ОТКЛИКИ НА ОТКРЫТИЕ ПАМЯТНИКА ПЕТРУ I

Минимизировать
Сооружение конной статуи Петра I, знаменитого Медного всадника, вызвало самый широкий отклик в русской литературе XVIII в. Этому событию были посвящены многочисленные стихотворные и прозаические произведения разных жанров (ода, надпись, письмо, очерк, прозаический этюд).
 
Еще при жизни Петра I скульптор Б. К. Растрелли (отец архитектора В. В. Растрелли) начал работу над конным памятником императору, завершенную уже Мартелли к концу 1740-х гг., при Елизавете Петровне. Однако отлитая в бронзе статуя в течение нескольких десятилетий хранилась в литейном «амбаре» и была установлена лишь в 1800 г. по повелению Павла I в Петербурге у Михайловского замка. Екатерина II не одобрила работу Растрелли, но сама идея воздвигнуть памятник Петру I оказалась для нее очень притягательной. По мнению А. Л. Кагановича, детально исследовавшего историю создания Медного всадника, «отказ Екатерины “аппробовать” старый монумент стал поворотным пунктом в предыстории памятника Петру и открыл дорогу Фальконе». [1]
 
Скульптор Этьен-Морис Фальконе (1716—1791), член Французской Академии, был к этому времени уже хорошо известен и за пределами Франции. Наибольшую славу ему принесли работы «Милон Кротонский» (1745) — группа, изображающая единоборство Милона со львом, и композиция, выполненная для церкви Святого Роха (1750-е гг.). Среди произведений камерного характера особенно замечательны «Амур» и «Купальщица», созданные в 1757 г. (ныне хранятся в Государственном Эрмитаже в Петербурге). Друг Д. Дидро, сотрудник «Энциклопедии», автор ряда работ по теории искусства, Фальконе обратил на себя внимание русского посла в Париже Д. А. Голицына, который его рекомендовал для выполнения памятника Петру I. B августе 1766 г. Голицын и Фальконе подписали контракт сроком на восемь лет. 15 октября 1766 г. скульптор приехал в Петербург. Первый эскиз монумента он сделал еще в Париже, в доме Дидро, который с большим интересом относился к Петру I и принял горячее участие в работе скульптора над памятником. [2] «A Letter to His Exellency Count *** on Poetry, Painting, and Sculpture: in which the Question “Whether Allegories ought to be admitted in Painting and Sculpture” is considered» (2nd ed. London, 1771. P. 37—39). [3] K 1770 г. была завершена большая модель. Организацией всех работ ведала Контора строений, возглавлявшаяся И. И. Бецким. Между ним и Фальконе вскоре начались разногласия, принявшие впоследствии острый характер. Скульптору пришлось проявить немало настойчивости, чтобы отстоять свой замысел, о чем свидетельствует его переписка с Екатериной II. [4] Голову всадника вылепила ученица Фальконе Мари Анн Колло (1748—1821), вскоре вышедшая замуж за сына скульптора. В предложенном Дидро проекте монумента была высказана идея изобразить героя «на горячем коне, поднимающемся на крутую скалу, служащую ему основанием, и гонящего перед собою варварство...». Предусматривалось также изображение «любви народа, простирающего руки своему законодателю» и «символа нации, распростертой на земле и спокойно наслаждающейся покоем, отдыхом и беспечностью». [5] Фальконе, однако, разработал собственный проект, более простой и выразительный. В 1767 г. в Петербурге он изготовил малую модель памятника. Описание этой модели содержится в письме некоего англичанина, написанном из Петербурга 25 марта 1768 г. —
 
Мастерскую Фальконе посещали многие петербуржцы. Одно из первых произведений, посвященных его работе, — стихотворная надпись, сделанная анонимным автором в 1769 г. После того как модель была переведена в гипс, в мае 1770 г. она была выставлена в течение двух недель «для всенародного зрелища» в здании, находившемся на месте старого Зимнего дворца на Невском проспекте. [6] Это вызвало большой интерес и широкое обсуждение как в России, так и за рубежом. Отзывы были самые разные, включая и резко критические, и весьма положительные и даже восторженные. Французский посол в Петербурге М.-Д. де Корберон писал: «Сегодня я видел знаменитую конную статую Петра I. Это лучшая из всех подобных, которые мне известны. Вы знаете споры, брань, насмешки, ею вызванные, — могу вас уверить, что она заставит забыть все это». [7] Описание большой модели памятника оставил английский путешественник Н. Рэксэл (Nathaniel Wraxall), посетивший мастерскую Фальконе летом 1774 г. [8]
 
В течение нескольких лет обсуждался вопрос о постаменте для памятника. Еще в 1768 г. Академия художеств сообщала о поисках камня, который мог бы послужить подножием для скульптуры. [9] В сентябре того же года государственный крестьянин Семен Григорьевич Вишняков, добытчик камня и каменотес, сообщил о том, что недалеко от Петербурга у деревни Лахта находится огромный Гром-камень, получивший свое пазвание после того, как в него ударила молния, оставив в нем глубокую расщелину.
 
Перевозка камня, сперва по суше, а затем по воде, потребовала большой изобретательности и чрезвычайных физических усилий множества людей. Подробное описание этих работ было составлено руководившим ими Ласкари, называвшего себя графом Карбури. [10] Грек по происхождению, он приехал в Россию, вошел в доверие к И. И. Бецкому, получил место полицмейстера в Сухопутном кадетском корпусе и некоторое время был его начальником. Его деятельность вызывала многочисленные нарекания, и он приобрел известность человека сомнительной репутации. Будучи посредником между Фальконе и Конторой строений, он приписывал себе все заслуги в разрешении сложной задачи транспортировки Гром-камня.
 
Решение Фальконе обтесать скалу, придав ей соответствовавшую его замыслу форму, вызвало критику со стороны многих и особенно Бецкого. Немало сложностей и неприятностей возникло и при начавшейся в июле 1777 г. отливке монумента, которой руководил сам Фальконе. Во время этих работ часть расплавленного металла прорвалась из формы, и только благодаря мужеству и находчивости литейщика Емельяна Хайлова (Кайлова) удалось завершить отливку. Тем не менее скульптора продолжали обвинять в очередной неудаче. Его отношения с Бецким, от которого он видел «обидное презрение», обострились до предела; Екатерина II прервала свою переписку с Фальконе. В результате в 1778 г. он покинул Россию, и руководить дальнейшими работами по чеканке и установке статуи стал архитектор Ю. М. Фельтен.
 
7 августа 1782 г. состоялось торжественное открытие памятника, приуроченное к столетию провозглашения Петра (совместно с братом Иваном) царем и двадцатилетию вступления на престол Екатерины II. Весь церемониал был тщательно разработан: событию придавалось исключительное политическое значение. Вместе с тем этот день стал общенародным торжеством, произведшим большое впечатление на очевидцев. И перевозка Гром-камня, и само открытие монумента были отмечены особыми памятными медалями.
 
Вполне естественно, что многие литераторы сразу же откликнулись на эти события. По наблюдению Л. В. Пумпянского, «общая тенденция оды славить здания и монументы дала после 1782 г. специально-петербургский росток: прославление фальконетова памятника». [11]«Historische Nachricht von der metallenen Bildsaule Peters des Grossen». [12] B трактате П. П. Чекалевского «Рассуждение о свободных художествах» (1792), очевидно, учитывавшего описание Бакмейстера и другие отзывы о памятнике, в частности, говорилось: «Конная статуя императора Петра Великого, воздвигнутая в славу ему Великою Екатериною, возбуждает удивление смелостию своего сочинения и новостию мысли, столь предмету соответствующей <...> Вид его являет величие, бодрственность духа и неутомимость в преодолении трудностей, а мановение правой руки означает повеления, даваемые им к исполнению воли его. Пылкость коня кажет, что оный гордится знаменитым своим всадником». [13] Сведения о работе над памятником и опыт истолкования представленных в нем аллегорий содержатся также в книгах И. Г. Георги «Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга» (1794) и П. П. Свиньина «Достопамятности Санкт-Петербурга и его окрестностей» (1816). Представленные ниже материалы свидетельствуют о том, что русские литераторы с большим интересом отнеслись к работе Фальконе задолго до установки памятника. Одним из самых первых было выступление в журнале «Всякая всячина» в 1769 г. анонимного автора, посетившего мастерскую скульптора. Затем в 1770 г. В. Г. Рубан сочинил несколько «Надписей» к камню. Открытие монумента в 1782 г. подробно описывалось в «Санкт-Петербургских ведомостях». История его создания освещена И. К. Бакмейстером в его сочинении
 
Большинство публицистических и литературных произведений, созданных в XVIII в. и посвященных памятнику, носит панегирический характер. Однако, сопоставляя разные отклики, можно заметить некоторые интересные различия в интерпретации торжества и толковании аллегорического смысла монумента в связи с общей оценкой личности и деятельности Петра I.
 
                                  
                                           Анонимные произведения
 


[1] Каганович А. «Медный всадник». История создания монумента. 2-е изд., доп. Л., 1972. C. 18. См. также новейшее исследование: Schenker A. M. The Bronze Horseman. Falkonet’s monument to Peter the Great. New Haven; London, 2003 и рецензию С. О. Андросова на эту книгу: Век Просвещения. I. Пространство европейской культуры в эпоху Екатерины II. М., 2006. С. 520-525.
[2] См.: Мезин С. А. Взгляд из Европы: Французские авторы XVIII века о Петре I. Саратов, 1999. С. 135-137.
[3] Дидро Д. Собрание сочинений. М., 1940. Т. 9. Письма. С. 345.
[4] «Письмо Его Превосходительству графу *** о поэзии, живописи и скульптуре, в котором рассматривается вопрос: должны ли быть приняты аллегории в живописи и скульптуре». — Впервые в научный оборот этот документ введен Э. Кроссом. Cм.: Cross A. Peter the Great through British Eyes. Perceptions and Representations of the Tsar since 1698. Cambridge, 2000. P. 87—88. Имя автора письма не установлено; возможным адресатом Э. Кросс считает Андрея Шувалова.
[5] См.: Переписка императрицы Екатерины II с Фальконетом // Сборник Имп. русского исторического общества. СПб., 1876. Т. 17.
[6] Санкт-Петербргские ведомости. 1770. 21 мая. № 41.
[7] Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II. СПб., 1907. С. 35—36.
[8] См.: Cross A. Peter the Great through British Eyes. P. 83—87.
[9] Санкт-Пстербургские ведомости. 1768. 6 июля. № 55.
[10] Carburi de Caffalone. Monument élévé à la gloire de Pierre-le-Grand... Paris, 1777. 33 p.
[11] Пумпянский Л. В. «Медный всадник» и поэтическая традиция XVIII века // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л., 1939. Вып. 4-5. С. 110.
[12] Neues St. Petersburgisches Journal. 1782. T. 4. S. 1—71. Отд. изд.: St. Petersburg, 1783. Русский перевод: Историческое известие о изваянном конном изображении Петра Великого, сочиненное коллежским асессором и библиотекарем имп. Академии наук Иваном Бакмейстером. Переведено Николаем Карандашевым. СПб., 1786. 100 с. С некоторыми сокращениями этот текст включен в компилятивную книгу И. В. Нехачина «Ядро истории государя Петра Великого, первого императора всероссийского, с присовокуплением описания монумента, воздвигнутого в память сему отцу отечества Екатериною II Великою, и с краткою историею сына его, царевича Алексея Петровича» (М., 1795).
[13] Чекалевский П. П. Рассуждение о свободных художествах с описанием некоторых произведений российских художников. СПб., 1972. Переизд.: М., 1997. С. 87-88.