Томь же 6726 лѣтѣ. Глѣбъ, князь Рязаньскыи, Володимиричь, наученъ сыи сотоною на убииство, сдумавъ въ своемь оканьнѣмь помыслѣ, имѣя поспешника Костянтина, брата своего, и с нимь диявола, юже и прѣльсти, помысылъ има въложи, рѣкшема има, яко избьеве сихъ, а сама приимѣва власть всю. И не вѣси, оканьнѣ, Божия смотрения: даеть власть ему же хощеть, поставляеть цесар и князя Вышнии. Что прия Каинъ от Бога, убивъ Авеля, брата своего: не проклятье ли и трясение? Или вашь сродникъ оканьныи Святоплъкъ,[1] избивъ братью свою: онема вѣньць царства, а собѣ вѣчьную муку. Сь же оканьныи Глѣбъ Святопълчю ту же мысль приимъ, и съкры ю въ сердци своемь съ братомь своимь.
В тот же 6726 (1218) год. Глеб Владимирович, князь рязанский, подученный сатаной на убийство, задумал дело окаянное, имея помощником брата своего Константина и с ним дьявола, который их и соблазнил, вложив в них это намерение. И сказали они: «Если перебьем их, то захватим всю власть». И не знали окаянные Божьего промысла: дает он власть кому хочет, поставляет Всевышний царя и князя. Какую кару принял Каин от Бога, убив Авеля, брата своего: не проклятие ли и ужас? Или ваш сродник окаянный Святополк, убив братьев своих, тем князьям не принес ли венец царствия небесного, а себе — вечную муку? Этот же окаянный Глеб ту же воспринял мысль Святополчью и скрыл ее в сердце своем вместе с братом.
Въньмъшемъся всѣмъ на исадѣхъ на порядѣ: Изяслав, кюръ[2] Михаилъ, Ростислав, Святослав, Глѣбъ, Романъ; Ингворъ же не приспѣ приехати к ним: не бе бо приспело врѣмя его. Глѣбъ же Володимиць съ братомъ позва я к собе, яко на честь пирения, въ свои шатьръ, они же не вѣдуще злыыя его мысли и прѣльсти, вси 6 князь, кождо съ своими бояры и дворяны, придоша въ шатьръ ею. Сь же Глѣбъ прѣже прихода ихъ изнарядивъ свое дворяне и братие, и поганыхъ половьчь множьство въ оружии, и съкры я въ полостьници близъ шатра, въ немь же бе имъ пити, не вѣдущю ихъ никому же, развѣ тою зломысльною князю и ихъ проклятых думьчь. Яко начала пити и веселитися, ту абие оканьныи, проклятыи Глѣбъ съ братомъ, изьмъша меся своя, начаста сѣчи прѣже князи, та же бояры и дворянъ множьство: одинѣхъ князь 6, а прочихъ бояръ и дворянъ множьство, съ своими дворяны и съ половчи. Си же благочьстивии князи рязаньстии концяшася мѣсяця июля въ 20, на святого пророка Илии, и прияша вѣнця от Господа Бога, и съ своею дружиною, акы агньцы непорочьни прѣдаша дуща своя Богови. Сь же оканьныи Глѣбъ и Костянтинъ, брат его, онѣмъ уготова царство небесное, а собе мку вѣчьную и съ думьци своими.
Собрались все в прибрежном селе на совет: Изяслав, кир Михаил, Ростислав, Святослав, Глеб, Роман; Ингварь же не смог приехать к ним: не пришел еще час его. Глеб же Владимирович с братом позвали их к себе в свой шатер как бы на честный пир. Они же, не зная его злодейского замысла и обмана, пришли в шатер его — все шестеро князей, каждый со своими боярами и дворянами. Глеб же тот еще до их прихода вооружил своих и братних дворян и множество поганых половцев и спрятал их под пологом около шатра, в котором должен был быть пир, о чем никто не знал, кроме замысливших злодейство князей и их проклятых советников. И когда начали пить и веселиться, то внезапно Глеб с братом и эти проклятые извлекли мечи свои и стали сечь сперва князей, а затем бояр и дворян множество: одних только князей было шестеро, а бояр и дворян множество, со своими дворянами и половцами. Так скончались благочестивые рязанские князья месяца июля в двадцатый день, на святого пророка Илью, и восприняли со своею дружиною венцы царствия небесного от Господа Бога, предав души свои Богу как агнцы непорочные. Так окаянный Глеб и брат его Константин приготовили им царство небесное, а себе со своими советниками — муку вечную.