Минимизировать

ЛЕТОПИСНЫЕ ПОВЕСТИ О МОНГОЛО-ТАТАРСКОМ НАШЕСТВИИ

Подготовка текста, перевод и комментарии Д. М. Буланина

Текст:

ИЗ ЛАВРЕНТЬЕВСКОЙ ЛЕТОПИСИ

ИЗ ЛАВРЕНТЬЕВСКОЙ ЛЕТОПИСИ

 

В лѣто 6731. Всеволодъ Гюргевич иде из Новагорода къ отцю своему в Володимерь, новгородци же пояша к собѣ Ярослава Всеволодича ис Переяславля княжитъ.

В год 6731 (1223). Всеволод Юрьевич ушел из Новгорода к отцу своему во Владимир, а новгородцы призвали к себе на княжение Ярослава Всеволодовича из Переяславля.

 

Того же лѣта явишася языци, их же никто же добрѣ ясно не вѣсть, кто суть, и отколѣ изидоша, и что языкъ ихъ, и которого племени суть, и что вѣра ихъ. И зовуть я татары, а инии глаголють таумены, а друзии печенѣзи. Ини глаголють, яко се суть, о них же Мефодий, Патомьскый епископъ,[1] свѣдѣтельствует, яко си суть ишли ис пустыня Етриевьскы, суще межю встоком и сѣвером. Тако бо Мефодий рече: «Яко къ скончанью временъ явитися тѣм, яже загна Гедеонъ,[2] и поплѣнять вся землю от встока до Ефранта, и от Тигръ до Понетьскаго моря,[3] кромѣ Ефиопья». Богъ же единъ вѣсть ихъ, кто суть и отколѣ изидоша, премудрии мужи вѣдять я добрѣ, кто книгы разумно умѣеть. Мы же их не вѣмы, кто суть, но сдѣ вписахом о них памати ради русскых князий, бѣды, яже бысть от них.

В тот же год пришли народы, о которых никто точно не знает, кто они, и откуда появились, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татары, а иные говорят — таурмены, а другие — печенеги. Некоторые говорят, что это те народы, о которых Мефодий, епископ Патарский, сообщает, что они вышли из пустыни Етриевской, находящейся между востоком и севером. Ибо Мефодий говорит так: «К скончанию времен появятся те, которых загнал Гедеон, и пленят всю землю от востока до Евфрата, и от Тигра до Понтийского моря, кроме Эфиопии». Один Бог знает, кто они и откуда пришли, о них хорошо известно премудрым людям, которые разбираются в книгах. Мы же не знаем, кто они такие, а написали здесь о них на память о русских князьях и о бедах, которые были от этих народов.

 

И мы слышахом, яко многы страны поплѣниша: Ясы, Обезы, Касогы,[4] и половець безбожных множество избиша, а инѣхъ загнаша. И тако измроша убиваеми гнѣвом Божьимь и пречистыя его Матере. Много бо зла створиша ти оканнии половци Руской земли. Того ради всемилостивый Богъ хотя погубити и наказати безбожныя сыны Измаиловы, куманы,[5] яко да отмьстять кровь христьяньску; еже и бысть над ними безаконьными. Проидоша бо ти таурмени всю страну Куманьску и придоша близь Руси, иде же зовется валъ Половечьскый. И слышавше я русстии князи Мстиславъ Кыевьскый, и Мстиславъ Торопичскый[6] и Черниговьскый, и прочии князи здумаша ити на ня, мняще яко ти поидут к ним. И послашася в Володимерь к великому князю Юргю, сыну Всеволожю, прося помочи у него. Он же посла к ним благочестиваго князя Василька, сыновца своего, Костянтиновича с ростовци, и не утяну Василко прити к ним в Русь.[7] А князи русстии идоша, и бишася с ними, и побѣжени быша от них, и мало ихъ избы от смерти; их же остави судъ жити, то ти убѣжаша, а прочии избьени быша. Мьстиславъ старый добрый князь ту убьенъ бысть, и другый Мстиславъ, и инѣх князий 7 избьено бысть; а боляръ и прочих вой много множество. Глаголют бо тако, яко кыянъ одинѣх изгыбло на полку том 10 тысячь.

И мы слышали, что татары многие народы пленили: ясов, обезов, касогов, и избили множество безбожных половцев, а других прогнали. И так погибли половцы, убиваемые гневом Бога и пречистой его Матери. Ведь эти окаянные половцы сотворили много зла Русской земле. Поэтому всемилостивый Бог хотел погубить и наказать безбожных сыновей Измаила, куманов, чтобы отомстить за христианскую кровь; что и случилось с ними, беззаконными. Эти таурмены прошли всю страну куманов и подошли близко к Руси на место, которое называется Половецкий вал. Узнав об этом, русские князья Мстислав Киевский, и Мстислав Торопецкий, и Мстислав Черниговский, и прочие князья решили идти против татар, полагая, что татары нападут на них. И послали князья во Владимир к великому князю Юрию, сыну Всеволода, прося у него помощи. И он послал к ним племянника своего благочестивого князя Василька Константиновича, с ростовцами, но Василек не успел прийти к ним на Русь. А русские князья выступили в поход, и сражались с татарами, и были побеждены ими, и немногие только избегли смерти; кому выпал жребий остаться в живых, те убежали, а прочие перебиты были. Тут убит был старый добрый князь Мстислав, и другой Мстислав, и еще семь князей погибло, а бояр и простых воинов многое множество. Говорят, что только одних киевлян в этой битве погибло десять тысяч.

 

И бысть плачь и туга в Руси и по всей земли слышавшим сию бѣду. Се же ся зло сключи месяца мая въ 30,[8] на память святаго мученика Еремиа. Се же слышавъ Василко приключьшееся в Руси, възвратися от Чернигова, схраненъ Богомь, и силою креста честнаго, и молитвою отца своего Костянтина, и стрыя своего Георгия. И вниде в свой Ростовъ славя Бога и святую Богородицю. <...>

Плакали и горевали на Руси и по всей земле слышавшие о той беде. А случилось это зло месяца мая в тридцатый день, на память святого мученика Ермия. Услышав о том, что случилось на Руси, Василько повернул назад от Чернигова, сохраненный Богом, и силой креста честного, и молитвой отца своего Константина, и дяди своего Георгия. И вернулся он в город Ростов, славя Бога и святую Богородицу. <...>

 

В лѣто 6745. Благовѣрный епископъ Митрофанъ постави кивотъ в святѣй Богородицѣ зборнѣй над трапезою и украси его златомь и сребром при благовѣрнѣмь князи велицѣмь Георгии. Того же лѣта исписа притворъ святое Богородици.

В год 6745 (1237). При благоверном великом князе Георгии благоверный епископ Митрофан поставил над трапезой в святом соборном храме Богородицы киот и украсил его золотом и серебром. В тот же год был расписан придел церкви святой Богородицы.

 

Того же лѣта на зиму придоша от всточьныѣ страны на Рязаньскую землю лѣсом безбожнии татари, и почаша воевати Рязаньскую землю, и плѣноваху и до Проньска, поплѣнивше Рязань весь, и пожгоша, и князя ихъ убиша. Их же емше овы растинахуть, другыя же стрѣлами растрѣляху в ня, а ини опакы руцѣ связывахуть. Много же святыхъ церкви огневи предаша, и манастырѣ, и села пожгоша, имѣнья не мало обою страну взяша; потом поидоша на Коломну. Тое же зимы поиде Всеволодъ, сынъ Юрьевъ, внук Всеволожь, противу татаром. И сступишася у Коломны, и бысть сѣча велика. И убиша у Всеволода воеводу Еремѣя Глѣбовича и иных мужий много убиша у Всеволода, и прибѣжа Всеволодъ в Володимерь в малѣ дружинѣ. А татарове идоша к Москвѣ. Тое же зимы взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филипа Нянка за правовѣрную христьянскую вѣру, а князя Володимера яша руками, сына Юрьева. А люди избиша от старьца и до сущаго младенца, а град и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много имѣнья въземше, отидоша.

В тот же год зимой пришли из восточных стран на Рязанскую землю лесом безбожные татары, и начали завоевывать Рязанскую землю, и пленили ее до Пронска, и взяли все Рязанское княжество, и сожгли город, и князя их убили. А пленников одних распинали, других — расстреливали стрелами, а иным связывали сзади руки. Много святых церквей предали они огню, и монастыри сожгли, и села, и взяли отовсюду немалую добычу; потом татары пошли к Коломне. В ту же зиму выступил Всеволод, сын Юрия, внук Всеволода, против татар. И встретились они у Коломны, и была битва великая. И убили воеводу Всеволодова Еремея Глебовича, и многих других мужей Всеволода убили, а Всеволод прибежал во Владимир с малой дружиной. А татары пошли к Москве. В ту же зиму взяли татары Москву, и воеводу убили Филиппа Няньку за правоверную христианскую веру, а князя Владимира, сына Юрия, взяли в плен. А людей избили от старца до грудного младенца, а город и церкви святые огню предали, и все монастыри и села сожгли, и, захватив много добра, ушли.

 

Тое же зимы выѣха Юрьи из Володимеря в малѣ дружинѣ, урядивъ сыны своя в собе мѣсто Всеволода и Мстислава. И ѣха на Волъгу с сыновци своими с Васильком, и со Всеволодом, и с Володимером, и ста на Сити[9] станом, а ждучи к собѣ брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своею. И нача Юрьи князь великый совкупляти воѣ противу татаром, а Жирославу Михайловичю приказа воеводьство в дружинѣ своей.

В ту же зиму выехал Юрий из Владимира с небольшой дружиной, оставив своих сыновей, Всеволода и Мстислава, вместо себя. И поехал он на Волгу с племянниками своими, с Васильком, и со Всеволодом, и с Владимиром, и расположился на реке Сити лагерем, поджидая братьев своих Ярослава с полками и Святослава с дружиной. И начал князь великий Юрий собирать воинов против татар, а Жирослава Михайловича назначил воеводой в своей дружине.

 

Тое же зимы придоша татарове к Володимерю, месяца февраля въ 3, на память святаго Семеона, во вторник преже мясопуста[10] за неделю. Володимерци затворишася в градѣ, Всеволод же и Мстиславъ бяста, а воевода Петръ Ослядюковичь. Володимерцем не отворящимся, приѣхаша татари к Золотым воротом,[11] водя с собою Володимера Юрьевича, брата Всеволожа и Мстиславля. И начаша просити татарове князя великого Юрья, ест ли в градѣ. Володимерци пустиша по стрѣлѣ на татары, и татарове тако же пустиша по стрѣлѣ на Золотая ворота, и по сем рекоша татарове володимерцем: «Не стрѣляйте!» Они же умолчаша. И приѣхаша близь к воротом, и начаша татарове молвити: «Знаете ли княжича вашего Володимера?» Бѣ бо унылъ лицем. Всеволодъ же и Мстиславъ стояста на Золотых воротѣх и познаста брата своего Володимера. О умиленое видѣнье и слезъ достойно! Всеволодъ и Мстиславъ с дружиною своею и вси гражане плакахуся, зряще Володимера.

В ту же зиму пришли татары к Владимиру, месяца февраля в третий день, на память святого Симеона, во вторник, за неделю до мясопуста. Владимирцы затворились в городе, Всеволод и Мстислав были в нем, а воеводой был Петр Ослядюкович. Увидев, что владимирцы не открывают ворот, подъехали татары к Золотым воротам, ведя с собой Владимира Юрьевича, брата Всеволода и Мстислава. И начали спрашивать татары, есть ли в городе великий князь Юрий. Владимирцы пустили в татар по стреле, и татары также пустили по стреле на Золотые ворота, и затем сказали татары владимирцам: «Не стреляйте!» Те перестали. И подъехали татары близко к воротам, и начали спрашивать: «Узнаете ли княжича вашего Владимира?» И был Владимир печален лицом. Всеволод же и Мстислав стояли на Золотых воротах и узнали брата своего Владимира. О горестное и достойное слез зрелище! Всеволод и Мстислав с дружиной своей и все горожане плакали, глядя на Владимира.

 

А татарове отшедше от Золотых воротъ, и обьѣхаша весь градъ, и сташа станом пред Золотыми враты на зрѣемѣ — множство вои бе-щислено около всего града. Всеволод же и Мстиславъ сжалистаси брата своего дѣля Володимера и рекоста дружинѣ своей и Петру воеводѣ: «Братья, луче ны есть умрети перед Золотыми враты за святую Богородицю и за правовѣрную вѣру христьяньскую»; и не да воли ихъ быти Петръ Ослядюковичь. И рекоста оба князя: «Си вся наведе на ны Богъ грѣх ради наших»; яко же пророкъ глаголет: «Нѣсть человеку мудрости, ни е мужства, ни есть думы противу Господеви. Яко Господеви годѣ бысть, тако и бысть. Буди имя Господне благословено в вѣкы». Створися велико зло в Суждальской земли, яко же зло не было ни от крещенья, яко же бысть нынѣ; но то оставим.

А татары отошли от Золотых ворот, и объехали весь город, и расположились лагерем на видимом расстоянии перед Золотыми воротами — бесчисленное множество воинов вокруг всего города. Всеволод же и Мстислав пожалели брата своего Владимира и сказали дружине своей и Петру-воеводе: «Братья, лучше нам умереть перед Золотыми воротами за святую Богородицу и за правоверную веру христианскую»; но не разрешил им этого Петр Ослядюкович. И сказали оба князя: «Это все навел на нас Бог за грехи наши», ведь говорит пророк: «Нет у человека мудрости, и нет мужества, и нет разума, чтобы противиться Господу. Как угодно Господу, так и будет. Да будет имя Господа благословенно в веках». Свершилось великое зло в Суздальской земле, и не было такого зла от крещения, какое сейчас произошло; но оставим это.

 

Татарове станы своѣ урядивъ у города Володимеря, а сами идоша взяша Суждаль, и святу Богородицю разграбиша,[12] и дворъ княжь огнемь пожгоша, и манастырь святаго Дмитрия пожгоша, а прочии разграбиша. А черньци и черници старыя, и попы, и слѣпыя, и хромыя, и слукыя, и трудоватыя, и люди всѣ иссѣкоша, а что чернець уных, и черниць, и поповъ, и попадий, и дьяконы, и жены ихъ, и дчери, и сыны ихъ, то все ведоша в станы своѣ, а сами идоша к Володимерю. В суботу мясопустную почаша наряжати лѣсы,[13] и порокы[14] ставиша до вечера, а на ночь огородиша тыном около всего города Володимеря. В неделю мясопустную по заутрени приступиша к городу, месяца февраля въ 7, на память святаго мученика Феодора Стратилата.

Татары станы свои разбили у города Владимира, а сами пошли и взяли Суздаль, и разграбили церковь святой Богородицы, и двор княжеский огнем сожгли, и монастырь святого Дмитрия сожгли, а другие разграбили. Старых монахов, и монахинь, и попов, и слепых, и хромых, и горбатых, и больных, и всех людей убили, а юных монахов, и монахинь, и попов, и попадей, и дьяконов, и жен их, и дочерей, и сыновей — всех увели в станы свои, а сами пошли к Владимиру. В субботу мясопустную начали татары готовить леса, и пороки устанавливали до вечера, а на ночь поставили ограду вокруг всего города Владимира. В воскресенье мясопустное после заутрени пошли они на приступ к городу, месяца февраля в седьмой день, на память святого мученика Федора Стратилата.

 

И бысть плачь велик в градѣ, а не радость, грѣх ради наших и неправды. За умноженье безаконий наших попусти Богъ поганыя не акы милуя ихъ, но нас кажа, да быхом встягнулися от злых дѣлъ. И сими казньми казнить нас Богъ, нахоженьем поганых; се бо есть батогъ его, да негли встягнувшеся от пути своего злаго. Сего ради в праздникы нам наводить Богъ сѣтованье, яко же пророкъ глаголаше: «Преложю праздникы ваша в плачь и пѣсни ваша в рыданье». И взяша град до обѣда от Золотых воротъ, у святаго Спаса внидоша по примету[15] чересъ город, а сюдѣ от сѣверныя страны от Лыбеди[16] ко Орининым воротом и к Мѣдяным, а сюдѣ от Клязмы к Волжьскым воротом, и тако вскорѣ взяша Новый град.[17] И бѣжа Всеволодъ и Мстиславъ, и вси людье бѣжаша в Печерний городъ.[18]

И стоял в городе из-за наших грехов и несправедливости великий плач, а не радость. За умножение беззаконий наших привел на нас Бог поганых, не им покровительствуя, но нас наказывая, чтобы мы воздержались от злых дел. Такими карами казнит нас Бог — нашествием поганых; ведь это бич его, чтобы мы свернули с нашего дурного пути. Поэтому и в праздники Бог насылает на нас печаль, как говорит пророк: «Обращу праздники ваши в плач и песни ваши в рыдание». Взяли татары город до обеда от Золотых ворот; у церкви святого Спаса они перешли по примету через стену, а с севера от Лыбеди подошли к Ирининым воротам и к Медным, а от Клязьмы подступили к Волжским воротам и так вскоре взяли Новый город. Всеволод и Мстислав и все люди бежали в Печерний город.

 

А епископъ Митрофанъ, и княгыни Юрьева съ дчерью, и с снохами, и со внучаты и прочиѣ, княгини Володимеряя с дѣтми, и множество много бояръ, и всего народа людий затворишася в церкви святыя Богородица.[19] И тако огнем безъ милости запалени быша. И помолися боголюбивый епископъ Митрофанъ, глаголя: «Господи Боже силъ, свѣтодавче, сѣдяй на хѣрувимѣхъ, и научивъ Осифа,[20] и окрѣпивъ пророка своего Давида на Гольяда,[21] и въздвигнувый Лазаря четверодневнаго из мертвыхъ,[22] простри руку свою невидимо и приими в миръ душа рабъ своихъ»; и тако скончашася. Татарове же силою отвориша двери церковныя и видѣша овы огнем скончавшася, овы же оружьем до конца смерти предаша.

А епископ Митрофан, и княгиня Юрия с дочерью, и со снохами, и с внучатами, и другие, княгиня Владимира с детьми, и многое множество бояр и простых людей заперлись в церкви святой Богородицы. И были они здесь без милости сожжены. И помолился боголюбивый епископ Митрофан, говоря так: «Господи Боже сил, податель света, сидящий на херувимах, и научивший Иосифа, и укрепивший своего пророка Давида на Голиафа, и воскресивший на четвертый день из мертвых Лазаря, протяни руку свою невидимо и прими с миром души рабов твоих»; и так он скончался. Татары же силой выбили двери церковные и увидели: некоторые в огне скончались, других они оружием добили.

 

Святую Богородицю разграбиша, чюдную икону одраша[23] украшену златом, и серебром, и каменьемь драгым, и монастырѣ всѣ и иконы одраша, а иныѣ исѣкоша, а ины поимаша, и кресты честныя, и ссуды священныя, и книгы одраша, и порты блаженых первых князий, еже бяху повѣшали в церквах святыхъ на память собѣ. То же все положиша собѣ в полонъ, яко же пророкъ глаголеть: «Боже, придоша языци в достоянье твое, оскверниша церковь святую твою, положиша Иерусалима яко овощное хранилище, положиша трупья рабъ твоихъ брашно птицам небесным, плоть преподобных твоих звѣрем земным, прольяша кровь их акы воду». И убьенъ бысть Пахоми, архимандритъ манастыря Рожества святы Богородица, да игуменъ Успеньскый,[24] Феодосий Спасьскый, и прочии игумени, и черньци, и черници, и попы, и дьяконы от уного и до старца и сущаго младенца. И та вся иссѣкоша, овы убивающе, овы же ведуще босы и безъ покровенъ въ станы своѣ, издыхающа мразом.

Церковь святой Богородицы татары разграбили, сорвали оклад с чудотворной иконы, украшенный золотом, и серебром, и камнями драгоценными, разграбили все монастыри и иконы ободрали, а другие разрубили, а некоторые взяли себе вместе с честными крестами и сосудами священными, и книги ободрали, и разграбили одежды блаженных первых князей, которые те повесили в святых церквах на память о себе. Все это татары взяли с собой, а пророк так говорит: «Боже, пришли язычники в наследие твое, осквернили церковь святую твою, Иерусалим превратили в хранилище овощей, трупы рабов твоих отдали на съедение птицам небесным, тела преподобных твоих — зверям земным, пролили кровь их, как воду». Убит был Пахомий, архимандрит монастыря Рождества святой Богородицы, и игумен Успенский, Феодосий Спасский, и другие игумены, и монахи, и монахини, и попы, и дьяконы, начиная с юных и кончая старцами и грудными младенцами. Расправились татары со всеми, убивая одних, а других уводя босых и раздетых, умирающих от холода, в станы свои.

 

И бѣ видѣти страх и трепетъ, яко на христьяньскѣ родѣ страх, и колѣбанье, и бѣда упространися. Согрѣшихом казними есмы, яко же ны видѣти бѣдно пребывающа. И се нам сущюю радость скорбь, да и не хотяще всякъ в будущий вѣкъ обрящем милость. Душа бо сдѣ казнима всяко в будущий суд милость обрящет и лгыню от мукы. О неиздреченьному ти человеколюбью! И тако подобаеть благому владыцѣ казати. И се бо и азъ грѣшный много и часто Бога прогнѣваю и часто согрѣшаю по вся дни; но нынѣ на предреченая взидем.

И было видеть страшно и трепетно, как в христианском роде страх, и сомнение, и несчастье распространялись. Мы согрешили — и наказаны, так что жалко было видеть нас в такой беде. И вот радость наша превратилась в скорбь, так что и помимо своей воли мы будем помилованы в будущей жизни. Ведь душа, всячески наказанная в этом мире, на будущем суде обретет помилование и облегчение от муки. О сколь неизреченно, Боже, твое человеколюбие! Именно так должен наказывать добрый владыка. И я, грешный, также много и часто Бога гневлю и грешу часто каждодневно; но теперь вернемся к нашему рассказу.

 

Татарове поплѣниша Володимерь, и поидоша на великого князя Георгия оканнии ти кровопийци. И ови идоша к Ростову, а ини к Ярославлю, а ини на Волгу на Городець, и ти плѣниша все по Волзѣ доже и до Галича Мерськаго; а ини идоша на Переяславль, и тъ взяша, и оттолѣ всю ту страну и грады многы все то плѣниша доже и до Торжку. И нѣсть мѣста, ни вси ни селъ тацѣх рѣдко, иде же не воеваша на Суждальской земли. И взяша городовъ 14 опричь свободъ и погостовъ во один месяць февраль, кончевающюся 45-тому лѣту;[25] но мы на предняя взидем.

Пленив Владимир, пошли татары, эти окаянные кровопийцы, на великого князя Георгия. Часть татар пошла к Ростову, а другая часть к Ярославлю, а иные пошли на Волгу на Городец, и пленили они все земли по Волге до самого Галича Мерьского; а другие татары пошли на Переяславль, и взяли его, а оттуда пленили все окрестные земли и многие города вплоть до Торжка. И нет ни одного места, и мало таких деревень и сел, где бы не воевали они на Суздальской земле. Взяли они, в один месяц февраль, четырнадцать городов, не считая слобод и погостов, к концу сорок пятого года; но мы вернемся к нашему рассказу.

 

Яко приде вѣсть к великому князю Юрью: «Володимерь взятъ, и церкы зборъная, и епископъ, и княгини з дѣтми, и со снохами, и со внучаты огнемь скончашася, а старѣйшая сына Всеволодъ с братом внѣ града убита, люди избиты, а к тобѣ идут». Он же, се слышавъ, възпи гласомь великым со слезами, плача по правовѣрнѣй вѣрѣ христьяньстѣй, преже и наипаче о церкви, и епископа ради, и о людех (бяше бо милостивъ), нежели собе, и жены, и дѣтий. И въздохнувъ из глубины сердца, рекъ: «Господи, се ли бы годѣ твоему милосердью?» Новый Иовъ бысть[26] терпѣньем и вѣрою яже к Богу. И нача молитися, глаголя: «Увы мнѣ, Господи, луче бы ми умрети, нежели жити на свѣтѣ семь. Нынѣ же что ради остах азъ единъ?» И сице ему молящюся со слезами, и се внезапу поидоша татарове. Он же, отложивъ всю печаль, глаголя: «Господи, услыши молитву мою и не вниди в судъ с рабом своимъ, яко не оправдится пред тобою всякъ живый, яко погня врагъ душю мою». И пакы второе помолися: «Господи Боже мой, на тя уповах, и спас мя и от всѣх гонящих избави мя». И поидоша безбожнии татарове на Сить противу великому князю Гюргю.

Пришла весть к великому князю Юрию: «Владимир взят, и церковь соборная, а епископ, и княгини с детьми, и со снохами, и с внучатами скончались в огне, а старшие твои сыновья, Всеволод с братом, вне города убиты, люди перебиты, а теперь татары идут на тебя». Князь же, услышав это, в слезах закричал громким голосом, оплакивая правоверную христианскую веру, и особенно сокрушаясь о гибели церкви, епископа и всех людей (ведь он был милостив), нежели о себе, о жене и о детях. И, вздохнув из глубины сердца, он сказал: «Господи, это ли нужно было тебе, милосердному?» И был он как новый Иов терпением и верой в Бога. Начал он молиться, говоря так: «Увы мне, Господи, лучше бы мне умереть, чем жить на этом свете. Чего же ради теперь остался я один?» И когда он так молился со слезами, внезапно подошли татары. Он же, отбросив всякую печаль, сказал: «Господи, услышь молитву мою и не судись с рабом своим, ведь не оправдается перед тобой ни один из живущих, потому что поработил враг душу мою». И вторично помолился: «Господи, Боже мой, я на тебя уповал, и ты спас меня, и избавь меня теперь от всех преследующих». И пришли безбожные татары на Сить против великого князя Юрия.

 

Слышав же князь Юрги с бротом своимъ Святославом, и с сыновци своими Василком, и Всеволодом, и Володимером, и с мужи своими, поидоша противу поганым. И сступишася обои, и бысть сѣча зла, и побѣгоша наши пред иноплеменникы. И ту убьенъ бысть князь Юрьи, а Василка яша руками безбожнии и поведоша в станы своѣ. Се же зло здѣяся месяца марта въ 4 день, на память святою мученику Павла и Ульяны. И ту убьенъ бысть князь великый Юрьи на Сити на рѣцѣ, и дружины его много убиша. Блаженый же епископъ Кирилъ взя князя мертва, иды из Бѣлаозера и принесе и в Ростовъ. И пѣвъ надъ ним обычныя пѣснь, со игумены, и с клирошаны, и с попы со многами слезами вложиша и в гробъ у святое Богородици.

Услышав об этом, князь Юрий с братом своим Святославом, и с племянниками своими Васильком, и Всеволодом, и Владимиром, и с воинами своими пошел против поганых. И встретились оба войска, и была битва жестокой, и побежали наши перед иноплеменниками. И тут убит был князь Юрий, а Василька взяли в плен безбожные и повели в станы свои. А случилось это несчастье месяца марта в четвертый день, на память святых мучеников Павла и Ульяны. Так был убит великий князь Юрий на реке Сити, и многие из его дружины погибли здесь. Блаженный же епископ Кирилл пришел с Белоозера, взял тело князя, и принес его в Ростов. И совершив над ним погребальные песнопения с игуменами, и с клирошанами, и с попами, со многими слезами положили его в гробницу в церкви святой Богородицы.

 

А Василка Костянтиновича ведоша с многою нужею до Шерньского лѣса,[27] и яко сташа станом, нудиша и много проклятии безбожнии татарове обычаю поганьскому, быти въ их воли и воевати с ними. Но никако же не покоришася ихъ безаконью и много сваряше я, глаголя: «О глухое цесарьство оскверньное! Никако же мене не отведете христьяньское вѣры, аще и велми в велицѣ бѣдѣ есмъ. Богу же какъ отвѣтъ дасте, ему же многы душа погубили есте бес правды, их же ради мучити вы имать Богъ в бесконечныя вѣкы; истяжет бо Господь душѣ тѣ, их же есте погубили». Они же въскрежташа зубы на нь, желающе насытитися крове его. Блаженый же князь Василко помолися, глаголя: «Господи Исусе Христе, помагавый ми многажды, избави мя от сих плотоядець». И пакы помоливъся, рече: «Господи Вседержителю и нерукотвореный цесарю, спаси любящих тя, и прошенья, его же азъ прошю, дажь ми, помози христьяном и спаси рабы твоя: чада моя Бориса и Глѣба и отца моего епископа Кирила». И пакы 3-ее помолися: «Благодарю тя, Господи Боже мой, кую похвалную память мою вижю, яко младая моя память желѣзом погыбает, и тонкое мое тѣло увядает». И прочее помолися: «Господи Исус Христе Вседержителю, приими духъ мой, да и азъ почию в славѣ твоей»; и се рек абье безъ милости убьенъ бысть.

А Василька Константиновича вели насильно до Шерньского леса, и когда стали станом, проклятые безбожные татары упорно принуждали его принять их поганые обычаи, быть вместе с ними и воевать на их стороне. Но он не покорился их беззаконию и, не переставая, обличал их, говоря так: «О глухое царство скверное! Ничем не заставите вы меня отречься от христианской веры, хотя я и в великой беде пребываю. Какой вы ответ дадите Богу, погубив неправедно многие души, за которые Бог вас будет казнить в бесконечные веки; ведь Бог будет судить души тех, кого вы погубили». Татары же заскрежетали на него зубами, желая насытиться его кровью. Тогда блаженный князь Василек, помолившись, сказал: «Господи Иисусе Христе, многократно мне помогавший, избавь меня от этих плотоядцев». И, еще раз помолившись, сказал: «Господи Вседержитель и нерукотворный царь, спаси любящих тебя и выполни просьбу, с которой я обращаюсь,— помоги христианам и спаси рабов твоих: детей моих Бориса и Глеба и отца моего духовного епископа Кирилла». И в третий раз он снова помолился: «Благодарю тебя, Господи Боже мой, предвижу, что обо мне останется славная память, потому что молодая моя жизнь от железа погибает, и мое юное тело увядает». И вновь помолился он: «Господи Вседержитель Иисусе Христе, прими дух мой, чтобы и я почил в славе твоей»; и после того как сказал это, немилосердно убит был.

 

И повержену на лѣсѣ, видѣ и етера жена вѣрна, повѣда мужю богобоязниву, поповичю Андрияну. И взя тѣло князя Василка, и понявицею обитъ, реку саваном, и положи его в скровнѣ мѣстѣ. Увѣдѣв же боголюбивый епископъ Кирилъ и княгыни Василкова, послаша по князя, принесоша и в Ростовъ. И яко понесоша и в град, и множество народа изидоша противу ему, жалостныя слезы испущающе, оставше такого утѣшения. Рыдаху же народа множество правовѣрных, зряще отца сирым и кормителя отходящим, печалным утѣшенье великое, омрачным звѣзду свѣтоносну зашедшю. На весь бо церковный чинъ отверзлъ бяшеть ему Богъ очи сердечнѣи, и всѣмъ церковником, и нищим, и печалным яко възлюбленый бяше отець; паче же и на милостыню, поминая слово Господне глаголющее: «Блажении милостивии, яко ти помиловани будут». И Соломонъ глаголеть: «Милостынями и вѣрою очищаются грѣси». Тѣм же и не погрѣши надежи, его же просяше у Бога: «Господи, спаси любящих тя». Сего бо блаженаго князя Василка спричте Богъ смерти подобно Андрѣевѣ;[28] кровью мученичьскою омывъся прегрѣшений своих с братом и отцомъ Георгием с великим князем. Се бо и чюдно бысть, ибо и по смерти совкупи Богъ телеси ею; принесоша Василка и положиша и в церкви святыя Богородица в Ростовѣ, иде же и мати его лежить. Тогда же принесоша голову великаго князя Георгия и вложиша ю в гроб к своему тѣлу.

Когда тело Василька было брошено в лесу, увидела его некая благочестивая женщина и рассказала об этом своему богобоязненному мужу, поповичу Адриану. Взял он тело князя Василька, и завернул его в понявицу, то есть в саван, и положил его в тайном месте. Узнав об этом, боголюбивый епископ Кирилл и княгиня Василька послали за телом князя, и принесли его в Ростов. И когда понесли его в город, навстречу ему вышло множество людей, проливая слезы жалостные, горюя, что остались без такого утешителя. Многие правоверные люди рыдали, глядя на погребение отца и кормителя сиротам, великого утешителя печальным, закатившуюся светоносную звезду во мраке пребывающим. Ведь Бог открыл ему глаза сердца на всех служителей Божьих, и он был как бы возлюбленным отцом для всех церковнослужителей, и нищих, и печальных; щедр он был на милостыню, помня слово Господа, гласящее: «Блаженны милостивые, ибо они будут помилованы». И Соломон товорит: «Милостынями и верой очищаются грехи». И так не обманули его надежды, то, о чем он просил Бога: «Господи, спаси любящих тебя». Этому блаженному князю Васильку послал Бог смерть, как Андрею: смыл он мученической кровью свои прегрешения со своим братом и отцом, великим князем Георгием. И удивительно было, что даже после смерти Бог соединил тела их; принесли тело Василька и положили его в церкви святой Богородицы в Ростове, где и мать его похоронена. Тогда же принесли голову великого князя Георгия и положили ее в гробницу, где уже лежало тело его.

 

Бѣ же Василко лицем красенъ, очима свѣтелъ и грозенъ, хоробръ паче мѣры на ловѣх, сердцемь легок, до бояръ ласковъ. Никто же бо от бояръ, кто ему служилъ, и хлѣбъ его ѣлъ, и чашю пилъ, и дары ималъ, тотъ никако же у иного князя можаше быти за любовь его. Излише же слугы свои любляше, мужьство же и ум в нем живяше, правда же и истина с ним ходяста. Бѣ бо всему хытръ и гораздо умѣя, и посѣдѣ в доброденьствии на отни столѣ и дѣдни; и тако скончася, яко же слышасте.

Был же Василек лицом красив, очами светел и грозен, храбр безмерно на охоте, сердцем легок, с боярами ласков. Кто из бояр ему служил, и хлеб его ел, и пил из его чаши, и дары получал, тот из-за преданности Васильку никакому другому князю уже не мог служить. Крепко любил Василек слуг своих, мужество и ум в нем жили, правда и истина с ним ходили. Был он сведущ во всем и искусен, и княжил он мудро на отцовском и дедовском столе; а скончался он так, как вы слышали.

 

В лѣто 6746. Ярославъ, сынъ Всеволода великаго, сѣде на столѣ в Володимери. И бысть радость велика христьяном, их же избави Богъ рукою своею крѣпкою от безбожных татаръ. И поча ряды рядити, яко же пророкъ глаголет: «Боже, суд твой цареви дажь, и правъду твою сынови цесареви — судити людемъ твоим в правду и нищим твоимъ в суд». И потомъ утвердися в своем честнѣмь княжении. Того же лѣта князь Ярославъ великый отда Суждаль брату своему Святославу. Того же лѣта отда Ярославъ Ивану Стародубъ. Того же лѣта было мирно.

В год 6746 (1238). Ярослав, сын великого Всеволода, занял стол во Владимире. И была радость великая среди христиан, которых Бог избавил рукой своей крепкой от безбожных татар. И начал князь творить суд, как говорит пророк: «Боже, даруй царю твой суд, и сыну царя твою правду — да судит праведно людей твоих и нищих твоих на суде». И потом он утвердился на своем честном княжении. В тот же год великий князь Ярослав отдал Суздаль брату своему Святославу. В тот же год отдал Ярослав Ивану Стародуб. В тот же год было мирно.

 

В лѣто 6747. Посла Ярославъ князь великий по брата своего Георгия в Ростовъ,[29] и привезоша и к Володимерю, и не дошедше ста. Изидоша из града противу ему епископъ Кирилъ и Дионисий архимандритъ; понесоша и в град с епископомъ, и игумени, и попове, и черноризци. И не бѣ слышати пѣнья в плачи и велици вопли, плака бо ся весь град Володимерь по нем. Ярослав же, и Святославъ, и князи рустии плакахуся по нем с дружиною своею, и множество бояръ и слугъ плакахуся лишения своего князя, убозии кормителя. Пѣвше обычныя пѣсни и положиша и в гроб каменъ в святой Богородици в гробници, иде же лежить Всеволодъ, отець его. Бѣ Юрьи, сынъ благовѣрнаго отца Всеволода, украшенъ добрыми нравы, их же имена вмалѣ повѣмы.

В год 6747 (1239). Великий князь Ярослав послал за телом брата своего Георгия в Ростов, и привезли его к Владимиру, и остановились, не доехав. Навстречу телу вышли из города епископ Кирилл и Дионисий архимандрит; понесли его в город с епископом, и игуменами, и попами, и монахами. И не слышно было пения из-за великого плача и вопля, ибо весь город Владимир оплакивал князя. А Ярослав, и Святослав, и князья русские оплакивали его с дружиной своею, и множество бояр и слуг оплакивало смерть своего князя, кормителя убогих. После заупокойной службы положили его тело в гробницу каменную в церкви святой Богородицы в усыпальнице, где погребен и Всеволод, отец его. Был Юрий, сын благоверного отца Всеволода, украшен добродетелями, о которых расскажем вкратце.

 

Се бо чюдный князь Юрьи потщася Божья заповѣди хранити и Божий страх присно имѣя в сердци, поминая слово Господнее, еже рече: «О семь познают вы вси человеци, яко мои ученици есте, аще любите друг друга. Не токмо же друга, но и врагы ваша любите и добро творите ненавидящим вас. Всякъ зломыслъ его прежемѣненыя безбожныя татары отпущаше одарены.[30] Бяхуть бо преже прислали послы своѣ злии ти кровопийци, рекуще: «Мирися с нами». Он же того не хотяше, яко же пророкъ глаголет: «Брань славна луче есть мира студна». Си бо безбожнии со лживым миром живуще велику пакость землям творять, еже и здѣ многа зла створиша. Богъ бо казнить напастми различными, да явяться яко злато искушено в горнилѣ — христьяном бо многыми напастми внити в царство небесное. Сам бо Христосъ Богъ: «Нужно е царство небесное, и нужници въсхытают е». Георгие, мужьство тезоимените, кровью омывъся страданья ти! Аще бо не напасть, то не вѣнець, аще не мука, ни дарове. Всякый бо держася добродѣтели, не может безъ многих враг быти.

Этот дивный князь Юрий старался Божественные заповеди соблюдать и всегда имел страх Божий в сердце, помня слово Господа, которое так звучит: «Все люди узнают, что вы мои ученики, если будете любить друг друга. Любите не только друзей, но и ваших врагов и делайте добро ненавидящим вас». Всякого его недруга эти безбожные татары отпускали, наградив. Ведь сначала злые эти кровопийцы прислали к нему послов своих, призывая: «Мирись с нами». Он же не хотел этого, как говорит пророк: «Славная война лучше постыдного мира». Ведь эти безбожники, лживый мир предлагая, великое зло землям творят, и нам они сотворили много зла. Бог наказывает людей различными несчастьями, чтобы они стали как золото, очищенное в горниле,— ведь христиане, преодолев много напастей, войдут в царство небесное. Ведь сам Христос Бог говорит: «Усилием берется царство небесное, и прилагающие усилие получат его». Георгий,— воплощенное мужество,— кровью омылись страданья твои! Если не будет испытания, не будет и венца, если нет мук, нет и воздаяния. Всякий, кто привержен добродетели, не может прожить без множества врагов.

 

Милостивъ же бяше паче мѣры, поминая слово Господне: «Блажении милостиви, яко ти помиловани будут». Тѣмь и не щадяше имѣния своего, раздавая требующим; и церкви зижа и украшая иконами безъцѣнными и книгами, и грады многы постави, паче же Новъгородъ вторый[31] постави на Волзѣ усть Окы, и церкы многы созда и манастырь святыя Богородица[32] Новѣгородѣ. Чтяшет же излиха чернечьскый чинъ и поповьскый, подая имъ еже на потребу. Тѣм и Богъ прошения его свершаше, исполни лѣт его в доброденьствии. И посѣдѣ в Володимерѣ на отни столѣ лѣт 20 и 4, а на 5-е убьенъ бысть от безбожных и поганых татаръ. Се же все сдѣяся грѣх ради наших.

Был Юрий милостив безмерно, помня слово Господа: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». Поэтому он не дорожил своим имуществом, раздавая его нуждающимся; он строил церкви, украшая их иконами бесценными и книгами, и много городов основал, прежде всего Новгород второй на Волге в устье Оки, и многие церкви воздвиг и монастырь святой Богородицы в Новгороде. Особенно же почитал он иноков и священников, наделяя их всем необходимым. Поэтому и Бог выполнял его просьбы, и было мудро правление его. И сидел Юрий во Владимире на отеческом престоле двадцать четыре года, а на двадцать пятый год был убит безбожными и погаными татарами. И все это произошло из-за наших грехов.

 

Но не предай же нас до конца имени твоего ради святаго и не остави милости твоея от нас молитвою святыя Богородица и блаженаго епископа Кирила. Не презрѣ Господь молитвы его и слезъ, иже приношаше Господеви, моляся день и нощь, абы не оскудѣла правовѣрная вѣра христьяньская. Еже и бысть: сдѣя Господь спасенье велико князем нашим, избавилъ есть от враг наших; «очи бо Господни на боящаяся его, а уши его в молитву ихъ». Гониша по них татарове и не обрѣтоша. Яко же и Саулъ гоняше Давида,[33] но Богъ избави от руку его, тако и сих Богъ избави от рукы иноплеменник, благочестиваго и правовѣрнаго великого князя Ярослава с благородными своими сыны. Бѣ же ихъ 6: Олександръ, Андрѣй, Костянтинъ, Офонасий, Данило, Михайло. А Святославъ с сыном с Дмитрием, Иванъ Всеволодичь, Володимеръ Костянтинович, Василковича 2 — Борисъ и Глѣбъ, Всеволодичь Василий, — си вси схранени быша Божьею благодатью; но мы на предреченая взидем.

Но не погуби нас, Господи, до конца ради твоего святого имени и не лишай нас своей милости ради молитвы святой Богородицы и блаженного епископа Кирилла. Не презрел Господь молитвы и слезы князя Юрия, что приносил он Господу, молясь днем и ночью, чтобы не оскудела правоверная вера христианская. Так и случилось: Господь послал нам великое спасение ради нашего князя, избавил нас Бог от врагов наших; «ведь очи Господа обращены к боящимся его, а уши его к их молитве». За князьями гнались татары, но не настигли их. Как и Саул преследовал Давида, но Бог спас Давида от его руки, так и этих князей Бог спас от руки иноплеменников, благочестивого и правоверного великого князя Ярослава и его благородных сыновей. А было их шесть: Александр, Андрей, Константин, Афанасий, Даниил, Михаил. А Святослав с сыном Дмитрием, Иван Всеволодович, Владимир Константинович, два сына Василька — Борис и Глеб, Василий Всеволодович. И все они были сохранены Божьей благодатью; но мы вернемся к прежнему рассказу.

 

Того же лѣта татарове взяша Переяславль Рускый, и епископа убиша, и люди избиша, и град пожьгоша огнем, и люди, и полона много вземше, отидоша. Того же лѣта Ярославъ иде г Каменьцю; град взя Каменець, а княгыню Михайлову со множьством полона приведе в своя си. Того же лѣта священа бысть церкы Бориса и Глѣба в Кидекшии[34] великым священьем на праздник Бориса и Глѣба священымъ епископомъ Кириломъ. Того же лѣта взяша татарове Черниговъ, князи ихъ выѣхаша въ Угры; а град пожегше, и люди избише, и манастырѣ пограбиша, а епископа Перфурья пустиша в Глуховѣ;[35] а сами идоша в станы своѣ. Того же лѣта Ярославъ иде Смолиньску на Литву, и Литву побѣди, и князя ихъ ялъ; а смольняны урядивъ князя Всеволода посади на столе, а сам со множеством полона с великою честью отиде в своя си. Того же лѣта на зиму взяша татарове Мордовьскую землю, и Муром пожгоша, и по Клязьмѣ воеваше, и град святыя Богородица Гороховець пожгоша, а сами идоша в станы своя. Тогды же бѣ пополохъ золъ по всей земли, и сами не вѣдяху и гдѣ хто бѣжить.

В тот же год татары взяли Переяславль Русский, и епископа убили, и людей перебили, а город сожгли огнем, и, захватив много пленников и добычи, отступили. В тот же год Ярослав пошел к Каменцу; он захватил город Каменец, а княгиню Михаила и большую добычу забрал с собой. В тот же год освящена была великим освящением церковь Бориса и Глеба в Кидекше в праздник Бориса и Глеба священным епископом Кириллом. В том же году татары взяли Чернигов, князья же оттуда выехали в Венгрию; а город сожгли, и людей перебили, и монастыри разграбили, а епископа Порфирия отпустили в Глухове; а сами татары вернулись в станы свои. В тот же год Ярослав выступил в поход из Смоленска против Литвы, и победил Литву, а князя их взял в плен; уладив дела со смольнянами, он посадил у них князем Всеволода, а сам с большой добычей и с великой славой вернулся в свои земли. В тот же год зимой захватили татары Мордовскую землю, и Муром сожгли, и воевали по берегу Клязьмы, и город святой Богородицы Гороховец сожгли, а затем вернулись в станы свои. Тогда было смятение большое по всей земле, и сами люди не знали, кто куда бежит.

 

В лѣто 6748. Родися Ярославу дщи и наречена бысть в святомь крещении Марья. Того же лѣта взяша Кыевъ татарове и святую Софью разграбиша и манастыри всѣ. И иконы, и кресты честныя, и вся узорочья церковная взяша, а люди от мала и до велика вся убиша мечем. Си же злоба приключися до Рожества Господня на Николинъ день.[36]

В год 6748 (1240). У Ярослава родилась дочь и была названа при святом крещении Марией. В тот же год взяли татары Киев и храм святой Софии разграбили и монастыри все. А иконы, и честные кресты, и все церковные украшения забрали и избили мечом всех людей от мала до велика. А случилось это несчастье в Николин день до Рождества Господа.

 

В лѣто 6749. Родися Ярославу сынъ и нареченъ бысть въ святомь крещении Василий. Того же лѣта татарове побѣдиша угры. Того же лѣта татарове убиша Мстислава Рыльского.

В год 6749 (1241). У Ярослава родился сын и был назван при святом крещении Василием. В тот же год татары победили венгров. В тот же год татары убили Мстислава Рыльского.

 

ИЗ ТВЕРСКОЙ ЛЕТОПИСИ

ИЗ ТВЕРСКОЙ ЛЕТОПИСИ

 

Повѣсть о Калкацкомъ побоищѣ, и о князехъ рускыхъ, и о храбрыхь 70. Въ лѣто 6732. По грѣхомь нашимъ приидоша языци незнаеми, безбожнии моявитяне, их же никто же добрѣ не вѣсть ясно, кто суть, и отколѣ изыидоша, и что языкь ихъ, и которого племени суть, и что вѣра ихъ. И зовуть я татари, а инии глаголють таурмени, а друзии печенѣзи. Инии же глаголють, яко сии суть, о нихъ же Мефодий, епископь Паторомский, свѣдительствуетъ, яко сии суть вышли ис пустыня Ефровскиа, сущи межи въстока и сѣвера. Тако бо глаголеть Мефодий: «Яко въ скончание времени явитися имъ, их же загна тамо Гедеонъ, и изшедше оттуду, поплѣнятъ всю землю отъ востока до Ефранта, и отъ Тигра до Понетскаго моря, кромѣ Ефиопиа». Богь же вѣсть единъ, кто суть и отколѣ изыидоша, премудрии мужи вѣдятъ я добрѣ кто книгы разумѣетъ. Мы же ихъ не вѣмы, кто суть, но и здѣ написахомъ о нихъ памяти ради рускыхъ князь и бѣды, яже бысть отъ нихъ.

Повесть о битве на Калке, и о князьях русских, и о семидесяти богатырях. В год 6732 (1223). Из-за грехов наших пришли народы неизвестные, безбожные моавитяне, о которых никто точно не знает, кто они, и откуда пришли, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры. И называют их татарами, а иные говорят — таурмены, а другие — печенеги. Некоторые говорят, что это те народы, о которых Мефодий, епископ Патарский, сообщает, что они вышли из пустыни Етриевской, находящейся между востоком и севером. Ибо Мефодий говорит так: «К скончанию времен появятся те, которых загнал Гедеон, и, выйдя оттуда, пленят всю землю от востока до Евфрата и от Тигра до Понтийского моря, кроме Эфиопии». Один Бог знает, кто они и откуда пришли, о них хорошо известно премудрым людям, которые разбираются в книгах. Мы же не знаем, кто они такие, а написали здесь о них на память о бедах, которые они принесли, и русских князьях.

 

Но не сихъ же ради сие случися, ко гордости ради и величаниа рускыхъ князь попусти Богь сему быти. Бѣша бо князи храбры мнози, и высокоумны, и мнящеся своею храбростию съдѣловающе. Имѣяхутъ же и дружину многу и храбру, и тою величающеся, от них же о единомъ въспомянемъ здѣ, описаниа налѣзше.

Но все это случилось не из-за татар, а из-за гордости и высокомерия русских князей допустил Бог такое. Ведь много было князей храбрых, и надменных, и похваляющихся своей храбростью. И была у них многочисленная и храбрая дружина, и они хвалились ею; из дружины вспомним здесь об одном, найдя рассказ о нем.

 

Бѣ нѣкто отъ ростовскыхъ житель Александрь, глаголемый Поповичь, и слуга бѣ у него именемь Торопь; служаше бо той Александръ великому князю Всеволоду Юриевичу. Повнегда же дасть князь великий Всеволод градъ Ростовъ сыну своему князю Костантину, тогда и Александрь начатъ служити Костантину. Егда же преставися великий князь Всеволодъ, Костантину не восхотѣвшу быти въ Володимери, но у пречистиа Ростовскиа и чюдотворцевь излюбы жити. Тѣмь и прошаше Вълодимера къ Ростову, а не Ростова къ Володимерю, ту бо омышляше столу быти великому княжению; но не въсхотѣ сего пречистая Богородица. И дасть князь великий Всеволодъ столъ свой меншему отъ Костантина сыну своему Юрию. Тѣмъ Костантинь гнѣвашеся на брата о княжении, а князь великий Юрий многы браны на Костантина въздвиже, хотя съ Ростова съгнати его; и не попусти ему Господь.

Среди жителей Ростова был некто Александр по прозвищу Попович, и был у него слуга по имени Тороп; а служил этот Александр великому князю Всеволоду Юрьевичу. А когда великий князь Всеволод отдал город Ростов сыну своему князю Константину, тогда и Александр начал служить Константину. После смерти великого князя Всеволода Константин не захотел княжить во Владимире, но пожелал жить близ чудотворцев и церкви пречистой Богородицы в Ростове. Поэтому и захотел присоединить он Владимир к Ростову, а не Ростов к Владимиру, и замыслил, чтобы здесь был стол великокняжеский; но не допустила этого пречистая Богородица. И завещал великий князь Всеволод престол свой младшему после Константина сыну своему Юрию. Тогда Константин разгневался на брата из-за его княжества, а великий князь Юрий начал войну против Константина, желая выгнать его из Ростова; но не допустил этого Господь.

 

Пришедшу бо ему на нь ратию, Костантинъ отъиде къ Костромѣ и тоа съжже. Князь великий Юрий стоаше подъ Ростовомъ, въ Пужбалѣ, а войско стояше за двѣ версты отъ Ростова, по рѣцѣ Ишнѣ,[37] биахутъ бо ся вмѣсто острога объ рѣку Ишню. Александръ же выходя многы люди великого князя Юриа избиваше. Их же костей накладены могыли великы и донынѣ на рѣцѣ Ишнѣ, а инии по ону страну рѣки Усии: много бо людей бяше съ великымъ княземь Юриемь. А инии побиени отъ Александра же подъ Угодичами, на Узѣ, тѣ бо храбрии выскочивше на кою либо страну обороняху градъ Ростовъ молитвами пречистыа. Многажды бо князь великий Юрий на братне достоание прихождаше, но съ срамомъ възвращашеся.

Когда Юрий пришел на брата с войском, Константин ушел в Кострому и сжег ее. Князь великий Юрий стоял в Пужбале под Ростовом, а войско его находилось в двух верстах от Ростова, на реке Ишне, и была для них река Ишна как крепкая стена. Тогда Александр вышел из города и перебил многих людей великого князя Юрия. А кости их собраны в большие могилы, которые и ныне есть на реке Ишне, а также по другую сторону реки Усии: ведь с князем Юрием много пришло людей. А другие перебиты были Александром под Угодичами, на реке Узе, потому что богатыри Александра, делая вылазки с различных сторон, обороняли молитвами пречистой Богородицы город Ростов. Так великий князь Юрий многократно приходил во владения брата, но возвращался посрамленный.

 

Единою выйде на него изъ Ростова Костантинь, и бысть имъ бой за Юриевымъ на рѣцѣ Гзѣ,[38] и тамо побѣди Костантинь, молитвами пречистыа, своею правдою и тѣми же храбрыми Александромъ съ слугою Торопомъ; ту же бѣ и Тимоня Золотой поясъ. И ту убиша у великого князя храбраго Юряту, о семъ велми опечалися князь великий Юрий; побѣждень же смирися съ братомъ. Потомъ прииде на Ярослава Переяславьского Мьстиславь Мьстиславичь, тесть его, и инии князи, съ собою же и Костантина подвигоша, а за Ярослава сталъ князь великий Юрий за брата. И бысть имъ бой на Липицахъ и на Юриевѣ горѣ,[39] а ту всѣ полки великого князя Юриа избыти. Въ них же убиень бысть храбрый и безумный бояринъ Ратиборъ, иже похвалися сѣдлы наметати супротивныхъ. Князя же Юриа побѣдивше, и на столѣ въ Володимерѣ Костантина посадиша. Два же лѣта Костантинъ бывь князь великий, пакы столъ дасть брату Георгию, а дѣтемъ Ростовъ и Ярославль, а самъ кь Господу отходитъ.

Однажды вышел против него Константин из Ростова и вступил в бой с Юрием на реке Гзе, и здесь Константин победил молитвами пречистой Богородицы, своей правдою и с богатырями Александром и его слугой Торопом; здесь же был и Тимоня Золотой пояс. А у великого князя убили тут храброго Юряту, о чем сильно горевал великий князь Юрий; но, побежденный братом, помирился с ним. А затем на Ярослава Переяславского пришел Мстислав Мстиславич, тесть его, и другие князья, и привлекли они на свою сторону Константина, а на стороне Ярослава, своего брата, выступил великий князь Юрий. И был у них бой на Липицах и на Юрьевой горе, и здесь все полки великого князя Юрия погибли. В числе их был убит храбрый и безрассудный боярин Ратибор, который хвастался, что закидает противников седлами. Победив князя Юрия, посадили на престол во Владимире Константина. Константин был великим князем два года и затем вновь отдал престол брату Георгию, детям отдал Ростов и Ярославль, а сам скончался.

 

Видѣвъ же Александрь князя своего умрьша, а Юриа сѣдша на столѣ, размышляше о животѣ, еда како отдасть мьщение князь великий, Юряты ради, и Ратибора, и инѣхъ мнозѣхъ отъ дружины его, их же изби Александрь. Вскорѣ смысливь посылаетъ своего слугу, их же знаше храбрыхъ, прилучившихся въ то время, и съзываетъ ихь къ собѣ въ городъ, обрытъ подъ Гремячимъ колодяземъ на рѣцѣ Гдѣ, иже и нынѣ той сопъ стоитъ пустъ. Ту бо събравшеся съвѣтъ сътвориша, аще служити начнутъ княземъ по разнымъ княжениямъ, то и не хотя имутъ перебитися, понеже княземъ въ Руси велико неустроение и части боеве. Тогда же рядъ положивше, яко служити имъ единому великому князю въ матери градомъ Киевѣ. Бѣ же тогда въ Киевѣ князь великий Мьстиславь храбрый Романовичь Смоленского и Володимеръ Руриковичь Ростиславича, въ то же время Мъстиславь Мьстиславичь въ Галичи. И быша челомъ вси тыи храбрыи великому князю Мьстиславу Романовичу, о них же князь великий велми гордящеся и хваляшеся, донеле же сиа злоба съключися, о ней же повѣсть предлежитъ.

Когда Александр увидел, что его князь умер, а на престол взошел Юрий, он стал бояться за свою жизнь, как бы великий князь не отомстил ему за Юряту, и Ратибора, и многих других из его дружины, которых перебил Александр. Быстро сообразив все это, посылает он своего слугу к богатырям, которых он знал и которые были в то время поблизости, и призывает их к себе в город, устроенный под Гремячим колодцем на реке Гзе,— а теперь это укрепление запустело. Собравшись здесь, богатыри решили, что если они будут служить князьям в разных княжествах, то они поневоле перебьют друг друга, поскольку между князьями на Руси постоянные раздоры и частые сражения. И приняли они решение служить одному великому князю в матери всех городов Киеве. А был тогда великим князем в Киеве храбрый Мстислав, сын Романа Смоленского, а в Смоленске Владимир Рюрикович (оба внуки князя Ростислава), а Мстислав Мстиславич в это время был в Галиче. Били челом все эти богатыри великому князю Мстиславу Романовичу, и князь великий очень гордился и хвалился ими, пока не приключилось то несчастье, о котором пойдет речь.

 

Начатъ бо слухъ проходити, яко сии безбожнии многы страны поплѣниша: Ясы, Обезы, Касогы, и половець безбожныхъ множество избыша, и приидоша на землю Половеческую. Половци же не могуще противися бѣжаша, и многыхъ избыша, а иныхъ погнаша по Дону въ лукоморя,[40] и тамо избиваеми гнѣвомъ Божиимъ и пречистыа его Матери. Много бо зла сътвориша тѣ окаании половци Руской земли. Того ради всемилостивый Богъ хотя погубити безбожныа сына Измаиловы, куманы, яко да отъмьстятъ кровь христианьскую; еже и бысть надъ ними. Приидоша бо ти таурмени на всю страну Куманьскую и гониша ихъ до рѣки Днѣпра близъ Руси.

Начали приходить слухи, что эти безбожные татары пленили многие народы: ясов, обезов, касогов, избили множество безбожных половцев и пришли в Половецкую землю. Половцы же, не в силах сопротивляться, бежали, и татары многих избили, а других преследовали вдоль Дона до залива, и там они убиты были гневом Бога и его пречистой Матери. Ведь эти окаянные половцы сотворили много зла Русской земле. Поэтому всемилостивый Бог хотел погубить безбожных сынов Измаила, куманов, чтобы отомстить за кровь христианскую; что и случилось с ними. Ведь эти таурмены прошли всю землю Куманскую и преследовали половцев до реки Днепра около Руси.

 

И прибѣгоша окаяннии половци, иде же зовется валъ Половеческий, остатокъ избытыхъ: Котянь, князь половеческий, съ инѣми князи; а Данило Кобяковичь съ нимъ и Юрий Кончаковичь убьена быста. Сей же Котянъ тестъ бѣ князю Мьстиславу Мьстиславичу Галичьскому, и прииде съ поклономъ съ князи половеческыми къ зятю Мьстиславу въ Галичь и къ всѣмъ княземъ рускымъ. И принесе дары многы, кони, и велбуди, и буйволы, и дѣвки, и одариша всѣхъ князей рускыхъ, кланяяся, ркуще: «Дньсь нашу землю отъяли суть, а вашу пришедше заутра възмутъ, то помозѣте намъ». И възмолися Котянъ зятю своему Мьстиславу; князь же Мьстиславъ посла кь братии своей, княземъ рускымъ, съ молбою рекъ: «Поможемъ симь; аще ли же мы симъ не поможемъ, то сии имутъ предатися къ нимъ, то онимъ болши будетъ сила, а намъ тяготнѣе будетъ отъ нихъ». И тако думавше много о себѣ, и поклона для и молбы князей половеческыхъ яшася Котягу помагати.

И прибежали окаянные половцы к месту, которое называется Половецкий вал, остаток их: Котян, князь половецкий, с другими князьями; а Даниил Кобякович вместе с Юрием Кончаковичем были убиты. Этот Котян был тесть князя Мстислава Мстиславича Галицкого, и пришел он с князьями половецкими в Галич с поклоном к своему зятю Мстиславу и ко всем князьям русским. И принес он многие дары — коней, и верблюдов, и буйволов, и невольниц, и, кланяясь, одарил всех русских князей, говоря: «Сегодня нашу землю татары отняли, а вашу завтра придут и возьмут, и поэтому помогите нам». Умолял Котян зятя своего Мстислава; а князь Мстислав послал к своим братьям, князьям русским, за помощью, говоря так: «Поможем половцам; если мы им не поможем, то они перейдут на сторону татар, и у тех будет больше силы, и нам хуже будет от них». Долго они советовались и, уступив просьбам и мольбам половецких князей, решили пойти на помощь Котяну.

 

Начаша вои пристраивати, кождо свою власть: князь великий Мьстиславъ Романовичь Ростиславича Киевский, и Мьстиславъ Святославичь Черниговский Всеволодича Козельский, и Мстиславь Мьстиславичь Галичьский, сии бо старѣйшии земли Руской; съ ними же и младии князи: Данило Романовичь Мьстиславича, и князь Михайло Всеволодичь Черниговский, и князь Всеволодъ Мьстиславичь Киевьского сынь, и инии князи мнози. Бывшу же съвѣту ихъ въ Киевѣ всѣхъ князей, послаша къ Володимеру къ великому князю Юрию Всеволодичу на помочь; онъ же посла имъ Василка Ростовскаго. Съвѣщаша же князи, яко срѣсти ихъ на чюжой земли (тогда же половецкий князь крестыся Бастый), и съвъкупивше всю землю Рускую, поидоша противу татаромъ. Пришедши же имъ кь Днѣпру на Зарубъ, къ острову Варяжскому,[41] то же слышавше татарове, оже идутъ князи рустии противу имъ, послаша къ нимъ послы своа, глаголюще: «Се слышахомъ, оже идете противъ насъ, послушающе половецъ. А мы вашеа земли не заяхомъ, ни городовъ вашихъ, ни селъ вашихъ, ни на васъ приидохомъ. Но приидохомъ, Богомъ пущони, на конюхи и на холопы свои, на поганыа половци, а вы възмѣте съ нами миръ. А половци, аще прибѣжатъ къ вамъ, то не приимайте ихъ, и бийте ихъ отъ себе, а товаръ ихъ възмите къ собѣ. Зане же слышахомъ, яко и вамъ много зла творятъ, того ради и мы биемъ». Князи же русстии того не послушаша, по послы изъ избыша, а сами поидоша противу имъ. И не дошедше Олѣшиа,[42] и сташа на Днѣпрѣ. И прислаша къ нимъ татарове второе послы, ркуще тако: «Аще есте послушали половець, а послы наши избыли, а идѣте противу насъ, то вы поидите. А мы васъ ничимъ не заимали, а всѣмъ намъ Богь». Они же отпустиша послы ихъ.

И начали князья собирать воинов каждый в своей области: великий князь Мстислав Романович Киевский, внук Ростислава, и Мстислав Свято-славич Козельский, внук Всеволода Черниговского, и Мстислав Мстиславич Галицкий — эти старшие князья в Русской земле; а с ними и младшие князья: Даниил Романович, внук Мстислава, и князь Михаил Всеволодович Черниговский, и князь Всеволод Мстиславич, сын киевского князя, и многие другие князья. Когда все князья собрались на совет в Киеве, они послали во Владимир к великому князю Юрию Всеволодовичу за помощью, а он отправил к ним Василька Ростовского. Посоветовавшись, князья решили встретить врага на чужой земле (тогда же крестился половецкий князь Бастый) и, собрав всех русских воинов, выступили в поход против татар. Когда они пришли к Днепру на Заруб, к острову Варяжскому, услышали татары, что русские князья идут против них, и прислали своих послов, говоря: «Слышали мы, что идете вы против нас, послушавшись половцев. А мы вашей земли не занимали, ни городов ваших, ни сел ваших, и пришли не на вас. Но пришли мы, посланные Богом, на конюхов и холопов своих, на поганых половцев, а вы заключите с нами мир. И если прибегут половцы к вам, вы не принимайте их, и прогоняйте от себя, а добро их берите себе. Ведь мы слышали, что и вам они много зла приносят, поэтому мы их также бьем». Князья же русские не стали слушать этого, но послов татарских перебили, а сами пошли против татар. Не доходя до Олешья, остановились они на Днепре. И прислали татары вторично послов, говоря: «Если вы послушались половцев, послов наших перебили и идете против нас, то идите. А мы вас не трогали, и пусть рассудит нас Бог». Князья отпустили этих послов.

 

Ту прииде къ нимъ вся земля Половецкаа и съ князи своими. Тогда же Мъстиславъ Мъстиславичь Галичский, въ тысячи войска, перебродися рѣку Днѣпръ на сторожи татарскиа, и побѣди ихъ. А останокъ ихъ въбѣже въ курганъ Половецкий съ своимъ воеводою Гемябѣкомъ, и ту имъ не бысть помочи. И погребоша воеводу своего Гемябѣка живого въ землю, хотяще его ублюсти. И ту его налѣзоша, испросивше его половци у Мстислава, и убиша его. То же слышавше князи рустии, поидоша за Днѣпрь на множествѣ людей: Мъстиславь князь великий Романовычь съ кианы, Володимерь Руриковичь съ смолняны, черниговьстии князи, галичане, и волинцы, и куряне, и трубчане, и путивльци, и вся страны руския, и вси князи и множество вой. Приидоша же выгонцы галичьские[43] въ лодиахь по Днѣстру въ море, бѣ же тысяща лодей. Изъ моря выидоша въ Днѣпрь, и възведше порогы, сташа у рѣки Хортици,[44] на бродѣ у Протолчии; воевода же у нихь Юрий Домарѣчичь, а другой Держикрай Водиславича.

И пришли к Олешью все половцы со своими князьями. Тогда князь Мстислав Мстиславич Галицкий с тысячью воинов перешел Днепр вброд, ударил по татарским сторожевым полкам и победил их. А оставшиеся татары убежали на курган Половецкий с воеводой Гемябеком, и не было им здесь помощи. И зарыли они своего воеводу Гемябека живым в землю, желая его уберечь. Но здесь его нашли половцы и, выпросив его у князя Мстислава, убили. Услышав это, князья русские стали переправляться через Днепр на множестве ладей: великий князь Мстислав Романович с киевлянами, Владимир Рюрикович со смольнянами, черниговские князья, галичане, и волынцы, и куряне, и трубчане, и путивличи, все земли русские, все князья и множество воинов. А выгнанные галичане спустились на ладьях по Днестру в море, и была у них тысяча ладей. Из моря вышли они в Днепр и, пройдя пороги, остановились у реки Хортицы на броде у Протолочи; а воеводой у них был Юрий Домамерич, а другим воеводой Держикрай Володиславич.

 

Приидоша же имъ вѣсти, яко татарове приидоша къ нимъ посмотрити рускыхъ полковъ; Данило же Романовичь и инии князи, всѣдше на коня, погнаша видѣти рати татарскиа. И видѣвше послаша къ великому князю ко Мстиславу Романовичу, рекуще: «Мьстиславе и Мстиславь! Не стойте, поидемъ противу имъ». И поидоша въ поле, и срѣтоша ихъ татарове, и ту стрѣлци русстии погнаша ихъ въ поле далече, ихъ сѣкуще; и взяша скоты ихъ, и съ стаду утекоша. И оттуду идоша по нихъ осмь дний до рѣки Калка,[45] и послаша въ сторожехъ Яруна съ половци, а сами станомъ сташа ту. И ту срѣтошася съ сторожи, и убиша Ивана Дмитриевича и ина два съ нимъ; а татарове възвратишася. Князь же Мьстиславъ Мьстиславичь Галицкий повелѣ Данилу Романовичу перейти рѣку Калку съ полкы, а самъ по нихъ прииде; перешедъ сташа станомъ. Поиха же и самъ на сторожи Мьстиславъ, и видѣвь полки татарьские, прииха и повелѣ въоружатися воемъ своимъ. А два Мьстислава въ стану бяху, того не вѣдающе: не повѣда бо имъ зависти ради, бѣ бо межи ихъ пря велика.

Пришла весть русским, что пришли татары осматривать русские полки; тогда Даниил Романович и другие князья сели на коней и погнались, чтобы увидеть татарские войска. И, увидев их, послали к великому князю Мстиславу Романовичу, призывая: «Мстислав и другой Мстислав! Не стойте, пойдем против них». И вышли в поле, и встретились с татарами, и тут русские стрелки погнали их далеко в поле, рубя их; взяли они их скот и вернулись назад со стадами. И оттуда шли русские полки за ними восемь дней до реки Калки, и отправили со сторожевым отрядом Яруна с половцами, а сами разбили здесь лагерь. И здесь они встретились с татарскими дозорами, и убили татары Ивана Дмитриевича и с ним еще двоих; а татары поворотили назад. Князь же Мстислав Мстиславич Галицкий повелел Даниилу Романовичу перейти реку Калку с полками, а сам отправился вслед за ними; переправившись, стали они станом. Тогда Мстислав сам поехал в дозор, и, увидев татарские полки, вернулся, и повелел воинам своим вооружаться. А оба Мстислава оставались в стане, не зная об этом: Мстислав Галицкий не сказал им ничего из зависти, ибо между ними была великая распря.

 

Тако съступишася полкы, и напередъ иха на татарове и Данило Романовичь, и Семень Олюевичь, и Василко Гавриловичь. Ту Василка събодоша, а Данилу убодену бывшу въ перси, но не чюяше, буести ради и мужества; бѣ бо младъ, осминадесяти лѣть, но крѣпокь бяше на брань, избиваше татаръ мужественѣ полкомъ своимъ. Тако же и Мьстиславь Нѣмый потече на нихъ, и той бѣ крѣпокъ, и видѣвь яко събодоша Данила. Бѣ бо ужика отцу его, любовь имѣа къ нему, ему же и власть по себѣ обѣща. Тако же и Олгу Курскому крѣпко биющюся; тако же и Ярунь съ половци прииде, съступыся съ татары, хотя съ ними бытися. Но пакы половци въскорѣ побѣгоша назадъ, не успѣвше ничто же, и потопташа бѣжучи станы рускыхъ князей. А князи не успѣша исполчитися против имъ; и тако смятошася полци рустии, и бысть сѣча зла, грѣхъ ради нашихъ. И бысть побѣда на князи рускиа, яко же не бывала отъ начала Руские земли.

И так встретились полки, а выехали вперед против татар Даниил Романович, и Семен Олюевич, и Василек Гаврилович. Тут Василька поразили копьем, а Даниил был ранен в грудь, но он не ощутил раны из-за смелости и мужества; ведь он был молод, восемнадцати лет, но силен был в сражении и мужественно избивал татар со своим полком. Мстислав Немой также вступил в бой с татарами, и был он также силен, особенно когда увидел, что Даниила ранили копьем. Был ведь Даниил родственником его отца, и Мстислав очень любил его и завещал ему свои владения. Также и Олег Курский мужественно сражался; также и Ярун с половцами подоспел и напал на татар, желая с ними сразиться. Но вскоре половцы обратились в бегство, ничего не достигнув, и во время бегства потоптали станы русских князей. А князья не успели вооружиться против них; и пришли в смятение русские полки, и было сражение гибельным, грехов наших ради. И были побеждены русские князья, и не бывало такого от начала Русской земли.

 

Князь великий же Мьстиславъ Романовичь Киевьский, внукъ Ростиславль Мьстиславича, сына Владимерова Манамахова, и князь Андрѣй, зять его, и Александрь Дубровский, видѣвше се зло, не двигошася никамо же съ мѣста. Стали бо на горѣ надъ рѣкою Калкою, бѣ бо мѣсто то каменно, и учиниша себѣ городъ колиемъ. И бишася съ ними изъ города того по 3 дни. Татарове же поидоша по рускыхъ князехъ, гониша ихъ биюще до Днѣпра. А у города того осташася два воеводи, Чегыркань и Тешукань, на Мьстислава Романовича, и на зятя его Андрея, и на Александра на Дубровского; тии бо два князя съ Мьстиславомъ. Быша же съ татары и бродницы,[46] а воевода у нихъ Плоскиня. И той окаянный воевода цѣлова кресть къ великому князю Мьстиславу, и кь обѣма князема, и кь всѣмъ сущимъ съ нимъ, яко не збыти ихъ, но окупь взяти на нихъ, и солгавь окаянный, предасть ихъ татаромъ, связавь. А городъ вземъ людей изсѣкоша, и ту костию падоша. А князей издавиша, подкладше подъ дощки, а сами на верху сѣдоша обѣдати; и тако издохошася и животъ свой скончаша.

Князь же великий Мстислав Романович Киевский, внук Ростислава, правнук Мстислава, который был сыном Владимира Мономаха, и князь Андрей, зять Мстислава, и Александр Дубровский, видя это несчастье, никуда не двинулись с места. Разбили они стан на горе над рекой Калкой, так как место было каменистое, и устроили они ограду из кольев. И сражались из-за этой ограды с татарами три дня. А татары наступали на русских князей и преследовали их, избивая, до Днепра. А около ограды остались два воеводы, Чегирхан и Тешухан, против Мстислава Романовича, и его зятя Андрея, и Александра Дубровского; с Мстиславом были только эти два князя. Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал окаянный: передал их, связав, татарам. Татары взяли укрепление и людей перебили, все полегли они здесь костьми. А князей придавили, положив их под доски, а татары наверху сели обедать; так задохнулись князья и окончили свою жизнь.

 

А иныхъ князей, опроче того, до Днѣпра гоняще, избиша 6: князя Святослава Каневского, Изяслава Иньгваревича, Святослава Шумского, Мьстислава Черниговского съ сыномъ, Юриа Несвѣжского, а вой толко десятый прииде. И Александрь Поповичь ту убиенъ бысть съ инѣми седмидесятию храбрыхъ. Князь же Мьстиславъ Мьстиславичь Галичский переже всѣхъ пребѣгь за Днѣпръ, повелѣ лодии пережечь, а иныя отъ берега отрѣа, боячися погони; а самъ едва убѣже въ Галичь. А Володимеръ Руриковичь, братаничь Романовь, внукъ Ростиславль Мьстиславича, сѣде в Киевѣ, мъсяца июня 16 день. А злоба случилася мѣсяца маа 30, на память святаго мученика Еремеа. Войска же остатокъ десятый прииде кождо во своа, а иныхъ половци избыша ис коня, а иныхъ ис порта. И тако за грѣхы наша Богъ вложи недоумѣние въ насъ, и погыбе множество бес числа людий. Татарове же гнашася по Руси до Новагорода Святополчего.[47] Христиане же, не вѣдуще лести татарскыя, выидоша противу ихъ съ кресты, и тако избыша ихъ. Глаголаху же, яко единѣхъ же киань изгыбе тогда 30 тысячь.

А других князей, которых татары преследовали до Днепра, было убито шесть: князь Святослав Каневский, Изяслав Ингваревич, Святослав Шуйский, Мстислав Черниговский с сыном, Юрий Несвижский, а из воинов только десятый вернулся домой. И Александр Попович тут был убит вместе с другими семьюдесятью богатырями. Князь же Мстислав Мстиславич Галицкий раньше всех переправился через Днепр, велел сжечь ладьи, а другие оттолкнуть от берега, боясь погони; а сам он едва убежал в Галич. А Владимир Рюрикович, племянник Романа, внук Ростислава Мстиславича, сел на престоле в Киеве месяца июня в шестнадцатый день. А случилось это несчастье месяца мая в тридцатый день, на память святого мученика Ермия. Только десятая часть войска вернулась домой, а у некоторых половцы отняли коня, а у других одежду. Так за грехи наши Бог отнял у нас разум, и погибло бесчисленное множество людей. Татары же гнались за русскими до Новгорода-Святополча. Христиане, не зная коварства татар, выходили им навстречу с крестами, и все были избиты. Говорили, что одних киевлян погибло тогда тридцать тысяч.

 

И бысть плачь и вопль по всѣмъ градомъ и по селомъ. Татарове же възвратишася отъ рѣки Днѣпра, и не свѣдаемъ откуду были пришли, и камо ся дѣли. Единь Богь вѣсть, откуду приведе за грѣхы наша и за похвалу и гордость великого князя Мьстислава Романовича. Глаголють бо, яко прииде слухъ про сихъ татаръ, яко многы земли плѣнуютъ, а приближаются Рускимъ странамъ, и сповѣдаша ему о нихъ; онъ же отрече: «Дондеже есмь на Киевѣ, то по Яико, и по Понтийское море,[48] и по рѣку Дунай саблѣ не махивати». Василка же Костантиновича тогда Богъ съблюде, прииде бо съ полки ко Чернигову въ помочь. Слышавъ се зло, случившеся въ Руси, възвратися въ свой Ростовь, съхранень Богомъ. <...>

И был плач и вопль во всех городах и селах. Татары же повернули назад от реки Днепра, и мы не знаем, откуда они пришли и куда исчезли. Один только Бог знает, откуда он привел их за наши грехи, и за похвальбу, и высокомерие великого князя Мстислава Романовича. Говорят, что когда распространился слух про этих татар, что завоевывают они многие земли и приближаются к русским пределам, великому князю сказали о них; а он ответил: «Пока я нахожусь в Киеве — по эту сторону Яика, и Понтийского моря, и реки Дуная татарской сабле не махать». А Василька Константиновича, который пришел на помощь с войсками к Чернигову, тогда сохранил Бог. И услышав о несчастье, случившемся на Руси, он возвратился в свой Ростов, сохраненный Богом. <...>

 

Въ лѣто 6745. <...> О плѣнении Рускыа земля отъ Батиа. Слышано бысть на восточнѣй странѣ въ родѣ Измаиловѣ, сына Агарина, рабыни Авраамовы,[49] яко смири Господь Богъ Рускую землю нахождениемъ безбожныхъ иноплеменникъ, таурмень. Еже на Калкы и побѣждение рускыхъ князей прослу, и храбрыхъ онѣхъ 72 избиение вѣдомо тамо бысть, и межиусобныа брани Рускыа земля, и глады, и морѣ велицѣи, и оскудѣние рускаго воинства, и разньствие въ братии, и просто все земское неустроение. Наипаче же обнажися грѣховнаа злоба, и вопль грѣховный въ уши Господа Саваофа вънииде. Тѣмъ и попусти на землю нашу таковую всепагубную рану. Еще бо и сеа крови не отмыхомъ, Калкацкого бою, и пакы народися людий по велицѣмъ мору по всей земли, кромѣ Киева. Но киевьстии людие на Калкахъ съ великымъ княземь Мьстиславомъ Романовичомъ, и съ инѣми 10-ю князи и съ 72-ю храбрыми костию тамо падоша; новгородстии людие отъ гладныя смерти изъмроша, а живыи разыдошася по чюжимъ землямъ; тако же и смоленскаа, и вси просто гради столнии смерти тоа вкусивше, въскорѣ осиротѣша. Не много бо лѣтъ мину, отъ Калкатцкиа рати до потрясениа земли 8 лѣтъ, тогда же и гладъ бысть, а отъ потрясениа земли до Батыева прихождениа 8 лѣтъ. Того ради не исполнися земля наша, но и наипаче всѣмъ животнымъ опустѣ.

В год 6745 (1237). <...> О пленении Русской земли Батыем. Стало известно в восточных странах среди потомков Измаила, сына Агари, рабыни Авраама, что Бог смирил Русскую землю нашествием безбожных иноплеменников, таурмен. Распространились слухи о поражении русских князей на Калке, и стало известно о гибели семидесяти двух богатырей, и о междоусобных войнах в Русской земле, и о голоде, и о великом море, и об оскудении русских войск, и о ссорах между братьями — о всех этих бедах Русской земли. Особенно же обнаружилась греховная злоба, и дошел вопль греховный до ушей Господа Саваофа. Поэтому он напустил на нашу землю такое пагубное наказание. Не отмыли мы еще кровь после битвы на Калке, и снова народились люди после великого мора по всей земле, кроме Киева. А киевляне полегли костьми на Калке с великим князем Мстиславом Романовичем, и с другими десятью князьями, и с семьюдесятью двумя богатырями; так же и Смоленск, и все другие города постигла такая же смерть, и вскоре опустели они. От битвы на Калке до землетрясения прошло немного времени — восемь лет, и тогда случился голод, а от землетрясения до нашествия Батыя прошло восемь лет. Поэтому не разбогатела наша земля, но, напротив, еще более обезлюдела.

 

Мы же приведемъ слово къ повѣсти, како ублюде Богь великого князя Юриа Всеволодича, и Ярослава, брата его, и братанича ихъ Василка Ростовского Костантиновича от Калокъ, тако же и люди оставшая отъ мору, и како не угоньзнуша своеа смерти, обща бо есть всей Руской земли.

Мы же приложим к повести рассказ о тех, кого Бог спас при Калке — о великом князе Юрии Всеволодовиче, и брате его Ярославе, и племяннике их Васильке Константиновиче Ростовском, также и о людях, оставшихся после мора, и расскажем, как они не избегли смерти, постигшей всю Русскую землю.

 

Слышавше бо безбожнии татарове таковое смирение руское, и имѣние великое, многыми лѣты събраное, двигнушася съ восточныа страны, и поплѣниша прьвое Болгарскую землю.[50] А на третий годъ на Русскую землю приидоша бесчисленое множество, яко прузи траву поядающе, тако и сии сыроядци христианьский родъ потребляюще.

Узнали безбожные татары о таких невзгодах русских и о великом богатстве, собранном за многие годы, и двинулись они из восточных стран, и пленили сначала Булгарскую землю. А в третий год пришло их на Русскую землю бесчисленное множество — как саранча, пожирающая траву, так и эти варвары христианский род истребляли.

 

Въ лѣто 6746. Зимоваша окааныи татарове подъ Чернымъ лѣсомъ и оттолѣ приидоша безвѣстно на Рязаньскую землю лѣсомъ съ царемъ ихъ Батиемь. И прьвое приидоша и сташа о Нузлѣ,[51] и взяша ю, и сташа ту станомъ. И оттолѣ послаша посломъ жену чародѣицу, а съ нею два татарина, въ Рязань къ княземъ рязаньскымъ, просяще у нихъ десятыны: десятого въ князехь, десятого въ людехъ, и въ конехъ, десятаго въ бѣлыхъ, десятаго въ вороныхъ, десятаго въ бурыхъ, десятаго въ пѣгыхъ, и въ всемь десятого. Князи же рязаньстии, Юрий Иньгваревичь и брата его Олегь и Романь Иньговоровичи, и муромские князи, и проньские хотѣша съ ними брань сътворити, не вьпустячи въ свою землю. И выидоша противу ихъ въ Вороножь,[52] и ркоша посломъ Батыевымъ: «Коли насъ не будетъ всѣхъ, то все то ваше будеть». И оттолѣ послаша ихъ къ великому князю Юрию Всеволодичу въ Володимеръ, и оттолѣ пустиша татаре въ Воронажи. Послаша же рязаньстии князи пословъ своихъ въ Володимеръ къ великому князю Юрию, просяще помощи, или самому поити и вмѣстѣ постоати за землю Рускую. Князь великий же Юрий не послуша молбы рязаньскыхъ князей, самъ не поиде ни посла къ нимъ; но вьсхотѣ самъ о себѣ съ татары брань сътворити. Но уже бяше Божию гнѣву не възможно противитися, яко же древле речено бысть Господемь Исусу Навгину;[53] егда веде ихъ Господь въ землю обѣтованную, тогда рече: «Азъ послю во нихъ прежде въ васъ недоумѣнное, и грозу, и страхъ, и трепетъ». Тако же и у насъ отъятъ Господь преже силу, а за грѣхы наша вложи въ насъ грозу, и страхъ, и трепетъ, и недоумѣние.

В год 6746 (1237). Окаянные татары зимовали около Черного леса и отсюда пришли тайком лесами на Рязанскую землю во главе с царем их Батыем. И сначала пришли и остановились у Нузы, и взяли ее, и стали здесь станом. И оттуда послали своих послов, женщину-чародейку и двух татар с ней, к князьям рязанским в Рязань, требуя у них десятой части: каждого десятого из князей, десятого из людей и из коней: десятого из белых коней, десятого из вороных, десятого из бурых, десятого из пегих — и во всем десятого. Князья же рязанские, Юрий Ингваревич, и братья его Олег и Роман Ингваревичи, и муромские князья, и пронские решили сражаться с ними, не пуская их в свою землю. Вышли они против татар на Воронеж и так ответили послам Батыя: «Когда нас всех не будет в живых, то все это ваше будет». Потом они послали к великому князю Юрию Всеволодовичу во Владимир, и тогда отпустили татарских послов от Воронежа. А к великому князю Юрию во Владимир послали рязанские князья своих послов, прося помощи, или чтобы сам пришел вместе постоять за землю Русскую. Но великий князь Юрий не внял мольбе рязанских князей, сам не пошел и не прислал помощи; хотел он сам по себе биться с татарами. Но гневу Божьему уже невозможно было противиться, как в древности сказано было Господом Иисусу Навину; когда Господь вел иудеев в землю обетованную, тогда он сказал: «Я пошлю сначала на них недомыслие, и грозу, и страх, и трепет». Так и у нас Господь отнял сначала силы, а за наши грехи послал на нас грозу, и страх, и трепет, и недомыслие.

 

Погании же татарове начаша воевати землю Рязаньскую, и оступиша Рязань, мѣсяца декабря въ 16 день, на память святаго пророка Аггеа, и острогомъ оградиша его. Князь же Юрий Рязаньский затворися въ градѣ съ людми, а князь Романь отступи къ Коломнѣ съ своими людми. И взяша градъ татарове, в 21 день, приступивше, того мѣсяца, на память святыа мученицѣ Иулианы, князя Юриа Иньгваревича убиша и княгыню его, а люди изсѣкоша, мужа, и жены, и дѣти, и чрьнца, и чрънорызыца, иереа, овыхъ огнемъ, а иныхъ мечемъ; поругание чрьницамъ, и попадиамъ, и добрымъ женамъ, и дѣвицамъ предъ матереми и сестрами. А епископа же ублюде Богъ, отъиха въ то время прочь, егда татарове городъ оступиша. И изсѣкше люди, а иныхъ плѣнивше, зажгоша градъ. И кто, братие, отъ насъ не поплачется о семъ, кто насъ осталъ живыхъ, како они горкую и нужную смерть подъяша! Да и мы, то видѣвши, устрашилися быхомъ и плакалися грѣховъ своихъ день и нощь сь въздыханиемь; мы же творимъ съпротивное, пекущеся о имѣнии и о ненависти братни. Мы же на предлежащее възвратимся.

Поганые же татары начали завоевывать землю Рязанскую, и осадили Рязань, и огородили ее острогом месяца декабря в шестнадцатый день, на память святого пророка Аггея. Князь же Юрий Рязанский заперся в городе с жителями, а князь Роман отступил к Коломне со своими людьми. И взяли татары приступом город двадцать первого декабря, на память святой мученицы Ульяны, убили князя Юрия Ингваревича и его княгиню, а людей умертвили,— одних огнем, а других мечом, мужчин, и женщин, и детей, и монахов, и монахинь, и священников; и было бесчестие монахиням, и попадьям, и добрым женам, и девицам перед матерями и сестрами. Только епископа сохранил Бог, он уехал в то время, когда татары окружили город. И, перебив людей, а иных забрав в плен, татары зажгли город. И кто, братья, из оставшихся в живых не оплачет это,— какая горькая и мучительная смерть их постигла! И мы, видя это, должны устрашиться и оплакивать свои грехи с покаянием денно и нощно; а мы поступаем по-другому, заботимся о своем имуществе и ненавидим братьев. Но вернемся к прежнему рассказу.

 

Князь же великий Юрий Всеволодичь Володимерский посла въ сторожехъ Иеремѣя воеводою, и сняся съ Романомъ Ингваревичемъ. Татарове же, вземше Рязань, поидоша х Коломнѣ, и ту прииде противу ихь сынь великого князя Юриа Всеволодича изъ Володимера и Романъ Ингваревичь съ своими людми. И оступиша ихъ татарове, и ту бысть имъ бой, и бишася крѣпко, и пригониша ихъ къ надолобамъ, и ту убиша князя Романа Ингваревича и Еремеа Глѣбовича, воеводу Всеволожа, и ту паде много людей съ княземъ и съ Иеремѣемъ; а москвичи побѣгоша, ничего же не видѣвше. А Всеволодъ Юриевичь бѣжа в малѣ въ Володимеръ. А татарове пришедше взяша Москву, и князя Володимера, сына великого князя Юриа, поимаша. И поидоша къ Володимеру многое множество кровопролитецъ крови христианскыа.

Великий князь Юрий Всеволодович Владимирский послал передовое войско с воеводой Еремеем, и оно соединилось с Романом Ингваревичем. А татары, захватив Рязань, пошли к Коломне, и здесь вышел против них сын великого князя Юрия Всеволодовича Владимирского и Роман Ингваревич со своими людьми. Окружили их татары, и произошло сражение, и бились ожесточенно, и оттеснили русских к городским укреплениям, и убили здесь князя Романа Ингваревича и Еремея Глебовича, воеводу Всеволода, и убито было с князем и с Еремеем много народа; а москвичи обратились в бегство, ничего не видя кругом. А Всеволод Юрьевич с остатками войска убежал во Владимир. А татары пошли и захватили Москву, а князя Владимира, сына великого князя Юрия, взяли в плен. И пошли в несметной силе кровопускатели крови христианской к Владимиру.

 

Слышавъ же то князь великий Юрий, уряди въ себе мѣсто въ Володимери сыны своа, Всеволода и Мстислава, а самъ поиде къ Ярославлю, и оттолѣ за Волгу, а съ нимъ сыновци его Костантиновичи, Василко, и Всеволодъ, и Вълодимеръ, и пришедъ ста на Сити, ждучи къ себѣ брата Ярослава и Святослава. А въ Володимери затворися сынь его Всеволодъ съ материю, и съ владыкою, и съ братомъ, и съ всею областию своею.

Услышав об этом, великий князь Юрий оставил вместо себя во Владимире сыновей своих Всеволода и Мстислава, а сам пошел к Ярославлю и оттуда за Волгу, а с ним пошли племянники Василек, и Всеволод, и Владимир Константиновичи, и, придя, остановился Юрий на реке Сити, ожидая на помощь братьев Ярослава и Святослава. А во Владимире заперся его сын Всеволод с матерью, и с епископом, и с братом, и со всеми жителями.

 

Безаконнии же татарове приидоша къ Володимеру, мѣсяца февраля 3 день, на память святаго Симеона богоприемца, въ вторникъ мясопустныя недѣли. Приведоша же со собою Володимера Юриевича къ Золотымъ воротамъ, глаголюще: «Знаете ли княжича вашего?» Братиа же его, Ослядюковичь и вси людие видѣвше и, многы слезы излиаша, видяще его въ мнозѣ истомлении. Татарове же отступльше отъ вратъ града, и градъ объихавше, и потомъ сташа станы противу Золотыхъ воротъ на зрѣимѣ. Юриевичи же, Всеволодъ и Мьстиславъ, хотѣша выйти на нихъ, не дасть имъ брати Петрь воевода, глаголя: «Нѣсть мужества, ни думы, ни силы противу Божия посѣщениа, за наше съгрѣшениа».

Беззаконные же татары пришли к Владимиру месяца февраля в третий день, на память святого Симеона-богоприимца, во вторник мясопустной недели. Привели они с собой Владимира Юрьевича к Золотым воротам, спрашивая: «Узнаете ли княжича вашего?» Братья его, воевода Ослядюкович и все люди проливали обильные слезы, видя горькие мучения князя. Татары же отошли от городских ворот, объехали город, а затем разбили лагерь на видимом расстоянии перед Золотыми воротами. Всеволод и Мстислав Юрьевичи хотели выйти из города против татар, но Петр-воевода запретил им сражаться, сказав: «Нет мужества, и разума, и силы против Божьего наказания за наши грехи».

 

Татарове же шедше взяша Суздаль, и приидоша къ Володимеру, въ пятокь преже мясопуста. Во утрии же, въ суботу мясопустную, февраля 7, на память святаго отца Парфениа, начаша татарове полки рядити, въ нощи той градъ весь тыномъ отыниша. Въ утрѣи же видивше князи Всеволодъ и Мьстиславъ и владыка Митрофань, яко уже граду ихъ взяту быти, ни надѣяхуся не откудо же помощи, и вниидоша вси въ церковь святыа Богородица, и начаша каятися грѣховь своихь. И елици отъ нихъ хотяху вь аггелскый образъ, постриже ихь всѣхъ владыка Митрофанъ: князей, и княгиню Юриеву, и дочерь, и сноху, и добрыа мужи и жены. А татарове начаша пороки рядити, и къ граду приступиша, и выбывше стѣну градную, наметавше въ ровъ сырого лѣса, и тако по примету вниидоша въ градъ, тако же и отъ Лебеди вниидоша въ Ориныни ворота, и отъ Клязмы въ Мѣдяные ворота и Волжские ворота, и тако взяша градъ и огнемъ запалиша. Увидѣвше же князи, и владыка, и княгыны, яко зажжень бысть градъ, а людие уже огнемъ скончаются, а инии мечемъ, и бѣжаша князи въ Средний градъ. А владыка, и княгыни съ снохами, и съ дочерью, княжною Феодорою, и съ внучаты, иныи княгыни, и боярыни, и люди мнози въбѣгоша в церковь святыа Богородица и затворишася на полатехъ. А татарове и тотъ градъ взяша, и у церкви двери изсѣкше, и много древиа наволочиша, и около церкви обволочивше древиемъ, и тако запалиша. И вси сущии тамо издъхошася, и тако предаша душа своа въ руцѣ Господеви; а прочиихъ князей и людей оружиемъ избыша.

А татары пошли, и взяли Суздаль, и вернулись к Владимиру в пятницу перед мясопустом. Утром же в субботу мясопустную, седьмого февраля, на память святого отца Парфения, начали татары готовить войско и ночью окружили тыном весь город. Утром увидели князья Всеволод и Мстислав и епископ Митрофан, что город будет взят, и, не надеясь ни на чью помощь, вошли они все в церковь святой Богородицы и начали каяться в своих грехах. А тех из них, кто хотел принять схиму, епископ Митрофан постриг всех: князей, и княгиню Юрия, и дочь его, и сноху, и благочестивых мужчин и женщин. А татары начали готовить пороки, и подступили к городу, и проломили городскую стену, заполнили ров свежим хворостом, и так по примету вошли в город; так от Лыбеди вошли они в Иринины ворота, а от Клязьмы в Медные и Волжские ворота, и так взяли город и подожгли его. Увидели князья, и епископ, и княгини, что зажжен город и люди умирают в огне, а других рубят мечами, и бежали князья в Средний город. А епископ, и княгиня со снохами, и с дочерью, княжной Феодорой, и с внучатами, другие княгини, и боярыни, и многие люди вбежали в церковь святой Богородицы и заперлись на хорах. А татары взяли и Средний город, и выбили двери церкви, и собрали много дров, обложили церковь дровами и подожгли. И все бывшие там задохнулись, и так предали души свои в руки Господа; а других князей и людей татары зарубили.

 

И оттолѣ разсыпашася татарове по всей земли той, къ Ростову, ины по великомъ князи погнаша на Ярославль, и на Городецъ, и по Волзѣ вся грады поплѣниша и до Галича Мерскаго; а инии Тфѣрь шедше взяша, въ нейже сына Ярославля убиша. И вся грады поимаша по Ростовской земли и по Суздалской въ единъ мѣсяць февраль, нѣсть же мѣсто и до Торжьку, иде же не быша.

И оттуда рассеялись татары по всей земле Владимирской, одни пошли к Ростову, иные погнались за великим князем в Ярославль и к Городцу, и пленили все города по Волге до самого Галича Мерьского; а иные пошли к Юрьеву, и к Переяславлю, и к Дмитрову, и взяли эти города; а еще иные пошли и взяли Тверь, и убили в ней сына Ярослава, И все города захватили в Ростовской и Суздальской земле за один февраль месяц, и нет места вплоть до Торжка, где бы они не были.

 

Прииде же си вѣсть къ великому князю Юрию на рѣку Сить, сущу ему тамо, а мѣсяцю февралю уже исходящу, яко «Володимеръ взятъ бысть и сущаа въ немъ вся взята, люди вся, и епископь, и княгыни твоя, и сынове, и снохы вся избыти, а къ тебѣ идетъ». Онъ же бысть въ велицѣ тузѣ, яко себе не видѣти, о церковномъ разорению и о погыбели христианской. И посла Дорожа въ просокы въ трехъ тысящахъ пытаты татаръ. Онъ же прибѣже, глаголя: «Господине, княже, уже обошли суть на насъ татарове». Онъ же съ братомъ Святославомъ, и съ сыновци своими, Василкомъ, и Всеволодомъ, и Володимеромъ, и съ полки исполчившеся, и поидоша противу ихъ, и постави полки около себе, но не успѣша ничто же. А татарове пришедше къ нимъ на Сить, и бысть сѣча зла, и побѣдиша рускыхъ князей. Ту же убиенъ бысть князь великий Юрий Всеволодичь, внукь Юриевь Долгорукого, сына Манамахова, и мнози вои его избиени быша.

На исходе февраля месяца пришла весть к великому князю Юрию, находящемуся на реке Сити: «Владимир взят и все, что там было, захвачено, перебиты все люди, и епископ, и княгиня твоя, и сыновья, и снохи, а Батый идет к тебе». И был князь Юрий в великом горе, думая не о себе, но о разорении церквей и о гибели христиан. И послал он на разведку Дорожа с тремя тысячами воинов узнать о татарах. Он же вскоре прибежал назад и сказал: «Господин князь, уже обошли нас татары». Тогда князь Юрий с братом Святославом и со своими племянниками Васильком, и Всеволодом, и Владимиром, исполчив полки, пошли навстречу татарам, и каждый расставил полки, но ничего не смогли сделать. Татары пришли к ним на Сить, и была жестокая битва, и победили русских князей. Здесь был убит великий князь Юрий Всеволодович, внук Юрия Долгорукого, сына Владимира Мономаха, и убиты были многие воины его.

 

А Василка Костантиновича Ростовского руками яша, и того ведоша съ собою до Шеренского лѣса, нудяще его въ своей волѣ жити и воевати съ ними. Онъ же не повинуся имъ и ни вкуси ничто же, яже суть въ рукахъ ихъ, но и много хулна изрекъ на царя ихъ и на всѣхъ ихъ. Они же много мучивше его, предаша смерти марта въ 4, въ средохрестие,[54] повергоша тѣло его на лѣсѣ. То же видѣ нѣкаа жена, повѣда мужу богобоязниву; вземше тѣло его, обвиша плащеницею и положиша въ скровеннѣ мѣстѣ.

А Василька Константиновича Ростовского татары взяли в плен, и вели его до Шерньского леса, принуждая его жить по их обычаю и воевать на их стороне. Но он не покорился им и не принимал пищи из рук их, но много укорял их царя и всех их. Они же, жестоко мучив его, умертвили четвертого марта, в середину Великого поста, и бросили его тело в лесу. Некая женщина, увидев тело Василька, рассказала своему богобоязненному мужу; и тот взял тело князя, завернул его в плащаницу и положил в тайном месте.

 

Они же оттолѣ възвращьшеся, яко же выше рѣхъ, взяша Переяславль, и Москву, и Юриевъ, и Дмитровъ, и Волокь, к Тфѣрь, и оттолѣ приидоша кь Торжку, вь недѣлю 1 поста, мѣсяца февраля вь 22 день, на Обрѣтение мощей святыхь мученикъ иже вь Евгении. И отыниша его тыномъ весь около, яко же инии грады имаху, и бишася ту окааннии по 2 недѣли. Изнемогоша же людие въ градѣ, а изъ Новогорода не бысть имъ помощи, но уже кто же собѣ сталъ бѣ въ недоумѣнии и въ страсѣ. И тако погании взяша градъ, изсѣкоша вся отъ мужеска полу и до женска, иерейский чинь весь и чрьноризческий. А все изобнажено и поругано, горкою и бѣдною смертию предаша душа своа въ руцѣ Господеви мѣсяца марта въ 5 день, на память святаго Канона, въ среду 4-ю недѣлю поста. Ту же убиени быша: Иванко, посадникъ новоторжеский, Якимъ Влуньковичь, Глѣбъ Борисовичь, Михаилъ Моисеевичь. А за прочими людми гнашася безбожнии татарове Серегѣрьскымъ путемъ до Игнача креста,[55] а все сѣкучи люди, яко траву, и толику не дошедше за 100 версть до Новагорода. Новъ же городъ заступи Богь, и святая и великаа съборнаа и апостольскаа церковь Софиа, и святый преподобный Кирилъ, и святыхъ правовѣрныхъ архиепископъ молитва, и благовѣрныхъ князей, и преподобныхъ чръноризецъ иерейскаго събора.

Татары, вернувшись от Владимира, взяли, как я сказал уже, Переяславль, и Москву, и Юрьев, и Дмитров, и Волок, и Тверь, а затем подошли к Торжку в первую неделю поста, месяца февраля в двадцать второй день, на Обретение мощей святых мучеников в Евгении. И окружили они весь город тыном, так же как и другие города брали, и осаждали окаянные город две недели. Изнемогли люди в городе, а из Новгорода им не было помощи, потому что все были в недоумении и в страхе. И так поганые взяли город, убив всех — и мужчин и женщин, всех священников и монахов. Все разграблено и поругано, и в горькой и несчастной смерти предали свои души в руки Господа месяца марта в пятый день, на память святого Конона, в среду четвертой недели поста. И были здесь убиты: Иванко, посадник новоторжский, Аким Влункович, Глеб Борисович, Михаил Моисеевич. А за прочими людьми гнались безбожные татары Селигерским путем до Игнатьева креста и секли всех людей, как траву, и не дошли до Новгорода всего сто верст. Новгород же сохранил Бог, и святая и великая соборная и апостольская церковь Софии, и святой преподобный Кирилл, и молитвы святых правоверных архиепископов, и благоверных князей, и преподобных монахов иерейского собора.

 

Да кто, братие, и отци, и дѣти, видѣвши таковое Божие попущение се на всей Рустѣй земли, и не плачется? Грѣхь ради нашихъ попусти Богь найты на ны поганыя; наводитъ бо Богь, по гнѣву своему, иноплеменникы на землю, и тако съкрушенномъ имъ въспомянутся къ Богу; усобная же рать бываетъ отъ наваждениа диавола. Богь бо не хощетъ зла вь человѣцѣхъ, но блага; а диаволъ радуется злому убийству кровопролитию. Земли же коей съгрѣшивши, казнитъ Богь смертию, или гладомъ, или поганыхъ навидениемъ, или ведромъ, или дождемъ силнымъ, или пожаромъ, или иными казньми; аще ли покаемся, въ немъ же ны Богь велитъ жити, глаголеть бо къ намъ пророкомь: «Обратитеся кь мнѣ всѣмъ сердцемъ вашимъ, постомъ, и плачемъ, и стенаниемъ». Да аще сице сътворимъ, всихъ грѣхъ прощени будемъ. Но мы на злое възвращаемся, яко пси на своа бльвотины и яко свиниа валяющеся въ калъхь грѣховныхъ присно, и тако пребываемъ. Сего бо ради казни приемлемь отъ Бога,— нахождение поганыхъ, по Божию повелѣнию, грѣхъ ради нашихь. Кирилу же, епископу ростовскому, въ то время бывшу на Бѣлѣозерѣ и оттуду идущу ему, пришедъ на Сить, иде же сконча животъ свой князь великий Юрий, Богь вѣсть како скончася, много бо инде глаголеть о немъ. Кирилъ же епископъ обрѣтѣ тѣло его, главы же его не обрѣте въ мнозѣ трупий мертвыхъ; и несе тѣло его въ Ростовь, и положи вь церкви святыа Богородица съ многыми слезами. Потомъ же увѣдѣ о Василкы, шедъ взя тѣло его, и принесе въ Ростовь съ многымъ плачемъ.

Кто, братья, и отцы, и дети, не восплачет, видя такое Божье наказание всей Русской земле? За грехи наши Бог напустил на нас поганых; ведь Бог, в гневе своем, приводит иноплеменников на землю, чтобы побежденные ими люди обратились к нему; а междоусобные войны бывают из-за наваждения дьявола. Ведь Бог хочет не зла, но добра людям; а дьявол радуется жестокому убийству и кровопролитию. А если какая-нибудь земля согрешит, Бог наказывает ее смертью, или голодом, или нашествием поганых, или засухой, или сильным дождем, или пожаром, или иными наказаниями; и нужно нам покаяться и жить, как велит Бог, который говорит нам устами пророка: «Обратитесь ко мне всем вашим сердцем, с постом, и плачем, и стенанием». Если так сделаем, простятся нам все грехи. Но мы возвращаемся к злодеяниям, как псы на свою блевотину, и как свинья постоянно валяется в греховных нечистотах, так и мы живем. Поэтому и наказание приемлем от Бога,— нашествие поганых, по повелению Бога, за наши грехи. Кирилл же, епископ ростовский, в то время был на Белоозере, и когда он шел оттуда, то пришел на Сить, где погиб великий князь Юрий, а как он погиб, знает лишь Бог — различно рассказывают об этом. Епископ Кирилл нашел тело князя, а головы его не нашел среди множества трупов; и принес он тело Юрия в Ростов, и положил его со многими слезами в церкви святой Богородицы. А потом, узнав о судьбе Василька, пошел и взял его тело, и принес в Ростов, горько рыдая.

 

Бѣ бо се князь лицемъ красень, очима свѣтелъ, взоромъ грозенъ, паче мѣры храборь, сердцем же легокъ; но, яко же рече Соломонъ, «въ оскудѣнии людей бываетъ ськрушение силному». Тако и сий храбрый князь и воинство его; много храбрыхъ служаше ему, но что сихъ, яко противу пругомь. Кто же служилъ ему, и отъ тоа рати кто его остался, и кто его хлѣбь илъ и чашу пилъ, тотъ, по его животѣ, не можаше служити ни единому князю за его любовь. Еще же бысть милостивъ на убогыа и на церковный чинъ паче мѣры. По семь же пришедше, нашедше главу князя Юриа, привезше въ Ростовъ, положиша въ гробь къ тѣлу его.

Был же Василек лицом красив, очами светел, грозен взглядом, необыкновенно храбр, а сердцем легок; но, как говорит Соломон, «когда слабеют люди, побеждают и сильного». Так случилось и с этим храбрым князем и войском его; ведь ему служило много богатырей, но что они могут против саранчи? А из тех, кто служил ему и уцелел в сражении, кто ел его хлеб и пил из его чаши, никто не мог из-за преданности Васильку после его смерти служить другому князю. Василек также щедро наделял убогих и церковнослужителей. А позднее пришли и нашли голову князя Юрия, и привезли ее в Ростов, и положили в гроб вместе с телом.

 

Батый оттуду поиде къ Козелску. Бѣ же въ немъ князь младъ, именемъ Василий. Козличи же горожане сами о собѣ сътворше съвѣть, яко не датися поганымъ, но и главы своа положити за христианьскую вѣру. Татарове же пришедше подъ Козелскь сташа, яко и подъ прочими грады, и начаша бити пороки, и выбивше стѣну, взыидоша на валъ. И ту бысть брань велика, яко и ножи туто съ ними граждане рѣзахуся; а инии враты изшедше на полкы ихъ много избыша, яко до 4-хь тысячь изсѣкоша ихъ. И тако вземъ градъ ихъ, избы и до отрочаты. А про князя ихъ вѣсти не бѣ; глаголаху бо, яко вь крови утопе. И повелѣ Батый оттолѣ не зваты Козелъскомъ, но злымъ городомъ; убиша бо ту 3 сыны темничи,[56] их же не обрѣтоша въ множествѣ мертвыхъ.

Батый оттуда пошел к Козельску. Был в Козельске князь юный по имени Василий. Жители Козельска, посоветовавшись между собой, решили сами не сдаваться поганым, но сложить головы свои за христианскую веру. Татары же пришли и осадили Козельск, как и другие города, и начали бить из пороков, и, выбив стену, взошли на вал. И произошло здесь жестокое сражение, так что горожане резались с татарами на ножах; а другие вышли из ворот и напали на татарские полки, так что перебили четыре тысячи татар. Когда Батый взял город, он убил всех, даже детей. А что случилось с князем их Василием — неизвестно; некоторые говорили, что в крови утонул. И повелел Батый с тех пор называть город не Козельском, но злым городом; ведь здесь погибло три сына темников, и не нашли их среди множества мертвых.

 

Оттуду иде Батый въ Поле, въ землю Половецкую. Избави же тогда Богь отъ нахождениа поганыхъ: князя Ярослава, сына великого князя Всеволода, и сыновь его: Александра, Андрѣа, Костантина, Афанасиа, Данила, Михаила, и братию Ярославлю: Святослава Всеволодича Юриевского съ сыномъ Дмитриемъ, Иоанна Всеволодича, и Володимера Костантинича, и Василковича два — Бориса и Глѣба, и Василиа Всеволодича. Ярославъ же по плѣнении томъ пришедъ сѣде въ Володимери, очисти церковь отъ трупий мертвыхъ и кости мертвыхъ съхрани, а люди оставшаа събра и утѣши; и дасть брату Святославу Суздаль, а Ивану Стародубь.

Оттуда пошел Батый в Поле, в Половецкую землю. Бог тогда избавил от нашествия поганых князя Ярослава, сына великого князя Всеволода, и его сыновей: Александра, Андрея, Константина, Афанасия, Даниила, Михаила, а также братьев Ярослава: Святослава Всеволодовича Юрьевского с сыном Дмитрием, Иоанна Всеволодовича и Владимира Константиновича, и двух сыновей Василька — Бориса и Глеба, и Василия Всеволодовича. А Ярослав после того нашествия пришел и сел на престол во Владимире, очистил церковь от трупов и похоронил останки умерших, а оставшихся в живых собрал и утешил; и отдал брату Святославу Суздаль, а Ивану — Стародуб.

 

Княжение великого князя Ярослава Всеволодича. Въ лѣто 6747. Князь великий Ярославь Всеволодичь повелѣ принести тѣло брата своего, великого князя Юриа, изъ Ростова въ Володимерь. Того же лѣта князь великый Ярослав ходи на литву ратию, смолнянъ бороня; и посади у нихъ на столѣ шурина своего Всеволода Мьстиславича, внука Романа Мьстиславича. Того же лѣта оженися князь Александръ Ярославичь,[57] княжа въ Новѣгородѣ, понялъ дочерь у Полоцкого князя у Брячислава. И вѣнчався въ Торопцѣ; и ту свадбу игра, а въ Новѣгородѣ другую. Того же лѣта Александрь Ярославичь съ новогородци сруби Городецъ въ Шелонѣ. Того же лѣта посла Батый татарове, и взяша градъ Переяславль Рускый, а епископа Симеона убиша. Сей бысть Семионъ 9 епископъ Переяславлю, то и послѣдний; 1 бо бысть епископь Переяславлю Петръ, 2 Ефремъ, 3 Лазарь, 4 Силивестръ, 5 Иоанъ, 6 Маркель, 7 Еуфимий, 8 Павелъ, 9 Симионъ, иже и послѣдний; отъ того донынѣ безъ пяти лѣтъ 300 лѣть какъ тамо епископа нѣтъ, а и градъ безъ людей. А иныхъ татаръ посла Батый на Черниговъ. Слышавь то Мьстиславъ Глѣбовичь, внукъ Святослава Олговича, и прииде на нихъ съ многыми вои кь Чернигову, и бысть брань люта. А изъ града на нихъ камение съ пороковъ метаху за полтора перестрѣла, а камение два человѣка възднимаху. Но и тако татарове побѣдиша Мьстислава, и многыа воа избыша, а градъ взяша и огнемъ запалиша, а епископа ихъ доведъ Глухова отпустиша. А инии татарове Батыеви Мордву взяша, и Муромъ, и Городецъ Радиловь на Волзѣ, и градъ святыа Богородица Владимерскыа.[58] И бысть пополохъ золь по всей земли, не вѣдаху кто камо бѣжаше.

Княжение великого князя Ярослава Всеволодовича. В год 6747 (1239). Великий князь Ярослав Всеволодович велел принести тело своего брата, великого князя Юрия, из Ростова во Владимир. В тот же год великий князь Ярослав ходил в поход на литву, обороняя смольнян; и посадил там на престоле своего шурина Всеволода Мстиславича, внука Романа Мстиславича. В тот же год женился князь Александр Ярославич, княживший в Новгороде, взял дочь полоцкого князя Брячислава. Венчался он в Торопце и здесь сыграл свадьбу, а в Новгороде — еще раз. В тот же год Александр Ярославич с новгородцами основал Городец на Шелони. В тот же год Батый послал татар, и они взяли город Переяславль Русский, а епископа Симеона убили. Этот Симеон был девятым и последним епископом в Переяславле; а первым епископом в Переяславле был Петр, вторым Ефрем, третьим Лазарь, четвертым Сильвестр, пятым Иоанн, шестым Маркел, седьмым Евфимий, восьмым Павел, девятым Симеон, который и был последним; с тех пор до нынешнего времени без пяти лет триста в Переяславле не было епископа, да и людей нет в городе. А других татар Батый послал к Чернигову. Мстислав Глебович, внук Святослава Ольговича, услышав об этом, пришел на татар с большим войском к Чернигову, и произошла жестокая битва. Из города на татар метали пороками камни на полтора выстрела, а камни могли поднять только два человека. Но татары все же победили Мстислава, и многих воинов избили, а город взяли и огнем запалили, но епископа их довели до Глухова и отпустили. А другие татары Батыя пленили Мордовскую землю, и Муром, и Городец Радилов на Волге, и город святой Богородицы Владимирской. И было большое смятение по всей земле, и сами люди не знали, кто куда бежит.

 

Княжение великого князя Михаила Киевьского. Въ лѣто 6748. Посла Батый Менгукана съгладати Киева. Онъ же шедъ, ста у городка Пѣсочнаго, видѣвь Киевь, удивися красотѣ его и величьству; посла на ны послы кь князю Михаилу Всеволодичу Черниговскому съ лестию. Князь Михайло же послы избы, а самъ бѣжа ис Киева за сыномъ въ Угорскую землю; а Ростиславъ Мьстиславичь, внукъ Давыда Смоленского, пришедъ сѣде въ Киевѣ. Данило же Романовичь, внукъ Мьстислава Изяславича, пришедъ на Ростислава ятъ его; а Киевь дасть Дмитрови, своему посаднику, дръжати противу безбожныхъ. Тогда же прииде самъ безбожный Батый съ всею своею силою х Киеву. Яша же тогда татарина, именемъ Туврила, и сказа всѣхъ князей, и сущыхъ съ Батыемъ, и силу ихъ; бяху же братиа Батыевы, воеводы его: Урду, Бардаръ, Бичюръ, Кайданъ, Бечонъ, Менгуй, Коюкь (сей же не бѣ отъ рода его, но прьвый воевода его), Себедяй-богатырь, Бурандай, Бастырь, иже поплѣни всю землю Болгарскую и Суздалскую, инѣхъ же бѣ множество воеводъ, их же не написахомъ. Нача же Батый пороки ставити, и бити безпрестани градъ, день и нощь, и выбы стѣну у Лятскыхъ воротъ.[59] И ту гражане на избытыхъ стѣнахъ многу брань сътвориша, но побѣжени бывше, а Дмитрови ранену бывшу. И взыидоша татарове на стѣну, и отъ многаго истомления стѣны падоша, а граждане въ нощь ту иный градъ сътвориша около святыа Богородица.[60] Наутрия же приидоша на насъ, и бысть ту сѣча зла; възбѣгоша людие на комари церковныя съ товары ихъ, и отъ тягосты стѣны повалишася. Взяша градъ декабря 6, на память иже въ святыхъ отца нашего Николы, въ лѣто 6749. А Дмитра не убиша, мужества его ради, язвень бысть велми. Вземше Батый градъ Киевь, и слыша о великомъ князи Данилѣ Романовичи, яко въ Угрѣхъ, поиде къ Володимеру въ Русь. Тоя же зыми родися великому князю Ярославу сынь Василей.

Княжение великого князя Михаила Киевского. В год 6748 (1240). Батый послал Менгухана осмотреть Киев. Пришел он и остановился у городка Песочного и, увидев Киев, был поражен его красотой и величиной; отправил он послов к князю Михаилу Всеволодовичу Черниговскому, желая его обмануть. Но князь Михаил послов убил, а сам убежал из Киева вслед за сыном в Венгерскую землю; а в Киеве взошел на престол Ростислав Мстиславич, внук Давыда Смоленского. Но Даниил Романович, внук Мстислава Изяславича, выступил против Ростислава и взял его в плен; а Киев поручил оборонять против безбожных татар своему посаднику Дмитрию. В это время пришел к Киеву сам безбожный Батый со всей своей силой. Киевляне же взяли в плен татарина по имени Товрул, и сообщил он обо всех князьях, пришедших с Батыем, и о войске их; и были там братья Батыя, воеводы его: Урдюй, Байдар, Бичур, Кайдан, Бечак, Менгу, Куюк (он не был из рода Батыя, но был у него первым воеводой), Себедяй-богатырь, Бурундай, Бастырь, который пленил всю землю Булгарскую и Суздальскую, и много было других воевод, о которых мы не написали. И начал Батый ставить пороки, и били они в стену безостановочно, днем и ночью, и пробили стену у Лядских ворот. В проломе горожане ожесточенно сражались, но были побеждены, а Дмитрий был ранен. И вошли татары на стену, и от большой тяжести стены упали, горожане же в ту же ночь построили другие стены вокруг церкви святой Богородицы. Утром татары пошли на приступ, и была сеча кровопролитной; народ спасался на церковных сводах со своим добром, и от тяжести стены обрушились. Взяли татары город шестого декабря, на память отца нашего святого Николы, в год 6749 (1240). А Дмитрия, который был тяжело ранен, не убили из-за его мужества. Взял Батый город Киев, и, услышав, что великий князь Даниил Романович находится в Венгрии, пошел он к Владимиру на Русь. В ту же зиму родился у великого князя Ярослава сын Василий.

 

Плѣнение Вльнынскыа земли. Въ то же лѣто 6749 пришедъ Батый къ граду кь Лодяжну, и би градъ двѣнатцатми пороки, и не може взяти его; и пришедъ х Каменцу Изяславлю, и взя его; Кременца же княже Данилова не може взяти. Оттолѣ шедъ взя Володимерь Руский, на рѣцѣ Бугу; тако же и Галичь взя и вся грады бес числа поима. По съвѣту Дмитрову иде на угры, и срѣте его король Велий и Коломанъ[61] у Солоной рѣкы, на ней же грады велиньские: Изборско, Лвовъ великий, Велинь. На той рѣцѣ бысть имъ бой, и Батый побѣди, и побѣгоша угры, а Батыевы погнавшу до Дунаа. И стоа ту 3 лѣта, и воеваша до Володавы,[62] възвратишася въ поле, вся земля поплѣнивше. Того же лѣта убиша татарове князя Мьстислава Рылскаго, иже градъ его на Сѣмѣ рѣцѣ.

Пленение Волынской земли. В тот же год 6749 (1240) подошел Батый к городу Лодяжну и бил город из двенадцати пороков, но не смог его взять; и пришел к Каменцу Изяслава и взял его; а Кременец князя Даниила не смог взять. Потом пошел он и захватил Владимир Русский на реке Буг; взял также Галич и пленил бесчисленные города. Затем по совету Дмитрия двинулся он против венгров, и встретил его король Бела и Коломан около Солоней реки, на которой находятся волынские города: Изборско, великий Львов, Велин. На этой реке произошел бой, и Батый победил, и венгры обратились в бегство, а Батый гнал их до Дуная. И оставался здесь Батый три года, и разорял земли до Володавы, а затем возвратился в степь, пленив все земли. В тот же год убили татары князя Мстислава Рыльского, город которого на реке Сейме.

 



[1] ...Мефодий, Патомьскый епископъ...— Мефодий, епископ г. Патар (III — начало IV в.). В средние века ему приписывалось сочинение, известное под названием «Откровение», в котором рассказывается о событиях, связанных с концом света.

[2] ...Гедеонъ...— Гедеон — библейский персонаж, победитель восточных кочевых народов.

[3] ...до Понетьскаго моря...— Понтийское море — Черное море.

[4] ...Ясы, Обезы, Касогы...— Ясы, обезы, касоги — кавказские племена.

[5] ...куманы...— Куманы — половцы.

[6] ...Мстиславъ Торопичскый...— Мстислав Мстиславич Удалой, княживший тогда в Галиче.

[7] ...прити к ним в Русь.— Под словом «Русь» здесь имеется в виду Киевская земля.

[8] ...месяца мая въ 30...— Ошибка (также в Тверском сборнике), так как память святого Ермия отмечалась 31 мая.

[9] ...и ста на Сити...— Сить — приток р. Мологи, впадающей в Волгу.

[10] ...преже мясопуста...—Мясопустная неделя — Масляная неделя, последняя неделя перед Великим постом.

[11] ...к Золотым воротом...— Золотые ворота (1164) — центральные ворота Владимира.

[12] ...и святу Богородицю разграбиша...— Собор Рождества Богородицы (конец XI — начало XII в.).

[13] ...лѣсы...— Леса — укрытия для осаждающих.

[14] ...порокы...— Пороки — камнеметные орудия.

[15] ...по примету...— Примет — вязанки хвороста, которыми осаждающие заваливали ров перед городом.

[16] ...от Лыбеди...— Лыбедь — приток р. Клязьмы.

[17] ...Новый град.— Новый город— западная часть города, укрепленная Андреем Боголюбским (1158—1164).

[18] ...В Печерний городъ.— Печерний город — древнейшая часть Владимира (город Мономаха).

[19] ...в церкви святыя Богородица.— Успенский собор (1158—1160).

[20] ...научивъ Осифа...— Иосиф — библейский персонаж, сын Иакова. Иосиф был продан братьями в рабство в Египет, но во всех испытаниях пользовался покровительством Бога.

[21] ...окрѣпивъ пророка своего Давида на Гольяда...— Давид — библейский персонаж, победил в единоборстве исполина Голиафа во время одной из войн израильтян с филистимлянами.

[22] ...въздвигнувый Лазаря четверодневнаго из мертвыхъ...— В Новом завете рассказывается, что Иисус Христос воскресил Лазаря через четыре дня после его смерти.

[23] ...чюдную икону одраша...— Имеется в виду икона, известная под названием «Владимирская Богоматерь», которая была вывезена в 1155 г. Андреем Боголюбским из Киева.

[24] ...да игуменъ Успеньскый...— В Троицкой летописи читается его имя — Даниил.

[25] ...кончевающюся 45-тому лѣту...— Летописец пользуется мартовским годом, то есть новый год начинался 1 марта.

[26] Новый Иовъ бысть...— Иов — библейский персонаж, величайший праведник и образец веры и терпения. В Библии ему посвящена Книга Иова.

[27] ...до Шерньского лѣса...— Шерньский лес — лес между городами Кашином и Калязином.

[28] ...спричте Богъ смерти подобно Андрѣевѣ…— Имеется в виду Андрей Боголюбский, который был убит в 1174 г. заговорщиками-боярами. В похвале Васильку есть ряд заимствований из некролога Андрею Боголюбскому.

[29] ...по брата своего Георгия в Ростовъ...— Ярослав Всеволодович перенес из Ростова во Владимир тело Юрия Всеволодовича, погибшего на р. Сити.

[30] Всякъ зломыслъ его прежемѣненыя безбожныя татары отпущаше одарены.— В данном контексте фраза бессмысленна. Эта фраза, как установлено, заимствована по частям из похвалы Владимиру Мономаху, которая читается в Лаврентьевской летописи под 1125 г.: «Вся бо зломыслы его вда Богь подъ руцѣ его... Он же заповѣдь Божью храня, добро творяше врагом своимъ, отпущаше я одарены».

[31] ...паче же Новъгородъ вторый...— Нижний Новгород, заложенный Юрием Всеволодовичем в 1221 г.

[32] ...манастырь святыя Богородица...— Благовещенский монастырь, основанный Юрием Всеволодовичем в 1221 г. одновременно с Нижним Новгородом.

[33] Яко же и Саулъ гоняше Давида...— Саул — библейский царь, преследовавший пророка Давида.

[34] ...в Кидекшии...— Кидекша, село около Суздаля на р. Нерли, резиденция Юрия Долгорукого.

[35] ...в Глуховѣ...— Глухов — город в Черниговской земле.

[36] ...на Николинъ день.— Память Николая Чудотворца отмечалась 6 декабря.

[37] ...по рѣцѣ Ишнѣ...— Ишна (Идша), река около Ростова.

[38] ...на рѣцѣ Гзѣ...— Гза (Кза), приток реки Колокши около Юрьева-Польского.

[39] ...на Липицахъ и на Юриевѣ горѣ...— Липицы — урочище у реки Липицы (Липичи) около Юрьева-Польского. Юрьева гора около Юрьева-Польского находится против Авдовой горы, от которой отделяется ручьем Тунегом.

[40] ...въ лукоморя...— Имеется в виду Азовское море.

[41] ...на Зарубъ, къ острову Варяжскому...— Заруб — город в Киевской земле на правом берегу Днепра напротив устья реки Трубежа.

[42] ...не дошедше Олѣшиа...— Олешье — село в низовьях Днепра.

[43] ...выгонцы галичьские...— Бояре Домажиричи и Володислав Кормиличич со своей родней были изгнаны князем Романом Мстиславичем и в качестве «выгонцев» обосновались в Понизье.

[44] ...у рѣки Хортици...— Река Хортица, впадает в Днепр напротив Хортичева острова.

[45] ...до рѣки Калка...— Река Калка, впадает в Азовское море.

[46] ...бродницы...— Бродники, племена, кочевавшие на нижнем Дону.

[47] ...до Новагорода Святополчего.— Новгород, город в Переяславской земле южнее Киева. Основан на реке Стугне Святополком Изяславичем в 1095 г.

[48] ...по Яико, и по Понтийское море...— Яик — река Урал; Понтийское море — Черное море.

[49] ...въ родѣ Измаиловѣ, сына Агарина, рабыни Авраамовы...— Измаил — библейский персонаж, сын Авраама и его наложницы Агари. В средние века Измаил считался родоначальником восточных народов.

[50] ...поплѣниша прьвое Болгарскую землю.— Имеется в виду Волжская Болгария (Булгария) со столицей в городе Булгар (Великий город).

[51] ...о Нузлѣ...— Нужа, или Онуза,— место лагеря Батыя, где-то в устье рек Лесного и Польного Воронежа, притоков реки Воронежа.

[52] ...въ Вороножь...— Воронеж — место между Лесным и Польным Воронежем.

[53] ...речено бысть Господемь Исусу Навгину...— Иисус Навин — библейский персонаж, преемник Моисея в руководстве израильским народом; при вступлении в Палестину победил ханаанских царей. В Библии ему посвящена Книга Иисуса Навина.

[54] ...въ средохрестие...— Среда на четвертой неделе Великого поста.

[55] ...до Игнача креста...— Игнач-крест — урочище в Новгородской земле.

[56] ...3 сыны темничи...— Темник—предводитель отряда в 10 тысяч человек в татарском войске.

[57] ...князь Александръ Ярославичь...— Александр Невский.

[58] ...и градъ святыа Богородица Владимерскыа — город Гороховец на Клязьме.

[59] ...у Лятскыхъ воротъ.— Лядские ворота — ворота в западной части Киева.

[60] ...около святыа Богородица.— Церковь Богородицы Десятинной (конец X в.).

[61] ...король Велий и Коломанъ...— Бела IV (1235—1270) — венгерский король. Коломан — брат Белы IV.

[62] ...до Володавы...— Володава — город в Волынской земле.

 

 

В начале XIII в. из ряда восточных народов образовалось могущественное государство Чингисхана. После завоевания Средней Азии монголо-татары продолжали продвижение на запад. В 1223 г. тридцатитысячный отряд под предводительством Джебе и Субедея вышел через Закавказье в степь и разгромил половцев, которые бежали за Днепр. Русские князья на съезде в Киеве решили оказать им помощь, и коалиция, состоявшая из большинства князей, выступила в поход. Однако из-за феодальных распрей русско-половецкая рать потерпела жестокое поражение в сражении с монголо-татарами на р. Калке. Татары преследовали русских до Днепра, но вторгнуться в пределы Руси не решились. Таково было первое знакомство русских людей с грозными завоевателями.

В 1235 г. на курултае в Каракоруме было принято решение об общем походе на запад, и во главе войска был поставлен Батухан (Батый). В конце 1236 г. монголо-татары разгромили Волжскую Болгарию, а зимой 1237 г. подошли к Рязанскому княжеству. В условиях княжеских распрей Русь не могла осуществить организованный отпор завоевателям. Значительное численное превосходство (в татарском войске насчитывалось 120—140 тысяч воинов), использование сложной осадной техники, заимствованной у китайцев, также предопределили успех монголо-татарского нашествия. Рассеяв рязанское войско, монголо-татары осадили Рязань и взяли ее штурмом на шестой день. После этого они двинулись на Владимирское княжество.

Около Коломны отряды Батыя разгромили значительное войско, собранное Юрием Всеволодовичем Владимирским. Захватив Коломну и Москву, монголо-татары осадили Владимир, который был взят и опустошен 7 февраля 1238 г. По свидетельству летописи в течение февраля месяца были взяты и разграблены 14 городов. В сражении на реке Сити Батый уничтожил остатки владимирской рати во главе с Юрием Всеволодовичем, Васильком Константиновичем и другими владимирскими князьями. После двухнедельной осады захватчики взяли Торжок и двинулись на Новгород. Однако из-за весенней распутицы сильно поредевшее войско Батыя вынуждено было повернуть назад и возвратиться в южные степи, не дойдя до Новгорода. Отходя на юг, монголо-татары разорили окраины Черниговского и Смоленского княжеств; особое мужество проявили жители маленького городка Козельска, семь недель отбивавшие штурм татарских войск — не случайно Батый назвал Козельск «злым городом».

В том же 1238 г. были опустошены Муром, Гороховец, Нижний Новгород, в 1239 г.— Переяславское княжество и Черниговская земля, а в 1240 г. Батый двинулся на Южную Русь. После ожесточенного штурма 6 декабря был взят Киев, обороной которого руководил воевода Дмитрий, поставленный князем Даниилом Романовичем. Разорив ряд городов Галицко-Волынской Руси, Батый отправился дальше на запад и целый год опустошал Венгрию, Польшу, Чехию. Русь осталась позади, испепеленная и обескровленная.

Древнерусская литература откликнулась на монголо-татарское нашествие целым рядом выдающихся произведений, таких, как «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем». Заслуживают внимания и летописные повести, посвященные этому событию. Составленные в разное время в различных концах Русской земли, летописные своды акцентируют внимание не на всех этапах монголо-татарского нашествия. Если во Владимирских и Ростовских сводах внимание уделяется преимущественно судьбе северо-восточных городов и земель, то южнорусская летопись более подробно сообщает о разорении Киева и городов Галицко-Волынского княжества. В настоящем издании публикуются повести о битве на Калке и о покорении Батыем русских земель в 1237—1240 гг. по двум летописям — Лаврентьевской летописи и Тверскому сборнику.

Лаврентьевская летопись переписана в 1377 г. монахом Лаврентием с помощниками по заказу нижегородского князя Дмитрия Константиновича и епископа Дионисия. В это время Нижегородское княжество было одним из наиболее значительных на северо-востоке. Труд Лаврентия, как полагают, объяснялся желанием нижегородского правительства получить материал для составления собственного летописного свода. Лаврентьевская летопись содержит свод 1305 г. (этим годом датируется последнее ее известие), который также лежал в основе Троицкой летописи, погибшей в 1812 г. Начиная с 1206 г. Лаврентьевская летопись представляет собой соединение владимирского и ростовского летописания. Когда произошло это соединение, вскоре после татарского нашествия или в 1280-х гг.,— пока не установлено. Соединением двух традиций объясняется интерес летописца к Юрию Всеволодовичу Владимирскому, с одной стороны, и к Васильку Константиновичу Ростовскому — с другой.

Повесть о битве на Калке вошла в Лаврентьевскую летопись в краткой редакции, которая содержит лишь деловой перечень событий. Считается, что рассказ о битве на Калке в Лавретьевской летописи восходит к владимирской великокняжеской летописи 1228 г., куда он, очевидно, попал из летописца Переяславля Русского. В Лаврентьевской летописи этот рассказ был переработан ростовским летописцем, который значительно сократил повествование и включил сведения о Васильке Константиновиче, счастливо избежавшем поражения на Калке. Представляет интерес начальная часть рассказа о сражении на Калке, которая находит точную аналогию в Новгородской первой летописи (ср. также в позднем Тверском сборнике). Существует предположение, что эта часть восходит к Рязанскому летописанию. В повести о битве на Калке отразился ужас перед грозным завоевателем. Основываясь на «Слове о царстве язык» (Откровение) Мефодия Патарского, летописец возводит татар к нечестивым библейским народам.

Рассказывая о пленении Батыем Русской земли, летопись особенно подробно останавливается на завоевании Владимиро-Суздальского княжества. В этой части Лаврентьевской летописи четко прослеживается рука ростовского летописца, который в рассказе владимирской летописи сделал многочисленные вставки, посвященные Васильку Ростовскому. Поэтому, например, о гибели Юрия Всеволодовича в Лаврентьевской летописи сообщается дважды. Рассказ о гибели Василька заканчивается похвалой ему; под пером ростовского летописца Василек Ростовский становится почти святым. Вниманием летописца пользуется также великий князь владимирский Юрий Всеволодович. Сообщение о том, как Ярослав Всеволодович перенес тело брата из Ростова во Владимир, заканчивается в летописи похвалой Юрию, в значительной части заимствованной из похвалы Владимиру Мономаху. О завоевании Батыем других русских княжеств в Лаврентьевской летописи рассказывается очень кратко — для жителя северо-восточной Руси эти события представляли меньший интерес.

В рассказе о нашествии Батыя в Лаврентьевской летописи имеется целый ряд важных фактических данных, которые, очевидно, принадлежат современнику событий. С другой стороны, повествование в Лаврентьевской летописи отличается обилием риторических отступлений, множеством цитат из Священного писания. Большая часть этих отступлений, как теперь установлено, заимствована из предшествующей части летописи и Повести временных лет, которая читается в начале Лаврентьевской летописи. Летописец старается оживить свой рассказ, используя диалог, внутренний монолог и т. д. Весьма живо изображен, например, разговор сыновей великого князя Всеволода и Мстислава с татарами, которые привели к Золотым воротам пленного Владимира Юрьевича. В уста действующих лиц (Юрия, Василька, епископа Митрофана) летописец вкладывает традиционные предсмертные молитвы. Повесть Лаврентьевской летописи о нашествии Батыя представляет большой интерес как исторический источник и как образец летописного стиля.

В отличие от Лаврентьевской летописи, в которой содержится в цельном виде свод 1305 г., Тверской сборник (Тверская летопись) представляет собой довольно позднюю компиляцию. В Тверском сборнике произошло механическое соединение двух летописных сводов, причем две части независимы друг от друга и не объединены даже редакторски. Первый свод, который содержится в Тверском сборнике и в котором читаются повести о битве на Калке и о Батыевом нашествии, составлен в 1534 г. Считается, что составитель свода 1534 г. был ростовцем. Свод этот основывался на Ермолинской (или близкой к ней Львовской) летописи и содержал также заимствования из Новгородской первой и Софийской первой летописей. Второй свод, вошедший в Тверской сборник, представляет собой в основном летопись тверских событий.

В Тверском сборнике повесть о битве на Калке более подробна, чем в Лаврентьевской летописи. В целом повесть близка к рассказу в Софийской первой летописи, которая, в свою очередь, комбинирует сведения о поражении русских князей в 1223 г. Новгородской первой и Ипатьевской летописей. В повести о битве на Калке, помещенной в Тверском сборнике, подробно рассказывается о том, как половецкий князь Котян обращается за помощью к своему зятю, князю Мстиславу Мстиславичу Галицкому, который призывает других князей выступить против татар, прослеживается путь русского войска до Калки. Летописец рассказывает о первых удачных столкновениях с татарскими войсками Мстислава Галицкого и Даниила Романовича, князя волынского. Поражение на Калке объясняется раздорами между русскими князьями — Мстислав Галицкий, вступая в сражение, не сообщает об этом великому князю Мстиславу Романовичу. В Тверском сборнике говорится о судьбе Мстислава Киевского, который, не участвуя в полевой битве, устроил на высоком берегу Калки ограду из кольев и мужественно оборонялся, пока не был предательски выдан татарам и умерщвлен.

Особый интерес представляет вставленный в повесть о битве на Калке рассхаз о «храбре» («храбр» означает воитель, слово «богатырь» более позднего происхождения) Александре Поповиче, известном герое русских былин Алеше Поповиче. Рассказ этот замечателен своей антикняжеской направленностью: летописец объясняет поражение на Калке «гордостью» и «высокоумием» русских князей и именно в связи с этим приводит рассказ об Александре Поповиче и его слуге Торопе. Александр Попович участвовал в усобице между сыновьями владимирского князя Всеволода Большое Гнездо, Юрием и Константином, на стороне Константина. В этой усобице удача сопутствовала Константину Ростовскому якобы благодаря мужеству Александра Поповича и Торопа. Юрий совершает неудачные попытки овладеть Ростовом и наконец терпит сокрушительное поражение в Липицкой битве, в результате чего Константин садится на престол во Владимире. Но Константин вскоре умирает, и престол вновь переходит к Юрию. Опасаясь мести Юрия Всеволодовича, Александр Попович совещается с другими «храбрами», и они принимают решение не участвовать в княжеских распрях, но служить Мстиславу Романовичу Киевскому.

В дальнейшем в летописи вновь упоминается Александр Попович в рассказе о поражении на Калке. Здесь сообщается, что в числе других в сражении погиб Александр Попович и семьдесят других «храбров». Это сообщение находит параллель в известной былине о том, как на Руси перевелись богатыри. Подробный рассказ об Александре Поповиче, несомненно фольклорного происхождения, вставлен в летопись из какого-то ростовского источника; не случайно в этом рассказе упоминаются местные ростовские урочища. К тому же источнику восходит, очевидно, и вступление к повести о нашествии Батыя, в котором вновь говорится о гибели на Калке Александра и других «храбров».

Повесть о нашествии Батыя в Тверском сборнике является компиляцией, которая, в конечном итоге, восходит к рассказам Лаврентьевской, Новгородской первой и Ипатьевской летописей. Повесть, входящая в состав Тверского сборника, сообщает целый ряд сведений о завоевании Руси монголо-татарами, которые отсутствуют в Лаврентьевской летописи. Так, например, здесь говорится о мужестве рязанских князей, отказавшихся выплачивать дань татарам, приводятся достаточно развернутые описания взятия Торжка, мужественной обороны Козельска, сообщается об осаде и штурме Чернигова и Киева, даются сведения о дальнейшем продвижении войск Батыя по волынским землям. Благодаря соединению различных источников повесть о нашествии Батыя, помещенная в Тверском сборнике, дает весьма четкое представление о трагических событиях 1237—1241 гг.

Текст Лаврентьевской летописи публикуется по изданию: ПСРЛ, т. I. Л., 1927, стлб. 445—447, 460—470. Исправления сделаны на основании подстрочных примечаний этого издания. Текст Тверского сборника публикуется по изданию: ПСРЛ, т. XV. М., 1965, стлб. 335—343, 365—375. При публикации учтены исправления, внесенные в текст в этом издании.