СКАЗАНИЕ КРАТКО О СОЗДАНИИ ПРЕЧЕСТНЫА ОБИТЕЛИ БОГОЛЪПНАГО
ПРЕОБРАЖЕНИА ГОСПОДА БОГА СПАСА НАШЕГО ИСУСА ХРИСТА НА ВАЛАМѢ, И ОТЧАСТИ ПОВѢСТЬ О ПРЕПОДОБНЫХ СВЯТЫХ ОТЕЦЬ ТОЯ ЖЕ ОБИТЕЛИ НАЧАЛНИКЪ
СЕРГИА И ГЕРМАНА, И О ПРИНЕСЕНИИ СВЯТЫХ, МОЩЕЙ ИХЪ
СКАЗАНИЕ КРАТКОЕ О СОЗДАНИИ ПРЕЧЕСТНОЙ ОБИТЕЛИ БОГОЛЕПНОГО
ПРЕОБРАЖЕНИЯ ГОСПОДА БОГА СПАСА НАШЕГО ИСУСА ХРИСТА НА ВАЛААМЕ, А ТАКЖЕ ПОВЕСТЬ О ПРЕПОДОБНЫХ ОТЦАХ СЕРГИИ И ГЕРМАНЕ, ЗАЧИНАТЕЛЯХ
ТОЙ ОБИТЕЛИ, И О ПЕРЕНЕСЕНИИ СВЯТЫХ МОЩЕЙ ИХ
Благослови, отче!
Благослови, отче!
Всѣх убо сый Творець и Владыка, егоже не сказани пути и не ислѣдовани суди,[1]
иже
всѣх сый мѣра и опредѣление по праведной равности, всѣмъ подая неоскудне своих благодатных даров, и вся съблюдая и исполняа кождо, якоже достоит. Иже от единыа крове сътворил вся языкы, и разсѣа их по всему лицу земли и положивый предѣлы языком по числу ангил Божиих, о всѣх человѣколюбное попечение имѣа. Овѣхъ убо под теплотными странами всели, и сластми благовонных арамат възвесели, и златом, и дражайшими многомастными камыкы украси. Овѣх же на плодоносных землях жити учини, и веселѣйшими винограды обогати. Овѣх же по пустыням разсѣа, скотопитателство велие дарова имъ. Инѣх же на премножайших водах и в велицѣхъ лѣсех насели и рыбами
преумножи, и красновидных звѣрей кожами одаривъ, — да кождо языкъ свой предѣлъ похваляеть, и с родственою сердечною любовию к своему отечеству связуемъ,
дателя
таковому благодатству въсхваляют; и любовное гощение кождо от плодовъ своеа земля другъ к другу на братолюбие в дивъ на удивление да посылают в честь вся сътворшему Богу.
Творец и Владыка всего сущего, которого не объявлены пути и неизвестны решения, который есть мера и определение всему сущему в стремлении к праведности, — всем подает неоскудевающей рукой свои благодатные дары, и сохраняет каждого, и воздаст по достоинству его. Он, который из одной и той же крови создал все народы, рассеял их по всему лицу земли и установил предел числу народов по числу ангелов Божиих, — имея обо всех человеколюбивое попечение. Одних он поселил в теплых странах и возвеселил сладостью
благовонных ароматов, украсил золотом и драгоценными многоцветными камнями. Иным на плодоносных землях жительствовать назначил и обогатил их веселящими садами. Иных по степям рассеял, даровав им обильное пропитание для их скота. Других же у многих вод и в великих лесах поселил, и обогатил их рыбой, и одарил их мехами красивейших зверей, — да хвалит каждый народ свою страну и, привязанный к своему отечеству родственной сердечной любовью, восхваляет подателя такой благодати; и пусть угощение от плодов своей земли с любовью и братолюбием посылают друг другу на удивление в честь Бога, все это сотворившего.
Тии же, благых его насытившеся, вышняго Бога, давшего имъ честь, измѣниша, на бездушныя твари славу нетлѣннаго Бога възложиша;[2]
от камениа, и от вод, и от лѣсовъ богатства прошаху, и имъ честь въздаваху, по прелести сквернаго
и вселукаваго диавола. Сице бо здѣ бысть языкъ убо чюдцкий, иже сѣдит от Руси до Немецкому Свизскому морю,[3]
наченъ
яж в Ливонстѣй земли даже и до Каргаполя,[4]
в Немецкую же землю[5] и до полной великой рекы,[6]
еяже 60
верстъ
поперекъ глаголют быти; она же течет от Каенскиа губы моря[7] в Свизское море. Той же чюдцкый языкъ на премножайших сладкых водах в величайших лѣсехъ жителствует, и множеством рыбным изъобилуемъ, и красновидных звѣрей кожами обогащаем, но паче Творца своего и Владыки не позна, и нечистыми бѣсы обладаем бывъ. Такову же велику сущу языку и многолюдну, но за их презелное бесослужителное скверное вълхвование, грамоты и началства Божиа сила в них не сотвори, но двема языкомъ поработани — руси и нѣмцам.[8]
Толикыа имъ бесовскыа помощи корысть изообрѣтоша, яко от всѣх «вълхвы
проклятыа» нарицаютца.[9]
Но они, насытившись от благ его, изменили вышнему Богу, оказавшему им честь, — на бездушных тварей славу нетленного Бога возложили; у камней, и у вод, и у лесов богатство прося и им почести воздавая, обольщенные мерзким и вселукавым дьяволом. Так, был здесь народ чудский, который живет выше Руси вдоль Немецкого Свизского моря — начиная от Ливонской земли и до самого Каргополя; а в сторону Немецкой земли — до полной и великой реки, о которой говорят, что она имеет ширину 60 верст и течет от Каенской губы в Свизское море. Тот же чудский народ на великих пресных источниках в величайших лесах
живет,
имеет
изобилие рыб и богат мехами красивейших зверей, но еще Творца своего и Владыки не познал, а находится во власти нечистых бесов. Таким он является народом великим и многолюдным, но за их колдовское бесослужительное мерзкое волхвование Божья сила не создала им грамоты и собственной власти, но покорила их двум народам — руси и немцам. Такую чудский народ получил выгоду с бесовской помощью, что все называют его «волхвами
проклятыми».
Глаголют же старческыа сповѣсти, яко в древняа она лѣта посланныа
Исусом Христом Богом нашим на проповѣдь въ вся языкы святыа священныа апостолы.
От них же единъ от двоюнадесяти лика, Андрѣй брат Петровъ,[10]
в нашем Русстем языце быв, и в преименитом Великом Новѣградѣ слово Божие проповѣда. И Невскым величайшим езеромъ[11] пловы, и на Корѣлскыа страны к сиверу възрѣвъ, сице рекъ: «Яко новыа хананеи[12] безбожнии языцы вълхвы жителствуют тамъ, но обаче два свѣтила просвѣтятся в них». Се же, глаголют, прорекъ апостолъ Христовъ о пречестных и великых обителех Валамѣ и Коневце.[13]
Иже
оба
та манастыря на велицемъ томъ Невском езере на островѣх съгражени, в земли Корѣлстей, и велми просиаша в посническых добродѣтелех, якоже нынѣ всѣм знаемо есть по пророчьству святого Христова апостола Андрѣа. Нынѣ же и землю ту просвѣти Богъ святымъ крещениемъ.
Говорится же в рассказах старцев, что в древние времена посланы были Исусом Христом, Богом нашим, на проповедь ко всем народам святые священные апостолы. Один же из этих двенадцати — Андрей, брат Петров, — среди нашего русского народа был и в преименитом Великом Новгороде слово Божие
проповедовал. И проплывая Невским огромнейшим озером, обратив взор к северу на Карельские земли, сказал так: «Как новые хананеи, безбожные народы волхвов живут там, но в будущем два светила просветятся среди них». Эти слова, как говорят, прорек апостол Христов о пречестных и великих обителях Валааме и Коневце. Поскольку оба этих монастыря на том великом Невском озере на островах построены в земле Карельской и просияли добродетелями постничества, как сейчас всем известно, — по пророчеству святого Христова апостола Андрея.
Ныне
же всю землю ту просветил Бог святым крещением.
Невское же то величайшее езеро величество должины имѣа 300 верстъ. Поперекъ же того езера от рекы величайшиа Свиры до Орѣхова града,[14]
отнюду же великая река течеть Нева в море Бѣлое, егоже именують по прилежимой
земли вкругъ (окрестъ) его Свие тоже и море Свисское называютъ.[15]
Да якоже рѣхъ, поперекъ того езера меж предиреченныхъ рѣкъ 100 верстъ. Сивернаа же и глубочайшаа страна езера того горами превысочайшими каменными предивне Создателева пресилнаа Божиа премудрость яко стенами огради, да не бесчиннымъ шествием збежат воды от уставленых своих сънмъ. Полуденныя же мѣлкыа бреги езера того песком ограждени суть. Наполняет же ся таковое великое езеро 140 рѣкъ и тысящию ручьи (источник). Онѣжское же великое езеро, иже должину 300 верстъ имѣа и премногыми водами насыщаемо, в то же в Невское великое езеро Свирою великою рекою уклонено. Такоже и ильменевскыа
воды Вълховом в то же езеро втичють. Немецкых же странъ множество водное от сивера Узярвою рекою[16] в то же езеро входять. Такову же велику сущу езеру и глубоку подобно морю быти; вода же его сладка и здрава, и премножественый
неисчетный род рыбный в нем живущь, такоже и звѣрь.
Огромнейшее же это Невское озеро в длину имеет размер 300 верст. Поперек же то озеро — от величайшей реки Свири до града Орехова, откуда течет великая река Нева в Белое море, которое называют также Свизским морем — по имени лежащей вокруг него земли Свии, — да как я уже говорил, в ширину же то озеро между вышеназванных рек — 100 верст. Северная же глубочайшая часть того озера по удивительной великой Божьей мудрости Создателя ограждена каменными высочайшими горами как стенами, чтобы чинным шествием сбегали вниз воды, — все их установленное множество. Южные же мелкие берега того озера ограждены песком. Наполняется же столь великое озеро 140 реками и тысячью ручьями. Онежское же великое озеро, которое в длину 300 верст имеет и напоено многими источниками, в это великое Невское озеро через великую реку Свирь впадает. Так же и ильменские воды Волховом в то озеро втекают. С севера же в то озеро входят рекою Узярвою воды немецких стран. По своей же величине и глубине это озеро подобно морю; вода же в нем сладкая и здоровая; и живет в нем неисчислимое множество рыбы, а также и зверей.
В край же сиверный того езера в земли Корѣлстей островъ превеликъ
Валамъ именуемъ, о немьже нынѣ нам слово настоит. Той же остров расстоание имый от бреговъ сиверных 30 верстъ, от въстока же и запада по 40 верстъ. Великий же той островъ Валамъ зѣло прекрасенъ и превысокъ от Сътворителя сътворение; естеством каменнъ, многолѣсенъ и многоводен, глушицы и салмы в нем бесчислени, въкругъ же его 30 верстъ мѣра обдержит. Окрестъ же его малых островковъ 70, да якобы около кокоша чада, сице около того великого острова малые онѣ островкы сътворени зѣло прекрасни и чюдни, единокаменни сущи, ови лѣсни суть, а друзи голы; мали же зѣло, а ини велици. Часты же меж себя сущи, яко о единой верстѣ 20 и вящем быти, яко хлѣбы лежаще зѣло чюдно.
У северного же края того озера в земле Карельской — большой остров, называемый Валаам, о котором нам сейчас и рассказ предстоит. Этот остров расстояние
имеет
от северных берегов — 30 верст, а от востока и от запада — по 40 верст. Великий же этот остров Валаам сотворен Творцом необыкновенно прекрасным и высоким: сам из камня, многолесен и многоводен; заводи и заливы имеет бесчисленные; окружность же его расстоянием 30 верст. Вокруг же него 70 малых островков, как будто цыплята сидят вокруг наседки — так сотворены эти малые островки около большого острова, весьма прекрасные и чудесные, состоящие из одного камня; одни из них лесистые, а другие голые; одни очень малы, а другие большие. Между собой они настолько часты, что на одну версту их приходится 20 и больше, удивительно лежащие — как хлеба.
Первое же искони въ островѣ том бесослужителная корѣла живяху, и по первоименству той островъ «Валам» нарицаху. Кто же не удивится Божии пресилной премудрости — откуле тѣм диким людем вложено есть перъскаго
древняго языка именование: Валам нарицаху остров той, ниже въ их языце отнюдь таковое речение обрѣтается. Но он, всѣхъ Творець и Владыка, и вѣдый вся преж бытиа, ихь скверными усты изволение своеа славы преже многыхъ лѣт прояви, иже хощет в мѣсте томъ светилище своему великому пресвѣтлому имени сътворити ради многых хотящих спастися, таковое именование ихъ языком именова, яко да Валам мѣсто то именуют въ образъ древняго лестца и пророка Валама,[17]
иже
неволею превратися языкъ его на благословение древнему Израилю, сице бо и здѣ бысть, егда прежеименованнаа бесодохновеннаа корѣла съ мнозѣм своим скверным вълхвованием в том островѣ живяху.
Искони же на том острове жили язычники карелы, и они первые назвали тот остров «Валаам». Кто же не удивится великой Божьей премудрости — откуда было дано тем диким людям название из древнего персидского языка: ведь назвали они остров тот Валаам, хотя в их языке вовсе нет такого слова. Но тот, кто всему Творец и Владыка, знающий все прежде бытия, их языческими
устами изволение своей славы за много лет заранее проявил, что хочет Он в том месте святилище своему великому пресветлому имени создать ради всех хотящих спастись, и такое название их языку дал, чтобы называли то место Валаам в честь древнего мага и прорицателя Валаама: как его речь невольно обратилась на благословение древнему Израилю, чтобы так и здесь было, когда жила на том острове упоминавшаяся выше одержимая бесами корела, занимающаяся языческим волхвованием.
Безъмѣрное же и бесконечное неисчетное крайнее милосердие человѣколюбие Божие, иже всегда всѣм человѣком хощет спастися и в разум истинный приитти, и по пророчеству своего апостола съвершаа, подвиже нѣкых от святоученных священых инокъ от Великого Новаграда. В них же единъ Ефрѣмъ зовомый, иже послѣди манастырь на Перековском островѣ на Илмене велицем езере съгради,[18]
и о Святемъ Дусе христоподобное братство съвокупи, и съвоимъ величайшим трудом явствену мзду на ползу нам притежа. Священное бо его и трудолюбное тѣло нетлѣнно возлюбленный от него Христос съблюде, всѣми видимо даже и доселѣ. И паметь его свѣтле с похвалою съвершается и не кончаетца от рода в род.
Безмерно же и бесконечно неисчислимое милосердное человеколюбие
Бога, который всегда хочет, чтобы все люди спаслись и обрели разум истинный, и совершая по пророчеству своего апостола, устремил на подвиг неких святоученых священных иноков из Великого Новгорода. Один же из них — по имени Ефрем, который после построил монастырь на Перековском острове на великом озере Ильмень, и собрал во Святом Духе христоподобное братство, и своим величайшим трудом зримую награду на пользу нам приобрел. Его же священное и трудолюбивое тело возлюбленный им Христос нетленным сохранил — всеми оно видимо до сих пор. И светлая его память с похвалою совершается и не кончается из рода в род.
Сей убо священый предивный отець Ефрѣмъ подвижется, с нимъ же другый преславный священноинокъ премудрый Сергие съ инѣми вкупочинными
своими, к предреченному великому и чюдному оному острову Валамскому приходят. И нѣкый островъ с восточныа страны окрестъ великого того острова обрѣтают зѣло чюден и превысокъ, да яко бы стогъ сътворенъ, равенъ от низу даже и до верху; высотою вяще 50 саженъ, единокаменнъ сущь, и един въсход на себе имущь. Верхь же острова того гладко суще, и неизглаголанною красотою сиаемо. Величество же мѣсто того яко бы сажен 50, кругло суще, и пренарочито от всѣх съдѣтеля предивне сътворено, и пещера ту каменна зѣло чюдна.[19]
И вот этот чудный святой отец Ефрем на подвиг устремляется, а с ним и другой славный священный инок премудрый Сергий с прочими своими спутниками, и к вышеупомянутому великому и чудесному Валаамскому острову приходят. И находят некий остров с восточной стороны от большого того острова — прекрасный и очень высокий, как будто стог сотворен, равной ширины от низу и до верха, высотою более 50 сажен, из единого камня состоящий и только один подъем имеющий наверх. Верх же того острова гладкий и неизреченной
красотою сияющий. Место же это круглое, величиной как будто бы сажен 50, искусно и предивно сотворено Создателем всего, и пещера здесь каменная весьма чудная.
Тако убо преподобный онъ Ефрем съ своими к малому тому и высокому
острову пришед и ту начало полагают, царское знамение Животворящий Крестъ
водружають,[20]
таже
и церковь поставляют въ имя преславного боголѣпнаго святого Преображениа Господа Бога Спаса нашего Исуса Христа; таже поспѣшением всемогущаго Бога множитися начаша. Нужу же свою ограды на инѣх островѣх саждаху. Живущии же чюдь на велицѣмъ том островѣ зѣло яряхуся на святых онѣх старцовъ, единодушно з бѣсы чарованием нападаху, и многыи пакости творяху.
Так преподобный Ефрем со спутниками приходят к тому малому и высокому острову и здесь полагают начало: водружают царское знамение — Животворящий Крест и поставляют церковь во имя преславного боголепного святого Преображения Господа Бога Спаса нашего Исуса Христа; и с помощью всемогущего Бога братия умножаться числом начинает. Для своих же нужд и на других островах свои огороды садили. Живущая же на большом острове чудь сильно ярилась на тех святых старцев, насылая колдовство единодушно с бесами и творя многие пакости.
Предреченный же началникъ старець Ефрем от мѣста того отходить, Богу хотящу, на Илмене Перековскую обитель създа; и доволна лѣта пребывъ, къ Господу отъиде. Прежеименованный же Сергие, зря поспѣшение Божие, въ
изообиловании благых умноженаго ему яже о Христѣ братства, и тѣсноты ради мѣста не вмѣщахуся, — таковыя же ради вины преподобный Сергие болшему дѣлу касаетца. О строении манастырском усердие имѣа, и о просвѣщении оныа тмошественыа
заблуджшиа чюди велми печашеся, къ архиепискому Великого
Новаграда приходит. И о бѣсослужителной оной чюди корѣлской възвѣщает, и преподобнаго Ефрѣма многотрудное начало о здании манастырьском в просвѣщение о нѣмъ по ряду исповѣдует.
Вышеименованный же зачинатель старец Ефрем с места того уходит, чтобы по Божьей воле на Ильмене Перековскую обитель создать; и многие годы там прожив, к Господу отошел. Вышеназванный же Сергий, видя помощь Божию в изобиловании благ умножившегося вокруг него во Христе братства, которое уже не умещалось на тесном месте, — по этой причине преподобный Сергий к большому делу приступает. Заботясь об устройстве монастырском и имея большое попечение о просвещении той живущей во тьме заблудшей чуди, к архиепископу Великого Новгорода приходит и возвещает о той почитающей бесов чуди карельской; и о многотрудном начале создания монастыря Ефремом по порядку повествует, чтобы знали о нем.
Сиа же архиепископъ слышав и рад бысть зѣло, проразумѣ бо, яко въспомянул Богъ свое заблуджьшее създание, и хощет погыбших взыскати, иже подвиже к таковой своей велицей службе своих избранных рабъ. Скоро к посадником и к тысячскым[21] и к державнымъ града посылает, да вещь ону по Господни воли устроять. Тогда же украшаше престол великиа премудрости Божиа слова Съфеи[22] Иоан достопаметный, иже възведен бысть на великий престол Великого Новаграда в лѣто 6896, и на двадесят семь лѣтъ церковь Божию окорми.[23]
Архиепископ же, услышав это, был очень рад, так как понял, что вспомнил Бог свое заблудшее создание и хочет погибших спасти, раз подвигнул на такую великую службу своих избранных рабов. Посылает он скоро к посадникам, и к тысяцким, и к правителям города, чтобы они дело это по Господней воле устроили. Тогда украшал престол великой Премудрости Божьего Слова Софии Иоанн достопамятный, который был возведен на великий престол Великого Новгорода в 6896 (1388) году и двадцать семь лет церковью Божией управлял.
Градстии же держатели архиепископову словесе усердне повинуются, Богу поспѣшествующу, скоро посланных от себе съ епистолиами отрядиша. Такоже и архиепископъ свою епистолию с посланнымъ посла, да великий той остров Валам преподобному Сергию отдадут, и живущих ту людей изгонять. Архиепископъ же много злата и потребных в манастырское строение преподобному
Сергию подасть; такоже и держатели града, и христолюбивый именистый народ многочисленых
потреб
преподобному подаста. И тако архиепископъ с предреченными посланникы преподобного Сергиа отпускаеть.
Правители же города, прилежно повинуясь словам архиепископа — Бог им помощь оказывал, — быстро отрядили посланцев с письменными указами. Также и архиепископ свой письменный указ с гонцом послал, чтобы был тот остров Валаам отдан преподобному Сергию, а живущие там люди изгнаны. Архиепископ же много золота и всего необходимого дал преподобному Сергию на устроение монастыря; также и правители города и христолюбивые именитые люди многочисленные приношения преподобному дали. И таким образом архиепископ отпустил преподобного Сергия с вышеназванными посланниками.
Святый же правителством вседѣтелнаго Бога, здрави и немедлено пучину того великого езера преплывше, и к великому острову Валамскому пришедше. Посланнии же заповѣлѣнное им от архиепископа и посадьник съвершаху: живущих ту людей от острова того отсылати начаша. И тако онѣ бѣсооружьне себе ополчивше, рать противу посланных сътвориша. И многое падение бысть онѣмъ скверным вълхвом, рукою же всесилнаго Христа Бога их одолѣша и многых избиша, и тако посланнии скоро их от острова изгнаша. Ту же и нѣким от благоговѣйных инокъ смертнее уязвени скончашася.
Святой же, направляемый вседетельным Богом, спокойно и быстро глубины того великого озера переплыл и к великому острову Валааму пришел. Посланники же приказанное им архиепископом и посадниками вершили: живущих здесь людей с острова того высылать начали. Тогда они, бесом вооруженные, ополчились и устроили войну против посланных. И многие из тех язычников-волхвов были низвержены — рукою всесильного Христа Бога их одолели и многих избили, и так посланные вскоре их с острова изгнали. Тогда же и некоторые из благоговейных иноков от смертельных ран скончались.
И тако по преславной той побѣдѣ преподобный Сергие мѣсто манастырю, идѣже Богу хотящу, избра зѣло прекрасно и превысоко на горѣ каменнѣ, яко град видим от всѣхъ, и пренарочитое великое тихое пристанище под собою имуще, яко да тмочисленое множество караблей может съхранитися от ярости свирѣпаго волнениа.
Итак, после той преславной победы преподобный Сергий место для монастыря по воле Божьей избрал — весьма красивое и высокое, на горе каменной, отовсюду видимое, подобно городу, и имеющее под собой отличную большую тихую пристань, в которой многотысячное число кораблей могло бы укрыться от ярости свирепых волн.
Церковь же по благословению святейшаго архиепископа въздвизает въ имя боголѣпнаго Преображениа Господа Бога Спаса нашего Исуса Христа, и духовное о Христе братство съвокупляет. И тако Христу пособъствующу многочислено братии бысть, и в гобзовании неоскудное множество потребных всѣм изообиловася. Таже уясниша мѣсто от стоящих лѣсов, велику и зѣло прекрасну и превысоку церковь предиреченную поставляет, и в предѣлех устрояеть великого богословца и евангелиста Иоана и чюднаго чюдотворца Николу. Потом же и другую церковь воздвизает въ имя еже по плоти Рождества Господа Бога Спаса нашего Исуса Христа с трапезою зѣло чюдну и преславну. Манастырь же
крестообразно четырестѣнно огради, от въстока же и полудня, от запада и сивера. Великаа же врата на полуденней оградѣ учини — тамо бо подобает имь быти. Прихожение же к манастырю тому от сиверныа страны на полдень по праву манастыря.[24]
Великая же та и прехитрая превысокаа церкви среди манастыря
равным разстояниемъ от всѣх странъ утвержена, яко древняа она куща меж полки Израилевыми[25] въдружена всѣм видима, яко солнце луча красоты испускает.
И воздвигает по благословению святейшего архиепископа церковь во имя боголепного Преображения Господа Бога Спаса нашего Исуса Христа, и собирает духовное во Христе братство. И так, с помощью Христовой, братия стала многочисленной и обладала неоскудевающим обильным множеством всего
потребного. Также, расчистив место от стоящего леса, большую и весьма красивую и высокую церковь (о которой раньше говорилось) ставит и строит приделы во имя великого богослова и евангелиста Иоанна и предивного чудотворца Николы.
Потом
и другую церковь воздвигает во имя Рождества во плоти Господа Бога Спаса нашего Исуса Христа с трапезою, весьма чудную и преславную. И монастырь крестообразно четырьмя стенами оградил — с востока и юга, с запада и севера. Большие же ворота в южной стене сделал — там, где им и подобает быть. Проход же к монастырю тому от северной стороны к югу — справа от монастыря. А та большая искусная и высокая церковь поставлена посреди монастыря на равном расстоянии со всех сторон, возвышаясь, как древняя скиния между полками Израилевыми, отовсюду видимая, испускающая, как солнце, лучи красоты.
Законъ же манастырскый по святым священым догъматом изложи, елико нужнѣйшая потребе человѣческаго естества, сиа точию в манастырскых
съкровищех имѣти и о сих пещися, излишных же никакоже искати, яко лихоимцем сущим. Ядь убо нужнийшее вариво, еже подасть Богъ, пестротных же и многокозненых многоцѣнных
брашен
съ ухищьрением — таковых отнюдь отрече, аще и распространит Господь мѣсто то. Медотворных же и пианственых розных питей никакоже не повелѣ, но единъ нужнийший квас своимъ же и приходящим. В праздники же излишных брашен или избранным квасом сему никако же не именоватися, но духовное съвершати веселие о Дусе Святе, яко отнюдь плотское веселие и гортанное наслаждение отсѣче. Одежда же иноческаа немногою цѣною умножена, ниже красотою видима, но во образ иночества нужу точию имущи покровению; такоже и общу слугам же нужнѣйшая сермягу и шубу, и инаа потребнаа ко страданию сиа точию имѣти. Излишных же и дражайших портищь отнюдь не имѣти. Праздныхь же и величавых слуг никакоже не держати, но всѣм общаа страда и дѣло в манастырскую потребу съвершати — инокомъ же и слугам. И единаго от братии старца нарядника имѣти,
тому въ всѣх страдах и дѣлех повиноватися, еже аще что повелит. Общаа же страданиа всѣм, такоже и равенство в трапезе же, и въ одѣже всѣмъ равно от послѣднихь же и до первых, едино вариво в рыбе же и въ прочем, и един квас, и едина одежда — от игумена даже и до послѣдняго белца и до пастыря, всѣмъ благое о Христѣ равенство подаваемо. Непокоривыхь же бесчинникъ мучити никакоже повелѣно, хлѣбъ таковому подавъ в целомудрие ему, и тако из манастыря изсылати, да не прочии ему поревнують по реченному слову, яко «мал квас все вмѣшение квасит».[26]
Сие
же его священное законоположение даже и доселѣ цѣло съблюдается, аще и преумножил Господь благыми своими мѣсто то молитвами их. У постригаемых же великых вкладовъ отнюдь отрече просити, но с вѣрою желающаго ангельскаго святого житиа туне (даромъ) стрищи повелѣ, аще и от простых людей есть.[27]
Ихь
же молитвами нынѣ вяще 100 братовъ обрѣтается в святей обители ихь, оно святое житие имущи.
И изложил <Сергий> закон монастырский в соответствии со священными догматами о том, чтобы лишь самое необходимое на потребу человеческого естества иметь в монастырских хранилищах и о нем лишь заботиться, а излишеств не искать, подобно лихоимцам. Еду есть самую простую — какую подаст Бог, а сложные хитроумные блюда, с ухищрениями приготовленные, — такие вовсе запретил, даже когда сделает Господь то место зажиточным. И повелел никогда не пить медовых и разных пьянящих напитков, а только необходимейший квас — и для своих, и для приходящих. В праздники никогда же не просить
дополнительных блюд или лучшего кваса, но предаваться духовному веселью во Святом Духе, когда совершенно отсечено плотское веселье и чревоугодие. Одежда же иноческая не должна ни большой цены стоить, ни на вид быть красивой, но в иноческом образе служащая только для того, чтобы прикрыться; также и простейшая шуба и сермяга, как у слуг; а иметь что-то другое — только на будущее страдание послужит, лишних же и очень дорогих одежд вовсе не иметь. Бездельничающих же и важничающих слуг ни в коем случае не держать, но всем общие труды и дела на пользу монастырю совершать — и инокам, и слугам. И иметь эконома — одного старца из братии: ему во всех трудах и делах повиноваться, что он ни повелит. Работа же для всех общая, также и равенство в трапезе, и одежда всем равная — от последних до первых по званию, единая еда (рыбная и другая), единый квас и единая одежда — начиная от игумена и кончая последним мирянином или пастухом — всем дается благое равенство во Христе. Повелено также непокорных нарушителей порядка никоим образом не мучить; а подав такому хлеба для его здоровья, высылать из монастыря, чтобы другие ему не подражали; ибо сказано, что «малая закваска квасит все тесто». Это его священное законоположение и до сих пор в целости соблюдается, хотя по их молитвам и преумножил Господь своими благами то место. Совершенно запретил
просить у постригаемых больших вкладов, но повелел даром постригать любого, кто с верою желает приобрести ангельскую святую жизнь, — хоть бы и из простых людей был. И по их молитвам более 100 братьев обретается ныне в их святой обители, такой святою жизнью живущих.
Мы же пакы на повѣствуемую повѣсть възвратимся, яже о преподобнем Сергие. По семь же грѣху творець лукавый диаволъ нѣкых неутверженных в разумѣ от инокъ обрѣтаеть, на вражду святому и великому игумену Сергию
въздвизаеть. Сию же рать диаволю преподобный видѣвъ, и вълнение своих ему ощути, по Господню слову гнѣву мѣсто дасть,[28]
игуменства сана уступает, и в глубочайшую пустыню великого того острова отходить. И тамо Предтечево и Илиино житие подражаеть, с дивиами водворяемь, единому Богу безпрестанными молитвами бесѣдуя. Несытный же диавол, всегда оскорбляемый от него, недоволенъ бывъ первою крамолою, но тщася от своего перваго жилища изгонити
святого. Аще уже и оттято бысть от него волное его селение, но паче держа гнѣвъ на преподобнаго, яко той началникъ изгонителству его, еще своим злокозньством ину брань на преподобнаго напускаеть зелнымь оскорблением, да яко нужею и бесчестиемь святаго съ острова згонити.
Мы же опять возвратимся к рассказываемой повести о преподобном
Сергии. Потом же творец греха — лукавый дьявол — находит некоторых из иноков, разумом некрепких, и подбивает их на вражду со святым и великим игуменом Сергием. Видя же это дьявольское войско, преподобный почувствовал волнение монахов и, по Господнему слову, допустив место гневу, отрекается от игуменского сана и в глубочайшую пустынь на том большом острове уходит. И там подражает жизни Иоанна Предтечи и Илии, находясь среди диких зверей и беседуя беспрестанными молитвами с единым Богом. Ненасытный же дьявол, всегда терпящий от Сергия оскорбления, недоволен был первой смутой, но старался выгнать святого из того жилища, которое раньше ему принадлежало. Хотя и лишен дьявол был уже свободного поселения, — но держа еще более сильный гнев на преподобного, дьявол, который начал изгонять его, напускает на преподобного своим злокозненством и колдовским оскорблением вторую брань, чтобы выгнать святого с острова принуждением и бесчестием.
Преподобный же Сергие в преименитый Великий Новъград прииде в манастыри святого великого богословца и евангелиста Иоанна,[29]
молча
многолѣтную свою и многотрудную глубочайшую старость накончаваа, жды любезнаго своего желаемаго преселениа в небесныа кровы. И тако ту жителствуя тружаяся, священыа святыа книгы пиша въ просвѣщение вѣрным; да яко зѣло преславно быти его трудолюбное писание, за лежащую в немь пучину божественыа философиа. Даже и доселе писанные его книгы в манастыри том съблюдаются, ихьже нарицають «Сергиевъ перевод».[30]
И тако лѣта нѣколика пожить в старости маститѣ, к Господу отъиде. Святое же его и многотерпеливое тѣло в том манастыри положено у церковных стѣн святаго Богословца.
Преподобный же Сергий в преименитый Великий Новгород пришел в монастырь святого великого богослова и евангелиста Иоанна, безмолвно заканчивая свою многолетнюю и многотрудную жизнь, ожидая желанного и милого сердцу переселения в небесное жилище. И, живя здесь, трудился, переписывая
священные святые книги на просвещение верным; и было его трудолюбивое писание весьма хорошим из-за хранящейся в нем глубины божественной философии. И до сих пор написанные им книги в том монастыре хранятся, и называют их «Сергиев перевод». И так прожив несколько лет в почтенной старости, отошел к Господу. Святое же его и многопретерпевшее
тело
похоронено было в том монастыре у церковных стен святого Богослова.
В предреченном же Валамском манастыри по преподобнем игумене Сергие Германъ приснопаметный игуменом бысть, иже въ всѣхъ первых трудѣхъ общий бысть с преподобнымъ Сергием, священства чинъ на себѣ имѣа. Той убо великий Германъ добрѣ пася порученное ему стадо Христово словесных овець, и свою жизнь непорочне имѣа; елико довлѣеть телесной немощи.[31]
И въ многолѣтных сединах на своей паствѣ в созданнѣм от них манастыри от житиа сего к Богу отъиде, и ту погребен бысть.
В вышеназванном же Валаамском монастыре после преподобного игумена Сергия игуменом стал приснопамятный Герман, который, имея священнический чин, во всех первых трудах был вместе с преподобным Сергием. Тот великий Герман прилежно пас порученное ему Христово стадо духовных овец и жил непорочной жизнью, насколько позволяет телесное несовершенство. И отошел от жизни сей к Богу в многолетних сединах при своей пастве в созданном ими монастыре; тут же и погребен был.
По лѣтехь же мнозѣх, яко бы от създаниа манастыря лѣт 100 и вяще, умноженым сущим грѣхом, человѣколюбивый Богъ свое наказание попусти, да безакониа своа въспомянув, уцѣломудрятся. Сице же грѣх ради наших бысть пожаръ на манастырь той, да яко згорѣша обѣ церкви и казна, и весь манастырь. Гробъ же блаженнаго Германа под церковию бысть, от великыа же тоя огненыа ярости цѣлъ Христомъ съблюденъ бысть. Святое же его священное тѣло нетлѣнно обрѣтеся, бѣ бо мѣсто каменно неудобь капаемо, но на верхь земли положен бѣ. Оттолѣ же святое его нетлѣнное тѣло в велицѣй церкви положено бысть, всѣми видимо на поклонение вѣрным. Пребысть же ту въ церкви преподобный Германъ вяще 40 лѣт,[32]
дондеже мощи святаго Сергиа от Великого Новаграда принесоша. И тако обоих вкупѣ положиша за олтарем великиа церкви близ святого жертвеника, иже даже и доселе святаа их чюдотворнаа рака всѣми видима.
По прошествии же многих лет (от создания монастыря примерно через 100 с лишним лет) человеколюбивый Бог попустил свое наказание за умножение грехов, чтобы люди, вспомнив о своих беззакониях, очистились. Поэтому за грехи наши был в том монастыре пожар, в котором сгорели обе церкви, и имущество, и весь монастырь. Гроб же блаженного Германа находился под церковью и был сохранен Христом в целости от страшной ярости огня. Святое же его священное тело сохранилось невредимо: так как каменистое место было трудно копать, то он был положен поверх земли. После этого его святое нетленное тело было положено в большой церкви у всех на виду, на поклонение верным. Более 40 лет находился здесь в церкви преподобный Герман, покуда не принесли мощи святого Сергия из Великого Новгорода. И тогда обоих вместе положили за алтарем большой церкви около святого жертвенника, так что и до сих пор всеми видима их святая чудотворная рака.
Многа же и преславна чюдеса показа Богъ тѣми своими угодникы Сергиемь и Германом. Аще и далече бѣста меж обоих расстояниа телеснаго положениа, но во единых Христовых обителех въдворяются вкупѣ сущи. Преж убо
предиреченнаго пожара много въ явлениах нѣкоим достойным иноком себе являюще, и любовное попечение о своем манастыри показующи, на покаяние прочих обращающе и на молитву въставляюще, да възмогут възмолити всѣ Царя и Владыку, да его праведный гнѣвъ мимо идет — таковаа по премногу показующе неотступное свое попечение о мѣсте том имѣюще. Премногаа же их чюдотворениа неудобь списаниемъ исписуется, но и число превзыде ихь скорое пособление к требующим; вся подсивернаа страна их чюдесы богатне озаряется и удивляется.
Многие же замечательные чудеса показал Бог через своих угодников
Сергия и Германа. Хотя тела их были положены на большом расстоянии друг от друга, но после соединились вместе в одной Христовой обители. Еще прежде вышеназванного пожара являлись они некоторым достойным инокам и, показывая любовное попечение о своем монастыре, обращали других к покаянию, и побуждали к молитве, чтобы все смогли молиться Царю и Владыке о миновании его праведного гнева, — так они много раз показывали свое неотступное попечение о том месте. Многочисленные же их чудотворения невозможно описать словами, ибо велико число тех случаев, когда они быстро оказывали помощь просящим; вся северная страна дивится их чудесам и ярко ими озаряется.
Суть же три велиции преславнии манастыри от того великого Валамского манастыря устроишася. Первый убо Саватей, ис Кирилова монастыря до Белаозера пришед, и в превелицем Валамстем монастыри жителствова и от ту живущаго игумена благословенъ, первый началникъ жителству Съловетцкому
острову бысть.[33]
Та же вторый Александр,[34]
иже
близ
великыа рекы Свиры Святыа и Живоначалныа Троици обитель създа, и предивными чудесы выше слова облиста. Той убо святый великий чюдотворец Александръ в томь пресвѣтлом Валамстемь манастыри постриженъ бѣ, и ту сущим игуменомъ благословенъ на създание манастырю. Третии же Сава,[35]
иже
на Сеннянскомъ острову чюдную ону и духовную пустыню съгради въ имя Пресвятыа Животворящиа Троици, емуже в създание поможе христоименитый государь великый князь Иванъ Иванович, брат великого князя Васильа Ивановича всеа Руси.[36]
Сице
бо оно духовное сѣмя онѣх великыхъ трудолюбных дѣлателей на плодоносней той блазѣй земли вкоренись, гобзователенъ преславный плод израсти, пречюдными духовными цвѣтыдобродѣтелми посничества преукрашенъ в радость Небесному Царствию, и к ползѣ земнымъ, хотящим спастися.
Есть три великих преславных монастыря, основанных от того великого
Валаамского монастыря. Первый — это Савватий, пришедший из Кириллова монастыря
с Белаозера и живший в превеликом Валаамском монастыре и благословленный живущим здесь игуменом, — был первоначальником
жительства на Соловецком острове. Второй же — Александр, который создал обитель Святой Живоначальной Троицы на великой реке Свири и просиял в удивительных
чудесах так, что не выразишь словами. И этот великий святой чудотворец Александр был пострижен в том пресветлом Валаамском монастыре и бывшим там игуменом благословлен на создание монастыря. Третий же — Савва, который построил чудесную и духовную пустынь во имя Пресвятой Животворящей Троицы на Сеннянском острове, а в ее устроении ему помогал христоименитый государь великий князь Иван Иванович, брат великого князя всея Руси Василия Ивановича. И это духовное семя тех великих трудолюбивых подвижников укоренилось на той плодоносной благой земле, и вырос преславный урожайный плод, украшенный чудесными духовными цветами — постническими добродетелями, — на радость Небесному Царству и на пользу земным людям, хотящим
спастись.
Бяху бо въ оной преславней велицѣй Валамстей обители великие онѣ в постных подвизѣх сиаемыа иноци, пустынное и многотрудное любяху пребывание. В нихь же бѣ нѣкый Харитонъ именем, съ своим ему спосником о Христе братом в далней пустыни острова того живяху. Той же предиреченный Харитон съ своим ему съжителником никакоже от потребъ манастырскых ниже хлѣба нужди ради своеа взимаху; но и зимный мразъ в худых рубищах терпяху и копорулею жесточайшую ту каменную землю копаху своима рукама; никакоже данному на службу человѣком скоту тяготу нанесоста, но собою оранныа нивы страдаху въ многопотных въдах, и от того хлѣбъ свой ядяху, Христу имь помогающу. Да яко таковых рукооранных нивъ за своею им годовою пищею по пяти мъръ жита и вяще в манастырь приносити. Приходящим же к ним убогымъ от таковыа своеа многотрудныа страды неоскудно по насыщении подаваху. Такоже и ини пустынници великая жителства жестокаа проходяху, подобно первым великым отцемъ. Живущии же в манастыри по священным уставом посническаго закона пребываху, в съборных и осъбных правилѣх неизмѣнне стояху от любве Христовы. Свидѣтелствуеть же их трудолюбному великому святому пребыванию в житии святого[37]...
И были в этой преславной великой Валаамской обители великие иноки, сияющие иноческими подвигами, любящие пустынническую многотрудную жизнь.
Среди
них
был
некий
инок
по имени Харитон, который вместе со своим сопостником,
братом
во Христе, жил в дальней пустыни на том острове. Этот вышеназванный
Харитон со своим товарищем ничего не брали для своей нужды из монастырского имущества — даже хлеба; но и зимний мороз претерпевали в худых рубищах и своими руками копали мотыгой ту жесточайшую каменистую
землю; не отягощали данный человеку на службу скот, а сами в поту возделывали пахотные нивы и от того хлеб свой ели — Христос им в этом помогал. И с такой нивы, возделываемой руками, приносили в монастырь из своего годового пропитания
по пяти и более мер жита. И от таких своих тяжелых трудов щедро подавали приходящим к ним убогим. Также и другие пустынники предавались великой
суровой жизни, подобно первым великим отцам. Проживающие же в монастыре жили по священному уставу постнического закона, прочно соблюдая в любви Христовой соборные и келейные правила. О их трудолюбивой великой святой жизни свидетельствует житие святого...
Многаа же и предивнаа съвершаемаа чюдеса и прорицаниа онѣх великых приснопаметных отець нѣсть мощно писанию предати за безмѣрныа и нечисленыа множества повестей. Иже бо аще хто от трудолюбных пожелаеть слышати их равноангельское о Христе чюдесное пребывание прежебывших онѣх святых отець, сам да достижет до святожителнаго того чюднаго острова и преславнаго того манастыря, да ся подвижет, и от ту сущих инок самослыщець будет. И слышав паче удивится превелицѣй Божии премудрости, како первие бесослужители сущи, оставя свое скверное вълхвование, усердне от горящиа любве посническыа законы съверхашу. Инии же от родимыа им о Христѣ незлобивыа простоты, неуклонни к злым, радостне по заповѣди Господни живяху, яко новорождении младенци пиюще нелесное млеко, ничему иному упражняхуся, развѣе еже беспрестанной молитвѣ немолчно въ дни и в нощи, и покой нужный преобидяху бодрому духу повинующеся, и службы монастырскыа от простоты сердца всею душею любезне съвершаху, не человѣкоугодне точию пред очима работающе, но яко самому Христу служаще от всея душа с любовию. Сицево бяше первых онѣх великых отець жителство в манастыри том. Таково плодовитое оно сѣмя великаго Сергиа и състрадавшаго с ним преславного Германа, иже даже и доселѣ живущии ту нынѣ священии иноци, ревностию ревнующе первым имь своимь отцем, друг друга преспѣвающе в добродѣтелех, Христу имь на таковый свой путь помагающу.
Многие же удивительные чудеса и прорицания тех великих приснопамятных отцов невозможно передать словами из-за безмерности и бесчисленного множества историй. А если кто-нибудь из трудолюбивых людей пожелает
услышать о равноангельской во Христе чудесной жизни тех прежде живших святых отцов, пускай сам достигнет того святожительного чудесного острова и того преславного монастыря и подвижется, и сам услышит от живущих здесь иноков. И, услышав, еще сильнее удивится превеликой Божьей премудрости: как те, кто сначала были служителями бесов, оставили свое языческое волхвование и стали с горячей любовью усердно соблюдать постнические правила. Другие же, во врожденной от Христа незлобивой простоте и которых нельзя склонить ко злу, живут радостно по заповедям Господним, как новорожденные младенцы, пьющие неподдельное молоко, ни в чем другом не упражняющиеся, кроме беспрестанной молитвы, — не умолкая ни днем, ни ночью; и повинуются
бодрому духу, отвергнув необходимый телу покой; и службы монастырские от простоты сердца всей душой с любовью совершали, делая это не только на глазах у других, угождая людям, но как будто самому Христу служили от всей души с любовью. Вот такова была жизнь тех первых великих отцов в том монастыре. Таково то плодовитое семя великого Сергия и вместе с ним страдавшего преславного Германа, что даже и до сих пор живущие здесь сейчас священные иноки ревностно подражают своим первым отцам, соревнуясь друг с другом в добродетелях, — на этом пути Христос им помогает.
Ино же чюдо велие и преславно повѣдати хощу о пренесении святых мощей ихь. Малыми реченьми сего въспомяну, иже убо бысть въ дни наша и всѣмь вѣдомо есть таковое. Тоя же честныа и преславныа святыа великыа обители Валамского манастыря игумен Пиминъ,[38]
иже
по святителскому избранию избран на спасение живущим ту о Христѣ иноком, мню же паче от Бога знаменованъ, да преславное то и богоугодное дѣло съвершит. Се убо предиреченный великий в разумѣ игумен Пиминъ осиаваемь духовною благодатию, съвѣт в сердци благъ приимь, да прежереченнаго началника манастыря того преподобнаго игумена Сергиа от Великого Новаграда святыа его мощи в създаною от него обитель Валамскую принесет. И з съжителником его возлюбленным ему Германомъ, иже по нем игуменом ту бывъ, да обоих святыа мощи въ едину раку вкупѣ положит. Да первую ону бъсосодътелную рать посрамит, иже нѣкотории лехкоумнии чернци на преподобнаго Сергиа въздвигоша, и святаго великыми слезами да умолит. Иже самъ свое христоподобное незлобие многажды въ явлениах показа, не понося съгрѣшению ихъ, но сердечное попечение о своих чадѣх и о многотруднем том мѣсте немало показа.
Также хочу рассказать о большом и преславном чуде перенесения их святых мощей. Напомню об этом коротким повествованием, так как было это в наши дни и всем хорошо известно. Игумен той честной и преславной святой великой обители Валаамского монастыря Пимин, который по святительскому призванию избран на спасение живущим здесь во Христе инокам, — я думаю — Богом был предназначен на совершение того преславного и богоугодного дела. Этот вышеназванный великий разумом игумен Пимин, освященный духовною
благодатью, принял в сердце благое решение принести из Великого Новгорода вышеназванного основателя того монастыря преподобного игумена Сергия (его святые мощи) в созданную им Валаамскую обитель и положить вместе в одну раку святые мощи обоих — с жившим с ним и любимым им Германом, который после него был тут игуменом. И посрамить этим ту давнюю созданную бесом вражду, которую воздвигали на преподобного Сергия некоторые легкоумные
чернецы, и умолить святого великими слезами. Ведь он сам много раз показал в явлениях свое христоподобное незлобие, не ругая их за согрешение, но показывая большое сердечное попечение о своих чадах и о том, требующем большого труда, месте.
На таковое кроткое беззлобие святаго отца надѣяся, прежереченный
Пиминъ, паче же и святыми о нѣмь пострекаем, да во своему ему манастыри святыа
его
трудолюбныа мощи положени будут. Иже сам духомъ никако же от святаго того мѣста своих трудовъ отступи, но присно моля владыку Христа, вкупе сый съ своими чады.
На это кроткое беззлобие святого отца надеялся вышеназванный Пимин, еще же и святым был вдохновляем, чтобы были положены его святые трудолюбивые мощи в его собственном монастыре. Ведь сам он духом никогда не отступался от этого места своих трудов, но, молясь Владыке Христу, был всегда вместе со своими чадами.
Прежеименованный же чюдный онъ игумен Пимин вышемѣрному тому великому дѣлу касается: святейшаго архиепископа Феодосиа[39] молить, да взыскав святых мощей преподобнаго Сергиа, въ свой ему манастырь на Валам отнесет. Архиепископъ же, слышав, удивися о величествѣ дѣла и о подвижении мужа иже в родѣ том, и преже никтоже тако не сътвори. Но уразумѣ, яко не от своея воли таковое высочайшее дѣло он игумен начинает, но Богу того хотящу
преподобнаго добродѣтели людем проявити; и самому святому възлюбившу да в създаннѣм от него манастыри положен будеть. Не дерзну же архиепископъ сего особѣ сътворити, но паче пресвященому и великому митрополиту и всему святому събору въсписуеть, и прежереченнаго игумена Пимина тамо посылаеть.
Вышеназванный же чудесный игумен Пимин начинает это важное и великое дело: молит святейшего архиепископа Феодосия, чтобы, отыскав святые мощи преподобного Сергия, отнести их в его монастырь на Валаам. Услышав же это, архиепископ подивился величию дела и пожеланию мужа и тому, что никто прежде этого не делал. И понял, что игумен начинает такое важнейшее дело не по своей воле, но Бог того хочет, — чтобы добродетели преподобного стали явны людям; и сам святой желает быть положенным в созданном им монастыре. Архиепископ же не осмелился сделать это сам, но написал преосвященному и великому митрополиту и всему святому собору и послал туда вышеназванного игумена Пимина.
Тогда же на превелицемь пресвѣтлом престолѣ великыа митрополиа
русскыа чюдный в добродѣтелех Макарие[40] сиаа, иже преже бысть на многа лѣта архиепископъ преименитому Великому Новуграду. Пиминъ же великому тому подвигу себе вдаеть, святого молитвами поспѣшаемь, царствующаго великого града в Москвѣ достизаеть пресвѣтлыа, и пресвященаго святаго митрополита молением подвизает. Великий же той чюдный в добродѣтелех мужь уразумѣ духомъ: не о себѣ игумену на таковую вещь дерзати, но святым онѣмь преподобным Сергиемь поощряемь. Писание съборное по совѣту свѣтлѣйшаго
христоименитого царя Иоана[41] онъ пресвященный митрополить архиепископу
въсписуеть, да мощи преподобнаго великаго Сергиа съ честию якоже достоить в създанную от него обитель отпуститъ. Игуменъ же Пимин свое желаемое святое то дѣло улучи, долъжныа хвалы и благодарениа всемогущему владыцѣ и угоднику его въздавъ, Великаго Новаграда достиже, и съборную ону грамоту святого пресвященаго великаго митрополита святейшему архиепископу вручаеть.
Тогда же на величайшем пресветлом престоле великой митрополии
русской сиял чудесный своими добродетелями Макарий, который прежде многие годы был архиепископом преименитого Великого Новгорода. Пимин же предается тому великому подвигу с помощью молитв святого, и достигает пресветлого царствующего великого града Москвы, и обращается с молением к преосвященному святому митрополиту. Тот же великий и чудесный добродетелями муж
понял
своим
духом:
не сам по себе игумен осмелился на такую вещь, но поощряемый святым преподобным Сергием. По совету светлейшего христоименитого царя Иоанна тот преосвященный митрополит пишет архиепископу соборное писание, чтобы отпустить мощи преподобного — с честью, которой они достойны, — в созданную им обитель. Игумен же Пимин, достигнув успеха в том святом деле, которого желал, воздав должную хвалу и благодарение всемогущему Владыке и его угоднику, достигает Великого Новгорода и вручает святейшему архиепископу ту соборную грамоту святого преосвященного великого митрополита.
Архиепископъ же священников и весь клирос от великиа церкви премудрости Божии Съфеи скоро посылаеть в манастырь святого великаго богословца и евангелиста Иоана, да окопавъ, святыа его мощи запечатавъ, игумену честне отдадуть. Бѣ же ту на церковней стенѣ хитростию писаниа шары въображен святый преподобный игумен Сергие, началникъ Валамского манастыря.[42]
Вѣдомо бо бяше его по Бозѣ добродѣтелное житие и чюдеса от нѣкоего же ту старца зѣло стара, увидѣша яко о ногах гроба преподобнаго древу тополю велику израстшу. Чюдный же той игумен Пимин от великыа любве к святому самъ трудом касается землю рыти нача, и доску камени бѣлаго обрѣтоша, изгнившу от множества лѣтъ. Таже и самый святый той гроб окопаша и цѣлы сущи святыа его мощи обрѣтоша, радостию наполнишася, благодарственыа пѣсни Христу Богу и угоднику его въспущаху, и трема печатми гроб запечатлѣша, и священныа пѣсни над преподобным пѣвше, с великою честию до насада[43] проводиша.
Архиепископ же скоро посылает священников и всех клирошан великой церкви Премудрости Божией Софии в монастырь святого великого богослова и евангелиста Иоанна, чтобы, откопав и запечатав святые мощи, отдали их с почестями игумену. Там же на церковной стене было искусно написанное красками изображение святого преподобного игумена Сергия, основателя Валаамского монастыря. Известно было о его в Боге добродетельной жизни и чудесах от некоего бывшего там многолетнего старца, показавшего, что в ногах у гроба преподобного
выросло огромное дерево тополь. Чудесный же тот игумен Пимин от великой любви к святому сам начинает трудиться — рыть землю — и находит плиту из белого камня, подгнившую за долгие годы. Также откопали сам тот святой гроб и нашли святые его мощи целыми. Радостью исполнившись, вознесли благодарственные песнопения Христу Богу и угоднику его и, запечатав гроб тремя печатями и пев над преподобным священные песнопения, с большими почестями проводили до насада.
И тако поиде святый къ возлюбленному своему и многотрудному мѣсту. Человѣколюбцу Богу угоднику своему помагающу, вѣтры благополучны подасть, великую бо рѣку Вълховъ скоро преходят, тако же и пучину Невскую немедлено преплавають, и пречестныа обители Пресвятыя Преславныа Владычици нашиа Богородица Приснодѣвы Мариа честнаго еа Рожества Коневскаго манастыря достизают.
И так отправился святой к своему любимому и многотрудному месту. Так как человеколюбец Бог послал попутные ветры, помогая своему угоднику, то великую реку Волхов они скоро прошли, также и глубину Невского озера быстро проплыли и достигли пречестной обители Пресвятой Преславной Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, честного ее Рождества — Коневского монастыря.
Случи же ся нѣкако чюдо преславно: въсхотѣ бо онъ игумен Пиминъ да немедлено благополучным ему вѣтром въ свой манастырь доидет, и манастырь
святыа Богородица Коневской и великого началника манастыря того святого Арсениа минет. Егда же повелѣ кормнику остров манастыря того миновати, и се въста вѣтръ зѣло противен, да яко нуждею насад назад порѣвати. Той же игумен Пимин въспомяну онѣхъ святыхъ обоих началникъ — валамского Сергиа и коневскаго Арсениа — егда въ плоти живяху, съвершенную Христову любовь меж себе имяху, бяху бо въ едина лѣта оба бѣста.[44]
Сиа
же игумен въспомянувъ и уразумѣ, яко хощет быти великий Сергие у своего ему о Христе брата и друга, и повелѣ насад к манастырю обратити. Слышавъ же игумен манастыря того, яко мощи святого к нимъ самовълне грядуть, сам в священных ризах с кандилы и пѣснми съ всею братиею срѣтение преподобному сътвори. И с великою честию мощи святого в манастырь внесоша, и ту нощь препокоивешеся. Наутриа же пакы вѣтръ поносен зѣло благополученъ молитвами святого бысть, и тако игумен Пимин купно съ святым на свой путь устремися.
Случилось же при этом чудо преславное: захотел игумен Пимин поскорее дойти при попутном ветре до своего монастыря и миновать монастырь святой Богородицы Коневской и великого основателя того монастыря святого Арсения. Когда же он приказал кормчему миновать тот монастырский остров, то поднялся встречный ветер и стал против их воли относить насад порывами назад. Тот же игумен Пимин вспомнил, что оба святых основателя — валаамский Сергий и коневский Арсений, — когда во плоти жили, имели между собой совершенную Христову любовь, поскольку оба жили в одни и те же годы. Вспомнив же об этом, игумен понял, что великий Сергий хочет побывать у своего друга и брата во Христе, и приказал поворотить насад к монастырю. Игумен же того монастыря, услышав, что мощи святого по своей воле к ним идут, сам со всей братией устроил преподобному встречу в священных ризах с кадилами и песнопениями. И с великими почестями мощи святого в монастырь
внесли, и там он всю ночь покоился. Наутро же молитвами святого ветер опять благоприятен
стал,
и так игумен Пимин вместе со святым своим путем отправились.
И благополучным онѣмь дателным вѣтром скоро въ пристанище великаго того Валамского острова приидоша, молитвами святого Сергиа наставляеми. В манастыри же повелѣша, да во утрие священници въ священых одеждахь съ кресты и кандилы и съ свѣщами; и вся братиа к стрѣтению святого готови будут.
И с этим данным им попутным ветром скоро пришли к пристани того великого Валаамского острова, наставляемые молитвами святого Сергия. В монастыре же повелели, чтобы священники в священных одеждах с крестами, кадилами и со свечами и вся братия утром к встрече святого были бы готовы.
Тоя же нощи случися нѣкоему в манастыри том благоговѣйну иноку
постническыми труды сиаему, на обычной ему своей молитве бдѣти. И мало от трудов онѣх въсклонися, в невидѣнии бысть. Зрит въ пристанищи острова того, идѣже святый Сергие стоя, полны храмины тѣ и брегъ священнолѣпных инокъ и пренарочитых боляръ съ свѣщами премногыми, радостне ликоствующе. Храмина же полна сущи священых священикъ в ризахь святых, и между их юноши зѣло красни и жезлы в руках имущи, и просвѣщени славою вышнею. Премножество же свѣщь в храминѣ той, и неизреченным свѣтом сиаемы; и недоумѣваемому благоуханию исходити, яки аеру, наполнитись сладкыа тоа и неизглаголанныа въня. Оному же сиа видящу, страхом и недоумѣнием одержиму, не смѣа въпросити, кто суть сии. Но едва нѣкоего от послѣдних ту боязнено въпроси, глаголя: «Кто суть сии, господине мой, иже нѣсть от земных таковыа?» Онъ же отвѣща рече ему, яко прииде началникъ валамскый игуменъ Сергие от Великаго Новаграда
въ свой ему манастырь жити. Встречаеть же его спосникъ его и съпрестолникъ тоя же обители игумен Герман, а сии суть с ним. Таковаа же слышав, онъ инок абие възбудися, и видѣ себя в своей ему келии на обычном правилѣ стоящу. Сиа убо о сих.
Той же ночью случилось на обычной своей молитве бдеть некоему благоговейному иноку того монастыря, сияющему постническими трудами. И едва приподнявшись
с молитвы, он как будто ослеп. И видит: в пристани того острова, где святой Сергий стоял, — полные здания и берег священнолепных иноков и знатных бояр, стоящих со множеством свечей и ликующих с радостью. Здание же полно священных священников в святых ризах, а между ними — прекрасные юноши с жезлами в руках, освященные вышнею славою. В здании же том огромное множество свечей, сияющих неизреченным светом; исходит непонятное благоухание, как из облака, наполняющееся сладким и неописуемым запахом. Он же, видя это, был охвачен страхом и недоумением, не смея спросить, кто они. И насилу спросил с боязнью одного из последних здесь, говоря: «Кто они, господин мой, ибо нет на земле подобных?» Он же ответил ему, сказав, что пришел жить в свой монастырь зачинатель валаамский игумен Сергий из Великого Новгорода. А встречает Сергия его сопостник и сопрестольник игумен той же обители Герман и остальные с ним. Услышав это, тот инок тотчас проснулся и увидел, что он в своей келье и стоит на обычной молитве. 06 этом — все.
Мы же на предиреченную повѣсть възвратимся. На утриа же приуготовавшесь священници и вся братиа съ живътворящими кресты, и святыми иконами, и с кандилы, и свещами къ устрѣтению святого. Сам же игумен Пимин съ сущими с ним священники, в священыа ризы облечесь, съ свѣщами и благовънными кандилы по пристанищу съ святым шествие творя, брега достиже. Сам на раму свою съ священикы гробъ преподобнаго въздвижут, с пѣснми духовными радостне в манастырь с великою честию относять. Нѣции же духовнии иноци от радости великыа гласы слезне испущаху, просяще прощениа от преподобнаго, еже отци их невидѣниемь ков на святого сътвориша. И тако принесение его славно бысть с великыми гласы съвершашеся, яко поющих псалмы гласы плачевныа покрываху, и каменосердечных на милосердый плачь обращаху.
Мы же возвратимся к рассказываемой повести. Наутро же священники и вся братия с животворящими крестами, святыми иконами, кадилами и свечами приготовились к встрече святого. И сам игумен Пимин с бывшими с ним священниками, облачась в священные ризы, со свечами и благовонными кадилами идя святым шествием вдоль пристани, достигает берега. Поднимают на плечи священный гроб преподобного и с большой честью относят с радостными духовными песнопениями в монастырь. Некоторые же духовные иноки от радости испускали громкие вопли со слезами, прося прощения у преподобного за то, что отцы их по неведению сотворили злой умысел на святого. И его славное принесение с таким громким пением совершалось, что заглушало плачевные голоса поющих псалмы и каменносердых обращало к милосердному плачу.
Принесше же святыа его мощи, въ велицѣй церкви положиша боголѣпнаго преславнаго Преображениа Бога нашего Спаса Исуса Христа. Такоже и Германа приснопаметнаго вземше, вкупѣ обоих положиша, и священныа святыа пѣсни по уставу священному над ними съвръшаху. Приходящии же братиа святыа их мощи цѣловати, игуменъ же Пиминъ яко к живу сущу прощениа прося от всеа братии, къ святому глаголаше: «Прости, отче святый, прости, не въспомяни грѣховъ отець их, невидѣниемьбосъгрѣшиша к тебѣ. Не бо есть человѣкъ, иже не съгрѣшит. Но ты, яко Сынъ Вышняго, Отцу своему и Владыцѣ подобяся милостию, остави имь их выну. С нами пребывай, на тя бо упование имамы, ты бо еси нашь ходатай и заступникъ».
Принеся святые его мощи, положили их в большой церкви боголепного
преславного Преображения Бога нашего Спаса Иисуса Христа. Взяв также и приснопамятного
Германа, вместе обоих положили и совершали над ними по священному уставу священные святые песнопения. Приходящие же братья целовали их святые мощи, а игумен Пимин, как у живых, просил прощения от имени всей братии, говоря святому: «Прости, святой отец, прости, не вспоминай грехи их отцов, так как по неведению согрешили против тебя, ибо нет человека, который бы не согрешил. Но ты, будучи сыном Вышнего, уподобься милостью Отцу своему и Владыке — прости им их вину. Пребывай с нами, так как на тебя уповаем, ты — наш ходатай и заступник».
Таковаа игумену за всякого брата отвѣщавающу, весь слезами обливаемь. Такоже и вся братиа съ слезами целование и прощение къ преподобному творяху. Съвершивше же священное пѣние, ко уготованному имъ мѣсту святыа ихь мощи отнесоша. За олтарем великыа церкви близ святого жертвеника положиша въ единомъ мѣсте, и гробъ паволокою честне украсиша. И в день той духовное празнество съвершиша и в честь святым и преподобным отцем Сергию и Герману.
Так игумен ручался за каждого брата, обливаясь слезами. Также и вся братия целовала преподобного и просила прощение. Завершив же священные песнопения, отнесли их мощи на уготованное для них место: положили в одном месте — за алтарем большой церкви около святого жертвенника — и с честью украсили гроб паволокою. И в тот день совершили духовное празднество в честь святых и преподобных отцов Сергия и Германа.
Съвершаеть же ся славное ихь святое събрание в паметь имь месяца сентебря 11 день по повелѣнию святого священаго събора,[45]
въ онь же день мощи святого Сергиа в манастырь принесоша. Оттоле же даже и донынѣ вся земля Корѣльскаа день памети их, славно по вся годы ликоствующе, от рода в родъ неконечьне творяще славу, и благодарение всегда въссылающе възвеличившему ихъ Христу, Богу нашему. Ихь же молитвами всѣмь нам буди получити Небеснаго святаго некончаемаго Царствиа Царя Христа Исуса Бога нашего, ему же буди хвала и честь и поклоняние съ безначалным его Отцѣм, и с Пресвятым и Благым и Животворящим его Духомъ нынѣ и всегда и в некончаемыа вѣкы. Аминь.
Совершается же память их славного святого соединения в сентябре месяце в 11-й день по повелению святого священного собора — в тот день мощи святого Сергия принесли в монастырь. С тех пор и доныне вся Карельская земля, славно ликуя каждый год, из рода в род бесконечно отмечает день их памяти, всегда воссылая славу и благодарение возвеличившему их Христу Богу нашему. Их молитвами все мы получим небесное святое некончаемое Царствие Царя Исуса Христа Бога нашего, ему же хвала и честь и поклонение со безначальным его Отцом и с Пресвятым и Благим и Животворящим его Духом, ныне и всегда и в некончаемые веки. Аминь.
О чюдесѣх святых началникъ валамскых Сергиа и Германа. Сиа же малаа нѣкаа новаа въспомянути хощу от чюдес святых и великых преподобных отець игуменовъ и начальник валамскых Сергиа и Германа. Аще убо вся слышимаа преже съдѣаннаа ими великаа чюдеса, и яже и нынѣ неоскуднѣ чюдеснаа своя изливают с вѣрою призывающимъ ихъ. И на них же содѣаша своя преславнаа, от таковых самѣхъ усты ко устом слышах, всяко убо не довлѣеть вписание вмѣстити, ниже разуму моему обиати, но едину малу нѣкую чюдотворную каплю от великиа и непостижимыа ихь пучины чюдес повѣмь, да жаждущаго сердца горящий пламень слышениемъ утолим.
О чудесах святых валаамских основателей Сергия и Германа. Еще же немного хочу вспомнить о некоторых из чудес святых и великих преподобных отцов Сергия и Германа — игуменов и основателей валаамских. У всех на слуху сотворенные ими ранее великие чудеса, но также и ныне неоскудно являют свои чудеса всем, с верою их призывающим, и над ними свои преславные чудеса творят. Из самих уст таковых я это слышал, — а всего ни повесть не позволит вместить, ни разум мой объять, но перескажу только одну малую чудотворную каплю из всего огромного и непостижимого множества их чудес, чтобы слушающие утолили горящее пламя жаждущего сердца.
Сию новую преславную повѣсть въспомяну, юже самъ от самого
сътворшагося о нем слышах. В лѣте убо 64 осмыа тысяща[46] бысть. Человѣкъ нѣкый сынъ Иоаннов Андрѣи, Гаркуевъ[47] нарицаемъ, жителствуя на реке Олонце[48] — в сей же землѣ той человѣкъ той знаемь есть. Случи же ся ему по обычаю своему въ время зимнее в конець месяца ноября съ дружиною своею у Валамскаго острова ловлю рыбную творити, якоже и преже. Бысть же ему в руку болѣзнь люта зѣло, яко не мощи ему не точию что от потребных творити, но ниже ясти, ниже спати. Руцѣ же той яко бревну превелику отекшу, и болѣзнь зелнаа безпрестани рваниемь жил мучаше. Достигшу же ему своему дому, и великую ту нужную болѣзнь терпя, даже до месяца генваря продолжитись лютой оной болѣзни над ним.
Вспомню одну новую преславную повесть, которую сам слышал от того, с кем это случилось. Было это в 64 году восьмой тысячи. Некий человек по имени Иоаннов сын Андрей Гаркуев, живущий на реке Олонце, — этот человек в той земле известный. Пришлось ему однажды со своей дружиной, как и обычно, в зимнее время в конце месяца ноября ловить рыбу у Валаамского острова, как и прежде. И случилась у него с рукой столь лютая болезнь, что не мог он не только никакую необходимую работу делать, но ни есть, ни спать. Рука его отекла, как большое бревно, и тяжкая болезнь непрестанно мучила его, разрывая жилы. Добрался он до своего дома и терпел эту сильную мучительную болезнь, и продолжалась у него лютая боль до самого месяца января.
Начать же человѣкъ той Христу Богу нашему и Пречистей его Материе моление възсылати, и великаго чюдотворца Николу, и началник Валамскых
Сергиа и Германа в помощь призывати. И обѣтъ на ся възложи, аще ихь молитвами лютыя тоя немощи избудет, в преславной той обители Валамстей два года работати будет,[49]
сущим
ту о Христѣ братиам, в честь святым и преподобным игуменом Сергию и Герману — такова же обѣщаниа предиреченному Андрѣю на себя възложившу.
Начал же человек тот Христу Богу нашему и Пречистой его Матери молитвы воссылать и призывать в помощь великого чудотворца Николу и основателей валаамских Сергия и Германа. И возложил на себя обет: если их молитвами избавится от той лютой немощи, то два года будет работать в той преславной
обители Валаамской — на живущую там братию — в честь святых и преподобных игуменов Сергия и Германа. Вот такой обет возложил на себя вышеназванный Андрей.
Скорые же онѣ на помощь пособникы нимало потерпѣша, но того же часа одержимый болѣзнию на сонъ тонокъ обратися. Елико точию в забвение прииде, зритъ себя въ сквернене и многоплетеннѣ лыки и зѣло гнусне одеже в мѣстѣ нѣкоем от нѣкоих Валамскых острововъ, и ту свою великую немощь терпя. Таже видит представша пред собою два инока зѣло сановита и святолѣпна, славою осиаваема неизглаголанною. Онъ же, сиа видѣв, пристрашен быв, разумѣ, яко началником валамскым быти — видѣлъ бо бяше преже святую их икону.[50]
Таже
она
великаа святаа та старца о належащей ему болѣзни въпрошати
начаста, оному же к ним отвѣты отдающу. По семь же зрит: и се от великаго того острова Валамскаго по езеру к ним грядяще мужь старъ, облочен въ священую одеждѵ оѣлу, въ велицеи славѣ сущь. Рече же он священый муж къ святолѣпным онѣмъ
старцамъ, глаголя: «Разрѣшите его», — и изъем рѣзень, подасть имь. Она же многаплетенныа лыка около скверныа тоя и гнусныа одежди, яже о нем, обрѣзаста, и свлокше с него непотребную ту одежду, и ввергоста въ близ ту сущую тину.
Эти же помощники, скорые на помощь, недолго ждали; и в тот же час одержимый болезнью впал в тонкий сон. Как только он в забвение пришел, то видит себя на некоем из валаамских островов, одетым в отвратительное плетеное лыко и безобразную одежду и терпящим свою страшную немощь. И видит также, что предстали перед ним два инока — весьма величественных и святолепных, сияющих неизреченною славою. Он же, увидев это, испугался, понимая, что перед ним валаамские основатели, так как он видел раньше их святую икону. Потом эти великие святые старцы начали его расспрашивать о случившейся с ним болезни, а он давал им ответы. После этого видит: вот от большого Валаамского острова идет к ним по озеру старый муж в великой славе, облаченный в священную белую одежду. И обращается священный муж к тем святолепным старцам, говоря: «Освободите его», — и вынув нож, подал им. Тогда они срезали плетеное лыко с безобразной и отвратительной одежды и, содрав с него эту непотребную одежду, бросили ее в находящееся поблизости болото.
И тако той предиреченный Андрей от видѣниа того великого възбудися въ своем ему дому и никогоже видя, чюдяся преславному тому явлению. Въспомянув же сущую в себѣ немощь, и никакоже чюа ея, обрѣтъ же премножества
гноя от рукы его исшедшу. И от того часа бысть рука его здрава, яко николиже болѣвъ. Сиа же онъ видѣ скорое свое исцеление молитвами святых, славу въссылая Христу Богу и угодником его.
На этом вышеназванный Андрей пробудился от того великого видения в своем доме и, никого не видя, подивился тому преславному явлению. Вспомнив же о бывшей в нем немощи и совсем не ощущая ее, обнаружил, что из его руки вышло множество гноя. И с того часа стала его рука здорова, как будто никогда и не болела. Так он увидел свое быстрое исцеление по молитве святых, воссылая славу Христу Богу и угодникам его.
Таже иное чюдо велие съдѣася преподобными онѣми святыми и великими отци Сергиемъ и Германом. Бысть убо пред малыми лѣты преже сказаннаго чюда. Онъ предиименитый игумен Пиминъ, иже святых онѣх мощи пренесе и свѣтлую ихъ с похвалою паметь узаконоположи — сей убо игумен Пимин близ трапезы монастыря того келию келарю създати въсхотѣ, да всегда готов будет к порученней ему службѣ, ради всегда приходящих гостей. Сему же бывшу, келию ону създа съ всякым приуготованием, но не у еще в ней живяху.
Также сотворилось другое большое чудо теми преподобными святыми и великими отцами Сергием и Германом. Оно было незадолго до первого рассказанного чуда. Вышеименованный игумен Пимин, который перенес мощи этих святых и учредил их светлую память с похвалою, — этот игумен Пимин захотел построить келью для келаря около монастырской трапезы, чтобы он всегда был готов к порученному ему услужению приходящим гостям. Так и было сделано: все подготовив, он построил келью, но еще в ней никто не поселился.
Бѣ же нѣкто муж, живый за озеромь от манастыря того яко бы верстъ 40, в мѣсте Соломенском тако нарицаемѣмъ, именем Феодор, скуделникъ сый хитростию, бѣ же человѣкъ той благочестивъ, съ боязнию Божию живый. Сему же Феодору явися сицево: зритъ убо себя в превелицей той Валамстей обители на манастыри, яко грядет к велицей церкви, и се у келии оноя, юже предиреченный игумен постави близ трапезы, два святолѣпна старца въ велицѣй славѣ. Сему же видѣвшу таковое, и пристрашен быв от видѣниа их. Старцомъ же онѣмъ именем възвавшим его, сему же пришедшу, сице глаголати к нему начаста: «Иди, — рече, — и повѣж игумену: мы есмя началникы монастыря сего Сергий и Герман. Възвести же ему сиа, да не повелит в келии той жителствовати. Мѣсто бо то свято есть, преже бо ту стоя церкви Рожества Христа Бога нашего». Таже к полуденнѣй странѣвъзрѣста и рекоста: «Се есть и другое прежнее мѣсто церковное, без именованиа стоит. Да повелит убо игуменъ на обоих тѣх церковных мѣстех животворящиа святыа кресты водрузити». И показаста рукою к гостиннѣй келии. Таже рекоста: «Вѣсть бо о мѣстех тѣ старецъ Ипатей — того игуменъ да въпросит. Рци же сиа игумену, да не повелит в келии той жити, да не праведный Божий гнѣвъ въздвигнут на ся». И сиа рекоста и невидими быша.
Был же некий муж по имени Феодор, искусством гончар, живший через озеро от монастыря верст за 40 в месте, называемое Соломенское, — человек же он был благочестивый, живший с боязнью Божьей. Этому мужу Феодору явлено было такое видение: видит себя в той превеликой Валаамской обители в монастыре, как идет он к большой церкви, и что у той кельи, которую вышеназванный игумен поставил около трапезной, стоят два святолепных старца в великой славе. Он же, увидев такое, испугался их вида. Старцы же позвали его по имени; а когда он подошел, так начали ему говорить: «Иди, — говорят, — и поведай игумену: мы — основатели этого монастыря Сергий и Герман. Возвести же ему следующее: пусть запретит жить в этой келье, так как место это свято — прежде здесь стояла церковь Рождества Христа Бога нашего». Также обратили они взор к югу и произнесли: «А здесь — другое неизвестное место, где раньше церковь была. Пусть игумен повелит водрузить животворящие святые
кресты
на месте обеих церквей», — и показали рукою на гостиничную келью. Также сказали: «О местах тех знает старец Ипатий — пусть игумен его расспросит. Скажи же игумену следующее: пусть запретит жить в той келье, не то обратят они на себя праведный гнев Божий». Сказали это и стали невидимы.
Той же убо предиреченный Федоръ от чюднаго того видѣниа въспрянув, по сугубому ихь завъщанию скоро в манастырь прииде и повѣда игумену вся сиа. Игумен же въпроси предиреченнаго старца Ипатиа, егоже повелѣ сиа святии въпросити. Онъ же рече, яко на полуденнѣй странѣ близ гостинныа келии до пожара ту крестъ въдружен стоя. Повѣдаша же прежнии многолѣтнии старци, яко ту первоначалнаа церкви стоя. Игуменъ же, сиа слышав, удивися, хвалу святым и преподобным отцем всылаа, яко неотступно о мѣсте томъ пекущеся; и по повелѣнию их тако устрои.
Тот же вышеназванный Феодор, очнувшись от того чудесного видения, по их двойному приказанию быстро пришел в монастырь и рассказал обо всем игумену. Игумен же расспросил вышеназванного старца Ипатия, которого велели расспросить святые. Он же сказал, что до пожара на южной стороне близ
гостиничной кельи стоял водруженный крест. Рассказывали раньше многолетние старцы, что здесь стояла самая первая церковь. Игумен же, услышав это, удивился, воссылая хвалу святым и преподобным отцам, которые неотступно пекутся
об этом месте, — и сделал все по их повелению.
Третие еже съдѣанное ими чюдо повѣмь, таже слово препокою, да не слухы ваша отяготят множество повѣстей. Бысть убо пред малыми лѣты преже реченнаго игумена Пимина, в святей обители той игумен Кирил.[51]
Случи
же ся ему диаволим съвѣтом враждовати на всѣх ту живущих о Христѣ братию, и тако игуменства отречеся. И къ архиепископу в Великый Новъград иде, и тамо многые клеветы изнесе на живущую в манастыри том братию. И посланника испроси, да с нужею онѣх старцовъ на суд приведет,[52]
и свое оболгание оправдает, и святей той обители пакость и сторомъ сътворит. Сицеваа умысли предиименитый игуменъ Кирил, надѣя бо ся мимо правды на власти смертныа, многыи бо стяжа пособникы от боляр святейшаго архиепископа.
Расскажу и третье сотворенное ими чудо и на этом дам словам успокоение, чтобы множество историй не отяготило вашего слуха. Был в той обители
незадолго до упоминавшегося игумена Пимина игумен Кирилл. По дьявольским проискам стал он враждовать со всей живущей здесь во Христе братией и из-за этого отрекся от игуменства. И пошел к архиепископу в Великий Новгород и там возвел много клеветы на живущую в том монастыре братию. И упросил, чтобы отправили посланника, который принуждением приведет тех старцев на суд, чтобы выдать свою ложь за правду и сотворить пакость и срам той святой обители. Вот такое замыслил вышеназванный игумен Кирилл, надеясь в обход
справедливости на земную власть, так как стяжал много пособников из числа бояр святейшего архиепископа.
Но великые онѣ своей обители бессмертныа заступникы вышнему Царю предстояще, съвѣт того игумена тлѣнный празден и поруганъ показаша. Егда бо той игуменъ Кирил повелѣ посланнику вяще 40 старцов монастыря того въ Великий Новъград привести, не точию бо державных манастыря того, но и многолѣтных, иже никакоже вѣдущих о волнении том, но точию преданнѣй молитвѣ внимающе. Бысть же превеликъ ужасъ на всѣх живущих в манастыри том, и плач от святых онѣх многолѣтных старцовъ, иже никакоже от обѣщаниа своего к мирскым изыдоша. И тако к шествию готовяхуся.
Но предстоящие Вышнему Царю великие бессмертные заступники
своей обители показали гибельное злоумышление того игумена напрасным и обманным. Когда тот игумен Кирилл повелел посланнику привести в Великий
Новгород более 40 старцев того монастыря — не только главных в монастыре, но и стариков, ничего не знающих о том волнении и только предающихся глубокой молитве, то все живущии в том монастыре были в превеликом ужасе, и стоял плач тех святых многолетних старцев из-за того, что не могли пойти в мир, не нарушив обета. И так готовились к путешествию.
Бысть же сице: яви нощию нѣкоему духовну старцу и многолѣтнему, яко бы въ велицей той церкви святаго Преображениа, идеже нетлѣнное тѣло святаго Германа лежа — бо тогда въ церкви бысть преподобный Герман. Зрит убо самого того святаго от своего гроба въставша и съ жезлом изъ церкви грядуща и сице глаголюща: «Не терплю прочее слезъ чад своих, но иду с ними к брату моему Сергию, да избавимь их от належащиа бѣды». И тако невидим бысть. Бѣ бо еще тогда мощи святаго Сергиа въ Велицем Новѣграде. Старець же от видѣниа того вспрянув, чюдяся бывшему, и възвести таковое прочим братиамъ.
Случилось же так: ночью некоему духовному и многолетнему старцу было явление — как будто стоит он в той большой церкви святого Преображения, где лежит нетленное тело святого Германа (так как тогда только преподобный Герман был в церкви). Видит, что сам тот святой встает из своего гроба, выходит с жезлом из церкви и говорит следующее: «Не могу больше терпеть слез моих чад, но пойду к брату моему Сергию, чтобы избавить нам их от напавшей беды», — и с тем стал невидим. Тогда еще мощи святого Сергия были в Великом Новгороде.
Старец
же воспрял от того видения, удивляясь случившемуся, и возвестил об этом прочим братьям.
Егда же приидоша въ Великый Новъград, предиименитаго же игумена Кирила ложное его оболгание и прочиа его мятежи явственѣ открышась пред
архиепископомъ же и боляры. Онъ же посрамленъ и поруган въ словесѣх своих явись, архиепископъ же сущую ту братию с миромъ отпусти. Скоро приидоша вси въ свой им манастырь без никоея же пакости, благодаря... и угодников его Сергиа и Германа.
Когда же они пришли в Великий Новгород, то архиепископу и боярам
явственно открылись ложный навет и прочие беззакония вышеименованного игумена Кирилла. Его речи оказались посрамлены и поруганы, а находящуюся там братию архиепископ отпустил с миром. Скоро все вернулись в свой монастырь безо всякого вреда, благодаря Господа Бога и угодников его Сергия и Германа.
...убо точию три чюдеснаа их въспомянухъ въ славу прославлшему их въ Троици славимому Богу, ему же буди слава и честь и покланяние въ вся въкы и на вѣкы. Аминь.
...упомянул только три их чуда во славу прославившему их в Троице
славимому Богу, ему же слава и честь и поклонение во веки веков. Аминь.