27
ИЮНЯ. В ТОЙ ЖЕ ДЕНЬ. СЛОВО О МАРТИНѢ МНИСЕ, ИЖЕ БѢ В ТУРОВѢ ВЪ ЦЕРКВИ СВЯТОЮ
МУЧЕНИКУ, ЕДИНЪ ЖИВЫЙ О БОЗѢ
27
ИЮНЯ. В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. СЛОВО О МАРТИНЕ МОНАХЕ, ЧТО ПРЕБЫВАЛ В ТУРОВЕ В ЦЕРКВИ
СВЯТЫХ МУЧЕНИКОВ, ЖИВЯ ОДИН ВО БОГЕ
Нѣкто
старець именемъ Мартин, бывый преже поваръ епископомъ туровьскимь Симеону,
Игнатию и Акиму, сего епископъ Георгий свободи[1]
старости дѣля. И, бывъ мнихъ, пребываше въ епискупъли манастыри у Святою
мученику на Болонии,[2]
единъ живый. Часто же боляше старець лономъ, чрева бо ему в лоно выходяху. И
егда се бываше, тогда лежаше старець, вопиа, не могый встати и послужити своему
телеси.
Жил
некий старец именем Мартин, бывший прежде поваром у епископов туровских
Симеона, Игнатия и Иоакима, которого епископ Георгий отпустил по старости. И,
будучи монахом, пребывал он в епископском монастыре при церкви Святых мучеников
на Болонье, живя в одиночестве. Часто страдал старец животом, ибо выходили его
внутренности через задний проход. И когда это бывало, тогда лежал старец,
крича, не в силах встать и послужить своему телу.
Единою
же, болящу ему тѣм же недугомъ, и лежаше въ келии, от жажа водныя изнемогаше.
Никомуже посѣтившю его, зане бѣ вода велика около манастыря. Въ третий же день
внидоста к нему святаа мученика Борисъ и Глѣбъ[3]
явѣ въ своемъ подобии, якоже и на иконѣ написана еста. И глаголаста: «Чимъ
болиши, старче?» Онъ же повѣда има недугъ свой. И рѣста: «Хощеши ли воды?» И
рече старець: «О господина, уже е давно жажю». И вземь единь ручку старчю, и
принесе воды, и, вземша корець, напоиста старца. И рече старець: «Чья еста
дѣтьска?»[4]
Глаголаста: «Ярославля». И мнѣвъ старець Георгевича Ярослава[5]
слузѣ еста. И рече: «Богъ да сътворить вама многа лѣта, господина моя. Обаче,
вземша сама, хлѣбъ ядита, азъ бо не могу служити вама». Она же рѣста: «Абы и
тебѣ былъ хлѣбъ, вѣ уже отидевѣ, а ты не боли, но опочий». Ти яко невидима
быста, старець же обрѣтеся здравъ и, вставъ, прослави Бога и святаа мученика, и
пребысть прочее здравъ, и се самъ сказа духовному отцю.
Однажды,
страдая тем же недугом, лежал он в келье, изнемогая от жажды. Никто его не
посетил, потому что вокруг монастыря стояла большая вода. На третий же день
вошли к нему святые мученики Борис и Глеб наяву в своем образе, так же, как и
на иконе написаны. И произнесли: «Чем болеешь, старче?» Он же поведал им о
своем недуге. И сказали: «Хочешь ли воды?» И сказал старец: «О повелители,
давно уже ее жажду». И взял один из них сосуд старца, и принес воды, и, взяв
ковш, напоили они старца. И сказал старец: «Чьи вы чада?» Ответили: «Ярослава».
И подумал старец, что они — слуги Ярослава Георгиевича. И сказал: «Дай вам
Бог много лет, повелители мои. Ешьте, однако, хлеб, взяв его самостоятельно,
ибо я не могу послужить вам». Они же сказали: «Мы уже пойдем, пусть и тебе
будет хлеб, а ты не болей, но отдохни». Стали они точно невидимы, старец же
выздоровел и, встав, прославил Бога и святых мучеников, и впредь был здоров, и
сам рассказал это духовному отцу.