ПОСЛАНИЕ К СТАРЦУ ВАСЬЯНУ
ПОСЛАНИЕ СТАРЦУ ВАССИАНУ
Во пречестную обитель пречистые Богородицы Печерскаго монастыря, господину старцу Васьяну Андрѣй Курпской радоватися.
В пречистую обитель Пречистой Богородицы, господину старцу Вассиану Андрей Курбский, радоваться.
Посылал есми к игумену и к вам человѣка своего бити челом о потребных животу, и для недостоинства моего от вас презрен бых. А вины своей явныя пред вами нѣ вем: имал был есми деньги у вас, и яз и заплатил, а нынѣ не хотѣл же должен есми быти вашему преподобству. А коли есми шли первое в Немцы,[1] и яз видел игумена и вас всѣх, монастырь оставя, внутрь града крыющихся. А егда же, Божиею помощию и заступлениемъ ангела моего, люботрудне на ерман и на грады их во ополчение господне воинствовали есмя, аки семь лѣт безпрестани — не вѣм, и не вящи ли — и нынѣ есте не в трепете, ни во ужасе, но в тишинѣ и в мирѣ глубоцѣ, да и трудов ради наших от царя славы и различными угодьи одарены. Мы же, окаянные, аще и множайше томихомся, и во тмах смертей быхомъ от различных пращ и от огненых стреляний, и не токмо честь или имение довольно, или воздания нѣкая получихомъ, но сопротиво: грѣх ради наших нам збышася, паче же мнѣ, грѣшному и бѣдному. Каких напастей и бѣд, и наруганий, и гонений не претерпѣхъ! Многажды в бѣдах своих ко архииереом и ко святителем, и к вашего чина преподобным со умиленными глаголы и со слезным рыданием припадах и, валяяся пред ногами их, землю слезами омаках, — и ни малыя помощи, ни утешения бедам своим от них получих. Но, вмѣсто заступления, нѣкои от них потаковники и кровем нашим наострители явишася. Но и се еще мала им явишася: и еще к сему приложиша, яко и от Бога православных не устыдѣшася отчюждати и еретиками прозывати, и различными и ложными шептании во ухо державному клеветати.
Посылал я к игумену и к вам своего слугу просить о необходимом для жизни и, недостойный, получил я отказ. Но я не вижу никакой моей явной вины перед вами: брал я у вас деньги, но и отдал их, потому что не хотел быть должником вашего преподобия. А вы, — как я видел во время нашего первого похода на немцев, — все вместе с вашим игуменом оставили монастырь и укрылись в крепости. И в то время как мы, хранимые Богом и его ангелами, беспрестанно в течение 7лет — а думаю, может быть, и больше — покоряли в сражениях немцев и их города, вы не испытывали и сейчас по-прежнему не испытываете ни страха, ни ужаса, но живете в тишине и величайшем покое. Да еще к тому же вас, а не нас за наши подвиги, одарил царь различными почестями и имениями. А мы не только не получили никаких почестей, или значительных имений, или каких-либо вознаграждений за то, что претерпели столько страданий и не один раз бывали покрыты смертной тьмой, находясь под огнем различных орудий, — но наоборот: по грехам нашим мы и получили, а особенно я, бедный. Каких только напастей, бед, надругательств и гонений я не вынес! И сколько я ни обращался с жалобными словами о помощи к архиереям, к святителям и к вам, преподобным, сколько ни припадал я в рыданиях к их ногам и не валялся в них, орошая землю слезами, — никакой помощи и утешения в моих бедах от них не получил. И вместо того чтобы быть нам защитниками, некоторые из них содействовали пролитию нашей крови. Но и этого им оказалось мало, и тогда они начали без стыда отлучать нас, православных, от Бога и называть еретиками, а царю нашептывать в ухо разные клеветнические измышления.
А днесь слышах от нѣкоего аки честнаго мниха, архииерея, умыслъ ереси Феофила Александръскаго проповѣдаемому, иже солгал он, манячи Евдоксѣе и стаинником ея,[2] оклеветающих бес правды многострадальнаго земнаго херувима, преблаженнѣйшаго Златоустъца.[3] И глаголетъ сицѣ во человѣкоугодном учении своем: «Не надобе, рече, глаголати пред цари, не стыдяся, о свидѣниих Господних, ниже обличати о различных законопреступлѣнныхъ дѣлех их, неудобостерпима ярость их человѣческому естеству, но и церкви смущение». И свидѣльства приводит, крадучи от различных священных словес и развращенно толкуя, къ своей ему погибели. Аще сице мнение его попустится, и уже Христу и воином его миродержец одолел.
А сегодня слышал я, как один будто бы благочестивый монах, архиерей, проповедовал измышления ереси Феофила Александрийского, который солгал в угоду Евдоксии и ложно оклеветал перед ее пособниками многострадального земного херувима, блаженнейшего Златоуста, говоря следующие угоднические слова: «Не следует, мол, говорить без стыда перед царями о Божьем законе и обличать их законопреступные дела, поскольку невыносима их ярость для людей». Тем самым, искажая священные слова и неверно их толкуя, он приводит церковь к погибели. Потому что если принять такое мнение, то Христос и его воины будут побеждены светским правителем.
Ох, горѣ человѣком, по страсти славолюбия Священная разумѣвающим и толкующим! Гдѣ лики пророкъ, гдѣ собрание апостолъ? Гдѣ собори мученических борителей? Гдѣ храбрование преблаженных исповѣдникъ? Кое им слово дадите похвалы? Чим ся вѣнчаша, и чим спаслися, и чим прегордых державныхъ обуздали? И чим вселѣнную утишили, аще не юношескии бы храброванием обличительных словес показали, належанием и понужением благовременным и безвременным? И како разумѣете всю евангельскую проповѣдь, от нихже едино воспомяну, Спасителем реченное: «Аще хто постыдится менѣ и моих словесъ»,[4] и прочая. Златоусты и о единой вдовицы не умолча,[5] днесь же всю землю нашу погибшу уже предаде. И о сем даже и до сихъ.
О, горе людям, которые, имея страсть к познанию Писания, понимают и толкуют его! Где пророки, где собрание апостолов? Где соборы борцов-мучеников? Где мужество блаженнейших исповедников? Какими словами воздадим им похвалу? Чем все они венчаны, чем действовали ради спасения и чем обуздали гордых правителей? И чем вселенную успокоили, если не юношеской отвагой обличительных слов, настойчивостью и постоянным убеждением? А как вы понимаете евангельские проповеди, из которых я напомню только одно место, где Спаситель говорит: «Ибо кто постыдится меня и моих слов» и так далее. Златоуст когда-то и за одну вдову вступился, а ныне всю нашу погибшую землю предал. Но достаточно об этом.
Но о себѣ яз, бѣдном и окаянномъ, мало вам воспомяну. Колико трудихся, и вхождах, и исхождах пред полки господьними, и с воинством Бога живаго, и никогдаже бегуном бывах, но паче одолѣния пресвѣтла Христовою благодатию и силою поставлях. И колико бѣд претерпевах, и нуждъ телесных, и учящения ран! Ино же, мню, яко и вы нынѣ вѣсте, яже приях в варварских различных ополчениих. Но и за сия мнѣ, бедному, воздасте, всего лишенному? И Богъ сведѣтель праведный и крепкий межу вами и мною. И аще ко вратом смертным приближусь, и сие писанейцо велю в руку собе вложити,[6] идущи с ним к неумытному судьѣ, к надежде христьянской, къ богуначальному моему Исусу, заступающаго мя и покрывающа во всѣхъ прелютых и нестерпимых гонении.
А о себе, бедном страдальце, я лишь немногое скажу. Сколько раз бывал я в опасности, сколько я исходил, предводительствуя христианскими полками, с Божьим воинством, но никогда не отступал и всегда силою Христа побеждал. А сколько бед я перенес, сколько телесных страданий и частых ран! Думаю, что и вы не знаете всего того, что пришлось мне испытать, выступая с ополчениями против различных варваров. Но воздастся ли мне за это, бедному и всего лишенному? Бог между мной и вами надежный и праведный судья. И когда приближусь к вратам смерти, то велю это мое писание вложить мне в руку и пойду с ним к неподкупному судье, к надежде христиан, к моему богоначальному Иисусу, моему заступнику и защитнику от всех злейших и невыносимых гонений.
Недобра есть похвала в вас.[7] Не токмо есть нас продали и отчаяли, но и милостыни есте, обычные язычником и мытарем, не сотворили. Имущи у собя что подати, а утробу свою затворили, еще же и взаем прошенно и паки возвращенно быти хотящеся.
Недобрая ваша похвала. Вы не только нас предали и привели в отчаянье, но и не проявили должного быть у вас милосердия, присущего даже язычникам и мытарям. Имея что дать, вы затворили все в своей утробе, хоть и просил я взаймы и обещал вернуть.
Да послал есми к тебѣ второе посланейцо против вашего пятаго Еуаггелия.[8] А аз, хваля на вашей почести, поклоняюся. Аще от преподобных и похвальных сицевая получихом, от прочих же чего чаяти?
Да послали мы тебе второе послание против всего пятого Евангелия. Я же с благодарностью за ваше вознаграждение кланяюсь. Если от преподобных такое получил, то чего же ждать от остальных?