А. Н. Радищев

Минимизировать
ПИСЬМО К ДРУГУ, ЖИТЕЛЬСТВУЮЩЕМУ В ТОБОЛЬСКЕ ПО ДОЛГУ ЗВАНИЯ СВОЕГО
 
Санктпетербург, 8 августа 1782-го года
 
Вчера происходило здесь с великолепием посвящение монумента, Петру Первому в честь воздвигнутого: то есть открытие его статуи, работы г. Фальконета. Любезный друг, побеседуем о сем в отсутствии. Пребывая в отдаленном отечества нашего краю, отлученный от твоих ближних, среди людей, не известных тебе ни со стороны качеств разума и сердца; не нашед еще, может быть, в краткое время твоего пребывания, не токмо друга, но ниже приятеля, с коим бы ты мог сетовать во дни печали и скорби и радоваться в часы веселия и утех: ибо печаль и скорбь исчисляются днями и годами, веселие часами, утехи же мгновением. Ты охотно, думаю, употребишь час, хотя единый, отдохновения твоего на беседование с делившим некогда с тобою горесть и радовавшимся о твоей радости, с кем ты юношеские провел дни свои.
 
Вокруг места, где сооружался сокровенно через 15-ть лет образ изваянный императора Петра, воздвигнута была рисованная на полотне заслона, а хоромина, бывшая над ним, неприметно сломана, и место вокруг все очищено.
 
В день, назначенный для торжества, во втором уже часу пополудни, толпы народа стекалися к тому месту, где зреть желали лице обновителя своего и просветителя. Полки гвардии Преображенский и Семеновский, бывшие некогда сотоварищи опасностей Петровых и его побед, также и другие полки гвардии, тут бывшие, под предводительством начальников своих окружили места позорища, артиллерия, кирасирский Новотроицкий полк и Киевский пехотный заняли места на близлежащих улицах. Все было готово, тысящи зрителей на сделанных для того возвышениях и толпа народа, рассеянного по всем близлежащим местам и кровлям, ожидали с нетерпением зрети образ того, которого предки их в живых ненавидели, а по смерти оплакивали. Истинно бо есть и непреложно: достоинство заслуги и добродетель привлекают ненависть нередко и самих тех, кои причины не имеют их ненавидеть; когда же вина и предлог ненависти исчезает, то и она не отрицает им должного, и слава великого мужа утверждается по смерти. Сооружившая монумент славы Петра императрица Екатерина, сев на суда у летнего своего дома, прибыла к пристани; вышед на берег, шествовала на уготованное при Сенате ей место, между строя воев своих. Едва вступить она успела на оное, как бывшая вокруг статуи заслона, помалу и неприметно как, опустилася. И се явился, паки взорам нашим, седящ на коне борзом в древней отцов своих одежде, муж, основание града сего положивший, и первый, который на невских и финских водах воздвиг российский флаг, доселе не существовавший. Явился он взорам любезных чад своих сто лет спустя, когда впервые трепещущая его рука, младенцу ему сущу, прияла скипетр обширныя России, пределы коея он расширил столь славно.
 
 — «Благословенно да будет явление твое», — речет преемница престола его и дел и преклоняет главу. Все следуют ее примеру. И се слезы радости орошают ланиды. О Петр! — Когда громкие дела твои возбуждали удивление и почтение к тебе, из тысящи удивившихся великости твоего духа и разума был ли хотя един, кто от чистоты сердца тебя возносил? Половина была ласкателей, кои во внутренности своей тебя ненавидели и дела твои порицали, другие, объемлемые ужасом беспредельно самодержавныя власти, раболепно пред блеском твоея славы опускали зеницы своих очей. Тогда был ты жив, царь, всесилен. Но днесь, когда ты ни казнить, ни миловать не можешь, когда ты бездыханен, когда ты меньше силен, нежели последние из твоих воинов, шестьдесят лет по смерти, хвалы твои суть истинны, благодарность нелестна. Но колико крат более признание наше было живее и тебя достойнее, когда бы оно не следовало примеру твоея преемницы, достойному хотя примеру, но примеру того, кто смерть и жизнь миллионов себе подобных в руке своей имеет. Признание наше было бы свободнее, и чин открытия изваянного твоего образа превратился бы в чин благодарственного молебствия, каковое в радости своей народ воссылает к Предвечному отцу.
 
Из тысящей бывших тут зрителей, известных было три человека, кои Петра I видели. Но неприметно было, ощутили ли они при явлении его образа то благоговение, которое ощущаем, увидев мужа славна, нам известного. — Действие продолжалося. Пушечная пальба со стоящих на реке судов, с крепости и Адмиралтейства и троекратный беглый огонь возвещали отсутственным явление образа, приведшего силы пространные России в действие. — Стоявшие в строю полки ударили поход, отдавая честь, и с преклонными знаменами шли мимо подавшего им первый пример слепого повиновения воинской подчиненности, показывая учредителю своему плоды его трудов, при продолжающейся военных судов пальбе, которые Сардамскому плотнику в честь украсилися многочисленными флагами. Сей день ознаменован прощением разных преступников и медалию, сделанною в честь обновителя России.
 
Статуя представляет мощного всадника, на коне борзом, стремящемся на гору крутую, коея вершины он уже достиг, раздавив змею, в пути лежащую и жалом своим быстрое ристание коня и всадника остановить покусившуюся. Узда простая, звериная кожа вместо седла, подпругою придерживаемая, суть вся конская сбруя. Всадник без стремян, в полукафтанье, кушаком препоясан, облеченный багряницею, имеющ главу, лаврами венчанную, и десницу простертую. Из сего довольно можешь усмотреть мысли изваятеля. Если б ты здесь был, любезный друг, если бы ты сам видел сей образ, ты, зная и правилы искусства, ты, упражняяся сам в искусстве сему собратном, ты лучше бы мог судить о нем. Но позволь отгадать мне мысли творца образа Петрова. Крутизна горы суть препятствия, кои Петр имел, производя в действо свои намерения; змея, в пути лежащая, — коварство и злоба, искавшие кончины его за введение новых нравов; древняя одежда, звериная кожа и весь простой убор коня и всадника суть простые и грубые нравы и непросвещение, кои Петр нашел в народе, который он преобразовать вознамерился; глава, лаврами венчанная, победитель бо был прежде, нежели законодатель: вид мужественный и мощный и крепость преобразователя; простертая рука, покровительствующая, как ее называет Дидеро, и взор веселый — суть внутренное уверение, достигшее цели, и рука простертая являет, что крепкие, муж, преодолев все стремлению его противившиеся пороки, покров свой дает всем, чадами его называющимся. Вот, любезный друг, слабое изображение того, что, взирая на образ Петров, я чувствую. Прости, буде я ошибаюся в моих суждениях о искусстве, коего правила мне мало известны. Надпись сделана на камне самая простая:
 
ПЕТРУ ПЕРВОМУ
ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ
ЛЕТА 1782-ГО
 
Петр по общему признанию наречен Великим, а Сенатом — Отцом отечества. Но за что он может великим назваться? Александр, разоритель полусвета, назван великим; Константин, омывыйся в крови сыновней, назван великим; Карл Первый, возобновитель Римския империи, назван великим; Лев, папа римский, покровитель наук и художеств, назван великим; Козма Медицис, герцог Тосканский, назван великим; Генрих, добрый Генрих IV, король французский, назван великим; Людвиг XIV, тщеславный и кичливый Людвиг, король французский, назван великим; Фридрих II, король прусский, еще при жизни своей назван великим. Все сии владетели, о множестве других не упоминая, коих ласкательство великими называет, получили сие название для того, что исступили из числа людей обыкновенных услугами к отечеству, хотя великие имели пороки. Частный человек гораздо скорее может получить название великого, отличаясь какой-либо добродетелию или качеством, но правителю народов мало для приобретения сего лестного названия иметь добродетели или качества частных людей. Предметы, над коими разум и дух его обращается, суть многочисленны. — Посредственный царь, исполнением одной из должностей своего сана был бы, может быть, великий муж в частном положении; но он будет худой государь, если для одной пренебрежет многие добродетели. Итак, вопреки женевскому гражданину, познаем в Петре мужа необыкновенного, название великого заслужившего правильно.
 
И хотя бы Петр не отличился различными учреждениями, к народной пользе относящимися, хотя бы он не был победитель Карла XII, то мог бы и для того великим назваться, что дал первый стремление столь обширной громаде, которая яко первенственное вещество была без действия. - Да не уничижуся в мысли твоей, любезный друг, превознося хвалами столь властного самодержца, который истребил последние признаки дикой вольности своего отечества. Он мертв, а мертвому льстити не можно! И я скажу, что мог бы Петр славнея быть, возносяся сам и вознося отечество свое, утверждая вольность частную; но если имеем примеры, что цари оставляли сан свой, дабы жить в покое, что происходило не от великодушия, но от сытости своего сана; но нет и до скончания мира примера, может быть, не будет, чтобы царь упустил добровольно что-либо из своея власти, седяй на престоле.*

 
 
КОММЕНТАРИИ
Подготовка текста и комментарии Н. Д. Кочетковой
 
Впервые: Письмо. К другу, жительствующему в Тобольске. По долгу звания своего. СПб., 1790. 14 с. Без подписи. Печатается по этому изданию.
 
Александр Николаевич Радищев (1749—1802), автор «Путешествия из Петербурга в Москву», был одним из очевидцев торжественного открытия памятника Петру I. «Письмо» написано в 1782 г. по непосредственным впечатлениям от события и адресовано соученику Радищева по Пажескому корпусу и Лейпцигскому университету Сергею Николаевичу Янову (см.: Старцев А. Друг Радищева // Старцев А. Радищев: Годы испытаний: Очерки. 2-е изд., доп. М., 1990. С. 157—174).
 
«Письмо» печаталось в домашней типографии Радищева в начале января 1790 г. — «на пробу», предваряя издание «Путешествия из Петербурга в Москву», и было приобщено к его делу во время следствия. Экземпляр «Письма» с пометами Екатерины II хранится в РГАДА (ф. 7. Д. 2760/1). Отчеркнув несколько отрывков текста, императрица писала: «...видно из подчерненных мест, что давно мысль его готовилась ко взятому пути, а французская революция его решила себя определить в России первым подвизателем» (Бабкин Д. С. Процесс А. Н. Радищева. М.; Л., 1952. С. 164). По мнению исследователей, на оценку Петра I в «Письме» оказало известное влияние сочинение Г.-Б. Мабли «Об изучении истории» (1765) (Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. С. 23—24; Мезин С. А. Взгляд из Европы: французские авторы XVIII века о Петре I. Саратов, 1999. С. 143).
 
Интерес Радищева к личности и деятельности Петра I нашел отражение в многочисленных, но разрозненных суждениях, содержащихся в его философско-публицистических и юридических сочинениях, в частности в незавершенном трактате «Опыт о законодавстве» (1780-е гг.), и выписках из «Истории Российской» В. Н. Татищева (см.: Стенник Ю. В. А. Н. Радищев о значении Петра I в истории России // Русская литература. 2000. № 1. С. 107—118).
 
...в древней отцов своих одежде... — Вопрос об одежде всадника вызывал большие споры. И. И. Бецкой считал, что Петр должен быть изображен в древнефеческом или древнеримском одеянии. Фальконе решительно не соглашался с этим. Вместе с тем скульптор не хотел избрать и так называемое «русское платье», т. е. древнерусскую одежду. В беседах об одежде Петра I Фальконе заявлял: «...древний костюм был бы неестествен, а русское платье он сам желал уничтожить» (Исторический вестник. 1881. Декабрь. С. 832). В письме к Д. Дидро (1770; Falconet E. Œuvres. Lausanne, 1781. P. 181—191) скульптор разъяснял свой замысел: он хотел представить Петра I в «одежде всех народов, всех людей, всех времен». В результате он придал одеянию «некий “общий” характер, в нем слилось воедино влияние аитичности и русского костюма» (Каганович А. «Медный всадник». История создания монумента. 2-е изд., доп. Л., 1972. С. 57). Тем не менее это одеяние было воспринято многими именно как «русское платье». В частности, священник англиканского прихода в Петербурге преподобный Уильям Тук (William Took), видевший монумент и хорошо знавший переписку Фальконе и Дидро по поводу памятника, в своей «Истории России...» («History of Russia from the Foundation of the Monarchy by Rurik, to the Accession of Catherine the Second»; London, 1800) упоминал, что Петр I одет скульптором в древнерусском стиле («in the old russian style») (Cross A. Peter the Great through British Eyes. P. 85—90).
...младенцу ему сущу... — Когда он был младенцем (архаичная форма — дательный самостоятельный).
«Благословенно да будет явление твое» — речет преемница престпола его... — По замечанию А. Г. Татаринцева, Радищев «наблюдал торжество будучи в непосредственной близости от памятника и от места нахождения императрицы» (Татаринцев А. Г. «Письмо к другу» А. Н. Радищева // Русская литература. 1966. № 1. С. 116).
Но колико крат более <...> воссылает к Предвечному отцу. — Этот отрывок был подчеркнут Екатериной II.
...известных было три человека, кои Петра I видели... — Предполагается, что это И. И. Бецкой (1704—1795), А. М. Голицын (1718—1788) и С. X. фон Миних (1708—1783) или Г. Б. Тизенгаузен (1703—1789).
...шли мимо подавшего им первый пример <...> прощением разных преступников... — Этот отрывок был отчеркнут Екатериной II.
...упражняяся сам в искусстве сему собратном... — С. Н. Янов обладал незаурядными способностями к рисованию (см.: Старцев А. Друг Радищева. С. 162).
Но позволь отгадать мне мысли творца образа Петрова. — Радищеву были известны разные объяснения аллегорического смысла памятника, предлагавшиеся современниками, и прежде всего Д. Дидро, которого он позднее упоминает. И. Г. Георги писал: «Толкование иносказательного изображения сего памятника, смотря по дарованиям и состоянию толкователей, весьма различно. Многим кажется, что ясно выражено следующее: подножие, то есть гора дикого камня, есть образ препятствий, кои императору преодолевать надлежало. Бодрый его конь означает неутомимые подвиги; он попирает змия зависти. Простое народное одеяние приличествует каждому времени и может представить простоту его распоряжений; седло есть кожа побежденного льва. Все же положение с распростертою благотворителыюю рукою к Неве, Академии и крепости может означать силу на море и на сухом пути, просвещение и торговлю, как предметы им предположенные» (Георги И. Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга... СПб., 1996. С. 95).
...победитель бо был прежде, нежели законодатель... — Такое толкование Радищева не находит параллелей в других описаниях памятника. Эта трактовка не совпадала и с замыслом Фальконе, который хотел изобразить Петра I не как великого полководца и победителя Карла XII, но именно как «создателя, законодателя, благодетеля своей страны». Радищев косвенно высказывает здесь, таким образом, свое критическое отношение к законодательной деятельности Петра I.
Дидеро — Дидро Дени (1713—1784), французский писатель и философ, руководитель и один из главных участников знаменитой «Энциклопедии». С 28 сентября 1773 г. до 22 февраля 1774 г. Дидро находился в Петербурге, посещал мастерскую Фальконе, затем вел с ним переписку, с большим интересом следя за его работой над памятником.
Надпись сделана на камне самая простая... — Среди многих предлагавшихся вариантов надписи к монументу наиболее лаконичным был текст самого Фальконе: «Петру Первому воздвигла Екатерина Вторая». Императрица одобрила надпись, сократив ее на одно слово: «Петру Первому Екатерина Вторая».
Александр, разоритель полусвета... — Александр Македонский, Александр Великий (356—323 до н. э.), царь Македонии, прославившийся своими военными победами и покоривший многочисленные страны.
...Константин, омывыйся в крови сыновней... — Гай Флавий-Валерий Константин Великий (между 274 и 280—337) — основатель Константинополя, могущественный римский император; по его приказанию был убит его оклеветанный сын Крисп.
...Лев, папа римский... — Лев I Великий (440—461), пользовавшийся большим авторитетом как богослов.
...Козма Медицис, герцог Тосканский... — Козимо I Медичи (1519—1574), правитель Флоренции, получивший в 1569 г. от папы титул Великого герцога Тосканского.
Генрих IV Великий (1553—1610) — французский король, первый из династии Бурбонов.
Фридрих II (1712—1786) — прусский король, полководец, сторонник просвещенного абсолютизма.
...вопреки женевскому гражданину... — Речь идет о Жан-Жаке Руссо (1712—1778), который в своем трактате «Об общественном договоре» (1762) весьма критически оценил деятельность Петра I: «Петр обладал талантами подражательными, у него не было подлинного гения, того, что творит и создает все из ничего. Кое-что из сделанного им было хорошо, большая часть была не к месту. Он понимал, что его народ был диким, но совершенно не понял, что он еще не со-зрел для уставов гражданского общества. Он хотел сразу просветить и благоустроить свой народ, в то время как его надо было еще приучать к трудностям этого. Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских. Он помешал своим подданным стать когда-нибудь тем, чем они могли бы стать, убедив их, что они были тем, чем они не являются» (Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 183).
Он мертв, а мертвому льстити не можно! — Мысль о том, что правителя можно назвать великим только после его смерти, неоднократно встречается у Радищева. Так, в ранней редакции главы «Торжок» в «Путешествии из Петербурга в Москву» говорилось: «Мудрый правитель (боюсь назвать великим, ибо, прилагая таковые иаименования государю живу, почтен буду или рабом, или льстецом, или ханжей, или корыстолюбцем…») (Радищев A. H. Путешествие из Петербурга в Москву. Вольность / Изд. подгот. В. А. Западов. СПб., 1992. С. 262). В письме к A. P. Воронцову от 4 июня 1789 г. Радищев писал: «...хорошо хвалить царей по смерти, ибо хвала тогда будет беспристрастна» (Радищев А. Н. Полн. собр. соч. М.; Л., 1952. Т. 3. С. 329).
Если бы сие было писано... другие мысли. — Это примечание было отчеркнуто Екатерииой II и поставлен знак «NB».