Минимизировать

СЛОВА И ПОУЧЕНИЯ КИРИЛЛА ТУРОВСКОГО

Подготовка текста, перевод и комментарии В. В. Колесова и Н. В Понырко

Текст:

 

ПРИТЧА О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШЕ И ТЕЛЕ

 

КИРИЛА МНИХА ПРИТЧА О ЧЕЛОВѢЧЬСТѢИ ДУШИ И О ТЕЛЕСИ, И О ПРЕСТУПЛЕНИИ БОЖИЯ ЗАПОВѢДИ, И О ВОСКРЕСЕНИИ ТЕЛЕСЕ ЧЕЛОВѢЧА, И О БУДУЩЕМЬ СУДѢ, И О МУЦѢ

КИРИЛЛА-МОНАХА ПРИТЧА О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШЕ, И О ТЕЛЕ, И О НАРУШЕНИИ БОЖЬЕЙ ЗАПОВЕДИ, И О ВОСКРЕСЕНИИ ТЕЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО, И О СТРАШНОМ СУДЕ, И О МУЧЕНИИ

 

Господи, благослови, отче!

Господи, благослови, отче!

 

Добро убо, братье, и зѣло полезно, еже разумѣвати нам божественых писаний учение: се и душу цѣломудрену стваряеть, и к смирению прилагает ум, и сердце на рет добродѣтели извоостряет, и всего благодарствена человѣка стваряеть, и на небеса ко Владычним обѣщанием мысль приводить, и к духовным трудом тѣло укрѣпляеть, и приобидѣние сего настоящаго жития, и славы и богатьства творить, и всея житискыя свѣта сего печали отводить. Того ради молю вы, потщитеся прилѣжно почитати святыя книги, да ся Божиихъ насытивше словес и будущаго вѣка неизреченых благъ жадание стяжите: она бо аще и невидима суть, но вѣчна и конца неимуща, тверда же и недвижима. Да не просто претецѣмь языкомъ пишемая глаголюще, но съ расмотрениемь внемлюще, потщимся дѣлом створити я. Сладко бо медвеный сотъ и добро сахаръ, обоего же добрѣе книгий разум: сия убо суть сокровища вѣчныя жизни. Аще бо сде кто обрѣлъ бы земное сокровище, то не бы на се дерзнулъ, но единъ точью честный камень взял бы,— уже бес печали питаеться, яко до конца богатьство имый. Тако обрѣтый божестьвенныхъ книгъ скровище, пророческых же и псаломьскых и апостольскых и самого спаса Христа спасенных словес истиньный с расужениемь разум, — уже не собѣ единому бысть на спасение, но и инѣмь многимъ послушающим его. Сему случается еуаггельская притча глаголющи: «Всяк нижникъ, научися царствию небесному, подобенъ есть мужу домовиту, иже износить от сокровищь своих ветхая и новая»: аще ли тщеславиемь сказаеть болшимъ угажая, а многи меншая презрить, буестью крыя господню мнасу,[1] недадый жизньнымъ торжником, да удвоить царьское сребро, еже суть человѣчскыя душа, и видѣвъ Господь горды его ум, возметь свой от него талантъ;[2] сам бо прозоривымъ противится, смиренымъ же даеть благодать. Аще бо мира сего всластели учитися в нихъ и всѣмъ сердцемъ взискати ихъ, свидѣния и в житискыхъ тружающеися вещехъ человѣци прилѣжно требують книжнаго поучения, колма паче нам подобаеть словес Божиих, о спасени душь нашихъ писаныхъ. Но тружается мо мутной ум, худ разумъ имѣя, немогый порядних словесъ по чину глаголати, но яки слѣпъ стрѣлець смѣху бываеть, немоги намѣренаго улучити. Но не буди намъ особь подвигнути ненаказанъ языкъ, но от божественыхъ вземлюще писаний; со многою боязнью еуаггельскых касаемся бесѣдовати словес, поводнѣ Господню притчю сказающе,[3] юже Матфѣй церкви предасть.

Хорошо же, братья, и очень полезно понимать нам Святого писания смысл: это и душу делает целомудренной, и к смирению направляет ум, и сердце на стремление к добродетели изостряет, и самого человека делает благодарным, и на небеса к Божьим заветам мысль устремляет, и к духовным трудам тело укрепляет, и пренебрежение к этой земной жизни, и богатству, и славе дает, и все житейского мира печали отводит. Потому и прошу вас, постарайтесь прилежно читать святые книги, чтобы, Божьим насытясь словом, вечной жизни несказанного блаженства достичь: если она и невидима, зато вечна и конца не имеет, прочна и недвижима. Давайте не просто проговорим, языком написанное произнося, но, с рассужденьем вчитавшись, постараемся делом исполнить это. Ибо сладко — медвяный сот, и хорошо — сахар, обоих же лучше книжное знание: потому что оно — сокровище вечной жизни. Если бы здесь кто нашел земное сокровище, то на все и не посягнул бы, но лишь один драгоценный камень взял бы — и вот уже без печали питается, как до самой смерти богатство имеющий. Так и нашедший сокровище священных книг, а также пророческих, и псаломских, и апостольских, и самого спасителя Христа сохраненных речей, ум истинный, размышляющий,— уже не себе одному на спасение, но и многим другим, внимающим ему. Сюда и подходит евангельская притча, говорящая: «Всякий книжник, познавший царство небесное, подобен мужу домовитому, который из сокровищ своих раздает и старое, и новое»; если же от тщеславия, большим угождая, малыми пренебрегает, дерзко скрывает серебро господина, не пустив его в оборот при жизни, чтобы удвоить царское серебро — человеческие души, то, узря горделивый его ум, возьмет Господь от него свой талант; ибо сам Он гордым противится, смиренным же дает благодать. Если же мира сего властелины и в житейских делах погрязшие люди усердно требуют книжного знания, то насколько больше следует нам учиться у них и всем сердцем в него погрузиться, познавая речи Господни, о спасении душ наших писанные! Но затрудняется мой неясный ум, слабый разум имея, не может нужных слов изложить по порядку и подобен слепому стрелку, над которым смеются, ибо не может попасть в свою цель. Пусть же не от себя изложу я необученным языком, но из священных извлекая писаний; с великой боязнью евангельских решаюсь коснуться речей, для начала Господню притчу сказав так, как Матфей ее церкви донес.

 

3ачало. Рече Господь: «Человѣкъ нѣкто домовит бѣаше, иже насади виноградъ, и остѣни его оплотом, и ископа точило, и остави входъ, створи врата, но не затвори входа. И отходя в домъ свои, «Кого, — рече, — оставлю стража моему винограду? Аще оставлю отъ служащихъ ми рабъ, то свѣдуще мою кротость, истеряють благая моя. Но сице створю: приставлю ко вратомъ хромца и с нимъ слѣпца. Да аще кто от врагъ моихъ въсхощеть окрасти мой виноград, то хромецъ убо видить, слѣпець же чюеть. Аще ли от сею всхощеть внити кто в виноград, хромець убо не имать ногу доити внутрених; слѣпець же аще поидеть, то заблудивъ в пропастехъ убьеться». И посадивъ я у врат, дасть има власть на всѣх внѣшних;[4] пищю же и одѣнья нетрудну съготова. «Точью, — рече, — внутрениихъ без моего не коснитеся повелѣнья». И тако отиде, повѣдѣвъ има свой по времени приходъ и тогда мьзду стражбы ради обѣщав има взяти, попрѣти же и мучениемь, аще его преступита заповѣдь. Си же до зде оставлеше, паки въсприимем еуаггельское слово, плодъ устенъ на умнѣй тряпезѣ вашего ока предлагающе.

Начало. Сказал Господь. Был один домовитый человек; он насадил виноградник, и оградил стеной, и выкопал яму для отжимки вина, оставил вход — устроил и ворота, но не затворил входа. И возвращаясь домой, сказал он: «Кого оставлю я сторожем моего виноградника? Если оставлю кого-то из служащих мне рабов, то, зная мою снисходительность, расточат они мое добро. Но вот что сделаю: приставлю к воротам хромца и слепца. Если кто из врагов моих захочет обокрасть мой виноградник, то хромец увидит, а слепец услышит. Если же кто-нибудь из них двоих захочет войти в виноградник, то хромец, не имея ног, не сможет проникнуть внутрь; слепец же, если и войдет, то, заплутав, в пропасти расшибется». И, посадив их у ворот, дал им власть надо всем, что вокруг виноградника, и пищу и одежду приготовил легкую. «Только, — сказал, — того, что внутри виноградника, не касайтесь без моего повеления». И потом ушел, сказав, что вернется со временем, тогда и плату им за работу с собой принесет, но пригрозил им наказанием, если те запрет его преступят. Оставив их здесь, снова обратимся к словам Евангелия, словесный плод на умственном пиршестве вашим очам предлагающего.

 

Отвѣтъ. Человѣкъ домовит — Бог Всевидец и Вседержитель, створивы вся словомъ, видимая же и невидимая. Домовит же ся именуеть, — яко не един домъ имать, по писанию. Глаголеть бо пророк: «Твоя суть небеса и твоя земля; вселеная и конець ея ты основа».[5] И паки: «Небо ми — престол, а земля — подножие ногама моима». Моисий же пол вод под твердию сказуеть, а Давыдъ превыши небес воду повѣдуеть. Но смотри в писания, разумѣи: вездѣ сы домы Божиа, не токмо в твари, но и в человѣцѣхъ. «Вселю бо ся, — рече, — в ня». Яко же и быст: сниде бо и вселися в плоть человѣчю и взнесе ю от земля на небеса, — да престол есть Божий человѣча плоть; на вышнемь же небеси престол его стоить. А еже насади виноград — рай глаголеть: того бо то есть дѣло. Пишеть бо ся: «И насади Бог рай в едемѣ». А иже остѣни его, рече, оплотомъ — своимь страхомъ. «Страхом бо его, — рече пророк, — движется земля, рассѣдается камение, животная трепещють, горы куряться, свѣтила раболѣпно служать, облаци и вся вздушная тварь повелѣная творять». Стѣна бо — законъ речется. Закон же всему заповѣдь Божия ест. «Предѣлъ бо, — рече, — положи и, его же не преидуть, ни обратяться». Остави же вход — сирѣчь свидѣния разум: вся бо тварь не преступаеть Божия повелѣния: «Вся бо, — рече, — от тебе чають: даси имъ пищю въ время». Пища же не брашно речеться, но слово Божие, имь же питается тварь. Глаголеть бо Моисѣй: «Не о хлѣбѣ единомь живъ будеть человѣкъ, но о всякомъ глаголѣ, исходящимь из уст Божии». Незатвореная же врата — дивныя Божия твари устроение и над тѣми божия сущьства познанье. «От твари бо, — рече, — творца разумѣй: не качьство, но величьство и силу, славу же и благодать, юже творить угажая всѣмъ вышним и нижнимъ, видимымъ и невидимым. Аще бо и нарицаеться Христос человѣкомъ, то не образом, но притчею, ни единого бо подобья имѣеть человѣкъ Божья. Не сумнить бо ся писание и ангелы человѣкы нарицати, — но словомъ, а не подобиемь. Аще бо блазняться етери, слышаще Моисѣя глаголюща: «Рече Бог: створим человѣка по образу нашему и подобию», — и прилагають к бесплотному тѣло, не имуще стройна разума, и есть си ересь и донынѣ человѣкообразно глаголющим Бога, иже никако не описается, ни мѣры качьству имать. Но си оставль, о первѣмь възглаголю.

Истолкование. Домовитый человек — Бог Всевидец и Вседержитель, сотворивший все словом, видимое и невидимое. Домовитым он называется, ибо имеет не только дом, согласно Писанию. Говорит ведь пророк: «Твои небеса и твоя земля: вселенную и пределы ее ты основал», и еще: «Небо мне — престол, а земля — подножие ногам моим». Моисей же под твердью понимает дно вод, а Давид ставит воду превыше небес. Но посмотри в Писание и вдумайся: везде дома Божьи, и не только в твари, но и в людях. «Ибо вселюся я, — сказал, — в них». Так же и было: сошел он, и вошел в плоть человеческую, и вознес ее от земли до небес, и престолом Божьим стала плоть человеческая; на вышнем небе престол тот стоит. А что насадил виноградник — так это рай: ибо это и есть его труд. Пишется же: «И насадил Бог рай в эдеме». А что оградил его, — говорит, — стеной — своим устрашеньем. «Устрашеньем его, — говорит пророк, — движется земля, рассыпаются камни, звери трепещут, горы дымятся, светила раболепно служат, облака и воздушные твари предначертанное исполняют». Стена же — значит закон. Закон — всем Божий завет. «Предел же, — сказал, — положил, которого не перейдут и не передвинут». Но оставил вход, то есть знание разуму: никакая тварь не нарушит Божьего повеления. «Все ведь, — сказал, — от тебя ожидают: ты дашь им пищу, и вовремя». Пищей же не еда называется, но слово Божие, которым всякая тварь питается. Ибо говорит Моисей: «Не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом, исходящим из Божьих уст». Незапертые же ворота — чудесных Божьих созданий порядок, и чрез это — познание сущности Бога. «Через создание же, — сказал, — творца познай: не свойство, но величие, и силу, и славу, и благодать, которую творит самовластно, угождая всем вышним и нижним, видимым и невидимым. Если же и зовется Христос человеком, то не по виду, а иносказательно: никакого подобия Божьего не может иметь человек. Решается же Писание и ангелов людьми называть — но словом, а не подобьем. Если же соблазняются некие, слушая Моисея, говорившего: «Сказал Бог: сотворим человека по образу нашему и подобию», — и прикладывают к бесплотному тело без пригодного разума, то есть это ересь и доныне у тех, кто считает Бога подобным человеку, который никак не описывается и пределов свойств не имеет. Однако, это оставив, о прежнем скажу.

 

И отходя в свой домъ, «Кого, — рече, — оставлю стрещи труда моего?» Сия совпрашания — Отца и Сына и Святого Духа не о твари, но о владущеимъ тварью, сирѣчь о владыцѣ, ему же въсхотѣ предати землю и всяко дыхание поработити; не ангеломъ бо покори вселеную, и прокая. «Оставлю, — рече, — у врат хромца и с нимь слѣпца». Что же есть хромець и что слѣпець? Хромець есть тѣло человѣче, а слѣпець есть душа. Преже Бог созда тѣло Адамле безъдушно, потом же душю. По создании бо тѣла, глаголеть писание: «И дуну на лице его дух животнъ». Тѣм же тѣло без душа хромо ест и не наричеться человѣкъ, но труп. Смотри сдѣ и разумей от бытийскых книг. Створи Бог тѣло внѣ рая и внесе е в едемъ, а не в рай. Едемъ же речется — пища. Яко се кто бы на пир зовый преже уготоваеть обилну пищю, ти потом приведеть званаго — тако и Бог преже уготовает ему жилище едемъ, а не рай. Рай бо мѣсто есть свято, яко же жилище едемъ, а не рай. Рай бо мѣсто есть свято, яко же церкви олтарь. Церкви бо всѣмъ входна. Та бо ны есть мати, поражающи вся крещениемъ и питающи живущая в ней нетрудно, одѣвающи же и веселящи вся вселшаяся в ню. Глаголеть бо пророкъ: «Се работающии церкви ясти имуть и насытятся». И пакы: «О, чада церковная, съсущеи от сесцю ея тукъ и масть, помажете веселиемь главы своя». И Давыд: «Упиються, рече, от обилья дому твоего и потоком пищи твоея напоиши я». И пакы, о одежи священьникъ и оболчении мних: «Иерѣи твои, Господи, облекуться в правду», и прочая. Мниху же: «Соодѣлъ мя еси нужныя и нелѣпыя одежа и оболкъ мя в спасение и препоясал мя еси веселиемь». Въспойте же, рече, Господеви пѣснь нову, хваления в церквах преподобными его. И се явѣ есть: от клиросник — епископа и от монастыря — мнихъ. Вижь, яко[6] епископия и монастырь — едемъ есть, сирѣчь едемскы рай, — неудобь въходим, аще и врата незаключена имать. Тако бѣ посажен хромець слѣпцемь у врат стрещи внутренихъ, яко же приставлени суть патриарси, архиепископи, архимандрити межю церковью и олтаремь стрещи святых тайн от враг Христов, сирѣчь от еретик и зловѣрных искусник, нечестивых грѣхолюбець, иновѣрных скверникъ. Послушайте же со вниманиемь, да по ряду бесѣду скажемь, и вы со вниманиемь смотрите. Аще бо и мутен имею умъ и язык груб, но ваших недѣяйся молитвахъ прошю дара слову. Аще и недостоин есмь о сих глаголати, но ползы ради послушающих пишем. Аще ли кто зла слуха имать, то не ищеть что бы ему на ползу обрѣсти, но зазираеть, чимь же бы нас потязал и укарял.

И возвращаясь домой, «кого, — сказал он, — оставлю я сторожем дома моего?» Эти вопросы — Отца и Сына и Святого Духа — не о созданиях, но о владельце созданий, то есть о господине, которому пожелал передать землю и все живое покорить; не ангелам же предназначил он вселенную, и так далее. «Приставлю, — сказал, — к воротам хромца и с ним слепца». Кто это — хромец и слепец? Хромец — это тело человеческое, слепец же — душа. Сначала Бог создал тело Адама бездушным, потом же — душу. Создав же тело, говорит Писание: «И вдунул в лицо его жизненный Дух». Оттого-то тело без души хромо и не зовется человеком, но трупом. Вникни здесь и пойми Книгу Бытие. Сотворил Бог тело вне рая и внес его в эдем, а не в рай. Эдем же и значит пища. Как и всякий, зовущий на пир, прежде приготовит обильную пищу и потом лишь приведет званого, — так же и Бог сначала приготовил ему для жилья эдем, а не рай. Рай ведь — место святое, как и в церкви алтарь. Церковь же для всех открыта. Она всем нам мать, порождающая всех крещением и легко питающая всех в ней живущих, одевающая и радующая всех, вошедших в нее. Ибо говорит пророк: «Вот служащие церкви поедят и насытятся». И снова: «О чада церковные, сосущие из сосцов ее жир и масло, окропите радостью ваши головы», и Давид: «Напьются, — сказал, — от обилия дома твоего, и потоком пищи твоей напоишь их». И еще: об облачении священников и одежде монахов: «Служители твои, Господи, облекутся в правду», и прочее. Монаху же: «Снял с меня тягостные и уродливые одежды, и одел меня в спасение, и препоясал меня радостью». Воспойте же, сказано, Господу новую песнь — хвалите в церквах его добродетельными. И вот действительно так: из священников — епископ, и из монастыря — монах. Видишь теперь, что епископия и монастырь — эдем, то есть беспечальная жизнь; алтарь же свят как эдемский рай, в который трудно войти, хотя и ворота незамкнутые имеет. Так был посажен хромец со слепцом у ворот стеречь то, что внутри, как приставлены и патриархи, архиепископы, архимандриты меж церковью и алтарем стеречь святые тайны от врагов Христовых, то есть от еретиков и зловерных искусителей, нечестивых грехолюбцев и неверных осквернителей. Послушайте же со вниманием, мы по порядку речь нашу скажем, а вы со вниманием следите. Хотя беспорядочный ум у меня и язык грубоват, но, надеясь на ваши молитвы, прошу дара слова. Хотя и недостоин я об этом говорить, но для пользы слушающих напишу. Если же кто с пристрастием слушает, тот не ищет, что бы на пользу ему отыскать, но обдумывает, в чем бы нас обвинить и за что укорить.

 

Сѣдящема же има етеро время, рече слѣпець к хромцю: «Что убо благоухание се изнутрь врат помѣтаеть мя?» Отвѣща хромець: «Многа благая наю господина внутрь суть, их же вкушения — неизречена сладость. Но понеже премудр есть наю господин, — посади тебе здѣ слѣпа, мене же хромого и не можевѣ никакоже тѣх насытитися благынь». Отвѣща глагола слѣпець: «То почто сего давно нѣси ми повѣдал, да быховѣ не ждали, но к сим даным нам в область и она особь въсхытивѣ! Аще бо аз слѣпъ есмь, но имамь нози и силенъ есмь, моги носити тебе и бремя». (Вижь душевное бремя грѣхъ; того ради глаголеть пророкъ: «Яко бремя тяшко отягтѣся на мнѣ»). Рече же слѣпець: «Возми убо кошь и всяди на мя, и аз тя ношю, ты же показай ми путь, и вся благая господина наю обьемлевѣ; не мню бо, яко придеть сѣмо наю господин». Се помышления суть ищющихъ не о Бозѣ свѣта сего санов[7] и о телеси токмо пекущихся, не чающихъ отвѣта о дѣлѣхъ въздати, но акы суетну пару свою свою душу в вѣтръ полагающем. Того ради глаголеть Исайя: «Завист приимуть люди ненаказаныя», завидим мы, грѣшнии, чести и славѣ праведныхъ, а не преже творим дѣлесъ их. «Аще ли, — рече, — придет наю господин сѣмо укрыеться от него наю дѣло. Аще бо мене въспросить о тадбѣ, аз рку: “Ты вѣси, господине, яко слѣпъ есмь”. Аще ли тебе въспросить, ты рцы: “Хромъ есмь и не могу доити”, и тако премудруевѣ наю господина и приимевѣ мьзду наю стражбы». Въсѣдъ же хромець на слѣпца и дошедша окрадоста вся внутрьняя господина своего благая.

После того, как они сидели некоторое время, сказал слепец хромцу: «Что это за благоухание из ворот виноградника овевает меня?» Отвечал хромец: «Много доброго внутри виноградника есть у господина нашего, а на вкус — несказанно приятного. Но так как господин наш мудр, посадил тебя здесь слепого и меня хромого, и не можем никак насытиться добрыми плодами». Отвечал слепец, говоря: «Что же ты давно не сказал мне этого, мы бы так не терпели, но это, данное нам во владенье, давно бы забрали! Хоть я и слеп, но имею ноги и силен, могу носить и тебя, и груз». (Понимай, что грех есть духовный груз; потому и пророк говорит: «Бремя тяжкое отяготило меня».) И сказал слепец: «Бери корзину и садись на меня; я тебя понесу, ты же указывай путь, и все добро господина нашего мы оберем; не думаю я, что придет сюда наш господин». Вот представления не Бога ищущих, но о мирских чинах и о теле только пекущихся, не жаждущих воздать ответ за дела свои, но как будто суетный пар свою душу на ветер пускающих! Потому говорит Исайя: «Зависть воспримут люди неученые», завидуем мы, грешные, чести и славе праведных вместо того, чтобы подражать их делам. «Если же, — добавил слепец, — придет сюда наш господин, укроется от него наше дело. Коли он меня спросит о покраже, я скажу: “Ты знаешь, господин, что я слеп”. Если же спросит тебя, ты скажи: “Хром я и не могу войти внутрь”, — и так перехитрим мы нашего господина и сами получим плату за свою работу». И сел хромец на слепца, и, войдя внутрь виноградника, обокрали все бывшее там добро господина своего.

 

То не воюйте, братье, на мою грубость, нелѣп образ писания поставляющи ми. Яко же бо и по ногу вязяши птицѣ нѣст мощно на аиерьскую възлетѣти высоту, тако и мнѣ в телесныхъ вязящю похотех, невозможно о духовных бесѣдовати: не сольнуть бо ся грѣшнича словеса, не имуща благодати Святаго Духа. Обаче на предъречена възвратимся, разрѣшающе притча соузъ.

Однако не негодуйте, братья, на мое невежество, из-за которого и повесть моя недостойный вид принимает. Ибо как и по ногам повязанной птице невозможно в воздушную взмыть высоту, так и мне, в телесных погрязшему желаньях, нельзя о духовном беседовать: не достигнут цели слова грешника, лишенные благодати Святого Духа. Все же к прежде сказанному вернемся, разъясняя сей притчи смысл.

 

Т. Сѣдящема же има, рече, долго время. Что есть долго время? — бестрашие Божия заповѣди и о телеси печение нерожение же о своей души. Никто же бо страх Божий имѣя, в плотскых прельститься; никто же правовѣренъ, чрес закон священьскаго ищеть взяти сана[8] — никто же смерти чая и по смерти пакы въскресения; тѣ в злых пребывають дѣлѣхъ. Но пакы то же реку разума дѣля. Рече слѣпець к хромцю: «Что убо благоухание изутрь помѣтает мя?» — и прочая. Се надмение Адамова высокомыслья, яко всѣми обладая земными, животными, морем же и в немь сущею тварью, в едемѣ благыхъ насыщаяся, преже освящения на святая дерзнув, из едема бо вниде в рай. Сего ради Писание глаголеть: «Изгна Бог Адама из рая и осуди его дѣлати землю, от нея же взят быст». Вижь, яко не тамо повелѣно ему бѣ жити, отнелѣже его изгна. Тако бо вниде, яко же се церковникъ, недостоинъ ерѣиства и утаив грѣхъ свой, не брег же о Божии законѣ, но имене дѣля высока и славна житья на епископскыи взиде санъ. Слогы подобны. Того ради смертью Адама осуди, понеже коснуся древа разумѣния добра и зла. Древо бо разумѣния добра и зла — ест разумны грѣх и волное богоугодья дѣлатель. Пишеть бо ся: «Горе в разумѣ согрѣшающим!» Сего ради погубив дуновениемь Духа животнаго, его же въдхну Бог на лице его, еже есть несвершен дар священия. Пишеть бо ся: «И дуну на лице его Дух животен». Тако бо и Христос дунув на лице апостолом: «Приимѣте, — рече, — Дух Святы» — несвершен дар, точью обѣт священия; ждати бо им повелѣ самого Святаго Духа: «Иже пришед, — рече, — до конца освятить вы». Сице и святители святять падьяки и чтеции и дьяконы — несвершен даръ, но обѣт священия, да ся приготовають на свершеное святительство. Ничто же бо Богови тако любо, яко же не възноситися в санѣхъ, ничто же тако не мерзить ему, яко же самомнимая величава гордость о взятии сана не о Бозѣ. Смотри же оного слѣпца с хромцем, како преобидѣста господина своего заповѣдь и прещение: взем бо хромца и бремя понесе, и дошед внутренихъ, приближися к древу, вкуси плода, и се добро зѣло, и тако окрадоста, их же повелено има стрещи. Привод. Того древа вкуси Каин;[9] не сый священый на священьчскый дерзну чинъ, поревнова священному Авелю, его же уби завистью. Того древа вкусиша сынове Корѣови, иже с Дафаном и Авироном; взем бо кадилницю и поидоша в скинию неосвящении суще, — и пожре я земля. Того древа вкуси Или жрець, иже вѣдый своя сына безаконьствующа во иерѣйствѣ, не отлучи ею священства. Того древа вкусиша еретици, иже злохитрьемь аки вѣдуще душевный путь заблудиша и не приимше покаяния погибоша. Но сия сократив, на первое взвратимся сказание.

Толкование. Сидели они, как сказано, долгое время. Что это — долгое время? — презрение к Божьей заповеди и о теле забота, безразличие же к своей душе. Ибо никто, страх Божий имея, плотским не прельстится, никто из искренне верующих незаконно не пытается получить сана — никто, ожидая смерти и после смерти опять воскресенья; другие же в злых погрязают делах. И снова то же скажу поучения ради. Сказал слепец хромцу: «Что это за благоухание из ворот овевает меня?» — и так далее. Вот раздувание Адамова высокоумия, который, владея всем земным, животными, морем и в нем находящейся тварью, в эдеме насыщаясь благости, до повеления Бога на святое дерзнув, из эдема прошел в рай. Потому Писание говорит: «Изгнал Бог Адама из рая и осудил его обрабатывать землю, из которой и взят был». Вдумайся: не там было повелено ему жить, оттуда его изгнал. Но так же вошел, как и этот церковник, недостойный священства и утаивший грех свой, пренебрег Божьим заветом, но ради высокого сана и славы земной взошел на епископский стол. Сравнение. За то Адама смертью осудил, что тот прикоснулся древа познания добра и зла. Древо же познания добра и зла — это познанный грех и добровольное действие в угождение Богу. Ибо пишется: «Горе сознательно согрешающим!» Этим погубляет дуновение животворного Духа, который вдохнул в него Бог, что есть несвершенная благость освящения. Ибо пишется: «И вдунул в него животворный дух». Так же и Христос, дунув на лица апостолам: «Примите, — сказал, — Духа Святого», — несовершенную благодать, всего лишь залог посвящения; ибо ждать повелел им самого Святого Духа: «Который, прийдя, — сказал, — до конца освятит вас». Так и святители освящают иподьяконов, чтецов и дьяконов, — несвершенный дар, но залог посвящения, чтоб могли себя приготовить на окончательное святительство. Ничто так не любо Богу, как не возноситься в чинах, и ничто столь не омерзительно ему, как высокомерная заносчивая хвастливость в захвате сана не по-Божьи. Посмотри на того же слепца с хромцом, как пренебрегли господина своего приказом и запрещеньем: взяв же хромца и груз, понес и, зайдя внутрь, приблизился к древу, вкусил плод, а он весьма хорош, и так обокрали то, что велено было стеречь им. Сопоставление. От того древа вкусил Каин; не будучи посвящен, на святительский посягнул сан, позавидовав священному Авелю, которого по зависти и убил. Того древа вкусили сыновья Корея, бывшие с Дафаном и Авироном: взяв же кадильницы, пошли в скинию, будучи непосвященными, — и поглотила их земля. Того же древа вкусил жрец Илий, который, зная, что его сыновья нарушили закон иереев, не отлучил их от священного сана. Того древа вкусили еретики, которые в обмане, будто зная духовный путь, заблуждались и, не раскаявшись, погибли. Но это все сокращая, к прежнему возвратимся рассказу.

 

Аще и отнемогл есть моего глагола уд, но пророк взущаеть мя, такоже глаголя: «Утрудихся вопия, измолче ми гортань».[10]

Хотя изнемог язык мой, но пророк вдохновляет меня, так же говоря: «Изнемог я от вопля, охрипла моя гортань!»

 

Обличение грѣхъ. Слышавъ же господин, яко окраден есть виноград его, повелѣ изринути от врат хромца и изгнати от стражбы слѣпца.

Обличение грехов. Услышал же господин, что обокраден его виноградник, повелел отбросить от ворот хромца и изгнать из сторожей слепца.

 

Разумѣите же нынѣ, безумнии в людех сановници, буии во иерѣехъ![11] Когда умудритеся? Навсажи ухо не слышит ли? И создавы око не смотрит ли? Наказая языкы не обличит ли? Учай человѣка разуму не уразумѣет ли нашего грѣхопадения? Господь бо свѣсть злохытрыхъ помышления, яко суть лестна, и тъ изъмѣтаеть неправедныя изъ власти и изгонить нечестивыя от жертвеника. Никий же бо санъ мира сего от муки избавить преступающих Божия заповѣдии. Но молю вашю любовь, со вниманием пишемых смотрите и яже слышите разумѣите.

Понимайте же теперь, безрассуднейшие из сановников, глупейшие из священников! Когда поумнеете? Давший ухо не слышит ли? Создавший око не смотрит ли? Повелевающий народами не обличит ли? Поучающий человека разуму не уразумеет ли нашего заблуждения? Господь ведь постигнет обманные помыслы, как лживые, и извергнет неправедных от власти, отгонит нечестивых от жертвенника. Ибо никакой сан в этом мире не избавит от мучений, нарушающих Божий заповеди. Но прошу вашей милости, внимательно всмотритесь в написанное и все, что слышите, обдумайте.

 

Повелѣ Бог изринути из рая Адама, понеже неповелѣнаго ему коснуся, сирѣчь преже велѣния вниде в мѣсто святое. И сели противу райстѣй пищи, — «Еда како, — рече, — простре руку и возмет от древа породнаго и жив будеть в вѣки», — сирѣчь некли помянеться и смиривься покаеться о них же согрѣши. Оле многое Владычне человѣколюбие! И казнить ны и милуеть, грѣха ради озлобляеть ны — и паки покаянья ради приемлеть; не хощеть бо смерти грѣшнича, но обратитися велить и живу ему быти.

Повелел Бог изгнать из рая Адама, потому что запретного коснулся, то есть до разрешения вошел в освященное место. И поселил его рядом с райской пищей. «Лишь только, — сказал, — протянет руку и вкусит с райского древа, и жить будет вечно», — если, конечно, опомнится и, смирившись, покается в том, что согрешил. Но велико человеколюбие Бога! И казнит нас, и милует, за грехи порицает и — вновь в покаянье принимает; не желает он смерти грешника, но повелевает исправиться и в жизни пребыть.

 

Что есть древо животное? — Смиреномудрие, ему же корень исповѣданье. «Исповѣмь бо, — рече, — на мя безаконье мое, и ты отпустил еси нечестье сердца моего». Того корене стебло — благовѣрье. «Вѣра бо твоя, — рече, — спасеть тя»; все бо вѣрующему даеться. Того стебла многи и различны вѣтви — мнози бо, рече, образи покаяния: слезы, пост, молитва чиста, милостыни, смирение, вздыхания и прокая. Тѣх вѣтвий добродѣтелий плод: любы, послушанье, покорение, нищелюбье — мнози бо суть путье спасения. Вижь, яко не в раи бѣ животное древо, ни в едемѣ, но во оземьствии, рекше отлучении сана. Изрину паки и Каина, въпросивъ его убийства братия, и по обличении показа ему животное древо, рек сице: «Будий стоня и трясайся», сирѣчь покайся о злобѣ, о зависти, о льсти, о убийствѣ, о лжи, смирися, постися, бди, на земле лежи. Но понеже сего створи, но изыде от лица Божия — недальствомь земля, но неимѣньемь страха Божия при свои души. Благым дѣлом не сущим в насъ, ни покаянию о грѣсѣхъ, в коем си сану будем, далече Бога есмы. Близь бо Господь скрушеных сердцемь; смиреныя духом спасеть, волю боящихся его створит. Лице же господне на творящая злая: потребити от земля память ихъ. Сице и Павел изринулъ от святаго жертвеника Уменѣя и Филита[12] и съблудившая в Коринфи священникы и оземьствова я противу святу олтарю, сирѣчь постави я с клирики, рек: «Имѣйте таковыя на студ, но утвердите к ним любовь, да не погрязнуть злою печалью, но да ся покають — и живи будуть!» Не всхотѣ сего древа животнаго вкусити Александро ковачь, о нем же рече Павел: «Да вздасть ему Господь в день Судный по злобѣ его». Не вкуси того древа Трефис ефесин и Николае,[13] быв от семи дьякон, иже отвергься Христа и быв кумирожрець в Селуни, а он предаяше мучителем крестьяны; о нею же пишеть Иоан, глаголя: «От нас изидоша и быша на ны». Того породнаго не приимше еретици; прокляти быша и умроша душевною смертью, не разумѣша бо пророка глаголюща: «Вкусите и видите, яко благ Господь!» Нѣсть бо грѣха, иже сдолѣеть Божии милости. Точию не отчаим себе, яко Июда,[14] ни невѣруим телесному въскресению, аки садукѣи, — но покаяньем толцѣмь в Божия двери, дондѣже отверзеть нам раиская врата. Не ложь бо рекы Господь: «Толцѣте, отверзется вамъ; ищѣте и обрящете, просите и дасться вамъ». Но да не предложениемь словес умножю писане и зѣло предолжю бесѣду, но на предъ реченая възвратимъся.

Что такое древо жизни? Смиренномудрие, начало которому покаяние. «Признаюсь же, — сказал, — в беззаконье моем, и ты простил мне нечестье сердца моего». Ствол того корня — благоверие. «Вера же твоя, — сказал, — спасет тебя», все же верующему дастся. От того ствола много различных ветвей, много ведь, сказано, видов покаяния: слезы, пост, чистая молитва, милостыни, смирение, воздыхание и прочее. Тех ветвей доброжелательный плод: любовь, послушанье, покорение, нищелюбье, — много путей спасения. Видишь: не в раю было древо жизни, не в эдеме, но в изгнанье, то есть в отлучении от сана. Изринул он также и Каина, узнавши об убийстве им брата, и, обличив, показал ему древо жизни, сказав так: «Стенай и содрогайся!», то есть покайся во злобе, в зависти, в обмане, в убийстве, во лжи, смирись, постись, бодрствуй, лежи на земле. Но так как ты этого не совершил, то отошел от лица Божьего — не отдаленностью земли, но отсутствием страха Божья в душе. Если благих дел нет в нас и нет покаянья в грехах, то в каком бы мы ни были чине, далеко от Бога мы. Только близ сокрушенных сердцем Господь; смиренных духом — спасет, желанья страшащихся его — исполнит. Лицом же Господь обращен на злодеев, чтоб истребить на земле и память о них. Так и Павел отогнал от священного жертвенника Именея и Филита и наблудивших в Коринфе священников, и поместил их рядом со святым алтарем, то есть поставил их средь освященных, сказав: «Стыдите их, но возлюбите, чтобы не погибли в злой доле, пусть покаются — и живы будут!» Не захотел этого древа жизни вкусить кузнец Александр, о котором сказал Павел: «Да воздаст ему Господь в день Судный по греху его!» Не вкусил того древа и Трефис из Эфеса, и Николай, один из семи дьяконов, которые отреклись от Христа, ставший жрецом в селунской кумирне, который предавал христиан мучителям; о них же обоих пишет Иоанн, говоря: «Из нас вышли и встали на нас». Того райского древа не приняли и еретики, прокляты были и умерли духовной смертью, не постигнув пророка, сказавшего: «Вкусите и признайте, что — благ Господь!» Ибо нет греха, который преодолел бы Божьи милости. Но только не отчаемся, подобно Иуде; не усомнимся в воскресении плоти, подобно саддукеям, — но покаяньем постучимся в Божьи врата, пока не откроет нам райские двери. Не ложно сказал Господь: «Постучитесь — и откроется вам! ищите — и обрящете' просите — и дастся вам!» Но не буду умножать повесть изложением речей, что затянет беседу; давайте к сказанному уже возвратимся.

 

Видѣв же онъ человѣкъ свой украденъ виноград, въсхотѣ отлучити слѣпца от хромца, — повелѣ первое привести слѣпца, да его опытаеть, кто есть преслушалъ заповѣдь его и присягл к невходьным бес повелѣния его. Ничто же бо възможет Божия таитися ока, и никто же насъ тако свѣсть себе, яко же Бог всѣхъ нас свѣсть.

Увидел же тот человек, что обокраден его виноградник, и пожелал разлучить слепца и хромца; и велел сначала привести слепца, чтобы его допросить, кто нарушил его приказание и посягнул на запретное без его повеленья. Ибо ничто не сможет утаиться от Божьего ока, и никто из нас так не знает себя, как Бог всех нас знает.

 

Т. Повелѣ разлучити Бог душю от тѣла. Словом бо Божиимь исходить от тѣла душа: «И отимеши бо, — рече, — Дух ихъ и ищезнуть и в персть свою възвратяться». Да егда видиши тѣло погребено в земли, не мни ту суща и душа: не от земля бо есть душа, ни в землю входить. Но аще и святыхъ видиши чюдотворныя мощи, не ту ихъ твори душа, но Божию разумѣвъ благодать, тако прославляющю своя угодники: «Славящая бо мя, — рече, — прославлю». Повелѣ привести слѣпца: по ищезновении от тѣла душа всякаго человѣка пред Богъ приходить с приставленым к ней ангелом, вѣрнаго же и невѣрнаго, сущаго в законѣ и всякого безаконника. «Господь бо, — рече, — испытаеть праведнаго и нечестиваго»; вси бо роди языкъ от единоя быша крове рожении и рассѣяшася жити по лицю всея земля, им же Бог створи себе благотворити, дая дождь с небеси и времяна обилная. «Сияеть бо, — рече, — солнце свое на добрыя и злыя», и прокая. Но никто же о глаголѣхъ сих да не зазрить ми, — но испытайте Писания и обрящете мя от божиихъ вземлюща книг. Пишить бо Моисий: «Постави предѣлы языком по числу ангел Божии».[15] Иеремѣя же: «Единъ есть, — рече, — Господь всѣх, иже под небесемь язык», аще бо остави я в своей когождо прельсти, но душа ихъ пред нимь явиться, и тъ судить по дѣломъ их. Павел же: «Что бо мнѣ, — рече, — внѣшним судити, но утреним и вы судите, а внѣшним Бог судить». Утрьни глаголеть в законѣ, а внѣшныя — безаконнии языкы. Слышати бо подобаеть Божие имя нынѣ разлучающимся от телес душам, да и в Послѣдни день въскресше с телесы неблазньно поклоняться Богови, а не им же ныня работаша прельщени бѣсом, по апостолу глаголюща: «И тогда увидить всяко око, и всякъ поклониться, исповѣдая, яко Господь Исус Христос в славѣ Бога Отца един». Но си вси учившеися вѣдять, — аз же о слѣпцѣ початую бесѣду противу силѣ по въмѣщению ума въкратцѣ скажю, аще и поимы творящих ми дозрю; вѣдѣ бо, яко не суть от премудрости, но от грубости сия сказания. Но обаче на основании пророчестѣ и апостольстѣ зижем, имуще уголника самого Христа.

Толкование. Повелел разлучить Бог душу с телом. Словом же Божьим исходит из тела душа: «И отнимешь, — сказал, — Дух их, и исчезнут они, и в персть возвратятся». Когда же видишь тело, в земле погребенное, не думай, что здесь же и душа, ибо не от земли душа и не в землю входит. Но если же и святых видишь чудотворные мощи, не тут их осталась душа, но Божию разумей благодать, столь восславившую своих угодников: «Славящих меня, — сказал, — прославлю». Повелел привести слепца: отойдя от тела, душа всякого человека пред Богом является с приставленным к ней ангелом, человека верующего и неверующего, живущего праведно и неправедного. «Господь же, — сказано, — допросит праведного и нечестивого», ибо все племена народов от одной были крови рождены и распространились жить по лицу всей земли, и Бог им назначил благотворить его тем, что давал дождь с небес и счастливую пору урожая. «Направляет же, — сказано, — солнце свое на добрых и на злых», и прочее. Пусть никто за слова эти не осуждает меня, — но взгляните в Писание и найдете, что я из святых черпаю книг. Пишет же Моисей: «Поставил пределы народам по числу ангелов Божьих». Иеремия же: «Один лишь Господь, — сказал, — у всех поднебесных народов», хотя и оставил их каждого в его заблужденье, но души их перед ним предстанут, и он рассудит по делам их. Павел: «Зачем же мне, — говорит, — внешних судить, ведь внутренних вы сами судите, а внешних судит Бог». Внутренними называет он тех, кто в вере, а внешними — языческие народы. Слышать же подобает Божье имя теперь расстающимся с телами душам, чтоб в Судный день, воскреснув в теле, негреховно поклониться Богу, — и не подобает душам, прельщенным дьяволом, плоти своей служить, ибо говорит апостол: «И тогда увидит любое око, и всякий народ поклонится, признавая, что Господь Иисус Христос в славе Бога Отца — един». Но это всякий учивший знает, — я же о слепце начатую беседу по силе моего разумения вкратце истолкую, хотя и предвижу попреки, ко мне обращенные; знаю ведь, что не от мудрости, но от невежества это мое повествованье. Однако тут на основе пророческой и апостольской строим, за краеугольный камень полагая самого Христа.

 

Приведену же бывъшу слѣпцю, быст опытание. «Не добра ли тя, — рече, — стража створихъ моему винограду? То почто его еси окрал?» Отвѣща ему слѣпець: «Господи, ты вѣси, яко аз слѣпъ есмь и не вижю без водящаго мя камо ити, и не вѣдѣ ни единого мѣста, аще и хотѣлъ бых. Ни чюх же никого же минующа мене враты, да быхъ крѣпко въ слѣд его въпил. Но мню, господи, яко хромець есть крал». Вижь ложное нынѣ спирание души пред Богом и клеветание на тѣло.

Когда же приведен был слепец, начался допрос. «Не поставил ли я тебя, — сказал господин, — как доброго сторожа моему винограднику? Зачем же ты его обокрал?» Отвечал ему слепец: «Господин! ты знаешь, что я слеп и без поводыря не вижу, куда идти, и не знаю ни одного места, если бы и хотел пойти. Не слыхал я, чтобы кто-нибудь шел мимо меня в ворота, иначе вслед ему я начал бы громко кричать. Но вот что я думаю, господин, что хромец своровал». Узнай в этом лживый разговор души перед Богом и клевету на тело.

 

Т. Сице же есть душевъны глагол: «Господи, аз Духъ есмь. Да ни ясти ни пити хотѣл есмь, ни чьсти ни славы земныи искалъ есмь, ни телесное не разумѣх похоти, ни дьяволи створих воли, — но та вся тѣло есть створило!»

Толкование. Так же есть духовное слово: «Господи, я — Дух. И ни есть и ни пить не желал я, ни чести, ни славы земной не искал я, и плотских устремлений не понимал, и дьявольской воле не потворствовал, — все это делало тело!»

 

Тогда повелѣ господин блюсти слѣпца во укромнѣ мѣстѣ, идеже сам вѣсть, дондѣже придеть сам к винограду и призоветь хромца, и тогда судить обѣма.

Тогда повелел господин постеречь слепца в тайном месте, о котором сам знал, пока не вернется в виноградник и не призовет хромца — и тогда будет судить обоих.

 

Того ради до второго пришествия Христова нѣст суда ни мучения всякой души человѣчи, вѣрнаго же и невѣрнаго. Вѣруите же в правду въскресению человѣчьскых телес. «Послеши бо, — рече, — Дух свой, и съзижються, и обновиши лице земли». В Иезекили бо нам въскресения надежю показал есть.[16] «Прорци, — рекъ, — сыне человѣчьскъ, на мертвыя сия кости, да будуть на них телеса и опнется на нихъ кожа, да придеть Дух от четырь вѣтръ и внидеть в мертвыя си, да оживуть!» Се же все самъ Творець дѣйствуеть,[17] не инако чина превращая, но инако исконное дѣло свое понавляя. Преже бо созда тѣло Адамле, ти потомъ вдуну душю. Тако во утробѣ женьстѣй: перво от сѣмени зижет тѣло, по пяти мѣсяць творить душу. Во крещении же первое поражаеть водою, потомь же обнавляеть духомь от тлѣнья грѣховьнаго. Тако и в Послѣднии день: первое обновить землю и сбереть персть человѣчю и съзижеть всѣх нас телеса в мегновеньи ока, потом душа наша в свою когождо внидуть храмину, — по Павлю глаголющю, яко сам Господь в гласѣ архангеловѣ, в трубѣ Божии сниде с небеси, и мертви о Христѣ воскреснуть преже, потом же и мы живии. Кто суть мертвии? Вси языци, не бывъше под Божиимь законом, ни приимше крещенья. «Елико, бо, — рече, — безаконьно съгрѣшиша, безаконьно погибнуть». Живыя же крестьяны нарицаеть. Вижь всѣхъ человѣкъ телесем въскреснути и вѣруим Павлову послушеству, словесем Господним глаголющем: «Иже ли не створить искони Богом создана человѣка, то не разумѣеть и крещениемь в живот порожена; тѣм же и не чаеть послѣдняго с телесы въскре-сения въстающим всѣмъ человѣком в бесконечны живот — овѣмъ в честь и славу, овѣмъ в студ и в муку». Но да и прокое речем.

Потому до второго пришествия Христа нет ни суда, ни мучения никакого человеческой душе, верующей и неверующей. Веруйте же в истину воскресения человеческой плоти. «Пошлешь же, — сказано, — Дух свой, и соединятся, и обновишь лицо земли». На примере Иезекииля показал нам надежду воскресением. «Предреки, — сказал, — сын человеческий, мертвым этим костям, чтоб наросла на них плоть и натянулась кожа, чтоб явился Дух от четырех ветров и вошел в этих мертвых — пусть оживут!» Это все сам Творец совершает, не изменяя порядка, но все же первоначальный свой труд обновляя. Сначала он создал тело Адама и только потом вдохнул ему душу. Так и в утробе женской: сперва из семени образуется тело, через пять месяцев создаст он душу. В крещении же сначала порождает водою, потом — возрождает Духом от тленья греховного. Так же и в Судный день: сначала возродит землю, и соберет прах человеческий, и создаст все наши тела во мгновенье ока, потом и души наши — каждая войдет в свое вместилище, — согласно Павлу, говорящему, что сам Господь в архангельских кликах, под Божьи трубы сошел с небес, и мертвые во Христе воскреснут раньше, потом же и мы, живые. Кто эти мертвые? Все народы, не принявшие Божьего закона, не познавшие крещенья. «Кто же, — говорится, — беззаконно согрешил, тот беззаконно погибнет». Живыми же христиан называет он. Смотри же: плотью все люди воскреснут, и верим мы показанию Павла, сказавшего по Божьему слову: «Кто не постигнет от начала Богом созданного человека, тот не поймет и порожденного в жизнь крещением; потому и не верит он в последующее во плоти воскрешение встающих на вечную жизнь всех людей: тех — в честь и славу, этих — в поругание и мучение». Но скажем же и об остальном.

 

Егда приде господин взяти плод от винограда и видѣвъ его окрадена и призва хромца и совъкупи с слѣпцемь, и начаста сама ся обличати. Хромець глаголаше слѣпцю: «Аще не бы ти мене носил, никако же аз могл быхъ тамо доити, понеже хромъ есмь». Слѣпець же глаголаше: «Аще не бы ты мнѣ пути казал, не быхъ тамо аз доити могл». Тогда господин сѣд на суднѣмъ столѣ и начатъ има судити. И рече: «Яко же еста крала, тако да сядть хромець на слѣпца». Въсѣдшю же хромцю, повелѣ пред всѣми своими рабы немилостиво казнити в кромѣшней мученья темницѣ.[18]

Когда пришел господин взять плоды в винограднике и увидел его обокраденным, призвал хромца и соединил его со слепцом, и начали они обличать друг друга. Хромец говорил слепцу: «Если бы ты меня не понес, никак бы я не мог туда добраться, так как я хром». Слепец же говорил: «Если бы ты не показывал мне дорогу, то никак бы я не мог добраться туда». Тогда господин, сев на судейское кресло, начал судить их обоих. И сказал: «Как вы крали, так и теперь — пусть сядет хромец на слепца». И когда хромец воссел, приказал перед всеми рабами нещадно наказывать в кромешной темнице мученья.

 

Разумѣйте же, братья, сея притча сказание. Человѣкъ есть домовит — Бог Отец, всячьскых творець. Его же сын добра рода — Господь наш Исус Христос. А виноград — землю и миръ нарицаеть. Оплотъ же — закон Божий и заповѣди. Слугы же сущая с нимь — ангели глаголеть. Хромець же есть — тѣло человѣче. Слѣпца же душю его мѣнить. А иже я посади у врат — человѣку бо предаеть Бог в область всю землю, дав ему закон заповѣди. Преступившю же человѣку повелѣние Божие и того ради смертью осужену бывшю, первое душа к Богу приводится и спирается глаголющи: «Не аз, но тѣло есть створило». И того ради нѣсть мучения душам до второго пришествия, но блюдомы суть, иже Богъ вѣсть. Егда же придеть обновити землю и въскресити вся умершая, яко же самъ Бог преже глагола, тогда «вси сущи в гробѣхъ услышать глас Сына Божия и оживуть, изидут створше благая вскресение живота, а створши злая — въскрешение суда». Тогда бо души наши в телеса внидуть и приимуть въздание кождо по своим дѣломъ — праведници в вѣчную жизнь, а грѣшници в бесконечную смертную муку. Ими же согрѣшить кто, тѣмь и мученъ будеть.

Познайте же, братья, толкование этой притчи. Человек домовитый — Бог Отец, творец всех. Его же сын доброго рода — Господь наш Иисус Христос. А виноградник — это земля и мир. А ограда виноградника — закон Божий и заповеди. Слуги же, бывшие с ним,— ангелы. Хромец — это тело человека. А слепец — душа его. А что их посадил у ворот — это значит, что Он отдал во власть человека всю землю, дав ему закон и заповеди. Когда же человек преступил заповедь Божью и за это осужден на смерть, то сначала душа его к Богу приводится и оправдывается, говоря: «Не я, но плоть согрешила». Потому и нет мучения душам до второго пришествия, но они сохраняются, — Бог знает где. Когда же он придет обновить землю и воскресить всех умерших, как сам нам предрек, тогда: «Все сущие в гробах услышат голос Сына Божия, и оживут, и выйдут сотворившие благо в воскрешение жизни, а сотворившие зло — в воскрешение суда». Тогда же души наши войдут в тела и каждый получит воздаяние по делам своим: праведники — вечную жизнь, а грешники — бесконечную смертную муку. «Чем же кто согрешит, тем же и муку примет».

 

Сице и мнѣ о сих сказавъшю не от умышленья, но от святых книг. Да нѣсть се мое слово, но бесѣда; нѣсмь бо учитель, яко же они церковни и священнии мужи.

Все это я истолковал не по своему замышлению, но по святым книгам. И это не слово мое, но только беседа, ибо я не такой учитель, как те церковные и священные мужи.

 

 

СЛОВО О СНЯТИИ ТЕЛА ХРИСТОВА С КРЕСТА

 

СВЯТОГО КИРИЛА МНИХА СЛОВО О СЪНЯТИИ ТѢЛА ХРИСТОВА С КРЕСТА И О МИРОНОСИЦАХ, ОТ СКАЗАНИЯ ЕВАНГЕЛЬСКААГО, И ПОХВАЛА ИОСИФУ ВѢ НЕДѢЛЮ ТРЕТЬЮЮ ПО ПАСЦѢ

СВЯТОГО КИРИЛЛА-МОНАХА СЛОВО О СНЯТИИ ТЕЛА ХРИСТОВА С КРЕСТА И О МИРОНОСИЦАХ НА ТЕМУ ЕВАНГЕЛЬСКУЮ, И ПОХВАЛА ИОСИФУ АРИМАФЕЙСКОМУ В НЕДЕЛЮ ТРЕТЬЮ ПО ПАСХЕ

 

Праздникь от праздника честьнѣй приспѣлъ есть,[19] подавая благодать Божию святѣй церкви. Яко же бо и пленица златы, растворены жьньчюгомъ, съ многоцѣньнымь каменьемь, веселять зрящих на ня очи, — нъ паче духовьная нам красота, праздьници святии, веселяще вѣрьныих сердца и душа освящающе. Пьрвое бо въскрьсениемь Христовомь просвѣтися мир и Пасъка бысть, вся вѣрныя освящающи; таче Фоминомь испытаниемь[20] ребр господень обновися тварь: коснувшю бо ся ему рукою язвах, всѣм извѣсто бысть телесьное въстание.

После прошедшего праздника достойней приспел, доставляя Божию благость святой церкви. Ибо если и цепи златые, унизанные жемчугом, с драгоценным каменьем, радуют очи глядящих на них, — тем выше духовная нам красота, праздники святые, что радуют сердца верующих и освящают души. Так сначала воскресеньем Христовым очистился мир и настала Пасха, освящая всех в вере; затем Фоминым опознаньем ребер Христа возродилось творенье: как только коснулся рукою он ран, всем подтвердилось Христа воскресение во плоти.

 

Ныня же Иосифа благообразьнааго с мюроносицами похвалим,[21] послуживъшааго по распятии тѣлу Христову, его же евангелист богата нарицаеть, пришьдьша от Аримафѣя. Бѣ бо, рече, и тъ ученикъ Исусов и чая царствия божия. И въ время страсти вольныя Спасовы видѣ страшьная в твари чюдеса: солнце помьркъше и землю трясущюся, страха исполнивъся и дивяся приде въ Иерусалим. И обрѣте тѣло Христово на крестѣ наго и прободено висяще и Марию матерь его съ единѣмь ученикомь тому прѣдстоящю, яже от болѣзни сердца горцѣ рыдающи сице глаголааше: «Тварь съболѣзнуеть ми, Сыну, твоего зрящи бес правды умьрщвения. Увы мнѣ, чадо мое, свѣте и творче тваремъ! Что Ти ныня въсплачю? Заушения ли, ци ли за ланиту ударения и по плещема биения, уз же, и тьмницѣ, и заплевания святаго Ти лица, яже от безаконьник за благая приять? Увы мнѣ, сыне! Не повиньнъ ты поруган бысть и на крестѣ смерти въкуси. Како тя трниемь вѣнчаша, и зълчи с оцтомь напоиша, и еще и пречистая ти ребра копиемь прободоша! Ужаснуся небо и земля трепещеть, июдѣйска не тьрпяше дерзновения; солнце помьрче и камение распадеся, жидовьское окаменение являюще. Вижю тя, милое мое чадо, на крестѣ: нага висяща, бездушна, безречна, не имуща видѣния, ни доброты, и горько уязвлюся душею. И хотѣла быхъ с тобою умрети, — не терплю бо бездушна тебе зрѣти. Радость мнѣ отселѣ никако не прикоснеться, — свѣтъ бо мой и надежда и живот, Сын и Бог, на древѣ угасе. Кде ми, чадо, благовѣствование, еже ми древле Гаврилъ глаголаше: «Радуйся, обрадованная, с тобою Господь!» — цесаря тя и Сына вышняаго нарицая, Спаса миру, и животворца всѣмь, и грѣхомъ потребителя! Ныня же зрю тебе, акы злодѣя,[22] межю двѣма повѣшьна разбойникома и копием прободена в ребра мьртвьца, и сего ради горко измемагаю. Не хощю бо жити, нъ варити тя в адѣ. Ныня моего чаяния, радости же и веселия, Сына и Бога лишена быхъ. Увы мнѣ! О страньнѣм ти рожествѣ тако не болѣх,[23] яко же ныня, Владыко, растьрзаюся утробою, твое видящи тѣло пригвождено к дрѣву. Твое бѣ преславно рожество, Исусе, и ныня страшно умерщвение: — единъ от несѣяныя проиде утробы, цѣлы печати моего съблюд дѣвьства и матер мя своего въплъщения показав, и пакы дѣвою схрани. Знаю твое за Адама пострадание, нъ душевною рыдаю объята горестию, дивящися твоего таиньства глубинѣ. Слышите, небеса и море с землею, внушайте моих слезъ рыдание: се бо творец вашь от священик страсть приемлеть, единъ праведьнъ за грѣшникы и безаконьникы убиен бысть. Днесь, Симеоне, постиже мя проречение:[24] копие бо мою ныня проходить душю, Твоего от воинъ зрящи поругания. Увы мнѣ! Кого к рыданию призову? Или с кым моихъ сльзъ излѣю потокы! Вси бо тя оставиша,[25] ужикы же и друзи, Твоих Христе, насладивъшеся чюдес. Кде нынѣ ликъ седмьдесятныхъ ученик? Кдѣ ли верховьнии апостоли? Ов бо тя льстию фарисѣомъ предаст, другый же страха ради пред архиерѣи с клятвою отвержеся, не зная тебе человѣка. И едина, Боже мой, раба твоя, рыдающи предъстою с хранителем твоих словес и възлюбленымъ ти наперсникомъ. Увы мнѣ, Исусе мой, драгое имя! Како стоить земля, чюющи тя на себе на крестѣ висяща, иже на водахъ ту въ начатьцѣ основал еси, иже многыя слѣпьца просвѣтив, и мьртвыя словомь въскрѣсивъша твоего божества мановениемъ? Придѣте, видете Божия смотрения таиньство, како оживлий вся проклятою умерщвен бысть смертию».

Ныне же Иосифа благообразного с мироносицами восславим, послужившего после распятия телу Христову; его евангелист называет богатым, родом из Аримафеи. Был, говорит, и он ученик Иисусов, ожидавший царства Божия. Пока длились добровольные страдания Спасителя, он увидел ужасные перемены в творенье: померкшее солнце, сотрясенную землю, — и страха исполнясь и удивляясь, пришел в Иерусалим. И нашел он тело Христово уже на кресте, нагим и побитым, а пред ним, с единственным учеником Иисуса, Марию, мать его, которая с болью сердца горько рыдая, так говорила: «Мир соболезнует мне, Сын мой, видя неправду казни твоей. Увы мне, чадо мое, свет и Создатель творенья! Как же оплачу я ныне тебя? Закланье ли, или удар по щекам, и битье по плечам, цепи твои и темницу, или плевки в святое лицо, что от хулителей принял за доброе дело? Увы мне, мой сын! Неповинный, ты поруган и принял смерть на кресте. Как тебя терньем венчали, напоили желчью с уксусом, а еще и пречистые ребра твои копьем прокололи! Содрогнулось небо и земля трепещет, иудейской не перенеся дерзости; солнце померкло и камни распались, еврейское окаменение являя. Вижу тебя, милое чадо мое, на кресте: наг ты висишь, бездыханен, незряч, не имея ни облика, ни красоты, и, горькая, я уязвляюсь душою. Как хотела бы я с тобой умереть — не могу бездыханным видеть тебя. Никакая больше меня не коснется радость, ибо свет мой, надежда и жизнь, Сын и Бог, на кресте угас. Где же, чадо, та весть, что некогда мне предрек Гавриил: «Радуйся, благодатная, с тобою Господь!» — царем тебя называя и Сыном всевышнего, Спасителем мира, и всего животворцем, и грехов победителем! Ныне же вижу тебя, как злодея, распятого меж двух разбойников и копьем пробитого в ребра — мертвого, и вот почему я в горести силы теряю. Не хочу я жить, но — встретить тебя в подземном царстве. Теперь моей надежды, радости и веселья, Сына и Бога я лишена. Увы мне! При чудесном твоем рождении так не страдала, как теперь, Владыка, разрываюсь я чревом, видя тело твое пригвожденным к кресту. Преславно было твое рождение, Иисусе, умерщвленье же ныне — ужасно: единственный ты от бессеменной утробы родился, не нарушив печати моего девства, и, избрав меня матерью в своем воплощенье, все-таки девою сохранил. Знаю твое за Адама страдание, но, душевною горестью объята, рыдаю, дивясь твоего таинства глубинам. Слушайте, небеса и море с землею, внемлите слезному моему рыданию: ибо это Творец ваш от жрецов страданье приемлет, одинокий праведник за грешников и беззаконников убит. Сейчас, Симеон, я постигла твое предсказанье: копье ведь мою теперь пробивает душу, видя твое поруганье воинами. Увы мне! Кого призову я к стенанью? Или с кем моих слез изолью я потоки? Ибо все оставили тебя — родные, друзья, твоих, о Христос, насладившись чудес. Где ныне сонм семидесяти учеников? И где властительные апостолы? Тот обманом тебя фарисеям предал, другой же в страхе пред жрецами отрекся, под присягой сказав, что не знает тебя. И вот одна я, Боже мой, раба твоя, рыдая, стою пред тобою с хранителем твоего учения и с любимым твоим сподвижником. Увы мне, Иисусе мой, милое имя! Как стоит земля, на водах вначале тобой утвержденная, если на себе ощущает тебя на кресте пригвожденным, тебя, божества мановеньем многих слепых осветившего и мертвых словом воскресившего? Приходите и взирайте на таинство Божьего промысла: как все оживляющий — сам умерщвлен был проклятой смертью!»

 

И си слышавъ Иосиф приближися къ горко рыдающей Матери,— его же видѣвъши мольбьными тому оплѣташеся глаголы: «Потъщися, благообразне, къ Пилату безаконному судии, и испроси съ креста съняти тѣло Учителя своего, моего же Сына и Бога. Подвигнися и прѣдъвари, причастьниче Христову учению, тайный апостоле, обещьниче Божию царствию, и испроси уже бездушьное тѣло, пригвожденое к дрѣву и прободеное в ребра. Спостражи, благовѣрьне, сугубаго ти ради вѣнца, его же по въскресении Христовѣ въсприимеши: от всѣхъ конец земля чьстьную славу и поклонение и на небеси бесконьчную жизнь». Умилив же ся Иосиф плачевными тоя глаголы, не рече: «Жьрци на мя въстануть и озлоблять, июдѣи въскрамолять и побиють мя, фарисѣи разграбять мое богатьство, буду же и сборища отлучен». Ничто же сих не рече, нъ вся уметы створи и о своемь бо не родив животѣ, да Христа приобрящеть. Дерзнув въниде къ Пилату и въпроси глаголя: «Дажь ми, огѣмоне, тѣло страньнаго оного Исуса, распятого межю двѣмя разбойникома, оклеветанаго от архиерѣи завистию и поруганаго от воин бес правды. Дажь ми тѣло оного Исуса, его же Сыномь Божиемь нарицяхуть книжьници[26] и цесарьмь повѣдаху фарисѣи; ему же ты повелѣ над главою дъску прибити, имущю писание: “Се ст Сын Божий и цесарь Израилевъ”. Даж ми тѣло, его же свой ученикъ жьрцем льстию на сребрѣ прѣдасть, о нем же, провидя, Захария тако написа:[27] “Дадите ми цѣну мою, — ли отрецѣтеся”; и поставиша 30 сребрьник, цѣну цѣньнаго от сыновъ Израилев. О том молю ти ся телеси, о нем же пророче Каияфа,[28] тому единому за вьсь миръ умрети; не просто сего прорече, нъ жрьць бѣ сего лѣта, о нихь же рече Иеремия.[29] “Пастуси просмрадиша виноград мой”. И пакы псалом глаголеть о них:[30] “Князи людстии събьрашася на Господа и на Христа его”. Си бо рече Соломон:[31] “Промыслиша — и прѣлстишася, ослѣпи бо я злоба их”; рекоша бо: “Уловимъ правьдника, руганиемь и ранами истяжем его и смертию безлѣпотьною осудим его”. Сего прошю Исусова телесе, иже противу твоему отвѣща въпросу: “Аз есмь Живот и Истина”.[32] И: “Не имаши на мнѣ власти никоея же, аще не бы ти дано съвыше”, его же ради и тебе моляше своя жена, глаголющи”:[33] “Ничто же не створи праведьнику тому; много бо пострадах его ради въ снѣ”. Дажь ми сего распятаго, ему же въходящю въ Иерусалим,[34] съ вѣтвьми младеньци сърѣтахути и глаголющи: “Осана, сыну Давыдов!”; его же гласъ слышав, ад отпусти душю Лазоря,[35] уже четвьродневна умрша; о семь же писа в законѣ Моиси:[36] “Узрите Живот вашь прямо очима вашима висящь”. Сего хощю мьртваго телесе, его же Мати не позънавши мужьска ложа Дѣвицею породи; о немь же Исаия къ Азаху глаголаше: “Се Дѣвица зачнеть в чревѣ и родит сына, ему имя: С нами Бог”;[37] о немь же Давыд прорече,[38] глаголя: “Пригвоздиша руцѣ мои и нозѣ мои и вся кости моя ищьтоша”. Дажь ми сего уже умьршаго на крестѣ, о нем же ты рече къ просящим его у тебе на смерть жидомъ: “Чист есмь от кръви праведника сего”, — умыв же руцѣ и бив прѣдасть его; о немь же глаголеть пророк:[39] “Аз же не противлюся, ни прѣкы глаголю; плещи моих дахъ на раны и ланитѣ на ударение, лица же моего не отварих от студа запльвания”. Сего прошю назарянина телесе, ему же от изумѣвъшихъся избѣгающе въпияху бѣси:[40] “Что есть намъ и тобѣ, Исусе Сыне Божий? Вѣмы тя, кто еси святый Божий: пришьлъ еси преже времене мучит насъѣ; о нем же и сам Бог Отец съ небесе, на Иерданѣ крестящюся ему,[41] послушьствоваше, глаголя: “Се есть Сынъ мой възлюбленый, о немь же благоизволихъ”; о немь же Дух Святый Исаиемь глаголеть: “Яко овча на заколение веденъ бысть”,[42] от безаконьныхъ людий прѣдан бысть на смьрть. Дажь ми тѣло съняти с креста, хощю бо его в своемь положити гробѣ. Уже бо вся о немь испѣлнишася пророчества: сь бо наша болѣзни понесе и за ны пострада; раною Его вси ицѣлѣхом, зане прѣдана бысть на смерть душа Его и с безаконьникы въмѣнен бысть; истрѣбим бо, рѣша, память Его от земля живущих, и имя Его не помянется к тому; сего ради хощеть Бог отяти болѣзни от душа Его и дати Ему крѣпкых користь, пишеть бо ся о немь: “И ты въ кръви завѣта своего испустил еси ужникы своя от рова, не имуща воды”».[43]

И услышав, Иосиф приблизился к горько рыдающей Матери, — а та его увидела и обратилась с мольбой: «Устремись, благоподобный, к Пилату, преступному судье, и попроси с креста снять тело Учителя твоего, моего же сына — и Бога. Потрудись и устрой, причастник Христову учению, тайный апостол, ожидающий Божьего царства, испроси бездушное уже тело, пригвожденное к кресту и пробитое в ребра. Спострадай, благоверный, ради двойного венца, который по воскресении Христа ты получишь: от всех концов земли честную славу и поклонение, а на небесах — вечную жизнь». Иосиф, умилившись столь слезным прошением, не сказал: «Жрецы на меня поднимутся и озлобятся, иудеи вознегодуют и побьют меня, фарисеи разграбят мое имущество, и буду я отлучен от их общества». Нет, ничего подобного он не сказал, но всем пренебрег и, о жизни своей не заботясь, решил Христа отыскать. Дерзко вошел он к Пилату и попросил, говоря: «Дай мне, наместник, тело странника Иисуса, распятого меж двух разбойников, оклеветанного жрецами по зависти и поруганного воинами неправедно. Дай мне тело Иисуса, которого Сыном Божьим называют книжники, а фарисеи объявляли царем; над его головою ты велел прибить доску с надписью: “Вот Сын Божий и царь Израиля”. Дай мне тело того, которого собственный ученик жрецам обманом за серебро предал, и о ком, предрекая, Захария так написал: “Дадите цену мою — или не давайте”; и назначил цену в тридцать сребреников, цену ценнейшему из сынов Израиля. О том прошу я тебя теле, о котором пророчил Каиафа, что ему одному умереть предстоит за весь мир; а не простое то было пророчество, ибо был он в тот год жрецом, о которых сказал Иеремия: “Князья мирские сошлись на Господа и на Христа его”. Они, как Соломон, “задумали — и обманулись, ибо ослепила их злоба”, и сказали: “Схватим праведника, глумленьем и ранами измучим его, и смерти бессмысленной осудим его”. Того прошу Иисуса тело, который на твой отвечал вопрос: “Я — Жизнь и Правда”. И еще: “Не возьмешь надо мною власти больше данной тебе свыше”; за него же молила тебя и жена твоя, говоря: “Ничего не делай праведнику тому, ибо много претерпела я за него в сновиденье”. Дай мне того распятого, которого, когда он входил в Иерусалим, ветвями младенцы встречали, восклицая: “Осанна, сын Давидов!”; которого голос услышав, ад отпустил душу Лазаря, уже четыре дня как умершего; о котором в Завете писал Моисей: “Увидите Жизнь вашу, пред глазами вашими висящую”; то хочу мертвое тело, которое Мать, не познавшая мужа, родила, оставаясь Девою; о котором Исайя Азаху пророчил: “Вот Дева, в чреве зачнет и Сына родит, которому имя — Эммануил”; о котором Давид предрек, говоря: “Пригвоздили руки мои и ноги мои, и все кости мои пересчитали”; дай мне того уже умершего на кресте, о ком сказал ты евреям, просящим у тебя его смерти: “Не повинен я в крови праведника этого”, — а, руки умыв, предал его на убийство; о котором говорит пророк: “Я же не возражаю и не противоречу; плечи мои дал я на раны и щеки мои — на удары, лица своего не отвергнул от постыдных плевков”. Того прошу назарянина тело, которому, извергаясь из исступленных, кричали бесы: “Что ты нам и мы — тебе, Иисусе, сыне Божий? Знаем мы, кто ты, святый Боже: пришел раньше времени мучить нас”; о котором сам Бог Отец с небес, когда в Иордане крестился он, свидетельствовал, говоря: “Вот Сын мой возлюбленный, которому Я благоволил”; о котором Дух святой устами Исайи говорит: “Как агнец на заклание приведен”, беззаконниками предан смерти. Дай мне тело снять с креста, потому что хочу его в своей положить гробнице. Ибо уже все о нем исполнились пророчества: ведь и боль нашу он перенес и за нас пострадал; раной его мы все исцелились, потому что предана смерти душа его и к беззаконным причислен он был; истребим же, сказали, его в памяти на земле живущих, и имя его никогда не помянется; поэтому изымет Бог из души его боль и даст ему твердых силу, ибо пишется о нем: “И ты в крови Завета твоего освободил узников изо рва, не имеющего воды”».

 

И си вся слышав от Иосифа Пилат дивися, и призва сътьника въпроси и: «Аще уже умреть пропятый Исус?» И увѣдав, дасть тѣло Иосифу, да его погребеть, яко же хощеть.

И услышав все это от Иосифа, Пилат удивился, и призвал сотника, и спросил его: «Умер ли уже распятый Иисус?» И, удостоверившись в этом, отдал тело Иосифу, дабы его схоронил, как пожелает.

 

И купив плащаницю сънять тѣло Исусово съ креста. Приде же и Никодим, несы исмѣшение изъмюрно и алойно, достойно цѣны литръ ста; обиста тѣло Христово, помазавше е мюромь. Въпияше же Иосиф, глаголя сице: «Солнце незаходяй, Христе, творче всѣхъ и тваремъ Господи! Како пречистѣмь прикоснуся тѣлѣ твоемь, неприкосновьньну ти сущю небесным силам, служащим ти страшьно? Кацѣми же плащаницами обию тя, повивающаго мьглою землю и небо облакы покрывающаго? Или какы воня възлѣю на твое святое тѣло, ему же дары съ вонями пьрсьстии принесъше цесари,[44] яко Богу поклоняхуся, преобразующе твое за вьсь миръ умьрщвение? Кыя ли надгробьныя пѣсни исходу твоему въспою, Ему же въ вышьних немолчьными гласы серафимы поють? Како ли понесу тя на моею пьрстьною руку, носящаго тварь всю, невидимаго Господа? Како ли въ моемь худѣмь положю тя гробѣ, небесный круг утвердивъшаго словомь и на хѣровимѣхъ с Отцомь и съ Святымь почивающаго Духомь? Обаче си вся смотрениемь твориши и вся си своею волею претерпѣлъ еси; идеши бо в ад, да Адама от ада с Евгою, падъша преступлениемь, пакы въведеши в рай и прочая с нима въскрьсиши мьртвьца, своего божества силою. Тѣмь же сице възглашая погребу тя, милостиве, якоже святымь наученъ бых Духом: «Святый Боже, святый крѣпъкый, святый бесмьртьне, помилуй нас!»

Купив полотна, снял он тело Иисуса с креста. Пришел и Никодим, принесший состав из мирры и алоэ, ценою в сто гривен; вдвоем обвили тело Христа пеленами и помазали миррой. И воскликнул Иосиф, говоря так: «Солнце незаходящее, Христос, творец всех и повелитель творения! Как святого смел я коснуться тела твоего, если не могут тебя коснуться небесные силы, что со страхом служат тебе? Какими пеленами обовью тебя, обвивающего землю мглою и небо облаками покрывающего? Или какие благовония возолью на твое святое тело, которому, дары с благовониями принесши, персидские цари как Богу поклонялись, предвидя твое за весь мир умерщвление? Какие погребальные песни исходу твоему воспою, если в вышних немолчным гласом поют уже серафимы? Как понесу я на тленных моих руках несущего все творение незримого Господа? Как в моей жалкой положу я гробнице тебя, небесный круг утвердившего словом своим и на херувимах с Отцом и Святым возлежащего Духом? Но все по предначертанию делаешь ты, и все претерпел ты по воле своей: ибо идешь ты в ад, чтобы Адама из ада и Еву, падших в грехе, снова в рай возвести, и прочих с ними умерших воскресить силой твоего божества. Поэтому, так возглашая, я тебя погребу, наученный Духом Святым: «Святый Боже, святый сильный, снятый бессмертный — помилуй нас!»

 

И положиша и́ въ гробѣ, и привалиша камень великъ къ дверем гробу.[45] Мария же Магдалыни и Мария Ияковля зраста, кде и полагаху.[46]

И положили его в гробницу, и привалили камень огромный к дверям гробницы. Мария же Магдалина и Мария Яковлева обе смотрели, где его полагали.

 

И минувъши суботѣ и солнцю уже въсиявъшю, вся въкупѣ жены с мюромь,[47] се уже чьтвьртое, придоша. Пьрвое бо, яко же глаголеть Матфѣи:[48] «Вечер в суботу придоша двѣ женѣ видѣтъ гроба; при нею же трус бысть, егда ангел отвали камень от двьрий, и от страха его омьртѣша стрѣгущеи». Тѣма тъгда и сам Исус явлься рече: «Радуйтася, идѣта к братии моей, да идуть в Галилѣю, и тамо видять мя». И пакы полунощи ины придоша испытать бывъшаго, яко же от Магдалынѣ о въскрьсении Христовѣ слышаша; о тѣхъ бо Лука написа тако: «Зѣло рано придоша жены к гробу и обрѣтоша камень уже отваленъ», и два ангела в них ставъша глаголаста: «Что ищете живаго с мьртвыми? Нѣсть сде, нъ въскрьсе».

И когда минула суббота, и солнце уже воссияло, все вместе женщины с благовониями, и это уже в четвертый раз, пришли. Ибо в первый раз, как говорит Матфей: «Вечером в субботу пришли две женщины взглянуть на гробницу; при них же тогда произошло землетрясение, когда ангел отвалил камень от входа, и, этого устрашась, омертвели стражники». К ним же тогда явившись, сам Иисус сказал: «Радуйтесь, обе ступайте к братье моей, пусть идут в Галилею и там увидят меня». И снова, около полуночи, другие пришли увериться в случившемся, потому что от Магдалины о воскресении Христовом прослышали; об этих Лука написал так: «Очень рано пришли женщины к гробнице и нашли камень уже отваленным», и два ангела, став перед ними, сказали: «Зачем ищете живого средь мертвых? Нет его здесь, но воскрес».

 

По семь прѣдъ зорями друзѣи придоста женѣ, и тѣ видѣста утрь в гробѣ два ангела, идеже бѣ лежало тѣло Исусово; тѣмь же Иоан Фелогь рече:[49] «От тою слышав, Петр съ другымь ученикомь тече к гробу, и еще сущи тьмѣ». Марко же о всѣхъ повѣдаеть мюроносицах яже с вонями въ суботу придоша: и вълѣзъше въ гроб, видѣша уношю одесную сѣдяща, и ужасошася. Он же рече имъ: «Не ужасайтеся! Не вам бо есть страхъ, нъ безаконьным жьрцьмъ, съ стрѣгущи сде войны. Вы же видете тъщь гроб и рьцѣте апостолом: “Христос въскресе!” Видите, — без телесе есть плащаница, и о плотьномь Исусовѣ хвалителя въстании; будѣте благовѣстьцѣ человѣчьскому спасению, рьцѣте апостолом: “Днесь спасение миру!”» Уже не скърбите, ни сѣтуйте, яко мьртвьца, нъ радуйтеся и веселитеся о Бозѣ живѣ. Вам хощю тайны повѣдати Божия человѣколюбия, яже за Адама въ тьлю падша пострада;[50] того бо ради с небесе сниде и въплътивъся бысть человѣкъ, да истлѣвъшаго обновить и на небеса възведеть. Он послушавъ свѣта вражия, въсхотѣ быти Бог — и проклятъ бысть; сь же послушавъ Отца, Бог сы бысть человѣк, да змия погубить и человѣка обожить. Он, простер руцѣ; къ древу възбраньному, смертьное утръже ядро, и быв раб грѣху, съниде от едема въ адъ; Христос же, на крестѣ простер, осужения грѣховнаго и от смерти человѣкы свободи. Неповиньн сы продан бысть, да проданыя грѣхомь от дьяволя работы да избавить. На тръсти губою оцьта съ золчию въкуси,[51] да загладить рукописание человѣчьскых съгрѣшений. Копиемь въ ребра прободен бысть, да пламеньное оружие отложить, бранящее человѣком въхода в рай. Кръвь с водою из ребр источи, има же телесную всю сквьрну очистив и душа человѣча освятил есть. Съвязан бысть и тьрниемь вѣнчанъ бысть, да раздрѣшить от уз дьяволь человѣкы и тьрние прельсти вражия искоренить. Солнце помрачи и землею потрясе, и твари всей плакатися створи, да адьская раздрушить скръвища, и тамо сущих душа свѣтъ видѣша, и Евжин плачь на радость прѣложи. Въ гробѣ яко мртвъ положен бысть — и от вѣка умьршим гробьным живот дарова. Каменьем с печатьми утвьржен бысть, да адова врата и вѣрѣя от основания скрушить. Стражьми стрѣгомь бѣ всѣми видимо, нъ невидимо съшьдъ в ад съвязя сотону. Ангельская бо воиньства съ нимъ текуще зъваху: «Възмѣте, врата, князи ваши, да вънидеть цесарь славы!» И ови съвязаныя душа рѣшаче от тьмниц пущаху; друзии же противныя силы вяжюще глаголаху: «Кде ти, смерти, жало? Кде ти, аде, побѣда?» Къ ним же оцѣпѣвъше бѣси впияху: «Кто се есть цесарь славы, с толикою на ны пришел властию?» Погубил есть князя тьмы и вся его въсхытил скровища, разби смертьный град адово чрѣво, извоева плѣнникы, иже съ Адамомъ съде, сущая грѣшныхъ душа. Въскрьсе цѣлом печатемъ у гроба, тако бо и рожься неврѣди матьрня дѣвства печати. Да нѣст вам страха, — нъ омьртвѣвъшим войномъ. Уже бо вся съвьршивъ Исус, въскрьсе боголѣпьнѣ, и показася прѣже вас приходивъшимъ женамъ, възывая красно: «Радуйтася!» И апостоломъ своим в Галилѣю ити повелѣ, да вся тамо с вами освятив с плътию на небеса възидеть, с нею же и пакы придеть судитъ мирови.

Потом, пред зарею, и другие пришли женщины, и они увидели внутри гробницы двух ангелов, где лежало прежде тело Иисуса; об этом Иоанн Богослов сказал: «От тех услышав, Петр с другим учеником поспешил к гробнице, когда еще тьма была». Марк же обо всех повествует мироносицах, которые с благовониями в субботу пришли; и, войдя в гробницу, увидели юношу, сидящего справа, и ужаснулись. Он же сказал им: «Не ужасайтесь! Ибо не вам теперь страх, но беззаконным жрецам со стерегущими здесь воинами. Вы же осмотрите пустую гробницу и передайте апостолам: “Христос воскрес!” Видите, без тела уже пелена, возносите хвалу о воскресении Иисуса во плоти, будьте благовестницами человеческого спасения, скажите апостолам: “Сегодня спасение миру!”» Уже не скорбите, не сетуйте как будто по мертвом, но радуйтесь и веселитесь о Боге живом. Вам сообщу я тайны Божьего человеколюбья, ради которого за Адама, в тление падшего, он пострадал; ибо для того с небес он сошел, и воплотился, и был человеком, дабы истлевшее обновить и на небеса возвести. Адам, послушав вражьих советов, захотел стать Богом — и проклят был; этот же, послушав Отца, из Бога стал человеком, чтобы змия погубить и человека приблизить к Богу. Тот, простерши руки к древу запретному, смертоносный сорвал с него плод и, став рабом греха, сошел от эдема в ад; Христос же руки простер на кресте, от греховного осуждения и от смерти людей освободив. Неповинный, он предан был, чтобы избавить от рабства преданных дьяволу за грехи. На трости с губки, пропитанной уксусом, желчи вкусил, чтоб уменьшить список грехов человеческих. Пробиты ребра его копьем, чтобы отстранить огненные мечи, возбраняющие людям вступление в рай. Кровь с водой из ребер источил, чтобы, телесную грязь очистив, освятить души людские. Связан был и терновником венчан, чтоб разорвать дьявольские узы на людях и вражьих обманов шипы уничтожить. Солнце погасил и землю потряс, и все живое ввел он в плач, чтобы адские разрушить хранилища и души там сущих вывести к свету, рыдание Евы обратив в радость. В гробнице как мертвый положен был — и обреченным на смерть жизнь даровал. Камнем с печатями был укреплен, чтобы адские ворота и запоры до основания разрушить. Всем видимо стражники его стерегли — но невидимо, сошедши в ад, он связал сатану. Ангельское же воинство, за ним поспешая, взывало: «Возьмите, врата, ваших князей, пусть внидет царь славы!» И одни, освобождая связанные души, из темниц выпускали; другие, связавши враждебные силы, говорили: «Где твое, смерть, жало? Где твоя, ад, победа?» К ним оцепеневшие бесы взывали: «Кто этот царь славы, с такою на нас наступивший властью?» Погубил князя тьмы и, все похитив его сокровища, разгромил смертоносный град, утробу ада, отвоевал пленников, с Адамом здесь бывших, грешников души. Воскрес он, не тронув печати гробницы, как и родился, не повредив своей матери печати девства. Да не будет вам страха — но помертвевшим стражникам! Ибо уже, все совершив, Иисус воскрес боголепно и показался прежде вас приходившим женам, взывая величаво: «Радуйтесь обе!» И апостолам своим в Галилею идти повелел, чтобы там, вас всех освятив, взойти на небеса во плоти, в которой он снова придет судить мир.

 

Си же вся от ангела реченая к мюроносицам о Христѣ съказахомъ.

Вот и все, ангелом сказанное мироносицам о Христе, передали мы.

 

Похвалим ныня Иосифа приснопамятнаго, благообразьнаго же и досточюдьнаго. Блажен еси поистинѣ, преславьный и досточюдьный Иосифе, толика блага и велика богатьства на земли и на небеси сподоблься! Достойно послуживъ, яко и херовими, Божию телеси; нъ они невидимо на своею дьржаще раму, страхомь своя покрывають лица, ты же радуяся на своею руку Христа Бога носил еси. Блажен еси, Иосифе, паче патриарха Аврама, Исака и Якова![52] Его же бо они глас точию слышавъше, чьстьнии и славьни паче всѣхъ явишася, того же ты в плащаницю обил еси тѣло. Блажю руцѣ твои, Иосифе, на нею же Сына Божия и всѣхъ творца дьржалъ еси тѣло; его же образа не тьрпя зрѣти въ Хоривѣ Моиси;[53] под каменьем скрывъся слыша: «Задьняя моя узриши»; тѣма и на Фаворѣ с Илиею видѣвъ Христа,[54] послушьствоваста того суща Бога — и человѣка. Блажен еси паче Давыда цесаря, великый Иосифе! Давыд бо от Силома кивот съ Божиемь словом принесе,[55] нъ въ своемь убояся поставити его дому; ты же не скинию с Закономь, нъ самого Бога прием от крьста, въ своемь гробѣ радуясь положил еси. Блажен и преблагословенъ тобою, Иосифе, ископаный гроб, въ немь же полежа Христос Спас наш! Уже бо нѣсть гроб, нъ прѣстол Божий, олтарь небесный, покоище Святаго Духа и одр небеснаго цесаря, о немь же рече Соломон: «Стоять сильнии ратоборьци, изучени брани, имуще оружия обоюдуостра»; си глагола назнаменуя святых чины, борющихъся съ еретикы и съ жиды по Христѣ. Блажен еси, Иосифе, съвершителю Божию таиньству и пророчьскыхъ гаданий раздрѣшителю! О немь же бо заклон и пророци притчами написаша, сего ты явьствьно измюрною по святым мазаше язвам. Блажен еси, Иосифе, иже вся ожививъшаго словомь и водами покрывъшаго твердь небесную, Сего, яко мьртвьца, каменемь покрыл еси въ гробѣ, чая тридневнаго въскресения! Блажен убо и град твой Аримафѣй, из него же ты приде послужит Сыну божию! Кую похвалу створим достойну твоего блаженьства, ли кому уподоблю сего праведника? Како начну или како разложю? Небомь ли тя прозову? Нъ того свѣтьлѣй бысть благочьстьемь, ибо въ врѣмя страсти Христовы небо помрачися и свой свѣтъ скры, ты же тогда радуяся на своею руку Бога носяше. Землю ли тя благоцвѣтущую нареку? Но тоя честьнѣй ся показа; тъгда бо и та страхомь трясашеся, ты же с веселиемь божие тѣло съ Никодимомь въ плащаницю съ вонями обив положил еси. Апостоломь ли тя именую? Нъ и тѣх вѣрнѣе и крѣпъчею обрѣтеся; еда бо они страха ради жидовьска разбѣгошася, тъгда ты без боязни и бесумнѣния послужил еси Христови. Святителя ли тя и старѣйшину прозову? Тѣм бо образ своея служьбы предал еси, обиходя и кадя и кланяяся съ молитвами пречистому тѣлу Христову глаголя: «Въскресни, Господи, помози нам, избави нас имени Твоего рали!» Священномученикомь ли тя нареку, яко толику показал еси любовь къ Христови? Аще бо и не въгрузися в твоя пьрси оружие, ни прольяся твоя от меча кръвь, нъ изволением и вѣрою по Христѣ положил еси душю. Поразили бо тя быша и на удеса расѣкли, нъ съхрани тя от тѣхъ Исус, его же ты храняше тѣло, не убоявъся гнѣва жидовска, ни прещения жречска, ни напрасно убивающих войн не устрашися, не пожали си по мнозѣмь богатствѣ, не родив ни о своемь животѣ, чая тридневнаго въскресения. Нъ паче всѣхъ святых подвизалъся еси, богоблаженый Иосифе, и паче всѣхъ имаши дерзновение къ Христу, къ нему же молися и о нас, хвалящих тя, и чтущих твою с мюроносицами память, и твой украшающих праздьникъ.

Восхвалим теперь Иосифа вечночтимого, благовидного и досточудного. Блажен ты воистину, преславный и досточудный Иосиф, такого блаженства и великого счастья на земле и на небе сподобившись! Достойно послужил, как и херувим, Божьему телу; но те невидимо, на своих держа плечах, от страха свои прикрывают лица, ты же, Иосиф, более патриархов Авраама, Исаака и Иакова! Ибо они только голос его слышали — и в чести и славе над всеми возвысились, ты же обвил пеленами Божие тело. Восславлю руки твои, Иосиф, на которых Божьего Сына и Творца всей вселенной держал ты тело; лик его не осмелившись видеть, в Хориве Моисей, под камнем укрывшись, услышал: «Сзади меня ты увидишь», потому и на Фаворе с Илиею увидев Христа, свидетельствовал, что тот Бог — и человек. Блажен ты более царя Давида, великий Иосиф! Ибо Давид от Силома киот с Божьим словом принес, но в своем убоялся поставить его доме; ты ж не шатер с Заветом, но самого Бога, приняв от креста, в гробнице своей, радуясь, положил. Блажен и благословен тобою, Иосиф, приготовленный склеп, в нем ведь пребыл и Спаситель Христос наш! И это уже не гробница, но Божий престол, небесный алтарь, покоище Духа Святого и ложе небесного царя, и окрест же, сказал Соломон, стоят могучие воины, искушенные в брани, имея мечи обоюдоостры; так говорил он, объявляя лики святых, борющихся с еретиками и с иудеями за Христа. Блажен ты, Иосиф, совершитель Божьего таинства, исполнитель пророческих предсказаний! Ибо кого Завет и пророки притчами живописали, того ты въявь миррой по святым мазал ранам. Блажен ты, Иосиф, ибо того, кто дал жизнь словом и водами покрыл твердь небесную, Его, как мертвеца, камнем прикрыл ты в гробнице, веря в трехдневное воскресение! Блажен же и город твой, Аримафей, из которого ты пришел послужить Сыну божьему! Какую похвалу воздадим, достойную твоего блаженства, и с кем сравним праведника? Как начну и как я продолжу? Небом ли тебя назову? Но неба светлее ты благочестьем, ибо во время страданий Христа небо померкло и свет свой закрыло, ты же тогда торжественно на своих руках Бога носил. Землею ли благоцветущей тебя назову? но и той ты честнее себя показал, ибо тогда и она от страха тряслась, ты же торжественно божие тело, с Никодимом пеленами благовонными обвив, положил. Апостолом ли тебя и старейшиной назову? Ты ведь пример своей службы передал им, обходя и кадя, и с молитвами кланяясь пречистому телу Христа со словами: «Воскресни, Господи, помоги нам, избавь нас именем твоим!» Священномучеником ли тебя я назову, такую показал ты любовь к Христу? Хотя и не пронзена оружием грудь твоя, не пролилась от меча твоя кровь, но предпочтеньем и верою за Христа положил ты душу. И тебя поразили бы и на части рассекли, но сохранил тебя от этого Иисус, ибо, погребая тело его, не побоялся ты ни гнева иудейского, ни угроз жрецов, ни жестоко убивающих воинов не устрашился, не сожалел о большом богатстве своем, не берег своей жизни, веря в трехдневное воскресенье. Но более всех имеешь ты веры в Христа, ему же молись ты и за нас, славящих тебя, и чтущих твою с мироносицами память, и твой празднующих праздник!

 

Подаждь, святе, всѣмъ нам твою помощь,[56] буди покръвъ граду нашему от всякого зла, подавая князю на противныя побѣду и заступая его от всѣхъ видимых и невидимых врагъ мир же глубокъ, и съдравие телеси, купно же и души его проси спасения. И нас избави от всякоя нужа, и печали, и бѣды, всѣхъ лютыхъ напастий и многымъ грѣхомъ отпуста испроси своими къ Богу молитвами, да избавит ны от бесконьчьныя мукы и причастникы створит ны будущихъ благъ вѣчныя жизни, благодатию и человѣколюбиемь Господа и Бога и Спаса нашего Исуса Христа, ему же слава с Отцем и съ пресвятымь и благымь и животворящимь Духомь, нынѣ и присно и въ вѣкы вѣкомъ.

Подай, святой, всем нам твою помощь, будь защитой городу нашему от всякого зла, подавая князю победу над противником и охраняя его от всех видимых и невидимых врагов; мир же и здоровье телу, а с тем вместе и душе испроси спасения. И нас избавь от всякой нужды, и печали, и бед, и всех злых напастей, и многих грехов отпущенье испроси своею молитвой у Бога, чтобы избавил он нас от вечных мучений и сделал сопричастниками будущих благ вечной жизни, благодатью и человеколюбием Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, которому слава с Отцом, и с пресвятым, и благим, и животворящим Духом, и теперь, и всегда, и во веки веков.

 

 

СЛОВО О БЕЛЬЦАХ И МОНАШЕСТВЕ

 

ПОВЕСТЬ КИРИЛА МНОГОГРѢШНАГО МНИХА К ВАСИЛИЮ, ИГУМЕНУ ПЕЧЕРЬСКОМУ,[57] О БѢЛОРИЗЦѢ ЧЕЛОВѢЦѢ И О МНИШЬСТВѢ, И О ДУШИ, И О ПОКАЯНИИ

РАССКАЗ МНОГОГРЕШНОГО ИНОКА КИРИЛЛА ПЕЧЕРСКОМУ ИГУМЕНУ ВАСИЛИЮ О ЧЕЛОВЕКЕ БЕЛЬЦЕ И ЧЕРНЕЧЕСТВЕ, И О ДУШЕ, И О ПОКАЯНИИ

 

В нѣкоем градѣ бѣаше царь, зѣло кроток, благ же и милостив, добрѣ смотряше о своих людех. Сим же точию единѣм не бѣ разумен, — понеже не бояшеся бѣства, ни ратнаго держаше оружия, не мнѣвше иному нань въстати. Имѣяше при собѣ царь тъй многы другы и свѣтникы и едину дщерь мужеумну. В тѣх же съвѣтницѣх един бѣ мудр и благоразумен, иже скорбяше присно о небоязньствѣ царевѣ, обаче искаше времене потребна, како бы ему глаголати к царю, да бы ся готовил на рать.

В некотором граде был царь, очень кроткий, хороший и милостивый, хорошо заботился о своих людях; только лишь одним он не был разумен, — тем, что не боялся нападения, не держал ратного оружия, не предполагая, что кто-то придет на него <войной>. Имел при себе тот царь много друзей и советников и одну, по-мужски умную, дочь. Был среди тех советников один мудрый и благоразумный, что всегда печалился о царском легкомыслии и искал благоприятное время, когда б сказать царю, чтобы готовился он к битве.

 

В един же час нощи внезапу бысть молва по граду велика. И рече царь к своим свѣтником: «Изидемь и походим по граду, некли обрѣтше имемь творящаго в нашем градѣ мятежь, зѣло бо в велицѣ есмь нынѣ страсѣ». И шедше же и всюдѣ походивше, ничто же обрѣтоша, но точию движание граду.

Внезапно одной ночью сделался в городе большой шум. И сказал царь своим советникам: «Давайте выйдем и пойдем по городу, может быть, мы найдем и схватим того, кто поднимает в нашем городе сумятицу, очень сильно мне нынче страшно». Но выйдя и обойдя все, ничего они не нашли, лишь одно смятение в граде.

 

Всѣм же свѣтником в унынии бывшимь и о семь недомыслящимся, он благоразумный свѣтник, поемь царя и с дщерью его, к велицѣй приведе горѣ, имущи много различная оружиа, в нейже узрѣста свѣтлую зарю, оконцемь от пещеры исходяща.

И в то время, как все советники пребывали в растерянности и недоумевали, в чем дело, тот благоразумный советник взял царя с его дочкой и привел их к огромной горе со множеством разного оружия, внутри которой увидели они яркий свет, льющийся оконцем из пещеры.

 

И к тому приникнув оконцю, видѣста внутрь вертьпа жилище, в немже сѣдяше мужь, в послѣдней нищетѣ жива, худыми оболчен рубы, емуже присѣдяще искрь своя жена, слажьша брашна поющи пѣсь. Предстояшеть же ему нѣкто красен и высок на твердѣмь камени, питая и вино черпля. И мужю чашю приемшю, тогда похвалами вѣнчаху многою радостию мужа.

И приникнув к тому оконцу, увидали они внутри пещеры жилище, где сидел в последней нищете человек, облаченный в бедное рубище, а с ним рядом сидела его жена, слаще брашен поющая ему песнь. Перед ним же на твердом камне стоял некто красен и высок, поднося ему пищу и черпля вино. И в тот миг, как принял человек чашу, так с великой радостью стали они венчать его хвалою.

 

Сии же вся соглядав царь, призва своя другы и рече к нимь: «Оле чюдо, мои друзи! Видите, како худое се и потаеное житие честнѣе нашея державы веселится и свѣтлѣе внешних внутрьняя сияють!»

Увидавши все это, царь призвал своих друзей и сказал им: «Что за чудо, друзья мои! Посмотрите, как эта нищая и безвестная жизнь честнее нашего величества веселится, как сияет внутреннее ярче внешнего!».

 

Сде бо слово поставлеше и на предреченаа възвратимся, разрѣшающи притчѣ съузъ успѣха ради простѣйших, а быстрии умом преже сказаниа си вѣдять. Последок же Слова подробну речемь.

Остановившись на этих словах, вернемся к прежде сказанному, чтобы открыть смысл притчи разумению простецов, — быстрые же умом и без объяснения все знают. Конец же Слова станем излагать подробно.

 

Град убо есть, братье,— съставление человѣчьскаго телесе, емуже творець и зиждитель Бог. А иже в немь людие — чювьственыя уды нарицаем: слух, видѣние, обоняние, вкушение, осязание и нижняя теплоты сверѣпьство. Царь же есть ум, обладаай всѣм тѣлом. Зѣло же есть благ, и кроток, и милостив — о своем бо телеси паче всего печется, тому ища потребных и крася его одежами. Добрѣ же смотрить своим людемь — от слышаниа бо добра высится, а от зла мятется, очима же похоть створит, а обонянию желание исполнить, устом же обьядение даеть, а рукама несытьство бранья богатьству створит, с тѣми и нижняго сверѣпьства свершаеть похоть.

Град, братья, — это состав человеческого тела, коему творец и зиждитель Бог. А находящимися в нем людьми органы чувств называем: слух, зрение, обоняние, вкус, осязание и низменный жар похоти. Царь — это ум, тот, что владеет всем телом. Сильно же он хорош, кроток и милостив — ибо о теле своем больше всего печется, ища ему потребное и украшая одеждой. А хорошо заботится о своих людях — значит, узнав о добром, возносится, а от злого расстраивается, очам позволяет хотение, обонянию исполняет желание, устам дает объедение, и руками ненасытно берет и присваивает богатства, вместе с тем и низменной чувственности совершает похоть.

 

Чим же единѣм не бѣ разумен? — Понеже не тако печашеся о души, якоже о телеси: ни помышляеть бо бесконечныя злѣ сде живущим мукы, ни готовится на будущаго вѣка праведником уготованую жизнь, не слышить бо Соломона, глаголюща: «Блажены, иже обрѣте мудрость, и смыслен, иже увѣда разум житьа сего».[58]

Чем же одним он неразумен? — Тем, что не печется о душе, как о теле: не вспоминает о нескончаемых муках живущим здесь во зле, не приготовляет себя для жизни будущего века, уготованной праведникам, не слушает сказанного Соломоном: «Блаженны обретшие мудрость и мудры познавшие смысл этой жизни».

 

Свѣтници же суть и друзи — житийскиа мысли, не дадуще ны о смерти помыслити. Бѣгство бо Книгы смерть нарицають, ибо и Христос жидомь глаголаше: «Да не будеть бѣгство ваше зимѣ, ни в суботу»,[59] сиречь — да не достигнеть тебе смерть в гресѣх, ни в праздник без покаяниа.

Советники же и друзья — житейские мысли, не дающие нам подумать о смерти. Ибо бегством Писание смерть именует, Христос ведь сказал иудеям: «Да не будет бегство ваше зимой или в субботу», что значит — да не постигнет смерть тебя в грехах или без покаяния в праздник.

 

Ратьная оружия пост, молитва, въздержание и телесную чистоту апостол нарицаеть, — «Възмѣте бо, рече, вся оружиа Божиа, да възможете противитися в день лют»,[60] — но сего мирьстии человѣци не любят держати.

Ратным оружием называет апостол пост, молитву, воздержание и телесную чистоту, — «ибо возьмите, — сказал он, — все Божие оружие, дабы смогли вы противиться в день лютый», — но не любят этого соблюдать мирские люди.

 

Нощь же есть свѣта сего мятежь, в немже акы в тмѣ мятутся, друг чрес друга в погибель сами себе порѣваемь, ли яко сном одержыми, не въздеримся от грѣха.

А ночь — это сумятица сего мира, в котором мы как во тьме мятемся и друг друга сами в погибель вреваем или, словно объятые сном, не удерживаемся от греха.

 

А еже в един час бысть велика по граду молва — то есть нечаемая на человѣка напасть: ли недуг, ли потоп, ли язва, ли к власти обида зла. Тогда всѣ житийскыя остануть мысли и иступление бываеть уму, — еже есть царев страх, и шествие по граду, и необрѣтение творящаго плищь. Никоторая же бо хитрость премѣнити възможет Божия попущениа, точию святых мужь молитва, истина же се есть. Петра бо от церкве за нь бывающия молитва от темници и вериг избави.[61] Слышим же и Павла к римляном глаголюща: «Паче силы оскорбѣша ны в Асии, яко не надѣятися нам и живота, но Бог избави ны вашими молитвами».[62] Аще ли не будут достойни живии о вещи Бога умолити, призываемь препочившая святыя. Свѣдѣтель же сему Исаия, иже смерть Иезекии от Бога подав, и пакы не токмо сдравие тому же Иезекыи принесе от Бога, нъ и граду избавление — «Но се ти, — рече, — дарова Бог Давыда ради отрока твоего».[63] Тако же и трие отроци моляхуся, глаголюще: «Авраама ради възлюбленаго, и Исака, раба ти, и Израиля святаго твоего», — того ради и в пламени не изгорѣвше изидоша.[64]

А что однажды сделался в городе большой шум — это нежданная напасть на человека: недуг, или потоп, или моровая язва, или на властей горькая обида. Тогда отходят все житейские мысли и происходит исступление ума, что означает царский страх, и поход по городу, и необретение производящего шум. И никакие ухищрения не переменят Божьего попущения, только святых мужей молитва, это истина. Петра ведь церковная за него молитва избавила от темницы и вериг. И Павел, знаем мы, говорил римлянам: «Сверх меры изнемогли мы в Асии, так что и не надеялись быть живы, но Бог избавил нас вашими молитвами». Если же недостойны будут живые умолить Бога о нужном, тогда станем призывать почивших святых. Свидетель, тому Исайя, что принес Езекии смерть от Бога, и снова тому же Езекии не только принес от Бога жизнь, но и избавление городу. — «Это тебе, — сказал он, — даровал Бог ради Давыда, отрока твоего». Так же и три отрока молились и говорили: «Авраама ради, возлюбленного тобою, и Исаака, раба твоего, и Израиля, святого твоего», — потому они и не сгорели и вышли из огня.

 

Да се есть подобно врея оного благоразумнаго свѣтника, еже не искати чаров, ни волхвов но вѣрою глаголати: «Благо мнѣ, яко смирил мя еси, да научюся оправданием твоим»;[65] и пакы: «Яко годѣ бысть Господеви, тако и бысть». Господь живить и мертвит, богатить и убожить, смиряеть и высить, и от болѣзни устрабляеть немощна.

А благоприятное время благоразумного того советника, это когда не ищут волшебства и колдовства, но с верою говорят: «Благо мне, что смирил ты меня, да научусь я наставлением твоим»; и еще: «Как Господу было угодно, так и стало». Господь животворит и мертвит, делает богатым и нищим, смиряет и возносит, и исцеляет от болезни немощных.

 

Гора же есть монастырь, в немже духовнаа оружиа на противнаго дьявола си суть: пост, молитва, слезы, въздержание, чистота, любы, смѣренье, покорение, люботрудие и несъние. К той горѣ благоразумный съвѣтник приводит царя, сиречь: печаль ума — к манастырю, то бо есть гора Божиа, гора тучна гора усырена, гора, юже благоволи Бог жити в ней. Приход же к горѣ — се есть обѣтное к Богу слово («Обѣщайте бо ся, — рече, — и въздадите»;[66] и пакы: «Въздам тобѣ обѣты моя, иже изрекосте устнѣ мои и глаголаша уста моя в печали моей»[67]).

Гора же суть монастырь, в котором духовное оружие на супостата дьявола вот что: пост, молитва, слезы, воздержание, чистота, любовь, смирение, послушание, трудолюбие и бдение. К той горе приводит благоразумный советник царя, то есть, печаль ума — в монастырь, ибо он — гора Божия, гора плодородная, гора, напитанная влагой, гора, в которой благоволил жить Бог. Приход же к горе — обетное к Богу слово («Обещайтесь, — сказано, — и воздадите»; и еще: «Вознесу к тебе обеты мои, те, что произнесли уста мои и изрек язык мой в печали моей»).

 

Приничение же к оконцю — еже слышати душеполезное учение. «Сказание бо, — рече, — словес твоих просвѣщаеть и разум даеть младенцем».[68] Пишет бо ся: «Възведохъ очи мои в горы твоя, отнуду же приде помощь мнѣ».[69] Яко ту рещи с Давыдом: «Господь съхранить вхожение мое и исхожение отселѣ и до вѣка».[70] Никого же бо Христос к покаянию нужею влечеть, но вещми разум дает, да от тѣх познавшим его и в небесное вводить царство.

Приникновение же к оконцу — это слушанье душеполезного учения. «Слова твои, — сказано, — просвещают и вразумляют младенцев». Писано: «Возвел я очи мои горе, откуда пришло спасение мое». Надобно тут сказать с Давыдом: «Господь сохранит вхождение мое и исхождение, отныне и до века». Ибо никого не влечет Христос к покаянию насильно, но посылает вразумление делами, чтобы того, кто через них познал его, ввести в небесное царство.

 

Пещера же глубокаа — церкы есть монастырска, пророкы дозрима, апостолы устроена, евангелисты украшена. А иже от нея свѣтлая сиящи заря — богохваленаа жертва, немолчьная алилугия псаломьстими гласи: «В нощех бо, — рече, — въздежете рукы ваша в святая и благословите Господа»,[71] и пакы — «Полунощи въстах исповѣдатися тебѣ»;[72] «Тако, — рече, — да просвѣтится свѣт вашь пред человѣкы, яко да узрять дѣла добрая ваша и прославять Отца вашего, иже есть на небесех».[73]

Глубокая же пещера — это монастырская церковь, провиденная пророками, устроенная апостолами, украшенная евангелистами. А сияющая из нее светлая заря — это служба Богу со славословием, немолчная аллилуйя псаломскими стихами: «Ночами, — сказано, — воздевайте руки свои в святилищах и благословляйте Господа»; и еще: «В полуночи встал я исповедаться тебе»; «Так, — сказано, — пусть просияет свет ваш пред людьми, чтоб увидели они ваши добрые дела и прославили вашего Отца небесного».

 

Внутрений же вертеп устав глаголю, апостольская преданиа келейнаго житья, в немже никтоже своевольство имать, но всѣм вся обьща суть, суть бо вси под игуменом, акы уди телеснии под единою главою, съдръжыми духовными жилами. А иже в нем сѣдяй мужь, в послѣдний жива нищетѣ, — се есть весь чернечьскый чин. Сѣдѣние же безмолвие являеть: «Рѣх бо, — рече, — схраню пути моя, да не съгрѣшу языком моим, онемѣх и смирихся, и умолчах от благ»;[74] и пакы: «Аз же яко глух, и не слышах, и акы нѣм, не отверзох уст своих»,[75] и прочаа подобна сим. А послѣдняя нищеты житье — сирѣчь от бѣлоризець осуженье, досады и укоризны, хулы и посмѣси, опытаниа, не бо тако мнять, яко Богу работающа мнихы, но акы прелестникы и свою погублеша душю. Того ради Павел глаголаше: «Бог ны апостолы послѣдняя яви акы насмертникы, яко позору быхом всему миру»;[76] и паки: «Уроди мы Христа ради, вы же мудри о Христѣ».[77]

Внутренней же пещерой называю я устав, апостольские заветы келейной жизни, где никому нет своеволия, но всем все общее, ибо все под игуменом, как члены тела под одной головой, связаны духовными жилами. А сидящий там в последней нищете муж — это весь чернеческий чин. Сидение же означает безмолвное отшельничество. «Изрек я, — сказано, — сберегу пути свои, чтобы не согрешить языком моим, смирился я и онемел, и отказался от благ»; и еще: «Я же, будто глухой, не слышал и, как немой, не отверзал уст своих», и другое, подобное этому. А житье в последней нищете — это от бельцов осуждение, досаждения и укоры, поношения, и насмешки, и любопытствование, ибо они принимают монахов не за людей, работающих Богу, но за притворщиков и погубителей своей души. Об этом говорил Павел: «Нас, последних апостолов, явил Бог словно смертников, ибо мы выставлены были на обозрение всему миру»; и еще: «Юроды мы Христа ради, вы же мудры о Христе».

 

А иже худыми оболчен рубы — се бес притчи слово: ту бо яриг, и власяница, сукняныя одежа, и от козьих кожь оболченья. Всяка бо добра риза и плотьское украшенье чюжь есть игумена и всего мнишьскаго уставленья, — «Иже бо, — рече, — Христос,— мякъкая носять, си в домѣх царскых суть»,[78] — но суть цѣломудриемь оболчени и правдою поясани, смѣрением украшени.

А что в худое одет рубище — тут речь без иносказания, ибо здесь рядно и власяница, и суконные одежды, и облаченья из козьих шкур. Ибо всякие богатые ризы и плотские украшения чужды игуменам и всему монашескому укладу, — «Те, кто носят мягкую одежду, — сказал Христос, —те в домах царских», — эти же облечены целомудрием, опоясаны правдою, украшены смирением.

 

Присѣдящиа же искрь своя ему жена — се есть неотлучающаася смертная память, сию сладкую поющи пѣснь: «Глас радости и веселиа в селѣх праведник»;[79] «Праведници в вѣкы живут, и мзда им от Господа»;[80] «Смерть праведнику покой»; «Богатьство иже мимотечеть, не прилагайте сердца»;[81] «Не помилую бо всѣх творящих беззаконие»;[82] «Того ради, — рече, — забых снѣсти хлѣб мой от гласа въздыханиа моего».[83]

Сидящая же с ним его жена — это непреходящая смертная память, поющая такую сладкую песнь: «Глас радости и веселия в селениях праведных»; «Вечно праведники живут и мзда им от Господа»; «Смерть праведнику покой есть»; «Если богатство мимо идет, — не прилагайте сердца»; «Не помилую никого из творящих беззаконие»; «Поэтому, — сказано, — забыл я съесть хлеб свой от плача моего».

 

Предстояй же ему он красный — Христос есть: «близ бо Господь всѣх боящихся его, хотѣние их исполнить и молитву их услышить»;[84] «се красен добротою паче сын человѣческ»;[85] «щедр бо есть и милостив Господь»;[86] «не приидох бо, — рече, — да ми послужать, но да послужу и положу душу свою избавление за многы».[87] Зѣло же высок есть — понеже Сын сый Божий, съшедый с небесе, и воплотися нашего ради спасениа и бысть человѣк, да человѣка обожить.

А предстоящий перед ним тот прекрасный — это Христос, ибо «рядом Господь со всеми боящимися его, желание их исполнит и молитву услышит»; «прекраснее он всех сынов человеческих»; «щедр и милостив Господь»; «не пришел я, — сказано, — чтобы служили мне, но сам я стану служить и положу свою душу во избавление за многих». Высок же он очень потому, что сын Божий, сшедший с небес, нашего ради спасения воплотился и стал он человеком, чтоб обожить человека.

 

Стоить же на твердѣм нашея вѣры камени. О сем бо Амос и Иеремѣя послушьствуета: он глаголеть: «И се человѣк высок стояше на твердѣм камени, призывая страны и питаа своя»;[88] Иеремия же рече: «Человѣк есть, и кто увѣсть и́. Но да явится странам, яко Бог есть».

А стоит он на твердом камне нашей веры. Об этом свидетельствуют Амос и Иеремия: один из них глаголет: «Вот человек высок стоял на твердом камне, призывая к себе все концы земли и питая своих»; Иеремия же сказал: «Он человек, и кто познает его. Но да уразумеют все концы земли, что он Бог».

 

Питаяй же и черпляй вино — всѣм вѣрным подаваяй честное свое тѣло в оставление грѣхов и святую свою кровь в живот вѣчный.

Подносит же он пищу и черпает вино — это верным всем подает он честное свое тело во оставление грехов и кровь свою святую ради вечной жизни.

 

Възбраняющия же другы — своя комуждо свѣсть. Въпиеть бо Павел: «Иже кто ясть хлѣб ось и пиеть чашю Господню, недостоин сый, грѣх собѣ ясть и пиеть, повинен есть тѣлу и крови Господни».[89]

Запрещающие же друзья — это собственная совесть каждого. Ибо взывает Павел: «Тот, кто ест сей хлеб и пьет Господню чашу, будучи недостоин, на грех себе ест и пьет, виновен он пред телом и кровью Господними».

 

А егда приимѣть мужь чашю, похвалами вѣнчають его — се разумѣй очистившихся покаяниемь и приимших животворную чашю в освящение души и в очищение телеси. Тогда бо богоотець Давыд хвалить пророческими гласы: «Блажени, имже отпущена суть безакониа, имже прикрышася грѣси, имже не вмѣнить Господь грѣха»;[90] и пакы: «Веселитеся о Господѣ и радуйтеся, праведники!».[91] Вѣнчаеть же Святый Дух, яко почиваеть на честных причастньцѣх, уже бо я обрѣте достойны собѣ ссуды и вселися в ня, измыша бо храм его слезами постлаша люботрудными молитвами, украсиша добродѣтелию, накадиша бо жертвьными въздыхании. Многою же радостию Христос с святыми ангелы веселится, «радость бо, — рече, — бывает на небеси о единомь грѣшници кающимся»,[92] «радуйте бо ся, — рече, — со мною, яко обрѣтох погыбшюю драхму».[93]

А как примет человек чашу и станут венчать его хвалою — тут разумей очистившихся покаянием и принявших животворную чашу на освящение души и очищение тела. Тогда возносит Бог Отец хвалу пророческими словами: «Блаженны те, кому отпущены беззакония, кому покрыты грехи, кому Господь не вменит греха»; и еще: «Веселитесь о Господе и радуйтесь, праведники!» Венчает же Святой Дух, ибо он покоится на честных причастниках, обрел он их достойными себе сосудами и поселился в них, ибо они омыли храм его слезами, выстлали его усердными молитвами, украсили добродетелью, окурили жертвенными воздыханьями. И великой радостью веселится Христос со святыми ангелами, ибо сказано: «Радость бывает на небесах об одном единственном кающемся грешнике», «радуйтесь, — сказано, — со мною, ибо я обрел погибшую драхму».

 

Се же вся соглядав, царь призва своя другы. Съгляданье — помышление есть благо, еже остатися от грѣховных обычай и научитися благоугодных, собрати же сего суетного житиа помыслы и окаяти сего свѣта лестнаго красная и речи соломоньскы: «О, суетие, суетою буди!»[94] Всяк бо человѣк сих ради нудяй себе трудомь, изножай себе в погыбель, и чюдится ангельскому богонабдимому иночьскому житию, и вся оставляеть, и ту саму телесную печаль, и тщится всяк человѣк по искушении телесных вещий о души попещися.

Все это рассмотрев, призвал царь своих друзей. Рассмотрение — это благое решение отстать от грешных привычек и научиться благим, собрать все помыслы этой суетной жизни и осудить все блага этого соблазняющего мира и, как Соломон, сказать: «О, суета, останься суетой!» Всякий человек, понуждающий ради этого себя трудом, спасающий себя от погибели, восхищается соблюдаемым Богом ангельским житием и оставляет все, и самую ту житейскую печаль, и стремится всякий человек, пройдя через плотские искушения, полечись о своей душе.

 

Сим же сице сказаном, и прочее без разума да не останеть. Не бо мы сей повѣсти творци есмы, но от богодухновеных вземлюще писаний, акы от постава уимше, и сия прѣзъкъ плетем; акы дѣтищь пред вашим отчьством нѣмующе вашю веселимь любовь.

Разъяснив все это таким образом, не оставим и прочее без рассмотрения. Ибо притче этой мы не творцы, но, заимствовав ее из богодухновенных писаний, словно взявши из поставца, плетем мы это плетение, как дитя, немотствуя пред вашей отеческой любовью, и веселим вас.

 

А се похвала мнихом, и познание Христовы благодати, и вшествие в вертеп, сирѣч пострищися, — от пророческых писаний скажем.

И вот по пророческим писаниям скажем похвалу монахам, и о познании Христовой благодати, и о вступлении в пещеру, то есть о пострижении.

 

Рече царь: «Како худое се и потаеное житие честнѣе нашея державы веселится и свѣтлѣе внутрьняя внѣшних сиають!» Се же есть умных человѣк помяновение души. «Не спасет бо ся, — рече, — царь многою силою»;[95] и всяка власть к грѣху причтена есть; а торгующим егда купля сдѣется, ту и грѣх свершится и ины вся житийскыя вещи. В нищетѣ же и в богатствѣ спону имуть к спасению семью и дом, того ради глаголет апостол: «Оженивыйся печется женою, како угодити женѣ, а неоженивыся печется, како угодити Богови»;[96] она печаль ведеть в муку, а си печаль — в вѣчную жизнь.

Сказал царь: «О, как эта нищая и безвестная жизнь честнее нашего величества веселится, как ярче внешнего внутреннее сияет!» Это умные люди вспомнили о душе. Ибо сказано, что «не спасет царя многая сила»; и любая власть причастна греху; и когда между торгующими совершается сделка, и тут грех случается и все прочие житейские вещи. В нищете и богатстве помехой спасению служат семья и дом, потому говорит апостол: «Женившийся печется о жене, как угодить жене, а неженившийся печется о том, как угодить Богу», та забота ведет в муку, а эта забота — к вечной жизни.

 

Худое же и потаеное житье мнишство являеть. На смирение бо и на покорение кождо в не грядеть, токмо о Бозѣ веселится, честь по своим трудомь от Бога и человѣк въсприемля. И древо бо не възраста дѣля высока, ни листвиа, но плода дѣля хвалимо бываеть; тако и мнихы не монастырь славныи творить, но добрая дѣтель мнишьская. И се явѣ есть от Феодоса игумена Печерьскаго, иже в Киевѣ,[97] понеже нелицемѣрно мнишьствова възлюбив Бога и братью свою акы своя уды; тѣмже и Бог възлюби и и мѣсто его ради прослави паче всѣх, иже монастырь в Руси. Сиа внутреняя добродѣтели святых калугер житиа паче мирскоѣ власти сияють чюдесы, и тѣх ради мирьскыа велможи свою покланяють мнихом главу, яко Божиим угодником достойную въздающе честь, по Господню словеси, глаголющю: «Приемляй праведника во имя праведниче мьзду праведничю приемлеть»[98] и прочая; и пакы: «Приемляй, — рече, — вас мене приемлеть»,[99] и прирече: «Не бойся малое стадо, яко благоволи Отець мой дати вамь царствие небесное»,[100] «иже бо оставить, — рече, — отца и матерь и имѣние имени моего ради, стократицею приимет и жизнь наслѣдить».[101] Сих ради обѣщаний всяк крестьянин нудится понести ярем Господень, рекше иночьскый чин на ся взяти.

Нищая же и безвестная жизнь означает монашество. Каждый туда идет на смирение и на покорение, одному лишь Богу радуется, принимая честь по своим трудам от Бога и людей. Ведь деревья хвалят не за высоту и листву, а за их плоды; так же и монахам не монастырь приносит славу, а иноческие добродетели. И это видно по игумену Феодосию Печерскому, по тому, как он без лицемерия иночествовал, возлюбивши Бога и свою братию как самого себя; потому и Бог его возлюбил и ради него прославил сие место больше всех монастырей на Руси. Эти внутренние добродетели жизни святых монахов сияют чудесами больше мирской власти, и потому светские вельможи склоняют перед иноками свои головы как перед Божьими угодниками, воздавая им подобающую честь по словам Господа: «Кто приимет праведника ради праведника, награду праведника приимет» и так далее; и еще: «Кто приемлет вас, тот меня приемлет»; и еще в добавок: «Не бойся, малое стадо, ибо изволил Отец мой дать вам царство небесное»; «тот, кто оставит, — сказано, — отца и мать и все, что имеет, имени моего ради, тому сторицею воздается, и вечную жизнь он наследует». Ради таких обещаний понуждает себя всякий христианин нести Господне бремя, то есть взять на себя иноческий чин.

 

Да речем уже оного царя вход. Поем бо свою единородную дщерь, внутр вертьпа входить. Дщерь же уму разумѣй душю, умородителна бо есть и обьщена ангельскым чином: «Творяй, — рече, — ангелы своя духы и слугы своя огнь полящь».[102]

Скажем же, наконец, о том царском входе. Ибо входит он, взяв свою единородную дочь, внутрь пещеры. Подразумевай под дщерью ума душу, ведь она рождается от ума и имеет общее с ангельским чином, ибо сказано: «Творит ангелами своими духов и слугами своими огнь палящий».

 

Дух бо на всю добродѣтель бодр и скор на теченье богоугоднаго подвига, но плоть немощна. Обаче вся служба ангельская и мнишьская одино есть: они бо и си, всю свою оставльше волю, Божию и игуменю повинуются повелѣнию, имже самь Господь мьздовъздатель противу трудом бысть. «Иже бо, — рече, — душю свою погубит моих ради словес, обрящет бо ю в вѣчном животѣ».[103]

Ибо дух бодр на всякое доброе дело и скор к шествию на богоугодный подвиг, а плоть немощна. Ангельское же и иноческое служение едины: ибо те и другие, оставивши всю свою волю, повинуются Божиим и игуменским повелениям, сам Господь воздает за труды им награду. Сказано: «Кто душу свою погубит за мои слова, тот обретет ее в вечной жизни».

 

То уже сам глаголет к внутрь стоящему: «Отверзи мнѣ врата правды, и, вшед в ня, исповѣмся Господеви, яко “взискающии его не лишатся от всякого блага”[104]».

Вот уже сам он говорит стоящему внутри: «Открой мне врата правды, и я войду в них и исповедаюсь Господу, ибо “взыскующие его не лишатся ни коего блага”».

 

Отвѣща предстояй он: «Си врата Господня, праведнии внидут в ня, и Господь не лишить добра ходящих не злобою зде. Ты же кто еси, тако дръзающий?»

Отвечает предстоящий: «Это врата Господни, и праведники войдут в них, Господь не лишит добра живущих здесь в кротости. Кто ж ты таков, дерзающий на это?»

 

И та рече: «Дщи убо есмь царева, “и приведутся царю дѣвы по ней”».[105]

И говорит: «Я — царская дочь, “и приведутся к царю вслед за нею девы”».

 

Отвѣща стояй: «Слыши, дщи, и вижь, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя, и дом отца твоего, и въсхощеть царь добротѣ твоей, аще и черна еси».[106] — Сиречь, дондеже бо человѣк не останет ся телесных похоти и житийскых печали, душа его с Богом не смирится, не может бо Богу работати и мамонѣ. Черность же есть грѣх. «Смагла, — рече, — есмь, но добра».[107] Смагла убо первых дѣля cъгрѣшений и яже в миру житийскых вещи. Добра же бых — скораго ради покаяниа. «Черна есть миродержителнаго сана властию, добра есть мнишьскаго ради пострижениа. — «Вся слава дщерѣ царевѣ внутрьуду».[108]

Отвечает предстоящий: «Слушай, дщерь, и виждь, и приклони слух твой, и забудь народ свой и дом отца твоего, — тогда возжелает царь красоты твоей, несмотря на то, что черна ты». — То есть, пока не отойдет человек от телесных желаний и житейской заботы, душа его с Богом не примирится, ибо нельзя работать Богу и мамоне. А чернота — это грех. «Смугла, — сказано, — да хороша». Смугла из-за сотворенных прежде прегрешений и из-за мирских житейских забот. А хороша из-за скорого покаяния. Черна властью, которую имеют над ней узы сего мира, хороша — иноческим пострижением. — «Вся слава царевой дщери внутри суть».

 

— «Ты же кто еси?»

— «А ты кто?»

 

— «Аз есмь, — рече, — пастух овцам, остави вы, — рече, — на горах 90 и 9 и снидох погыбшиѣ сде ища,[109] но аще мене послушаеши, “лицу твоему помолятся богатии людстии”».[110]

— «Я, — говорит, — овчий пастырь, оставил вас, девяносто девять овец, — говорит, — в горах и сюда спустился, ища погибшую; если меня послушаешь, тогда “лицу твоему поклонятся богатые мира”».

 

Отвеща: «Обѣщах, ти ся, овца бо есмь словеснаго ти стада и к тобѣ прибѣгох, доброму пастырю, взищи мене заблужьшаго и цѣлуй мя от лобзаниа уст его».

Отвечает: «Дала я тебе обет, ибо овца я словесного твоего стада и пришла к тебе, доброму пастырю, прими меня, заблудшую, и целуй лобзанием уст твоих».

 

Вижь порядниих словес слугу и не мните мене кромѣ Святых Книг сих вземлюща. Аще быхом обѣт постризаниа нашего схранили, то не токмо грѣхов оцѣщение, но и земную честь приали быхом, якоже святии ваши отци и чюдотворци, имже цари и князи падше поклонишася, но и в небеснѣм царствии видѣли быхом Божие лице; сирѣчь, елико быхом в молитвѣ просили и скоро сугубо прияли.

Пойми, тому, что дальше я скажу, я сам служитель, и не думайте, что я это взял не из Святого писания. Когда б мы данный при нашем постриге обет сдержали, тогда б не только прощение грехов получили, но и земную честь восприяли (подобно вашим святым отцам и чудотворцам, перед которыми склонились цари и князи) и в царствии небесном лицезрели бы Бога; иначе говоря: чего в молитвах бы просили, то скоро и сугубой мерой получили бы.

 

Обаче и еще стоящаго въпрашает, глаголющи: «Аще пастух еси, «не остави мене, ни отступи от мене»,[111] яко скорбь близ, слышах бо Исаию о тебе глаголюща: «И тъ яко пастух, упасеть стадо свое и в руцѣ свои сбереть агньца и в утробѣ имущая утѣшить»[112]». Се новоосвященных мних аще не словеса, то мысли. Держаще бо ся обѣта и слабости не одолѣвше, святынѣ просят, Писаниа почитающе, бес подвига велять Богови спасти я. Не бо разумѣемь Павла глаголюща: «Бес подвига никтоже вѣнчаеться».[113] Никто же бо спя побѣдит, ни лѣний ся спасти можеть.

И снова стоящего вопрошает и говорит: «Если ты пастырь, то “не оставь меня, не отступись от меня”, ведь близится скорбное время, а я знаю, что Исайя о тебе говорит: “Этот, как пастырь, упасет свое стадо, и соберет под рукою своею агнцев, и утешит зачавших в утробе”». Таковы у новопосвященных иноков если не слова, так мысли. Держа свой обет, но не одолев слабости, просят они даровать им святость; чтя Писание, велят Богу спасти их без подвигов. Ибо не понимаем мы слов Павла: «Без подвига никого не венчают». Не в состоянии ведь прийти к победе спящий и не может спасти себя ленящийся.

 

Обаче нераскаянни суть Божии дарове; послух бо сих на небесех вѣрен Господь наш Исус Христос, иже туне спасаеть мнишьскый чин, сам бо за ны молится, глаголя: «Отче святый, не о мирѣ молю, но о сих, яже дал еси мнѣ, съблюди а во имя твое; да идеже буду и аз, ту и си будуть съ мною, никтоже от них погибнеть, токмо сын погыбелный!»[114]

Но не раскаивается Бог в своих дарах; верный тому свидетель на небесах Господь наш Исус Христос, который ни за что спасает иноческий чин, ибо он сам молится за нас и глаголет: «Отче святый, не о мире молю, но о сих, что ты дал мне, сохрани их имени твоего ради, чтобы там, где буду я, и они со мной были, чтоб никто из них не погиб, только сын погибели».

 

Си же имущи обѣщаня, о, мниси, подвизайтеся! Подобает же и в нынѣшних апостолѣх Июдѣ быти, но кождо вас съблюдеть себе; не продадим Божия Слова на лъжи, крадуще, грабяще, обидяще, на игумена злое мыслящи, клятвою ся оправдающе; ниже распнѣм Христа, недостойнѣ приступающе к причастию Святых Таин, нъ о всѣх себе съставляюще, по апостолу, яко Божия слугы, въ трьпѣнии мнозѣ свое сдевающе спасение.[115] Яко же бо кони, текуще в стадѣ, друг другу ретящеся, приспѣвають, тако и вы ревнуйте святых отець подвигу и друг друга приспѣвайте в алкании, и в бдѣнии, и в молитвах, в служебных трудѣх, да не раслабѣвше обьядениемь, и пьяньством, и плотскыми похотми да не в адьстѣй устанемь пустыни и тамо геоньскыми растерзани будем звѣрми и яко толща земная телеса наша просядутся, огнем мучима, и расыплются кости наша при адѣ.[116] Но вперите си разумнѣи крилѣ и възлетим от губящаго ны грѣха! Възмѣм от Книг пищу и рьцѣм с Давыдом: «Коль сладка гортани моему словеса твоя, паче меду устомь моим».[117]

Имея такие обеты, монахи, подвизайтесь! Положено и средь нынешних апостолов быть Иуде, но пусть каждый блюдет себя; не предадим во лжи Бога-Слово, крадя, грабя, нанося обиды, помышляя злое об игумене, оправдывая себя клятвой; не распнем Христа, недостойными приступая к причастию Святых Тайн, но во всем, по апостолу, делая себя Божьими слугами, будем многотерпеливо строить свое спасение. И как кони в табуне, друг с другом соревнуясь, мерятся силою, так и вы ревнуйте к подвигам святых отцов и состязайтесь друг с другом в посте, бдении, и молитвах, и в богослужебных трудах, чтобы не ослабеть в объедении, и пьянстве, и плотских желаниях и не оказаться в адской пустыни, и не быть растерзанными там геенскими зверьми, чтоб не растрескались наши тела, как кора земная, мучимые огнем, чтобы не «рассыпались наши кости при аде». Нет, оперившись крыльями своего разума, взмоем от губящего нас греха! Возьмем пищу из святых Книг и скажем с Давыдом: «Сколь сладостны гортани моей слова твои, лучше меда они устам моим».

 

Си же глаголя, не величаюся, но себе тѣша, от неразумиа глаголю, человѣк бо есмь грѣшен, кален уд имея мой язык. Аще бо в глубину Божиих книг внидох, но грубом языком ума просты изношю глас. Бог же мира многою милостию да створит вашему отчьству сему прияту быти сказанию; и тъй ваша съблюдеть душа чиста, и телеса бескверньна, и житие непорочно, дѣвьство неокрадомо, непретыкающееся чернечьство, несъблазньну вѣру, непремѣнно о души попеченье, братолюбье нелицемѣрно, и вашь покой украсить знаменми, и небесныя отверзеть двери, и огненое отложить оружье, и в горний ведеть в Иеросалимь, и десницею вѣнчаеть, и трапезу представить, и чашу веселиа и радости подасть.

Все это говоря, я не величаюсь, лишь себя теша, в неразумии рассуждаю, ибо человек я грешник, и язык мой — смрадный мой член. Хоть я и вошел в глубину Божьих книг, но неловким языком своего ума издаю грубые звуки. Бог же мира, отцы мои, многою милостию своею сделает вам приемлемым это повествование и сохранит ваши души в чистоте, тела неоскверненными, жизнь непорочной, девственность нерасхищенной, любовь к братии нелицемерной, и украсит покой ваш знамениями, и раскроет небесные двери, и уберет огненное оружие, и введет в горний Иерусалим, и увенчает своей десницей, и позовет к трапезе, и подаст чашу радости и веселия.

 

Мене же, акы пса, молю вы, не презрите, но и сде в святых помянѣте молитвах и тоя святыя трапезы крупицѣ поверзѣте, еяже буди всѣм крестьяном сподобитися, — жизни о Христе Исусѣ, Господѣ нашем емуже слава с Отцем и с Святым Духом и нынѣ и присно и во веки веком.

Мною же, как псом, молю вас, не пренебрегите, и здесь в святых молитвах помяните, и там от святой трапезы бросьте крохи, — от той, которой дай Бог сподобиться всем христианам, от вечной жизни во Христе Исусе, Господе нашем, которому слава со Отцом и Святым Духом, ныне, и присно, и во веки веком.

 

 

СЛОВО НА ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

 

В НЕДѢЛЮ ЦВѢТНУЮ[118] О СКАЗАНИИ ЕВАНГЕЛЬСТѢМЬ СВЯТАГО КИРИЛА

В ВЕРБНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ О ЕВАНГЕЛЬСКОМ ПОВЕСТВОВАНИИ СВЯТОГО КИРИЛЛА

 

Велика и ветха скровища, дивно и радостьно откровение, добра и силна богатьства, нескудно ближним даемии дарове, славна и зѣло честьна дому искуснии строители, обилны и преполнены царское трапезы мнози отстатци, от нихже нищии препитаеми бывають, — не гиблющею ядью, но пребывающею в живот вѣчьный! Словеса бо евангельская пища суть душам нашим, яже Христос многообразно глагола человѣческаго ради спасения. Его же славьный и честный дом — Церкви имѣеть искусны строителя: патриархы и епископы, ерѣя же и игумены, и вся церковныя учителя, иже вѣрою и чистотою ближнии Богу створишася и приемлють Святаго Духа благодатью различныя дары ученью и цѣлению по мѣрѣ дара Христова. Тѣм же и мы, убозии, тоя же тряпезы останков крупицѣ въземлющеи, насыщаемься, киждо бо раб своего господина хвалить.

Велики и древни сокровища, дивно и радостно откровение, чудны и несметны богатства, неоскудеваемы подаваемые ближним дары, славны и честны искусные строители дома, обильны и велики остатки царской трапезы, которыми окормляются нищие, — не тленной пищей, но пребывающей в вечной жизни! Ибо евангельские словесаде, что многоразлично говорил Христос ради спасения людей, — пища для наших душ. Славный же и честной его дом, Церковь, искусными строителями имеет патриархов и епископов, иереев и игуменов, и всех церковных учителей, которые верой и чистотой приблизились к Богу и приняли по благодати Святого Духа различные дары учительства и целительства, по мере, дарованной им Христом. Тем же и мы, убогие, берущие крохи, оставшиеся от той трапезы, насыщаемся, ибо всякий раб хвалит своего хозяина.

 

Радость же нам, братье, днесь и веселье всему миру пришедшаго ради праздника, о немьже пророческая писанья сбытье прияша, творимаго ради в онь Христомь знаменья. Днесь Христос от Вифанья в Ерусалим въходить, всѣд на жребя осля,[119] да пророчьство Захарьино сверьшиться, иже рече о нем: «Радуйся зѣло, дщи Сионова: се бо цесарь твой грядеть кроток, всѣд на жребець ун!».[120] Се убо пророчество разумѣюще, веселимся.

Ныне нам радость и миру всему веселие, братия, из-за наставшего праздника, в котором сбылись пророческие писания через свершаемое Христом в этот день знамение. Ныне Христос входит в Иерусалим из Вифании, сев на молодого осла, чтобы сбылось пророчество Захарии, сказавшего о нем: «Радуйся и ликуй, дщерь Сиона, вот царь твой грядет кроткий, севший на молодого жеребца!» Это пророчество разумея, веселимся.

 

Душа бо святых дщери горняго Ерусалима нарицаются; жребя же — иже от язык вѣровавше в Онь людье, ихже, послав апостолы, и отрѣши от льсти дьяволя.

Дщерями вышнего Иерусалима названы души святых; а молодой жеребец — уверовавшие в Него народы из язычников, которых Он освободил, послав к ним апостолов, от дьявольского прельщения.

 

Днесь народи противу Исусу изидоша вайя в руках держаща и тѣмь почесть творяще, егда «Лазоря из гроба возва и от мертвых въскреси и́».[121] Предобро народа послушьство, емуже языци и вѣровавъше, Сына Божия познаша и. В жидѣх бо чюдеса створи, а языком спасение и благодать дарова. Они его не познаша, а языци прияша и. Израиль отречеся позвавшаго его в вѣчную жизнь, а языци вѣровавъшая в небесное царство въведе. Овѣм паденье, соблазн, а странам вѣра, въстанье.

Ныне народы вышли навстречу Исусу, держа в руках вайи и воздавая тем ему почести, после того как он вызвал из гроба Лазаря и воскресил его из мертвых. Прекрасно людское свидетельство, поверив которому, народы познали в нем Сына Божия. Он чудеса сотворил среди иудеев, а спасение и благодать даровал язычникам. Те не узнали его, а язычники приняли его. Израиль отрекся от позвавшего их к вечной жизни, а уверовавших язычников привел он в небесное царство. Для тех — падение и соблазн, а концам земли — восстание и вера.

 

Днесь апостоли на жребя своя ризы възложиша,[122] и Христос верху их сѣдя. Оле преславныя тайны явленье! Хрьстьяньския бо добродѣтели апостольския суть ризы, иже своим ученьем благовѣрныя люди престол Богови и вмѣстилище Святому Духу створиша: «Вселю бо ся, — рече, — в ня и похожю, и буду им Бог, и ти будуть мнѣ люди».[123]

Ныне апостолы положили ризы свои на молодого жеребца, и Христос сидит поверх них. О, явление великой тайны! Ибо добродетели христиан — это апостольские ризы, ведь своим восприятием <Христова> учения сотворили благоверные люди престол Богу и вместилище Святому Духу: «Вселюсь в них, — сказано, — и стану жить в них, и буду им Богом, и станут людьми моими».

 

Днесь народи постилають по пути ризы своя, друзии же от древа рѣзаху вѣтвѣ постилаша.[124] Добр убо и прав миродержителем и всѣм вельможам Христос бысть, егоже милостынею и безлобьем постлавше, нетрудьно входять в небесное царство. Ломящеи же от древа вѣтви рядници суть и грѣшьници, иже скрушеным сердцемь и умилениемь душа, постом же и молитвами свой путь равняюще, к Богови приходять: «Аз бо, — рече, — есмь путь, истина и живот».[125]

Ныне народы устилают путь его своими одеждами; а иные срезали с деревьев ветви и их постилали. Праведным и благим путем стал Христос для мирских владык и для всех вельмож; устилая этот путь милостыней и кротостью, без труда входят они в небесное царство. А ломающие с деревьев ветви — это простолюдины и грешники, кто приходит к Богу, выравнивая свой путь сокрушением сердца и умилением души, постом и молитвами, ибо сказано: «Я — путь, истина и жизнь».

 

Днесь предъидущии и въслѣдующеи въсклицають, глаголюще: «Осана сыну Давыдову! Благословен грядый во имя Господне!»[126] Предъидущеи же суть пророци и апостоли: они же преже прорицавше о Христовѣ пришествии, а си проповѣдавъше во всем мирѣ Бога пришедша и во имя его крестящеи народы. А въслѣдующеи святители суть с мученики: ови с еретики крѣпко по Христѣ борющеся и тѣх яко враги от церкве издрѣюще, си же до крове за имя Христово пострадавша и вся уметы створиша, въслѣд его текоша, да причастници будуть страсти его. Вси же «осана» възываху, рекуще: «Ты еси Сын Божий, въплотивыйся на земли, да Адама преступленьем падша въздвигнеши; благословенья дѣля и мы потщимъся добрая творити дѣла во имя Господне».

Ныне впереди идущие и идущие позади восклицают: «Осанна сыну Давыдову! Благословен грядущий во имя Господне!» Идущие же впереди — это пророки и апостолы: те заранее пророчествовали о Христовом пришествии, а эти миру всему провозвестили о пришедшем Боге и во имя его крестили народы. А идущие позади — святители и мученики: одни крепко боролись с еретиками и отринули их как врагов от святой церкви, другие до крови пострадали за Христово имя и, оставив все, последовали за ним, чтобы стать причастниками его страданий. Все они «осанну» восклицали и взывали: «Ты — Сын Божий, принявший плоть на земле, чтобы поднять падшего из-за нарушения заповеди Адама; благословенья ради и мы потщимся творить добрые дела во имя Господне».

 

Днесь весь Иеросалим подвижеся въшествия ради Господня: старци быстро шествоваху, да Исусу яко Богу поклоняться; отроци скоро течаху, да и прославять о чюдеси Лазорева въскресения; младеньци, яко крилати окрест Исуса паряще, вопияху: «Осана сыну Давыдову! Благословен грядый во имя Господне! Бог Господь и явися нам!»[127] Оле тайн откровение и пророческих писаний раздрѣшение! Старца бо язычьския намѣнуеть люди: преже бо Аврама и Израиля языци суть; тогда, прельщени, от Бога уклонивъшеся, нынѣ же Сыну Божию вѣрою покланяються. Образ же отрок всьчестьный, дѣвство любящий, отческый чин нарече, беспрестани славящим Христа и чюдеса Божиею благодатию сътворяющим. Младеньци же вся хрестьяны прообрази, иже ничтоже пытають о Христе, но о томь живуще и за того умирающе, и тому обѣты и молитвы въздающе.

Ныне пришел в движение весь Иерусалим из-за Господня прихода: спешат старцы, чтоб поклониться Исусу как Богу; торопятся отроки, чтобы прославить его за чудо Лазарева воскрешения; кричат младенцы, будто на крыльях паря вкруг Исуса: «Осанна сыну Давыдову! Благословен грядущий во имя Господне! Бог — Господь и явил себя нам!» О, откровение тайны и разрешение пророчеств! Ведь старцами названы язычники: ибо и прежде Авраама и Израиля были народы; тогда, прельщенные, удалились они от Бога, сейчас же — с верою Сыну Божию поклоняются. Образом же отроков назван честной, возлюбивший девство, отеческий чин, ибо непрестанно славит он Христа и творит чудеса по Божьей благодати. А в младенцах преображены все те христиане, что никак не мудрствуют о Христе, но для него живут и за него умирают, и приносят ему обеты и молитвы.

 

Днесь Аньна и Каияфа[128] негодуеть. Всѣм радость и вселье, сима же — скорбь и смущенье. Подобаше иерѣйску чину расудну быти и пророки пытати, егда се есть Христос, о немже заповѣда Ияков сыном своим, глаголя: «От племене твоего, Июдо, изидеть владыка небеси и земли, и тъ упование языком, привязая лозѣ жребя свое»;[129] ни помянуша Давыда, о немже пророчьствова, глаголя: «Из уст младенець съсущих свершил еси хвалу»,[130] ни разумѣша Софонья чтуща, писавша тако: «Веселися, Еросалиме, и уравнай путь Богу твоему, яко придеть в церковь свою, творяй чюдеса и дая знамения»,[131] нъ свѣт творяху на благодателя, да не токмо Исуса, но и Лазоря погубять, и не хотѣша с народы глаголати тако: «Велий еси, Господи! Глас твой потрясе адова скровища и исторже от внутрениих душю умершаго, и изиде Лазарь паки на бытье спасен!»

Ныне Анна и Каиафа негодуют: Всем веселие, а им — скорбь и недоумение. Подобало бы иерейскому чину быть мудру и испытывать по пророкам, не это ли Христос, о котором заповедал сынам своим Иаков, сказав им: «Из потомства твоего, Иуда, выйдет владыка неба и земли, он — упование народов, привязавший к лозе своего молодого жеребца». Не вспомнили они и Давыда, пророчествовавшего о нем и сказавшего: «Устами грудных младенцев свершил ты хвалу», и не уразумели Софонию, так писавшего: «Радуйся, Иерусалим, и уготовь путь твоему Богу, ибо придет он в свою церковь, творя чудеса и подавая знамения», но составили заговор на подателя всех благих, чтобы погубить не только Исуса, но и Лазаря, и не захотели вместе с народом говорить так: «Велик ты, Господи! Глас твой потряс адовы глубины и исторг из них душу умершего, и, спасенный, снова вернулся к жизни Лазарь!»

 

Днесь тварь веселиться, свобожаема от работы вражья, и адьская врата и верея потрясошася и бѣсовьския силы ужасошася. Днесь горы и холми точать сладость, удолья и поля плоды Богови приносять, горнии въспѣвають и преисподняя рыдають, ангели ивяться, видящи на земьли невидимаго на небесѣх и на жребяти сѣдяща сущаго на престолѣ хѣрувимьстѣ, обиступаема народы неприступнаго небесным силам. Ныня младеньци радостно хвалим бываеть егоже серафими в вышних страхом славять. Ныне путь съшествуеть в Еросалим измѣривый пядью небо и землю дланью, в церковь входить невъмѣстимый в небеса.

Ныне всякая тварь веселится, освобождаемая от вражьего порабощения, ныне сотряслись адские врата и путы и ужаснулись бесовские силы. Ныне холмы и горы сладость источают, нивы и поля Богу плоды приносят, горние поют, а преисподние рыдают, и дивятся ангелы, видя идущим по земле невидимого на небесах, сидящим на жеребенке, сущего на херувимском престоле, окруженным народами того, кто неприступен для небесных сил. Ныне младенцы радостно восхваляют того, кого со страхом славят и серафимы. Ныне шествует на пути в Иерусалим тот, кто измерил небо пядью и землю дланью, ныне вступает в церковь непомещающийся на небесах.

 

Днесь старѣйшина жречьский гнѣваеться на творящаго великая чюдеса, книжници и фарисии дѣтем завидять, с вѣтми на срѣтенье Христу текущим и зовущим: «Осана сыну Давыдову!» Чудны вещи! Како забыша пророк, писавъших о Христѣ всяко нашего ради язычнаго спасения! «Уже бо, — рече, — нѣсть ми хотѣнья в сынѣх Израилевых, явѣ бых не ищющим мене и рку не людем моим: “Людье мои вы есте”».[132]

Ныне старейшина жрецов исполняется гневом на творца великих чудес, ныне книжники и фарисеи завидуют детям, бегущим с ветками навстречу Христу и взывающим: «Осанна сыну Давыдову!» Чудное дело! Как забыли они пророков, каждый по-своему писавших о Христе ради нашего, языческого, спасения! «Уже, — сказано, — нет стремления ко мне среди сынов Израилевых, явился я к не ищущим меня и скажу я людям не моим: “Мои вы люди”».

 

Тѣмьже, братье, подобаеть нам, яжо Божиим сущим людем, възлюбившаго нас Христа прославити. Придѣте, поклонимъся ему и припадем, яко блудница, мыслено того пречистѣи лобызающе нозѣ;[133] останем же ся, яко она, от злых дѣл; излѣем, якоже мюро на главу его, вѣру и любовь нашю; изыдем любовью, яко народи, в срѣтение ему и сломим гнѣводержание, яко и вѣтви; постелем ему, яко и ризы, добрыя дѣтели; въскликнем молитвами и безлобьем, яко младеньци, предъидем милостынями к нищим, вслѣдуем смирением, постом и бьдѣньем — и не погубим труда четырьдесятьдньвьняго поста, в няже подвизахомъся, очищающеся от всякоя скверны, да в нашь Иеросалим внидеть ныня Христос. Нашего бо телесе ставленье Иеросалим речеться, якоже Исая глаголеть: «На руку своею написах стѣны твоя, Иеросалиме, и вселюся посреде тебе».[134]

Потому, братия, подобает нам, Божьим людям, прославить возлюбившего нас Христа. Придите, поклонимся ему и припадем, как блудница, лобызая мысленно его пречистые ноги, и отстанем, как она, от злых дел; прольем, как миро на главу его, веру и любовь нашу; с любовью выйдем, как народы, ему навстречу и, как ветви, сломим свою злопамятливость; постелем ему, как ризы, добрые дела; вскричим молитвами и незлобивостью, как младенцы, предшествуем милостыней к нищим, последуем бдением и постом — и не погубим труд сорокадневного поста, в котором мы подвизались, очищаясь от всяческой скверны, чтоб вступил ныне в наш Иерусалим Христос. Ибо весь состав нашего тела наречен Иерусалимом, как говорит Исайя: «На своих руках, Иерусалим, написал я твои стены и поселюсь в тебе».

 

Уготоваем, яко и горъницю, смѣрением душа наша, да причастием внидеть в ны Сын Божий и Пасху с ученики своими створить. Поидем с идущим на страсть волную, възмем крест свой претерпѣнием всякоя обиды, распьнѣмъся браньми к грѣху, умертвим похоти телесныя, въскликнем: «Осана в вышних! Благословен еси пришедый на муку волную, еюже ада попра и смѣрть побѣди!», доздѣ же слово окративше, пѣсньми, яко цвѣты, святую церковь вѣньчаем и праздник украсим; Богови хвалословление въслѣм и Христа, Спасителя нашего, възъвеличим, благодатью Святаго Духа осѣняеми, да радостьно праздновавше, в мирѣ достигнем тридневнаго въскресения Господа нашего Исуса Христа, емуже подобаеть всяка слава, честь, держава и покланяние с Отцемь и с пресвятымь и благымь и живоворящим Духомь всегда и ныня и присно и в вѣки.

Приготовим же смирением, будто горницу, наши души, чтобы с причастием вошел в нас Сын Божий и сотворил с учениками своими Пасху. Пойдем вместе с пошедшим добровольно на страдания, понесем свой крест в претерпении любой обиды, распнем себя сопротивлением греху, умертвим телесные желания, воскликнем: «Осанна в вышних! Благословен ты, пришедший на добровольную муку, которой попрал ты ад и победил смерть!» и, прекративши на этом речи, венчаем песнями, как цветами, святую церковь и украсим праздник, воздадим Богу славословие и Христа, Спасителя нашего, возвеличим, осеняемы благодатью Святого Духа, чтобы, отметив в радости праздник, достигнуть в мире тридневного воскресения Господа нашего Исуса Христа, которому подобает всякая слава, честь и держава и поклонение, со Отцом и с пресвятым, благим и животворящим Духом, всегда, и ныне, и присно, и во веки.

 

 

СЛОВО О РАССЛАБЛЕННОМ

 

ТОГО ЖЕ ГРѢШНАГО МНИХА СЛОВО О РАСЛАБЛЕНѢМЬ, ОТ БЫТИЯ И ОТ СКАЗАНИЯ ЕВАНГЕЛЬСКАГО, — В НЕДЕЛЮ 4 ПО ПАСЦѢ

СЛОВО ТОГО ЖЕ ГРЕШНОГО МОНАХА О РАССЛАБЛЕННОМ, ПО БЫТИЮ И ПО ЕВАНГЕЛЬСКОМУ ПОВЕСТВОВАНИЮ, — В ЧЕТВЕРТУЮ НЕДЕЛЮ ПО ПАСХЕ

 

Неизмѣрьна небесная высота, ни испытана преисподняя глубина, ниже свѣдомо Божия смотрения таиньство, велика бо и неиздреченьна милость его на родѣ человѣчьстѣмь, еюже помиловани быхом. Того ради должьны есмы, братие, хвалити и пѣти и прославляти Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, исповѣдающе великая его чюдеса, елико же их створи, неисповѣдима бо суть ни ангелом, али нъ человеѣком.

Неизмерима небесная высота, неисследима преисподняя глубина, непостижима и тайна Божьего промысла, ибо велика и несказанна милость его к человеческому роду, та, которой были мы помилованы. Потому должны мы, братья, славословить, петь и восхвалять Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, возвещая о великих его чудесах, сколько он их ни сотворил, ибо непостижимы они и ангелам, не то что людям.

 

Ныня же о раслабленѣмь побесѣдуим, егоже днесь сам Бог въспомянул[135] и призрѣл и помиловал, егоже и врачеве небрѣгома створиша, егоже презряху въмѣтающеи в купѣль, егда бо възмутяшеться вода, вьси, о богатых пекущеся сдравии, сего отрѣяху, егоже ныня Христос, благый человѣколюбець, словомь ицѣли, врачь бо есть душам нашим и тѣлом, и слово его дѣломь бысть.

Ныне вот побеседуем о расслабленном, о ком сегодня помянул сам Господь, кого призрел он и помиловал, — того, кем пренебрегли врачи, кого забыли погружавшие больных в купель служители; все они, когда вскипала вода, печась о здравии богатых, отталкивали того, кого ныне благой человеколюбец Христос исцелил словом, — ибо врач он нашим душам и телам, и слово его было делом.

 

Глаголеть бо евангелист: възиде Исус в Иеросалим в преполовление жидовьска праздьника,[136] егда же множьство народа от всѣх град по обычаю събирахуться в Иеросалим. Тъгда и Господь приде, всячьскы угажая своим рабом и неистовьство противьных обличая июдѣй, поистинѣ бо приде, ища заблужьших и спасти погыбъших. Многа бе по всей Палестинѣ створи чюдеса, и не вѣровахуть ему, нъ противу благодати хулять, лестьца его и блазнителя нарицающе.[137] Того ради при мнозѣ приде народѣ к Силуамстей вододьрьжи, иже нарицаеться Вифезда, сиречь Овьча купѣль[138] (понеже ту полоскаху жьртвьных овець утробы). Над сим бѣ храм, пять притвор имѣя, и ту лежаше множьство болящих, хромых же и слѣпых, и инѣми недугы болящеи, чающе движения водѣ; ангел бо Господень приходя възмущаше воду, и по возмущении первое вълѣзый цѣл бываше.[139]

Глаголет евангелист: пришел Исус в Иерусалим в преполовение еврейского праздника, когда множество народа со всех городов собирается по обычаю в Иерусалим. Тогда и Господь пришел, помогая всячески своим рабам и обличая безумие непокорных иудеев; поистине, пришел, чтобы найти заблудших и спасти погибших. Много сотворил он чудес по всей Палестине, но не веруют ему и в ответ на благодать хулят его, называя соблазнителем и лжецом. Потому пришел он при стечении множества народа к Силуамскому водоему, что зовется Вифезда, или Овчая купель (ибо там внутренности жертвенных овец полоскали). Над ней был храм с пятью притворами, и там лежало множество больных, хромых и слепых, и страждущих другими недугами, чающих движения воды; ибо ангел Господень приходил и возмущал воду, и первый, кто входил в нее после возмущения, исцелялся.

 

Си же бѣ образ святаго крещения. Понеже не всегда вода та ицѣляше, нъ егда ю ангел възмутяше. Ныня же к крещения купѣли сам ангельскый владыка, Святый Дух, приходя освящает ю и даеть сдравие душам и тѣлом, и грѣхом очищение; аще кто слѣп есть разумомь, ли хром невѣриемь, ли сух мнозѣх безаконий отчаяниемь, ли раслаблен еретичьскымь учениемь, — всѣх вода крещения съдравы творить. Она купѣль многы приимающи, а единого ицѣляше, и то же не всегда, нъ единою лѣта, — а крещения купѣль по вся дьни многы оживляющи съдравы створить. К крещению бо аще и всея земля придуть человѣци, не умалиться Божия благодать, всѣм дающи ицѣление от грѣховных недуг.

И был это прообраз святого крещения. Ибо не всегда вода та исцеляла, но лишь когда возмущал ее ангел. А теперь к крестильной купели сам владыка ангелов, Святой Дух, приходит и ее освящает и подает здравие душам и телам и грехам очищение; если кто ослеп разумом, или охромел неверием, или иссох от отчаяния за многие преступления, или расслаблен еретическим учением — всех крещальная вода делает здоровыми. Та купель многих принимала, но одного исцеляла, да и то не всегда, а единожды в лето, — а крещальная купель всякий день многих оживляет и делает здоровыми. Ведь даже если люди со всей земли придут к крещению, не уменьшится Божья благодать, подающая всем исцеление от недугов греха.

 

Рьцѣм же о Господни благодати, како приде к Овчи купѣли и видѣ человѣка раслаблена, долго врѣмя на одрѣ в недузѣ лежаща, и въпроси его, глаголя: «Хощеши ли сдрав быти?» «Ей, — рече, — Господи! Хотѣл бых, нъ не имѣю человѣка, да бы по възмущении ангеловѣ въвергл мя бы в купѣль.[140] Нъ аще мя еси о сдравии, Владыко, въпросил, то крътъцѣ послушай моего отвѣта, да ти своея болѣзни напасть исповѣдѣ. 30 и 8 лѣт на одрѣ семь, недугомь пригвожден, слежю; грѣси мои вся уды телесе моего раслабиша, а душа моя преже страсти поношении бодома бысть. Богови ся молю, и не послушаеть мене, зане превъзидоша безакония моя главу мою.[141] Врачем издаях все мое имѣние и помощи улучити не възмогох, нѣсть бо зелия, могуща Божию казнь прѣмѣнити. Знаемии мои гнушаються мене, смрад бо мой всякоя утѣхы лиши мя; и ближьнии мои стыдяться мною, яко чюжь бых страсти ради братии моей. Вси человѣци мною кльнуться, а утѣшающаго не обрѣтох. Мьртва ли себе нареку? Нъ чрево ми пища желаеть, и язык от жажа исыхаеть! Жива ли себе помышлю? Нъ не тъкмо въстати с одра, нъ ни подвигнути себе не могу. Нозѣ имѣю непоступьнѣ, руцѣ же не тъчию бездѣлнѣ, нъ ни осязати себе тѣма съвладѣю. Непогребенъ мьртвьць разумѣю ся, и одр сь гроб ми есть. Мьртв есмь в живых и жив есмь в мьртвых: ибо яко жив питаю ся и якоже мьртв не дѣлаю. Мучим же есмь, акы в адѣ, бестудиемь поносящих ми; смѣх бо есмь унотам, укаряющимъся мною, и старцем же лежю притъча к наказанию. Мною вси глумяться, аз же сугубо страждю: утрьуду болѣзнь клѣщить мя, вънѣуду досадами укоризньник стужаю си. От всѣх бо пльвание слин покрываеть мя. Двое сѣтование объдержить мя: глад паче недуга прѣодалаеть ми; аще бо и брашно обрящю, нъ в уста рукою въложити его не могу; всѣм молюся, дабы мя кто накърмил, и бываеть дѣлим мой бѣдный укрух с питающими мя. Стоню съ слзами, томим болѣзнию недуга моего, и никтоже придеть посѣтить мене; един злостражю, никымьже видим. Егда же останъци трапез богобойных людий принесени будуть сде, скоро притекуть приставници Овчая купѣли, и не тако пси Лазоревы облизаху струпы,[142] якоже си моя помилования пржирають. Не имѣю же ни имѣния, да бых си единого умьздил о мнѣ пекущася человѣка, яко злѣ расточих даное ми в раи богатьство, и змьемь в Едемѣ украдена ми бысть чистоты одежа,[143] и сде лежю наг Божия покрова. Не имам человѣка, иже бы не гнушаяся послужил мне! Енох и Илия не обрѣтостася на земли, възята бо быста на колесници огньнѣ и прѣбываета идеже Бог вѣсть;[144] Аврам с Иовомь мало послуживша мнѣ подобьным, прѣставистася в бесконьчную жизнь. Господи, человѣка не имам вѣрна к Богу! Моиси, боговидець и законодавець, послѣ же съгрѣши к Богу и не въниде в землю обѣтованную;[145] Соломон премудрый, три краты с Богомь бесѣдовав, на старость прирази к Богу и, женами прѣльстивъся, погыбе.[146] Господи, человѣка не имам, въложаща мя в купѣль! Вси бо уклонишася и неключими быша, и нѣсть творящаго блага, нѣсть ни единого, и не разумѣють вси творящии безаконие!»

Скажем же про Господню благодать, как пришел он к Овчей купели и увидел расслабленного человека, много времени лежащего на одре в недуге, и, воззвавши к нему, сказал: «Хочешь ли быть здоров?» «Да, Господи! — отвечал тот, — давно хочу, но нет человека, кто бы после возмущения ангелом воды погрузил меня в купель. А коли спросил ты меня, Владыка, о здоровьи, то кротко выслушай мой ответ, да поведаю тебе про свою напасть и болезнь. Тридцать восемь лет лежу я, пригвожден недугом, на этом одре; грехи мои расслабили все члены моего тела, и душа моя прежде смертного суда поношеньями истерзана. Молюсь Богу, и не слышит меня, “ибо преступления мои превзошли меру выше головы моей”. Врачам раздал я все, что имел, но не смог получить помощи, ибо нет лекарства, могущего отменить Божье наказание. Знакомые мои гнушаются мной, ведь смрад мой лишил меня всякого покоя; и близкие мои стыдятся меня, так что стал из-за болезни чужим я братии своей. Все люди клянут меня, того же, кто б утешил, не нашлось. Назвать ли себя мне мертвецом? Но чрево мое просит пищи, и язык сохнет от жажды! Считать ли себя живым? Так не в силах я не только встать с одра, но и подвинуться! Ноги у меня не ходят, руки же не только не способны к работе, но и ощупать себя не могу я ими. Непогребенным мертвецом считаю я себя, и одр сей — гроб мой. Мертвый я посреди живых и живой среди мертвых, ибо как живой принимаю пищу, и как мертвый ничего не делаю. Мучит меня, как в аду, бесстыдство поносящих меня; посмешище я для юных, издевающихся надо мной, и перед старцами лежу я как пример для наставления. Все надо мной смеются, я же вдвойне стражду: изнутри когтит меня болезнь, а снаружи обидами укоряющих истерзан. Плевками ото всех покрыт я. И другое сетование владеет мной; голод, больше недуга, одолевает меня; если и найду я пищу, так не могу положить ее рукою в рот; всех молю, чтоб хоть кто-нибудь накормил меня, и, бывает, делим мой бедный кусок с кормящими меня. Стону в слезах, мучимый своим недугом, и никто не придет посетить меня; один мучусь, и никто не видит меня. А когда принесут сюда остатки от трапез богобоязненных людей, так немедленно прибегают служители Овчей купели, и не так жадно псы слизывали Лазаревы струпы, как они пожирают поданную мне милостыню. Нет у меня ничего, чтобы заплатить единственному человеку, который попечется обо мне, ибо скверно расточил я данное мне в рае богатство; украдено змеем в Эдеме одеяние моей чистоты, и лежу я здесь обнажен от Божьего покрова. Нет человека, кто бы, не гнушаясь, послужил мне! Еноха и Ильи нет на земле, взяты они на огненной колеснице и пребывают там, где Богу ведомо; Авраам с Иовом, недолго послужившие таким, как я, преставились к бесконечной жизни. Господи, нет человека, верного пред Богом! Боговидец и законодавец Моисей потом согрешил пред Богом и не вошел в обетованную землю; премудрый Соломон, три раза беседовавший с Богом, на старости лет воспротивился Богу и, прельстившись женщинами, погиб. Господи, нет человека, который бы положил меня в купель! Все удалились и не помогли, и никого нет, кто бы сотворил добро, нет ни единого; и не понимает этого никто из совершающих беззакония!»

 

И сия вся от уст раслабленаго слышав, благый нашь врачь Господь Исус Христос отвѣщав к раслабленому: «Что глаголеши: «Человѣка не имам!» Аз тебе ради человѣ бых, — щедр и милостив, — не сългав обѣта моего въчеловѣчения. Слышал бо еси пророка, глаголюща, яко отроча родиться, сын Вышняго, и дан бысть нам, и тъ болѣзни и недугы наша понесет.[147] Тебе ради, горьняго царства скипетры оставль, нижьним служа объхожю, — не придох бо, да ми послужать, нъ да послужю.[148] Тебе ради, бесплътьн сы, плътию обложихъся, да всѣх душевныя и телесныя недугы ицѣлю. Тебе ради, невидим сы ангельскым силам всѣм, человѣком явихъся, не хощю бо моего образа в тлѣнии презрѣти лежаща, нъ хощю и спасти и в разум истиньный привести. И глаголеши: “Человѣка не имам!” Аз бых человѣк, да Богомь человѣка сътворю! Рех бо: “Бози будуть и сынове Вышняго вси”.[149] И кто ин мене вѣрнѣй служай тобѣ? Тобѣ всю тваь, на работу створих; небо и земля тобѣ служита, — оно влагою, а си плодомь. Тебе ради солнце свѣтомь и теплотою служить, и луна съ звѣздами нощь обѣляеть. Тебе дѣля облаци дъждьмь землю напаяють, и земля всяку траву, сѣмениту и дрѣва плодовитая на твою служьбу въздращаеть. Тебе ради рѣки рыбы носять и пустыни звѣри питаеть. И глаголеши: “Человѣка не имам!” И кто есть мене вѣрнѣй человѣк! Яко ие сългах обѣта въчеловѣчения моего; кляхъся Аврамови, глаголя: “О сѣмени твоемь благоcловяться языци, в Исацѣ же будеть ти племя, и в томь въплътивъся, отложю обрѣзание, створю же брѣжю воду, многа чада поражающю крещениемь”,[150] о нейже глаголеть Исаия, “яко протържеся вода в пустыни”.[151] Жажюще, на воду живу идѣте! Аз есмь животьное озеро! И се породьный источник от уст моих на тя изливаю, а ты Овчая купѣли жадаеши, помалѣ прѣсъхнути хотяща! Въстани, възми одр свой; да слышить мя Адам и обновиться ныня с тобою от истлѣния, в тобѣ бо пьрваго прѣступления Евъжину клятву исцѣляю! Лазоря, уже раскысѣвъша в гробѣ и четыри дни имуща в мьртвых, словомь жива створих,[152] и тобѣ ныня глаголю: «Въстани, и възми одр свой, и иди в дом свой!»[153]

И услышав все это из уст расслабленного, добрый наш врач Господь Исус Христос отвечал расслабленному; «Как можешь ты говорить, что нет человека! Я ради тебя стал человеком, — щедрый и милостивый, — не разорив обманом свой обет вочеловечения. Слышал ведь ты пророка, глаголющего, — что дитя родится, сын Вышнего, что дан он нам, что он болезни и недуги наши понесет. Ради тебя, оставив скипетры горнего царства, обхожу я дольних, служа им, — ибо пришел я не для того, чтобы мне служили, но — чтобы самому служить. Ради тебя, будучи бесплотным, облекся я плотию, чтобы исцелить душевные и телесные недуги каждого. Ради тебя, невидимый никому из ангельских сил, явился я людям, ибо не хочу оставить сотворенного по моему образу лежать во прахе, но хочу спасти его и привести в истинный разум. И ты говоришь; “Нет человека!” Я сделался человеком, чтоб человека сделать Богом! Ведь я сказал: “Богами станут все и сынами Всевышнего”. И кто другой верней меня служит тебе? Тебе всю тварь на работу я создал; и небо, и земля тебе служат, — одно влагой, другое плодами. Тебе служит солнце светом и теплом, и луна со звездами ночь освещает. Для тебя облака напояют землю дождем, и земля взращивает всякую семеносную траву и плодоносные деревья тебе на службу. Для тебя реки носят рыбу и пустынные дебри вскармливают зверей. И ты говоришь: “Нет человека!” Кто ж вернее, чем я, человек! Ведь не нарушил я обета о своем вочеловечении: клялся я Аврааму и говорил: “Семенем твоим благословенны будут народы, от Исаака будет тебе потомство, и, воплотившись в нем, отменю я обрезание и сотворю живую воду, многих чад порождающую крещением”, о которой глаголет Исайя, что “пробилась вода в пустыни”. Жаждуще, на воду живую идите! Я — озеро жизни! И вот изливаю я на тебя из своих уст живой источник, а ты жаждешь Овчей купели, которая скоро пересохнет. Встань, возьми свой одр, пусть слышит меня Адам и обновится теперь вместе с тобой от тления, ибо в тебе исцеляю я ныне проклятие первого Евиного преступления! Я словом оживил Лазаря, раскисшего уже в гробу и бывшего четыре дня мертвым, и тебе говорю теперь: “Встань, возьми свой одр и иди в свой дом!”»

 

И скоро въскочи раслабленый с одра, съдрав всѣми уды телесе и силою мощьн, и възем носивъшаго и одра, посредѣ народа хожаше.

И быстро вскочил расслабленный с одра, полный сил и здоровый всеми членами, и взявши одр, на котором лежал, стал ходить среди народа.

 

Бѣ же в тъ день субота; и видѣвъше его жидове не порадовашася о съдравии немощьнаго, ни въздаша хвалы Богови, въздвигнувъшоому раслабленаго от одра немощи, ни рѣша: «Како ти ся, брате, жилы укрѣпиша и телесныя уди утвьрдиша?» — нъ акы звѣрие, на оружьника нападъше, отбѣгоша и богохульная словеса, акы стрѣлы к камени пущающе, съламахуся. Изволиша бо неправду паче, нежели глаголати правьду, и начаша прѣтити носящему одр: «Субота есть, и недостоить ти взяти одра![154] Почто въстал еси от немощи? Почто ицѣлѣл еси от недуга? Почто прѣмѣнилъся еси от болѣзни? Не лѣпо ти бѣ нынѣ одра своего носити!»

А в тот день была суббота; и иудеи, завидев его, не порадовались выздоровлению немощного, не вознесли хвалу Богу, поднявшему расслабленного с одра его немощи, не спросили: «Как у тебя, брат, жилы и члены укрепились?» — а, как звери на вооруженного, набросились и отбежали вспять и, пуская, как стрелы о камень, богохульные речи, стали ломаться. Ведь предпочли они говорить неправду, нежели правду, и стали угрожать носившему одр: «Сейчас суббота, и не положено тебе брать одр! Зачем поднялся ты из немощи? Зачем исцелился от недуга? Зачем перестал болеть? Нехорошо сейчас носить тебе свой одр!»

 

И рече им ицѣлѣвый от недуга: «Что се глаголете, о фарисѣи! Мудри суще, злобою обуродѣсте! Не насытисте ли ся в 30 и 8 лѣт, зряще мене на одрѣ и исполумьртва лежаща? Нынѣ же, въставъшю ми Божиемь словомь, осльпосте умомь и о своей, храмлюще, прѣтыкаетеся неправдѣ. Аще не бысть добро, а зло не есть мое въстание. Аще не радуетеся преславному чюдеси, понѣ не завидите даному мнѣ съдравию. Не будѣте яко имъск конь, имже нѣсть разума! Господь поможеть мнѣ на одрѣ болезни моея и весь недуг мой обратил есть в съдравие. Рцѣте же ми, старци и судие Израилевы, в чьей вас клѣти украдено бысть даное мнѣ съдравие, да тако жаляще си прѣтите ми? Никто же вас прѣобидѣн, ни у кого же вас уем мнѣ дарова; нъ иже мя есть створил цѣла, тъ мнѣ рече: «Въстани, възми одр свой и ходи!»[155] И се есмь весь сдрав».

И сказал им исцеленный от недуга: «Что говорите вы, фарисеи! Будучи мудрыми, обезумели вы от злобы! Не насытились ли вы за тридцать восемь лет зрелищем того, как, полумертвый, лежу я на одре? А теперь, когда я встал по Божьему слову, ослепли вы умом и, хромая, спотыкаетесь о свою неправду. Если уж не было добром, то и не зло мое востание. Если вы не радуетесь великому чуду, так хотя бы не завидуйте данному мне здоровью. Не уподобляйтесь лошакам, у которых нет разума! Господь помог мне на одре моей болезни и весь недуг мой обратил в здоровье. Скажите мне, старейшины и судьи Израилевы, у кого из вас украдено было данное мне здоровье, что вы так жалеете и грозите мне? Ведь никто из вас не обижен и ни у кого из вас не отнято, чтобы быть дарованным мне; тот, кто исцелил меня, сказал мне: “Встань, возьми свой одр и ходи!” И вот я весь здоров».

 

Отвѣщаша книжьници: «Кто есть он, иже тя створи цѣла?» Носяй же одр не вѣдаше, — Исусу уклоньшюся от народа, — обаче глаголаше: «Нѣсть вълхв, ни чародѣй, ни есть ходатай, ни ангел, нъ сам Господь Бог Израилев. Понеже не осяза мене руками, ни приложи былия к врѣдом удов моих, нъ слово его дѣломь бысть. Рече бо ми: «Въстани и ходи!» — и въслѣдова слову дѣло и сдравие телеси. Тѣмже не судите на лица, ни хулите Божия благодати, нъ праведный суд судите: рцѣте Богу, яко «възвеличишася дѣла твоя въ Израили», и Господнемь чюдесьмь суботу почьстите, и Бога прославите, праздьник украсите!»

Отвечали книжники: «Кто он, тот, что исцелил тебя?» Носящий одр этого не знал, — ибо Исус удалился из толпы, — но сказал: «Не волхв он и не чародей, ни посланник, ни ангел, а сам Господь Бог Израилев. Ибо не прикасался он ко мне руками, не прикладывал снадобья к язвам моих членов, но слово его было делом. Сказал мне: “Встань и иди!” — и последовало за словом дело и телесное здравие. Поэтому не доискивайтесь лица, не хулите Божьей благодати, а справедливо рассудите: скажите Богу, что “величают дела твои в Израиле” и почтите субботу Господним чудом, и прославьте Бога, и украсьте праздник!»

 

Нъ жидове не умълъкняху, глаголюще: «Кто есть ицѣливый тя в суботу? Покажи повелѣвъшаго ти носити одр в праздьник!»

Но иудеи не унимались и говорили: «Кто исцелил тебя в субботу? Покажи, кто повелел тебе носить одр в праздник!»

 

Обрѣте же его пакы Исус в церкви и глагола ему: «Се цѣл еси, к тому не съгрѣшай, да не горе ти что будеть!»[156]

Нашел же его Исус снова в церкви и сказал ему: «Вот исцелен ты, больше не греши, чтобы не стало тебе горше прежнего!»

 

Нъ да не мним, яко тому единому се глагола Христос, нъ всѣм нам, приемъшим крещения благодать, имьже праотечъскыя очистихомъся сквьрны и ицѣлени быхом от растьлѣвающаго ны грѣха; нъ яко се бы рекл к ицѣлѣвъшему тому Господь: «Се в тобѣ Адама мозоли исцѣлих, и падъша преступлениемь възведох, и всеродьную того клятву ныня отях, омых сквьрну всякого прѣгрѣшения крещениемь, възискав, обрѣтох шьдъшаго в пути неблагы кумирослужения, обязах раны уязвьнаго бѣсовьскыми разбойникы, възльях на язвы его моея кръве вино и масло, и, възьм на тѣла моего скот, вънесох в гостиньницю — святую церковь, дах два срѣбрьника гостиньнику[157] — Новый и Втъхый Закон святителем, да прилежать учениемь людем, обѣщах и мьзду по възвращении моемь спасъшим грѣшьникы. Се цѣл еси и к тому не съгрѣшай, горе бо, — рече, — в разумѣ съгрѣшающому!»

И не будем мы думать, что одному ему сказал это Христос, нет, — всем нам, принявшим благодать крещения, которым мы очищены от прародительской скверны и исцелены от растлевающего нас греха; вот что как бы сказал Господь тому исцеленному: «Вот исцелил я в тебе болячки всего Адама, и поднял того, кто пал из-за нарушения заповеди, и упразднил ныне проклятие, лежащее из-за него на всем человеческом роде, омыл крещением скверну всякого прегрешения, поискав, нашел шедшего недобрым путем идолослужения, перевязал раны израненного бесовскими разбойниками, возлил на язвы его вино и елей своей крови и, положив на скотину своего тела, принес в гостиницу — в святую церковь, дал два серебреника хозяину гостиницы, то есть Ветхий и Новый Завет святителям, чтобы с прилежанием учили людей; обещал и вознаграждение по возвращении своем тем, кто спасает грешников. Вот исцелен ты и больше не греши, ибо горе, — сказал он, — тому, кто грешит сознательно!»

 

Разумѣйте же вси слова силу, — яко по крещении не велить нам Господь съгрѣшати, да не пакы и истьлим обновленаго Богомь человѣка. По въсприятии же всякого священаго сана — горе съгрѣшающому; реку же, — по мьнишьствѣ, и по иерѣйствѣ, и в самомь епискупьствѣ не боящимъся Бога!

Уразумейте же все смысл сказанного, — то, что не разрешает Господь грешить нам по крещении, чтоб снова не растлить обновленного Богом человека. По восприятии же любого священнослужительского сана — горе согрешающим; и по восприятии монашества, скажу, и иерейства, и в самом епископстве — горе не боящимся Бога!

 

А человѣк ть вѣрьн бѣ, ибо по исцѣлѣнии не въдасть себе в телесныя сквьрны, ни похули же Исуса прѣд июдѣи, но в церкви прѣбываше, идеже и обрѣте его Христос. И тъ познав ицѣливъшаго и глагола: «Праведьн еси, Господи, и слово твое истина! Отныня причастьник есмь всѣм боящимъся тебе и хранящим заповѣди твоя»; и иде по всей странѣ повѣдая, яко «Исус есть, иже мя створи цѣла».[158]

А тот человек был верен, ибо после исцеления не погрузился в телесные скверны и не похулил Исуса перед иудеями, но пребывал в церкви, где и нашел его Христос. И узнав того, кто исцелил его, он сказал: «Праведен ты, Господи, и слово твое — истина! Отныне приобщаюсь я ко всем тем, кто боится тебя и сохраняет заповеди твои»; и пошел по всей стране, разнося весть, что «он Исус, тот, кто сделал меня здоровым».

 

Да и мы, братие, Исуса Христа, Бога нашего, прославим, ицѣливъшаго нас от недуг грѣховьных, и к нему вѣрою припадѣм, глаголюще: «Не помяни пьрвых безаконий наших и ныняшьняя очисти съгрѣшения, — ты бо еси всѣх Бог, небесных и земных. Человѣчьскый зижителю, ангельскый творче, цесарю мира всего, архангельскый владыко, хѣровимьскый сдѣтелю, серафимьскый украсителю, помилуй нас, на тя уповающих, да, спасени тобою, славим тя съ Отцемь и съ Пресвятымь Духомь, и ныня, и присно, и в вѣкы!»

Так прославим, братья, и мы Исуса Христа, Бога нашего, исцелившего нас от греховных недугов, и, припавши с верою к нему, скажем: «Не попомни прежних наших преступлений и очисти нынешние прегрешения, — ибо ты Бог всех, небесных и земных. Помилуй нас, уповающих на тебя, создатель человека, творец ангелов, царь всего мира, владыка архангелов, создатель херувимов, украшатель серафимов, чтобы, спасенные тобою, славили мы тебя с Отцом и Пресвятым Духом, ныне, и присно, и во веки!»

 

 

ПОСЛАНИЕ К ИГУМЕНУ ВАСИЛИЮ О СХИМЕ

 

ПОСЛАНИЕ НѢКОЕГО СТАРЦА КЪ БОГОБЛАЖЕННОМУ ВАСИЛИЮ АРХИМАНДРИТУ О СКИМѢ

ПОСЛАНИЕ НЕКОЕГО СТАРЦА К БЛАЖЕННОМУ В БОГЕ АРХИМАНДРИТУ ВАСИЛИЮ О СХИМЕ

 

Поклоняние отъ моего недостоиньства къ твоему преподобьству, милый мой господине, всечестный богоблаженый Василие, воистинну славный, великый въ всем мирѣ архимандрите, отче отцемъ, велики во всем мире, вож вышняго пути, тонкоразумноя душе, умом вся богодухновенныя книгы пронорящи, вторый печерьский игумене Феодосие, аще не именем, но, дѣлы и вѣрою, равенъ сый оного святости! Но и паче того провозвеличил тя есть Христос, яко угоднаго своего раба и своеа матери слугу: он бо, наченъ церковь, позван бысть Богомъ и к нему отъидеть,[159] тобою же не точию церковь бо содѣла, но и стѣны каменыа около святыа лавры созда,[160] идѣже святых жилища и преподобных дворы, беспрестанно поюших Бога въ Троици, славящих во двою существу воплощьшася от Духа Свята и Мариа девица вочеловечьшася, за грѣхы наша пострадавъша распятие и смерть.

Шлю поклон от моего недостоинства твоему преподобию, милый мой господин, всечестной богоблаженный Василий, воистину, великий и славный во всем мире архимандрит, отец отцам, наставник вышнего пути, мудрая душа, проникающая умом все богодухновенные книги, второй игумен Феодосии Печерский, не именем, но делами и верою равный его святости! И больше даже него прославил тебя Христос как верного своего раба и слугу своей матери: ибо он, начав строить церковь, позван был Богом и к нему отошел, тобою же Бог не церковь только создал, но создал и стены каменные около святой лавры, где жилища святых и дворы преподобных, непрестанно хвалящих в Троице славимого Бога, славящих воплотившегося в двух сущностях от Духа Святого и от Марии девы вочеловечившегося, принявшего за наши грехи распятие и смерть.

 

А о немже, господине, прислалъ ми еси грамоту, аки прошая великаго и святаго скимнаго образа, въ н же издавна облещися желаеши, но не яко невѣды ищеши, но пытаеши моея нищеты, аки достоить учителю ученика и господину раба. Аз же не о собѣ скажю ти о святѣй скимѣ, но от святыхъ книгъ, паче же — отъ самаго Христа притчю извѣщю оного человѣка, о создавшемъ на камени храмъ свой и создавшем на камени свою хлевину.[161]

А о чем, господин мой, прислал ко мне грамоту, вопрошая как бы о великом и святом схимническом образе, в который издавна облечься желаешь, об этом ты не как несведущий спрашиваешь, но испытываешь мое убожество, как подобает испытывать учителю ученика и господину раба. И я не от себя скажу тебе о святой схиме, но от святых книг, больше — от самого Христа, напомню притчу о том человеке, что создал на камне дом свой и хлев свой.

 

Не пѣска же разумѣй, ни създание храмины, ни рекъ, ни дождя, ни лютыхъ вѣтръ преражающих създаниа, да слышить мой господинъ Василие о святѣй скимѣ, юже хощеши приати.

Не о песке помышляй, не о создании храмины, не о реках и дожде или лютых ветрах, ударяющих в здание, пусть слышит господин мой Василий о святой схиме, что хочет принять.

 

Ты создалъ стѣны каменны около всего Печерьскаго монастыря на твердѣ основѣ, высокы и красны, и первое же изъобрѣл еси свое богатьство, тако же огнемъ и плиту устроилъ еси, водою же и калом свершилъ еси. Но оно святое создание не тако, еже съдѣлатися въ храм Богу, вселитися в ню Святому Духу.

Ты создал на твердом основании стены каменные около всего Печерского монастыря, высокие и прекрасные; и прежде всего собрал для этого свое богатство, затем и кирпич огнем обжег, водою же и раствором довершил дело. Но не таково то святое строительство, когда создают в себе самом храм Божий, чтоб можно было поселиться в нем Святому Духу.

 

Но оно святое хощеши ли створити обитѣль, Святѣй Троици мыслиши положити основу, сирѣч обновитися святую скимою, «разсчести си имѣние»,[162] рѣкши, преж помолися Богу и, сѣд, напиши свой обѣт смыслене, что хощеши до смерти хранити: в недели или в месяци день или два хощеши поститися от брашна или от питиа, или обнощевати въ молитвѣ, или не бесѣдовати съ человекы, или из манастыря въ обѣтный день не исходити, или милостыню ручную творити, или всяко прошение к человекомъ подати, или гнѣвъ отдати. Да аще ты створиши свое первое, а Богъ готовъ отдати свое. Аще ли хощеши взяти без расмотрениа аналаву и куколь,[163] зря инѣх, ож точию величаются скимою — аще бо и тружаются въ постѣ и въ молитвах, но понеже не имуть тверда основание, да ни дождем, ни ветром, но своим злоумием тѣх падает храмина; овогда же от всякого же въздержатся, овогда же слабо живут, глаголють: «Праздникъ бо есть», или «Дружца деля ясти хощу или пити», или: «Крестьяне звали, а пакы заговѣю» — се есть единъ зижя, а другый разоряа, или омывая от мертвеца и пакы прикасаяся ему. Мнози бо, рече, усушиша тѣло от поста и отъ воздержаниа, а уста их въсмердѣша, но понеже без расмотрениа си творяху, тѣм далече быша от Бога. И Лотъ бо не соблазнися въ Содомѣх со безаконники, а в Сигорѣ съ дщерми осквернися.[164]

Если такую святую сотворить хочешь обитель, решаешься в себе самом положить основание Святой Троице, иначе, обновиться святою схимою, как говорится, «рассчесться с имением», то прежде всего, помолясь Богу, сядь и напиши свой обет, собравшись с мыслями, что станешь ты до смерти хранить: день или два в неделю либо в месяц станешь ли поститься от еды или от питья, или проводить ночь в молитве, или не разговаривать с людьми, и не выходить из монастыря в обетный день, или милостыню творить от своего рукоделия, или исполнять любое людское прошение, или гнев прощать. И если ты дашь свое обещание, то Бог отдаст тебе свое. Если же хочешь взять аналав и куколь без рассуждения, глядя на тех, кто только величается схимою, то ведь если они и труждаются в посте и молитвах, все равно, не имея твердого основания, падает их храмина — не от дождя, не от ветра, но от собственного их неразумия; иногда от всего воздерживаются, иногда же слабо живут, говорят: «Праздник сейчас», или: «Ради приятеля стану есть и пить», или: «Христиане звали, снова потом заговею» — все это подобно тому, как если бы один созидал, а другой разорял, или же как если бы, омываясь после мертвеца, снова к нему прикасаться. Многие, сказано, иссушили тело свое постом и воздержанием, но уста их воссмердели, затем, что без рассуждения это творили, потому и далеко оказались от Бога. И Лот не соблазнился в Содоме с беззаконными, а вот в Сигоре с дочерьми осквернился.

 

А ты в бѣлцѣх и во иночествѣ Богу угодивъ и душеполезно поживъ, а в калугерьское иго иды, апостольскы вся задняа забуди, а на преднея простирайся.[165] Земную печаль акы подѣлие имѣй, а о небеснѣй жизни всегда печися по правилу твоего обѣта. Не яко Лотъ пианьством печали уставити повосхощи, но Христово житие со опытаниемъ подражай. Господь бо, обѣща себѣ всѣмъ апостолом, подаст; а ты всей братии обѣща, сътвори, обще ти будеть Богъ, и обще любы, обще дание, обще вѣнци, да во мнозѣхъ телесѣхъ едину створи душю, всѣх ради мзду приимеши.

И ты, в бельцах и в иночестве Богу угодивши и душеполезно поживши, беря на себя схимническое бремя, все прошлое, подобно апостолам, забудь и к предстоящему устремляйся. Земную печаль вмени за безделицу и о небесной жизни всегда пекись по правилу твоего обета. Не так, как Лот, позабыть в пьянстве стремись печали, но Христову житию со вниманием подражай. Господь ведь, давши обет о себе всем апостолам, исполнил его, а ты всей братии обещался, выполни же это, общий будет тогда тебе с ними Бог, общая любовь, общее воздаяние, общие венцы, и сотворишь во многих телах едину душу, и ради всех награду приимешь.

 

Се азъ во твой раль сѣю семѣна, еже суть о боготруды словеса. Ты смотри, да и плевелы здѣ будутъ, злое же семя ис корени исторгни, а мене накажи. Аще ли есть пшеница, а бы не при пути, ни на камяни, ни в тернии сѣялъ.[166] Обаче аще три части погибнуть, но надѣюся отъ единоа ты можеши во сто приплодити, Богу ти помогающу, аще съ ним о скимѣ общенути съвѣщаеши.

Вот я в твою борозду сею семена, слова о богоугодном труде. Сам смотри, если плевелы здесь будут, ты злое семя с корнем исторгни, а меня накажи. Если же это пшеница, то чтобы не при дороге, не на камне, не в тернии сеял. Даже если три части погибнут, то надеюсь, что от единой ты сможешь сторицей собрать с Божией помощью, если с ним о схиме посоветоваться рассудишь.

 

Все бо веси святых отець житие, яко съ обѣтомъ подвизавши, вечашася. Ничто же бо тѣх храмины не возможеть их порушити, ни честь, ни сан, ни богатьство, ни слава, ни скръбь, ни нужда, ни гонение, ни лѣность; ни сам диаволъ, всяческыи тѣх приразуа, ни возможна обѣтнаго свѣсти дѣла. Но акы мѣдяна секира от суха древа сама ся кажить, диавол бо собѣ золъ, а твердии вѣрою многою вѣнца искушениа собѣ приобрѣтають. А слабый ни диаволом падаеть, но своимъ зломысльством, подвершая добраго начатка дѣло, аки пѣсокъ, злыми мысльми.

Знаешь ведь все о житии святых отцов, как, подвизаясь с обетом, достигли они венцов. Ничто их храмины не смогло порушить: ни почести, ни звания, ни слава, ни скорбь, ни нужда, ни гонения, ни леность; ни сам дьявол, всячески на них устремляясь, не смог с обетного свести их дела. Но подобию тому как медная секира сухим деревом сама себе вредит, так и дьявол сам себе содевает зло, а те, кто тверд многою верою, чрез искушение венцы себе приобретают. Слабый же падает не через дьявола, но через свое неразумие, разрушая злыми мыслями, словно зыбким песком, добрые начинания.

 

Тебѣ же хотящу здати духовную храмину, на вѣрѣ оснуй и зежди надежю, любовь, аки плиту; смѣси цѣломудриемъ, акы водою, тѣлесе твоего калъ, да возвысится, акы храмъ, душа твоя. Подпри ю, акы столпом, Божиею помощью, да еще снидеть различными вещми дождь и рѣкы, пребудут, аки наковална, противу добрым же и злым человеком. Введи въ храмину матерь и жену, еже есть кротость и смирение. Кротость бо угожаетъ Богу, а смирение на небеса возводить. Оградите же ся отвсюду татей ради, рекше, страхом Божиим и молитвою, и стража пристави, любомудра ума, да аще случить ти ся во градѣ быти, или в народѣ, или в веси, или на торгу, не дай же сердцу в тѣх поплевати мысльми, но акы внутрьуду келиа, поучаяся о разлучении душа от тѣла, се пребудеши, внемля себѣ, акы въ пустыню отшед.

И коли желаешь ты строить духовную храмину, положи веру в ее основание и кирпичами пусть будут надежда и любовь; свяжи целомудрием, как водою, грязь плоти твоей, чтобы возвысилась, словно храм, душа твоя. Подопри ее, как столпом, Божьей помощью, чтоб, если обрушатся каким-либо образом дождь и водные потоки, пребывала бы она как скала для добрых и злых людей. Введи во храмину мать и жену, то есть кротость и смирение. Кротость ведь угождает Богу, а смирение возводит на небеса. Оградитесь со всех сторон, как от татей, страхом Божиим и молитвою, и стражем поставь мудрый ум, чтоб, если случится тебе во граде быть, или в народе, или в веси, или на торгу, не дал бы ты сердцу своему там рассеяться мыслями, а оставался бы посреди всего, как внутри кельи, размышляя о разлучении души с телом, внемля себе, словно в пустыню ушедши.

 

Аще си съ Божиею помощию управиши да не надмешися величаниемъ, инѣх оглаголивая, и тогда свободным окомъ къ умному възрѣвъ свѣту, и узриши Отца свѣтом, яко Иовъ възглаголеши: «Преж убо слухом слышахом, нынѣ же око мое видить тя»;[167] не телѣсное, но духовное; «Въ свѣте лица твоего, Господи, пойдем и о имени твоемъ възрадуемся в вѣкы».[168] Богъ же, господинѣ, утвердит твою душю не соступити обѣта. «Обещайте бо, — рече, — и воздадите».[169] И паче: «Луче не обѣщатися, нежели, обѣщавшися, не воздати».[170] Такоже апостолъ осужает ны, глаголя: «Почто единаче не до кровѣ противистеся, къ грѣху подвизающися».[171]

Если все это с Божьей помощью устроишь и не станешь возноситься в гордости, осуждая других, тогда, свободным оком к мысленному воззрев свету, узришь Отца свету, как Иов скажешь: «Прежде лишь слухом слышали, ныне же око мое видит тебя», не телесное, но духовное; «В свете лица твоего, Господи, пойдем и о имени твоем возрадуемся во веки». Бог же, господин мой, утвердит твою душу не преступать обета. Ибо «Обещайте, — сказал, — и воздадите». И больше: «Лучше не обещаться, нежели, обещавшись, не воздать». Так же и апостол осуждает нас, говоря: «Зачем не до крови сражались, подвизаясь против греха».

 

О всем же семь, мой милый господине и благодетелю, не прогнѣвайся, ни возненавиди мене, не от ума, но от безумиа сиа написавшу, но, раздравъ, поверзи. Моа бо словеса, аки паучина, сама ся деруть, не бо могуть к ползѣ сълнути, не имущи влагы Святаго Духа. Не бо, яко учитель, отческы и стройно заповѣдаю, но всею простотою бѣседую с тобою, твоей любви и моа отвѣрзающи уста. Ты же избери что хощеши писания, еже ти будеть лутче, вѣси бо о всем богоразумно, милый мой господине, честный Василий.

За все же это, мой милый господин и благодетель, не прогневайся, не возненавидь меня, не от ума, а от неразумия все это написавшего, но, разодравши, брось это наземь. Мои ведь словеса, как паутина, сами распадаются, ибо не могут к пользе прилепиться, не имея влаги Святого Духа. И не как учитель, отечески и стройно, наставляю я тебя, но со всей своей простотой беседую с тобой только потому, что твоя любовь и мои отверзает уста. Ты же избери из написанного, что хочешь, что тебе будет лучше, обо всем ведь ведаешь благоразумно, милый мой господин, честной Василий.

 

Аз же аще грѣшенъ есмь, молю Господеви здраву ти быти, мирно долгоденьствующу, строящу дом святыя Богородица[172] и служащу Богу достойно, и всегда достигнеши мзду съ всеми святыми, съ праотцы и отцы, съ апостолы и патриархы и преподобными игумѣны молитвами пресвятыя Богородица и святаго Феодосиа, егоже бысть сынъ и настолникъ о Христе Исусѣ о Господѣ нашем.

Я же, грешный, молю у Господа быть тебе здраву, мирно долгоденствовать, строить дом святой Богородицы и достойно служить Богу; и непременно получишь воздаяние со всеми святыми праотцами и отцами, с апостолами и патриархами и преподобными игуменами молитвами пресвятой Богородицы и святого Феодосия, чей ты сын и преемник о Христе Исусе, Господе нашем.

 



[1] ...буестью крыя господню мнасу — то есть мину, серебряную монету; согласно притче Христа (Лука, XIX, 12—26), господин дал трем рабам десять мин с тем, чтобы в его отсутствие они пустили их в торговый оборот; оказалось, что один из рабов приумножил капитал в десять раз, другой в пять, третий же раб сохранил полученную монету, завернув ее в платок.

[2] ...возметь свой от него талантъ... — Талант — вес и монета; согласно другой евангельской притче, как и в предыдущем случае, господин дал восемь талантов трем рабам, и только один из них не пустил свою долю в оборот, закопав талант в землю. Именно этого раба ожидало суровое наказание (Мф. 25, 14—30).

[3] ...Господню притчю сказающе...— Β эпической основе этой повести лежит притча ο слепце и хромце, восходящая κ древней восточной версии (как считают ученые, талмудической: «Беседа императора Антонина с раввином») и представленная во многих памятниках мировой литературы (ср. сборник «Тысяча и одна ночь», «Gesta Romanorum» и т. д.). Славянская версия появилась в Восточной Болгарии в X в. и широко распространилась в Древней Руси. Β изложении Кирилла, в соответствии с его замыслом и системой доказательств, наблюдается стилизация под евангельские притчи, имеются и частные текстуальные заимствования из Матфея, 21, 33 и Марка, 12, 1—2, из евангельских текстов, только внешне похожих на притчу ο слепце и хромце.

[4] ...внутрених... внѣшних...— Это противопоставление пронизывает весь текст повести; автор, развертывая тему, постоянно обогащает антитезу, используя многозначность этих слов в древнерусском языке: внешнее — форма, наружное, неизвестное, чужое, церковь, эдем, светское, иноверное, тьма и т. д.; внутреннее — соответственно содержание, вмещаемое, познанное, свое, алтарь, рай, церковное, христианское, свет. Β переводе каждый раз приводится буквальное значение слова в соответствующем контексте.

[5] «Твоя суть небеса... ты основа». — Пс. 88, 12. Здесь, как и во многих других местах повести, Кирилл цитирует неточно, возможно, по памяти, и всегда приноравливает текст κ цели своего повествования.

[6] Вижь, яко... — Обращение κ оппоненту, употребляется в тексте повести при переходе к полемическим частям повествования.

[7] Се помышления суть ищющихъ не ο Бозѣ свѣта сего санов...— Первый определенный выпад автора против епископа Феодора (см. ниже).

[8] ...чрес закон священьскаго ищеть взяти сана... — Обличение честолюбивого епископа Феодора Ростовского (по летописи — «Федорца, еретика епископа»), при поддержке князя Андрея Боголюбского добившегося независимости ростовской епархии от киевской митрополии, что соответствовало сепаратистским устремлениям самого князя, деятельность которого с 1160 г. была направлена на отделение ростово-суздальских земель от киевской верховной власти. Попытка разъединения Руси в это тревожное время встретила осуждение со стороны общественного мнения, отраженного, в частности, в данном произведении Кирилла. Самозванный узурпатор «святительского сана» Феодор был выдан киевскому митрополиту и в 1169 г. подвергнут суровой казни как еретик. Повесть Кирилла насыщена выпадами против Феодора, ср.: «Се церковник недостоинъ ерѣйства...», «Ничто же богови тако любо...», и другие места повести.

[9] Того древа вкуси Каин... — Земледелец Каин убил своего брата, пастуха Авеля, когда Бог принял жертву не от него, а от Авеля (Быт. 4, 4—8); в соответствии со своей темой, Кирилл отмечает не факт убийства (первого, совершенного человеком), а зависть Каина κ посвященному Авелю. Здесь следует развернутый ряд отрицательных примеров, сопоставляемых с поступками Феодора: левит Корей с прочими восстал против Моисея, утверждая, что все люди святы, а не только святители вроде Моисея; чтобы проверить это, Моисей предложил им совершить службу вместо него, но по слову разгневанного Бога земля поглотила не только отступников, но и их семьи, дома и имущество (Чис. 16); сыновья жреца Илии на глазах молящихся поедали жертвенное мясо и творили другие бесчинства, оскорблявшие чувства верующих (1 Цар. 2) и т. д.

[10] «Утрудихся вопия, измолчеми гортанъ». — Как обычно, неточная цитата из Псалтири, 68, 4: «...я изнемог от вопля, засохла гортань моя». Стилистически Кирилл приближает цитируемые тексты κ общему строю повести.

[11] Разумѣите же нынѣ, безумнии в людех сановници, буии во иерѣехъ! — обращение κ Андрею Боголюбскому (светский сановник) и κ Феодору Ростовскому (сановник церковный). Андрей Боголюбский в год казни Феодора при поддержке одиннадцати князей пошел войной на Киев, с бою взял его, разорил и ограбил, однако на киевском престоле не остался, по-прежнему желая самостоятельносги Ростово-Суздальского княжества. Особенно болезненное отношение представителя Туровского княжества κ проискам суздальского князя объясняется двойной зависимостью Турова и от суздальских, и от киевских князей (Андрей некоторое время номинально был туровским князем). Упрекая суздальские власти за попытки раскола Русской земли, Кирилл отражает общерусские интересы того времени; он писал и личные послания князю Андрею, которые не сохранились.

[12] Сице и Павел изринулъ от святаго жертвеника Уменѣя и Филита... — Кирилл перечисляет нераскаявшихся новозаветных лиц: Именея и Филита, которые утверждали, что воскресение уже было и поэтому не следует ждать конца света (2 Тим.), блудных священников в Коринфе (1 Кор.), медника Александра, нанесшего апостолу Павлу какую-то личную обиду (2 Тим.). Слова апостола Павла Кирилл немного распространяет в соответствии со своей темой: Павел не говорил ο «Судном дне», и т. д.

[13] Не вкуси того древа Трефис ефесин и Николае... — Β некоторых неканонических текстах рассказывается ο христианах, отрекшихся от Христа и потому лишивших себя пребывания в раю: Трефисе из Эфеса, об одном из семи дьяконов-отступников Николае.

[14] Точию не отчаим себе, яко Июда... — Иуда, предавший Христа, получил тридцать сребреников, которые хотел положить в храме во искупление крови; жрецы не приняли этих денег, и тогда, в отчаяньи их бросив, Иуда ушел и удавился. Β Евангелии рассказывается также ο саддукеях, религиозной секте в Израиле, которые не верили в воскресение после смерти и потому, в частности, требовали женитьбы на жене умершего брата.

[15] Пишить бо Моисий... «Постави... ангел Божии». — Даются выдержки из речей Моисея, пророка Иеремии и апостола Павла ο «пределах народам» и общности всех народов перед лицом Бога.

[16] Β Иезекили бо нам въскресения надежю показал есть. — Β Книге пророка Иезекииля говорится ο видениях и словах пророка, который повелением Бога дал надежду на восстановление Израиля, несмотря на разрушения, болезни и гонения, которые претерпел народ за свои страшные грехи. Здесь Кирилл упоминает слова Иезекииля, который оживил поле, полное сухих костей: «И когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею. И видел я: и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху, а духа не было в них». Когда же по слову Бога под действием четырех ветров «вошел в них дух,— и они ожили, и стали на ноги свои...» (Иез. 37, 7—8, 10).

[17] Се же все самъ Творець дѣйствуеть... — Согласно христианскому учению, жизнь движется по модели, обозначенной Богом: сначала появляется материя, затем ее оплодотворяет дух — смысл соотношения этих субстанций постоянен, но применительно κ каждому конкретному случаю он является новым; антитеза души и тела — основное содержание символической части повести — на это указывает и заглавие ее.

[18] ...в кромѣшней мученья темницѣ. — Обычная для Кирилла игра слов: кромешный — это внешний, в данном случае внешним является мир по отношению κ небесам, тело по отношению κ душе, княжеская власть по отношению κ Божеской и т. д., а также и хромец — вне сада.

[19] Праздникь от праздника честьнѣй приспѣлъ есть... — Четвертое Слово Кирилла входит в его цикл торжественных декламаций по поводу пасхальных праздников, для восточных славян совпавших с языческим праздником весны; в начале «Слова...» перечисляются предшествующие события, изложенные в трех других словах: на Вербницу, на Пасху и на Новую неделю.

[20]...таче Фоминомь испытаниемь... — Имеется в виду рассказ Евангелия от Иоанна ο явлении Христа ученикам по воскресении (20, 19—29); сомневавшегося в реальности Христова воскресения апостола Фому Христос уверил, дав ему вложить пальцы в свои раны.

[21] Ныня же Иосифа благообразьнааго с мюроносицами похвалим... — Эпическая основа «Слова...» такова: Иосиф из Аримафеи, член иерусалимского совета и тайный приверженец Христа, просил Пилата отдать ему тело казненного Иисуса и получил разрешение. Вместе с другим тайным сторонником Христа, Никодимом, Иосиф похоронил тело учителя в своем семейном склепе, вырубленном в скале. Склеп помещался в саду Иосифа, недалеко от места казни, что позволило быстро совершить погребение, и притом на глазах стражников, еще до наступления праздника Пасхи, когда запрещено прикасаться κ мертвому телу. Жены, приносившие благовония, чтобы почтить умершего, и некоторые из учеников Христа видели после воскресения Христа двух ангелов, чудесного юношу, истолковавшего им суть происходящих событий. Поэтический плач Богородицы, обличительная речь Иосифа перед Пилатом, его же надгробное слово, сказание юноши при гробе Христа, похвала Иосифу полностью принадлежат Кириллу, причем только речь Иосифа перед Пилатом и похвала Кирилла насыщены библейскими и евангельскими цитатами, несколько измененными или сокращенными Кириллом в соответствии с содержанием текста.

[22] Ныня же зрю тебе, акы злодѣя... — По требованию жрецов, Иисус был распят между двумя разбойниками, взамен третьего, Вараввы, которого, по обычаю, помиловали в честь наступающего праздника Пасхи.

[23] Ο страньнѣм ти рожествѣ тако не болѣх... — Согласно древней легенде, отраженной и в Евангелии, Бог на земле рождается у девственницы, незнавшей мужчины (см. далее в тексте).

[24] Днесь, Симеоне, постиже мя проречение... — Благочестивому жителю Иерусалима Симеону было предсказано, что он не увидит смерти, пока не повстречается со Спасителем; когда он увидел в храме младенца Христа с Иосифом и Марией, то, вдохновенно признав в младенце Спасителя, произнес знаменитую речь, начинающуюся словами: «Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко, по слову твоему». Β числе проречений, связанных с искупительной жизнью Христа, Симеон дал Марии и следующее: «И тебе самой оружие пройдет душу,— да откроются помышления многих сердец». Эти слова Симеона и обыгрываются в плаче Богородицы, получая новый смысл.

[25] Вси бо тя оставиша... — Напуганные возможными карами, ученики и друзья Иисуса покинули его, предали (как Иуда) или отреклись (как Петр). Похвала Иосифу, которой кончается Слово, отмечает мужество Иосифа, не устрашившегося возможного наказания за свои действия: во всей античной литературе подобные действия считались героическими.

[26] ...его же Сыномь Божиемь нарицяхуть книжьници... — Намек на споры ο божественном или царском ранге Спасителя.

[27] ...о нем же, провидя, Захария тако написа... — Β Книге Пророка Захарии говорится ο «высокой цене, в какую они оценили меня» — тридцать сребреников, которые Захария по велению Бога бросил в храм для горшечника. Β этих монетах видят прообраз тех тридцати сребреников, которые получил Иуда за предательство Христа, хотя сребреники Иуды в храме не приняли: на них купили землю горшечника (скудельника), чтобы хоронить там нищих.

[28] ...о нем же прорече Каияфа... — Иерусалимский первосвященник Каиафа во время разбирательства дела Христа сказал: «Лучше для нас, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб», и предсказал, «что Иисус умрет за народ, и не только за народ, но чтобы и рассеянных чад Божьих собрать воедино» — «с этого дня положили убить его»,— добавляет евангелист. Тема неотвратимой жертвенности, основная в этом «Слове...» Кирилла, обосновывается всесторонне и тщательно.

[29] ...о нихь же рече Иеремия... — Β Книге Пророка Иеремии говорится ο том, что пастухи (т. е. скотоводы) растоптали и разрушили сады (творение рук земледельцев): «Истоптали ногами участок мой, любимый участок мой, сделали пустой степью, сделали его пустынею, и в запустении он плачет, передо мною вся земля опустошена, потому что ни одни человек не прилагает этого κ сердцу... они сеяли пшеницу, а пожали терны; измучились и не получили никакой пользы...» (Иер. 12, 10—13). Кирилл относит эту характеристику κ первосвященнику Каиафе, «пастуху», истребившему «ниву Божью».

[30] И пакы псалом глаголеть ο них...— Β начале Псалтыри говорится ο царях земных, которые сговариваются против Бога и Христа, чтобы свергнуть гнет духовной власти, «свергнуть с себя оковы их». Β Псалтыри этот мотив повторяется неоднократно.

[31] Си бо рече Соломон... — Многомудрый царь Соломон, предполагаемый автор некоторых текстов Библии.

[32] «Аз есмь Живот и Истина». — Здесь и ниже речь идет ο словах Иисуса, заявившего, что Пилат не имеет власти судить его.

[33] ...моляше своя жена, глаголющи... — Во время суда над Иисусом Пилат получил известие от жены, что во сне она видела дурное предзнаменование на случай, если он осудит Христа.

[34] ...ему же въходящю въ Иерусалим... — Когда Иисус прибыл в Иерусалим на молодом осле, народ восторженно встретил его; поэтическая картина этого события дана Кириллом Туровским в его «Слове на антипасху».

[35] ...ад отпусти душю Лазоря... — Речь идет ο Лазаре из Вифании, которого Иисус воскресил из мертвых; об этом рассказывается в Евангелиях от Луки и от Иоанна (12, 1).

[36] ...писа в законѣ Моиси...— Β Пятой книге Моисея (Второзаконии) говорится ο возможном проклятии Израиля Богом за непослушание: «Жизнь твоя будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей. От трепета сердца твоего, которым ты будешь объят, и от того, что ты будешь видеть глазами твоими, утром ты скажешь: “О, если бы пришел вечер!”, а вечером скажешь: “О, если бы наступило утро!”» Позднее символом жизни, висящим перед глазами, церковь сделала Христа на кресте — на это и намекает Кирилл.

[37] ...о немь же Исаия къ Ахазу глаголаше... ему имя: С нами Бог»... — Бог устами пророка Исайи предрек иудейскому царю Ахазу рождение Христа непорочной девой: «И нарекут имя ему: Еммануил», что значит: «С нами Бог» (Ис. 7, 14).

[38] ...о немь же Давыд прорече... — Β Псалтыри царь Давид говорит: «Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои, а они смотрят и делают из меня зрелище...» (21, 17—18) — как и в прочих ссылках этой речи Иосифа, Кирилл относит эти слова κ распятому Христу.

[39] ...о немь же глаголеть пророк... — Приводятся слова пророка Исайи, но в оригинальном словесном оформлении самого Кирилла, а не в древнерусском переводе.

[40] ...избѣгающе въпияху бѣси... — Слова, приводимые в тексте, согласно Евангелию произносили бесы, изгоняемые из бесноватых повелением Христа.

[41] ...на Иерданѣ крестящюся ему... — Приводимые слова сказаны Богом в момент крещения Христа в реке Иордан.

[42] «Яко овча на заколение веденъ быстъ»... — Слова сказаны пророком Исайей; оттуда же взята и следующая цитата ο страданиях, понесенных Спасителем за людей (Исайя. 53, 4, 5, 12).

[43] «И ты въ кръви завѣта своего испустил еси ужникы своя от рова, не имуща воды». — Цитата из Книги Пророка Захарии — намек на бесполезность тела распятого Христа для Пилата.

[44] ...пьрсьтии принесъше цесари... — После рождения Христа убедиться в его появлении пришли восточные цари (волхвы), наведенные на ясли младенца светом вифлеемской звезды.

[45] И положиша и въ гробѣ, и привалиша камень великъ къ дверем гробу. — По приказанию Пилата у склепа на три дня была поставлена стража, а вход в нее — запечатан, чтобы тело не могли выкрасть и потом фальсифицировать воскресение из мертвых. Кирилл не останавливается на этом факте, но замечает, что две Марии наблюдали за погребением издали, что каменьемь с печатьми утвьржен бысть, что стражьми стрѣгомъ был Иисус, но вышел, не тронув печатей, к омьртвѣвъшим воиномъ. Считая известной слушателями читателям эпическую основу этих событий, Кирилл касается их только намеками, оценкой различных действующих лиц. Монологическая форма изложения и символический подтекст композиции требовали устранения или редукции фактической основы повествования.

[46] Мария же Магдалыни и Мария Ияковля зряста, кде ú пологаху. — У разных евангелистов содержатся различные сведения ο личности второй Марии; стилистическое предпочтение Кирилла символике числа три ведет его κ необходимости избрать вариант с тремя Мариями, одна из которых — Богородица (в Евангелии от Иоанна речь идет только об одной Марии, пришедшей κ гробу Христа).

[47] ...вся въкупѣ жены с мюромь... — Среди женщин, приходивших κ гробнице, перечисляются Мария Магдалина, Мария, мать Иакова и Иосии, а также Саломия и Иоанна.

[48] ...яко же глаголеть Матфѣи... ...о техъ бо Лука написа тако... Марко же ο всѣхъ повѣдаеть... — Кирилл перечисляет евангелистов, которые различным образом повествуют об описываемых событиях.

[49] ...тѣмь же Иоан Фелогъ рече... — Речь идет об Иоанне Богослове, почитаемом на Руси отцом церкви.

[50] ...яже за Адама въ тьлю падша пострада... — Согласно христианскому учению, Христос пришел на землю, чтобы искупить своей смертью грехи первого человека — Адама.

[51] На тръсти губою оцьта съ золчию въкуси... — Через несколько часов после распятия Иисус воскликнул, что жаждет. Вкусив уксуса, поднесенного κ его устам в губке на копье, он умер. Солдаты пронзили ему копьем ребра, и из ран потекла лимфа (вода) с кровью. На конкретной картине казни Кирилл еще раз строит развернутый символический образ искупления.

[52] Блажен еси, Иосифе, паче патриарха Аврама, Исака и Якова! — Перечисляются наиболее чтимые иудейские патриархи, упомянутые в Библии.

[53] ...его же образа не тьрпя зрѣти въ Хоривѣ Моиси... — Β молодости Моисей, пася овец у горы Хорив, впервые услышал голос Бога из неопалимой купины; Моисей закрыл лицо руками, боясь увидеть Бога.

[54] ...тѣма и на Фаворѣ съ Илиею видѣвъ Христа...— Β Евангелии от Матфея рассказывается, как Христос повел на высокую гору Фавор трех апостолов и те увидели рядом с ним патриархов Илью и Моисея; это преображение Иисуса убедило апостолов, что Христос — сын Божий.

[55] Давыд бо от Силома кивот съ Божиемь словом принесе... — Не Давид, а Самуил перенес ковчег с заветом из Силома на место сражения иудеев с филистимлянами (1 Цар. 4); смешенне имен возникло от того, что в исходе этой войны именно благодаря Давиду была достигнута победа иудеев над врагами.

[56] Подаждь, святе, всѣмъ нам твою помощь... — Заключительная молитва святому за город, князя и народ,— факт, необычный для торжественных Слов Кирилла и известный только в этом Слове.

[57] ...к Василию, игумену Печерьскому... — Игумен Киево-Печерского монастыря (с 1182 г.) Василий был постоянным корреспондентом Кирилла Туровского, κ нему обращено и Послание Кирилла ο схиме (см. на с. 198). Как сообщают летописи, Василий был поставлен в игумены из попов-бельцов: до пострижения и возведения в игуменский сан (что произошло одновременно) он был настоятелем храма в одном из районов Киева — «на Щекавице», стал игуменом по выбору Киево-Печерской братии.

[58] ...«Блажены, иже обрѣте мудрость... разум житьа сего». — Притч. 3, 13.

[59] ...«Да не будеть бѣгство ваше зимѣ, ни в суботу»...— Мф. 24, 20.

[60] ...«Възмѣте бо... вся оружиа Божиа... в день лют».— Еф. 6, 13.

[61] Петра бо от церкве за нь... молитва от темници и вериг избави. — Здесь автор имеет в виду событие, описанное в Деяниях апостольских: когда апостол Петр был посажен под стражу, «церковь прилежно молилась ο нем Богу»; и тогда ангел Господен явился κ нему в темницу и чудесным образом, незримо для стражи, вывел его на свободу (см. Деян. 12, 3—10).

[62] …«Паче силы оскорбѣша ны в Асии... но Бог избави ны вашими молитвами». — Ср. 2 Коринф. 1, 8—11.

[63] ...Исаия... смерть Иезекии от Бога подав... сдравие тому же Иезекыи принесе... и граду избавление... Давыда ради отрока твоего». — Здесь автор имеет в виду событие, описанное в Четвертой книге Царств: к тяжело заболевшему царю Иудейскому Езекии явился пророк Исаия и возвестил слова Господа Бога ο том, что царь умрет; но после того, как Езекия горячо помолился, Господь велел пророку возвратиться κ царю и сказать ему, что он исцелит его и спасет от ассирийского царя Иерусалим «ради Давыда, раба его» (См. 4 Цар. 20, 1—6).

[64] ...трие отроци моляхуся, глаголюще: «Авраама ради възлюбленаго... и Израиля святаго твоего»... и в пламени не изгорѣвше изидоша. — Речь идет ο трех вавилонских отроках, Анании, Азарии и Мисаиле, брошенных нечестивым царем Навуходоносором в разожженную печь за то, что они не пожелали поклоняться золотому идолу, воздвигнутому царем; в печи отроки славили единого Бога и молили его ο спасении «Авраама ради, возлюбленного тобою, ради Исаака, раба твоего, и Израиля, святого твоего»; и явившийся им в печи ангел Божий сделал для них огонь прохладным, и они невредимыми вышли из огня (см. Дан. 3, 1—93).

[65] ...«Благо мнѣ...да научюся оправданием твоим»... — Ср. Пс. 118, 12, 26, 64, 68, 124, 135.

[66] ...«Обѣщайте бо ся... и въздадите»... — Пс. 75, 12.

[67] ...«Въздам тобѣ обѣты моя, иже изрекосте устнѣ мои и глаголаша уста моя в печали моей».— Пс. 65, 13—14.

[68] ...«Сказание бо словес твоих просвѣщаеть и разум даеть младенцем». — Пс. 118, 130.

[69] ...«Възведохъ очи мои в горы твоя, отнуду же приде помощь мнѣ». — Пс. 120, 1.

[70] ...«Господь съхранить вхожение мое и исхожение отселѣ и до вѣка». — Пс. 120, 8.

[71] ...«В нощех бо въздежете рукы ваша в святая и благословите Господа»... — Пс. 133, 1—2.

[72] ...«Полунощи въстах исповѣдатися тебѣ». — Пс. 118, 62.

[73] ...«Тако да просвѣтится свѣт вашь пред человѣкы, яко да узрять дѣла добрая ваша и прославять Отца вашего, иже есть на небесех». — Мф. 5, 16.

[74] ...«Рѣх бо,— рече,— схраню пути моя, да не съгрѣшу языком моим, онемѣх и смирихся, и умолчах от благ». — Пс. 38, 2.

[75] «Аз же яко глух, и не слышах, и акы нѣм, не отверзох уст своих»... — Пс. 37, 14.

[76] ...«Бог ны апостолы послѣдняя яви акы насмертникы, яко позору быхом всему миру»... — 1 Кор. 4, 9.

[77] ...«Уроди мы Христа ради, вы же мудри ο Христѣ». — 1 Кор. 4, 10.

[78] ...«Иже бо мякъкая носять, си в домѣх царъскых сутъ»...— Мф. 11, 8.

[79] ...«Глас радости и веселиа в селѣх праведник»...— Пс. 117, 15.

[80] ...«Праведници в вѣкы живут, и мзда им от Господа»...— Ср. Пс. 36, 29.

[81] ...«Богатьство иже мимотечеть, не прилагайте сердца»... — Пс. 61, 11.

[82] ...«Не помилую бо всѣх творящих беззаконие»... — Ср. Иез. 24, 14.

[83] ...«Того ради забых снѣсти хлѣб мой от гласа въздыханиа моего». — Пс. 101, 5—6.

[84] ...«близ бо Господь всѣх боящихся его... молитву их услышить»... — Ср. Пс. 144, 18—19.

[85] ...«се красен добротою паче сын человѣческ»... — Пс. 44, 3.

[86] ...«щедр... и милостив Господь»... — Пс. 102, 8.

[87] ...«не придох, да ми послужать, но да послужу и положу душу свою избавление за многы». — Мф. 20, 28; Мф. 10, 45.

[88] ...«И се человѣк высок стояше на твердѣм камени, призывая страны и питаа своя»... — Источник этой цитаты нами не обнаружен.

[89] …«Иже кто ясть хлѣб ось и пиеть чашю Господню, недостоин сый, грѣх собѣ ясть и пиеть, повинен есть тѣлу и крови Господни». — 1 Кор. 11, 27.

[90] ...«Блажени, имже отпущена суть безакониа, имже прикрышася грѣси, имже не вмѣнить Господь грѣха»... — Пс. 31, 1—2.

[91] …«Веселитеся ο Господѣ и радуйтеся, праведники!» — Пс. 31, 11.

[92] ...«радость бо бывает на небеси ο единомь грѣшници кающимся»...— Лк. 15, 7.

[93] ...«радуйте бо ся со мною, яко обрѣтох погыбшюю драхму». — Лк. 15, 9.

[94] ...«О, суетие, суетою буди!» — Ср. Ек. 1, 2.

[95] «Не спасется... царь многою силою»... — Пс. 32, 16.

[96] ...«Оженивыйся печется женою, како угодити женѣ, а неоженивыся печется, како угодити Богови»...— 1 Кор. 7, 32—33.

[97] ...Феодоса игумена Печерьскаго, иже в Киевѣ... — Имеетсяв виду основатель русского монашества, игумен Киево-Печерского монастыря Феодосий (ум. 1074 г.) См. Житие и его Поучения в наст. изд., т. 1.

[98] ...«Приемляй праведника во имя праведниче мьзду праведничю приемлеть»... — Мф. 10, 41.

[99] ...«Приемляй... вас мене приемлеть»... — Мф. 10, 40.

[100] ...«Не бойся, малое стадо, яко благоволи Отець мой дати вамь царствие небесное»... — Лк. 12, 32.

[101] ...«иже бо оставить отца и матерь и имѣние имени моего ради, стократицею приимет и жизнь наслѣдить». — Мф. 19, 29.

[102] ...«Творяй ангелы своя духы и слугы своя огнь полящь». — Пс. 103, 4.

[103] «Иже бо душю свою погубит моих ради словес, обрящет бо ю в вѣчном животѣ».— Лк. 17, 33.

[104] ...«взискающии его не лишатся от всякого блага». — Пс. 33, 11.

[105] ...«и приведутся царю дѣвы по ней». — Пс. 44, 15.

[106] ...«Слыши, дщи, и вижь, и приклони ухо твое, и забуди люди товя, и дом отца твоего, и въсхощеть царь добротѣ твоей, аще и черна еси». — Пс. 44, 11-12.

[107] «Смагла есмь, но добра». — Песнь. 1, 4.

[108] …«Вся слава дщерѣ царевѣ внутрьуду». — Пс. 44, 14.

[109] ...остави вы... на горах 90 и 9 и снидох погыбшиѣ сде ища... — Ср. Мф. 18, 12; Лк. 15, 4.

[110] ...«лицу твоему помолятся богатии людстии». — Пс. 44, 13.

[111] ...«не остави мене, ни отступи от мене»... — Ср. Пс. 37, 22.

[112] ...«И тъ яко пастух, упасеть стадо свое и в руцѣ свои сбереть агньца и в утробѣ имущая утѣшить».— Ис. 40, 11.

[113] «Бес подвига никтоже вѣнчаеться». — Ср. 2 Тим. 2, 5.

[114] …«Отче святый, не ο мирѣ молю, но ο сих, яже дал еси мнѣ, съблюди авο имя твое; да идеже буду и аз, ту и си будуть съ мною, никто же от них погибнеть, токмо сын погыбелный!» — Ср. Иоан. 17, 9. 10. 12. 24.

[115] ...яко Божия слугы, въ тръпѣнии мнозѣ свое сдевающе спасение. — См.: 2 Кор. 6, 4.

[116] ...и расыплются кости наша при адѣ. — Ср. Пс. 140, 7.

[117] ...«Коль сладка... словеса твоя... устомь моим». — Пс. 118, 103.

[118] Недѣля Цвѣтная. — Цветной, или Цветоносной, неделей (то есть воскресеньем) называется последнее воскресенье Великого поста перед Страстной седмицей — двунадесятый праздник в честь входа Господнего в Иерусалим, когда дети еврейские встречали Христа, пришедшего в город с учениками из Вифании (селения близ Иерусалима), где жил со своими сестрами воскрешенный Лазарь, цветущими пальмовыми ветками — ваиями (отсюда название этого праздника — «неделя цветоносная», или «неделя ваий»). На Руси с древнейших времен принят обычай приносить в этот день в храм вместо пальмовых веток вербу и освящать ее (потому — «вербное воскресенье»). Вербному воскресенью предшествует Лазарева суббота, день, когда празднуется воспоминание ο воскрешении Христом четверодневного Лазаря.

[119] Днесь Христос от Вифанья в Ерусалим въходить, всѣд на жребя осля... — См. Мф. 21, 1—9; Мр. 11, 1—10; Лк. 19, 29—38; Иоан. 12, 12—19.

[120] ...«Радуйся зѣло, дщи Сионова: се бо цесарь твой грядеть кроток, всѣд на жребець ун!» — Зах. 9, 9. Ср. Мф. 21, 5; Иоан. 12, 15.

[121] …«Лазоря из гроба возва и от мертвых въскреси и». — Иоан. 12, 17. См. Иоан. 11, 1—46.

[122] ...апостоли на жребя своя ризы възложиша.... — См. Мф. 21, 7; Мр. 11, 7; Лк. 19, 35.

[123] ...«Вселю бо ся в ня и похожю, и буду им Бог, и ти будуть мнѣ люди». — 2 Кор. 6, 16.

[124] ...народи постилають по пути ризы своя, друзии же... вѣтвѣ постилаша.— См. Мф. 21, 8; Мр. 11, 8; Лк. 19, 36.

[125] ...«Аз бо есмь путь, истина и живот». — Иоан. 14, 6.

[126] ...«Осана сыну Давыдову! Благословен грядый вο имя Господне!» — Мф. 21, 9.

[127] ...Бог Господь и явися нам! — Пс. 117, 27.

[128] Аньна и Каияфа — первосвященники иудейские. Когда Исуса Христа взяли в саду Гефсиманском, его привели κ ним (см. Иоан. 18, 13—24).

[129] ...о немже заповѣда Ияков сыном своим, глаголя: «От племене твоего, Июдо, изидетъ владыка небеси и земли, и тъ упование языком, привязая лозѣ жребя свое»... — Ср. Быт. 49, 10—11.

[130] ...«Из уст младенець съсущих свершил еси хвалу»... — Пс. 8, 3; Мф. 21, 16.

[131] ...«Веселися, Еросалиме, и уравнай путь Богу твоему, яко придеть в церковь свою, творяй чюдеса и дая знамения»... — Ср. Соф. 3, 14—15.

[132] ...«Уже бо,— рече,— нѣсть ми хотѣнья в сынѣх Израилевых, явѣ бых не ищющим мене и рку не людем моим: «Людье мои вы есте».— Ср. Ис. 65, 1.

[133] ...яко блудница... того пречистѣи лобызающе нозѣ... — См. Мф. 26, 7; Лк. 7, 37—38.

[134] ...«На руку своею написах стѣны твоя, Иеросалиме, и вселюся посреде тебе». — Ис. 49, 16.

[135] ...егоже днесъ сам Бог въспомянул... — Четвертая неделя по Пасхе посвящена в годичном богослужебном цикле воспоминанию ο чуде исцеления Исусом Христом расслабленного у Овчей купели. См. об этом: Иоан. 5, 1—15.

[136] Глаголеть бо евангелист: възиде Исус в Иеросалим в преполовление жидовьска праздьника... — См. Иоан. 5, 1; 7, 10, 14.

[137] ...лестьца его и блазнителя нарицающе. — См. Иоан. 7, 12.

[138] ...к Силуамстей вододьрьжи, иже нарицаеться Вифезда, сиречь Овьча купѣль... — См. Иоан. 5, 2; 9,6, 11.

[139] Над сим бѣ храм, пять притвор имѣя, и ту лежаше множьство болящих, хромых же и слѣпых, и инѣми недугы болящеи, чающе движения водѣ; ангел бо Господень приходя възмущаше воду, и по возмущении первое вълѣзый цѣл бываше. — См. Иоан. 5, 2—4.

[140] ...приде κ Овчи купѣли и видѣ человѣка раслаблена... и въпроси его, глаголя: «Хощеши ли сдрав быти?» «Ей,— рече,— Господи! Хотѣл бых, нъ не имѣю человѣка, да бы по възмущении ангеловѣ въвергл мя бы в купель».— См. Иоан. 5, 5—7.

[141] ...превъзидоша безакония моя главу мою. — Пс. 37, 5.

[142] ...и не тако пси Лазоревы облизаху струпы... — Имеется в виду евангельская притча ο богаче и Лазаре. См. Лк. 16, 21.

[143] ...яко злѣ расточих даное ми в раи богатьство, и змьемь в Едемѣ украдена ми бысть чистоты одежа... — Расслабленный здесь олицетворяет, по Кириллу Туровскому, все человечество, несущее бремя первородного греха, унаследованное от прародителей Адама и Евы.

[144] ...Енох и Илия... възята... быста на колесници огньнѣ и прѣбываета идеже Бог вѣсть... — О благочестивом патриархе допотопного мира Енохе и ο пророке Илье Библия сообщает, что они чудесным образом были переселены на небо, не познав смерти. См. Быт. 5, 24; 4 Цар. 2, 11.

[145] ...Моиси... послѣ же съгрѣши κ Богу и не въниде в землю обѣтованную...— Автор имеет здесь в виду то, что Моисей не удостоен был от Бога войти в землю обетованную и умер прежде, чем народ израильский вступил в нее. См. Быт. 34, 4—6.

[146] ...Соломон премудрый... женами прѣльстивъся, погыбе. — Β последние годы своего царствования Соломон уклонился от веры в единого Бога и стал служить языческим богам; в его гареме содержалось до семисот жен и трехсот наложниц, большей частью из языческих народов. См. З Цар. 11, 1—43.

[147] ...яко отроча родиться, сын Вышняго, и дан бысть нам, и тъ болѣзни и недугы наша понесет. — Ср. Ис. 9, 6.

[148] ...не придох бо, да ми послужать, нъ да послужю.— Ср. Мф. 20, 28.

[149] ...«Бози будуть и сынове Вышняго вси». — Пс. 81, 6.

[150] ...кляхъся Аврамови, глаголя: «Осѣмени твоемь благословяться языци, в Исацѣ же будеть ти племя, и в томь въплътивъся, отложю обрѣзание, створю же брѣжю воду, многа чада поражающю крещениемь»...— Ср. Быт. 21, 12; 22, 16—18.

[151] ...«яко протържеся вода в пустыни».— Ис. 35, 6,

[152] Лазоря, уже раскысѣвъша в гробѣ... словомь жива створих... — См. Иоан. 11, 1—44.

[153] ...«Въстани, и възми одр свой, и иди в дом свой!» — Ср. Иоан. 5, 8.

[154] …«Субота есть, и недостоить ти взяти одра!» — Иоан. 5, 10.

[155] ...нъ иже мя есть створил цѣла, тъ мнѣ рече: «Въстани... и ходи!» — Иоан. 5, 11.

[156] Обрѣте же его пакы Исус в церкви и глагола ему: «Се цѣл еси... да не горе ти что будетъ!» — Иоан. 5, 14.

[157] ...обрѣтох шьдъшаго в пути неблагы... обязах раны уязвьнаго бѣсовьскыми разбойникы... възьм на тѣла моего скот, вънесох в гостиньницю... дах два срѣбрьника гостиньнику...— Здесь Кирилл Туровский использует евангельскую притчу ο милосердном самарянине (См. Лк. 10, 30—35), трактуя ее как иносказание ο спасительном промысле вочеловечения Исуса Христа.

[158] ...повѣдая, яко «Исус... мя створи цѣла». — Ср. Иоан. 5, 15.

[159] ...он бо, наченъ церковъ, позван бысть Богомъ и κ нему отъидеть...— Закладка каменной церкви Успения Богородицы в Киево-Печерском монастыре произошла на последнем году жизни Феодосия Печерского (в 1073 г.), достраивался же храм уже после его смерти; об этом рассказано в Житии Феодосия Печерского (см.: наст. изд., т. 1), в Повести временных лет (см.: там же) и в Киево-Печерском патерике (см.: наст. изд. т. 4).

[160] ...но и стѣны каменыа около святыа лавры созда... — Настоящее Послание является единственным историческим источником, донесшим до нас свидетельство ο том, что вокруг Киево-Печерского монастыря в XII в. была возведена каменная ограда. Во времена Феодосия Печерского монастырь имел деревянную ограду: в Повести временных лет сказано: «и монастырь огородиша столпеемь». При татарском нашествии каменная стена была разрушена и монастырь был снова обнесен деревянной оградой. Последняя каменная стена вокруг Киево-Печерского монастыря была построена в 1698 г. (см.: Евгений. Описание Киево-Печерской лавры. Киев, 1847. С. 35.).

[161] ...отъ самаго Христа притчю извѣщю о... создавшем на камени... свою хлевину. — Имеется в виду евангельская притча ο доме, построенном на камне (см.: Мф. 7, 24—25; Лк. 6, 47—48).

[162] ...«разсчести си имѣние»... — Лк. 14, 28.

[163] ...аналаву и куколь... — Речь идет об одеждах, составляющих монашеское облачение: аналаве — четвероугольном плате с изображением орудий страданий Исуса Христа, носимом иноками на груди и плечах, и куколе — головном покрове.

[164] И Лотъ бо не соблазнися въ Содомѣх со безаконники, а в Сигорѣ съ дщерми осквернися — См. Быт. 19, 1—36.

[165] ...вся задняа забуди, α на преднея простирайся.— Ср. Фил. 3, 13.

[166] ...а бы не при пути, ни на камяни, ни в тернии сѣялъ.— См. Мф. 13, 4, 6, 7.

[167] ...«Преж убо слухом слышахом, нынѣ же око мое видитъ тя»... — Иов. 42, 5.

[168] ...«Въ свѣте лица твоего, Господи, пойдем и ο имени твоемъ възрадуемся в вѣкы». — Пс. 88, 16—17.

[169] ...«Обещайте и воздадите». — Ср. Пс. 75, 12.

[170] ...«Луче не обѣщатися, нежели, обѣщавшися, не воздати». — Ек. 5, 4.

[171] ...«Почто единаче не до кровѣ противистеся, къ грѣху подвизающися». — Евр. 12, 4.

[172] ...дом святыя Богородица... — Кирилл Туровский называет Киево-Печерский монастырь домом Богородицы по монастырскому храму во имя Успения Богородицы.

 

 

 

Кирилл Туровский (1130 — после 1182), родом из знатной семьи, рано увлекся «почитанием книжным» и получил высокое по тому времени образование, учась у отечественных и иноземных книжников, знал языки, в том числе и греческий, изучал средневековые науки, превосходно владел словом, был блестящим проповедником и писателем, снискав славу русского Златоуста. Уйдя от светской жизни в монастырь, посвятил себя аскезе, но со временем включился в идеологическую и политическую борьбу своего времени на стороне Киева и туровского князя Юрия Ярославича, по желанию последнего был поставлен в епископы (ок. 1169—1182 гг.) г. Турова, в котором Кирилл родился, прожил всю жизнь и умер. Сохранилось много произведений, принадлежащих Кириллу и приписываемых ему. Здесь публикуются образцы основных жанров, в которых работал писатель и которые прославили его имя: публицистическая «беседа» и торжественное «слово» (ораторская проза); последних достоверно сохранилось восемь. Известны его послания κ современным ему политическим и церковным деятелям, а также службы святым и молитвы.

За религиозной формой средневековых произведений и фактами, обильно черпаемыми средневековыми писателями из Писания, за религиозной оболочкой стоят реальные факты жизни современного писателю общества, жестокая борьба социальных и культурных тенденций, удивительным образом преломлявших идущие из древности цитаты из Писания. Β известном смысле обращение κ традиционным сюжетам при изложении злободневных вопросов позволяло внести элемент обобщения, подчеркнуть типичность происходящего, обосновать актуальность поднятой темы и, пользуясь традиционными художественными средствами, доступными для понимания многих, создать оригинальное художественное произведение. Свое значение имеет и личность художника. Большинство средневековых авторов и компиляторов ограничивалось комбинациями известных мотивов и композиций, создавая свой труд. Кирилл — оригинальный мыслитель и художник. Пожалуй, вплоть до Державина в русской литературе не появлялся писатель такой силы, значительности и высоты нравственного чувства, как Кирилл — совесть своего нелегкого и бурного времени. Он тонко использует богатство традиционных поэтических средств для создания полифоничного по смыслу и ощущению текста. Здесь высокий и житейский планы как бы сосуществуют, знаменуя бесконечную борьбу добра со злом.

«Притча ο человеческой душе и теле» имеет и другое название — «Повесть ο слепце и хромце». Эта апокрифическая притча использована автором как образное основание художественной ткани произведения, на котором рассматривается философская проблема соотношения духовного и телесного, небесного (высокого) и земного (низкого) в человеке и в человеческой жизни, размышлении и деятельности, как необходимых, хотя и противоположных друг другу сфер человеческого существования. Этот сквозной диалектический спор составляет идейный смысл повести. Однако для писателя XII века, как уже сказано, аргументом в споре могли быть (и потому стали) богословские проблемы, связанные с указанным смыслом повествования. Как настоящий художник, Кирилл не ограничивается схоластическими аналогиями из священных книг, а апеллирует κ человеческой психологии, тонко варьируя оттенки поведения действующих лиц, которых, как в романе, оказывается немало: это и слепец с хромцом, и бесы, и сам Кирилл со всеми авторскими отступлениями, и многие не названные по именам, но известные современникам личности, в их числе князь Андрей Боголюбский («хромец») и его епископ Феодор («слепец»). Целью повествования является публицистическое рассуждение ο взаимоотношении церковной и светской власти, актуальном в те времена. Кирилл выступает сторонником идеи «нового господина» — непосредственно перед монголо-татарским нашествием призыв κ единению Руси был патриотическим, эту мысль вместе с Кириллом разделяли все его прогрессивные современники. Таким образом, злободневные для своего времени действия владимирского князя и ростовского епископа стали поводом для размышлений Кирилла, обращенных ко всем русским людям; текст имел сразу несколько адресатов — отсюда ненавязчивая вариация на одну и ту же тему: так Кирилл пишет для Феодора, совсем другим образом — для князя Андрея, для широкого круга мирян — совсем иначе; это туго свитая пружина с вариациями темы, разработанной до предела, до логического и художественного конца. Народный жанр притчи способствует раскрытию темы, поскольку позволил создать подтекст, свободный от прямолинейных толкований (кстати, сами слова «толкование», «сравнение» и др., донесенные до нас древнейшими списками повести, вряд ли принадлежат самому Кириллу). Да и в своей богословской части повествование содержит тот минимум церковных знаний, который был известен каждому начинающему христианину, и со временем вошел в общераспространенный народный миф: Бог насылает дождь, он карает неправедных, душа покидает тело умершего, и т. д. Это не теоретический спор богословов, а художественная попытка связать воедино несколько самостоятельных мифологических систем: народное язычество, первоначальное христианство, интеллектуальный уровень средневекового художника. Ценность повести, таким образом, заключается и в массе косвенных сведений ο быте, морали и чаяниях людей XII века. Это исключительно «авторское» произведение — большая редкость для XII века: Кирилл проявляет себя не только подбором мифологических и исторических аналогий, характерными для него толкованиями и сравнениями, но также и прямыми обращениями κ читателю, в которых откровенно высказывается ο смысле своей повести и при этом (из осторожности ссылаясь на Писание) проводит вполне еретическую мысль ο необходимости творчески, «с разумением» вчитываться в священные книги, видя в них прецеденты злободневным поступкам людей и событиям.

И в других произведениях Кирилла изложение ведется сразу в нескольких планах: конкретно-реалистическом (эпическая основа сюжета), нравоучительном или полемическом — и в символическом, отражающем общечеловеческие и вневременные ценности мира и человеческой жизни. Текст и подтекст объединены у автора общностью темы и композицией, но противопоставлены стилистически и по языку. Исследователь творчества Кирилла профессор И. П. Еремин основным принципом стиля Слов Кирилла, подчиняющим себе все изложение, считал риторическую амплификацию: тема непрестанно словесно варьируется, распространяется включением все новых персонажей и цитат, привлекаются все новые обоснования темы, — до тех пор, пока содержание темы не будет полностью исчерпано; она развертывается во всех своих смысловых и эмоциональных оттенках — необычайно картинно, с использованием точной реалистической детали, в многозначности слова, которым Кирилл владел как никакой другой писатель домонгольского периода. Хотя многие сюжеты Кирилл по традиции заимствовал из известных источников (их перечень показывает осведомленность Кирилла в литературе, истории и науке того времени), обработка их является оригинальной, это художник, который может вдохнуть новую жизнь и в вечный сюжет мировой литературы — об умирающем и воскрешающем Боге (как в четвертом Слове), ο преступлении и наказании (как в «Повести ο слепце и хромце»). Из числа риторических произведений Кирилла публикуется Слово, наиболее полно отразившее связь с некоторыми жанрами народного творчества, формы которого Кирилл искусно использовал; народный плач, философская речь на диспуте, вдохновенное пророчество умело вплетены в эпически последовательный ряд событий. Передать всю тонкость и красочность древнерусского языка Кирилла и нервный, сбивчивый ритм его прозы на современный язык почти невозможно, поэтому при чтении необходимо следить за оригинальным текстом.

Текст Притчи ο человеческой душе и ο теле (Повесть ο слепце и хромце) дается по изданию: И. П. Еремин. Литературное наследие Кирилла Туровского. — ТОДРЛ, т. XII. М. — Л., 1956, с. 340—347; Слово ο снятии тела Христа с креста — по изданию: И. П. Еремин. Литературное наследие Кирилла Туровского. — ТОДРЛ, т. XIII. М.—Л., 1957, с. 419—426; Слово о бельцах и монашестве публикуется по рукописи XVI в., РНБ, собр. Титова, № 2074 (522), л. 304—320 (изд.: Еремин И. П. Литературное наследие Кирилла Туровского: ТОДРЛ, т. XII, М.—Л., 1956, с. 348—354); Слово ο расслабленном — по рукописи XIII в., РНБ, собр. Толстого, F. n. I. 39, л. 16—23 (изд.: Еремин И. П. Литературное наследие Кирилла Туровского. — ТОДРЛ, т. XV. М.—Л., 1958, с. 331—335); Слово на Вербное воскресенье — по рук. XIV в., ГИМ, Чудовское собр., № 20, л. 178—181 (изд.: Еремин И. П. Литературное наследие Кирилла Туровского.— ТОДРЛ, т. XIII, М.—Л., 1957, с. 409—411); Послание κ игумену Василию ο схиме — по рукописи ХѴІ в., ГИМ, Синодальское собр., № 935, л. 11—14 об.