Минимизировать

ПЧЕЛА

Подготовка текста, перевод и комментарии В. В. Колесова

Текст:

КНИГЫ «БЧЕЛА».

КНИГИ «ПЧЕЛА».

 

РѣЧИ И МУДРОСТИ ОТ ЕУАГЕЛЬЯ, И ОТЪ АПОСТОЛА, И ОТ СВЯТЫХ МУЖЬ, И РАЗУМЪ ВНѣШНИИХЪ ФИЛОСОФЪ[1]

СЛОВА И МЫСЛИ ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ, И ИЗ АПОСТОЛА, И ИЗ СВЯТЫХ ОТЦОВ, И ЗНАНИЯ СВЕТСКИХ ФИЛОСОФОВ

 

О ЖИТИИСТѣИ ДОБРОДѣТЕЛИ И О ЗЛОБѣ

О ЖИЗНЕННОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ И О ЗЛОБЕ

 

Соломонъ. Да не прельстять тебе мужи нечестивии, ни ходи в путь с ними, но уклони ногы своя от стезь ихъ, ногы бо ихъ на зло текуть, и скори суть на пролитье кръви.

Соломон. Пусть не прельстят тебя мужи нечестивые, не ходи с ними по пути, но отклони ноги свои от путей их, ибо ноги их на злое бегут, и скоры они на пролитие крови.

 

Яко же от оскомины пакость зубомъ, и дымъ — очима, тако и безаконие требующимъ его.

Как от оскомины вред зубам и от дыма — очам, так и от беззакония его совершающим.

 

Всякъ, держайся добрыя дѣтели, не можеть быти безъ многыхъ врагъ.

Всякий, кто держится добродетели, не может не обрасти врагами.

 

Не мѣсто добродѣтелии, но добродѣтель мѣсто можеть украсити.

Не место делает добродетельным, но добродетели место украшают.

 

Нускыи. Престанье от зла — починокъ добродѣтели.

Нисский. Отвращенье от зла — начало добродетели.

 

Плутархъ. Свѣтлость добродѣтелии видима есть, яко и злато въ кровѣх; пища же сладъка является стражущим, а добродѣтель наказанымъ.

Плутарх. Сияние добродетелей столь же заметно, как и золото на кровлях; сладость же пищи является исстрадавшимся, а добродетель наставленным.

 

Лукавии мужи, аще и благою рѣчью свѣщають, но нрава ради невѣрни суть.

Лживые люди, хоть и доброю речью сговариваются, но нравом своим бесчестны.

 

Идола образъ украшаеть,[2] а мужа дѣанья.

Статую внешность украшает, а мужа деянья.

 

Тако въсхощи жити, да ни боле тебе могущеи быша тебе обидѣли, но ни ты будеши страшенъ меньшимъ своимъ.

Пожелай жить так, чтобы более сильные тебя не обидели, а ты не страшил бы слабых.

 

Мужу нѣкоему насилье створившу Плутарху и бѣгаюшю и стыдящюся усрѣтатися с нимъ, Плутархъ, единою усрѣтъ, рече ему: «Не тебѣ подобаеть мене бѣгати, но мнѣ тебе, занѣ праведенъ еси».

Когда некий муж несправедливо поступил с Плутархом и избегал его, стыдясь встречи, Плутарх, как-то встретив его, сказал: «Не тебе подобает меня избегать, но мне тебя, ибо прав ты».

 

Аще нынѣшнее время добрѣ исправимъ, то и будущаго времени добра чаи.

Если сегодняшний день хорошо устроим, то в будущем ожидай добра.

 

Сократъ рече. Достоино основанью храминному и корабльному тверду быти, тако же и починку дѣломъ истинну и праву быти.

Сократ сказал. Подобает основанию дома и корабля быть крепким, но также и началу дела справедливым и верным.

 

Сократ. Се видѣвъ ученика своего, селу прилежаща, а учения небрегуща, и рече: «Блюдися, друже, еда село хотя сдѣлати, а душу пусту оставиши и несдѣлану».

Сократ. Вот увидел ученика своего, отдающего силы пашне, а к учению нерадивого, и сказал: «Берегись, друг, если одну лишь пашню хочешь возделать, а душу пустынной оставишь и необработанной».

 

И тъ же. Сеи видѣвъ друга своего, тъснущася к письцемъ, да быша написали на камени образъ его, и рече ему: «Ты ся тъснеши, да бы камень былъ подобенъ тебѣ, а о семъ въскую ся не печеши, а бы ты ся не уподобилъ камени?»

И он же. Вот увидел друга своего, спешащего к художникам, чтобы вырезали из камня изображение его, и сказал ему: «Ты торопишься камень себе уподобить, почему же не заботишься о том, чтобы самому не уподобиться камню?»

 

Медляя починаи дѣло, поченже, въборзѣ кончаи.

Неспешно дело начни, начав же, быстро кончай.

 

Диоген. Поноси ему нѣкто, яко по нечистымъ мѣстомъ ходить, и отвѣща: «И солнце такоже нечистая мѣста осияеть, но не оскверняеться».

Диоген. Некто поносил его за то, что по нечистым местам ходит, и отвечал он:«И солнце также нечистые места освещает, но не оскверняется».

 

Пиперид мудрый рече. Достойно благому являти при словесныхъ, яже мыслить, а при дѣлѣхъ — яже творить.

Гиперид мудрый сказал. Достойно доброго являть в словах то, что думает, а в делах — что творит.

 

Аристотель рече. Богъ можеть створити, елико хощеть, человѣкъ же тъ добръ, иже полезная промыслить.

Аристотель сказал. Бог может сотворить сколько захочет, из людей же хорош тот, кто пользу принесет.

 

Мужьскому добродѣянию знаменье бываеть не починанье дѣлъ, но скончание.

Знаком мужской добродетели бывает не дел начинанье, но их завершенье.

 

О МУДРОСТИ

О МУДРОСТИ

 

От апостола. Не дѣти бывайте умомъ, но злобою млади будите, а умомъ же свершени.

От Апостола. Не будьте детьми умом, на злое же будьте как младенцы, а по уму как зрелые люди.

 

Лѣствица, утвержена и устроена твердо на здание, при трусѣ не распадеться, тако и сердце, утвержено мысльми, во время думы не устрашиться.

Лестница, сделанная и поставленная прочно у здания, в землетрясенье не рухнет, так же и сердце, укрепленное мыслью, в час испытания не устрашится.

 

Сирах. Нѣкто рече от златолюбець сице: «Уне ми имѣти каплю вазни, нежели ботарь ума». Ему же отвѣщавъ, любомудрець и рече: «А бы ми капля ума, негли глубина вазни».

Сирах. Один алчный сказал так: «Лучше мне иметь каплю счастья, чем бочонок ума». Ему отвечая, философ сказал: «А мне бы каплю ума, чтоб достичь полноты счастья».

 

Сократъ. Егда думаеши, помысли о преже бывшихъ и приложи она къ нонѣшьнимъ; тѣмъ бо не явленымъ, явленая скоро разумѣються.

Сократ. Когда рассуждаешь, подумай о прежде бывшем и сравни его с нынешним; и все, что сокрыто, явным сразу окажется.

 

Лѣпа бо рѣчь велика знаменья доброумью являеть.

Ибо прекрасная речь знаком великим возвышенных мыслей является.

 

Диодоръ. Мудра дума паче многыхъ рукъ, и мудрый паче крѣпкаго.

Диодор. Мудрый совет важнее множества рук, и мудрый сильнее твердого.

 

Аристотель рече. Думы нѣсть ничтоже ино, но оскудѣнье ума. Невѣдуще бо, что подобаеть створити, или — ни, того ради и думаемъ; воля бо когождо не въдасть смотрити, яже подобаеть.

Аристотель сказал. Советы не что иное, как оскуденье ума. Ибо, не зная, что следует делать, а что — нет, оттого и просим совета; мненье другого не дает нам решить, как следует.

 

Нѣкто впраша Вианта, кто есть добрый думца, и рече: «Время».

Кто-то спросил Вианта, кто лучший советчик, и ответил тот: «Время».

 

Фаворинъ рече. Достойно намъ, конець вещи преже смотривше, и тако начатье ихъ творити.

Фаворин сказал. Следует нам, завершенье дела сперва рассмотрев, лишь тогда начинать его.

 

О ЧИСТОТѣ И О ЦѣЛОМУДРИИ

О ЧИСТОТЕ И О ЦЕЛОМУДРИИ

 

Иовъ. Аще въслѣдова сердце мое женѣ мужатѣ, или при дверехъ ея сѣдѣл, да тако бы и моя супруга угодна бы иному была.

Иов. Если обратилось сердце мое к женщине замужней, если сижу я в дверях ее, пусть и супруга моя стала б кому-то желанной.

 

Не льютъ мюра въ скверный съсудъ.

Не льют благовоний в грязный сосуд.

 

Плутархъ. Агисилаось, лакедѣмоньскый воевода, нѣкоторѣй женѣ краснѣй приступивши к нему, о тяжи въпрашающи, възврати лице въспять, рече: «Луче ми такымъ не покоритися, негли многомужный градъ взяти, уне бо ми есть своея съблюсти свободы, нѣгли инѣхъ поработити».

Плутарх. Агесилай, лакедемонский полководец, когда одна красивая женщина обратилась к нему, о суде прося, отвернул лицо свое и сказал: «Славнее мне таким не покориться, чем взять многомужный город, ибо лучше мне свою сохранить свободу, чем других покорить».

 

Но и Александръ царь не стерпѣ прити на видѣние Дарьевы жены, прекраснѣ ей сущи; но приходя къ матери еѣ, старѣй ей сущи, не стерпяше младое и красное зрѣти. Мы же, на сѣдло и на столцѣ, женьскыя очи попущающе, изъ оконець выничюще, како не мнимъся съгрѣшающе?

Даже Александр Македонский не удержался, чтобы не пойти взглянуть на прекрасную жену Дария; однако приходя к старшей годами матери ее, не решился посмотреть на молодую и прекрасную. Мы же, в седле и на носилках, женские очи привлекая, из окошек высовываясь, почему не считаем себя согрешающими?

 

Эпиктит. Иже хощеши кромѣ работы быти, самъ ся отпусти от работы, свободенъ бо будеши, аще ся отпустиши от похоти.

Эпиктет. Если хочешь быть свободным от рабства, освободись от рабства; будешь свободен, если освободишься от желания.

 

Менедем рече. Уношѣ нѣкоему рекшю: «Велико дѣло есть, иже кто улучить вся, ихъ же жадаеть»,— онъ же рече: «Се есть болѣ, иже не жадаеть неполезнаго».

Менедем сказал. Когда сказал один юноша: «Большое дело, если кто получит все, что желает»,— тот ответил: «Но лучше, если не желает бесполезного».

 

Ксанфъ. Ксанфъ мудрый, видѣвъ домогубца мужа при дверехъ красны жены, и рече: «Сия сладость малая купить великую напасть».

Ксанф. Ксанф мудрый, увидев расточительного человека при дверях красивой женщины, сказал: «Это маленькое удовольствие принесет большую беду».

 

О МУЖЕСТВѣ И О КРѣПОСТИ

О МУЖЕСТВЕ И О ТВЕРДОСТИ

 

Сократъ. Сь, видѣвъ коринфѣйская врата твердо замчена, и рече: «Ци жены здѣ живуть?»

Сократ. Этот, увидев врата Коринфа прочно замкнутыми, сказал: «Разве женщины здесь живут?»

 

Александръ. Се, молимъ сы от дружины нощью напасти на супостаты, и рече: «Не царьскыя есть крѣпости побѣда».

Александр. Так, умоляемый дружиною ночью напасть на врагов, сказал: «Не царского мужества такая победа».

 

Леонидий рече. Сь Леонидий лакедѣмоньскый, мало имѣя вои, иде на персы, и ему нѣкто рече: «Како с малыми вои идеши на толику землю?» Он же отвѣща: «С малыми иду, но съ хотящими и съ довлѣющими битися».

Леонид сказал. Этот Леонид лакедемонский, мало имея воинов, пошел на персов, и ему некто сказал: «Как с малым войском идешь на такую силу?» Он же ответил: «С малым, но с добровольцами, и достаточным, чтобы биться».

 

Аристотель рече. Крѣпльший есть, иже желание побѣждает, нигли ратники. Се бо есть лютъ и храборъ, аще кто собѣ одолѣеть.

Аристотель сказал. Тверже тот, кто побеждает желания, а не воинов. Лишь тот смел и храбр, кто себя одолеет.

 

О ПРАВДѣ

О СПРАВЕДЛИВОСТИ

 

Цесарь Филипъ. Нѣкоего Антипатрова друга пристави с судьями судити; потомъ же, поразумѣвъ извѣсто, яко вапомъ красить браду и главу, и сведе и от судийскаго стола рече: «Аще власомъ своимъ невѣренъ еси, то како людемъ и суду вѣренъ можеши быти?»

Царь Филипп. Поручил он другу Антипатра судить с судьями; но лишь стало ему известно, что тот краскою красит бороду и голову, свел он его с судейского кресла и сказал: «Коли волосам своим ты неверен, как людям и суду можешь быть верен?»

 

Менадръ. Да грабить мя богатъ, нѣгли убогъ, да обидить мя лучьший мене, нѣгли хужьшии. Уне бо есть терпѣти вышьших себе насильство, нѣгли пущьшихъ.

Менандр. Пусть лучше грабит меня богатый, чем бедный, и пусть претерплю обиду от благородного, чем от низкого. Лучше терпеть насилье от более знатных, чем от худших.

 

Ипиридъ рече. Двоея дѣля вины человѣци от правды отступають — или страха ради, или срама ради.

Гиперид сказал. По двум причинам люди от правды отходят — или страха ради, или позора.

 

Пифагоръ. Злѣй стражеть своими страстьми мучим и свѣстьми, иже кого обидѣлъ, неже бьем по тѣлу ранами и боденъ.

Пифагор. Мучимый своими страстями и совестью злей страдает, если кого обидит, чем битый по телу и получивший раны.

 

О БРАТОЛЮБЬИ И О ДРУЖБѣ

О БРАТСТВЕ И О ДРУЖБЕ

 

Иже строить протива лицю друга своего тенето, то самъ своею ногою увязнеть въ немъ.

Кто ставит другу своему силки, тот сам попадет в них ногою.

 

Не остави друга древняго; новый бо не будеть ему подобенъ.

Не покидай друга старого, ибо новый не будет ему подобен.

 

Филонъ. Мужь правдивъ есть не иже не обидитъ, но иже обидѣти мога, то не въсхощеть.

Филон. Человек справедливый не тот, кто не обидит, а который мог бы обидеть, и не захотел.

 

Аще другу не можеши угодити, то како можеши чюжему вѣренъ быти?

Если не можешь другу угодить, то как чужому сможешь быть верен?

 

Все новое лучьши — и съсуды, и порты, а дружьба ветхая.

Все новое лучше — и сосуды, и одежда, а дружба — старая.

 

Земнии плоди от лѣта до лѣта ражаються, а дружба по вся дни.

Земные плоды от года до года рождаются, а дружба во все дни.

 

Аристотель. Стяжанье достойно есть приобрѣсти другъ дѣля, неже другы стяжанья дѣля.

Аристотель. Богатство стоит приобретать ради друга, но не друзей ради богатства.

 

Се поношенъ бысть, яко съ лукавыми живеть[3], и отвѣща: «Добрый врачь есть, иже иметься лѣковати больных и отчаяныхъ всѣми врачи».

Вот, упрекаемый, что с дурными живет, отвечал он: «Хороший врач тот, кто берется лечить больных, которых другие врачи признали уже безнадежными».

 

Критий. Иже всегда бесѣдують съ другомъ сладъкая, то сладость напослѣдокъ на вражьство възвращаеться.

Критий. Если всегда о приятном беседовать с другом, то удовольствие наконец во вражду обратится.

 

Антигонъ цесарь рече. Се же рабомъ моляшесь, да быша и съхранили от мнимых другъ. И нѣкоему въпросившю его: «Въскую таку молбу твориши?» — отвѣща: «Занѣ отъ враг сам ся съблюдаю, вѣдая ихъ».

Антигон-царь сказал. А этот просил рабов, чтобы охраняли его от мнимых друзей. И когда спросил его кто-то: «Отчего ты о том умоляешь?» — отвечал: «Потому что от врагов я и сам сберегусь, их зная».

 

Агисилаосъ рече. Нѣкто перескокъ прииде къ нему из нѣмець, а властелемъ велящимъ ему поручити вои свое, и рече: «Не подобает поручити чюжихъ побѣгшему от своихъ».

Агесилай сказал. Некий перебежчик перешел к нему от противника и, когда полководцы пожелали поручить ему своих воинов, сказал: «Нельзя доверить чужих сбежавшему от своих».

 

О МИЛОСТЫНѣ

О МИЛОСТЫНЕ

 

Питаконъ. Сь, обидимъ бысть нѣ от кого, и власть имѣя мъстити себе, и отда, рече: «Прощенье есть лучьшее мъщения: ово бо кроткаго естьства речеться, ово же звѣринаго».

Питакон. Этот, обиженный кем-то, хоть и в силах был отметить за себя, но простил, говоря: «Прощение лучше мщенья: кроткой оно природы, а не звериной».

 

Разбойникъ нѣкый утапаше въ мори и нагъ выбреде къ брегу. Исократъ же, видѣвъ и зимою умирающа, и одѣ и, и обу и пищу давъ ему и отступи и. И поносимъ же бысть от нѣкоего, зане незнаемаго разбойника снабдѣ, и отвѣща: «Не аки человѣка разбойника почьстихъ, но человѣчьское естество почьстихъ».

Некий разбойник тонул в море и нагим выплыл к берегу. Исократ же, видя его от стужи умирающим, и одел, и обул его, и, пищу дав ему, отпустил. Когда же упрекнул его кто-то, что неизвестного разбойника пригрел, отвечал: «Не как человека почтил я разбойника, но природу человека почтил».

 

О БЛАГОДАТИ

О БЛАГОДАРНОСТИ

 

Змию кормити и блудному даяти подобно есть: от обою бо ничто же добромысльно ражаеться.

Змею кормить и распутному давать — все едино: от обоих никакой пользы не будет.

 

Дионисий цесарь, слушая гудьца, добрѣ гудуща, обѣща ему даръ дати капь злата. Утру же бывшю и приде гудець проситъ обѣщанаго, он же отвѣща: «Ты вчера гуда възвеселилъ мя еси пѣсньми, а яз такоже обѣщаньем възвеселихъ васъ, нынѣ же отиде от ушию моею веселие твое, а от тебе упованье мое».

Тиран Дионисий, слушая музыканта, хорошо игравшего, обещал ему в дар дать меру золота. Когда же настало утро и пришел музыкант просить обещанного, тот отвечал: «Ты, вчера играя, веселил меня песнями, и я так же обещанием возвеселил тебя; нынче же от ушей моих удалилось твое веселье, а от тебя — надежда на меня».

 

Нѣкоему другу, хотящю дщеръ въдати замужь, и просящу у Олександра имѣнья по ней, сей повелѣлъ вдати по ней 50 талантъ злата. Иному же рекшю: «Довлѣеть 10 талантъ», Олександръ отвѣща: «Тобѣ достойно толико просити, а мнѣ достойно толико даяти, елико есмь реклъ».

Когда некий друг, желавший дочь выдать замуж, просил у Александра приданого ей, этот пожелал дать ей пятьдесят талантов золота. Когда же просивший сказал: «Достаточно и десяти талантов», Александр отвечал: «Достойно тебя столько просить, меня же достойно дать столько, сколько сказал я».

 

Сь, исполнивъ костий блюдо, посла къ Диогену, куньскому философу. Онъ же приимъ и рече: «Куньское брашьно се, но не цесарьский даръ»[4].

Он же, наполнив блюдо костями, послал Диогену, философу-кинику. Тот же, приняв, сказал: «Вот собачья еда, но не царский дар».

 

Диогенъ рече. Сьй, въпрашаемъ бывъ от иного, которыя дѣля вины человѣци просящимъ дають, а мудролюбцемъ не въдають, и отвѣща: «Зане хромоты и слѣпоты чають над собою и иныѣ проказы, мудрости же не чають».

Диоген сказал. Этот, спрошенный кем-то, по какой причине люди нищим дают, а философам — нет, отвечал: «Потому что хромоты, слепоты и прочих убожеств и себе ожидают, а мудрости — нет».

 

Опикуръ. Не отмѣтай малаго дарованья: будеши бо невѣренъ къ большимъ.

Эпикур. Не отвергай малого дара: ибо возникнет недоверие к большему.

 

О ВЛАСТИ И О КНЯЖЕНИИ

О ВЛАСТИ И О МОГУЩЕСТВЕ

 

Плутархъ. Притча глаголеть: дѣтемъ ножа не давай; азъ же рьку: ни дѣтемъ богатьства, ни мужемъ ненаказанымъ силы и власти подавати.

Плутарх. Пословица говорит: детям ножа не давай; я же добавлю: ни детям богатства, ни людям невежественным силы и власти доверить нельзя.

 

Дионъ Римьскый. Всячьская, сущимъ яже велишь подъ тобою — быти и творити, то преже самъ твори, потомъ же учи. Тѣмъ бо луче ихъ накажеши, неже законъным мучением: ово бо подражание имѣеть, а сь — страхъ, да уне есть с подражаньемъ, неже съ боязнъю вънити въ лучьшее.

Дион Римский. Все, что велишь подчиненным своим — как быть и что делать,— сначала выполни сам, потом же учи. Тем самым ты лучше научишь, чем наказаньем согласно закону: там ведь идет подражанье, здесь — страх, а лучше всегда с подражаньем, чем со страхом, идти к совершенству.

 

Димокритъ. Любимъ въсхощи быти при житьи, нежели страшенъ: егоже бо вси бояться, и тъ всѣхъ боиться.

Демокрит. Пожелай быть любимым при жизни, а не страшным: ибо кого все боятся, тот сам всех боится.

 

Цесарь ума вѣнець не приищеть, умъ бо цесарьствуеть.

Царь короной ума не получит, ибо царствует ум.

 

Агафонъ. Князю достойно три вещи въспоминати: первое — яко на человѣкы владѣеть; второе — яко законъ ему порученъ от господа; третье — яко власть си временъна сущи истлѣваеть.

Агафон. Князю необходимо о трех вещах помнить: первое — что людьми управляет; второе — что закон ему дан от бога; третье — что власть эта временна и пресекается.

 

Апаминда Фивѣйскый видѣ много вои без добра воеводы и рече: «Великъ звѣрь, но главы не имать».

Эпаминд из Фив увидел множество воинов без достойного вождя и сказал: «Велик зверь, а головы не имеет».

 

Фивѣемъ гордящимъ, зане обладаша Лакедѣмоньею, слышавъ же Коту, фракийский цесарь, и рече: «Азъ много ручаи видѣхъ, болша рѣкъ бывающихъ, но на мало время».

Когда фивейцы гордились тем, что владели Лакедемонией, фракийский царь Кутус, услышав это, сказал: «Я видел много ручьев, которые больше рек — но на краткое время».

 

О ЛЖИ И КЛЕВЕТѣ

О ЛЖИ И О КЛЕВЕТЕ

 

Уне есть злое слышати, нежели злаго молвити.

Лучше злое .слышать, чем злое сказать.

 

Къ сему пришедъшю клеветнику[5] и рекшю: «Онъсии пред мною сице лаяшеть тебѣ» — и отвѣща: «Аще бы того не сладъко слушал, онъ бы мнѣ не лаялъ».

Когда пришел к нему клеветник и сказал: «Вот такой-то предо мною так уж поносит тебя»,— отвечал: «Если бы ты с таким наслажденьем не слушал его, он бы меня не бранил».

 

Нѣкому рекъшю к нему[6]: «Оньсии злѣ ти лаяшеть»— и отвѣща: «Ръци ему: атъ мя и бьеть кромѣ суща!»

Когда кто-то сказал ему: «Тот-то свирепо тебя бранит»,— отвечал: «Скажи ему, пусть и побьет меня, но так же — заочно!»

 

Диогенъ. Сей, лаемъ от нѣкоего плѣшива, и рече: «Азъ лаяньемъ на въздаю тебѣ, но хвалю власы главы твоея, занѣ, испытавъши главу твою безумьную, и отбѣгоша!»

Диоген. Этот, поносимый неким плешивцем, сказал: «Я бранью тебе не отвечу, но восславлю волосы на твоей голове, ибо, испытав на себе все безумство твоей головы, они убежали!»

 

Аристипъ. Сей, от иного лаемъ, отступаше, затокъ уши. Оному же рищющу по немъ и кличющю: «Чему бѣжиши?» — он же рече: «Ей же, ты бо власть имаши злѣ молвити, азъ же власть имамъ ни стояти, ни слышати тебе».

Аристипп. Когда поносил его некто, то отходил, заткнув уши. Когда тот побежал за ним с криком: «Почему убегаешь?» — он сказал: «Да, ты вправе зло говорить, но ведь и я волен не стоять и не слушать тебя».

 

Филимонъ. Иже лаяние претерьпить, крѣплии есть всѣхъ. Аще бо лаемъ не твориться ни слышая, то лающему есть горьчай смерти.

Филимон. Кто брань перетерпит, тот тверже всех. Коль поносимый как будто не слышит брани, то ругателю это страшнее смерти.

 

Димостенъ рече. И иному лающю ему, и рече: «Не борюся с тобою: имъ же бо одолѣю тебѣ, тѣмъ яко одолѣнъ буду».

Демосфен сказал. Когда кто-то ругал его, сказал он: «Не отвечаю тебе: чем я тебя одолею, то одолеет меня».

 

Дионъ Римьскый. Якоже очьная болѣзнь видѣние омрачает и възбраняеть лежащая предъ собою видѣти, такоже и неправедное слово, аще вънидет въ праведныхъ разумъ, то омраченьемъ гнѣвнымъ не дасть видѣти истины.

Дион Римский. Как глазная болезнь зрение портит и мешает лежащее перед тобой видеть, так же и несправедливое слово, войдя в сознание достойных, затмением гнева не даст увидеть истину.

 

Дионисий цесарь реч. Сьй, слышавъ, цесарь, яко два уноши много молвиста на нь и на цесарьство его въ пиру, и повелѣ възвати я къ собѣ на обѣдъ. Видъ же единого упивъшася и много суетная глаголаше, а другаго съ страхомъ пьюща и съ блюденьемъ, оного отпусти, занѣ пьяница естьствомъ былъ, а оного посѣче, яко злоумьника и волею блудяща.

Дионисий тиран сказал. Царь этот, услышав, что два юноши на пиру оговаривали его самого и правленье его, повелел призвать их к себе на обед. Видя, что один из них напился и наговорил много пустого, а другой — пил с опаской и с предосторожностью, первого отпустил, ибо был он всего лишь пьянчужкой, а второго казнил как злоумышленника, действующего сознательно.

 

О ЛАСКАНЬИ

О ЛЕСТИ

 

Плутархъ. Ласканье подобно есть щиту нетверду, вапомъ украшену: на нь же зрѣти сладъко, а потребы в немъ нѣсть ни единоя.

Плутарх. Лесть подобна некрепкому щиту, краской расцвеченному: смотреть на него приятно, нужды же в нем нет никакой.

 

Фитионъ рече. Морьстѣи свиньи пловуть съ пловущими до самого брега морьскаго, на брегъ же не выходять. Такоже и ласкавци до тихости пребывають съ своими другы; а имъ же преклоняться друзи его на убожьство и на жесточѣишее житье, то отходять.

Сотион сказал. Дельфины плывут с пловцами до самого берега, на берег же не выходят. Так и льстецы в благополучии остаются со своими друзьями; если же друзья впадут в бедность и тяжкую жизнь, то исчезают.

 

О БОГАТЬСТВѣ, И О УБОЖЬСТВѣ, И О СРЕБРОЛЮБЬИ

О БОГАТСТВЕ, И О БЕДНОСТИ, И О КОРЫСТОЛЮБИИ

 

Богатый възглаголеть — и вси умолкоша, и слово его възвысиша до облакъ.

Богатый заговорит — и все умолкли, и слово его вознесли до небес.

 

Нускый рече. Луче есть мало имѣти съ добрымъ, нежели много съ злымъ.

Нисский сказал. Лучше малое иметь по-доброму, чем многое по-плохому.

 

Диогений. Сь, въпросимъ от инѣхъ, въскую злато блѣдо есть, и отвѣща: «Занѣ мнози на нь помышляють».

Диоген. Этот, спрошенный некими, почему так бледно золото, отвечал: «Потому что многие на него помышляют».

 

Тимодинъ. Сь, въпросимъ, что есть вышьши, богатьство ли или мудрость, и отвѣща: «Не вѣмъ, но обаче вижю мудрыя, къ вратомъ богатаго ходяща».

Симонид. Этот, спрошенный, что выше, богатство или мудрость, отвечал: «Не знаю, но, однако, вижу мудрых, к дверям богатого ходящих».

 

О УДОБЬИ

ОБ УМЕРЕННОСТИ

 

Луче хлѣбъ съ солью въ молчаньи и бес печали, нежели предложение брашномъ многоцѣнънымъ съ мятежемъ и съ ужасомъ.

Лучше хлеб с солью в спокойствии и без печали, чем обилие изысканных блюд в волнениях и в отчаянии.

 

Климий. Всякое чресъ мѣру пакостно.

Климий. Все, что чрезмерно, пагубно.

 

Филонъ. Книголюбець, мало пищи и питья приемьля[7], стоить межи смертью и бесмертием: смертна бо тѣла дѣля приемлеть нужное, и душа его, бесмертия желающи, многоцѣнныя пища не ищеть.

Филон. Добродетельный, мало пищи и питья принимая, стоит между смертью и бессмертием: смертного тела ради берет необходимое, а душа его, желая бессмертия, изысканной пищи не ищет.

 

О МОЛИТВѣ

О МОЛИТВЕ

 

Епикуръ рече. Аще бы богъ, послушая молитвы всѣхъ человѣкъ, и сътворилъ бы въслѣдъ моленья ихъ, то весь род человѣческый погыблъ бы, зане много зла другъ на друга молит.

Эпикур сказал. Если бы бог, вслушиваясь в молитвы всех людей, исполнил все их желания, род человеческий погиб бы, столько зла друг другу они желают.

 

О УЧЕНИИ И О БЕСѣДѣ

ОБ УЧЕНИИ И О БЕСЕДЕ

 

Богослов[8]. Негласно дѣло лучи есть, нежели слово несвершено.

Богослов. Безмолвное дело лучше бесполезного слова.

 

Уне есть на себѣ узду носити и от инѣхъ хытрыхъ коньникъ исправливатися, нежели намъ инѣхъ убо обуздати и коньникомъ быти.

Лучше на себе узду носить и иным искусным наездникам подчиняться, чем взнуздать других и самим стать наездниками.

 

Дѣи словесная, а не глаголи дѣяния.

Делай сказанное и не говори о сделанном.

 

Плутархъ. Сь глаголаше, яко Клеанфии и Ксенократий, тупа суща паче инѣхъ ученикъ, поношена быста. Она же отвѣщаста: «Вѣ подобна съсудомъ тонкожерлымъ, яже, едва приемля лѣемая, твердо и добрѣ хранять и».

Плутарх. Этот рассказывал, что Клеанфа и Ксенократа, самых бездарных из учеников, осуждали. Те же отвечали: «Мы подобны сосудам узкогорлым, которые, с трудом принимая вливаемое, стойко и хорошо его хранят».

 

Филиппъ цесарь. Гудьцю ладящю гусли своя, и Филипъ, сѣдя, и рече: «Криво ладиши, инако было». И гудець отвѣща: «Да не тако попустить богъ гнѣвъ свой на тя, цесарю, яко тобѣ лучьши мене умѣти гусльная!»

Филипп-царь. Когда музыкант настраивал гусли свои, Филипп, сидя, сказал: «Неверно делаешь, было иначе». И музыкант отвечал: «Да не обрушит на тебя бог свой гнев, о царь, за то, что и в музыке ты лучше меня разбираешься!»

 

Якоже и коневи рзание, и псу брехание, и волови рютье, и лютому звѣри риканье дано есть, да то ихъ знаменье есть, такоже и человѣку слово, да то его знаменье, то же его градъ, то же его сила, то же оружье, то же и стѣна, сь животенъ боголюбенъ кромѣ всѣх животъ симъ почтенъ есть.

Как коню ржание, и псу лай, и волу рев, и барсу рычанье дано, и это их признак, так и человеку слово, и это признак его, и сила его, и оружье, оплот и ограда; боголюбивое живое существо из всех прочих животных этим отмечено.

 

Мосхионъ. Егда бесѣдуеши съ инѣми, преже смотри, аще луче тебе есть сповѣстьникъ тъ или хужьши, или равенъ тебѣ. Аще разумѣеши и лучыиа себе — то покорися ему, аще же хужьши — то покори и, аще ли ровенъ тобѣ — то одиноумися с нимъ.

Мосхион. Когда беседуешь с другими, посмотри, лучше тебя собеседник или хуже, или равен тебе. Если увидишь, что лучше — покорись ему, если же хуже — его покори, если же равен тебе — то будь с ним в согласье.

 

Солонъ. Сь глаголаше, яко слово — образъ есть дѣлу[9].

Солон. Этот говорил, что слово — вид дела.

 

Иродот. Равное добро есть, о цесарю, аще кто самъ о себѣ добро мыслить и иного, глаголющаго добро, хочеть послушати.

Геродот. Равное благо, о царь, если кто сам о себе думает верно и другого, говорящего верно, захочет выслушать.

 

О НАКАЗАНИИ

О ПОУЧЕНИИ

 

Еврипидий. Вси есмы хитри наказати, а сами не вѣмъ, что сътворимъ.

Еврипид. Все мы искусны поучать, а сами не ведаем, что творим.

 

Осопъ. Сь рече: «Кождо насъ два мѣха носить: единъ пред собою, а другый — за собою. В предний же кладемъ чюжие грѣхы, а въ задний — свои».

Эзоп. Этот сказал: «Каждый из нас два мешка носит: один перед собою, другой — за собой. В передний складываем чужие ошибки, в задний же — свои».

 

О ЛЮБОМУДРИИ И О УЧЕНИИ ДѣТИИ

О ФИЛОСОФИИ И ОБ УЧЕНИИ ДЕТЕЙ

 

Златоустъ. Рьци ми, кто васъ, домовь шедъ, книгы взялъ крестьяньскыя въ руку и чтение челъ, и испыталъ писание? Никто же можеть того изрещи. Но тавлѣи и шахы въ многых васъ обрѣтаеми суть, а книгъ ни въ кого же, развѣ и въ малыхъ, но и ти таци же, якоже и не имѣюще: съгнувъше бо я, и кладуть въ лари — а въсе имъ тъщание на харатийную тонкоту и на грамотную красоту, а о чтеньи не пекуться. Не душевныя пользы ради стяжають книгы, но хотяще явити богатьство свое и гордость. Тако преумножися въ них тъщеславие, а никто же слыша рькуща: «Вѣмъ книжную силу!»

Златоуст. Скажи мне, кто из вас, домой возвратясь, книги взял христианские в руки, и прочел, и обдумал написанное? Никто не может этого сказать. Вот карты и шахматы у многих из вас можно найти, а книг ни у кого, разве что у немногих, но и те таковы же, как и не имущие книг: закрывши, кладут их в лари — вот и вся забота о книжной мудрости и письменной красоте, а о чтении и не заботятся. Не душевной пользы ради приобретают книги, но желая явить богатство свое и гордыню. Так преумножилось среди них тщеславие, и нет никого, кто сказал бы: «Знаю силу книги!»

 

Невозможно есть велика учения начати мало учивъся.

Невозможны обширные знанья при малом ученье.

 

Климий. Мудрость въслѣдуеть дѣянию, якоже и тѣлу стѣнь.

Климий. Мудрость сопровождает деянье, как тень тело.

 

Дѣлатели, видящи класы, клонящася к земъли, радуються, вѣдуще, яко исполнени суть жита; аще же прости стоять, печаль возложать дѣлателемъ, вѣдущимъ, яко тъщи суть. Такоже и уношѣ, тягости тъщеѣ и мудростьноѣ не имуще, с шатанием живуть, и образъ хожения, и лица ихъ буява, и обиды испольнена, имъ же не щадять всего. Наченше же съзирати и плодъ събирати от слова, тогда гордыньну укору отмѣтають. Якоже съсудъ тощь, въздуха исполнен есть, нальянъ же водою или виномъ, или инымъ чимъ исполненъ, воздухъ отходит, такоже и человѣци, исполнивъшеся истинънаго блага, отступаеть тщеславие.

Земледельцы, видя колосья, к земле склоняющиеся, радуются, зная, что наполнены зернами; если же колосья прямо стоят, тревожатся земледельцы, зная, что пусты они. Так же и юноши, тягости от отсутствия знаний не ощущая, живут в колебанье, и даже походка и лица их заносчивы, и вражды исполнены, и никого не щадят они. Начав же осматриваться и плоды собирать от ученья, от суровых попреков они избавляются. Как сосуд пустой, воздухом наполненный, наливаясь водою или вином, или иным чем наполняясь, воздух изгоняет, так же и люди, исполнившись истинного блага, изгоняют тщеславие.

 

Еронъ. Сь цесарь сикелиискыи въпроси Ксенофонта о творци Омирѣ, и, оному же хулившю его, пакы въпроси его: «Колико рабъ имѣеши?» А тому рекшу: «Два, и тою едва могу укормити»— и отвѣща ему Иеронъ: «Не стыдиши ли ся, охуляи Омира, иже по своеи смерти кормить боле ста тысячь своим творениемъ?!»

Гиерон. Этот царь сицилийский спросил Ксенофонта о поэте Гомере, и, когда тот стал порицать Гомера, снова спросил: «Сколько у тебя рабов?» И когда тот ответил: «Двое, и тех едва могу прокормить»,— отвечал ему Гиерон: «И ты не стыдишься порицать Гомера, который после своей смерти кормит более ста тысяч своим творением?!»

 

Лаосъ рече. Сь, въпросимъ, что есть мудрость, и рече: «Искушение».

Лаос сказал. Этот, спрошенный, что такое мудрость, ответил: «Опыт».

 

Чьто есть человѣку умну тяжелѣ всего работати? Отвѣтъ: А тяжелѣ всего человѣку умну работати глупа и упряма учити человѣка.

Что человеку умному тяжелее всего делать? Ответ: А тяжелее всего человеку умному глупого и упрямого учить человека.

 

О БОГАТЬСТВѣ И О УБОЖЬСТВѣ

О БОГАТСТВЕ И О БЕДНОСТИ

 

Сирахъ рече. Въспомяни гладъ въ время сытости, убожьство и скудьство во время богатьства: от утра и до вечера премѣняеться время.

Сирах сказал. Вспомни голод во время сытости, бедность и скудость во время богатства: от утра и до вечера пременяется время.

 

Вазнь, якоже стрѣлець, овогда улучаеть, стрѣляющи въ насъ яко въ начичь, овогда же на прилежащая ближняя.

Счастье, подобно стрелку: иногда попадает в нас, как в мишень, иногда же в ближайших соседей.

 

Димонаксъ. Кажеть побѣда храбраго, а напасть умнаго.

Демонакс. Выказывает победа храброго, а несчастье умного.

 

Димитрий. Иже не можеть крѣпъко держати печали, то радости не терпить.

Димитрий. Кто не умеет твердо держаться в печали, тот радости не перенесет.

 

Добровазнье мню, якоже и овощь: времени же минувшю исъхнеть.

Везенье сравню с овощем: как время настанет — засохнет.

 

О ЯРОСТИ И О ГНѣВѣ

О ЯРОСТИ И О ГНЕВЕ

 

Сирахъ. Ярость и гнѣвъ умаляеть дни.

Сирах. Ярость и гнев умаляют дни.

 

Плутархъ. Ярость подобна есть суцѣ: якоже она слѣпа ражаеть щенята, такоже и от ярости слѣпы вины исходять.

Плутарх. Ярость подобна суке: как та слепыми рождает щенят, так и слепые обвинения в ярости исходят.

 

Лютъ конь уздою въздержиться, а скоръ гнѣвъ умомъ обуздаеться.

Дикий конь уздой удержится, а скорый гнев умом обуздается.

 

Кротъко слово сазрушаетъ гнѣвъ.

Кроткое слово укрощает гнев.

 

Сотионъ. Сей рече: «Бѣста два мужа мудра, а гнѣвлива — Араклитъ и Димокрит. Единъ же, разгнѣвався, прослезися, а другый — смѣяшеться, и тѣмъ нравомъ отбѣгоста ярости».

Сотион. Этот сказал: «Было два мужа мудрых, но гневливых — Гераклит и Демокрит. Один, разгневавшись, прослезился, а другой — рассмеялся, и таким образом избавились от ярости».

 

О МОЛЧАНИИ И О ТАЙНѣ

О МОЛЧАНИИ И О ТАЙНЕ

 

Богословъ. Глаголи, когда чюеши слово луче молъчания, молчанье же люби, еже чюеши луче глаголанья.

Богослов. Говори, когда чувствуешь, что речь лучше молчанья, к молчанью же прибегай, если чувствуешь, что оно лучше речи.

 

Пупо риторъ. Не хотя слышати многы рѣчи, повелѣ рабомъ своимъ протива прашанья отвѣщевати бес приложения. Потомъ же, почтити хотя Клавдия князя обѣдомъ, и посла зватъ его и устроивъ свѣтелъ пиръ. Наставъшю же часу обѣдьнему, и инии звании все приехаша, а Клавдия вси чаяху, и многажды посылаше обычнаго зватая съ загляданиемъ, аще идеть. Вечеру же бывъшу, отчаянъ бывъ Клавдии и рече рабу, звавшему и́: «Звалъ ли еси?» — онъ же рече: «Ей!» И рече: «Како не приде?» — и онъ рече: «Яко не бѣ часъ». И онъ рече: «Въскую ми еси исперва не повѣдалъ?» И онъ рече: «О томъ бо еси мене не прашалъ».

Судья Пупо. Не желая слушать долгих речей, велел рабам своим на просьбы отвечать без разбирательства дел. Однажды, думая почтить правителя Клавдия обедом, послал звать его и устроил богатый пир. Когда же настало время обеда и прочие званые все собрались, Клавдия все еще ожидали и много раз посылали положенного дозорного поглядеть, не идет ли. Когда же наступил вечер, отчаялся судья дождаться Клавдия и спросил раба, приглашавшего того: «Звал ты его?»— тот же отвечал: «Нет, ибо нет времени». И сказал судья: «Почему ты мне не сказал об этом сразу же?» И раб ответил: «Об этом ты меня не просил».

 

Зинонъ философъ. Мучимъ цесаремъ Дмитром, да бы проявилъ которую тайну своего отечьства, и нудимъ сый, укуси языка своего и рождьвавъ, выплюну на нь.

Зенон-философ. Пытаемый тираном Димитрием и понуждаемый выдать какую-то тайну своей родины, откусил язык свой и, разжевав, выплюнул в него.

 

<Аристотель>. Сь, въпросимъ, что люто во всемъ житии, и отвѣща: «Молчати, яже льзѣ глаголати».

Аристотель. Этот, спрошенный, что в жизни труднее всего, ответил: «Молчать, если можно говорить».

 

<Сократ>. Сь, въпросимъ, кто тайну может хранити, и отвѣща: «Иже угль горячь можеть возложити на языкъ».

Сократ. Этот, спрошенный, кто тайну может хранить, отвечал: «Тот, кто уголь горячий держать на языке сумеет».

 

Нѣкому поносящю ему, яко воняеть ему душа, и отвѣща: «Многы бо тайны изъгнили суть въ моемъ горлѣ».

Когда кто-то поносил его за зловоние изо рта, он ответил: «Ибо многие тайны сгнили в горле моем».

 

О МНОГОПЫТАНИИ И О МОЛЧАНЬИ

О СУЕТНОСТИ И О СПОКОЙСТВИИ

 

Алькивиадъ. Сей имѣ пса красна; и седмь тысящь злата въдасть на немъ — и отрѣза ему хвостъ. Нѣкому въпрошьшю его, что ради тако сътвори, и рече: «Да быша о томъ молвили люди, а не о мнѣ».

Алкивиад. У этого был красивый пес; семь тысяч золотом отдал за него — и отрезал ему хвост. Когда кто-то спросил, зачем он так сделал, ответил: «Чтобы о том судачили люди, а не обо мне».

 

Мосхионъ. Нѣкому рекъшю к нему: «Чему села не брежеши, а собою печешися?» — и рече: «Того дѣля пекуся, его же дѣля и село стяжахъ».

Мосхион. Когда кто-то спросил его: «Почему поместьями пренебрегаешь, о себе же заботишься?»— ответил: «Потому же забочусь, ради чего и поместья приобретал».

 

Герионъ. Сь, узрѣвъ мужа, на небо зряща и звѣзды пытающа,— и въ пропасть въпадъшася, и рече: «По достоянью еси приялъ, иже, земнаго не свѣдая, и небесныхъ пытаеши!»

Герион. Этот, увидев человека, на небо взиравшего, вопрошавшего звезды и упавшего в пропасть, сказал: «Получил по заслугам, ибо, не разумея земного, у небес вопрошаешь».

 

О МНОГОИМАНЬИ И ОБИДѣ

О ГРАБЕЖЕ И ОБИДЕ

 

Иже, чюже грабяи, съзидаеть имъ домъ свои, то яко каменье собра въ рѣку зимьнюю.

Кто, грабя чужое, на том созидает дом свой, тот будто камни складывает на замерзшей реке.

 

Диогенъ. Се засталъ татя, крадуща каменье его, и, оному запирающуся и глаголющю, яко: «Не вѣдая, твоя суща, украдохъ»— и рече: «Аще не вѣдалъ еси, яко — не твоя суть?»

Диоген. Этот застал вора, крадущего камни его, и, когда тот стал запираться и говорить: «Не знал я, что твои камни я крал»— сказал: «А разве не знал ты, что они — не твои?»

 

Аще яже имѣемъ, не требуемъ, а яже не требуемъ, ищемъ, то от обоего лишени будемъ: овыхъ приклученья дѣля, а овыхъ — себе дѣля.

Если тем, что имеем, не пользуемся, а то, что не нужно, ищем, то и лишимся всего: того из-за случайности, а этого — по своей вине.

 

О ЧЬСТИ РОДИТЕЛЬ

О ПОЧИТАНИИ РОДИТЕЛЕЙ

 

Иже хотять промыслити своими отци, да позрять на стеркы. Они же, узрѣвше своего отца и старостью безъ крылъ суща, окрестъ его стояще, набьдять своими крылы и корьмлю без зависти подають, и, егда летѣти хочеть, помагають ему, по малу облегчающе своими крилы.

Кто думает позаботиться о родителях, пусть взглянет на аистов. Они ведь, видя родителя своего от старости ослабевшим, вокруг него стоя, охраняют своими крыльями и пищу щедро подают, и, когда тот захочет лететь, помогают ему, понемножку облегчая полет крылами своими.

 

Прокопий <софист>. Якоже удеса телесная наших дѣтии от рожьства повиваються, да быша крѣпка и права, и была дебела, такоже исперва подобаеть нам нравъ дѣтиный исправливати.

Прокопий <софист>. Как и члены телесные наших детей в час рождения повивают, чтобы крепче, прямее были и тверже, так изначала следует нам и детский характер направлять.

 

Такъ буди родителем своимъ[10], акъ бы молилъ быти дѣтемъ своим.

Таким будь для родителей своих, какими хотел бы видеть детей своих.

 

Никоклисъ. Женѣ его поносящи ему[11], зане сына своего, блудна суща, не прииметь, онъ же рече, плюнувъ: «И си слины от мене суть, но не на потребу ми есть!»

Никоклис. Когда жена порицала его за то, что не хочет принять своего непутевого сына, сказал он, сплюнув: «И эта слюна от меня, но мне не на пользу».

 

О СТРАСТИ

О СТРАХЕ

 

Лиственая трясанья устрашають заяци, а мужии некрѣпъкыхъ — стѣнь невещьный.

Шуршанье листвы устрашает зайцев, трусливых мужей — и бесплотная тень.

 

Виасъ. Сь, въпросимъ, что въ семъ житии без страха есть, и отвѣща: «Свѣсть права».

Виант. Этот, спрошенный, что в сей жизни свободно от страха, ответил: «Чистая совесть».

 

О СКОРОВОЗВРАЩАЮЩИМСЯ И О ПОКАЯНИИ

О НЕПОСТОЯННОМ И О РАСКАЯНИИ

 

Соломон. Мужь, ворочаяся языкомъ, падеть въ зло.

Соломон. Муж, склонный язык распускать, попадает в беду.

 

Имъ же простъ на измѣнение бываеть умъ, тѣхъ и житье бесщинъно есть.

У кого к переменам суждения склонны, тех и жизнь беспорядочна тоже.

 

Человѣци подобни суть облакомъ, иногда въ ино мѣсто воздухомъ носими.

Люди подобны облакам, все время в разное место влекомые ветром.

 

Тѣхъ мнимъ безумъныхъ, иже скоро преклоняться на обѣ странѣ, якоже вихръ вертимъ, и гворове воднии, и морьскыя волны нестаемы.

Тех признаем безрассудными, кто легко склоняется в обе стороны, как вертящийся смерч, прилив и отлив, как волны морские в бурю.

 

Садъ, часто пресажаем, плода не носить.

Сад, часто пересаживаемый, плода не приносит.

 

Епихаръ. Мудру мужу недостойно каятися, но промыслити.

Эпихарм. Мудрому пристало не каяться, но обдумать.

 

О ГРѣСѣ И О ИСПОВѣДАНЬИ

О ГРЕХЕ И ОБ ИСКУПЛЕНИИ

 

Плутархъ. Ни огня возможно покрыти ризою, ни скверна дѣла с лѣты.

Плутарх. Ни огня невозможно накрыть покрывалом, ни временем — скверных дел.

 

О ЧРЕСѣ СЫТОСТИ ЧРЕВУ УГАЖАЮЩЕ

О ЧРЕВУ УГОЖДАЮЩИХ ОБЖОРСТВОМ

 

Душа, насытившися, и медвена гнушаеться ста.

Душа, насытившись, и медвяного сота гнушается.

 

Стужающю чреву, съмѣряеться сердце, веселящю же ся ему — гордить умъ.

Когда беспокоит желудок, смиряется сердце, когда он доволен — заносится разум.

 

Сь, званъ на пиръ[12], не обѣщася, преже даже не въпроси, котории звани суть, и рече, яко въ одиномъ корабли плути можеть терпѣти, или въ одиномъ дому жити, а въ пиру съ злыми съсмѣситися — без ума есть.

Этот, званный на пир, не обещал, пока не узнал, кто еще приглашен, и сказал, что с дурными плыть в одном корабле еще можно стерпеть или в доме одном с ними жить, но с ними быть на пиру — безумье.

 

Катонъ. Сь рече: «Люто есть чревомъ повѣсти дѣяти, ушью не имѣющу».

Катон. Этот сказал: «Трудно с желудком вести разговор: ушей не имеет».

 

Волкъ, видѣвъ пастуха, ѣдуща чюжи овци отай въ кучѣ, и рече: «О, колико бысте голкы съставили, оже быхъ то я створилъ!»

Волк, увидев, что тайно пастух в шалаше поедает чужих овец, сказал: «О, сколько бы шуму подняли, если бы это сделал я!»

 

О ПЕЧАЛИ И О БЕСПЕЧАЛЬИ

О ЗАБОТЕ И О БЕЗЗАБОТНОСТИ

 

Соломонъ. Яко моль ризѣ и червь древу, тако и печаль мужеви пакостить сердцю.

Соломон. Как моль полотну и дереву червь, так мужу забота сердце сверлит.

 

Святаго Василья. Якоже черви въ изгнилѣ древѣ ражаються, такоже и печаль въ мякъкыя человѣкы входить.

Святой Василий. Как черви в гнилом дереве рождаются, так и забота в слабых входит людей.

 

Сократъ. Сеи, въпросимъ, что опечалить благыхъ, и рече: «Слава лукавыхъ».

Сократ. Этот, спрошенный, что заботит хороших, сказал: «Слава плохих».

 

Безумнии временем забудуть печали, а умнии — словомъ.

Безрассудные со временем забудут горести, а умные — с речами.

 

О СЪНѣ

О СНЕ

 

Плутархъ. Въ дни спящу Филипу цесарю, и властелемъ его приѣздившимъ къ нему и пред враты стоявше, и жалующим продолженья лежанья дѣля, Пармении же, выникъ, и рече имъ: «Не чюдитеся, еже нынѣ Филипъ спитъ: когда бо вы спасте, тогда онъ бьдяше!»

Плутарх. Однажды, когда спал царь Филипп, и подданные его прибыли к нему, и стояли у ворот, жалуясь на столь длительный сон, Парменид выглянул и сказал им: «Не удивляйтесь, что ныне он спит: ибо, когда вы спали, он бдел!»

 

О ПЬЯНЬСТВѣ

О ПЬЯНСТВЕ

 

Куръ цесарь, слышавъ, яко уноши, пьюще, много хулы изрекоша на нь, и, утру бывъшю, всѣ повели привести предъ ся и въпроси перваго, аще тако изъглаголаша о немъ. Онъ же отвѣща: «Тако рекохомъ, цесарю, и боле сихъ быхомъ изорькли, аще быхомъ боле имѣли вина!»

Царь Кир, прослышав, что юноши, выпив много, его бранили, когда наступило утро, велел привести пред собою и спросил первого, так ли рассказали о нем. Тот же отвечал: «Так говорили мы, царь, и больше еще сказали бы, если бы больше было вина!»

 

Диогенъ. Сему въдаша много вина въ пиру, и, въземъ, пролья. Инѣмъ же поносящимъ ему, занѣ губить вино, и се отвѣща: «Аще бы вино не погыбло мною, то азъ быхъ погыблъ виномъ».

Диоген. Этому дали много вина на пиру, и он, взяв его, пролил. Когда остальные стали выговаривать ему, зачем он губит вино, так отвечал: «Если б вино от меня не погибло, я бы погиб от вина».

 

Нахаръсосъ. Сеи рече: «Егда сядеши в пиру, первую чашю испьеши здоровью, а въторую сладости, а третиюю безумью, а послѣднюю — бѣсовьствию!»

Анахарсис. Так сказал: «Когда находишься на пиру, первую чашу ты пьешь на здоровье, вторую в удовольствие, а третью уже в безрассудство, последнюю же — в сумасшествие».

 

Софоклисъ. Сь, въпросимъ, рече: «Лоза три розгы ражаеть: первый съ сластью, вторый пьяньства, третьюю безумью».

Софокл. Этот, спрошенный, сказал: «Лоза три побега рождает: первый сладости, второй пьянства, третий безумья».

 

О ДЕРЗОСТИ И О ОБЛИЧЕНИИ

О ДЕРЗОСТИ И О ПОРИЦАНИИ

 

Сему древле послану от Афиней[13] къ Филипу цесарю и съ дерзновениемъ бесѣдующю, и Филипъ рече: «Не убоиши ли ся, занѣ повелю усѣкнути главу твою?» И онъ рече: «Ни, аще бо ты усѣкнеши ю, то мое отечьство бесмертиемъ почьстить ю».

Когда Демокрита в древности послали из Афин к царю Филиппу и он разговаривал дерзко, Филипп сказал: «Не боишься ли, что повелю отрубить голову твою?» И тот ответил: «Нет, ибо если ты ее отрубишь, мое отечество почтит ее бессмертием».

 

Врагъ, истину исповѣдавъ, луче лицемѣрна друга.

Враг, говорящий истину, лучше лицемерного друга.

 

О СТРАДАЛЮБИИ

О ТРУДОЛЮБИИ

 

Димостенъ. Сь, въпросимъ, како риторикию училъ, и рече: «Склочилъ масла боле вина».

Демосфен. Этот, спрошенный, как учился ораторскому искусству, ответил: «Истратил масла больше, чем вина».

 

О ТЩЕСЛАВИИ

О ТЩЕСЛАВИИ

 

Не хвались, егда ся явиши лучши злыхъ, но печалуйся, егда добрых не пристигнеши.

Не хвались, если кажешься лучше плохих, но печалься, когда не достигнешь хороших.

 

Буесть отнимаеть бытье мудрьное.

Тщеславие лишает разумного существованья.

 

Тать ненавидить солньца, а гордый — кроткаго.

Вор не выносит солнца, а надменный — кроткого.

 

Сей, узрѣвъ отрока[14], о многоцѣнне хламидѣ гордяща, и рече ему: «Престани гордя о овчии волнѣ!»

Этот, увидев юношу, дорогим плащом хвастающего, сказал тому: «Перестань хвалиться овечьей шерстью!»

 

О ИСТИНѣ И ЛЖИ

ОБ ИСТИНЕ И О ЛЖИ

 

Соломон. Иже ся утвержает лъжею, тотъ пасеть вѣтры и птицѣ крилатыя.

Соломон. Кто утверждается неправдою, тот пасет ветры и птиц крылатых.

 

Богословъ. Истина одина есть, а лъжи многомыслены.

Богослов. Истина всегда одна, а ложь многолика.

 

Осопъ. Сь, въпросимъ, что польза от лъжи лъжющимъ, и рече: «Аще и право молвять, не имуть имъ вѣры».

Эзоп. Этот, спрошенный, какая польза от лжи лжецам, сказал: «Если и правду скажут, им не поверят».

 

О ХВАЛЕНИИ

О ПОХВАЛЕ

 

Феофилактъ. Истинъная хула лучеи есть лицемѣрныя славы.

Феофилакт. Справедливая хула лучше лицемерной похвалы.

 

Исократъ. Вѣрных мни не тѣхъ, иже по твоему слову молвять, но иже противяться глаголемымъ тобою по криву.

Исократ. Верными считай не тех, кто по твоему слову говорит, но тех, кто противится сказанному тобой неверно.

 

О КРАСОТѣ

О КРАСОТЕ

 

Сирах. Не похвали мужа красоты его ради, красота человѣческая познаеться възрастомъ сѣдинъ.

Сирах. Не восхваляй мужчину за красоту: красота мужчины познается с сединами.

 

Плутархъ. Приникни къ зерцалу и смотри лица своего: да аще и красенъ ся явиши, твори протива своей красотѣ и не посрами еѣ злыми дѣлы; аще же злообразенъ еси, то личьное оскудѣние украси добродѣяньемъ.

Плутарх. Приникни к зеркалу и вглядись в лицо свое: если красивым окажешься, поступай по своей красоте и не посрами ее злыми делами; если же уродлив ты, то недостатки лица добрым делом укрась.

 

Красны жены лобзания блюдися, яко змиина ѣда злаго.

Поцелуя красивой женщины берегись, как змеиного яда.

 

О СЛАВѣ

О СЛАВЕ

 

Бещестье стерпѣти — велико и крѣпко, а еже славѣ причяститися — великы душѣ требуеть и зѣло умны, дабы не отпалъ славы приимый. Но оже хощеши славу обрѣсти,— отжени славу; аще ли гониши славу — отпадеши славы, та бо слава — стѣнь славѣ.

Снести бесчестье — большое и трудное дело, но для обладания славой необходимо величье души и высокая мудрость, чтобы, ее получив, не утратить. Но если хочешь ты славу найти — отгони эту славу; если гонишься за славой — утратишь ты славу, ибо такая слава — тень славы.

 

Никто же, на стѣнѣ вапомъ написана хлѣба зря, аще и велми гладенъ есть, и иде укуситъ его.

Видя на стене нарисованный краской хлеб, даже если и голоден очень, никто не пойдет откусить от него.

 

Александръ. Сь плѣнилъ индѣянина, славна стрѣлыда и нарочита. И онѣмъ рекшимъ: «Сь можеть сквозѣ перьстень прострѣлити» — повелѣ ему явити хытрость его пред собою. И не хотящу ему повелѣ посѣщи. Ведущимъ же его на посѣчение, глагола къ водящимъ, яко: «Много время минуло, яко въ руку лука не прияхъ и убояхся, еда, погрѣшивъ, погублю си славу». Слышавъ же, Александръ дивися и отпусти и съ дары, занѣ умрѣти изволи, нежели славу свою погубити.

Александр. Этот взял в плен индуса, знаменитого стрелка и знатного. И когда ему сказали: «Этот может и в перстень попасть», повелел ему явить искусство свое перед ним. И когда тот отказался, приказал зарубить его. Когда же повели его на казнь, сказал он провожавшим его: «Много времени прошло, как я лука не брал в руки, и побоялся, что, промахнувшись, загублю свою славу». Слышав это, изумился Александр и отпустил его с дарами, потому что предпочел он умереть, но славу свою не опорочить.

 

О МНОГОМОЛВЛЕНИИ

О БОЛТЛИВОСТИ

 

Евагрий. Молви, яже достойно, и егда достойно, и о нихъ же достойно — и не услышиши, яже не достойно.

Евагрий. Говори, что достойно, и когда достойно, и о тех, кто достоин,— и не услышишь того, что не достойно.

 

Мигдольный цвѣтъ мразомъ гыбнеть, занѣ ранѣи всѣхъ цвететь, человѣци же многымъ скоромолвлениемъ истляють. Подобаеть беспрестани умом възбраняти языку и въздержати струя его, да не будемъ безумнѣише гусии. Ти бо, егда прилетять от Киликия и къ Таурмении, вѣдуще, яко исъполнена мѣста та суть орлии, емлють въ уста каменье, яко замокъ гласу, и нощь прелетять.

Цветок миндаля от мороза гибнет, ибо раньше других расцветает; люди же от излишней болтливости погибают. Следует постоянно сдерживать язык разумом и пресекать потоки слов, чтобы не быть безрассуднее гусей. Ведь они, когда пролетают путь от Киликии до Тавра, зная, что изобилуют те места орлами, берут в клювы камни, будто замки для голоса, и ночью пролетают в безмолвии.

 

Сь, въпросимъ, како двѣ уши имѣемъ[15], а единъ языкъ, и рече: «Занѣ достойно сугубо слышати, а одиною молвити».

Этот, спрошенный, почему два уха имеем, но один язык, сказал: «Ибо следует дважды услышать и лишь раз сказать».

 

О СМИРЕНИИ

О СМИРЕНИИ

 

Нилъ. Блаженъ мужь, иже имѣеть житье высоко, умъ же смѣренъ.

Нил. Блажен муж, имеющий жизнь высокую, ум же — смиренный.

 

О ВРАЧѣХЪ

О ВРАЧАХ

 

Никоклий. Сь, слышавъ злаго лѣчьца, яко глаголаше, велику силу имѣеть, и рече: «Како бо не хощеши тако рещи, иже толико людий убивъ, и яко неповиненъ ходиши!»

Никоклий. Этот, услышав дурного врача, который говорил, что обладает большой силой, сказал: «Как же иначе тебе говорить, если, столько людей загубив, будто невинный ты ходишь!»

 

О ПАМЯТИ

О ПАМЯТИ

 

Платонъ рече. Дѣти и старѣи равно непамятиви суть: ови растуще, ови изнемагающе. Что есть память? Держание видимых и слышаныхъ, погонение же ихъ испоминание наречеться. Тѣмъ бо тупии памятиви суть, а хитрии въспоминаньливи.

Платон сказал. Дети и старики одинаково беспамятны: те развиваясь, а эти теряя силы. Что есть память? Сохранение виденного и слышанного, извлеченье же их называется воспоминанием. Потому-то бездарные так памятливы, а мудрые понятливы.

 

О ЗАВИСТИ

О ЗАВИСТИ

 

Якоже мухы сдравая удеса прелѣтають, а къ гнойнымъ мѣстомъ прилипають, тако же и завистивии.

Как мухи здоровые части тела облетают, а к гнойным местам прилипают, так и завистники.

 

Что стонеши, завистьливыи, о своей ли напасти, цили о чюжем блазѣ?

Что стонешь, завистник,— о своем ли несчастье или о благе чужом?

 

Анахарсъ рече. Сь скутьскый философъ, въпросимъ бысть, коеи вины дѣля человѣци печальни суть воину, и рече: «Яко не токмо о своихъ напастехъ пекуться, но и о чюжемъ добровазньствѣ».

Анахарсис сказал. Этот скифский мудрец, спрошенный, по какой причине люди всегда печальны, сказал: «Ибо не только о своих бедах печалятся, но и о чужих удачах».

 

Зависть — есть струпъ правьдѣ.

Зависть — язва на истине.

 

Агафонъ. Аще бы не была въ человѣцѣхъ зависть, то вси быхомъ равни были.

Агафон. Если бы не было в людях зависти, то все были бы равными.

 

О ВОЛЬНѣМ И НЕВОЛЬНѣМ

О СВОБОДНОМ И НЕСВОБОДНОМ

 

Уне ти есть волею печальну быти, нежели неволею радоватися.

Лучше добровольно печалиться, чем принужденно радоваться.

 

О РАЗУМѣ И О СОБѣ

О САМОПОЗНАНИИ

 

От Евангелия. Что зриши сучьца въ оцѣ брата своего, а въ своемъ бервьна не видиши!

Из Евангелия. Что зришь сучок в глазу брата своего, а в своем и бревна не видишь!

 

Платонъ. Начало разуму — разумѣнье невѣжьства своего; мы же, не вѣдуще ничтоже, мнимся всевѣдуще.

Платон. Начало знанию — сознание невежества своего; мы же, ничего не зная, представляемся всеведущими.

 

Ираклий. Сь, уноша сый, приведенъ бысть пред учителя, вънегда философью учаше, и, въпросимъ сы от него: «Что, уноше, училъ ся еси?», и онъ отвѣща: «Се училъ ся есмь, яко не вѣмъ ничтоже». Слышавъ же, учитель чюдися, и вси, окрестъ стоящеи учителя, кликоша: «Воистину сь уноша хитрѣе всѣхъ насъ есть!»

Гераклит. Этот, юношей представ перед учителем, философии его учившим, и спрошенный им: «Чему, юноша, ты научился?» — так отвечал: «Вот, познал я, что ничего не знаю». Слышав это, учитель дивился, и все, стоявшие вокруг учителя, воскликнули: «Воистину этот юноша умнее всех нас!»

 

О ЗАКОНѣ

О ЗАКОНЕ

 

Дионъ. Достойно лежащий законъ твердо хранити и ни единого ихъ не измѣняти, уне бо древний держати законъ, нежели новый, аще и лучии мнитъся.

Дион. Следует действующие законы соблюдать твердо и никакой из них не изменять, ибо лучше старому следовать закону, нежели новому, даже если он и кажется лучше.

 

3алевк. Законъ подобенъ есть паучинѣ, якоже паучина, яже въ ню вълетить муха или комаръ, то увязнеть въ ней, аще ли бчела или шершень, то, исторгавше, вылѣтають. Тако же и законъ: аще въпадеть убогъ и простый мужь, то увязнеть въ немъ, аще ли богатъ или силный, то, рѣчью исторгавше, отидуть.

Селевк. Закон подобен паутине, ибо, если влетит в нее муха или комар, то увязнет, если же пчела или шершень, то, разорвав, вылетают. Таков и закон: если попадется бедный и незнатный человек, то увязнет в нем, если же богатый и могущественный, то, словом разорвав, выберется.

 

О БЕЗУМЬИ

О НЕДОСТАТКЕ УМА

 

Пѣсокъ и соль, и желѣза крици удобь подъяти, нежели человѣка безумна.

Песок, и соль, и железа куски легче снести, чем безрассудного человека.

 

3инон. Нѣкто безумный уноша в Акадимии пряшеться о душѣ, Зинонъ же рече: «Что ся приши? Не омочивъ языка въ умѣ, много съгрѣшишь въ словѣ».

3енон. Один глупый юноша в Академии спорил о душе, Зенон же сказал: «Что споришь? Не омочив языка в уме, много напортишь в слове».

 

О БЛУЖЕНИИ

О ЗАБЛУЖДЕНИИ

 

Диогенъ рече. Сь, приступивъ къ нѣкоему уношѣ, испортивъшю отчю власть, и просяше у него десяти литръ злата. Уношѣ же рекшу: «Въскую въ инѣхъ по цятѣ просиши, а у мене десяти литръ?»— и отвѣща: «У инѣхъ бо чаю взяти что, а у тебе ничьтоже».

Диоген сказал. Этот, приступив к некоему юноше, растратившему отцовское наследство, просил десять золотых драхм. Когда же юноша спросил: «Почему у других по оболу просишь, а у меня десять драхм?»— отвечал тот: «У других я надеюсь что-нибудь получить, а с тебя ничего».

 

3инонъ. Сь пряся с раздавающимъ имѣние безума блудънымъ и, оному отвѣщавшу.яко от множьства мало исклачиваемъ, онъ же рече: «Или повари безумны суть, иже, пересоливъше брашно, и рекуть: “Много бо соли у нас есть?”»

3енон. Этот спорил с безрассудно проматывающим имение распутником и, когда тот отвечал, что от множества лишь немногое растрачивает, сказал: «Иль повара безрассудны, когда, пересоливши еду, говорят: “Ведь у нас еще много есть соли!”?»

 

О БЛАГОРОДИИ И О ЗЛОРОДЬИ

О БЛАГОРОДНОМ И ХУДОРОДНОМ

 

Димостенъ. Не та пшеница добра мниться, иже на добрѣ поли пожата, но яже полоньна и на пищу угодна есть; такоже и мужа расудимъ не от славнаго рода, но от нрава.

Демосфен. Не та пшеница хорошей считается, что на хорошем поле сжата, но чисто собранная и в пищу пригодная; так же и человека примем не по знатности рода, но по характеру.

 

О СМѣСѣ

О СМЕХЕ

 

Соломон. Буявый въ смѣхъ възносить глас свой, мужь же мудръ едва с кротостью улыснеться.

Соломон. В радости глупый хохочет, мудрый же лишь слегка усмехнется.

 

Епиктит. Смѣхъ отгони и смѣху начальникъ не буди: мѣсто бо то полъзъко къ хулѣ.

Эпиктет. Смех отгони и смеху источник не будь: легко соскользнуть и к хуле.

 

О СЪНѣ

О СНЕ

 

Сонъная видѣния дньныхъ помыслъ суть възглашения, иже во снѣ видимь любимая, тѣмъ и утѣшаеться.

Ночные видения — это отклик дневных помыслов: увидит во сне вожделенное, тем и утешится.

 

Паче мѣры спати подобаеть мертвымъ, нежели живымъ.

Сверх меры спать подобает мертвым, а не живым.

 

О БЕЗЛОБИИ И О НЕВОСПОМИНАНИИ ЗЛУ

О БЕЗЗЛОБИИ И О НЕЗЛОПАМЯТНОСТИ

 

Есхиний. Сь осуженъ бысть от афинѣй, а Димостенъ, иже бѣ наставникъ граду, посла к нему 10 тысящь злата, утѣшая и, дабы мужьскы терпѣлъ осужение и нужю бес бечали. Онъ же рече: «А како могу не печаловатися, выгонимъ сы от такового отечьства, въ немъ же обидимии пользують обидящимъ?»

Эсхиний. Этот осужден был афинянами, а Демосфен, бывший начальником города, послал ему десять тысяч золотом, утешая его, чтобы мужественно переносил осуждение и нужду без печали. Тот же сказал: «Да как я могу не печалиться, покидая такое отечество, в котором обиженные помогают обидчикам!»

 

О НЕПОСТОЯНИИ ЖИТЬЯ

О ПРЕВРАТНОСТИ ЖИЗНИ

 

Егда вся житья твоего исправливаються по твоей воли, тогда и чай измѣнения; и пакы, егда неначаемыя напасти обыдуть тя, тогда чай добра и лучьша.

Когда все дела твои совершаются по твоему желанию, тогда жди изменений; а когда неожиданные несчастья нападут на тебя, тогда ожидай добра и улучшения.

 

Димокритъ. Подобиться житье се подърумию, въ немъ же многажды добрии падають, а хужьшии — на лучьшая мѣста выступають.

Демокрит. Подобна жизнь эта ристалищу, на котором часто хорошие гибнут, а худшие — лучшие места заступают.

 

ЯКО ДОСТОЙНО ЧЬСТИТИ БЛАГОДАТЬ, А ЗЛОБУ ОТГНАТИ

ИБО СЛЕДУЕТ ЧТИТЬ БЛАГОЕ, А ЗЛОЕ ОТРИНУТЬ

 

Сократъ. Сей, въпросимъ бысть, который град добрѣ стоитъ, и отвѣща: «Въ немъ же съ закономъ живуть, а обидящихъ казнятъ».

Сократ. Этот, спрошенный, какой город хорошо живет, отвечал: «В котором живут по закону, а несправедливых наказывают».

 

Солон. Тот град твердъ, в немъ же добрии в чьсти суть, немощенъ въ немъ же элии чьстни.

Солон. Тот город крепок, в котором люди добрые в чести, слаб же тот, в котором чтят дурных.

 

ЯКО ПРОСТА ЕСТЬ ЗЛОБА. И ОДВА СЯ ГОДИТЪ БЛАГОДѣАНИЕ ЧЕЛОВѣКОМЪ

КАК НИ ЛЕГОК ПОРОК, НО ЛЮДЯМ ДОБРА НЕ ПРИНОСИТ

 

Диогенъ. Сеи въ день древле свѣщю въжег, хожаше по граду, и нѣкоему и просивъшу: «Въскую се твориши, о философе?»— он же рече: «Человѣкъ ищу!»

Диоген. Этот как-то днем, запалив свечу, ходил по городу и, когда кто-то спросил его: «Зачем ты делаешь так, философ?» — ответил: «Ищу человека!»

 

О САМОЛЮБЬИ

О СЕБЯЛЮБИИ

 

Критиас. Люто есть, еда человѣкъ не уменъ сы, мниться уменъ быти.

Критий. Скверно, когда человек не умен, но хочет казаться умным.

 

Диогенъ. Друзии человѣци инѣхъ учат, а сами своего ученья не слушающе; то ти подобьни суть гуслемъ, иже человѣкомъ добръ глас испущают, а сами не слышатъ.

Диоген. Иные люди других учат, а сами своим поученьям не следуют; подобны они гуслям, которые для людей красивые звуки издают, но сами не слышат.

 

О СМЕРТИ

О СМЕРТИ

 

Отъ сего житья добро изити, яко ис пиру: ни жажуща, ни упивъшася добрѣ.

Из этой жизни хорошо уйти, как и с пира: не жаждая, но и не упившись.

 

Сократ. Уне славну мужьскы умрети, нежели жити съ срамомъ.

Сократ. Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре.

 

Виасъ. Узрѣвъ на пути лежащь мечь и рече: «Кто тя погуби или кого еси погубилъ?»

Виант. Увидел на дороге лежащий меч и сказал: «Кто тебя погубил — или ты кого-то?»

 

О МИРѣ И О РАТИ

О МИРЕ И О ВОЙНЕ

 

Фавиинъ сынъ рече къ отцю: «Исполчимся прямо ратнымъ, и сто от насъ не погыбьнеть». Онъ же рече: «А кто вѣсть, аще ты будеши от ста единъ?»

Сын Фабия сказал отцу: «Нападем на врагов, и сотни из нас не погибнет». Тот же ответил: «Кто знает, может быть, ты и будешь один из той сотни».

 

Брань славна лучьши есть мира скудъна.

Славная война лучше непрочного мира.

 

О УПОВАНИИ

О НАДЕЖДЕ

 

Плутархъ. Ни корабль единомъ якоремъ спасеться, ни се житье единою надеждою.

Плутарх. Не спасти ни корабля одним якорем, ни этой жизни одной лишь надеждой.

 

О ЖЕНАХЪ

О ЖЕНЩИНАХ

 

Уне жити въ пустыни съ львомъ и съ змиею, неже жити с женою лукавою и язычною.

Лучше жить в пустыне со львом и змеею, чем со лживой женой и болтливой.

 

<Солон>. Сь, въпросимъ от иного, аще велить ему оженитися, онъ же рече; «Ни! Аще бо злообразну поимеши — мука ти будеть, аще ли красну — инии на ню хотять зрѣти!»

Солон. Этот, спрошенный кем-то, советует ли ему жениться, сказал: «Нет! Если уродину возьмешь — будет тебе мучение, если красавицу — захотят и другие ею полюбоваться!»

 

Диоген. Сь, видѣвъ жены прящася, и рече: «Зрите: како аспида отъ ехыдны зелья просить!»

Диоген. Этот, увидев спорящих женщин, сказал: «Глядите: змея у гадюки яду просит!»

 

Въ триехъ нужахъ был есмь: въ грамотикыи, въ убожии, у люты жены; да двою нужю убѣжахъ, а злы жены не могу утечи!

В трех бедах пребыл: в ученье, в бедности, у злой жены; две беды избыл, а злой жены не сумел избежать!

 

О ПРОТИВОСЛОВЬИ И О ШАТАНИИ

О ПРЕКОСЛОВИИ И О НАГЛОСТИ

 

Феофрасъ. Срамляй самъ ся, да от иного не посрамленъ будеши.

Теофраст. Стыдись себя сам, тогда другой тебя не пристыдит.

 

О СТАРОСТИ И О УНОСТИ

О СТАРОСТИ И О ЮНОСТИ

 

Не хули мужа въ старости его, ти бо от насъ старѣються.

Не брани человека в старости его: они ведь от нас стареют.

 

Троего възненавиди, душе моя, и зѣло ми мерзитъ животъ ихъ: стара блядива, богата лжива, убога хупава.

Трех возненавидь, душа моя, и так омерзительна мне их жизнь: старого распутного, богатого лживого, нищего гордого.

 

Сь, видѣвъ стару жену, красящюся вапомъ, и рече: «Аще къ живымъ красишися — то облазнилася еси, аще ли къ мертвымъ — то не облѣнися!»

<Диоген>. Этот, увидев, как старуха мазалась краской, сказал: «Если красишься ты для живых — то ошиблась, если ж для мертвых — не медли!»

 

Димокритъ. Старъ мужь унотою былъ есть, унота же не вѣсть, аще дойдеть старости.

Демокрит. Старик молодым уже побыл, а юный не знает, дойдет ли до старости.

 



[1] ...и разумъ внѣшниихъ философъ.— В средневековой литературе внешними (по отношению к христианским) назывались античные и вообще языческие философы и писатели, хотя многие их произведения высоко почитались и со временем стали важнейшей составной частью христианской культуры.

[2] Идола образъ украшаеть...— Речь идет об изображении языческого бога (идола – от греч. ἐίδωλον – «подобие, изображение», что восходит к греч. ἐίδος – «вид, образ»; «красота»); славянский переводчик не смог передать игру слов греческого оригинала, в котором одновременно говорится о внешнем виде, изображении и красоте его.

[3] Се поношенъ быстъ, яко съ лукавыми живетъ...— В греческом варианте это высказыванне приписывается Демосфену.

[4] ...къ Диогену, куньскому философу... Куньское брашьно се, но не цесарьский даръ».— В греческом оригинале игра слов: «κύνικος» одновременно означает и «собачий», и «кинический», то есть относящийся к последователям учения киников (циников) — от того же слова; этот дар Диогену по легенде, отраженной в этой цитате, приписывают Александру Македонскому (ему и его отцу царю Филиппу Македонскому в «Пчеле» отводится много места).

[5] Къ сему пришедъшю клеветнику...— Высказывание приписывается софисту Исократу.

[6] Нѣкому рекъшю к нему...— Изречение приписывается Демокриту.

[7] Книголюбець, мало пищи и питья приемьля...— Ошибка в древнерусском тексте, в котором книголюбець стоит на месте греч. «σπουδαῖος»— «добродетельный, порядочный, честный».

[8] Богослов.— Здесь и ниже имеется в виду Иоанн Богослов.

[9] Сь глаголаше, яко слово — образъ есть дѣлу.— Игра слов, основанная на многозначности славянского слова образъ — «вид», «подобие», «изображение», «призрак», «признак», «образец», «пример».

[10] Такъ буди родителем своимъ...— Приписывается Исократу.

[11] Никоклисъ. Женѣ его поносящи ему...— В греческом тексте изречение приписывается Сократу.

[12] Сь, званъ на пиръ...— Изречение приписывается лакедемонянину Хилону, одному из «семи мудрецов», жившему в начале VI в. до н. э.

[13] Сему древле послану от Афиней...— Афинский посланник Демокрит.

[14] Сей, узрѣвъ отрока...— Приписывается Аристотелю.

[15] Сь, въпросимъ, как двѣ уши имѣемъ...— Изречение приписывается Демосфену.

 

 

Византийский сборник изречений, наставлений, коротких рассказов, анекдотов, поговорок, цитат, расположенных по типу и характеру пороков или добродетелей, был составлен в XI в. и получил поэтическое название «Мелисса» («Пчела»). С тем же названием, но не полностью он был переведен на Руси в конце XII в. и до самого XVIII в. пользовался большой популярностью, часто переписывался, дополнялся или, наоборот, сокращался, его тексты использовались или каким-то образом обыгрывались в оригинальных произведениях древнерусской литературы, переосмыслялись в соответствии с условиями русской жизни, породив множество поговорок, широко известных русским читателям. В 71 главе русского текста содержится более 2500 высказываний на морально-этические, нравственно-политические, научные и педагогические темы; сборник по своему материалу делится на две части: большую представляют известные христианскому книжнику цитаты из Евангелия, Апостола, Псалтыри и других книг Священного писания, другую же составляют афоризмы и сентенции из античных и более поздних греческих и римских языческих поэтов, философов, ораторов, историков, политических деятелей — «внешних мудрецов», которые в данном издании и представлены наиболее интересными фрагментами. При этом авторство многих цитат или изречений явно вымышлено, иногда эти изречения заимствованы из биографической или исторической литературы, часто приписываются различным авторам в греческом оригинале и в древнерусском переводе.

Текст приводится по новгородской рукописи XIV в. РНБ, F.п.I.44, в издании: Семенов В. Древнерусская «Пчела» по пергаменному списку. СП6., 1893, с. 1—444.