Минимизировать

ЖИТИЕ КОРНИЛИЯ КОМЕЛЬСКОГО

Подготовка текста и комментарии А. Г. Сергеева, перевод А. А. Романовой

Текст:

МЕСЯЦА МАИА В 19. ЖИТИЕ И ПОДВИЗИ ПРЕПОДОБНАГО ОТЦА НАШЕГО КОРНИЛИЯ, ИЖЕ НА КОМЕЛЬСКОМ ЛѢСУ ПРЕЧЕСТЕНЪ МОНАСТЫРЬ ПОСТАВЛЬШАГО ПРЕЧИСТЫЯ ВЛАДЫЧИЦА НАШЕЯ БОГОРОДИЦА ЧЕСТНАГО ЕЯ ВВЕДЕНИЯ И В НЕМЪ ОБЩЕЕ ЖИТИЕ СОСТАВЛЕШЕГО

МЕСЯЦА МАЯ В 19 ДЕНЬ. ЖИТИЕ И ПОДВИГИ ПРЕПОДОБНОГО ОТЦА НАШЕГО КОРНИЛИЯ, ОСНОВАВШЕГО НА КОМЕЛЬСКОМ ЛЕСУ ПРЕСЛАВНЫЙ МОНАСТЫРЬ ВВЕДЕНИЯ ПРЕЧИСТОЙ ВЛАДЫЧИЦЫ НАШЕЙ БОГОРОДИЦЫ И В НЕМ ОБЩЕЕ ЖИТИЕ СОЗДАВШЕГО

Разумъ убо православнымъ християномъ духовных мужь жития ползы ради испытовати и словесы онех ползу приимати, по реченному: духовнымъ духовная прилагаютца, и онѣхъ поучение во умѣ имуще помалу помалу ревнующе ихъ въ плоти пребывания, на ревность душю по возможному възводяще. Мы убо, здѣ в монастыри сѣдяще, от многих слышимъ помышляющимъ и глаголющим: како в малое время сей святей обители цветущей и впредь поступающей; паче же видяще чинъ, и устроение, и благочиние велие. И просяще кождо их: дадите намъ житие написано святаго старца вашего, господина нашего Корнилия, слышимъ бо от многих окрестъ живущихъ знамениемъ нѣкимъ бывающим от гроба святаго старца Корнилия. Мы же, вѣдуще нравъ старца своего, яко въсѣми образы укланяющеся похвалы от человѣкъ, взираше бо на болшее мздовъздаяние, и сего ради аще и мы желаемъ писанию предати, яже видехомъ и слышахом ото устъ святаго старца, но обаче ленивѣйше бываем, аще неугодна будетъ отцу нашему и вмѣсто от него помощи съпротивное обрящемъ. Ибо и в Лѣствице[1] писано: еже убо святых жития похваляти добро, а еже ревновати спасению ходатайствено, а еже единицею подобитися безсловесно и немощно.[2] Но обаче подобаетъ намъ в памяти имѣти наказание и предание старца Корънилия, не яко оному хотящю от насъ славиму быти, но мы своея ради ползы понудихомся написати. Аще и грубе зѣло, но обаче помыслъ зритъ на исправление душамъ, вѣрующим житию и поучению святаго. Мы бо аще и недостоини есьмы ученици его нарещися, но убо рукоположению от святаго сподобихомся, не въ извѣстныхъ словесѣхъ память держимъ жития святаго старца, но между собою, въ обители его пребывающе, глаголемъ о немъ и пишемъ, поощряюще свою совѣсть, и просвѣщаемъ душа наша памятию отца нашего.

Подобает православным христианам <себе> на пользу исследовать жития святых мужей, и из тех словес извлекать пользу, по сказанному: духовное к духовному прилагается и помня, чему те <жития> учат, стараться понемногу подражать земной их жизни, возводя душу, насколько возможно, к ревности <по их подвигам>. Здесь в монастыре пребывая, мы слышим, что многие помышляют и говорят: «как за <столь> малое время эта святая обитель столь процвела и устроилась»; особенно же <говорят об этом>, видя порядок, благоустроение и великое благочиние. И каждый из них просит: дайте нам написанное житие святого старца нашего, господина нашего Корнилия, так как слышим от многих, живущих вокруг, о знамениях, бывающих от гроба святого старца Корнилия. Мы же знаем нрав старца своего, который всячески избегал людской похвалы, ибо надеялся на боóльшее вознаграждение, и потому, хотя мы и желаем написать все, что видели и слышали от святого старца, однако медлим, вдруг это будет неугодно отцу нашему и вместо помощи от него получим обратное. Ибо и в Лествице написано: хорошо хвалить жития святых, желание же им подражать есть путь ко спасению, но невозможно полностью уподобиться <святым>. Но подобает нам помнить поучение и завет старца Корнилия, и не потому, что он желает от нас похвалы, а для своей пользы постарались мы написать <писание это>. И хотя оно весьма неискусно, но все же стремились мы, <да послужит оно> совершенствованию душ, верующих житию и поучению святого. Пусть мы и недостойны называться учениками его, однако удостоились от святого рукоположения, не по рассказам храним память о жизни святого старца, но живя в обители его, беседуем о нем между собой и пишем, обострив свою совесть, и просвещаем души наши памятью об отце нашем.

О рожении святаго

О рождении святого

От славънаго града Ростова, от благочестиваго корени израсте доброплодная розга, от славныхъ родителей, иже многимъ богатствомъ цветущеи паче всѣхъ въ градѣ Ростовѣ. Сей святый чюдный отрокъ родися от отца Феодора и матере Варвары. Той же Феодоръ не незнаемъ сый и самодеръжавному всея Русии, еже и преселитися ему от Ростова повеленно бысть во имя великия княгиня Марии, послѣди же Марфы,[3] еяже имя имянито паче всѣх прежде ея бывших благочестиемъ и милостиею. Сего ради убо обрѣтши того Феодора, благочестива мужа и житие незазорно имуще. Брату же его Лукияну преже его за много время диячески чинъ державшу[4] сея блаженныя и приснопамятныя великия княгини Марии, во инокинях Марфы. Всякъ духовный съвѣтъ Лукиянъ вѣдый и всегда на добро совѣтуяй, сего Феодора, брата его, с детми пресели на Москву, егоже сынъ четвертый, отець нашь, еще сый въ юности, в написании бысть единъ от всѣхъ двора сея благовѣрныя великиа княгини Марьи.

Из славного города Ростова, от благочестивого корня выросла доброплодная ветвь, от именитых родителей, которые славились богатством более всех в городе Ростове. Родился этот святой чудный отрок от отца Федора и матери Варвары. Федор же тот был известен и самодержцу всея Руси, так что и повелено ему было переселиться из Ростова для служения великой княгине Марии, позже <нареченной> Марфы, имя которой славно благочестием и милостью более, чем всех живших прежде нее. Поэтому она и нашла этого Федора, человека благочестивого и ведущего праведную жизнь. Брат же его Лукьян уже за много лет до него был дьяком сей блаженной и приснопамятной великой княгини Марии, во инокинях Марфы. Лукиан, будучи сведущ в делах духовных и всегда имея добрые намерения, переселил в Москву брата своего Феодора с детьми, четвертый сын которого, отец наш <Корнилий>, один из всех еще в юности причтен был ко двору благоверной великой княгини Марии.

О пострижении святаго

О пострижении святого

Лукиянъ убо, стрый ему, оставль миръ и иде в Кириловъ монастырь,[5] и бысть мних. С нимъже и сей отець нашь Корнилие бысть мних вкупе въ единомъ монастыри, еще сый тогда двою десяти лѣтъ. И горящимъ желаниемъ божесътвеныя любве присно расъпалаемъ, своему наставнику, Генадию именемъ, без лѣности повинуяся и всяку службу работъную прошед. И по седмих лѣтехъ из монастыря изыде и, шед во свое отечество в Ростовъ, и увѣща своего по плоти брата именемъ Акинфия, и приведе и́ в монастырь, и инока сотвори, и нарекоша имя ему Анфим.[6] Сам же болшимъ трудомъ касашеся, великими работами монастырьскими дручаше тѣло. Кто бо не вѣсть Кириловския хлѣбни?! Не токмо свой черед провожаше, но и за братию с любовию страдаше. И желѣзы тяжкими связываше тѣло. И нѣкто бо от ту сущих братъ поругася сему и обольсти его коварствомъ: виною благоговѣйною вземше у него ихже ношаше желѣза и повелѣ в них прековати топоры. Он же, по службамъ тружаяся, такову тягость на себѣ имѣя, к сим же и книги писаше в церковь, свидетели же симъ книги его в Кириловѣ и нынѣ.[7]

Дядя его Лукиан оставил мирскую жизнь и отправился в Кириллов монастырь, и стал иноком. И вместе с ним в том же монастыре стал иноком и отец наш Корнилий, было ему тогда еще только двадцать лет. И постоянно разгораясь жаждой божественной любви, <святой> без лености повиновался своему наставнику, по имени Геннадий, и прошел через исполнение всех работ <на послушании>. По прошествии семи лет он вышел из монастыря и, придя к себе на родину в Ростов, убедил <постричься> своего родного брата по имени Акинфий, и привел его в монастырь, и сделал его иноком, и нарекли его Анфимом. Сам же <святой> принялся за бóльшие труды и смирял свою плоть тяжелыми монастырскими работами. Кто же не знает Кирилловской пекарни?! Там Корнилий работал не только в свой черед, но и за братию с любовию трудился. Еще и тело свое отягчал он веригами. Один из бывших там братий надсмеялся над этим и коварно обманул его: под благочестивым предлогом взял железные оковы, которые носил святой, и приказал перековать из них топоры. А он, трудясь на <монастырских> службах, нося на себе такую тяжесть, кроме того писал еще и книги для церкви, свидетельствуют об этом книги его, <хранящиеся> в Кириллове и поныне.

Таже по томъ изыде блаженный ис Кирилова монастыря и, по лѣствичному послѣдованию,[8] вдасть себѣ страничеству, искый ползы отвсюду. И обшед монастыря и пустыня и когождо добрыя нравы и житие смотривъ, и от всѣхъ приплоди сѣмя вѣры, дѣлъ добрыхъ и въ своей души вложивъ. Потомъ прииде в Великий Новъград ко архиепископу Генадию[9] и пребысть у него время немало. Архиепископъ же позна святость старчю, яко премудростию духовною и разумом и словомъ украшенъ, възлюби его велми, послѣди же и священьству сподобити его хотя, аще тому и не хотящу, непщеваниемъ яко да держитъ его у себе. Старець же от архиепископа священический санъ прияти сподобитися и священнодѣйствовати и жити же у него не восъхотѣ, но умоли его, да безмолъствуетъ в пустыни. И отпущенъ бысть от него, и пребывая в пустыни близъ Великого Новаграда. Много же потребныхъ архиепископъ посылаше к нему в пустыню, самого же старца призываше к себѣ часто бесѣды ради духовныя. Послѣди же и самъ прииде архиепископъ в пустыню къ старцу посѣщения ради, старцу же тяжко сие быти помышьляя.

Затем, после <всего> этот блаженный ушел из Кириллова монастыря и, как и следует по Лествице, принялся странствовать, ища повсюду <духовной> пользы. И обойдя монастыри и пустыни, и наблюдая в каждой <обители> добрые нравы и <обычаи>, от всего <этого> приумножил для своей души семена веры и добрых дел. Затем он пришел в Великий Новгород к архиепископу Геннадию и долго оставался у него. Архиепископ же, видя святость старца, что исполнен он духовной премудрости и разума, и красноречия, весьма полюбил его, и, надеясь удержать его у себя, хотел впоследствии рукоположить <Корнилия> в священнический сан, хотя тот и не желал <этого>. Старец же не захотел принять священнический сан от архиепископа, <не захотел> священнодействовать и жить у него, но упросил его разрешения ему безмолвствовать в уединении. И, будучи отпущен <архиепископом>, <святой> поселился в пустыни недалеко от Великого Новгорода. Архиепископ посылал к нему в пустынь многое из необходимого, часто же и самого старца призывал к себе для духовной беседы. Спустя некоторое время и сам архиепископ пришел в пустынь посетить старца, полагая, что самому старцу тяжело <приходить к нему>.

Таже и множество народа начаша к нему приходити ползы ради и пресѣцаху ему безмолвие; остави мѣсто то, отиде ко Твери и тамо въдворися в пустыню близъ Саватиевы пустыни.[10] Но и тамо познанъ бысть и не оставляше его безмолъствовати. Онъ же, боголюбець сый, и ненавидя славы человѣческия, и ту остави пустыню. Таже покусився не въ единомъ мѣсте безмолъствовати на пустех мѣстех, но не благоизволи Богъ, да соберутся к нему братия.

Затем и многие люди начали приходить к нему ради душевной пользы и мешали ему безмолвствовать; и <старец> оставил это место и отошел к Твери, и поселился в пустыни близ Савватиевой пустыни. Но и там узнали о нем и не оставляли его безмолвствовать. Святой же, будучи боголюбцем и ненавидя славу людскую, оставил и ту пустыню. Затем пытался он безмолвствовать и в других пустынных местах, но не благоизволил Бог <состояться тому>, чтобы собралась к нему братия.

Послѣди же, при державѣ великого князя Ивана Василиевича,[11] всея Русии, и благословениемъ преосвященного Симона митрополита, от негоже иерей бысть,[12] в лѣто 7005 прииде блаженный Корнилие на Комельский лѣс, бѣ бо тогда непроходимъ. И ту обрѣтъ храмину разбойническу и вселися в ню, и начатъ отребляти мѣсто то, и помощию Пречистыя Владычица нашея Богородица поткну кущу.[13] И ту всяку страсть претерпѣ, от бесовъ же, и от человѣкъ, и от разбойниковъ. «Отиди, — глаголаху, — от места сего, да не злѣ умреши». Началник же убо разбойникомъ мѣста того погибе, и дружина его исчезоша, молитвами святаго Корнилия. Иногда же безмолъствующу ему, нападоша нань разбойници, мняще имѣние у него обрѣсти, и ничтоже обрѣтоша развѣ книгъ. И вземше книги, отидоша, и блудиша всю нощь по лесу, и велми утрудившася, възлегше, почиша. И заутра, въсътавше, обрѣтошася близъ кельи преподобнаго, и познавше грѣхъ свой, пришед, отдаша книги, прощения от него просиша. Святый же паки прости ихъ и отпусти ихъ, отоидоша с миромъ. Отець же нашь оттудь отраду приимъ, начатъ прилѣжнѣе быти на мѣстѣ томъ, тружаяся велми. И помышляше труды питати себе и сущихъ с нимъ: начатъ тяжарь быти, якоже Ной праведный по потопѣ,[14] лѣсъ сѣкий и нивы насѣвая, и приходящая приемля и мимоходящаа кормляше. И помалу помалу Пречистыя помощию церковъ постави во имя Пречистыя Владычица нашея Богородица, честнаго и славнаго ея Введения. Братьи прибываше, и молитвъ множашеся.

Позднее же, при княжении великого князя Ивана Васильевича всея Руси и по благословению преосвященного Симона митрополита, которым <святой> и был поставлен в священники, в 7005 <1497> году пришел блаженный Корнилий в Комельский лес, был же этот лес тогда непроходимым. И там он отыскал хижину разбойников и поселился в ней, и начал очищать то место, и помощью Пречистой Владычицы нашей Богородицы устроил шалаш. И там пришлось претерпеть ему всяческие нападки: от бесов, и от людей, и от разбойников. «Отойди, — говорили они ему, — от этого места, да не умрешь злой смертью». Предводитель же разбойников того места погиб, и шайка его исчезла, по молитвам святого Корнилия. Как-то, когда он безмолвствовал, напали на него разбойники, думая найти у него имущество, но ничего, кроме книг, не обнаружили. Взяв книги, они ушли и всю ночь блуждали, не находя дороги, по лесу, и, очень устав, прилегли отдохнуть. А утром, встав, обнаружили, что они находятся вблизи кельи преподобного, и, осознав свой грех, пришли и отдали книги, и просили у него прощения. Святой же опять простил их и отпустил, и они отошли с миром. Отец же наш, получив с тех пор облегчение <от напастей>, стал еще настойчивее обосновываться на том месте и, много трудясь, помышлять стал о том, чтобы кормить ему своими трудами себя и бывших с ним. И стал он таким же тружеником, как и праведный Ной после потопа: рубил лес и обрабатывал поля, и принимал приходящих, и кормил проходивших мимо. И мало-помалу с помощью Пречистой поставил церковь во имя Пречистой Владычицы нашей Богородицы, честного и славного ее Введения. Увеличивалось число братьев, множились молитвы.

Но кто доволенъ словесы обличити и сказати повестми, яже сотвори труды и подвиги на мѣсте томъ. Ово убо от злодѣй биенъ бысть, едва дыша прииде, ово же древо паде нань без вѣтра. Братия бо вси без вреда мимо идоша то древо, оному же яко пастырю, вслѣдъ братьи идущи, падеся на него древо дияволимъ дѣйствомъ, и болѣзнуя близъ смерти дванадесят седмиць, со одра недвижимъ пребысть. И едва устрабися от болѣзни тоя, прииде же некогда к дѣлателемъ, и сѣде на стромнинѣ, и абие внезаапу падеся долѣ, и възболи паче перваго, и от сего едва смерти гонзну. Иногда же приведенъ бысть зѣлне главу язвену имѣя от древа падшаго нань. Что навѣти от зависти и ненависти, от чюжих и от своихъ клеветы и досады, и до самого державнаго доидоша нань. Он же яко камень адамантъ пребыше, въ злых пребываше благодарьсътвуя. Скудость же и поношение и прещение како могу исписати.

Но кто сможет достойно описать и рассказать о всем, что он совершил трудами и подвижничеством на том месте. Раз, будучи избит злодеями, пришел, еле жив, в другой же раз в безветренную погоду упало на него дерево. Вся братия прошла мимо этого дерева невредимой, он же как пастырь шел вслед за всеми братьями, и устроил дьявол так, что упало на него дерево, и он сильно болел и был при смерти 12 недель, и лежал без движения. И едва оправившись от той болезни, пришел он как-то к трудившимся, и сел на обрыве, и вдруг внезапно упал вниз, и разболелся еще больше, чем в первый раз, и из-за этого чуть не умер. В другой раз привели его с тяжелыми ранами на голове от дерева, на него упавшего. Что же <говорить> о наветах, сделанных на него из зависти или ненависти, о клевете и досаждении, <наносимых ему> чужими и своими, дошли они и до самого самодержца. Он же оставался как алмаз, среди бед пребывая в благодарении Богу. Как смогу описать скудость, поругание и противодействие, творимые ему.

Братьи же множася, нужа есть мѣсто распространити. Корнилие же, Вышняго положивъ прибѣжище, начатъ елика сила дѣлу касатися. И Богу помагающю ему, молитвами Пречистыя Владычица нашия Богородица, распространи мѣсто и собра множество братии. Увѣдено же бысть боголюбивому великому князю Василию Ивановичю[15] всея Русии о старци Корнилие добродѣтелное и трудолюбное его житие, и чтяше его велми. Таже и ото всѣх познанъ бысть, и начаша отвсюду приходити к нему и моляху его прияти иноческий образъ. Он же приимаше с вѣрою приходящих, поминая слово Господне, глаголющее: «Приходящего ко мнѣ не иждену вонъ».[16] И постризаше их, съчетааше з братиею, и печашеся о нихъ, яко отець чадолюбивъ и истинный пастырь, радяше о овцахъ.

Братия же увеличивалась, и пришлось место <монастыря> расширить. Корнилий, полагаясь на Всевышнего, начал, насколько хватало сил, заниматься этим. И с Божией помощью и молитвами Пречистой Владычицы нашей Богородицы расширил <то> место и собрал множество братьев. И стало известно боголюбивому великому князю Василию Ивановичу всея Руси о добродетельной и трудолюбивой жизни старца Корнилия, и стал <он> весьма почитать его. Также и все узнали о нем и начали отовсюду приходить к нему и просить его, <дабы дал им> принять иноческий образ. Он же принимал с верою приходящих, памятуя слово Господне, гласящее: «Приходящего ко мне не иждену вон». И постригал их, и принимал в число братии, и пекся о них как чадолюбивый отец и как истинный пастырь заботился об овцах.

Умножившу же ся стаду Христову словесных овець, сирѣчь братиямъ, церковца же мала бѣ преже. Святый же старець съвѣтъ з братиею сотвори, създати понужаше их болшюю церковь. Они же с радостию обѣщашяся тако быти. Блаженный же старець молитвы со слезами присно къ Господу Богу принося, глаголющему: «Без Мене ничтоже можете творите»,[17] да некако начало положатъ основания, къ свершению ослабѣютъ. «Господь волю боящихся творитъ и молитву их услышит»,[18] и овому даст художество къ взграждению стѣнамъ церковънымъ, другимъ же мудрость писати образы святыхъ иконъ, инем же рѣзати честныя кресты, другим же писати книги, здѣ благовремянно есть рещи, якоже древле Веселеилу и прочимъ, иже при Моисеи къ составлению сѣни.[19] И поспешениемъ Божиимъ и помощию Пречистыя Богородица и молитвами старца Корнилия и труды блаженных его ученик, паче же постомъ и слезами, создана бысть церковь превелика. И освяти олътарь въ имя Пресвятыя Владычица нашия Богородица и Приснодевы Мария честнаго ея Введения, в лѣто 7023-го, при дръжавѣ великого князя Василья Ивановича всея Русии, и благословениемъ преосвященного Варлама митрополита,[20] всея Русии, по пришествии старца Корнилиа на мѣсто в 19 лѣто. И украсиша ю благолѣпотнѣ, яко невѣсту предобру, образы святых иконъ и книгами. И служителя церковныя устави: священики, и диаконы, и четца, и певца, и еклисиярхъ,[21] и весь чинъ, якоже лѣпо быти в великихъ лаврах.[22] И по том създа и другую церковь, с трапезою, и освяти алтарь во имя преподобнаго и богоносного отца нашего Антония Великаго Египетского.[23] И по сем наченъ здание келейное, и устроивъ четвороуголенъ образъ монастырю, келью къ кельи совокупивъ, ихже посреди стоятъ церкви, якоже нѣкия очи зряще всюду. И потом постави болницу, и хлѣбопечницу, и поварню, созда же и богадѣлню внѣ монастыря, страннымъ на покой. Устави монастырьскому строению кѣларя и прочая служебники, хлѣбопечца и повары, и нарядники дѣлатаремъ.[24] Сам же болма подвизашеся день и нощь, и во вся службы призираше, и всѣхъ обхожаше видети тружающихся в монастыри и на нивахъ, и всѣхъ посещаше и утѣшение подаваше противу труду своему когождо ихъ. О прочих же самотворении его нѣсть мощно исповѣдати, сказания бо дѣло се, а не жития повѣсть.

И в то время как умножалось стадо словесных Христовых овец, то есть братии, церковка оставалась поначалу маленькой. Святой же старец посоветовался с братией, убеждая их воздвигнуть большую церковь. Они же с радостью обещали это сделать. И блаженный старец возносил постоянно молитвы к Господу Богу, говорящему: «Без меня ничтоже можете сделать», дабы, положив начало основанию, не ослабели бы для завершения. «Господь волю боящихся творит и молитву их услышит», и одному дал он способности к воздвижению стен церковных, другим же — умение писать образа святых икон, иным — вырезать честные кресты, другим — писать книги, — здесь уместно сказать, как в древности Веселеилу и прочим, бывшим при Моисее, для составления сени. И по милости Божией и с помощью Пречистой Богородицы, и молитвами старца Корнилия, и трудами блаженных его учеников, более же всего постом и слезами, создана была превеликая церковь. И освятил алтарь во имя Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, честного ее Введения, в 7023 <1515> году, при правлении великого князя Василия Ивановича всея Руси и по благословению преосвященного митрополита всея Руси Варлаама, в 19-е лето по пришествии старца Корнилия на <то> место. И превосходно украсили ее, как прекрасную невесту, образами святых икон и книгами. И поставил церковных служителей: священников, дьяконов, чтецов, певцов, екклесиархов и весь чин, как и подобает быть в великих лаврах. После этого создал и другую церковь, с трапезой, и освятил алтарь во имя преподобного и богоносного отца нашего Антония Великого Египетского. Вслед за тем начал строить келии и устроил монастырь в виде четырехугольника, приставив келью к келье, посреди которых поставлены церкви, будто глаза, взирающие на все. И потом построил больницу, и хлебопекарню, и поварню, создал же и богадельню за пределами монастыря для устройства странников. Поставил над монастырским хозяйством келаря и прочих служащих, хлебопека и поваров, и начальников над работниками. Сам же больше всех подвизался день и ночь, и о всех службах заботился, и все обходил, чтобы видеть трудящихся в монастыре и на полях, и всех посещал, и ободрял всех в меру трудов каждого. О прочих же его делах невозможно поведать, так как это дело сказания, а не жития.

О приходящих ко святому ползы ради

О приходящих к святому ради <душевной> пользы

Множество же людей от многихъ странъ к нему прихожаху, овии благословение хотя получити, овии же въпросити о нихже имяху недоразумных, инии же раздрѣшение ищуще различных нѣкоих душевныхъ и телесных. Корнилие же, дарованиемъ Божиимъ, приходящих к нему с вѣрою вся раздрѣшаше, и вся сказываше и всѣхъ благословяше и утѣшаше, и ни единаго скръбна отпущаше. И обаче сия добрѣ имяхуть ему, начатъ прочее полагати церковныя уставы и образы благочиния, и законъ и правила душеполезна, по заповѣди Христове, и по преданию святых апостолъ и преподобных и блаженных отець, и по Уложению Великаго Василия,[25] — когда пѣти Бога лѣпо есть бдением въ дневных и нощныхъ службах, и еже не оставляти кого бесѣдовати въ славословии или празднословити и не пѣти, но ниже часто входити и исходити коему егда любо хощетъ, ни дѣяти кому что множае повелѣнных, но коемужьдо въ свое время довлѣтися своею служебною властию, и всякия работы монастырьския творити по благословению настаящаго. Всяческую же добродѣтель тщашеся преже сам исправити, сице и братию учаше, еже призирати плоть, преходитъ бо, всякое же тщание и прилѣжание о души творити, о вещи бесмертней. И ни в чем же воля своея не творити и тѣснымъ и прискорбнымъ путемъ шествовати, ведущимъ в животъ вѣчный, широкого же и пространного пути всяческии удалятися, ведущаго в пагубу.[26]

Множество же людей из многих краев приходили к нему, одни желая получить благословение, другие же — спросить о том, что не понимают, третьи же — ища лечение от разных душевных и телесных <болезней>. Корнилий же, по дару Божию, всем приходящим к нему с верою помогал, и все рассказывал, и всех благословлял, и утешал, и ни одного скорбящего не отпускал, и, поскольку ему это удавалось, стал, продолжая начатое, устанавливать церковные уставы и образцы благочиния, и душеполезные законы и правила, по заповеди Христовой и по преданию святых апостолов и преподобных и блаженных отцов и по Уложению Василия Великого, — когда следует воспевать Бога во время бдения в дневных и ночных службах, и о том, как не позволять кому-либо беседовать во время богослужения, празднословить, и не участвовать в богослужении, а также не позволять часто входить и выходить кому-либо, когда он захочет, ни делать кому-либо больше, чем повелено, но каждому в свое время довольствоваться тем, что ему поручено, и всякие монастырские работы делать по благословению настоятельскому. И прежде всего всяким добродетелям сам старался следовать, также и братию учил презирать плоть, ибо наступило время для всяческого усердия и прилежания о душе, о вещи бессмертной. И <учил> ни в чем по воле своей не поступать, и тесным и прискорбным путем шествовать, ведущим в жизнь вечную, широкого же и пространного пути, ведущего к гибели, всячески избегать.

О крестѣ и мнисе Анании

О кресте и монахе Анании

Егда же прииде преподобный Корнилие на мѣсто се, тогда сътвори крестъ и постави его вдалѣ от монастыря единого поприща[27] на дорозе. Мимоходящии же и недужнии приходяще с вѣрою, покланяющеся ему, и молящееся насъ ради распятому Господу нашему Исусу Христу и Пречистой его Матери, и святаго старца молитвы призываху на помощь. И приемляху здравие душевное и телесное и облегчение путешественое, и полагаху милостину на препитание пустыни, и отхожаху. Нѣкоему же брату, именемъ Анании, повелѣнно бысть от святаго принимати милостыню ту и относити в монастырьскую казну. Он же даяная приемля, и ова приношаше в казну, иная же сокрываше себѣ, другая же отдаваше, ямо же онъ хотяше, без благословения святаго Корнилия, бѣ бо заповедано от него всѣй братьи ничтоже принимати или даяти без благословения настоящаго. Въ время же Божественыя литоргия, егда хотящимъ братиям приимати святую дору,[28] — преже приходяще и покланяющеся Пресвятей Богородици, на иконѣ написаннѣй, на руку имущи Господа нашего Исуса Христа, и целующе святую икону и приимаху дору от руку преподобнаго. Предреченный же братъ Анания, о немже нам слово предлежитъ, поправъ свою совѣсть, и страха Божия не убоявся, и заповѣди святаго ни во что же вмени, прииде съ прочею братиею целовати святую икону. И абие икона вверх возвысися от него. Ему же мало отступльшу, прочая братия невозбранно целоваху. Ему же зрящу сия, и начатъ покушатися второе на целование иконы, и паки икона от него возвышашеся. Он же позна свое согрѣшение, отшедъ, начатъ плакати горко, и пришед къ старцу Корнилию, покаяся и исповѣда ему вся сия. Святый же наказавъ его къ тому таковая не творити, и прости его, и повѣда инемъ преподобны ползы ради. Мы же о семъ извѣсто испытавше того самого брата Ананьи, сказа намъ такоже, яко же и святы намъ исповѣда. Мы же сия и писанию предахомъ.

Когда же преподобный Корнилий пришел на это место, то сделал крест и поставил его на расстоянии одного поприща от монастыря, на дороге. Проходившие же мимо и больные приходили с верой и кланялись ему, и молились распятому за нас Господу нашему Иисусу Христу и Пречистой его Матери, призывая молитвы святого старца на помощь. И получали здоровье душевное и телесное и облегчение в пути, и клали милостыню на пропитание пустыни, и уходили. Некоему же брату, по имени Анания, повелено было святым брать эту милостыню и относить в монастырскую казну. Он же, беря даваемое, часть приносил в казну, часть же скрывал у себя, часть же отдавал, куда хотел, без благословения святого Корнилия, а было им повелено всей братии ничего не брать и не давать без благословения настоятельствующего. И вот во время Божественной литургии, когда братья собирались принять святую дору, — <они> перед тем приходили и кланялись написанной на иконе Пресвятой Богородице, держащей на руках Господа нашего Иисуса Христа, и целовали святую икону, и принимали дору из рук преподобного, — упомянутый брат Анания, о котором мы рассказываем, поправ свою совесть, и не испугавшись страха Божия, и ни во что вменив заповеди святого, пришел с другими братьями целовать святую икону. И внезапно икона поднялась вверх от него. Когда же он второй раз попытался поцеловать икону, опять икона вознеслась от него. И он понял свое согрешение, отошел, и начал горько плакать и, придя к старцу Корнилию, покаялся и исповедал ему все это. Святой же повелел ему впредь так не поступать, и простил его, и рассказал другим пользы ради. Мы же об этом подробно расспросили того самого брата Ананию, и он сказал нам также, как и святой нам поведал. Мы же это и предали писанию.

О хлѣбопечце

О хлебопечце

Иногда же нѣкоему брату от преподобнаго повелѣнно бысть болшину имѣти над хлѣбники. Единою же запять ему врагъ, не восхотѣ благословитися у старца Корьнилия и спече хлѣбы. Сие же увѣде старець, восхотѣ брата ползовати, да и прочии страхъ имут: повелѣ хлѣбы тии в сани вкласти и испроврещи на пути мимоходящимъ, и бѣ ихъ два воза. Сице рек: «Да ниже пси снедятъ нашия ограды неблагословеннаго сего хлѣба». Братъ позна грѣхъ свой, прииде ко святому, и покаяся съ слезами и прощения прося. Святый же поноси ему впредь не дерзати, и поучи его сице не творити, и просьти его.

В другой раз некоему брату было преподобным повелено стать старшим над хлебниками. Как-то же подбил его враг, и не захотел он благословиться у старца Корнилия, и испек хлеб. Старец же это узнал, и решил поучить брата, чтобы и прочии страх имели: повелел он эти хлеба в сани положить и выкинуть на путь для прохожих, а было <того хлеба> два воза. И так сказал: «Да не съедят даже псы в нашей ограде неблагословенного сего хлеба». Брат же, осознав свой грех, пришел к святому, со слезами покаялся и просил прощения. Святой же упрекнул его <и велел> ему не решаться на такое впредь, и поучал его не делать так, и простил его.

О нарядницѣхъ

О работниках

Инѣма же двема братома порученно бысть от святаго за дѣлатари наряд. И симъ вложи дияволъ ненависть на святаго, и зѣло ненавидяху его, и восхотѣша убити его, святому же отцу нашему не вѣдущу сего. Они же изысковаху времяни и мѣста, еже сотворити злое свое желание. И бѣ мостъ близъ монастыря чрезъ рѣку Нурму, святый же обычай имяше всегда посещати на нивах дѣлающих и начасте шествоваше мостъмъ за рѣку Нурму. Ти же съвѣщавшеся на злое свое дѣло, и сташа под мостом, ждуще святаго, да сотворятъ злое свое дѣло. И зря преподобнаго со множеством людии грядуща на мост. Они же от страха крыющеся, да не ощютитъ их святый; блаженный же преходя их единъ. Онѣмъ же зрящимъ, яко людие мнози с нимъ, и въслѣдъ его идущи на порученное има дѣло, и видяху старца Корнилия единаго пришедшаго, и почюдишяся. И сие не единою, но и до трищи творяху, и то же видяще, Богу хранящу своего угодника молитвами Пресвятыя Богородица. Послѣди же нападе на них ужас и страх велий и убоявшеся Божия суда, и свое согрѣшение познавши, и видяще незлобие святаго, и припадоша к нему со слезами, и покаяшася, и исповѣдаша бывшая вся по ряду. Блаженный же поучи ихъ от Святых Писаний и прости имъ грѣхъ, и прочее утѣши их, и отпусти их с любовию, которогождо их на свою службу. Послѣди же тѣ два брата послушание имяху со всяцемъ тщаниемъ к наставнику своему, и молитвами его избавлени быша ненависти злыя. Сия же мы от самого отца нашего слышахомъ и писанию предахомъ.

А другим двум братьям святым было поручено присматривать за работниками. И вложил им <в души> дьявол ненависть к святому, и возненавидели его, и решили его убить, святой же отец наш этого не знал. Они же изыскивали время и место, чтобы совершить задуманное. А близ монастыря был мост через реку Нурму, святой же обычно всегда посещал трудившихся на полях и часто ходил через тот мост за реку Нурму. Те же, сговорившись совершить злое свое дело, стали под мостом, ожидая святого, чтобы совершить злодеяние. И увидели преподобного, идущего на мост со множеством людей. Они же от страха спрятались, чтобы не увидел их святой; блаженный же прошел мимо них один. Они же видели, что много людей идут с ним, и пошли вслед за ним на порученное им дело, и увидели, что старец Корнилий пришел один, и удивились. И так было не раз, но три раза так поступали, и то же видели, ибо Бог хранил своего угодника молитвами Пресвятой Богородицы. Потом же напал на них ужас и сильный страх, и испугались Божьего суда, и осознали свое согрешение, и видя незлобивость святого, бросились к нему со слезами, и покаялись, и исповедали по порядку все случившееся <с ними>. Блаженный же поучил их от Святых Писаний и простил им грех, и потом утешил их, и отпустил их с любовью каждого на свою службу. Позднее же те два брата несли послушание со всяким тщанием по отношению к своему наставнику, и его молитвами были избавлены от злой ненависти. И это мы от самого нашего отца слышали и написали.

О позднохожении святаго

О позднем хождении святого

Обычай же имяше преподобный в вечеръ глубокъ молкомъ кельи обходити, слушая кто что творяше.[29] И аще киих ощущаше от братеи на молитвѣ стоящихъ или книги почитающихъ, или во псалмѣхъ поучающихся, или плачущихся о грѣсех своихъ, или поклоны творящих, о сих благодаряше Бога, млъком отхожаше. Аще ли кыя обрѣтая бесѣдующихъ и глаголющих не на ползу души и празднословящих, о сих негодоваше и ударяя перъсты во оконце, симъ назнаменуя свой приходъ.

Имел же преподобный обыкновение глубоким вечером обходить молча кельи, слушая, кто что делает. И если слышал, как кто-либо из братии на молитве стоит, или читает книги, или учит псалмы, или плачет о своих грехах, или творит поклоны, то, благодаря за тех Бога, тихо уходил. Если же обнаруживал, что кто-то ведет беседу или разговаривает не на пользу души и празднословит, на тех негодовал и стучал в окошко, этим указывая на свой приход.

О поучении святаго

О поучении святого

Многажды же, егда поучаше на соборѣ, въспоминаше им и о семъ, к тому тако не творити, а не на имя коегождо обличаше. Но кождо вѣдый себе такова суща, мняше его ради поучение се бысть и обличение. Глаголя имъ: «Чада, елика есть крѣпость ваша, подвизайтеся о своемъ спасении, прежде да же не приидет время, в неже хощем неутѣшно плакати, аще нынѣ обленимся». Они же, припадающе к ногам святаго, прощения прося. Он же наказавъ их доволно, прости их; аще видевъ кыихъ ожестѣвающихся, епитемьею[30] тѣхъ възъдражаше. И тако Божиею помощию и Пречистыя Богородици, и молитвами преподобнаго Корнилия братия исправляхуся, плод приношаху благопотребенъ, боящеся, да не к тому поношаеми будутъ от святаго.

Много же раз, когда поучал на соборе, напоминал им об этом, чтобы впредь так не делали, но никого по имени не называл. Каждый же знал, что он так поступает, и считал, что ради него <говорится> поучение и обличение. Говорил же им: «Дети, насколько хватит вам крепости, заботьтесь о своем спасении прежде, чем придет время, когда будем безутешно плакать, если теперь обленимся». Они же, припадая к ногам святого, просили прощения. Он же, достаточно наказав их, прощал, если же видел кого-либо ожесточившимся, тех воздерживал епитимьей. И так Божьею помощью и Пречистой Богородицы, и молитвами преподобного Корнилия братья исправлялись, и приносили достойные плоды <покаяния>, боясь, чтобы святой не стал бы их вновь ругать.

О даянии милостины на празники

О раздаче милостыни на праздники

Иногда же празднику пришедшю — Антония Великаго память; обычай же имяше старець Корнилие на пъраздникы Введения Пречистыя и преподобнаго Антония нищимъ милостину даяти по рукамъ, коемуждо по дензе, к сим же и по просвирѣ, и хлѣбомъ одѣляше. Богъ же хотяше искусити вѣру раба своего, оскудѣнию бывшу велию в монастырѣ. И приспѣвшу празднику Антония Великаго; нищим же по обычаю собравшимся множеству в навечерии праздника, блаженному же не имущу милостыня что дати имъ. И о семъ благодаря и моляшеся Господу Богу и Пречистой его Матери и преподобному Антонию Великому, не презрѣти моления его, но послати милость свою на братию свою, на нищих. Утру же бывшу, освитающю дни, прииде от самодержавнаго государя великого князя Василия Ивановича всея Русии посланникъ и подасть святому писание от государя, повелѣвая молити Господа Бога и Пречистую его Матерь и великих чюдотворьцевъ о его здравии и о его великой княгинѣ Еленѣ,[31] и милостину вдасть — двадесятъ рублевъ с рублемъ. Блаженный же сия приимъ, и благодаряше Господа Бога и Пречистую его Матерь и преподобнаго Антония Великаго, не презряще моления его. И молебная сотвори за государя и милостинею нищихъ обдели с любовию, яко от Бога посланная их ради. Мы же сие видѣхомъ скорое Божие посѣщение и неуклонную святаго вѣру, и прославихомъ Бога, и сие писанию предахомъ.

Как-то подошел праздник — память Антония Великого; старец же Корнилий имел обыкновение на праздники Введения Пречистой и преподобного Антония раздавать милостыню нищим — каждому по деньге, а кроме того, по просвире и хлебом их оделял. Бог же захотел испытать веру раба своего, и случилось в монастыре большое оскудение. А подошел праздник Антония Великого; множество же нищих, как обычно, собрались в навечерие праздника, у блаженного же не было ничего, чем подать им милостыню. И он благодарил и молился об этом Господу Богу и Пречистой его Матери и преподобному Антонию Великому, да не презрели бы его молитв, но послали свою милость на братию его, на нищих. Когда же наступило утро, на рассвете пришел от самодержавного государя всея Руси великого князя Василия Ивановича посланник и дал святому послание от государя с повелением молить Господа Бога и Пречистую его Матерь и великих чудотворцев о его здравии и о его великой княгине Елене, и дал милостыню: двадцать рублей и еще рубль. Блаженный же, взяв это, возблагодарил Господа Бога и Пречистую его Матерь и преподобного Антония Великого, ибо не презрели молитвы его. И помолился за государя, и наделил милостыней нищих с любовью, как посланной от Бога ради них. Мы же видели скорую Божью милость и неизменную веру святого, и прославили Бога, и об этом написали.

О гладу

О голоде

Нѣкогда же гладу превелику належащу на Вологдѣ и въ предѣлех вологоцких. Толма дорого цениша рожь, — по рублю четверть и свыше, — но и тою великою ценою едва обрѣтаху купити.[32] И в то въ гладное время мнози прихожаху от многихъ странъ в домъ Пречистыя, страннии и нищии, и окрестъ ту живущии, удручимыи от глада того превеликаго. Отець же нашь Корнилие всѣмъ подаваше без осъкудѣния пищу и милостину по вся дни. И мнози приношаху младенца своя и пометаху под стенами монастыря, святый же всѣхъ приемля и отсылаше к детемъ на дворец,[33] и тамо учрежаше их покоемъ всякимъ. И в то нужное время Пречистые обитель не оскудеваше, наипаче множася потребных в монастыри, молитвами Пречистыя Богородица и преподобнаго Антония и отца нашего Корнилия.

Как-то был сильный голод на Вологде и в вологодских пределах. Настолько дорого стоила рожь, — по рублю четверть и более, — но и за такую великую цену едва можно было ее купить. И в то голодное время многие приходили с разных сторон в дом Пречистой, странники и нищие, и окрестные жители, мучимые этим страшным голодом. Отец же наш Корнилий не прекращал подавать всем пищу и милостыню каждый день. И многие приносили своих младенцев и бросали их под монастырскими стенами, святой же всех принимал, и посылал на двор к монастырским слугам, и там всячески обустраивал их. И в то тягостное время обитель Пречистой не беднела, но все более множилось необходимое в монастыре, молитвами Пречистой Богородицы и преподобного Антония и отца нашего Корнилия.

О видѣнии святаго

О видении святого

Память творящу блаженному Корнилию, преподобнаго Антония Великого, нищих множество събравшихся. И по обычаю ему делящу ихъ милостынею своею рукою по просвирѣ и по дензе, к сим же хлѣбъ и колачи. Нѣции же от нищих не единою, но и вторицею взимаше, инъ же и до пяти кратъ взятъ. Святому же Корнилию не зрящу на лица, но токмо руку простершему даяше. Приставници же, видѣвше взявших множае, повѣдаша блаженному. Он же глаголаше: «Не дѣйте ихъ, того бо ради пришли». Дню же к вечеру преклоншуся, и по соборъномъ пѣнии, в вечеръ глубокъ, стоящу святому на обычномъ своемъ правилѣ, и сѣде на лавице, мало ногам опочинути, и сведенъ бысть в сонъ тонокъ. И зритъ пришедша к нему старца святолѣпна, сединами украшена, во объразе Антония Великаго, и емше его за руку и рече: «Корнилие, гряди по мнѣ». И изведе и́ на нѣкое полѣ равно и показа ему на единой странѣ поля просвиры, а на друзей колачи. Рече ему: «Се твои просвиры и колачи, ихже далъ еси нищимъ, простри одеяние свое», ему же простершу. И нача класти в припол просвиры и колачи, дондеже начаша пресыпатися от преисполнения. Он же возбнувъ, и в себѣ бывъ, и дивляхуся чудному видѣнию. И повѣдаше намъ сам сия старець Корнилие со слезами, и заповѣда нам не токмо при своемъ животѣ творити милостина несъкудно нищимъ, но и по своемъ преставлении. Мы же написахомъ сия памяти ради, аще будеть угодно Богу житие старца Корнилия, да и сия незабвена буди.

Когда блаженный Корнилий как-то праздновал память преподобного Антония Великого, собралось множество нищих. И как обычно, он из своих рук оделял их милостыней: <каждому> по просфире и по деньге, сверх же того <милостыню> хлебом и калачами. Некоторые же из нищих не один, но и второй раз брали, один же и пять раз взял. Святой же Корнилий не смотрел на лица, но только давал в протянутые руки. Приставленные же для надзора монастырские служители, видя бравших больше, сказали блаженному. Он же ответил: «Не трогайте их, для того пришли». И когда день склонился к вечеру, после соборного пения, поздним вечером, когда стоял святой на обычном своем правиле, присел на лавку, чтобы немного отдохнули ноги, и был сведен в тонкий сон. И видит пришедшего к нему почтенного старца, украшенного сединами, по образу похожего на Антония Великого, который взял его за руку и сказал: «Корнилий, иди за мной». И вывел его на некое ровное место, и показал ему по одну сторону просфиры, а по другую — калачи, и сказал ему: «Это твои просфиры и калачи, которые ты дал нищим, простри же одеяние свое». Он же простер. И стал класть в подол просфиры и калачи, пока не стали они высыпаться от избытка. Вздрогнул он и очнулся, и удивился чудному видению. И поведал нам это сам старец Корнилий со слезами, и заповедал нам не только при жизни своей подавать неоскудно милостыню нищим, но и по его преставлении. Мы же написали это на память, если богоугодно будет житие старца Корнилия, чтобы и это не забылось.

О уставѣ монастырьстемъ и о молитвѣ братстѣй

О монастырском уставе и братской молитве

По сих же блаженый Корнилие устави всѣмъ братиямъ, сущимъ в ручных дѣлехъ и во всѣхъ служьбахъ, не празднословити, но пѣснословити или молитву Исусову глаголати непрестанно, и благодарити Бога и любовъ имѣти межу собою. Такоже и приходящая приимаше и наказоваше жити по преданию и по правиломъ святых отець. И всѣхъ поучаше страху Божию и трудолюбию, яко праздну никомуже не быти и своея воля не творити никакоже, но вся с повѣлѣниемъ настоящаго. И сей уставъ положи нерушимъ не точию внутръ обители седящеи и дѣлающеи что, но и внѣ где служащимъ, или жито из житници приносящимъ, или муку с мелници, или иная кая служащимъ, — вся сия не празднословиемъ, но с пѣниемъ и с молитвою, да благодарится Богъ, питаяй и окоръмляа насъ, и дѣло благословится, и душа освятится.

И затем блаженный Корнилий установил, чтобы все братия, находящиеся на работах и на всех службах, не празднословили, но песнословили или молитву Исусову беспрерывно повторяли и благодарили Бога и жили в любви. Так же принимал и приходящих и наказывал жить по преданию и правилам святых отцов. И всех учил страху Божию и трудолюбию, чтобы никто не оставался праздным и своею волей ничего не делал, но все с разрешения настоятеля. И этот устав положил нерушимо не только для тех, кто пребывает в обители и трудится там, но и тем, кто вне монастыря служит: приносит ли зерно из житницы, или муку с мельницы, или иначе как-либо служит, — все это не празднословя, но с пением и с молитвою <делать>, да возблагодарится Бог, питающий и направляющий нас, и благословится дело, и освятится душа.

Елико же множашеся стадо его, толико и подвигомъ болшим приимашеся, воздержанию присному прилежа, и бдѣнию вящшему и посту протяженному, и вкратце рещи, вся жизнь его постъ бяше. Желание присно имѣя упразднитися, наединѣ безмолствовати, еже есть мати безгрѣшию. И написа пятнадесят главъ о церковнемъ благочинии, и о соборнѣй молитве, и о благоговѣиньствѣ, и благочинии трапезномъ, и о пищи и о питие, и о одежах и о обущах, и не просити кому что от мирских, и не имѣти особнаго стяжания, и не взимати нигдѣже что без благословения игумена, и не приходити безвременно в трапезу и во служебныя келия. И вкупе братиям сходящимся на дѣло, творити с молчаниемъ и молитвою, и из монастыря нигдѣже без благословения не исходити, и не приимати братиямъ милостины по рукамъ себѣ ни от когоже, и не быти питию пияньственому ни от когоже, и о прочемъ строении монастырьстемъ.[34] И сия написания предасть братии, заповѣдая имъ, яко да ничтоже разорится от законаположения общаго жития по написанию его, много бо велми печашеся о семъ, и устроивъ монастырь всякими потребами душевными и телесными ко спасению иноческаго жителства. К сим же и пруды ископа велии. По сих же призываетъ весь ликъ ученикъ своих своеа ограды, и избра от них дванадесять,[35] и тѣмъ вручаетъ монастырское строение и с ними всей братие, и прося от них отпущения наединѣ безмолъствовати. Братия же с плачемъ моляху блаженнаго, еже не оставити ихъ сирыхъ, но пребывати с ними. Онъ же, утѣшая их, глаголаше: «Братия, аще и тѣломъ кромѣ васъ буду, а душею всегда с вами есмь».

Сколь же увеличивалось стадо его, столь и за большие подвиги он принимался, в воздержании постоянном усердствуя и во все большем бдении и в длительном посте и, вкратце сказать, вся жизнь его была постом. Всегда же имел желание, отойдя от дел, наедине безмолвствовать, ибо <безмолвие> — мать безгрешности. И написал он пятнадцать глав о церковном благочинии, и о соборной молитве, и о благоговейности, и благочинии в трапезе, и о еде и о питии, и об одежде и обуви, и о том, чтобы не просити никому что-либо у мирских людей, и не иметь отдельного имущества, и не брать нигде ничего без благословения игумена, и не приходить не вовремя в трапезную и в служебные кельи. И когда братья соберутся вместе на дело, совершать его с молчанием и молитвой, и никуда не выходить из монастыря без благословения, и ни от кого не брать милостыни братьям себе, и чтобы никто не предавался пьянственному питию, и о прочем монастырском устройстве. И все написанное отдал братии, заповедав им, да не разорится ничто от общежительного законоположения по его написанию, много о том заботился, устроив монастырь всем необходимым для души и для тела, нужным для сохранения иноческого жительства. К тому же и большие пруды выкопал. После этого созывает всех учеников своих своего монастыря и, избрав двенадцать из них, вручает им, и с ними всей братии, монастырское строение, прося у них, чтобы отпустили его безмолвствовать наедине. Братия же с плачем умоляли блаженного, чтобы не оставил их осиротевшими, но остался с ними. Он же, утешая их, сказал: «Братья, если и телом вдали от вас буду, душою же — с вами».

О отшествии блаженнаго в пустыню

Об уходе блаженного в пустынь

Блаженный Корнилие взятъ мало от братии, отиде вдале от монастыря яко 70 поприщь, на мѣсто пусто зовомо Сурьское езеро, на лѣсъ близъ Костромы рѣки. И ту начатъ со всяцемъ тщаниемъ и усеръдиемъ Господеви работати в безмолвии. Братия же съвѣтъ сотвориша, послаша нѣких от братия ко отцу своему Корнилию в пустыню, молити его, дабы не оставилъ их, чадъ своих сирых, яже собра. Святый же отречеся им, они же отоидоша, ничто же получивше. Святому же старцу безмолствующу в пустыни.

Блаженный Корнилий, взяв с собой некоторых из братии, отошел от монастыря примерно на 70 поприщ, к безлюдному месту, называемому Сурское озеро, в лес поблизости реки Костромы. И там начал со всяческим старанием и усердием служить в безмолвии Господу. Братия же, посовещавшись, послала нескольких из них к отцу своему Корнилию в пустынь, молить его, дабы не оставил их, осиротевших своих детей, им собранных. Святой же им отказал, и они ушли, ничего не получив. Святой же старец безмолвствовал в пустыни.

О шествии великого князя в Кирилов молитися

О том, как великий князь ходил в Кириллов молиться

Тое же зимы изволися великому князю Василию Ивановичю всея Русии шествовати на Бѣлоезеро в Кирилов и с великою княгинею Еленою,[36] молити Господа Бога и Пречистую Богородицу и великаго чудотворца Кирила, въ еже датися има чадородию в наслѣдие роду самодержавства ихъ всеа Русии. И мимо грядый, прииде во обитель Пречистыя, Корнилиева монасътыря, старцу же Корнилию не сущу во обители. Великодержавный же государь и с великою княгинею долговременнѣ помолися Пресвятей Богородици, и великому Антонию молебна съвершивши. Послѣди же вопрашаше братию: «Коее ради вины отиде Корнилие в пустыню, благочистивым ли помысломъ или нѣкоего ради неусътроения, рците ми». Братия же глаголаше: «Любве ради Христовы отоиде». И молиша самодержавнаго государя со слезами понудити отца нашего, дабы не оставилъ насъ сирых, не терпяху бо таковаго пастыря и учителя своего лишаеми быти. Самодръжавный же послуша моления и слезъ их и абие посла своего посланника в пустыню к старцу Корнилию, повелѣ ему быти в монастырь свой и ждати себе, дондеже возвратится ис Кирилова, сам же дасть братии милостину доволну, и учредивъ брашны, и поиде в Кириловъ. И тамо ему молебная съвершившю, и паки възвратися князь великий з Белаезера ис Кирилова. Отець же нашь Корнилие по повелѣнию великого князя прииде ис пустыни в монастырь свой, и взят с собою трех братовъ, и срѣте великодръжавнаго государя на Вологдѣ, и поклонися ему до земля. Князь же великий велми радовашеся о пришествии старца Корнилия и много почте его, и бесѣдова с ним о полѣзных доволно. И моли его о семъ, да молит Господа Бога и Пречистую его Матерь, въ еже дароватися ему чадородию в наслѣдие роду, и отпусти его в монастырь, послѣди же и самъ касашеся путному шествию во царьствующий град Москву. И прииде второе в Корнилиевъ монастырь и помолися Пресвятей Богородици на многъ час, потом же глагола отцу нашему Корнилию, еже не оставити братии, но с ними пребыти в монастыри своем, яже многимъ трудомъ собралъ еси, глаголя. Блаженный же старець Корнилие, предлагая старость и немощь, и не могущу ему строити монастыря, глаголя и моляше великаго князя, и моляше, да отпуститъ его в пустыню плакатися грѣх своих. Благочестивый же князь велики, вѣдый извѣстно старца Корнилия добродѣтелное и трудолюбное его житие, положи на воли его, бѣ бо милостивъ и зѣло почиташе его. И дасть ему милостину доволну и отпусти его в пустыню и тамо повелѣ ему и сущимъ давати с нимъ на препитание хлѣбъ оброчной. В монастырь же братии вдасть 50 рубьлевъ, повелѣ церковъ Антония Великаго с трапезою дъсками обити. И приимъ благословение от старца Корнилия, и прочее касашеся пути; послѣди же и Корнилие отиде в пустыню и тамо пребываше, безмолствуя и моля Господа Бога и Пречистую его Матерь и великихъ чудотворцовъ за государя самодръжавнаго великаго князя Василия Ивановича всея Русии и за великую княгиню Елену, во еже датися има чадородию в наслѣдие роду самодержавства их всея Русии, и за вся православныя князи и христолюбивое воинство и за вся християне. И пребывающе в пустыни, и собрашася к нему братии числомъ шесть, и постави кельица мало. И потомъ помысли създати церковьцу малу, и о семъ моляшеся Господу Богу, да устроитъ вещь, якоже годѣ имени Его святому.

Той же зимой решил великий князь Василий Иванович всея Руси отправиться на Белоозеро в Кириллов вместе с великой княгиней Еленой, молить Господа Бога и Пречистую Богородицу и великого чудотворца Кирилла, да даруется им чадородие, чтобы был наследник роду его, самодержца всея Руси. Проезжая мимо, заехал он и в обитель Пречистой, в Корнилиев монастырь, в то время как старца Корнилия в обители не было. Великодержавный же государь с великой княгиней долго молились Пресвятой Богородице и совершили молебен великому Антонию. Потом же спросил братьев: «Почему ушел Корнилий в пустынь, по благочестивому ли помыслу или из-за каких-то беспорядков, скажите мне». Братья же ответили: «Ради любви ко Христу». И молили самодержавного государя со слезами, дабы уговорил отца нашего не оставить нас осиротевшими, ибо не в состоянии они были оставаться без такого пастыря и учителя. Самодержец же внял их молениям и слезам и тотчас отправил своего посланца в пустынь к старцу Корнилию, и повелел ему вернуться в свой монастырь и дождаться его возвращения из Кириллова, сам же дал братии много милостыни и, угостив трапезой, отправился в Кириллов. И там совершив молебствие, князь великий вновь вернулся с Белоозера из Кириллова. Отец же наш Корнилий по повелению великого князя пришел из пустыни в свой монастырь и, взяв с собой трех братьев, встретил великодержавного государя в Вологде, и поклонился ему до земли. Князь же великий очень обрадовался приходу старца Корнилия и почтил его, и долго беседовал с ним о полезных <для души вещах>. И просил его о том, чтобы молил <Корнилий> Господа Бога и Пречистую его Матерь, чтобы даровалось бы ему чадородие и наследие роду, и отпустил его в монастырь, потом же сам отправился в путь к царствующему граду Москве. И во второй раз пришел в Корнилиев монастырь и долго молился Пресвятой Богородице, потом же велел отцу нашему Корнилию не оставлять братию, но остаться с ними в монастыре своем, «который ты многими трудами собрал», говоря <ему>. А блаженный старец Корнилий, указывая на свою старость и немощь и на то, что нет <уже> у него сил заниматься устроением монастыря, молил великого князя, да отпустит его в пустынь оплакивать свои грехи. Благочестивый же великий князь, хорошо зная добродетельное и трудолюбивое его житие, разрешил ему поступать, как захочет, так как был милостив и очень чтил его. И дал ему достаточно милостыни и отпустил его в пустынь, и повелел ему и пребывающим с ним там давать на пропитание оброчный хлеб. В монастырь же братии дал 50 рублей и повелел обить церковь Антония Великого досками. И, приняв благословение от старца Корнилия, отправился дальше в путь; тот же после этого отошел в пустынь и пребывал там, безмолвствуя, моля Господа Бога и Пречистую его Матерь и великих чудотворцев за государя самодержавного великого князя Василия Ивановича всея Руси и за великую княгиню Елену, да даруется им чадородие в наследие самодержавному роду их всея Руси, и за всех православных князей и христолюбивое воинство и за всех христиан. Во время же пребывания его в пустыни собралась к нему братия, числом шесть человек, и поставили несколько кельиц. И потом решил <святой> воздвигнуть маленькую церковку, и о сем молился Господу Богу, да устроит все, как будет угодно имени Его святому.

О пошествии святого ис пустыни въ царствующий градъ Мосъкву

О том, как святой ходил из пустыни в царствующий град Москву

Поимъ с собою единаго брата, и поиде в пресловущий град Москву, молити самодръжавнаго всеа Русии и пресвященного митрополита[37] да повелятъ ему создати церковь в пустыни. В то же время боголюбивому великому князю Василию Ивановичю, всея Русии самодръжцу, родися сынъ и нареченъ бысть въ святомъ крещении князь Иванъ.[38] И о семъ велми радовашеся радостию великою зѣло, и благодарение всылая Богови и Пречистой его Матери и великимъ чудотворцемъ, за яко услыша Господь молитву его и не презрѣ моления его, и от радости тоя великия прииде в Сергиевъ монастырь[39] помолитися Живоначалной Троицы и великому чудотворцу Сергию. Блаженному же Корнилию приспѣвшу ис постыни в то время ту и поклонися самодръжавному государю до земля. Князь же велики радъ бысть о пришествии старца Корнилия и почти его велми и приимъ благословение от него, и посылаше его преже себе въ царствующий град Москву, да шед, благословитъ и великую княгиню, и Богомъ дарованнаго има сына, и сему бывшю. Великому же князю помолившуся Живоначалной Троицы и великому чюдотворцу Сергию и възвратившюся в пресловущий град Москву, и призываше блаженного Корнилия всегда на обѣдъ к себѣ, и на домъ потребная ему посылаше доволно по вся дни. Он же сия нищимъ и маломощным подавая тай, многовремянно же учрежаем и любимъ самодръжавным. Святому же старцу Корнилию молящу боголюбиваго великаго князя, да повелит ему создати церковь в пустыни. Князь же велики помяну моление и слезы братьи, еже моляху его в монасътыри понудити отца их Корнилия пребывати с ними в монастыри, и сего ради не повелѣ ему в пустыни церкви созидати, но понужаше й с прилежанием, дабы былъ в прежних своих трудѣх во своемъ монастыри со ученики своими. Отцу же нашему тяжко сие вменися, желание бо имяше еже наединѣ безмолствовати, изъбежати житѣйских молвъ и славы человѣческыя.

Взяв же с собой одного из братий, пошел в достохвальный град Москву молить самодержца всея Руси и преосвященного митрополита, да повелят ему создать церковь в пустыни. А в то время родился у боголюбивого великого князя Василия Ивановича, всея Руси самодержца, сын, и наречен был во святом крещении князь Иван. И об этом он радовался великой радостью, воссылая благодарение Богу и Пречистой его Матери и великим чудотворцам, ибо услышал Господь молитву его и не презрел моления его, и от радости той великой пришел в Сергиев монастырь помолиться Живоначальной Троице и великому чудотворцу Сергию. Блаженный же Корнилий в то время пришел туда из пустыни и поклонился самодержавному государю до земли. Князь же великий рад был приходу старца Корнилия и почтил его всячески, и принял от него благословение, и послал его перед собой в царствующий град Москву, чтобы придя, благословил и великую княгиню, и Богом дарованного им сына, и было так. Великий же князь, после того как помолился Живоначальной Троице и великому чудотворцу Сергию и возвратился в град Москву, стал призывать блаженного Корнилия на обед к себе, и всегда и каждый день присылал ему домой все нужное в достаточном количестве. Он же <все присланное> тайно подавал нищим и немощным, долгое время одаряем и любим самодержцем. Святой же старец Корнилий молил боголюбивого великого князя, чтобы разрешил ему создать церковь в пустыни. Князь же великий вспомнил о молении и слезах братии, как молили его в монастыре заставить отца их Корнилия остаться с ними в монастыре, и потому не разрешил ему создать в пустыни церковь, но настойчиво уговаривал его, дабы он оставался в прежних своих трудах с учениками своими в монастыре своем. Отцу же нашему это было тяжело, ибо он желал безмолвствовать наедине, избегая житейского шума и славы человеческой.

О взыскании святаго

О поисках святого

Съкрыся блаженный и пребываше у нѣкоего христолюбца в тайне мѣсте. Князь же велики посла на взыскание святаго по всему царьствующему граду. Святый же виде о себѣ велие взыскание, и отоиде в пречестную обитель Живоначалныя Троица Сергиева монастыря, и тамо приятъ бысть от игумена и братьи с любовию, и пребываше безмолствуя. Слышано же бысть великому князю, яко Корнилие безмолъствуетъ в Сергиевѣ монастыри, и преста от взыскания святаго. И послѣдъ приспѣвшю празднику святых Богоявлений,[40] и прииде боголюбивый князь великый в Сергиевъ монастырь Живоначалной Троици помолитися, отцу же нашему ту безмолъствующу.

Скрылся блаженный и пребывал в тайном месте у некоего христолюбца. Князь же великий послал на поиски святого по всему царствующему граду. Святой же, видя, что его настойчиво ищут, удалился в пречестную обитель Живоначальной Троицы Сергиева монастыря, и там был принят игуменом и братией с любовью, и пребывал в безмолвии. Когда великий князь услышал, что Корнилий безмолвствует в Сергиеве монастыре, то прекратил поиски святого. И потом настал праздник святого Богоявления, и пришел боголюбивый великий князь в Сергиев монастырь Живоначальной Троицы помолиться, отец же наш там безмолвствовал.

О понужении святаго итти во свой монастырь

О том, как святого уговаривали вернуться в свой монастырь

Но не подобаетъ свѣтилнику под спудомъ крытися:[41] князь же великий паки понужаше святаго с великимъ прилежаниемъ ити въ свой монастырь. Старець же Корнилие виде великое прилежание великаго князя, и положи на воли Божии и повинуся ему. Государь же рад бысть и в той часъ посла в Корнилиевъ монастырь, повелѣ старцемъ быти, да молят старца Корнилия, еже не оставити их. И не по мнозехъ днехъ приидоша старци и молиша отца Корнилия съ слезами, еже не оставити их. Корнилие же с ними иде къ государю и прося отпущения в монастырь свой. Благообрадован же благочестивый князь великы о семъ бысть.

Однако не подобает светильнику под спудом таиться: и князь великий опять стал настойчиво уговаривать святого, чтобы он шел в свой монастырь. Старец Корнилий видел великое прилежание великого князя и положился на волю Божью, и повиновался ему. Государь же обрадовался и в тот же час послал в Корнилиев монастырь, повелел прийти старцам, чтобы молили старца Корнилия, дабы не оставил их. И спустя несколько дней пришли старцы и молили отца Корнилия со слезами не оставить их. Корнилий же с ними пошел к государю и просил отпустить его в свой монастырь, и благочестивый князь великий обрадовался этому.

О селех и деревнях и о грамотѣ тарханной[42]

О селах и деревнях и о грамоте тарханной

И глагола князь великы святому: «Слышах, отче, яко отнели же сотвори монастырь, не имѣеши селъ и деревень, но иже требуеши, проси, и дам ти». Корьнилие же не восхотѣ просити ино ничтоже, но токмо моли его дати близъ монастыря земли мало с лѣсомъ, да от поту лица своего ямый, глаголя, хлѣбъ свой. Князь же великий землю и с лѣсомъ и елико привнидоша близъ монастыря деревни и починки и съ всяцем угодиемъ вдасть, рек сице, глаголя: «Аще у них кто в тѣх деревнях и починкехъ учнутъ жительствовати священици и диякони и християне, не надобѣ имъ моя великого князя дань всяческа и никоторый побирчий у них не беретъ ничтоже, и с чернию не тянутъ во всякие розметы, понеже далъ есмь сие в домъ Введения Пречистыя старцу Корнилию з братиею».[43] И сия изрекши, и писаниемъ утверди с красною печатью, вдасть старцу Корнилию, рекъ глаголя: «Аще кому дамъ писание на иныхъ, а на се иное не будетъ». И приимъ благословение от старца Корнилия, и отпусти его с миромъ, глаголя: «Моли, отче, Бога о нашемъ здравии». Въдасть же ему боголюбец князь великый вся, еже путеви потребная, к сим же и милостину доволну.

И князь великий сказал святому: «Слышал я, отче, что с тех пор, как создал ты монастырь, нет у тебя сел и деревень, так вот, что тебе нужно, проси, и дам тебе». Корнилий же не захотел просить ничего иного, разве что молил дать ему близ монастыря немного земли с лесом, да от пота лица своего ем, сказал, хлеб свой. Князь же великий землю и с лесом и все, что пришлось близ монастыря: деревни и починки и со всякими угодьями, дал, так говоря: «Если у них кто в тех деревнях и в починках начнет жить из священников и дьяконов и крестьян, не нужно им <платить> никакую мою великого князя дань и никакие поборщики у них ничего да не берут, и с чернью не платят никакой подати, так как я дал это в дом Введения Пречистой Богородицы старцу Корнилию с братией». И это произнеся, утвердил грамотой с красной печатью, и дал старцу Корнилию, сказав: «Если кому и дам грамоту на что иное, а на эту другой не будет». И, приняв благословение от старца Корнилия, отпустил его с миром, сказав: «Моли, отче, Бога о нашем здравии». Дал же ему боголюбец великий князь все, что требуется в пути, к тому же и достаточно милостыни.

О пришествии святаго в монастырь свой

О пришествии святого в монастырь свой

И тако, Богомъ хранимъ и добрѣ наставляемъ, прииде во обитель Пречистыя, юже самъ созда. Братия же вся срѣтоша его внѣ монастыря и сице радовахуся ему, якоже аггелу Божию: и овии убо от них руцѣ его лобызаху, овии же ногам касахуся, овии же ризамъ. Отець же, видевъ их благоразумнии суща, веселяшеся о нихъ, и к нимъ показуя отечьскую любовь свою, всѣхъ обьимаше и всѣх лобызааше, и всѣхъ благословяше.

И так, хранимый Богом и благоугодно напутствуемый, пришел <святой> в обитель Пречистой, которую создал сам. Братия же вся встретила его вне монастыря и так радовалась ему, как ангелу Божию: одни целовали его руки, другие же стремились дотронуться до его ног или одежд. Отец же, видя их благоразумных, возвеселился о них и, показуя отеческую любовь свою к ним, всех обнимал и всех целовал, и всех благословлял.

О игуменѣ Касиянѣ[44]

О игумене Касьяне

Егда же бысть отець нашь Корнилие в пустыни, тогда братия по благословению старца Корнилия поставиша себѣ игумена, именемъ Касияна. Егда же святый старець прииде во обитель, игумен же Касиянъ устыдѣся отца, остави игуменство и пребываше в послушении старца. Отець же нашь Корнилие многа моления съ слезами къ Господу Богу сотворь и Пречистой Богоматери и касашеся прьвых своих трудовъ, лѣсъ сѣкий и нивы насѣвая, да не токмо сами свой хлѣбъ ядятъ, но да неимущихъ питаютъ.

Когда же жил отец наш Корнилий в пустыни, тогда братия по благословению старца Корнилия поставили себе игумена именем Касьяна. Когда же святой старец вернулся в обитель, игумен Касьян устыдился отца, оставил игуменство и пребывал в послушании у старца. Отец же наш Корнилий долго молился со слезами к Господу Богу и Пречистой Богоматери и принялся за прежние свои труды: рубку леса и засевание полей, чтобы не только хлеб свой есть, но и неимущих кормить.

О запалении хврастия

О том, как зажегся хворост

Иногда же преподобному отцу нашему Корнилию з братиею посѣченный лѣсъ отребляюцу и хврастие въ едино събирающе, и от труда братиямъ почити хотящимъ, блаженному же събранное хврастие наченшу жещи, и окружи его пламень з дымом отвсюду, и не вѣдяше, како гонзнути из среды огня. И Божиим посѣщением, вскорѣ прииде от запада вѣтръ велий и развѣа пламень съ дымом и учини путь, яко улицу. Святому же изшедшу из среды огня невредиму и благодари Бога и Пречистую его Матерь. И сиа нам повѣда, братиам же чюдящимся. Глагола им преподобный: «Любяй Бога и храняй заповѣди Его не токмо от чювственаго огня избавит ны, но и от будущаго, хотящаго грѣшникы поясти».

Как-то же преподобный отец наш Корнилий с братиею очищали срубленный лес и собирали в кучу хворост, и в то время как братия пожелала отдохнуть от трудов, блаженный начал жечь собранный хворост, и окружил его отовсюду огонь и дым, и не знал он, как выбраться из огня. И по Божьему благоволению, вскоре подул с запада сильный ветер и развеял пламя и дым, и сделал дорогу, подобно улице. Святой же вышел из огня невредимым и благодарил Бога и Пречистую его Матерь. И рассказал об этом, братия же удивлялись. Сказал им преподобный: «Любящих Бога и хранящих заповеди его, <Бог> не только от чувственного огня избавит нас, но и от будущего, который поглотит грешников».

Вопрос. Нѣцѣ же от братиа въпросиша его: «Что есть любовь, отче, и кая заповѣдь глаголеши хранити». Глагола им святый: «Внегда приступи къ Господу законник: „Учителю, — рече, — кая заповѣдь прьваа в законѣ есть”. И Господь отвѣщавает: „Възлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всеа душа твоея и от всея крѣпости твоея и от всеа мысли твоея". Сиа есть прьваа и великаа заповѣдь; втораа же подобна ей: „възлюбиши искръняго яко сам себе”. В сих двоих заповѣдех весь законъ и пророци висят».[45]

Вопрос. Некие же братья спросили его: «Что есть любовь, отче, и о каких заповедях говоришь, что их следует хранить». Говорил же им святой: «Когда приступили к Господу законники: „Учитель, — сказали, — какая заповедь первая в законе есть”. И Господь отвечает: „Возлюби Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всей души твоей и от всей крепости твоей и от всей мысли твоей”. Это есть первая и великая заповедь; вторая же подобна ей: „возлюби ближнего как самого себя”. На этих двух заповедях держатся весь закон и пророки».

Поучение. И всих моля и наказуа, сице глаголя: «Братья, прежде всего подобает постризающимся в началѣ не имѣти своея воля, но држати послушание и смиренную мудрость и ждати присно часа смертнаго, всегда молящеся. Такоже и телеснѣ подобает трудитися чрьнцем, паче же юным, всегда праздным не быти и не послабляти, ни стужати си въ трудѣх. Ниже от мира сего отходяще, мнѣм велико что отмещуще, но сие подобает нам помышляти, яко аще нынѣ пребываний мирскых не оставим, но послѣди же, умирающе, всяко оставим, аще и не хощем. И того ради тлѣннаа оставляем, да Царство Небесное приимем. Тѣмже, подвизающеся, не стужаем си, ни лѣнимся, но по вся дни пребываем въ въздержании. Не точна бо суть страданиа нынѣшняго времени хотящей славѣ быти подвизающемся».[46]

Поучение. И всех молил и поучал, говоря так: «Братья, подобает прежде всего постригающимся в начале не иметь своей воли, но держать послушание и смиренную мудрость и всегда ждать смертного часа, все время молясь. Также и телесно подобает трудиться чернецам, особенно же юным, никогда не быть праздным и не послаблять себе, не впадать в уныние, трудясь, также и отходя от мира сего, не думать, что что-то великое отбросили, но подобает нам помнить о том, что если ныне пребывания в мире не оставим, то потом, умирая, все равно оставим, хоть и не хотим. И потому тленное оставляем, чтобы принять Царство Небесное. Потому, подвизаясь, не впадаем в уныние, не ленимся, но все дни пребываем в воздержании. Не сравнить ведь страдания нынешнего века с той славой, которая ждет подвизавшихся».

Сам же старець Корнилей в пощении выну, и бдѣнии, и в молитвѣ съ слезами велми трудя себе. И николи же уста его праздна бываху от славословиа Божиа, но всегда без лѣности моляшеся. Аще бо и въ старость пришед, но никакоже от божественых служеб, подобающих ему, ослабѣ, но елико множашеся ему старость, толико наипаче умножашеся усрьдие его, еже в дѣло Божие. И теплѣйши божественых подвигъ и усрьднѣйши касашеся, в немятежне безмлъвии умъ съблюдаа. Бяше же нагым одежда, печалным утѣшение, бѣдным помагаа и от напасти изимаа, болных молитвою исцѣляа, длъжных искупление подаваа, и сам длъгы отпущаа, грѣшным на покаяние учитель, и всѣж хотя спастися, и от насилиа злых судий бѣдою одръжимых токмо словом избавляа, иногда же и отай братии милостыню подаа убогым, дабы роптанием братии мзды не погубили. Сам же ризную худость толику любя, яко единъ от убогых.

Сам же старец Корнилий в беспрерывном пощении, в бдении и в молитве со слезами трудился. И никогда же уста его не были праздны от славословия Богу, но все время без лености молился. Хотя и состарился он, но нисколько не уменьшил количество подобающих божественных служб, и только чем более он старел, тем более увеличивалось усердие его в делании дела Божиего. И усерднее подвиги во имя Божие совершал, в несуетном безмолвии храня ум. Был он нагим одежда, печальным утешение, бедным помогая и от бед спасая, больных исцелял молитвой, должников выкупая и сам долги прощая, учитель был покаянию для грешников, и всем желал спастись, и попавших в беду от насилия злых судей только словом избавлял, иногда же и втайне от братии милостыню подавал убогим, дабы роптанием братия мзды не погубили. Сам же ризную бедность так любил, как один от убогих.

Братъ нѣкый, именем Закхей, прииде къ преподобному, нося на себѣ мантию, лыком вязану, моля святаго Корнилиа, да повелит ему измѣнити на лучшую. Он же с себе снятъ мантию, дасть Закхеи, а его вязаную лыком на себе възложи, и много время в ней ходи.

Некий брат по имени Закхей пришел к преподобному в мантии, латанной лыком, и попросил св. Корнилия, чтобы тот разрешил ему сменить ее на лучшую. Корнилий снял с себя мантию и отдал Закхею, а латанную лыком мантию того взяв, надел на себя и долго потом еще носил ее.

Особнаго же стяжаниа заповѣда всѣм, еже никомуже свое что отнюдь имѣти, ниже глаголати: «се есть мое, оно же твое», но вся обща имѣти и сими довлѣтися, такоже кромѣ трапезы в келиах пища и питиа не имѣти никому же, развѣ немощных. На трапезѣ же сѣдѣти всѣм на своих мѣстех с молчанием, в себѣ молящеся. Такожде и ис трапезы кождо отходит въ свою келию, имѣа въ устѣх псалом или молитву Исусову. Хранити же очи от зрѣниа неподобна, такоже и уши от слышаниа, яже не суть на ползу, язык же от празднословиа, якоже Господь рече: «За всякъ празден глаголъ дати отвѣт Богу в день судный».[47] Сердце же хранити, елика сила, умною молитвою от скверных помыслъ, якоже рече: от сердца исходят помышлениа зла, и та сутъ сквернящаа человека. Тѣмже, братиа, аще кий помысль нечистъ от общаго всѣх врага нанесется, не облѣнитеся помолитися къ Богу прилѣжно, и постом и молитвою, бдѣнием же и слезами, еже наединѣ, въскорѣ изгоняти тощнѣ подвизающеся. Таже и рукы хранити же от дръзости и от лихоимства; ногы же наши научим ходити правым путем по заповѣдем Господним, не уклоняющеся ни на десно, ни на лѣво, но царскым шествуем покаяниа в пути спасеныа. К сим же поучаше — питиа, в немже есть пианство весма, никакоже в монастыри обрѣтатися повелѣ, то бо есть, рече, родителница всякой злобѣ. Да не Бога, рече, прогнѣваете, не токмо своа душа погибели предающе, но яко и ины многы съблажняюще, лютѣ истязани будете, и клятву и горе приобрящете. Горе бо, рече, человеку тому, имъже съблазнъ приходит.[48] И тако блаженый симъ уставом главу змиеву пианства отрѣза. Аще ли, рече, кто имет нѣчто от общаго житиа и чина разоряти, прочее изгонити таковаго, яко да и прочаа братиа страх имуть: не преступати законуположениа и своеа воля не имѣти, но подражати житиа святых отець, и пребывати в безмолвии, немятежно внимающе рукодѣлию и молитвам, и тружатися по еже по Бозѣ въ злострадании, потщевающеся кождо на службу свою, вси купно въ всѣх мирно пребывающе, друг друга честию болша себе творяще.[49] И аще тако въ страсѣ Божии пребудете, то не лишит Господь всѣх благых мѣста сего, и не имат недостатка быти в мѣстѣ сем святѣм. Аще благочестно поживете здѣ съ страхом и трепетом свое спасение съдѣвающе,[50] и тако убо богоугоднѣ живуще, и зде ублажени будете, и вѣчнаа благая приимѣте.

Заповедал же всем: никому не иметь никакого собственного имущества, не говорить никогда: «это мое, то же твое», но все иметь сообща и этим довольствоваться, также никому, кроме больных, не держать в кельях пищи и питья помимо трапезы, на трапезе же сидеть всем на своих местах молча, молясь про себя. Также и из трапезной каждому уходить в свою келию, имея на устах псалом или молитву Иисусову. Беречь же глаза от того, чтобы смотреть на неподобающее, и уши от того, чтобы слушать то, что не на пользу, язык же от празднословия, как говорит Господь: «За всяк празден глагол предстоит дать ответ Богу в день судный». Сердце же хранить, насколько хватит сил, умной молитвой от скверного помысла, как сказано: от сердца исходят злые помышления, и они оскверняют человека. Потому, братия, если кому от общего <для> всех врага придет помысел нечистый, не поленитесь помолиться к Богу прилежно, и постом, и молитвой, бдением и слезами в одиночестве, <и> вскоре избавятся от него старательно подвизающиеся. Также и руки хранить от дерзости и лихоимства: ноги же наши научим ходить верным путем по заповедям Господним, не уклоняясь ни вправо, ни влево, но царским путем шествуем, показанным в пути спасения. Затем же поучал — питье, от которого исходит пьянство, никоим образом не разрешил в монастыре держать, ибо происходит от него, сказал, всякое зло. Да не прогневаете, сказал, Бога, губя не только свои души, но и многих других соблазнив, люто испытаны будете, и проклятье, и горе найдете, ибо горе, сказано, тому человеку, через которого приходит соблазн. Так блаженный этим уставом отсек змиеву главу пьянства. Если же, сказал, кто станет нарушать что-либо из общежитийного <уклада> и чина, да изгонят такого, чтобы и прочая братия страх имела: не преступать законоположения и своей воли не иметь, но подражать житию святых отцов и пребывать в безмолвии, невозмутимо занимаясь рукоделием и молитвами и трудиться для Господа в злострадании, каждому стараясь сделать свою работу, всем вместе в мире жить, друг друга честию больше себя ставя. И если так в страхе Божием пребудете, то не лишит Господь всего благого место это, и не будет недостатка в этом святом месте. Если благочестно поживете здесь со страхом и трепетом, заботясь о своем спасении, то так, богоугодно живя, и здесь ублажены будете, и вечные блага примете.

Сиа убо вся положим братиа въ сердцих наших и съхранити потщимся, да не будут нам въ осужение словеса в день Суда. Но молю вы, братие, азъ, недостойный, поживете въ братолюбии и смирении, въ кротости, покаряющеся брат брату, и любовь имѣйте съ истиною и миръ от сердца. И Богъ мира да будет с вами, и Тъй да съхранитъ вы и утвердит в любви Его, молитвами Преславныа Богородица и преподобнаго и богоноснаго отца нашего Антониа Великаго и всѣх святых. Аминь.

Все это сложим, братья, в сердцах наших и постараемся сохранить, да не осудят нас словеса <эти> в день Суда. Но молю вас, братия, я, недостойный, живите в братолюбии и смирении, в кротости, каясь брат брату, и любовь имейте истинную и мир в сердце. И Бог мира да будет с вами, и Тот да сохранит вас и утвердит в любви Своей, молитвами Преславной Богородицы и преподобного и богоносного отца нашего Антония Великого и всех святых. Аминь.

О отшествии святаго в Кирилов монастырь

Об отшествии святого в Кириллов монастырь

По сих же блаженный Корнилие видѣвъ себе старостию прекланяема и недугом отягчеваема, и к концу приближающася. Братии же число прибывающе, и требующе поучениа от него, и любимое ему безмлъвие пресѣцаху, и молитвам и слезам спону творящим, и смертное поучение забавляющем. Святый же старець ино ничтоже помышляа, развѣ смерть и всего человеческаго съжитиа ошаятися. Оставль монастырь, и все строение, и отиде в свое пострижение, в Кирилов монастырь, и приат бысть тамо от игумена[51] и всеа братии с великою любовию, и затворися ту в келии, да скончает течение духовнаго подвига. Но аще онъ сице створи, Богъ же о нем лучшаа промышляа, да въ его монастыри мощи его положини будут. Ученици же его послаша братиа старѣйших пять с великым молением къ отцу своему, дабы их не оставил сирых, яко овца, не имущих пастыря. И молим бывает ими, да, възвратився, въ своем монастыри безмлъствует, он же не хотяше послушати их. Яко видѣша непреклонна его к ним, моляхут убо игумена и старцев Пречестныа тоа обители, еже способствовати им и молити старца Корнилиа, да възвратится в дом Пречистыа, в свою ограду. Игумен же и старци молиша преподобнаго утѣшити братию, да некако стужив си, разыдутся. Блаженный же не могый преслушатися их, рек им глаголя: «Поставите себѣ игумена, и азъ възвращуся к вам». Они же глаголаша: «Нарци, отче, имя, егоже хощеши». И глагола им: «Лаврентие да будет игуменъ.[52] Вѣдый его извѣстно яко велика в добродѣтелех и разсудителна суща в духовных и житийскых, и могущу ему строити монастырь». Они же слышавше от святаго и отидоша в монастырь и повѣдаша братии, яко блаженный глаголеть: «Аще не будет у вас Лаврентие игумен, то ни азъ възвращуся к вам».

Потом же блаженный Корнилий почувствовал, что одолевает его старость и отягощает недуг, и конец его приближается. Братии же число прибывало, и нуждались они в поучении от него, и любимое им безмолвие нарушали, и молитвам и слезам мешали, и смертное поучение забывали. Святой же старец ни о чем ином не помышлял, только о смерти, и сторонился всякого человеческого общения. Оставил монастырь и все устроенное <им> и отошел в место своего пострижения, в Кириллов монастырь, и был принят там игуменом и всей братией с великой любовью, и затворился там в келии, дабы завершить течение духовного подвига. Но, хоть он и сделал так, Бог же ему лучшее предопределил, чтобы были положены его мощи в его монастыре. Ученики же его послали старейших из братии, числом пять, с великим молением ко отцу своему, дабы не оставил их сирот, как овец, не имеющих пастуха. И они молили его, чтобы он, возвратившись, безмолвствовал в своем монастыре. Он же не хотел слушать их. Увидев, что его решение непреклонно, молили они игумена и старцев пречестной той обители, да помогут им и молят старца Корнилия, чтобы возвратился в дом Пречистой, в свою ограду. Игумен же и старцы молили преподобного утешить братию, да не впадут в уныние и не разойдутся. Блаженный же не мог перечить им и сказал: «Поставьте себе игумена, и я вернусь к вам». Они же сказали: «Назови, отец, имя, кого хочешь». Он же сказал: «Лаврентий да будет игумен. Знаю хорошо, что велик он в добродетелях и рассудителен в духовных и житейских <делах> и может строить монастырь». Они же, слышав это от святого, вернулись в монастырь и поведали братии, что блаженный говорит: «Если не станет у вас игуменом Лаврентий, то не вернусь к вам».

О възвращении святаго ис Кирилова в монастырь свой

О возвращении святого из Кириллова в свой монастырь

Братиа же едва умолиша Лаврентиа и поставиша его игуменом. Ученик же блаженнаго игумен Лаврентие съвѣт сътвори з братиею и иде в Кириловъ к преподобному и моли его много, еже не оставити их, чадъ своих сирых. Блаженный же не презрѣ молениа и слез ученикъ своих, паче же игумена Лаврентиа, възвратися в дом Введениа Пречистыа и преподобнаго Антониа Великаго, въ ограду свою, идѣже преже Богом наставлен бысть и Пречистаа Богородица изволи. Ученици же его с великою радостию приаша его честно.

Братия же едва умолила Лаврентия, и поставили его игуменом. Ученик же блаженного игумен Лаврентий созвал совет с братией и пошел в Кириллов к преподобному, и долго молил его, да не оставит их, чад своих, осиротевших. Блаженный не презрел моления и слез учеников своих, особенно же игумена Лаврентия, возвратился в дом Введения Пречистой и преподобного Антония Великого, в ограду свою, где прежде Богом наставлен был и где Пречистая Богородица явила свою волю. Ученики же его приняли его с большой радостью.

О вручении монастыря игумену Лаврентию з братиею и о безмлъвии святаго

О вручении монастыря игумену Лаврентию с братией и о безмолвствовании святого

Святый же пришед в монастырь свой и вручает монастырь и строение монастырьское игумену Лаврентию и всей братии, учеником своим. Сам же крайнее безмлъвии любомудрьствовати начят и затворяшеся в келии и пребывая в безмлъвии, подвизаася постом и молитвами, и ничтоже земного в себѣ помышляа, ниже к тому о строении монастыръстѣм печашеся, и весь умъ к Богу простирая, помышляа от съюза тѣлеснаго разрѣшении. Вѣдый бо извѣстно от Божественых Писаний, яко велие бывает истязание от духовъ воздушных въ время разлучениа душам от тѣла, не токмо лѣнивым, но и подвижником, сего ради плачася день и нощь, проливаа слезы непрестанно. И ничтоже от правила остави, и на съборном пѣнии всегда обрѣташеся.

Святой же, прийдя в монастырь свой, вручил монастырь и монастырское устройство игумену Лаврентию и всей братии, своим ученикам, а сам стал жить в крайнем безмолвии и любомудрии, затворился в келье и в безмолвии углубился в пост и молитвы, и не думал ни о чем земном, ни об устройстве монастырском больше не заботился, и, весь ум устремив к Богу, размышлял об избавлении от телесных уз. Хорошо же знал из Божественных Писаний о том, что страшные испытания терпят от духов воздушных во время разлучения души с телом не только ленивые, но и подвижники, а потому плакал день и ночь, беспрестанно проливая слезы. И не оставил ничего из келейного правила, и ходил всегда на богослужение.

О нашествии татаръ

О нашествии татар

Егда же блаженному Корнилию безмлъствующу, и Божиим попущением, грѣх ради наших, бысть нашествие безбожных татаръ,[53] и многа мѣста плѣниша, даже и до вологоцкых предѣлъ доидоша. И от нашествиа поганых православнии, не токмо мирьская чадь, но и вси монастыри, разбегошася. Братиа же сиа повѣдаша блаженному, он же глагола им: «Сътворим человеческаа, бѣжим и мы, да не в гордость вмѣнится нам, аще не бѣжим, сѣдяще зде, избудем, но тщеславнаго бѣса не избудем. Нѣсть бо добро кому самому вметатися в бѣду. Якоже и Христос от Ирода телеснѣ бѣжа въ Египетъ,[54] иже вся могый, да накажутся дръзии не вметатися в напасть». Тако и блаженный сътвори, уклонися в бѣлозерскиа предѣлы на Ухтому[55] и тамо моляшеся Господу Богу и Пречистой его Матери о тишинѣ и о умирении всего мира, и о съхранении обители его. Безбожнии же татарове окрестъ ту многиа мѣста и честныа обители пожгоша[56] и множество православных в плѣнъ поимаша. И по языком устремишася въ обител Пречистые Корнилиева монастыря. И приидоша близ монастыря на поле и показася им обитель Пречистые яко град великъ, окрестъ же его множество вои, въоруженных на брань. Они же, видѣвше сие, начаша водящих их избивати, глаголюще, яко «на град к людем приведосте нас». И убоявшеся страхом велиим, отбѣгоша, и тако помощию Пречистыа и молитвами святаго съхранена бысть обитель его. Слышано же бысть блаженному Корнилию, яко безбожнии татарове отидоша, и възвратися въ обитель свою. Мнози же плѣннии избѣгоша из руку поганых татаръ и сия повѣдаша игумену Лаврентию, мы же слышавше от него и писанию предахом.

Во время же, когда безмолвствовал святой Корнилий, из-за наших грехов и Божьим попущением приключилось нашествие безбожных татар, и захватили они многие земли, и дошли даже до вологодских пределов. И от нашествия поганых православные, не только миряне, но и все монастыри, разбежались. Братья же сказали об этом блаженному, он же ответил им: «Поступим как люди, бежим и мы, да не вменится нам гордыня, если не бежим, сидя здесь, <от беды> избавимся, то от тщеславного беса не избавимся. Это не добродетель самому стремиться навстречу напастям. Так и Христос, который мог все, от Ирода бежал телом в Египет, дабы и другие не бросались навстречу напастям». Так и сделал блаженный и отправился в белозерские пределы на Ухтому, и там молился Господу Богу и Пречистой его Матери о тишине и о умирении всего мира, и о сохранении обители его. Безбожные же татары там вокруг многие места и честные обители пожгли и множество православных взяли в плен. И по услышанному от пленных, устремились в обитель Пречистой Корнилиева монастыря. И пришли к монастырю на поле, и показалась им обитель Пречистой, словно огромная крепость, вокруг же нее <увидели они> множество воинов, вооруженных для битвы. Они же, видя это, начали убивать приведших их, говоря им, что «в крепость к людям привели нас». И испугались они очень, и отбежали, и так помощью Пречистой и молитвами святого сохранена была обитель его. Услышал же блаженный Корнилий, что отошли безбожные татары, и возвратился в свою обитель. Многие же пленные, вырвавшись от поганых татар, поведали об этом игумену Лаврентию, мы же слышали от него и записали.

О болѣзни святаго

О болезни святого

Корнилию же пакы безмлъствующю и от премногыя старости и множайших трудов телеснѣй крѣпости изнемогши, и впаде блаженный в болѣзнь, огнем обиатъ бысть, иже душею крѣпкый, благодаря Бога, трьпяше крѣпцѣ. И всего человечьскаго съжитиа ошаася, в молитвѣ же и внимании к Богу умъ свой присно имѣа, зрителное очищаа и свѣтъ божественаго разума събирая в сердци своемъ и чистотою сего съзерцаа славу Господню, тѣм съсуд избранъ бысть Святому Духу. И по малех днех изнемогающу блаженному, и разумѣ конечнѣ свое отхожение. И концу уже приближающуся, призывает к себѣ игумена Лаврентиа и всю братию, и к ним молебнаа наказаниа завѣщавает, и свѣдетеля Бога предлагаа им, яко да ничтоже разорится от законололожениа общаго житиа, много бо велми печаашеся о сем.

Корнилий же вновь безмолвствовал, и от глубокой старости и многих трудов изнемог телесно, и впал в болезнь, был объят огнем, но, крепкий душой, благодаря Бога, стойко претерпевал. И избегал всякого общения с людьми, в молитве же и внимании к Богу все время держал ум, и то, что видел, <от внешнего> очищал, и свет божественного разума собирал в сердце своем, и чистотой этого созерцал славу Господню, потому сосуд избран был для Святого Духа. И через некоторое время изнемог блаженный, и почувствовал, что отходит в последний путь. И в то время, когда уже приблизился конец, призывает к себе игумена Лаврентия и всю братию и завещает им с мольбою и призывая в свидетели Бога, да не испорчено будет ничто от законоположения общежитского, ибо сильно радел о том.

2 поучение святаго къ братии послѣднее

Второе и последнее поучение святого к братии

И сице начат поучати их, глаголя: «Блюдѣте, братие, и внимайте, заповѣди Божиа съхраняйте и моа преданиа, яже написах вам своею рукою, дръжите и сиа начастѣ прочитайте на въспоминание к ползѣ и на спасение душам. Изряднѣе же чина церковнаго службу без лѣности творите, съ благоговѣнием, Богови бо подобает страхом и трепетом служити, а не смѣхом и шептом, но съ вниманием мнозѣм и сътрахом Божиим въ святѣй церкви достоит предстояти, якоже на небеси мнѣти себе стояща, молящеся Богу о своих съгрѣшениих и о умирении всего мира». И по мнозѣ наказании приложи и сие, глаголя: «Да егда творите память мою, и оставшаа останцы братскыа трапезы, сиа подавайте братии Христовѣ нищим».

И так начал поучать их, говоря: «Блюдите, братия, и внимайте, заповеди Божии храните и мои предания, что написал вам своей рукой, соблюдайте и часто их читайте как напоминание на пользу и спасение душам. В особенности же чина церковного службу без лени совершайте, с благоговением, ибо Богу подобает страхом и трепетом служить, а не смехом и шепотом, со многим вниманием и страхом Божиим в святой церкви подобает стоять и представлять себя словно находящимся на небе, молясь Богу о своих прегрешениях и о умирении всего мира». И, долго наставляя их, добавил и это, сказав: «Да когда будете меня поминать и будут остатки братской трапезы, то подавайте их братии Христовой, нищим».

О преставлении святаго

О преставлении святого

И пакы ослабу приимаше от болѣзни и на съборном пѣнии обрѣташеся. И по Пасцѣ четвертыа недели в пяток позна свое конечное отшествие къ Господу и повелѣ себе вести въ церковь на Божественую литургию. И съвершившеся служъбѣ, причастися блаженный Святых и Животворящих тайнъ, и пакы в суботу начат конечнѣ изнемогати тѣлом, иже душею крѣпкый. Прихожаху бо к нему игуменъ Лаврентие и вся братиа, видяху его изнемогающа и къ Господу хотяща отити, скорбяще зѣло, аще бы им мощно от великаго усердиа и любве, еже къ святому имуще, съумрети с ним тогда. Глаголаху же нѣции от ученикъ его, плачющеся: «Понеже, отче, нас оставляеши и къ Господу отходиши и тебе не сущу с нами, мнози преселници будем от мѣста сего». Святый же, утѣшаа их, глаголаше: «Не скорбите, братиа и чада, уже бо мнѣ приспѣ время почити о Господѣ, предаю же вас Богови и того Пречистой Богоматери, Тъй да съхранит вас от всѣх искушений лукаваго. И ученикъ мои Лаврентие игуменъ, сей да будет вам в мое мѣсто, и сего имѣйте яко мене, сей ваши недостаткы исполнит». Сиа и ина многа, утѣшаа их, глаголаше, и о сем моля, да не будет в них никоторые же раздоры или свары, о сем бо много и здравъ сый печашеся. Вся же братиа к нему прихождаху, и целоваху его съ слезами, послѣдняго от него благословениа просяще. Тъйжде яко чадолюбивый отець всѣх облобызаше, всѣх миловаше, всѣм послѣднее благословение оставляше, от всѣх прощениа и сам прошаше. И моля их, глаголя: «И о мнѣ грѣшнѣм, господие мои, Бога молите, яко да вашими молитвами получю от Христа Бога милость в день славнаго его пришествиа». И повелѣ нѣкым от братии глаголяти часы и канон Исусовъ и Пречистой благодарьствен канон акафистъ, приложи же и великомученицѣ Екатеринѣ канон. По съврьшении же правила въста, вземъ кадилницу съ фимианом, и покади святыа иконы и братию всю ту пришедших. И пакы възлегъ, о исхожени своем моляся и никоеа же печали имяше, но паче надежею будущих благъ веселяшеся. И святую свою и трудолюбную душу мирно и тихо Господеви предасть, еще молитвѣ въ устѣх его суще, и тако от сущих здѣ преиде въ вѣчную жизнь. Братиа же тогда лишение отца умилно зряще, учителя отаятие рыдаху, вся болѣзнена тогда предлежаху. Бяше же лице его видѣти свѣтло и рещи, яко не умре святый, но спит, понеже непорочно имѣ житие.

И вновь отпустила его болезнь, и стал он присутствовать на службе. И по Пасхе на четвертой неделе в пятницу понял, что вскоре окончательно отойдет к Господу, и повелел вести себя в церковь к Божественной литургии. По окончании службы причастился блаженный Святых и Животворящих Тайн и вновь в субботу начал крайне изнемогать телом, душой крепкий. Пришли же к нему игумен Лаврентий и вся братия и, видя его изнемогающим и собирающимся отойти к Господу, сильно скорбели: если могли бы, умерли бы вместе с ним от великого усердия и любви, которую имели к святому. Говорили же некоторые из его учеников, рыдая: «Так как оставляешь нас, отче, и к Господу отходишь и не будет тебя с нами, многие из нас переселятся из места сего». Святой же, утешая их, говорил: «Не скорбите, братья и дети мои, мне бо пришло время почить о Господе, предаю же вас Богу и Того Пречистой Богоматери, Тот да сохранит вас от всех искушений лукавого. И ученик мой игумен Лаврентий да будет вам вместо меня, и чтите его, как меня, он ваши недостатки исправит». Это и другое многое, утешая их, говорил, и о сем молил, да не будет в них никаких раздоров и свар, об этом много пекся и когда еще был здрав. Вся же братия к нему приходила и целовала его со слезами, прося последнего у него благословения. Он же как чадолюбивый отец всех целовал, всех миловал, всем оставлял последнее благословение и сам просил у всех прощения. И молил их, говоря: «И о мне грешном, господа мои, Бога молите, да вашими молитвами получу от Христа Бога милость в день славного его пришествия». И повелел некиим из братии читать часы и канон Иисусов и Пречистой благодарственный канон акафист, и к тому еще канон великомученице Екатерине. По совершении же правила встал, взял кадильницу с фимиамом и покадил святые иконы и всю братию, туда пришедшую. И снова лег, молясь о своем исходе и нисколько не печалился, но более надеждою о будущих благах веселился. И святую и трудолюбивую душу мирно и тихо Господу предал, в то время как была молитва на устах его, и так от здесь пребывающих перешел он в вечную жизнь. Братья же, тогда на уход отца с умилением взирая, оплакивали то, что лишаются учителя, все со скорбью здесь предстояли. Было же лицо его светло, будто бы не умер святой, но спит, ибо непорочное имел житие.

Престави же ся блаженный Корнилие по Пасцѣ в пятую неделю въ время заутрении въскресныа, на память святаго священномученика Патрикиа Прусийскаго.[57] Игумен же Лаврентие съ всею братиею того священныа мощи на одрѣ положивше честно и на своих главах въ церковь несоша, съ всякою подобающею честию и псалмопѣниемъ отца провожаху съ многыми слезами, и мало нѣчто от печали премѣнившеся, въскресную службу съврьшиша.

Преставился же блаженный Корнилий по Пасхе в пятую неделю во время воскресной заутрени, на память святого священномученика Патрикия Прусийского. Игумен же Лаврентий со всей братией его священные мощи на одр с честью положили и внесли на своих главах в церковь, со всей подобающей честью и псалмопением отца провожали, со многими слезами, и, немного оправившись от горя, совершили воскресную службу.

Слышано же бысть игуменом въ окрестных обителех преставление блаженаго Корнилиа, и наутриа в понеделник снидошася и съвръшивше Божественую литургию, и съ прилучившимися игумены надгробное пѣние съ многою честию скончавше, и гробъ ископавше своима рукама и землею покрыша многострадалное и трудолюбное отца тѣло близ храма Введениа Пречистые в честнѣм его монастыри, егоже многым трудом снискав, лѣта 7046-го месяца маиа въ 19 день,[58] добрѣ упасшаго Богом врученную ему паству и на пажити животныа наставивъ. Таковии блаженнаго Корнилиа подвигы и исправлениа и чюдес дарованиа и исцѣлениа. Бяше же блаженый Корнилие тогда, егда приидѣ на мѣсто то, четыредесяти и единым лѣтом, и пребысть на мѣсте том четыредесять и едино лѣто; и събра множество братии, бѣ же их яко до девятидесят; научи же их благочестию и иночьскому житию, по преданию святых и блаженных и преподобных отець; и за едино лѣто преставлениа своего избра от них единаго ученика именем Лаврентиа и игуменом того постави; и пожит всѣх лѣт блаженый осмьдесят и двѣ лѣтѣ, в старости съвръшенѣ преставися к Богу.

Услышали же игумены в окрестных обителях о преставлении блаженного Корнилия и с утра в понедельник сошлись, и совершили Божественную литургию, и с прилучившимися игуменами со многою честью надгробное богослужение совершили, и выкопали своими руками могилу, <и положили туда гроб>, и землей покрыли многострадальное и трудолюбивое отца тело вблизи храма Введения Пречистой в честном его монастыре, который он сам создал многими трудами, 1538 года месяца мая в 19 день, хорошо упас Богом врученную ему паству и на пажити жизни наставив. Таковы подвиги и деяния, и чудотворения, и исцеления блаженного Корнилия. Было святому Корнилию сорок один год, когда пришел он на место то, и оставался он на том месте 41 год, и собрал он множество братий, было же их до 90 человек; научил он их благочестию и иноческому житию, по преданию святых и блаженных и преподобных отцов, и за год до преставления своего избрал одного из них, по имени Лаврентий, и поставил игуменом; и пожил блаженный всех лет восемьдесят и два, и в старости глубокой преставился к Богу.

О игумене Лаврентии

О игумене Лаврентии

По преставлении же блаженаго Корнилиа ученикъ его игуменъ Лаврентие з братиею молиша Господа Бога и Пречистую его Матерь и преподобнаго отца Корнилиа на помощь призываху, глаголюще: «О, преблажене отче Корнилие, аще получилъ еси дръзновение къ Богу, не забуди нас, чад своих, еже и събрал еси». По сем же игуменъ Лаврентие, яко же блаженый Корнилие заповѣда ему, еще сый живъ, тѣм съй вся елика видѣ отца своего собою и дѣлы исправити тщашеся. Поживе же въ всяком благочинии и смирении, съблюдаа своего житиа любомудрие, доволну преподавая зрящим ползу, и велико опасение и тщание имѣаше, яко да ничтоже разорится от законоположениа святых отець и отчя преданиа, въздержание же въ всем зѣло имѣаше и прочаа благаа исправлениа. И врученное ему о Христѣ стадо упасъ добрѣ, к вышним подвизатися сътворивъ, и отца своего блаженаго Корнилиа преданиа съблюдаа невредима, якоже наученъ бысть от него, ничтоже разорися им. Но тако бяше пребываа в постѣ и в молитвах и бдѣниих, безмлъствуа, к сим же и многы книгы написа своею рукою. И бяше видѣти житиа его образ доволенъ къ извѣщению того добродѣтели, понеже смиренаа гоняше въ всем, къ Божии любви весма себе издавша, тѣмже и вся о Христѣ възможе. Жив же в том добром настоятелствѣ по преставлении преподобнаго Корнилиа десять лѣт, къ Господу отиде, егоже от юности възлюби, месяца маиа въ 16 день.

По смерти же блаженного Корнилия ученик его игумен Лаврентий с братией молили Господа Бога и Пречистую его Матерь и преподобного отца Корнилия на помощь призывали, говоря: «О, преблаженный отче Корнилие, если получил <милость у> Бога, не забудь нас, чад своих, которых сам собрал». Потом же игумен Лаврентий, как и заповедал ему блаженный Корнилий, когда еще был жив, старался поступать сам и дела свои совершать так, как и отец его. Пожил же во всяком благочинии и смирении, соблюдая в житии своем любомудрие, в полноте показывал видящим его пользу, и великое опасение и тщание имел, чтобы не нарушилось ничего от законоположений святых отцов и отеческого предания, воздержание же во всем имел большое и прочие благие деяния <совершил>. И врученное ему о Христе стадо хорошо упас, научив их стремиться к вышнему, и отца своего блаженного Корнилия предания соблюдал невредимыми, как и научен был от него, ничего он не нарушил. И так пребывал он в посте и в молитвах и в бдении, безмолвствуя, вдобавок же и многие книги написал своей рукой. Достаточно было видеть образ его жития, чтобы получить понятие о его добродетели, ибо был смирен во всем, предав себя полностью Божией любви, потому и все мог о Христе. Жил же тот добрый настоятель по преставлении преподобного Корнилия десять лет и отошел к Господу, которого от юности возлюбил, месяца мая в 16 день.

Многа же чюдеса, при животѣ бывшая блаженаго Корнилиа, множества ради иже многими лѣты бывшее писанию не предашася. Сиа мало нѣчто отчасти налисана быша токмо, да не вконець умолчана будут святаго повѣсти.

Многие же чудеса, при жизни бывшие блаженного Корнилия, из-за большого их числа и по прошествии многих лет не были записаны. Только это немногое написано было, чтобы не было окончательно забыто в рассказе о святом.

По преставлении же блаженаго Корнилиа в четвертое лѣто прослави Богъ своего трудоположника чюдесы, от нихже и написахом вмалѣ яже пред нами бывшая

По смерти блаженного Корнилия в четвертое лето прославил Бог своего трудоположника чудесами, из которых мы и написали немного, чему сами свидетелями были.

Нѣкый христианинъ монастырскый, живый близъ монастыря Корнилиева, именем Михаилъ, зовомый Дубовикъ, имѣяше сына именем Андрѣй, лѣт двадесяте и пяти. Внезаапу наиде на него духъ нечистый, начат же отрокъ онъ не смыслити. Отець же позна сына своего несмысляща и тужаше о нем. И по малѣ времени явися стражущему отроку блаженый старець Корнилие, глагола ему: «Что, небоже, не смыслиши, се бо ти прииде от нахожениа бѣсовъскаго, и много томимъ будеши. Но иди в дом Пречистыа Богородица в нашь монастырь, будет ти от Бога посѣщение ради Пречистыа Богородица. Способствуем же ти и мы». Отрок же онъ яко от ужаса начат сказовати отцу своему. Поат же отець отрока, приведе его в монастырь Корнилиевъ и умоли игумена и братию, да пребудет сынъ его в монастыри. Игумен же повелѣ пребыти. Нападоша же на него множество бѣсовъ, мучаще его и биюще, веляще ему въпити. Он же велием воплем кричаще и странны и страшны гласы испущаше. Приставници же его въдяще его въ церковь и къ гробу святаго старца, веляще ему молитися Богу и призывати в помощь старца Корнилиа, многажды и биюще его, дабы молился Богу. Он же преизлиха кричаше и неподобны и хулны глаголы вѣщаше. И глаголаше: «Что мя биете, не послушаю вас, ибо множество много людии биют мя лютѣ, не велят ми молитися, глаголюще: аще не послушаеши нас, то убием тя. Того ради не молюся, да не горцѣ уморят мя». И пребысть же в монастырѣ днии яко двадесят, велми томим, и помалѣ начат кротитися, и утишися, и здравъ бысть, и умом съвершен, и пребысть в монастыри нѣколико дний, отиде в дом отца своего, славя Бога и Пречистую его Матерь и блаженаго старца Корнилия.

Некий крестьянин монастырский, живший вблизи монастыря Корнильева, именем Михаил, по прозвищу Дубовик, имел сына по имени Андрей, 25 лет. Внезапно нашел на него дух нечистый, перестал он понимать что-либо. Отец же, увидев сына своего лишившегося ума, печалился о нем. И вскоре явился страждущему отроку блаженный старец Корнилий и сказал ему: «Что, небожий <человек>, не понимаешь, это пришло на тебя от нашествия бесов, и много страдать будешь. Иди же в дом Пречистой Богородицы в наш монастырь, <там> будет тебе от Бога посещение ради Пречистой Богородицы. Поможем тебе и мы». Отрок же тот, словно от страха, стал рассказывать отцу своему. Взял же отец отрока и привел его в монастырь Корнилиев, и умолил игумена и братию, да побудет сын его в монастыре. Игумен же повелел, чтобы побыл. Напало же на него множество бесов, и мучили его, и били, веля ему кричать. Он же сильно кричал и странные и страшные звуки испускал. Приставленные же к нему водили его в церковь и к гробу святого старца, веля ему молиться Богу и призывать в помощь старца Корнилия, часто же и били его, дабы молился Богу. Он же еще больше вопил и неподобные и хульные словеса выкрикивал. И говорил: «Что меня бьете, не послушаю вас, ибо множество людей бьют меня еще сильнее, не велят мне молиться, говоря: если не послушаешь нас, то убьем тебя. Из-за того не молюсь, чтобы еще больше не уморили меня». И оставался он в монастыре дней двадцать, сильно томим, и понемногу начал успокаиваться, и утих, и выздоровел, и ум к нему возвратился, и, побыв в монастыре несколько дней, отошел в дом отца своего, славя Бога и Пречистую его Матерь и блаженного старца Корнилия.

И се другое чюдо. Иного человека приведоша в монастырь, от христианъ монастырскых же, именем Прокопиа, зовомый Шестакъ, мучима от духа нечистаго. И не молящася Богу и не глаголюща ничтоже, но токмо лютѣ растерзаа себе и нападаше на водящих его. И приведоша его въ церковь, игумену же съ священиком и съ диаконом и о нем поющу молебенъ, и веляще и ему молитися. Оному же никакоже молящуся, ни глаголющу. Водящеи же его биаху велми, он же ухвати пръсты своя въ уста своа и грызяше. От церкви же его ведоша едва в келию. И се в нощи видит пришедша к нему старца Корнилиа съ крестом, и осѣнивша его крестом и рече к нему: «Прокопие, молися Господу Богу, и не будет ти зла от неприазнена духа, и не велю бити тя». Въскочи же болный онъ от видѣниа, повѣда водящим его, они же възрадовашася и на утренюю приведоша его в трапезу, бѣ бо зима. И прииде игуменъ навѣстити болящаго, изнемоглъ бо бѣ от многа томлениа бѣсовскаго и неядениа, и биениа, едва сѣдяше. И видѣ игумена, въскочи, начат глаголати: «Молю ти ся, не вели мя, господине, бити, уже бо молюся Богу, и Корнилие бо мя не велѣл бити». И сказа игумену, како явися ему старець Корнилие и крестом осѣни его. По заутреней же игуменъ съ всею братиею съборнѣ молебенъ пѣли. Человекъ же он здравъ бысть и съврьшен весь умомъ, отиде в дом свой, радуася, славя Бога и Пречистую Богородицу и блаженаго старца Корнилиа.

А вот иное чудо. Другого человека из монастырских крестьян привели в монастырь, именем Прокопия, по прозвищу Шестак, мучимого нечистым духом. И не молился Богу, и не говорил ничего, но только страшно терзал себя и нападал на водивших его. И привели его в церковь, когда игумен же со священником и с дьяконом о нем пели молебен, велели и ему молиться. Он же никак не молился, не говорил. Водившие же его сильно били его, он же запихнул себе пальцы в рот и грыз их, едва довели его из церкви в келью. И вот ночью видит он пришедшего к нему старца Корнилия с крестом, и осенил тот его крестом и сказал ему: «Прокопий, молись Господу Богу и не будет тебе зла от вражьего духа, и не велю бить тебя». Очнулся же тот больной от видения и поведал водящим его, они же возрадовались и на утреню привели его в трапезу, была же зима. И пришел игумен навестить болящего, изнемог бо тот от многого томления от бесов и неядения, и биения, едва сидел. И, увидев игумена, вскочил и начал говорить: «Молю тебя, господине, не вели меня бити, уже бо молюсь Богу, и Корнилий не велел меня бити». И рассказал игумену, как явился к нему старец Корнилий и осенил его крестом. По заутрени же игумен со всей братией соборно совершил молебен, человек же тот здрав был и совершен умом и отошел в дом свой, радуясь, славя Бога и Пречистую Богородицу и блаженного старца Корнилия.

Ин же человекъ Тарасие, уголскых князей[59] христианинъ, приведе сына своего, емуже имя Ефрѣм, боляща, в монастырь блаженаго старца Корнилиа, и не смысляща ничтоже, и стращащяся. Въ церкви же игумен молебен пѣлъ, и повелѣ его ко гробу вести преподобнаго отца Корнилиа молитися. Пребысть же отрок онъ три дни в монастыри, моляся в церкви и у гроба Корнилиева. И бысть здравъ и цѣлъ умом, отиде в дом къ отцу своему, славя Бога и Пречистую его Матерь и святаго Корнилиа.

Другой же человек Тарасий, крестьянин угольских князей, привел сына своего, именем Ефрем, больного, в монастырь блаженного старца Корнилия, и не понимал тот ничего, и пугался. Игумен же пел в церкви молебен и повелел вести его ко гробу преподобного отца Корнилия помолиться. Пробыл же отрок тот в монастыре три дня, молясь в церкви и у гроба Корнильева. И выздоровел, и стал цел умом, отошел в дом к отцу своему, славя Бога и Пречистую его Матерь и святого Корнилия.

Инъ христийнин именем Сапсонъ, живый близ Корнилиева монастыря, и лежа боленъ огницею, и изступи ума, нача несмыслити и уродовати в дому своем, мучим многими бѣсы, якоже послѣди нам сам исповѣда, глаголя: приидоша к нему многыя бѣсы и начаша его страшити и глаголати: «Приидутъ из монастыря многыа люди стрѣляти тебе». Он же начат износити ис клѣтей своих рухло, и метати посрѣди двора, и потом шед, ввержеся в кладязь, и хоти ся утопити. И по Божию смотрению увидѣ жена его, с плачем въскричала, и стекошася братиа его и иныа нѣкыа и едва извлекоша его ис кладязя. И всадиша и́ на скот, и привезоша его в монастырь Пречистыа, честнаго еа Введениа. И приводят его в церковь и къ гробу преподобнаго Корнилиа и с нужею веляху ему молитися, он же худѣ моляшеся. И немноги дни бывъ в монастыре, в суботу пред неделею всѣх святых[60] сведенъ бысть в сонъ тонокъ. Явися ему блаженый старець Корнилие, нося кресть, и знаменавъ его честным крестом, повѣлѣ ему встати и молити Христа Бога и Пречистую его Матерь призывати на помощь. Он же възбну от сна и абие в том часѣ измѣнися ему разум и бысть смыслен и начат познавати всѣх, бѣ бо преже не зналъ никого, и повѣдает разумно, яже видѣ. Слышавши же вси, прославиша Бога и Пречистую его Матерь и преподобнаго отца нашего Корнилиа. Человекъ же той мало ногами поболѣ, пребысть нѣкыа дни в монастыри, бысть здравъ, якоже и преже, и отиде в дом свой, радуяся.

Другой крестьянин именем Самсон, живший близ Корнильева монастыря, лежал, больной огневицей, и сошел с ума, стал безумствовать и юродствовать в доме своем, мучимый многими бесами, как потом сам нам поведал, говоря: пришли к нему многие бесы и начали его пугать и говорить: «Прийдут из монастыря многие люди застрелить тебя». Он же начал выносить из клетей своих вещи и бросать посреди двора и потом пошел и бросился в колодец, желая утопиться. И по Божию смотрению увидела жена его, с плачем закричала, и сбежались его братья и другие люди и едва извлекли его из колодца. И посадили его на скотину, и привезли в монастырь Пречистой, честного ее Введения. И привели его в церковь и ко гробу преподобного Корнилия, и силой заставили его молиться, он же плохо молился. И, пробыв несколько дней в монастыре, в субботу перед неделей всех святых, сведен был в тонкий сон. Явился ему блаженный старец Корнилий, держа крест, и, осенив его честным крестом, повелел ему встать и молить Христа Бога и Пречистую его Матерь призывать на помощь. Он же пробудился и сразу в то время вернулся ему разум, и стал все понимать, и начал узнавать всех, прежде же никого не узнавал, и рассказал разумно, что видел. Слышавшие же все прославили Бога и Пречистую его Матерь и преподобного отца нашего Корнилия. Человек же тот немного ногами болел, оставался несколько дней в монастыре и стал здоров, как и прежде, и отошел в дом свой, радуясь.

Ино чюдо. Инок именем Корнилие прииде из Володимеря[61] въ обитель Пречистыа Корнилиева монастыря, обдержим болѣзнию зубною два лѣта. И егда прииде въ обитель, начат его лютѣ мучити, злѣе прежняго, якоже ему многы дни ни ясти, ни пити, ни почивати. Лице же его и з главою отекло, яко всѣм зрящим на него ужасатися. И многых пыташе, аще свѣдят нѣкое художество къ врачеванию таковыя болѣзни, но никтоже възможе помощи ему. Прииде ему въ умъ, понеже слышал от многых, яко у гроба блаженаго старца Корнилиа мнози молитвами его недужнии исцѣлишася. Вѣру приимъ в сердци своем и, утаився после нефимона,[62] в вечеръ глубокъ прииде къ гробу блаженаго старца Корнилиа и тамо на многъ час помолися, глаголя: «Преподобне отче Корнилие, имаши дръзновение к Богу, молитвами твоими избави мя от болѣзни сеа». И тако болѣзненою душею и съкрушеным сердцем много молився и приложився къ гробу святаго старца, отиде в келию свою, томим лютѣ болѣзнию, и кричаше всю нощь, якоже и брату, живущему с ним, не могый трьпѣти вопля его и изыде ис келии. Немощный же брат, много томим болѣзнию, сѣде на лавици. И абие в тъи час нападе на него ужасъ, и явися свѣт велий в келии его, и видит старца Корнилиа с жезлом и глаголюща к нему: «Възляги на постелю твою, помилует тя Богъ». Немощный же брат отрицашеся, яко немощи ему възлѣщи болѣзни ради. Пакы же святый старець второе глаголеть ему то же: «Възляги и почий мало, помилует тя Бог». Онъ же, отвѣщав, рече с болѣзнию къ блаженому старцу: «О, отче, виждь лице и главу мою, каковъ отокъ. Како ми мощно приклонитися на постелю?» Святый же третицею рече ему: «Помилует тя Богъ, възляги». И пръстом показуа ему мѣсто. Немощный же брат егда повинуся преподобному старцу Корнилию, приклони главу свою на постелю, и в тъй час нападе на него и он уснул. По немногом же времени начали звонить к заутрене, и пришел к нему брат, живший с ним, начал его будить, ругая его и говоря: «Всю ночь не дал мне спать, и ныне к заутрене звонят, а ты спишь». Больной же услышал поношения брата и встал с ложа своего, и начал щупать руками свое лицо и зубы, и голову, и не ощутил никакой болезни. И пошел в церковь на службу, радуясь. И от того времени не донимала его зубная болезнь больше. И, услышав это от него, прославили все Бога и угодника его святого старца Корнилия.

Другое чудо. Инок по имени Корнилий, два года страдавший зубной болезнью, пришел из Владимира в обитель Пречистой Корнилиев монастырь. И, когда пришел он в обитель, начал его <недуг> еще сильнее мучить, так что он не мог много дней ни есть, ни пить, ни спать. Лицо же его и голова так отекли, что все смотрящие на него ужасались. И многих он спрашивал, не знают ли какое средство для лечения такой болезни, но никто не мог помочь ему. И пришло ему на ум, так как слышал от многих, что у гроба блаженного старца Корнилия многие больные молитвами его исцелились. И уверовал в это и, утаившись после нефимона, глубоким вечером пришел он к гробу блаженного старца Корнилия и там долгое время молился, говоря: «Преподобный отче Корнилий, имееши дерзновение к Богу, молитвами твоими избави меня от этой болезни». И так с болезненной душой и сокрушенным сердцем много молившись и приложившись к гробу святого старца, вернулся в свою келью, сильно томим болезнью, и кричал всю ночь, так что и брат, живущий с ним, не смог вытерпеть криков его и вышел из кельи. Немощный же брат, сильно томимый болезнью, сидел на лавке. И внезапно в тот час напал на него ужас, и явился в келье его яркий свет, и увидел он старца Корнилия с жезлом, который молвил ему: «Ляг на постель твою, помилует тебя Бог». Немощный же брат отказывался, ибо из-за болезни не мог он прилечь. Святой же старец во второй раз сказал ему то же: «Ляг и отдохни немного, помилует тебя Бог». Он же ответил с горечью блаженному старцу: «О, отче, взгляни на лицо и главу мою, каков отек. Как могу я прилечь на постель?» Святой же третий раз сказал ему: «Помилует тебя Бог, ляг». И перстом указал ему место. Немощный же брат с трудом повиновался преподобному старцу Корнилию и опустил голову свою на постель, и тотчас же объял его сон, и он уснул. По немногом же времени начали звонить к заутрене, и пришел к нему брат, живший с ним, начал его будить, ругая его и говоря: «Всю ночь не дал мне спать, и ныне к заутрене звонят, а ты спишь». Больной же услышал поношения брата и встал с ложа своего, и начал щупать руками свое лицо и зубы, и голову, и не ощутил никакой болезни. И пошел в церковь на службу, радуясь. И от того времени не донимала его зубная болезнь больше. И, услышав это от него, прославили все Бога и угодника его святого старца Корнилия.

Не следует умолчать и о таком чуде. Некий христианин, по имени Мокий, жил вблизи монастыря, и отнялась у него нога, и много дней не мог он встать с постели и из-за боли ночью не спал. И начал молиться, говоря: «Святой Корнилий, молитвами твоими избави меня от этого недуга и даруй мне здравие ногам, да пойду поклонюсь гробу твоему и принесу тебе дар по силе своей». И так долгое время молился с верой от всей души и той же ночью выздоровел. И, утром встав, пришел в обитель Пречистой, и поклонился гробу преподобного старца Корнилия, и принес дар, который обещал. И сие нам рассказал, и мы, услышав (об этом) от него, прославили Бога и угодника его преподобного старца Корнилия.

Не следует умолчать и о таком чуде. Некий христианин, по имени Мокий, жил вблизи монастыря, и отнялась у него нога, и много дней не мог он встать с постели и из-за боли ночью не спал. И начал молиться, говоря: «Святой Корнилий, молитвами твоими избави меня от этого недуга и даруй мне здравие ногам, да пойду поклонюсь гробу твоему и принесу тебе дар по силе своей». И так долгое время молился с верой от всей души и той же ночью выздоровел. И, утром встав, пришел в обитель Пречистой, и поклонился гробу преподобного старца Корнилия, и принес дар, который обещал. И сие нам рассказал, и мы, услышав <об этом> от него, прославили Бога и угодника его преподобного старца Корнилия.

На другого человека, крестьянина угольских князей по имени Семен, напал нечистый дух, и был он мучим им долгое время. И близкие его связали его веревками, и били его, а дух нечистый еще больше нападал на него. И потом привели его в дом Пречистой, и у гроба преподобного Корнилия пели молебен, и водою того освятили, и он сразу же выздоровел. Близкие же пошли с ним к себе домой, радуясь. И, когда отошли они еще недалеко, снова напал на него нечистый дух, и начал мучать его сильнее, чем раньше, и родные вновь возвратились с ним в монастырь, и велели ему молиться у гроба блаженного Господу Богу и Пречистой его Матери, и призывать святого на помощь, и держали его связанным несколько дней. И едва пришел он в чувство, стал молить, чтобы остаться ему в монастыре безысходно и принять иноческий образ. И с того времени выздоровел. И молил игумена и братию той обители, и возложили на него иноческий образ, и нарекли ему имя Серапион. И с того времени не досаждал ему более нечистый дух, и был он инок искусный, и подвизался во всех службах монасты[63]рьских, моля Господа Бога и Пречистую его Матерь и преподобного отца нашего Корнилия.

На другого человека, крестьянина угольских князей по имени Семен, напал нечистый дух, и был он мучим им долгое время. И близкие его связали его веревками, и били его, а дух нечистый еще больше нападал на него. И потом привели его в дом Пречистой, и у гроба преподобного Корнилия пели молебен, и водою того освятили, и он сразу же выздоровел. Близкие же пошли с ним к себе домой, радуясь. И, когда отошли они еще недалеко, снова напал на него нечистый дух, и начал мучать его сильнее, чем раньше, и родные вновь возвратились с ним в монастырь, и велели ему молиться у гроба блаженного Господу Богу и Пречистой его Матери, и призывать святого на помощь, и держали его связанным несколько дней. И едва пришел он в чувство, стал молить, чтобы остаться ему в монастыре безысходно и принять иноческий образ. И с того времени выздоровел. И молил игумена и братию той обители, и возложили на него иноческий образ, и нарекли ему имя Серапион. И с того времени не досаждал ему более нечистый дух, и был он инок искусный, и подвизался во всех службах монастырских, моля Господа Бога и Пречистую его Матерь и преподобного отца нашего Корнилия.

Некто из белозерских детей боярских[64] шел на царя и великого князя службу в Казань и по пути повредился умом, и привезли его в обитель Пречистой, и у гроба преподобного отца нашего Корнилия помолился он Господу Богу и Пречистой его Матери, и призвал на помощь святого. И в тот же час выздоровел, и ум к нему вернулся, и остался в монастыре на тот день и на ночь. И утром вновь совершил молебен и молился Богу, призывая отца нашего Корнилия на помощь. И, взяв благословение у игумена, отправился в путь свой, радуясь. Некие же братия из обители той это помнили, но отчества же и имени его не ведали из-за того, что прошло много лет.

Некто из белозерских детей боярских шел на царя и великого князя службу в Казань и по пути повредился умом, и привезли его в обитель Пречистой, и у гроба преподобного отца нашего Корнилия помолился он Господу Богу и Пречистой его Матери, и призвал на помощь святого. И в тот же час выздоровел, и ум к нему вернулся, и остался в монастыре на тот день и на ночь. И утром вновь совершил молебен и молился Богу, призывая отца нашего Корнилия на помощь. И, взяв благословение у игумена, отправился в путь свой, радуясь. Некие же братия из обители той это помнили, но отчества же и имени его не ведали из-за того, что прошло много лет.

Близь обители Пречистыя весь зовома Комела, на нейже бысть пожалован от самодержавнаго всея Русии князь Семен Иванович Гагарин и впаде в болѣзнь и повелѣ себе вести въ обитель Пречистыа Корнилиева монастыря. И помолися Господу Богу и Пречистой его Матери и блаженаго Корнилиа на помощь призывая, и приложися къ гробу его. И бысть здравъ, и оттолѣ начат велию вѣру дръжати и положи на гробъ блаженаго Корнилиа покровъ камчат и свѣщу мѣстную[65] у гроба постави. Игуменъ же повелѣ свѣщу ту въжигати у гроба святаго на въскресениа Христова, и на праздникы владычни,[66] и на памети великых святых. И сему тако твориму на многа время, и последи бысть въ обители оскудѣние воском, и оставиша свѣщу ту у гроба святаго невжигаему. И по преставлении преподобнаго отца нашего Корнилиа въ осмое на десять лѣто, сентября въ осмый день, на Рожество Пресвятыа Богородица, в день недельный, свѣща та у гроба святаго о себѣ възжеся. И мимо шедшу казначѣю именем Иеву на первом часу дни. И вадѣ у гроба блаженаго Корнилиа свѣща горяше, преже бѣ за много время невжигаема, и страхом обиатъ бысть, и шед, повѣда игумену и братии. Игумен же вѣры не ятъ, помысли: нѣкто възже, и повелѣ испытати всея братии, кто свѣщу възже. И никтоже обрѣтеся вжигаяй. Кѣларь же и казначѣй и нѣкыа от братъи текоста скоро къ гробу святаго, и видѣвше свѣщу горящу, и сътвориша достойно, и молитву съврьшивше, и помолишася съ слезами. И свѣща пред ними о себѣ угасе на втором часу дни. Они же, шедше, сие повѣдаша игумену, яже видѣша, игумен же повелѣ звонити. И снидошася къ гробу святаго вся братиа, и молебенъ пѣвше, и воду святивше, и на многъ часъ помолившеся, славу възсылаа Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому, славимому въ Троици, творящему таковая чюдеса своими угодникы. И послѣди, того же лѣта мимошедшим осми месяцем, по Пасцѣ в девятый пятокъ, июня въ 5 день, въ время вечерни та же свѣща възжеся о себѣ второе у гроба Корнилиева. И снидошася вся братиа, испыташа всѣх, кто възже свѣщу, и никто же обрѣтеся. И помолишяся долговременнѣ и понахиду соборнѣ пѣвше над гробом преподобнаго отца Корнилиа. И от того времени на предреченныа праздникы начаша свѣщу ту възжигати.

Близ обители Пречистой — весь, называемая Комела, которой был пожалован от самодержца всея Руси князь Семен Иванович Гагарин. Заболел он и велел вести себя в Корнилиев монастырь, в обитель Пречистой. И помолился он Господу Богу и Пречистой его Матери и, призвав блаженного Корнилия на помощь, приложился к гробу его. И выздоровел, и с того времени сильно уверовал, и положил на гроб блаженного Корнилия камчатый покров, и свечу местную у гроба поставил. Игумен же повелел ту свечу зажигать у гроба святого по воскресениям Христовым и на господские праздники, и на памяти великих святых. И делали так в течение многого времени, а потом не стало в обители воска, и оставили ту свечу у гроба святого незажженной. И по преставлении преподобного отца нашего Корнилия в восемнадцатое лето, сентября в восьмой день, на Рождество Пресвятой Богородицы, в день воскресный, свеча та у гроба святого зажглась сама по себе. Шел же мимо казначей по имени Иов в первый час дня. И увидел у гроба блаженного Корнилия горящую свечу, которая до того многое время не зажигалась, и охватил его страх, и, пойдя, рассказал о том игумену и братии. Игумен же не поверил тому, подумал, что кто-то зажег, и повелел узнавать у всех братьев, кто зажег свечу. И никто не нашелся, кто зажег. Келарь же и казначей и некоторые братья пришли быстро ко гробу святого и, увидав горящую свечу, сотворили <все по чину>, и совершили молитву, и помолились со слезами. И свеча перед ними сама по себе погасла во второй час дня. Они же пошли и рассказали игумену о том, что видели, игумен же велел звонить. И сошлась ко гробу святого вся братия, и пели молебен, и святили воду, и долгое время молились, воссылая славу Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому, славимому в Троице, творящему такие чудеса через своих угодников. И потом, прошло того же года восемь месяцев, по Пасхе в девятую пятницу, 5 июня во время вечерни та же свеча у гроба Корнильева зажглась сама по себе во второй раз. И сошлись все братья, и дознавались у всех, кто зажег свечу, и никого не нашли. И помолились долго, и пели соборно панихиду над гробом преподобного отца Корнилия. И с того времени на названные праздники начали свечу ту зажигать.

Сиа при животѣ преподобнаго отца нашего Корнилиа бывшаа чюдеса, послѣди же повѣдаша нам сами о себѣ, имже быша, тѣмже послѣди и написахомъ

Эти, при жизни преподобного отца нашего Корнилия случившиеся чудеса, потом поведали нам о себе сами те <люди>, с кем они произошли, потому и написали мы их после

Брат именем Иевъ, и нѣкто зубы угрызну пръст рукы его, и нача лютѣ болѣти. И много врачеваху, и не успѣша ничтоже. И послѣди прииде къ преподобному Корнилию, емуже стоящу на обычном своем правѣлѣ, и показа ему руку свою, зѣлнѣ болящу. Корнилеи же възрѣ на язву, и сътвори молитву о нем, и в той час облегча болѣзнь и бысть рука его здрава молитвами святаго.

Брату по имени Иов кто-то укусил палец на руке, и начал он сильно болеть. И много лечили его, и ничего не смогли сделать. И потом пришел он к преподобному Корнилию, тот же стоял на обычном своем правиле, и показал ему руку свою, сильно болевшую. Корнилий же взглянул на язву и помолился о нем, и тотчас отступила боль и выздоровела его рука молитвами святого.

Человекъ монастырьскый именем Василие посланъ бысть от святаго на орудие нѣкое, и тамо нѣкто уязви его ножем. И принесоша его в монастырь еле жива, близ смерти, и повѣдаша о нем Корнилию. Святый же повелѣ его священнику поновити. И послѣди прииде сам Корнилие посѣтити болящаго, и видѣ язвы на нем, и ткну его въ язву пръстом своим и отиде, болный же рыкну, и съдрогнувся, и бысть здравъ. И пакы прииде священникъ посѣтити болящаго и обрѣте его здрава. И въпроси его — рече: «Корнилие мя исцѣли». И наутриа съ прочими на дѣло изыде, благодаря Бога и блаженаго Корнилиа.

Человек монастырский по имени Василий послан был святым на некое дело, и там кто-то ранил его ножом. И принесли его в монастырь еле живого, при смерти, и сказали о нем Корнилию. Святой же повелел священнику его поновить. И потом пришел сам Корнилий посетить больного, и увидел он раны на нем, и коснулся раны пальцем, и ушел; больной же вскрикнул, и содрогнулся, и выздоровел. И вновь пришел священник навестить больного, и обнаружил его здоровым. И на вопрос <больной> ответил: «Корнилий меня исцелил». И наутро с прочими вышел на работу, благодаря Бога и блаженного Корнилия.

Потреба же есть и се сказати. О съставлении монастыря от ученика блаженаго, Генадиа именемъ.

Нужно же и об этом рассказать: об устройстве монастыря учеником блаженного по имени Геннадий.

Сей убо юнъ сый възрастомѣ, прииде къ блаженому отцу в монастырь, иноческаго житиа сподобляется от него и многа лѣта пребывъ у него въ съвершеном послушании и всякими добродътельми украшенъ сый. Тѣм и святый зѣло любляше его, ради добраго благаго его произволениа и цвѣтущих в нем добродѣтелей, и моляше Бога о нем отець, еже съвершити ему добрѣ течение. И по многих лѣтех сей убо Генадей желаниемъ побѣжаемъ, еже наединѣ безмолствовати. Святый же преже ошествиа его к Господу впаде в болѣзнь и повелѣ прежереченному Генадию у себе служити. Он же обрѣт время, открываетъ свою мысль и молитъ преподобнаго, глаголя: «Отче святый, издавна душа моа желаетъ наединѣ безмолствовати. Благослови мя убо после твоего живота въ пустыни твоей пребывати». Отвѣща старець, рече ему: «Не можеши мѣста того строити, безъкнижьну ти сущу». Он же съ слезами начат глаголати: «Отче чесный, азъ не строити желаю, но грѣх своих плакати, благослови мя убо, отче». Видѣ же святый, яко с вѣрою просит, благослови его, рече: «Господь Богъ и Спасъ нашь Исус Христос с тобою и Пречистая Богородица помощница ти буди. Имѣсто то въздвигнется, и ты от многъ познанъ будеши». И по преставлению святаго и по благословению игумена, отиде Генадие в пустыню. И милостию Всемилостиваго Спаса и помощию Пречистыя и молитвами старца Корнилиа създа монастырь чюденъ.[67]

Был он юн возрастом, когда пришел к блаженному отцу в монастырь, и был пострижен им и многие лета находился в совершенном послушании у него, и был украшен всяческими добродетелями. Оттого и святой его очень любил, из-за доброго его произволения и превосходных его добродетелей, и молил о нем Бога отец, чтобы как следует совершил он свой путь. И через много лет одолело этого Геннадия стремление наедине безмолвствовать. Святой же перед отшествием своим к Господу впал в болезнь и повелел названному Геннадию служить у себя. Тот же улучил время и открыл свой замысел, и молил преподобного, говоря: «Святой отче, давно желает моя душа безмолвствовать наедине. Благослови же меня после твоей кончины остаться в твоей пустыни». Старец же ответил ему: «Не можешь места то обустраивать, ты ведь неграмотен». Он же со слезами начал говорить: «Честной отец, я не хочу строить, но оплакивать грехи свои, благослови меня, отец». Увидел же святой, что с верою просит, и благословил его, сказав: «Господь Бог и Спас наш Исус Христос с тобой, и Пречистая Богородица помощницей тебе да будет. И место то застроится, и многие узнают о тебе». И по смерти святого и по благословению игумена отошел Геннадий в пустынь и милостью Всемилостивого Спаса и помощью Пречистой, и молитвами старца Корнилия создал чудный монастырь.



[1] Лѣствица — аскетическое сочинение св. Иоанна Лествичника (VI—VII вв.), адресованное инокам Раифского монастыря близ Синая. «Лествица», или «лестница морального восхождения», разделена на 30 глав, или «степеней» (по числу лет жизни Иисуса Христа до крещения и начала проповеди), первые 23 главы посвящены грехам, остальные — добродетелям.

[2] Ибо и в Лѣствице писано: еже убо святых жития... безсловесно и немощно. — Лествица, 4, 42.

[3] ...великия княгиня Марии, послѣди же Марфы... — Мария Ярославна, дочь серпуховского князя Ярослава Владимировича, с 1433 г. жена великого князя Московского Василия II Васильевича. После смерти мужа (1462 г.) получила в удел «половину» Ростова. В 1478 г. постриглась с именем Марфа.

[4] Брату же его Лукияну... диячески чинъ державшу... — Сохранилась купчая грамота, датированная издателями 70—90-ми гг. XV в. (Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV—начала XVI в. М., 1952. Т. 1. № 487. С. 367), в которой в числе свидетелей упоминается «великие княгини дьяк Лукьян». А. А. Зимин отождествил его с Лукианом, дядей св. Корнилия (Зимин А. А. Дьяческий аппарат в России второй половины XV—первой трети XVI в. // ИЗ. М., 1971. Т. 87. С. 250).

[5] ...Кириловъ монастырь... — Кирилло-Белозерский монастырь основан св. Кириллом Белозерским в 1397 г. на Сиверском озере в северо-западной части современной Вологодской области.

[6] Анфим — в Синодике Корнилиево-Комельского монастыря 2-й четв. XVII в. поминание рода св. Корнилия начинается так: «Феодосия. Варвары. Анфима». Отсюда можно сделать вывод, что отец св. Корнилия также постригся, приняв в монашестве имя Феодосия.

[7] ...к сим же... в Кирилове и нынѣ. — Сведения о книгописной деятельности св. Корнилия находятся в различных источниках. Описи библиотеки Корнилиева монастыря XVII в. фиксируют несколько книг его письма. Не исключено, что автографом св. Корнилия является рукопись РНБ, Кирилло-Белозерское собр., № 2/258 (см.: Понырко Н. В. Корнилий Комельский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 2. С. 486).

[8] ...по лѣствичному послѣдованию... — Т. е. совершает духовный подвиг в соответствии с учением, содержащимся в «Лествице» (см. выше). «Лествица» была весьма популярна в заволжских монастырях, в частности в Кирилло-Белозерском монастыре, так что св. Корнилий был хорошо осведомлен о «лествичном последовании».

[9] Геннадий — архиепископ Новгородский в 1484—1504 гг. Организованный Геннадием кружок активно занимался литературной и переводческой деятельностью. При Геннадии был составлен первый в России полный кодекс библейских книг (1499 г.).

[10] Саватиева пустынь — Сретенская Савватьевская пустынь, основанная преподобным Савватием (ум. в 1434 г.) в 15 верстах от г. Твери. В конце XV в. св. Иосиф Волоцкий (ум. в 1515 г.) указывал, что эта пустынь славилась строгостью иноческих правил.

[11] Иван Васильевич — Иван III, великий князь Московский и Всея Руси в 1462—1505 гг.

[12] ...Симона митрополита, от негоже иерей бысть... — Симон находился на митрополичьей кафедре с 1495 по 1511 г. Сохранился подлинник ставленной грамоты Симона св. Корнилию, датируемый 1501 г.

[13] ...поткну кущу... — Ср.: Дан. 11, 45.

[14] ...начать тяжарь быти, Ной праведный по потопѣ... — Ср.: Быт. 9, 20.

[15] Василий Иванович — Василий III, великий князь Московский и Всея Руси в 1505—1533 гг.

[16] «Приходящего ко мнѣ не иждену вонъ». — Ин. 6, 37.

[17] «Без Мене ничтоже можете творити». — Ср.: Ин. 15, 5.

[18] «Господь волю боящихся творитъ и молитву их услышит». — Пс. 144, 19.

[19] древле Веселеилу... къ составлению сѣни... — Ср.: Исх. 31,1—5 и 35,30—35.

[20] Варлаам — митрополит Московский в 1511—1522 гг.

[21] ...еклисиярхъ... — Экклесиарх, должностное лицо, ответственное за порядок богослужения.

[22] Лавра — первоначально монастырь с устройством, представляющим собой нечто среднее между отшельничеством и общежитием. Впоследствии лаврами назывались большие и многолюдные монастыри. В Древней Руси лаврами иногда именовались многие крупные монастыри, в частности Кирилло-Белозерский.

[23] Антоний Великий Египетский — египетский подвижник, живший в промежутке между сер. III и сер. IV в. Основатель монашества в его отшельническом варианте.

[24] ...нарядчики дѣлатарем. — Лица, следившие за выполнением работ монастырскими работниками.

[25] ...по уложению Великаго Василия... — Василий Великий (ок. 329—379), архиепископ Кесарийский, один из наиболее почитаемых отцов Церкви, автор аскетических сочинений, предназначенных для регулирования жизни общежительного монастыря.

[26] ...тѣснымъ и прискорбнымъ путемъ шествовати... ведущаго в пагубу. — Ср.: Мф. 7, 13.

[27] ...поприще — мера длины, которая имела три значения: равная греческому стадию (ок. 185 м), равная греческо-римской миле (ок. 1480 м), или равная расстоянию в один день пути (Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1991. Т. 17. П. С. 99—100).

[28] Дора — просфора, из которой на проскомидии была вынута частица для таинственного пресуществления Святых Даров.

[29] Обычай же имяше... что творяше. — Описание подобных ночных обходов настоятеля с последующим поучением широко представлено в агиографической литературе: в частности, в житиях таких русских святых, как Феодосии Печерский, Сергий Радонежский, Иосиф Волоцкий, Александр Свирский.

[30] Епитемья — епитимия (запрещение) — церковное наказание, назначаемое совершившему грех, состоит в покаянии, чтении молитв и совершении поклонов, ограничений в пище и т. п.

[31] Великая Елена — Елена Васильевна Глинская, вторая жена Василия III (с 1526 г.), ум. в 1538 г.

[32] Нѣкогда же гладу... обрѣтаху купити. — Очевидно, речь идет о голоде 1526 г. Близкое к имеющемуся в Житии описание голода на Вологодчине содержится в Вологодско-Пермской летописи (ср.: «Того же лета по Руским городом хлеб был дорог: на Москве четверть по шти алтын, а на Вологде и по иным городом по дватцати алтын и боле, а на Тотме купили четверть по рублю» — ПСРЛ. М., 1959. Т. 26. С. 313). Указанная цена действительно чрезвычайно высока и значительно превышает средние цены на хлеб для того времени. Четверть — древнерусская мера сыпучих тел, величина которой не была постоянной и насчитывала несколько пудов.

[33] ...к детемъ на дворец. — Имеется в виду специальное помещение для монастырских работников, которые в источниках XVI в. именуются «детьми», «детенышами». Ср.: Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1977. Т. 4. Г—Д. С. 240.

[34] И написа пятнадесят главъ... о прочемъ строении монастыръстемъ. — Монастырский Устав св. Корнилия сохранился в довольно большом количестве рукописей, две из них почти современны созданию памятника: ИРЛИ, собр. В. Н. Перетца, № 29 (л. 427—449); РГБ, Рогожское собр., № 728 (л. 2—25 об.).

[35] ...избра от них дванадесять... — Вероятно, по образу 12 апостолов.

[36] Тое же зимы изволися великому князю Василию Ивановичю... шествовати на Бѣлоезеро в Кирилов и с великою княгинею Еленою... — Это паломничество имело место зимой 1528/29 г. В Вологодско-Пермской летописи сохранилось известие о том, что Василий III останавливался в Корнилиеве монастыре (см.: ПСРЛ. Т. 26. С. 314).

[37] ...пресвященного митрополита... — С 1522 по 1539 г. московским митрополитом был Даниил, известный также как плодовитый писатель.

[38] В то же время... родися... князь Иванъ. — Будущий царь Иван IV Грозный родился 25 августа 1530 г., следовательно, св. Корнилий пришел в Москву в конце августа—сентябре этого года.

[39] Сергиев монастырь — Троице-Сергиев монастырь, основанный преподобным Сергием Радонежским (ум. в 1392 г.) около 1335—1337 гг., с 1744 г. — лавра.

[40] ...празднику святых Богоявлений — 6 января 1531 г.

[41] Но не подобает свѣтилнику под спудом крытися... — Ср.: Мф. 5, 15; Лк. 8, 16.

[42] Тарханная грамота — документ, освобождавший его владельца от уплаты государственных налогов (частично или полностью). Обычно такие грамоты были «тарханно-несудимыми», т. е. помимо налоговых льгот они давали обладателю грамоты — светскому феодалу или духовной корпорации — право самостоятельно судить своих зависимых людей за их преступления, за исключением наиболее тяжких.

[43] «...далъ есмь сие... старцу Корнилию з братиею». — В Житии довольно точно цитируется текст тарханной грамоты (подлинник сохранился в РНБ, ОСАГ, оп. 1, № 102). Окончание текста с датой (18 сентября 1531 г.) в подлиннике утрачено, эта часть текста читается в копии XIX в. (РГБ, собр. Н. П. Румянцева, № 53, л. 3—5). Дата грамоты не противоречит сведениям, известным из Жития.

[44] Игумен Касьян — игуменом Кассиан назван в грамоте, выданной 30 ноября 1530 г., как бывший игумен он упомянут в грамоте 1532—1533 гг.

[45] «Внегда приступи къ Господу законник... весь законъ и пророци висят». — Мф. 22, 35—40.

[46] «...Не точна бо суть страданий нынѣшняго времени, хотящей славѣ быти подвизающемся». — Рим. 8, 18.

[47] «За всякъ празден глаголъ... в день судный». — Ср.: Мф. 12, 36.

[48] Горе бо... съблазнъ приходит. — Мф. 18, 7; Лк. 17, 1.

[49] ...друг друга честию болша себе творяще. — Фил. 2, 3; ср.: Рим. 12, 10.

[50] ...съ страхом и трепетом свое спасение съдѣвающе... — Ср.: Фил. 2, 12.

[51] ...приатбысть... от игумена... — Очевидно, речь идет о игумене Досифее, который возглавлял Кирилло-Белозерский монастырь в 1533—1539 гг.

[52] ...Лаврентие да будет игумен. — Лаврентий стал игуменом не ранее 1534 г. и оставался на игуменстве до 1548 г. Его имя впервые упоминается в купчей грамоте 1526 г., возможно, он же назван в разъезжей грамоте 1532—1533 гг. как «Лаврентие уставщик».

[53] ...нашествие безбожных татаръ... — Имеется в виду нашествие казанских татар на Вологду зимой 1538 г. (см.: ПСРЛ. Т. 26. С. 318).

[54] Якоже и Христос... бѣжа въ Египетъ... — Реминисценция евангельского рассказа о бегстве в Египет Иосифа и Марии с младенцем Иисусом. Ср.: Мф. 2, 13—15.

[55] ...уклонися в бѣлозерскиа предѣлы на Ухтому... — Согласно жалованной грамоте Ивана IV в Корнилиев монастырь от 17 июля 1538 г. на реке Ухтоме монастырь владел несколькими деревнями (по сведениям этой же грамоты, эти деревни тоже были разграблены, но не татарами, а бежавшими от татар — «бежью»).

[56] ...окрестъ ту многиамѣста и честныа обители пожгоша... — В 1538 г. были разорены Павлов Обнорский, Арсениев Комельский и Иннокентиев Комельский монастыри.

[57] Престави же ся... на память священномученика Патрикиа Прусийскаго. — Т. е. 19 мая.

[58] ...лѣта 7046-го месяца маиа въ 19 день... — Т. е. 19 мая 1538 г. В рукописной традиции Жития имеются разночтения в указании на год смерти святого. В пользу датировки смерти св. Корнилия 1538 г. говорит то, что из 9 рукописей конца XVI — начала XVII в., содержащих Житие, в 8 указан 1538 г. и только в одной (РГБ, Рогожское собр., № 176) смерть св. Корнилия датирована 7045 (1537) г. Перед рассказом о предсмертной болезни святого в Житии описано упомянутое нашествие казанцев на Вологодчину, датированное в Вологодско-Пермской летописи 1538 г. и известное по житиям св. Павла Обнорского (20-е чудо) и св. Арсения Комельского. Кроме того, в Житии говорится о преставлении святого «по Пасце в пятую неделю, въ время заутрении въскресныя». В Древней Руси от Пасхи до «недели всех святых» неделя (седмица) считалась начинающейся с Воскресения, первой неделей после Пасхи была «светлая седьмица». См.: Пентковский А. М. Календарные таблицы в русских рукописях XIV—XVI вв. // Методические рекомендации по описанию славяно-русских рукописных книг. М., 1990. Вып. 3. Ч. 1. С. 146. Согласно этой системе счета пятой «неделей» (воскресением) после Пасхи было 19 мая 1538 г.; в 1537 г. 19 мая было субботой 7-й недели (седмицы) по Пасхе.

[59] ...уголскых князей... — Имеется в виду одна из ветвей чрезвычайно разросшегося рода Белозерских князей.

[60] Неделя всех святых — первая неделя после праздника Троицы.

[61] Инок именем Корнилие прииде из Володимеря... — Во Вкладной книге Кирилло-Белозерского монастыря в ряду других вкладчиков из Корнилиева монастыря упоминается инок Корнилий Володимерец, судя по упоминанию имени игумена Ионы, вклад датируется 1560-ми гг.

[62] ...нефимон... — Великое повечерие.

[63] ...монастырьских моля Господа Бога и Пречистую его Матерь и преподобного отца нашего Корнилия... Близь обители Пречистыя весь зовома Комела, на нейже бысть пожалован от самодержавнаго всея Русии князь Семен Иванович Гагарин... — В рукописи утрачен лист, текст восстанавливается по списку РГБ, собр. А. Н. Попова, № 94, л. 345—345 об.

[64] дѣтей боярских... — Низший слой служилых людей «по отечеству» (т. е. служивших из поколения в поколение).

[65] Свѣща мѣстная — местная свеча устанавливалась перед образом святого или праздника, которому посвящен храм.

[66] ...праздники владычни... — Господские праздники, установленные в воспоминание важнейших событий земной жизни Иисуса Христа.

[67] Потреба же есть... създа монастырь чюденъ. — Рассказ о св. Геннадии Костромском отсутствует в Ранней редакции Жития. Судя по всему, он был специально добавлен в 1589 г. в Основную редакцию, по-видимому, как ответ на изложение обстоятельств возникновения Геннадиева монастыря, рассказанных в Житии св. Геннадия. В Житии св. Геннадия, созданном учеником последнего игуменом Алексеем между 1584и1587г., говорится, что св. Корнилий ушел вместе с Геннадием на Сурское озеро из-за «ропота» братии (а не из желания безмолвствовать, как сказано в Житии св. Корнилия). Согласно Житию св. Геннадия с того времени он остался в основанной на Сурском озере пустыни. Поскольку этот рассказ также датируется XVI в., он включен в данное издание. Текст приводится по рукописи: РНБ, собр. Погодина, № 787, л. 150—152.

Житие св. Корнилия Комельского — памятник вологодской житийной литературы второй половины XVI в., посвященный св. Корнилию (ок. 1456—1538 гг.), основателю Введенского Комельского монастыря на юге Вологодского края, недалеко от современного г. Грязовец. Монастырь быстро превратился в крупный духовный центр; согласно сохранившимся известиям среди учеников св. Корнилия было 8 основателей севернорусских монастырей — общерусских или местночтимых святых (святые Кирилл Новоезерский, Геннадий Костромской, Адриан Пошехонский, Филипп Ирапский, Иродион Илоезерский, Даниил Шушгорский, Симон Сойгинский, Зосима Ворбозомский). Житие известно в нескольких редакциях XVI—XIX вв.: Ранней, Основной, редакции с чудом 1651 г., Сийской, Архивской, Сокращенной, Особой, трех проложных редакциях. Ранняя редакция Жития возникла, по-видимому, на основе уже существовавших записей о поучениях и чудесах святого в 60—70-е гг. XVI в. В 1589 г. Житие было дополнено иноком Корнилиева монастыря Нафанаилом, создавшим таким образом Основную редакцию.

Текст Жития издается по старейшему из известных списков, содержащему текст Ранней редакции: РНБ, Кирилло-Белозерское собр., № 28/1267, последняя четверть XVI в., л. 1—73 об.