ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Минимизировать
                       ЯВЛЕНИЕ 1
                   Вадим и Пламира
                         (в венце)
                           Вадим
Блистаньем царского украшена венца
В числе рабов своих днесь видишь ты отца.
С монархом разделя величество на троне
Вадиму дочь его уже страшна в короне.
Мне взор твой, кажется, законы подает,
Меж князем и рабом отнюдь средины нет.
Не дерзость ли уже, что я предстать днесь смею
В чертогах княжеских пред дочерью моею?
                           Пламира
Какой ужасный глас родитель произнес!
Не гром ли слышу я разгневанных небес?
Тебе душа моя всегда была открыта,
Или на свете есть судьбина знаменита,
Могуща истребить к родителям любовь?
Ты жизнь мне дал, твоя течет в Пламире кровь,
Тебе вся мысль моя природой покоренна,
Любить тебя душа Пламиры сотворенна,
Тебе покорствовать, вот верх отрад моих!
Несчастна дочь твоя в слезах у ног твоих
Со страхом вопрошать родителя дерзает:
Что нежности ее родительской лишает?
Скажи проступок мой иль грудь пронзи мою,
Когда престал любить Пламиру ты свою.
                           Вадим
О, коль противно мне такое униженье!
Жесточе мне всего монарха уваженье!
В нем скрыта горестна и страшная судьба,
В нем вижу я в себе лишь важного раба.
Хоть раб я ныне твой, но раб сей—твой родитель.
Мне боги дали власть, и я твой повелитель.
Отъяти власть сию бессильна смертных мочь:
Скажи, исполнит ли отца веленье дочь?
                           Пламира
Ах, разве я твоих волнений недостойна?
Но нет, я в совести, родитель мой, спокойна.
Преступка низости доднесь не знаю я,
Закон души моей едина власть твоя.
И ежели твои желанья, мне священны,
Хоть мыслию в моей душе неутвержденны,
Пускай поглотит ад меня и сей мой стыд.
Страшнее ада мне сносить преступка вид.
Ах, нет! Я льщусь, что я не столь себе ужасна,
Твой глас спасет меня от ужаса напрасна.
Лишь только скажешь ты, я верно знаю то,
Пламиру более уж не смутит ничто.
Едва в мой слух твое проникнет повеленье,
Пламиры радостной ты узришь исполненье.
                           Вадим
Прости, любезна дочь! Я оскорбил тебя.
Размучен, всю мою надежду погубя,
В тебе лишь моего я зрю лучи блаженства,
Тобою всех моих желаний совершенства
Достигнуть я могу. Коль хочешь, можешь ты
Соделать существом доднесь мои мечты.
Уже ты Рюрику в супруги обрученна,
Успехом стала вдруг надежда обновленна,
Тебе вручаю я сей опыт совершить,
Чтоб радости плоды тобой я мог вкусить.
Участницею став блистательной короны,
Со князем быть всегда торжественны законы
Пламире здесь велят. Отверсты уж стези,
Прийми ты сей кинжал, грудь Рюрику пронзи.
                           Пламира
О страх! Что слышу я? Кровь в жилах замерзает!
                           Вадим
Пламира ли мое веленье отвергает,
И твой ли грудь мою разит строптивый взгляд?
Трепещешь ты! В тебе я вижу весь мой ад.
Чудовище, к моей погибели рожденно!
Тем самым острием ты будешь пораженно,
Которым мне твоя преступная боязнь
Отвергла совершить врагу достойну казнь.
Гнев, ярость, мщение! Я вам единым внемлю.
Умри, преступница! Ах, что я предприемлю!
                           Пламира
Вот грудь моя! Рази в свирепости твоей,
Отъемли жизнь, и кровь свою во мне пролей.
Пламира от тебя приемлет смерть бессловна,
Грудь Рюрику пронзить страшуся, в том виновна.
Ты мне отец, а он отец славянам всем.
Ты первый из сынов его во граде сем.
И если свет очей славянский помрачится,
Убийцу сам Вадим карать вооружиться.
                           Вадим
Ты, к преступлению прибавя дерзку речь,
Не думай к жалости мой гордый дух привлечь.
Пусть славу погубя славяне те презренны,
Что пышным именем вельможи оглушены
С восторгом рабствуя, боготворят свой стыд.
Вадима чувствие толь низко не затмит.
Увидь, преступница, весь ужас страшной бездны,
Куда влекут мой род мечты толико лестны!
Почто бессилен стал в тебе природы глас,
Который лишь один одушевлял всех нас?
Почто Вадимово пред всеми возвышенье,
Бывало чувств твоих и гордость и прельщенье?
А днесь в душе твоей заемлет то иной,
Ни родом, отчеством не съединен с тобой?
Порфира, власть его ту сделала премену.
Оставь против себя толь гнусную измену,
Коль княжеский тебя прельщает столь венец.
                     (Отдав ей кинжал.)
Соделай, чтоб его носить мог твой отец.
                           Пламира
                     (приняв кинжал)
Какое лютое веление приемлю!
И чьею кровию должна багрить я землю?
                           Вадим
Врага Вадимом, врага славенских стран.
                           Пламира
Но кто сей враг? И кто отечества тиран?
Не тот ли, кто его отрады сокрушитель
И кто самих богов всей благости рушитель?
Прости! Смятение, со страхом съединясь,
Из глубины души исторгло дерзкий глас.
Влечет меня к нему доброт безмерных сила,
Представив Рюрика, все прочее забыла.
Сия рука должна, ах! Что вещаю я!
Нет, нет! Страшней всего едина мысль сия.
Кто! Я дни Рюрика драгие всем скончаю?
Дни Рюрика, в ком жизнь и душу обретаю?
Прочь, люто острие! Что зрю? Страшишься ты
Всея вселенныя разрушить красоты,
В трепещущих руках и само ты трепещешь,
Согласно ты со мной смерть княжеску отмещешь,
Любезно острие! Не обагрись вовек
Священной кровию отрады человек.
Внемли: о князе как взрыдают все народы,
Я слышу страшный вопль и самыя природы.
Весь тартар возмутив, стенящи небеса
Ждут с трепетом того кровавого часа,
В который и земля от страха содрогнется,
Когда кровь Рюрика на землю полиется.
Готова молния и громы уж висят
Убийцу, поразив, низвергнуть в вечный ад.
Убегнем мы отсель, несчастливый родитель!
Я слышу, весь народ отчаянный нам мститель
Бежит казнить врагов, узнавши умысл твой.
Сокроемся от них и скроем ужас свой.
                (Падает на колени.)
Правители небес! Вы Рюрика спасите,
Полжизни у меня, всю жизнь мою возьмите
И, приложив ко дням владыки моего,
Для счастья сограждан умножьте век его.
Ах! Я ль одна? О сем славяне все взывают,
Для жизни княжеской все жизни прилагают,
А я, пред олтарем свершив любви обряд,
Богами утвержден, для всех народов свят,
Души и сердца в нем блаженство обретала
И Рюрика назвать супругом я дерзала.
Так! Рюрик мой супруг, вещали боги то,
Но если нет тебя, и боги мне ничто.
Коль век твой сохранить они бессильны будут,
Славяне сих богов ничтожных позабудут.
Ах, нет! Мне все твердит: всесильно божество
Творений зрит своих во князе торжество.
Помыслить зло ему все смертны ужаснутся,
И омертвеет смерть, дерзнув ему коснуться.
Могу ль злодейством сим восстать против богов?
                           Вадим
Весь дух мой гневом стал от дерзностных сих слов.
Против богов? Скажи, против проклятой страсти,
Она против моей в тебе бунтует власти.
Тебе ль, преступница, богами мне грозить?
Твой Рюрик бог. (Вырвав у ней кинжал.) Я сам могу его сразить.
Увижу, в ком найдет от рук моих спасенье?
Ах! Он нашел его: твоей души прельщенье
Всю сладость торжества отъемлет у меня.
И, может быть, в сей час Вадима ты кляня,
Забыв отца, гордясь владычицы названьем,
Уж мнишь раба во мне подвергнуть наказаньям,
Прокляту мысль сию закрывши небесами,
Ты ужаснуть меня стремилася богами.
Что нужды в том богам: Вадим иль Рюрик князь?
Меж их величеством и нами что за связь?
Неизмеримостью вселенной управляя,
Приметна ли для них пылинка здешня края?
Властители, жрецы, для выгод лишь своих
Иль благость, или гнев народу славят их.
Во свете движет всем или корысть, иль слава,
Другого, кроме них, не знаю я устава.
Когда б на будущи случаи не взирал,
Без помощи б твоей я Рюрика попрал.
Толь грозных всем богов нимало не робею.
Но смерть врага купить я смертию моею
И помышлять о том нимало не хочу:
Я в гибели его отрад себе ищу.
Тобой сразить его могу я осторожно,
Убийцу скрыть от всех мне легче будет можно.
Все знают страсть твою, и подозренья нет,
Чтоб Рюрику могла навек затмить ты свет.
Я первый прах его горчайшими слезами
Пред всеми омочу народными глазами.
Он жив—мой лютый враг, умрет—бог будет мой,
Мой жребий рабствовать возьмет во гроб с собой.
Какой восторг души, сколь радость мне велика!
Вадим на трон взойдет, Вадим славян владыка!
Пускай содрогнется в тот миг все естество,
Ты будешь мне тогда едино божество,
Которым я венца и власти достигаю!
            (Стан[овится] на кол[ени.])
У ног твоих тебя, Пламира, умоляю.
                           Пламира
                    (падает в кресла)
Чего я дождалась.
                           Вадим
                               Мой униженья стыд
Иль в чувствиях твоих премены не творит?
Скажи, я раб ли твой, или я твой родитель?
                           Пламира
Ты дней моих творец и ты же их рушитель.
                           Вадим
Прими ж достойну мзду злой склонности твоей.
(Хочет заколоть ее и видит входящего Рюрика.)
 
                       ЯВЛЕНИЕ 2
                     Те же и Рюрик
                           Вадим
Мой князь, ты зришь души терзание моей,
Как громом, изумлен я дерзкими словами.
Пламира, стыд мой зрак покрыл теперь слезами,
Пламира лютыя измены кроет яд:
К Вельмиру страстию все чувства в ней горят.
                           Рюрик
О рок! Что слышу я!
                           Пламира
                                    Какое пораженье!
                           Вадим
Дерзнула мне открыть толь гнусно преступленье,
Презрев любовь твою, презрела и венец.
Того ли ждал ее при старости отец?
Не знаю, нот ли я от горести и гнева?
Страшись, преступница, страшися смерти зева!
Мне легче смерть твою безвременну стерпеть,
Чем чувства низкие в душе твоей узреть!
Кого презрела ты? Богов и смертных друга.
                           Рюрик
Давно ль, Пламира, ты клялась любить супруга?
Давно ли Рюрика сим именем почтить
Желала и с ним трон славянский разделить?
Я завтра к олтарю тобой нес сердце пленно,
Чтоб было браком ввек с твоим соединенно.
Я в обручении зрел верх твоих отрад,
И радостью моей был радостен весь град.
Ах! То ли мне тогда твои вещали взоры,
Что правы от меня заслужишь ты укоры?
Приличен ли душе Пламириной обман,
Которым Рюрик твой толь злобно растерзан?
Я зрел у ног твоих счастливого Вельмира,
Но что вещала мне коварная Пламира?
Не я ль оправдывал сердец взаимну власть?
Не я ль соединял навеки вашу страсть?
За что ж наказывать того за легковерность,
Кто не дерзал любви поколебать в вас верность?
Почто свидетельми иметь себе богов
В измене сказанных тобой пред ними слов?
Пламира! Слезы я в глазах твоих встречаю.
Прости, коль я тебя укором огорчаю.
Я проникаю всю сокрытия вину,
Препоной к правде зрю я власть мою одну.
Мне трон противен мой и титла все велики,
Коль правда кроется от имени владыки.
Я не далек от вас, я друг ваш и отец,
Я сам спрягаю ваш завидный жар сердец.
                           Пламира
Ужели то тебя, родитель мой, не тронет,
Что бедна дочь твоя терзается и стонет?
                           Вадим
Стени, я так хочу; всех зол достойна ты;
Низвергнися во ад с небесной высоты;
Проклятие мое неси туда с собою,
Да возгнушается и самый ад тобою.
Сокрой от глаз моих преступнический взор,
Любезный прежде мне, днесь мук моих собор.
                   Пламира уходит.
 
                       ЯВЛЕНИЕ 3
                    Рюрик и Вадим
                           Вадим
Какие лютые разят меня удары!
Всю внутренность мою воспламенил гнев ярый!
При воспитании за все мои труды
Какие горестны вкушаю я плоды!
Надежда в старости мне дочь была едина,
А ею днесь моя унижена судьбина.
Ты сердце ей вручал, деля с ней пышный трон,
Но что же за любовь от ней приемлешь? Стон.
Коль храмы во сердцах славян тебе готовы,
Как смеет чувствия питать к тебе суровы?
Каким стыдом Вадим стал вечным посрамлен,
Князь Рюрик дочерью моею оскорблен!
                           Рюрик
Коль подданных сердцам могу я дать отрады,
Уж Рюрик собственной не чувствует досады.
Коль не могу я быть Пламирою любим,
Могу ли в счастии препятствовать я им?
Пусть пламенем любви горят они сердечным,
Пусть наслаждаются они союзом вечным,
Пойдем, медлением своим не должно нам
Унылость приключать счастливым их сердцам.
Я радости граждан всечасно зреть желаю
И, кроме сей, другой я радости не знаю.
                           Вадим
Ты благостью своей лишь гнев умножил мой.
Чего лишаюсь я, строптива дочь, тобой?
Ты препинаешь мне ко счастию дорогу,
Ты испытаешь всю мою горячность строгу,
Когда величество презреть дерзнула ты.
                           Рюрик
Все прелести его лишь ложные мечты:
Презренна лесть царей с бессмертными равняет,
Но смертен царь, как все, лишь более страдает,
И лютую печаль, его что сердце рвет,
Он должен скрыть, чтобы ее не видел свет.
Ах, если подданны, любя его душевно,
Чело от горести узрят владыки гневно,
Чего ни сделают, чтоб грусть смягчить ему!
Давно ль я жертву зрел смущенью моему?
Два сердца страсть свою передо мной сокрыли!
Два сердца для меня все горести вкусили.
Ты сам не для меня ль толико раздражен,
Противу дочери за князя воружен,
И гневом страждущу ея терзаешь душу?
Я устрашусь себя, коль их любовь разрушу.
Наместо строгости познай своих в них чад.
Родительской любви твоей нежнейший взгляд
Их души оживит. За их неоткровенье
Пускай накажет их Вадимово прощенье,
Твой просит князь о том.
                           Вадим
                                           Помысли, государь!
Что клятвы внял твои божественный олтарь,
Пламира быть твоей клялася небесами,
Те клятвы приняты бессмертными богами.
Прости, коль смело так дерзаю я вещать.
Властны ли смертные богами презирать?
Пламира действом сим меня терзает боле:
Она противится богов всесильной воле.
                           Рюрик
Ко браку лишь стези открыла клятва та,
А брак не совершен. Несчастная чета,
Друг друга рассмотрев, имеет то во власти
Предупредить свое супружество без страсти.
Сколь горестен бы был всех краткий смертных век,
Когда б сей вольности лишен был человек!
То правда, что богам произносить напрасно
Обеты клятвенны бесчестно и ужасно,
Но если благость их дала нам сей закон,
Виновен ли, что мной исполнен будет он?
Ты зришь, невольных клятв гнушаются и боги.
Не так, как смертные, они ко смертным строги.
Не стонами велит всесильна благодать
Зиждителей своих творенью познавать.
Блаженство наше в них творению причиной,
Приятна жертва им лишь в радости единой.
Коль нашим слабостям они благоволят,
Премену клятв они Пламириных простят.
Почто ж упорствует отец ей столь любезной
Прощеньем дочери отреть ея ток слезной?
Нам боги жизнь дают, а в жизни огнь любви,
Как можем погасить мы огнь сей во крови?
                           Вадим
Коль боги меньше бы давали нам свободы,
Не знали б, может быть, зол наглые народы?
Моя в Пламире кровь, а страсть ее—мой глас,
Противиться ему дерзнула в первый раз.
Я дерзость истребить хочу в ее начале:
Не допущу, чтобы на сем преступка жале
К погибели моей злы яды возросли.
Не защищай, мой князь, ты изверга земли.
Ей казни лютыя моя готовит ярость,
Презренья в дочери моя не стерпит старость.
                           Рюрик
Коль просьбой не могу склонить Вадима я,
Чтоб радости в любви вкусила дочь твоя,
Когда отцу отец во гневе не внимает,
Так дочь простить тебе твой князь повелевает.
Осыплю благостьми Велмира твоего:
Пламирой коль любим, достоин он всего.
Ты сам, узрев сие, доволен ими будешь
И в их объятиях все скорби позабудешь.
Поди и оправдай у них, мой друг, меня,
Скажи, что счастлив я, навек их съединя.
                           Вадим
Я гласу твоему противиться не смею,
Коль князь мой повелел, я гнева не имею.
                       Рюрик уходит.
 
                       ЯВЛЕНИЕ 4
                           Вадим
                            (один)
Давно б к тебе любви в сем сердце храм пылал,
Когда б твой трон души моей не обольщал.
                           Конец
              третьего действия