерины при всех православных христианах Чакольского стана в пятницу, после того как Божественную литургию отслужили и после канона Николе чудотворцу тропари отговорили, свершилось чудо. Человек тот же, которого в прошлом году мучило в Великий пост, по имени Евфимий, по прозвищу Елка, стоял Божественную литургию в церкви святой великомученицы Екатерины. И нашло на него во время Божественной литургии затмение. И предстал перед ним человек в платье сизом спиной, а лица своего не показал и не говорил ничего. И после литургии, и после тропарей за каноном взяла невидимая сила того Евфимия, на спину его заломило и понесло на одной ноге от Царских дверей. Несло его к Северным дверям и принесло к иконе Пречистой Богородицы Одигитрии, что между Царскими дверями и Северными. И он, Евфимий, начал во весь голос кричать: «О Матерь Божия, Пресвятая Богородица! Помилуй, не ломай меня, скажу, скажу, скажу право! Скажу, не утаю, скажу!» И долгое время он повторял это. И тотчас повернуло его на запад лицом, и начал народу рукавом махать: «Народ Божий! Переменитесь, покайтесь, переменитесь!» И долго он это повторял. Народ же стоял, ничего не говоря, только и молил, де, «Господи, помилуй!»

И тот же Еуфимей в трусѣ и во трудах глаголя: «Не у всякого человека платье чисто, и не всяк человекъ достоин во церковь ходить — тѣмъ церковь Божию сквернитъ. Покайтеся! Толко не покаетеся, будет воля Божия и над храмы!» И той же Еуфимей нача велиим гласомъ к народу вопити: «О злии злодѣи! Обратитеся! Ходите в Божественную и пречестную в церковь подобны! И молитва послѣ байны надобе! И не всякая байна подобна, и в байны не всякая вода чиста!»[15] И отцу своему духовному припречал, и рукавом во труде ему махал, говорил: «Ты, де, пастырь овцам и нам, крестьяном, учитель и наставникъ. Учи, наказуй! Двоеженам, и троеженам, и четвероженам причастья не давай! И пьян самь, и дьячек, и понамарь в церковь не ходи! И пияныхъ в церковь не впущай же! И жены, которые дѣтей крещают и в церковь ходят, платье на них и поясы нечисты. И о том имъ ты, отець духовный, сказывай же! А жены бы тѣмъ не красилися, и не таилися такой мѣры». И по труде, егда Еуфимию невидимая сила ослаби: «Молебен пой, батко, да и звонить вели». — И в тѣ поры пѣли молебны Пречистой Богородице и великомученице Екатеринѣ звоном. — «И за книги вели прииматца подобными руками. Да и креститься вели гораздо, многие православные крестьяне крестятся не гораздо». И того Еуфимия во церкви пред Царскими дверми и пред образом Пречистые Богородицы Одегитрея всяко крятало: и наперед, и назад, и на бок ломало. «А толко не покаетеся, и в третии увидите надо мною такой трус и тружание. И над вами, и всеми православными крестьяны то же будет, что надо мною видели. И среду и пяток храните чисто! И крестьяне бы деревеньския свѣч в трапезу промѣнных не вносили, и крестьяне бы тѣхъ свѣчь в трапезѣ не имали и не покупали».[16] И егда той Еуфимей был по-прежнему, какъ всѣ православные крестьяне, и сказал отцу своему духовному Феофилакту:

И тот же Евфимий в муках и страданиях провозглашал: «Не у всякого человека одежда чиста, и не каждый человек достоин в церковь ходить — тем он церковь Божию оскверняет. Покайтесь! А если не покаетесь, то свершится воля Божия и над храмами!» И тот же Евфимий начал громким голосом к народу взывать: «О злые злодеи! Переменитесь! Приходите в Божественную и пречестную церковь в <виде> подобающем! И молитва после бани нужна! И не всякая баня хороша, и в бане не всякая вода чиста!» И отца своего духовного укорял, и рукавом в муках ему махал, и говорил: «Ты, де, пастырь овцам и нам, христианам, учитель и наставник. Учи, наказывай! Двоеженцам, и троеженцам, и четвероженцам причастия не давай! И пьян сам в церковь не ходи, и дьячку и пономарю <запрещай>! И пьяных в церковь не пускай же! И женщины, которые детей крестят и в церковь ходят, одежда на них и пояса нечисты. И на то ты им, отец духовный, указывай! А женщины бы тем не похвалялись и не таились от <твоего наказания>». И после страданий, когда Евфимия невидимая сила отпустила, <проговорил>: «Молебен пой, батька, да и звонить вели». — И в то время служили молебны Пречистой Богородице и великомученице Екатерине со звоном. — «И за книги вели браться чистыми руками. Да и креститься вели сполна, многие православные христиане крест кладут неполный». И того Евфимия в церкви перед Царскими дверями и перед иконой Пречистой Богородицы Одигитрии по-всякому мучило: и вперед, и назад, и на бок ломало. «А если вы не покаетесь, и в третий раз увидите такую мою муку и страдание. И с вами, и со всеми православными христианами то же будет, что надо мною видели. И среду, и пятницу соблюдайте крепко! И крестьяне бы деревенские свеч на продажу в трапезную не носили, а прихожане бы те свечи в трапезной не брали и не покупали!» И когда тот Евфимий стал прежним, как все православные христиане, и рассказал он отцу своему духовному Феофилакту:

«Того же 120-го году на память иже во святых отца нашего Николы Мирликийскаго чюдотворца. Ночи яз, де, спал дома, и поутру ставъ, да умылся, и помолился Спасу и Пречистой Богородице. И по молитве и в одной рубахѣ прилегъ на лавку без постелки. И наиде на меня легок сонъ. И пришел, де, ко мнѣ человекъ, взял меня и поставил на погосте в Чаколѣ. И водил меня по Запогостью, гдѣ бобылские худые дворишка стоят, которые держат пива продажные.[17] И что зиму яз в трапезѣ в Чаколѣ говорил в тое пору, как трус был Божиимъ праведным попущениемъ. — Воры приходили на Двину и попа, де, посѣкли в Тойме ночи у питья.[18] — И яз, Еуфимей, тогда то говорил: „Кому, де, миръ поучати и наказывати на страх Божий, а тѣ, де, сами по ночам пьют. А на них же смотря, миръ таково же погибает. Да таково же им и обрѣтается”. И старец Амфилофей мнѣ, Еуфимью, учалъ говорити: „Ты, де, сталъ попом указывати!” А говорил мнѣ со рьяни, кручиною: „Какой, ли, де, ты!” И я, Еуфимей, того устрашася, поослаб и не учалъ, было, в мирѣ говорити, как мнѣ стало студно, да не говорилъ и до нынѣшнаго видѣния и тружания. А тот старец Амфилофей <...> про него тѣ бѣлые люди: „Тому не подобает на столе ясти с нами, тот ротникъ, погибшей человекъ”. И говорят, сѣдя: „Нынѣ, де, кресты целуютъ в Росийском государьствѣ многие люди. И за то нынѣ царства, и городы, и волости погибаютъ, и храмы от молния за то погорают".[19] А на меня, Еуфимья грѣшного, позирают, и поговаривают, и наказывают, и велят извѣщати в народѣ, и велят, написывая, розсылати по всем градом и по волостем. И послѣ стола тѣ свѣтлые люди, востав, почали город глиною мазать высоко, а сами говорят: „Надобѣ, де, город на весну крепить крѣпко и высоко”».[20]

«Того же 120 (1611)-го года на память святого отца нашего Николы Мирликийского чудотворца. Ночью я, де, спал дома, и наутро встал, да умылся, и помолился Спасу и Пречистой Богородице. И после молитвы в одной рубахе я прилег на лавку без постели. И нашел на меня легкий сон. И пришел, де, ко мне человек, взял меня и поставил на погосте в Чаколе. И водил меня по Запогостью, где бобыльские ветхие дворишки стоят, в которых держат пиво на продажу. И <о том вспомнил>, что зимой я в трапезной в Чаколе говорил, когда страдал по Божией праведной воле. — Воры приходили на Двину и попа, де, посекли в Тойме ночью во время пьянства. — И я, Евфимий, тогда то говорил: „Им бы, де, мир поучать и наказывать на страх Божий, а они, де, сами по ночам пьют. А на них же глядя, и мир также погибает. Да также и им воздается". И старец Амфилофей мне, Евфимию, начал <тогда> говорить: „Ты, де, стал попам указывать!” А говорил мне, вспылив, с укором: „Какой же ты!” И я, Евфимий, тех слов испугавшись, поколебался и не стал, было, миру возвещать, так мне стало тяжко, да и не говорил <ничего> до нынешнего видения и страдания. А тот старец Амфилофей <...> про него те белые люди сказали: „Ему, де, не подобает с нами за столом есть, он клятвопреступник, погибший человек". И говорят, сидя: „Ныне, де, крестное целование приносят в Российском государстве многие люди. И за это ныне царства, и города, и волости погибают, и храмы от молний из-за того сгорают”. А на меня, Евфимия грешного, поглядывают, и поговаривают, и поучают <меня>, и велят <мне> вещать в народе, и велят, записывая, рассылать по всем городам и волостям. И после трапезы те светлые люди, встав, начали ограду глиною мазать высоко, а сами говорят: „Надо, де, стену городскую крепить на весну крепко и высоко”».

И просняся, и воставъ, Еуфимей молился Господу Богу, и Пречистой Богородице, и всѣмъ святым и шел к церкви, кабы застать начало воскресенской завтрени. И стоял у Божия милосердия в церкве великомученици Екатерины воскресенскую завтреню. «И какъ начали пѣти ирмос четвертые пѣсни,[21] и в тѣ поры почалъ молитися Господу Богу и Пречистой Богородице и просити у Господа Бога и у Пречистые Богородицы о том, что мнѣ в сновидѣнии видѣлося: „И меня ты, Господи, и Пречистая Богородица, не пощади в том, чтобы мое сновидение в мирѣ было явно, что и прежнего моего явления и труда моего не помнят, от пиянства не уимаются!”»

И проснувшись, и встав, Евфимий помолился Господу Богу, и Пречистой Богородице, и всем святым и пошел в церковь, чтобы застать начало воскресной заутрени. И отстоял у милосердия Божьего в церкви великомученицы Екатерины воскресную заутреню. «И когда начали петь ирмос четвертой песни, и в то время я начал молиться Господу Богу и Пречистой Богородице и просить у Господа Бога и у Пречистой Богородицы о том, что мне в сновидении явилось: „И меня ты, Господи, и Пречистая Богородица, не пощади, <укрепи> в том, чтобы мое сновидение миру было явлено, а то прежних моих слов и страдания моего они не помнят, от пьянства не унимаются!”»

И как начали пѣти ирмос пятые пѣсни, и в тѣ поры того Еуфимия заломило на хребет, и голову заломило же. И понесло по церкви и принесло ко образу Пречистые Богородицы Одегитрия, что стоит промеж Царьских дверей и Сѣверных. И почало его крятать всяко, тружать и ломать. И Еуфимей в труде говорил: «Велитъ молитися и говорить велит Исусову молитву: „Господи Исусе Христе сыне Божий, помилуй нас!” А охати не велит, то слово худо». И сам говорит: «Господи, помилуй!» И в том часѣ почал вопѣти и крычати нелѣпыми гласы. И как отпустило, и Еуфимей в тѣ поры перекрестился и поклонился Пречистой Богородице до земля: «Пощади, Пречистая Богородица, рад тебѣ страдати и в мирѣ извѣщати, что повелѣла, вѣрою и правдою. И доставь меня Царства Небеснаго, избави мя муки вѣчныя. И отстану сего сесвѣтнаго всего житья и всѣх творцовъ миръских. Полно, полно!» И то слово удвоиша и утроиша.

И когда начали петь ирмос пятой песни, и в то время того Евфимия заломило на спину, и голову заломило же. И понесло его по церкви и принесло к образу Пречистой Богородицы Одигитрии, что находится между Царскими дверями и Северными. И начало его крутить по-всякому, мучить и ломать. И Евфимий в страданиях говорил: «Велит <Богородица> молиться и читать велит Иисусову молитву: „Господи Иисусе Христе сыне Божий, помилуй нас!” А охать не велит, плохо то оханье». И сам говорит: «Господи, помилуй!» И тотчас начал вопить и кричать страшным голосом. А когда отпустило его, и Евфимий тогда перекрестился и поклонился Пречистой Богородице до земли: «Пощади, Пречистая Богородица, рад я страдать для тебя и миру вещать, что ты повелела, с верою и правдою. И дай мне достигнуть Царства Небесного, избавь меня от муки вечной. И отойду от земной этой жизни и от всей суеты мирской. Полно, полно!» И то слово дважды произнес и трижды.

И почал в труде в церкви вопить во весь голосъ, как мога: «Надобѣ на Двинѣ Архангельской город крѣпить накрепко и надобѣ глиною мазати высоко!»[22] — И то слово много говорил. — «И в Пиримени зачали храм соружать, и нынѣ оплошали и окинули. А толко за грѣхъ что Богъ и Пречистая Богородица спустит от лица своего, не пощадит и от небеснаго огня за умножение грѣхъ, тогда не понадобится ли?! Чаю, будет понадобится!» И во труде говорил в народе: «Слушайте, и пишите, и розсылайте по погостом!» И во умѣ у него, Еуфимея, было, про собя сказали, о совокупленье з женою, что преже сего двожды его тружало, въ первом трудѣ и в другом не претило. И нынѣ въ третьемъ труде ему не претило же впередь съ женою не совокуплятися. И сказа: «К церкви ходят многие неподобны люди и не в чистом платье». И о том он, Еуфимей, крѣпко вопилъ и говорил, чтобы впередь ходили в чистотѣ. И ходя по церкви и по трапезы, говорилъ попу, и дьячку, и пономарю, и многимъ мирским людем, чтобы обратилися, и Богу молилися со слезами, и по домом бы наказывали накрѣпко, чтобы без собя жены ваша жили в чистотѣ и грѣха не творили. И к метным людем припадывал, зубы стисня, говорилъ: «Обратись, обратись к Спасу и къ Богородицы, пролей слезы от сердца за свой грѣх! Милостивъ Господь Богъ, кающагося приемлет!»

И начал в страданиях в церкви вопить во весь голос, что было силы: «Надо на Двине Архангельский город крепить накрепко и надо глиной <ограду> мазать высоко!» — И те слова много повторял. — «И в Пиримени начали храм ставить, а ныне оплошали и забросили. А когда за грех Бог и Пречистая Богородица <наказание> ниспошлет от лица своего, не пощадит и от небесного огня за умножение грехов, тогда <храм> не понадобится ли?! Думаю, что понадобится!» И в муках поучал народ: «Слушайте, и пишите, и рассылайте по погостам!» А в уме у него, Евфимия, дума была, свои люди сказали, что о совокуплении с женой, когда прежде сего его дважды мучило, то и в первом страдании, и во втором запрещения не было. И нынче в третьем страдании ему не заказано же было впредь с женою совокупляться. И сказал он: «К церкви ходят многие непотребные люди и в одежде нечистой». И о том он, Евфимий, громко кричал и наказывал, чтобы впредь приходили в чистой одежде. И, проходя по церкви и по трапезной, говорил попу, и дьячку, и пономарю, и многим мирским людям, чтобы переменились, и Богу молились со слезами, и в домах своих бы наставляли накрепко, чтобы без них жены жили в чистоте и греха не творили. И к молящимся людям кидался, зубы стиснув, говорил им: «Обратись, обратись к Спасу и к Богородице, пролей слезы от <всего> сердца за свой грех! Милостив Господь Бог, кающегося принимает!»

Лѣта 7121-го в первую неделю Петрова поста[23] Рождество Пречистые Богородицы в Чаколѣ

7121-го (1613) года в первую неделю Петрова поста <в приходе церкви> Рождества Пречистой Богородицы в Чаколе

Прежний тружаный человекъ Еуфимей именем, рекомый Феодоровъ сынъ, в дому своемъ, в ызбѣ прилег на лавку. «И в сумракѣ ста у мене жена, сияющи в ризах, цвѣтом риза сиза, и учала меня тружати и ломити. И стало мнѣ быти страшно и тяжело. А говорит мнѣ: „Про что, де, ты опустился и ослабѣлъ, не говоришь моего наказания в мирѣ?" И мнѣ прииде во ум то, начал молитися Пречистой Богородице: „Пощади, пощади мя, Пречистая Богородица, рад тебѣ, Госпожи, тружатися и извѣщати!” А во образ я ея разсмотрети не могъ от страха, видел в мегновении ока. А я, Еуфимей, говорити перестал был для того <...> тогда как на меня зашумѣлъ. И пришел из трапезы на подворье. И палъ с печи, и убился до крови. И лежал без памяти, и призывал игумена Кеврольскаго,[24] и покаялъся. А я, Еуфимей, по ся мѣста опять рад Спасу и Богородицы трудитися и молитися. Аминь».

Прежний страдалец по имени Евфимий Федоров сын, в доме своем, в избе прилег на лавку. «И в сумраке предстала передо мной жена, сияющая в ризах, цветом риза сизая, и начала меня мучить и ломать. И стало мне страшно и тяжело. И говорит она мне: „Почему, де, ты заколебался и ослабел, не возвещаешь моего наказа миру?” И мне пришло на ум, начал я молиться Пречистой Богородице: „Пощади, пощади меня, Пречистая Богородица, рад я тебе, Госпоже, трудиться и <наказания твои миру> извещать!” А образа я ее рассмотреть не мог от страха, видел в мгновение ока. А я, Евфимий, возвещать перестал потому, что <...> тогда как на меня зашумел. И пришел из трапезной на <свое> подворье. И упал с печи, и ушибся до крови. И лежал без памяти, и призывал игумена Кеврольского, и покаялся. А я, Евфимий, ныне опять рад Спасу и Богородице служить и молиться. Аминь».

Лѣта 7121-го Болшие Пинеги, Чаколскаго стану, Рождества Пречистой Богородицы приходе

7121-го (1613) года на Большой Пинеге, в Чакольском стане, в приходе <церкви> Рождества Пречистой Богородицы

Чакольской же житель, крестьянинъ Елфимей Феодоров сынъ, зовом по прозвищу Елка, что и прежние его труды явны были и видѣние. «И яз, Еуфимей, зовом Елка, моляся в Троицы славимому Богу, и Пречистой Богородици, и всем святым. И почал Божию благодать в себѣ таити и Пречистые Богородицы наказаная в мирѣ не почал сказывати для мирского сумнѣния и осуду. И заговѣ въ Петровъ постъ и Павловъ святых апостолъ съ ерейского попова благословения, постились Петровъ постъ первую неделю. Всѣ крестьяне Чакольскаго стану обѣщались варити канон[25] к воскресению к первому Петрова посту нынѣ 121-го. И в воскресение Христово отстоявъ святую литоргию и над кануномъ тропари и „Свято”[26] отговоря. И чакольской поп почал канун молити Всемилостивому Спасу, въ Троицы славимому Богу, и Пречистой Богородицы, и всем святым. И яз, Еуфимей, почалъ говорити попу Феофилакту: „Попъ, будет ты хошь меня слушати, и ты меня слушай Пречистой Богородицы наказаная". И поп говорил: „Яз Пречистой Богородицы наказаная рад слушати”. Еуфимей говорилъ: „И ты пой молебен звоном Пречистой Богородицы. И яз вам Пречистые Богородицы наказание без трудовъ скажу". И попъ не пивъ канонъ и почалъ пѣти молебен звономъ Пречистой Богородицы. И на молебне запѣлъ попъ ирмос. И наиде на меня Божей трус и Пречистой Богородицы наказание. Меня, Еуфимия, заломило на хребет, и стала меня тружати Пречистая Богородица. „О Владычица Пресвятая Богородица! Пощади! Рад яз твое наказание в мирѣ сказывати!”» А труды его видели все православные крестьяне. И отпѣвъ молебенъ, и почали канун молить, и Еуфимию канун молить даваютъ. И Еуфимей молит канун, а не пьет. «И крестьянинъ Шеймогорской волости именем Мосѣй канун дал молить мнѣ, Еуфимию. И язъ, Еуфимей, почал канун молити Всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице. И меня, Еуфимия, почало тружати с кануном, а канун в туясѣ на рукѣ на одной. А меня, Еуфимия, заломило на хребет и тружало много с кануном». А Еуфимей говорил: «Тот канун доходен Пречистой Богородицы. Православные крестьяне, молитесь Богу, обратитесь!» И попъ моля канун. И в скопкарѣ[27] осталось канун, и Еуфимей говорил: «Кануну не оставливайте, пейте все!» А преже того было, канун оставливалъ пономарь и попъ. И Еуфимей говорилъ: «В томъ грѣхъ великъ, и послѣ того оставливают канун в церкви и пьют». «И послѣ вечерни почали канун пить мирьской, а мнѣ, Еуфимью, поп далъ просвиру, и говорилъ: „Ты кануну не пьешь с нами”. И с того меня Пречистая Богородица за то меня тружало — а труды мои видѣлъ весь миръ — и за то мнѣ, Еуфимию, тружание было, что младенцы меж собою сквернятся и церкви Божии сквернят. А то вы и сами вѣдаете, что надобѣ глупых побечетчи». А у нас про то сыскалось: что робята межи собою укорялись, а жены траву жали в кусте и то слышали. Богу нашему слава нынѣ.

Чакольский же житель, крестьянин Евфимий Федоров сын, по прозвищу Елка, которого и прежние страдания и видения известны были. «И я, Евфимий, по прозвищу Елка, молился в Троице прославляемому Богу, и Пречистой Богородице, и всем святым. И начал я Божию благодать в себе таить и наказания Пречистой Богородицы миру не стал рассказывать из-за мирского сомнения и осуждения. И заговел я в пост святых апостолов Петра и Павла по иерейскому попову благословению, а постились первую неделю Петрова поста. Все крестьяне Чакольского стана дали обет варить канун к первому воскресенью Петрова поста в нынешнем 121-м (1613) году. И в воскресение Христово отстояли святую литургию и после канона тропари и „Свято” отговорили. И чакольский поп начал над кануном молитвы читать Всемилостивому Спасу, в Троице прославляемому Богу, и Пречистой Богородице, и всем святым. И я, Евфимий, начал говорить попу Феофилакту: „Поп, будешь ли ты меня слушать, и ты послушай Пречистой Богородицы наказание”. И поп отвечал: „Я Пречистой Богородицы наказание рад слушать". Евфимий говорил: „И ты служи молебен Пречистой Богородице со звоном. И я вам Пречистой Богородицы наказание без страданий возвещу". И поп не пил канун, и начал служить молебен Пречистой Богородице со звоном. И во время молебна запел поп ирмос. И нашла на меня мука Божья и Пречистой Богородицы наказание. Меня, Евфимия, заломило на спину, и стала меня мучить Пречистая Богородица. „О, Владычица Пресвятая Богородица! Пощади! Рад я твое наказание миру сказывать!”» А страдания его видели все православные христиане. И отпели молебен, и начали над кануном молитву творить, и Евфимию молиться над кануном дают. И Евфимий над кануном молится, а не пьет. «И крестьянин Шеймогорской волости по имени Мосей дал мне, Евфимию, канун для молитвы. И я, Евфимий, начал молитву читать над кануном Всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице. И меня, Евфимия, начало мучить с кануном, а канун в туеске на одной руке <висит>. А меня, Евфимия, заломило на спину и мучило сильно с кануном». А Евфимий говорил: «Тот канун приемлет Пречистая Богородица. Православные христиане, молитесь Богу, переменитесь!» И поп благословлял канун. И в скопкаре канун остался, и Евфимий говорил: «Кануна не оставляйте, пейте весь!» А прежде того случалось, что пономарь и поп канун оставляли. И Евфимий говорил: «В том грех великий, что оставляют <они> канун в церкви и <после сами> пьют». «И после вечерни начали пить канун мирской, а мне, Евфимию, поп дал просвиру, и говорил: „Ты <ведь> кануна не пьешь с нами". И за то меня, Евфимия, Пречистая Богородица мучила, — а страдания мои видел весь мир — и за то мне, Евфимию, страдание было, что младенцы между собою ругаются и церковь Божию сквернят. А о том вы и сами ведаете, что надо глупых побранить». А мы об этом узнали: ребята между собою ругались, а женки траву косили в кустах и то слышали. Богу нашему слава ныне.

Лѣта 7122-го декабря въ 26

7122-го (1613) года декабря в 26 день

Божиимъ изволениемъ и Пречистые Богородицы в видении видел прежний труженикъ Еуфимей Федоровъ сынъ первые недели по Рожествѣ Христовѣ: «Идет, дѣ, Пречистая Богородица со аггелы, и со апостолы, и со множеством святых. А говорит, дѣ, Пречистая Богородица: „Ходила, де, яз на помощь православным, да воротилась, потому, де, что не обратятся ко Спасу со слезами и не молятся. И яз, де, их не защищу. А будетъ, де, обратятся вседушьно ко Спасу, и еще, де, Господь умилосердится на них. А яз, де, о них страдала много”. А идет, де, с нею, Богородицею, много святых. А на правом, де, плечи у нее, Богородици, образ Спасовъ и Пречистые Богородици на иконѣ. А икона, дѣ, величествомъ в аршинъ. А у меня, де, Еуфимья, в тое пору кабы крестъ Христовъ в рукахъ несут».

Изволением Божиим и Пречистой Богородицы видел в видении прежний страдалец Евфимий Федоров сын на первой неделе по Рождестве Христове: «Идет, де, Пречистая Богородица с ангелами, и с апостолами, и со множеством святых. А говорит, де, Пречистая Богородица: „Ходила, де, я на помощь православным <христианам>, да воротилась, потому, де, что не взывают ко Спасу со слезами и не молятся. И я, де, их защитить <не могу>. А если, де, обратятся всею душою ко Спасу, и еще, де, Господь милость пошлет им. А я, де, о них страдала много”. А идет, де, с нею, Богородицею, много святых. А на правом, де, плече у нее, Богородицы, лик Спасов и Пречистой Богородицы на иконе. А икона, де, величиной в аршин. А мне, де, Евфимию, в то время <видится>, будто крест Христов в руках несут».

И пришел он, Еуфимей, ко церкви Божии, и отслушавъ заутреню, и молебеновъ, и часовъ. И стало его, Еуфимия, тружати, ломити назад и всяко крятати всяко. И учал вопити крѣпко и молитися со слезами. А говорил: «Согрѣшилъ, де, пред тобою, Мати Божия! Вижу, де, благодать Божию великую, а таю. А нынѣ, де, скажу и рад тебѣ страдати!» И учал он, Еуфимей, вопити, аки с пытки: «Обратитеся, миръ, окаянники, согрѣшили, де, вси: и попы, и дьячки, и проскурни!» Да опять много учал вопити: «Образ, де, надобѣ написати Пречистые Богородицы всѣм миром. Пречистая, де, Мати Божия изволила: „Еще, де, не отвращу лица своего от вас". И клали бы, дѣ, на строение образа Божия по силѣ немного, без пожалѣния, с радостию и без роптания. А писати, де, образъ, постясь всѣмъ миромъ, да и иконнику, де, поститися же. А писати, де, образ и поститися в Великий постъ. А нынѣ, де, толко обратитесь со слезами, и еще, де, Пречистая Богородица пощадит вас от всѣх притчей, от нынешней бѣды. А и впред, де, у Спаса и у Пречистые Богородицы всего много: может, де, Спасъ показнити и помиловати».

И пришел он, Евфимий, в церковь Божию, и отслушал заутреню, и молебны, и часы. И стало его, Евфимия, мучить, назад заламывать и крутить всяко. И начал он кричать громко и молиться со слезами. А говорил то: «Согрешил, де, я перед тобою, Мати Божия! Вижу, де, благодать Божию великую, а скрываю. А ныне, де, расскажу, и рад тебя ради страдать!» И начал он, Евфимий, кричать, будто под пыткой: «Переменитесь, мир, окаянные, согрешили, де, все: и попы, и дьячки, и просвирни!» Да опять начал громко кричать: «Образ, де, надо написать Пречистой Богородицы всем миром. Пречистая, де, Матерь Божия так изволила: „И тогда, де, не отверну лица своего от вас". И вкладывали бы, де, на создание образа Божия по силе <своей> немного, без жалости, с радостью и без роптания. А писать, де, образ надо, постясь всем миром, да и иконописцу же поститься, де, надо. А писать, де, образ и поститься надо в Великий пост. А ныне, де, только помолитесь со слезами, и тогда, де, Пречистая Богородица пощадит вас от всех напастей, от нынешней беды. Да и впредь, де, у Спаса и у Пречистой Богородицы всего много: может, де, Спас наказать и помиловать».

А тружало его, Еуфимья, много, и ломило крѣпко, и вопил он со слезами много. И пал ниць пред образомъ Пречистые Богородице, что промеж Царскихъ и Сѣверных дверей, и плакался, выл, рыдал великим воплем: «Погибли, де, царство, и городы, и весь миръ за ересь всякую и за чернокнижие. Ох, де, противники, злодѣи, обратитесь!» И говорил то: «Смотрите, де, миръ, что надо мною, грѣшным, дѣется, и слушайте моих рѣчей, и памятуйте, и розсылайте, написав! Не бойтесь, не сам яз затѣялъ, Спасъ да Пречистая мною вольна и владѣетъ мною и языком моим!» И попу говорил: «Чтобы, де, у васъ ропотъ меж собою впред не был! И службы, де, у вас церковные залегаютъ! Сего дни, де, которой праздникъ великой,[28] а у тебя, де, обѣдни нѣт за питьемъ!» И попъ сказал: «Я, де, в том перед Спасом». И вопил того много, чтобы, де, жили по-старому, какъ писали святии аггели, и святии апостоли, и богоноснии отцы. И у нас в Чаколѣ то мир видѣлъ, и порадели, и вѣру от чиста сердца ко Спасу и Пречистой Богородице подержали. «И обѣтъ бы сотворили той праздникъ, Пречистые Богородицы Собор, праздновати честно, с молебены и с каноны. И образ той написати, Собор Богородицы, понеже на той праздникъ чюдо се Богъ явил. А клали бы на строение того образа всѣм миромъ, по силѣ, с радостию, без роптания, да молились с верою!»

А мучило его, Евфимия, долго, и ломало сильно, и кричал он со слезами много. И упал он ниц перед иконой Пречистой Богородицы, что между Царскими дверями и Северными, и плакал, выл, рыдал с великим воплем: «Погибли, де, царство, и города, и весь мир за ересь всякую и за чернокнижие. Ох, де, отступники, злодеи, переменитесь!» И говорил то: «Смотрите, де, мир, что со мною, грешным, делается, и слушайте мои слова, и запоминайте их, и, записав, рассылайте! Не бойтесь, не сам я это затеял, Спас да Пречистая меня ведут и владеют мною и языком моим!» И попу приказывал: «Чтобы, де, у вас ропота между собою впредь не было! И службы, де, у вас церковные забыты! Сегодня, де, какой праздник великий, а у тебя, де, и обедни нет из-за пьянства!» И поп сказал: «Я, де, за то перед Спасом <отвечаю>». И вопил <Евфимий> о том много, чтобы, де, жили по-старому, как писали святые ангелы, и святые апостолы, и богоносные отцы. И у нас в Чаколе мир все это видел, и поусердствовали, и веру от чистого сердца ко Спасу и Пречистой Богородице возымели. «И обет бы сотворили тот праздник, Собор Пречистой Богородицы, праздновать честно, с молебнами и канонами. И икону ту написать, Собор Богородицы, потому что на тот праздник чудо такое Бог явил. А вкладывали бы на создание того образа всем миром, <каждый> по силе <своей>, с радостью, без роптания, да молились бы с верою!»

И того же 122-го в ту же в первую неделю по Рождествѣ Христовѣ пришел с погоста Петръ Павловъ сынъ Артемова домой и учал того тружаника Еуфимия бранити: «Воруетъ, де, мужикъ дуростию». И то он, Петръ, много поносил тогда и преже того. И после ужины наиде мракъ, аки сон, на его Петрову дочеръ Пелагию, и явися, де, ей святый Артемей Веркольский[29] и стал, де, ея будити: «Стань, де, Пелагия!» И она устрашилася. И он в другие, и втретие: «Стань, де, не бойся, скажи отцу своему, и матери, и людемъ, живут, де, они не гораздо! Попъ, де, их благословилъ говѣти къ кануну обѣтному, кабы, де, дал Богъ помощь на воровъ,[30] и ко другому кануну, к празднику Рождества Христова. И онѣ, де, благословились да иные, де, говѣли, а иные, де, не говѣли. А мы, де, за них страдаем. А яз, де, нынѣ иду со службы». И она, проснясь, учала тихонько сказывати всѣм. И отець ея Петръ учал ея закликивати: «Што, де, ты, робя, вракаешь! Много, де, тебѣ и надобѣ, что Елки же!» И как огонь угасили, и вся семья легла спать, и ту девицу Пелагию заломило назад голову до ног. И лежала три дни, не говорила. А мучило ея крѣпко, билась, и рот у нея ворочало под ухо на обѣ стороны.

И того же 122-го (1613) года в ту же первую неделю по Рождестве Христове пришел с погоста Петр Павлов сын Артемов домой и начал того страдальца Евфимия бранить: «Дурит, де, мужик!» И <его> он, Петр, много ругал и прежде того. И после ужина нашел мрак, будто сон, на его Петрову дочь Пелагею, и явился, де, ей святой Артемий Веркольский и стал, де, ее будить: «Встань, де, Пелагея!» И она испугалась. И он во второй раз, и в третий: «Встань, де, не бойся, скажи отцу своему, и матери, и людям, что живут, де, они не хорошо! Поп, де, их благословил говеть перед кануном обетным, чтобы, де, дал Бог помощь для <одоления> врагов, и перед другим кануном, к празднику Рождества Христова. И они, де, благословение получили, да одни, де, говели, а другие, де, не говели. А мы, де, за них страдаем. А я, де, сейчас иду со службы». И она, проснувшись, начала тихонько рассказывать всем. И отец ее Петр стал на нее кричать: «Что, де, ты, ребенок, болтаешь! И много, де, тебе надо, как и Елке же!» И когда огонь погасили, и вся семья легла спать, и тогда у той девицы Пелагеи заломило назад голову до ног. И лежала она три дня, не говорила. А мучило ее крепко, билась она, и рот у нее кривило под ухо на обе стороны.

И по трех днех Богъ дал ей язык. И она сказала отцу своему Петру: «Прощайся, де, ты съ Еуфимьем Федоровым с тружаником. Ты, де, на него поносишь и говоришь напрасно. Меня, де, нынѣ святая Парасковгия Пиренемская да святый Артемей Веркольский для тебя тружают. И то, де, мнѣ сказали: „Пьете, де, и ядите рано, и крох не бережете — то, де, велми грѣшно”». А говорила та девица смыслено, аки не млада, а возрастом она девятым лѣтом. И Петръ ту свою дочерь привозил к церкви, и велѣлъ молебен пѣти, и съ Еуфимьемъ прощался со слезами. И то тружание сказалъ в народе в трапезѣ подлинно, как написано здѣсь. И Петрова жена Ульяна сказала: «Яз, де, грѣшная, видела в видении, как над тою своею дочерию, де, сила. На печи сидя и во мрацѣ, и пришел, де, тот же святый Артемей млад, въ бѣлах ризах, а заговорил, де, то: „Смотри, де, Ульяна, что над вашим дитятем дѣется! Вечеру, де, муж твой Петръ, что древилъ про Еуфимья?!”»

И через три дня Бог дал ей язык. И она сказала отцу своему Петру: «Извинись, де, ты перед Евфимием Федоровым страдальцем. Ты, де, его бранишь и на него наговариваешь напрасно. Меня, де, ныне святая Парасковья Пиринемская да святой Артемий Веркольский из-за тебя мучают. И то еще, де, мне сказали: „Пьете, де, и едите рано, и крох не бережете — это, де, очень грешно”». А говорила та девица смышлено, будто и не мала, а пошел ей девятый год. И Петр ту свою дочь привозил к церкви, и велел молебен служить, и у Евфимия прощения просил со слезами. И о тех страданиях рассказал народу в трапезной истинно, как написано здесь. И Петрова жена Ульяна сказала: «Я, де, грешная, видела в видении, как мою дочь <неведомая> сила мучила. На печи я сидела в темноте, и пришел, де, тот же святой Артемий <Веркольский> мал, в белых ризах, а говорить, де, начал то: „Смотри, де, Ульяна, что над вашим дитятей делается! Вчера, де, муж твой Петр, что бранил Евфимия?!”»

И того же 122-го генваря въ 9 день въ третюю неделю по Рождествѣ Христовѣ, на втрени по 6 пѣсни...

И того же 122-го (1614) года, января в 9 день, в третью неделю по Рождестве Христове, на утрени, после 6 песни...



[1] ...въ 7 ко второй недели Великаго поста. В 7119 (1611) г. Пасха праздновалась 27 марта. Таким образом, описанные события происходили в ночь с 12 на 13 февраля.

[2] ...а трапезѣ у святые великомученицы Екатерины... — С 1652 г. — времени, которому согласно церковным летописям относится основание Чакольского прихода, церковь святой великомученицы Екатерины являлась приходским храмом (см.: Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской епархии. Вып. 2. Архангельск, 1895. С. 240—241). Более ранних известий о каких-либо храмовых постройках в Чаколе не имеется. По-видимому, в данном тексте мы имеем самое раннее упоминание о существовании в Чаколе церкви св. Екатерины. Кроме того, из текста явствует, что приход Чакольский в 1611 г. уже существовал, но приходским храмом называется церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы и указывается священник этой церкви Феофилакт. Сведений о церкви Рождества Богородицы в Чаколе, подтверждающихся какими-либо документальными источниками, мы не имеем. В то же время существование этой приходской Чакольской церкви подтверждается упоминанием о ней в другом литературном памятнике Пинежья «Тетради о чудесех Параскевы Пиринемской», в котором речь идет о событиях 1610 г. и называется не только церковь Рождества Богородицы, но также и ее священник Феофилакт (текст памятника не опубликован, см. рукопись: БАН, Арх. Д. 351, л. 306). Таким образом, можно предполагать, что до основания в 1652 г. Чакольского прихода с главным храмом во имя святой Екатерины здесь уже существовал ранее приход с церковью Рождества Богородицы, в котором также была и церковь святой Екатерины. Трапеза, трапезная внутренний притвор (предхрамие) в церкви, получивший такое название, так как в монастырях в трапезе или в специальном помещении около нее обедают иноки. В мирских храмах в трапезной совершается оглашение и покаяние, здесь прихожане молятся и слушают поучения. Особое значение имели трапезные в севернорусских храмах, так как церковный погост здесь становился одновременно административным центром волости. Мирское правление непосредственно влияло на жизнь церкви: миром избирались кандидаты из числа крестьян на различные церковные должности, волостным миром покупалась земля для церкви, на мирские деньги приобретались для церкви служебные книги и т. д. В трапезе нередко собирались мирские суды, писались официальные документы и совершались частные сделки (см.: Островская М. А. Древнерусский северный мир // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. Архангельск, 1912. № 3. С. 100—101). Не случайно, что объявление Евфимием Чакольским своих видений совершается перед миром в трапезе.

[3] ...под образомъ Пречистые Богородицы, что межи Царскихъ и Сѣверных дверей. Царские врата (двери) находятся в храме в середине иконостаса, через них во время богослужения выносятся Святые Дары; Северные врата ведут в ту часть алтаря, где находится жертвенник. Между Царскими и Северными вратами всегда помещается икона Богородицы Одигитрии, так что в древнерусском иконостасе она получила свое наименование «Межвратная».

[4] ...ехатив Пиренему молебновъ пѣтив часовню. — По свидетельству церковных летописей Пиринемский приход образовался не ранее 1672 г., до этого времени крестьяне Пиринеми и близлежащих деревень относились к Чакольскому приходу. Чакольский священник выезжал для отправления необходимых треб в Пиринемскую часовню св. Георгия. Время построения часовни неизвестно, однако из текста «Тетради о чудесех Параскевы Пиринемской» мы узнаем, что в 1610 г. эта часовня была уже ветхой (см. рукопись: БАН, Арх. Д 351, л. 305—305 об.).

[5] ...у правила был ко святей дорѣ. - Дора (антидор) - часть просфоры, оставшаяся после того, как из просфоры вынимается часть, непосредственно употребляемая во время служения Литургии — «Агнец». Дора предназначается для раздачи молящимся в храме по завершении Литургии. Неверным (некрещеным), присутствующим в храме, давать антидор запрещено.

[6] ...у крыласа стоял у праваго... — Клирос — место, устроенное в передней части храма для чтецов и певцов (клира); обычно в храме имеется два клироса: правый — против Южной алтарной двери, и левый — против Северной.

[7] ...даи дѣла ему до книгѣ нѣтъ. Данный оборот является традиционным для владельческих записей на рукописях.

[8] ...чтобы крестьянѣ казенные свѣчи имали да къ церкви Божии приносили... яз выходил из церкви в трапезу, свѣчниковъ бранил. См. текст к сноске 16.

[9] ...в самоедском платъе... Самоедь, самоеды — общее название финно-угорских языческих племен, проживающих в Мезенской тундре. В Чакольский стан, где в начале XVII в. было две крупные торговые лавки, люди из этих племен приезжали в основном для продажи оленьего мяса и изделий из оленьих шкур. Кроме того, известно, что самоеды часто направлялись кеврольскими воеводами на тяжелые хозяйственные работы. Так, например, сохранился документ от 19 октября 1614 г., «память» Кеврольского воеводы Михаила Иванова Спешнева лучшим людям на Чаколе, в Перемьском, Пильих горах, Немьюшке, Мезени и Олеме о сборе ратных людей, о высылке их на засеки и о присылке с Мезени «самоеди Тиунские и Канинские человек пяти или шести легких на резвых оленях» (см.: СПб. ФИРИ, колл. 248, д. 3).

[10] ...Юръе Семеновъ сынъ Щепеткин... Юрий Семенович Щепоткин — брат одного из первых пинежских именитых людей, купца гостиной сотни, дьяка приказа Печатного дела Богдана Семеновича Щепоткина.

[11] ...велѣл бревна ронити всѣм миром на весну и ставити храм в Пиренемы у святого великомученика Георгия и у новоявленнаго милостиваго чюдотворца... — Речь идет о построении на мирские деньги храма во имя св. Георгия с приделом во имя св. Параскевы Пятницы. О времени строительства этого храма никаких других источников, кроме текста «Видений Евфимия Чакольского», не известно. Однако храм этот несомненно был построен чакольскими крестьянами, из «Тетрадей о чудесах Параскевы Пиринемской» и других источников мы знаем о его дальнейшей судьбе: в 1643 г. храм сгорел, и на его месте был построен новый, который впоследствии неоднократно перестраивался. Последняя постройка XIX в. сгорела от молнии в 1989 г. Поводом к строительству храма стало открытие в 1610 г. в Пиринемской часовне мощей Параскевы Пиринемской, почитание которой так и осталось местным.

[12] ...в постъ Филиповъ святых апостолъ... Филиппов (или Рождественский) пост продолжается с 15 (28) ноября до Рождества Христова 25 декабря (7 января).

[13] ...над канономъ Николе чюдотворцу тропари отговорят... Канон — определенный жанр гимнографии, ряд песен, отображающих суть и значение праздника. Канон обычно состоит из 9 песен, содержание которых приноровлено к содержанию 9 песен библейских. Каждая песнь канона складывается в свою очередь из ирмоса и нескольких тропарей. В нашем тексте иногда словом «канон» также обозначается мирское пиво — «канун» (см. текст к сноске 25). Тропарь — церковное песнопение, в котором кратко отображается сущность праздника или житие святого.

[14] ...Северным... В рукописи ошибочно «Царским», исправлено по смыслу.

[15] И молитва послѣ байны надобе! И не всякая байна подобна, и в байны не всякая вода чиста! По народным представлениям, баня (севернорусск. байна) — место обитания нечистой силы, поэтому христианину, соприкоснувшемуся с этой силой, необходимо очистить себя молитвой.

[16] И крестьяне бы деревеньския свѣчв трапезу промѣнных не вносили, и крестьяне бы тѣхъ свѣчь в трапезѣ не имали и не покупали. В этом запрете, выраженном словами Евфимия Чакольского по «наказу» Богородицы, отразилось не только христианское запрещение торговли в храме, но и реальная забота севернорусских церковных служителей, препятствовавших продаже прихожанами самоизготовленных, «не казенных», свечей. Кроме нарушения церковного устава такая продажа способствовала опустошению церковной казны, так как во многих церквах, особенно на окраинах России, поступление денег от свечной продажи в казну являлось едва ли не главным источником дохода церкви.

[17] ...по Запогостью, гдѣ бобылские худые дворишка стоят, которые держат пива продажные. Запогостье — окраинный окол Чакольского погоста, населенный в основном бобылями — непашенными крестьянами. Бобылями становились в основном захудалые крестьяне, «отбывшие от пашни» вследствие обеднения; они могли иметь свой двор или были «бродячими», кормились различными ремеслами, а также часто занимались приготовлением на продажу пива (см.: Островская М. А. Земельный быт сельского населения Русского Севера в XVI—XVIII веках. СПб., 1913. С. 78).

[18] Воры приходили на Двину и попа, де, посѣкли в Тойме ночи у питья. Тойма — населенный пункт в бассейне реки Тоймы, на месте впадения ее в Северную Двину (в настоящее время Верхнетоемский район Архангельской области). Интервенция на севернорусские земли шведских войск, впоследствии объединившихся с отрядами черкасов — казаков-изменников, потерпевших крушение в центре России, а также польско-литовских отрядов продолжалась длительное время — с 1610 до 1618—1619 гг. Особенно тяжелыми для Севера России были 1611—1614 гг., когда шведами были взяты Новгород и Вологда, когда отряды «воров» совершали опустошительные набеги на поморские города и веси: Вагу, Тотьму, Устюг, Двинские земли. Об одном из таких набегов и говорит Евфимий Чакольский. Его обличительные слова направлены не на врагов, а на предавшихся пороку пьянства священников местных церквей. Обличение Евфимием Чакольским пьянства в среде духовенства созвучно обличению пьянства воевод и военачальников, приведшего к трагическому захвату Вологды, в отписке архиепископа Вологодского и Пермского от 29 сентября 1612 г. к московским боярам, завершающейся словами: «А все делалось хмелем: пропили город Вологду воеводы» (см.: Прокофьев Н. И. Образ повествователя в жанре «видений» литературы Древней Руси // Уч. зап. МГПИ. М., 1967. №256. Ч. 1. С. 45—46).

[19] Нынѣ, де, кресты целуютъ в Росийском государъствѣ многиелюди. Иза то нынѣ царства, и городы, и волости погибаютъ, и храмы от молния за то погорают. По-видимому, эти слова отражают в неточной, неконкретной форме событие августа 1610 г., когда правительство «семибоярщины», боясь восстания низов в столице, заключило договор о приглашении на российский престол польского королевича Владислава, сына Сигизмунда III; 27 августа в Москве в Успенском соборе бояре принесли присягу — целовали крест Владиславу. Заметим, что к общим бедам Российского государства Евфимий Чакольский прибавляет и существенное для пинежской земли «погорение от молнии храмов». Эта беда часто постигала пинежан, грозы с молниями здесь очень опасны, так как почва в пинежском регионе имеет сильное магнитное поле. Напомним, что именно убиенным молнией был и отрок из села Веркола, прославившийся как общерусский святой Артемий Веркольский.

[20] ...почали город глиною мазать высоко, а сами говорят: «Надобѣ, де, город на весну крепить крѣпко и высоко». — См. текст к сноске 22.

[21] ...начали пѣти ирмос четвертые пѣсни. Ирмос — первый тропарь в ряду прочих тропарей, образующих одну песнь канона, состоящего обычно из 9 песен. Ирмос является образцом для остальных тропарей песни.

[22] «Надобѣ на Двинѣ Архангельской город крѣпить накрепко и надобѣ глиною мазати высоко!» Призыв укреплять Архангельск, строить оборонительные сооружения вокруг города вполне понятен в общем контексте видений Евфимия Чакольского, происходивших во времена интервенции на Русском Севере. Надо сказать, что Архангельск, как и многие другие города и остроги Поморья, действительно был хорошо укреплен и его не постигла участь Новгорода и Вологды. 21 ноября 1613 г. после поражения под Андомским острожком польско-литовские отряды двинулись к Холмогорам, сильно укрепленным и имевшим значительный военный гарнизон. Не овладев Холмогорами и потеряв значительные силы при его осаде, отряды интервентов двинулись мимо Архангельска по Летнему и Поморскому берегам к Сумскому острогу, где также потерпели поражение.

[23] ...в первую неделю Петрова поста... В 1613 г. Петров пост продолжался с 30 мая по 28 июня ст. ст.

[24] ...призывал игумена Кеврольскаго... Известно, что на Пинеге в Кевроле существовал один из самых ранних севернорусских монастырей — Кевроло-Воскресенский, обращенный впоследствии в Кевроло-Воскресенский приход. Однако ни о времени возникновения монастыря, ни о времени обращения его в приход точных сведений не имеется: начало монастыря датируется в разных исследованиях с XIV по XVI в., о превращении же его в приход сообщается только в описании Кевроло-Воскресенского прихода с датировкой «в XVII столетии» (см.: Краткое историческое описание приходов и церквей Архангельской епархии. Вып. 2. Архангельск, 1895. С. 259). Данный текст позволяет утверждать, что в 1613 г. Кевроло-Воскресенский монастырь еще не был упразднен.

[25] Всѣ крестьяне Чакольскаго стану обѣщались варити канон... Канон (канун) — на Русском Севере — мирское пиво, приготовляемое по обету всеми прихожанами и посвящаемое определенным праздникам или каким-то исключительным событиям. Обычай пить мирской канун в трапезной был широко распространен на Русском Севере, несмотря на запреты церковных властей. Любопытно отметить, что Евфимий Чакольский хотя и обличает пьянство в среде духовенства и сам не пьет мирского кануна, однако не говорит ничего против этого обычая, наоборот, замечая, что канун «доходен» Пресвятой Богородице. Не совсем понятно, как происходило освящение кануна в церкви. Из последующего фрагмента видений явствует, что благословлял канун не только священник, но и прихожане читали «над кануном» молитвы.

[26] ...«Свято»... По-видимому, этим словом в тексте обозначено Трисвятое — молитвословие, в котором троекратно повторяется слово «Святый». Однако аналогии такому обозначению нам неизвестны.

[27] ...в скопкарѣ... Скобкарь (скопкарь) — род чаши с двумя ручками (скобами); используется для мирского пива (кануна) и хранится в церкви.

[28] Сего дни, де, которой праздникъ великой... 26 декабря по ст. стилю — Собор Пресвятой Богородицы — собрание верующих наутро после Рождества Христова для прославления и благодарения родившей его Богоматери.

[29] ...святый Артемей Верколъский... Святой праведный Артемий Веркольский — двенадцатилетний отрок из села Веркола на Пинеге, убиенный молнией во время полевых работ в 1544 г. По мнению Е. Голубинского, Артемий Веркольский был канонизирован в 1639 г. (см.: Голубинский Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903. С. 128), память его празднуется 23 июля по ст. ст. В то же время местное почитание святого началось уже в XVI в., после 1577 г., когда были обретены чудотворные мощи Артемия Веркольского. Таким образом, в нашем тексте отражен период местного почитания Артемия Веркольского, так же как и пинежской святой Параскевы Пиринемской, по преданию, сестры Артемия Веркольского, названной далее в тексте, не канонизированной Русской церковью (см. текст к сноске 11).

[30] Попъ, де, их благословилъ говѣти къ кануну обѣтному, кабы, де, дал Богъ помощь на воровъ... — Очевидно, речь здесь идет о мирском кануне во избавление от врагов, варить который дали обет чакольские крестьяне по наказу Евфимия Чакольского.

«Видения Евфимия Чакольского» относятся к периоду интервенции шведских и польско-литовских отрядов на Русский Север, к периоду, когда события Смуты, почти стихнув в центре России, обрушились на ее северные рубежи. В ряду видений Смутного времени видения пинежского крестьянина Евфимия Чакольского занимают особое место. В этом тексте почти нет общерусских исторических и политических реалий Смуты, а встречающиеся упоминания о прошедших событиях неконкретны, нет каких-либо обличений Российских правителей; с другими памятниками его объединяет только общий для всех них мотив покаяния, стремления объяснить беды, нашедшие на Российское государство, отступлением народа от истинных христианских заповедей и ценностей. Все это объясняется удаленностью Пинежских пределов от центра России, от центра событий. В то же время этот памятник показывает, что в Смутное время жители окраин также были сопричастны истории, судьбе Российского государства. Евфимий Чакольский — реальное лицо, некий благочестивый крестьянин из пинежского села Чакола, имевший большой авторитет у местных жителей, о чем свидетельствует запись его видений, а также упоминание имени Евфимия Чакольского еще в двух памятниках литературы Пинежья, повествующих о событиях, хронологически близких нашему тексту: «Повести о Черногорском монастыре» и «Тетради о чудесах Параскевы Пиринемской». От лица Богородицы, являющейся ему в видениях, он не только обличает нерадивость священнослужителей, пьянство, призывает народ к покаянию и молитве, но и взывает к конкретным и понятным для местных жителей богоугодным делам — построить новый храм, заказать на общие деньги икону для церкви. Особый интерес придают памятнику безыскусность повествования, живое народное слово и обилие местных севернорусских бытовых подробностей и деталей. Сама обстановка, в которой происходят описываемые события, очень характерна для жизни севернорусского мира — т. е. сельского общества, общественного института самоуправления севернорусскими крестьянами, не знавшими крепостного права, жизнью своих селений; именно в этом значении употребляется в памятнике слово «мир». Видения Евфимия Чакольского происходят перед миром в церкви и в трапезной или о них там рассказывается всему миру, а мирской поп записывает виденное и слышанное, свидетельствуя при этом истинность записей. В тексте памятника перемежаются повествования от первого и третьего лица, что, впрочем, часто встречается в произведениях этого жанра, в том числе и в текстах видений Смутного времени. В жанровом отношении текст «Видений Евфимия Чакольского» вполне традиционен, в нем имеются все композиционные элементы жанра видений: это и обязательный «тонок сон», и традиционные описания явившихся в «тонце сне» святых, и обязательный призыв записывать виденное и распространять эти записи.

Именно такая запись и сохранилась до нашего времени в единственном, дефектном, списке (БАН, 45.10.9; 30—40-е гг. XVII в.; отсутствуют: часть листов в середине и листы с окончанием текста «Видений Евфимия Чакольского»). Впервые рукопись была указана В. И. Срезневским, который назвал текст отрывком судного дела и опубликовал его небольшой фрагмент (Срезневский В. И. Отчет о поездке в Вологодскую губернию (май—июнь 1901 г.) // ИОРЯС. 1902. Т. 7. Кн. 4. С. 181, 233—235). По этому же списку памятник подробно пересказан М. А. Островской, в критической заметке к пересказу она впервые определила жанр «Видений Евфимия Чакольского» (Островская М. А. Поморские видения 1611—1613 годов // Научный исторический журнал. 1914. № 4. Т. 2. Вып. 2. С. 61—75).

Текст публикуется по рукописи БАН, 45.10.9, исправления вносятся по смыслу.