ДЕЙСТВИЕ V

Минимизировать
                       ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
        Myмет, Надup, Тамира, Клеона, воины
                           Мумет
В какой я крайний стыд тобою погрузился!
До коего достиг при старости я зла!
На то ль тебя родил, на то ли я крушился,
Тамира, чтобы ты преслушна мне была?
За пришлецем бежать из отческого дому
И кровности его дерзнула предпочесть!
Какая казнь равна такому делу злому,
Какая быть сему довольна может месть?
                           Тамира
Когда родилась я в бессчастную минуту,
Чтоб скорбь тебе принесть, то сжалься, государь!
Скончай свой гнев, скончай мою судьбину люту,
Мечем своим в мою повинну грудь ударь!
Мне гроб приятнее Мамаева чертога;
Употреби свою родительскую власть!
                           Мумет
Не я тебе, не я, сама себе ты строга,
Сама дерзнула ты в такую мерзость впасть.
Ты в сердце лютую сама змею питаешь,
Котора в кровь твою пускает смертный яд!
Мамая дерзостью бесстыдно озлобляешь,
Которого один тебя достоин взгляд,
Который к высоте толикия державы
Тебя и весь мой дом склонился вознести,
И в общество принять своей гремящей славы,
И сердце в дар тебе геройско принести.
К последнему склонись отеческому слову,
Старайся склонностью продерзость наградить,
Но если я тебя увижу не готову
С великим сим царем в супружество вступить,
То сделаю пример и покажу вселенной,
Что я хотя отец, однако же и царь.
Блюдись руки моей, упрямством раздраженной,
И будь готова стать с Мамаем пред олтарь.
                            (К Надиру.)
Любезный брат, потщись прельщенную наставить
На истинну стезю, пока все учрежду.
                            (К Клеоне.)
Тебя, преступница, кто может нынь избавить
От казни, что тебе за злобу наведу?
                            (К воинам.)
Возьмите скверную и ввергните в темницу.
                           Клеона
Помилуй, государь!
                           Тамира
                                  Невинной не казни!
                           Надир
Ты щедру обрати, о небо, к нам зеницу!
                           Тамира
Отеческу любовь во гневе вспомяни.
 
                       ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
                       Тамира и Надир
                           Надир
Дражайшая моя Тамира. будь спокойна
И строгой перестань противиться судьбе;
Забудь, что лучшего ты счастия достойна,
Будь тем довольна, что она дает тебе.
Когда родитель твой любовен и рассуден,
Тогда взаимно ты с почтением люби;
Когда же он свиреп и к умягченью труден,
То, помня крови долг, сноси и не скорби!
Поверь мне, что Мамай хотя теперь возвышен
И гордости своей не знает где предел,
Но скоро упадет, и звук лишь будет слышен,
С какой он высоты, повержен, вниз летел.
Чудовищу сему хоть небо попускает
Еще до времени род смертных разорять.
Но ныне чрез твою невинность воспылает
И ускорит твою и всех беду скончать.
 
                       ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
               Тамира, Надир и вестник
                           Вестник
Печальны, государь, в сей час услышать вести!
                           Тамира
Не дай, о Боже, мне отчаяться вконец!
                           Надир
И не нашли на нас превыше силы мести,
Но будь оставленным и в ярости отец!
                           Вестник
Во гневе из палат Мамай неутолимом
Лишь только вышел вон и обращал свой зрак,
С озлобленным тотчас увиделся Селимом,
И тут к сражению друг другу дали знак.
Взлетели на коней и, оных поощряя,
Скакали на поля одни из наших стен.
Я ехал им вослед, где роща есть густая,
Среди которой луг широкий заключен.
Тут первый их удар...
                           Тамира
                                     О, как мой дух стеснился!
                           Вестник
Сверкнули острые и дали звук мечи;
Как туча мрачная Мамай ярясь смутился,
От глаз был блеск, как вал морской горит в ночи.
Надежда на лице Селимовом блистала,
И в мужстве была приятна красота;
Везде рука его Мамая утесняла,
Мамай искал себе спасенья от щита.
Едва от скорых он ударов укрывался
И действовать мечем не успевал своим,
Уже и отступал и к бегу порывался,
Но руку сильную занес в размах Селим,
Ударил по щиту, звук грянул меж горами;
Распался разом щит и конска голова.
Мамай повержен был внезапно под ногами,
И ближни потряслись падением древа.
Селим тут мог попрать копытами Мамая;
Однако, сшед с коня, к воставшему спешил.
                           Надир
Ах, дерзость!
                           Тамира
                       Ах, беда!
                           Вестник
                                      На храбрость уповая,
К погибели своей великодушен был.
Как чаял, что врага имел уж он во власти;
Набегли невзначай Мамаевы мурзы.
Он им вскричал: «Теперь спасите от напасти!»
Ударились к нему...
                           Тамира
                                  О горькие часы!
О щедры небеса, и мой живот скончайте!
                           Вестник
Мне свет из глаз отняв, погнала прочь боязнь!
Я слышал только там: «Рубите и терзайте».
Один из мурз вскричал: «Прими достойну казнь».
                           Надир
Любезный мой Селим, уж ты лежишь бездушен,
И храбрость множеством твоя побеждена!
На то ль ты столько был родителю послушен,
Чтоб кости приняла твои чужа страна?
                           Тамира
В отчаяньи своем уже я леденею.
Терзаньем утомясь любовного огня!
Отмсти ты, государь, отмсти сему злодею,
За друга своего отмсти и за меня.
                           Надир
Пойду, не пощажу своей я хладной крови.
Отмщу или умру! Довольно и того,
Что вашей принести сподоблюся любови
На жертву живота остатки моего.
 
                       ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
                         Тамира (одна)
Какую может дать Надир уж мне отраду?
Селима больше нет! Мамай вкруг ополчен!
Иль скверного себе его ждать буду взгляду?
И дам себя жива чудовищу во плен?
Одно спасенье мне не ожидать спасенья.
В покров природа смерть несчастливым дала.
Имея вольный путь, не избегу мученья?
Еще хочу я жить и не страшуся зла?
Уж сердце за стеной Селимово терзают,
Ах, лютый мой отец! Убийцы по путям:
О, как и руки им твои не помогают!
Поди и насладись невинней кровью сам.
Насыть слезами грудь дочерними, родитель!
И пагубой моей и роком веселись!
Но знай, что будешь слыть на свете ты мучитель:
Единым именем с Мамаем возгордись.
А ты, мой брат, когда стал ныне друг Мамаю,
То в жизни на тебя гнушаюсь я взглянуть;
Когда ж ты от него погиб, как верно чаю,
То в тот же за тобой спешить мне должно путь.
Итак, несчастная Тамира, умирая,
Родительских уже не будешь видеть слез.
Одна сомкнет глаза, со света убегая,
Оставленна от всех, презренна от небес!
И огорченный дух сойдет в места подземны,
Себя от тяжких сил оковов разреша,
И устремится вслед Селиму в хляби темны!
Повей ко мне, повей, любезная душа:
Соединись с моим последним здесь дыханьем
И будь, когда нам рок жить вкупе запретил,
Хотя по смерти мне соединен бежаньем
Со света, что с тобой однем мне мог быть мил.
Раскаешься уже, родитель мой, но поздно!
Ах, поздно будешь ты над мертвою рыдать,
Что принуждение твое могло мне грозно
Надежду и живот во младости отнять!
А ты почувствуешь, Мамай бесчеловечный,
Который отнял нынь две жизни у меня,
Почувствуешь ты казнь и страхи бесконечны,
Как наша пред тебя приступит тень стеня.
Селимов будет дух и мой тебе мечтаться
И лица бледные и кровь везде казать.
Из степи будешь в степь от страху укрываться,
Но места не найдешь, где б муки избежать.
Пока не видя ты своим мученьям краю,
Погибнешь в горести, прокляв последний час.
Сего, о небеса, тирану я желаю!
И в жертву приношу последний с кровью глас!
Уже мне вечность вход к блаженству отверзает,
И смерть зовет меня к спокойству от трудов!
Героев светлый лик Нарсима там встречает.
А ты, мой дух, к нему еще ли не готов?
Ты к делу славному на что ослабеваешь?
Что должно потерять, то должно презирать.
Зачем, рука моя, конца не ускоряешь?
Мне легче смерть сама, как смерти ожидать.
Я смертью лишь могла, Селим, тебя лишиться,
Когда б наш век продлить изволилось судьбе.
Но ныне не хочу и в смерти разлучиться:
Ты умер для меня—я следую тебе.
           (Хочет заколоться.)
 
                       ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
                Селим, Нарсим и Тамира
                           Селим
          (схватив за руку и вырвав кинжал)
Я жив, дражайшая, я жив и торжествую!
                           Нарсим
Любезная сестра, твой здравствует Нарсим!
                           Тамира
                        (ослабевая)
Уже меж мертвыми я вижу тень драгую!
                           Селим
В каком отчаяньи!
                           Тамира
                                И дух Нарсимов с ним!
                           Селим
                 (к ослабевающей Тамире)
Тебя, дражайшая, Селим твой поздравляет,
Что враг наш погублен, уж больше не страшись.
Нас верность, и любовь, и счастье возвышает;
Великой радостью ты с нами ободрись.
                           Тамира
Возможно ль быть тому? Селим! Нарсим! Я с вами!
Я с вами в жизнь еще увидеться могла?
Я вижу ясно, что рука твоя над нами,
О Боже мой, в беде и в горести была!
Но мне Мамаева еще ужасна сила!
                           Нарсим
Умывшись в варварской рука моя крови
Вселенные концы от страху свободила,
Мне мщенье воздала и вашей долг любви.
 
                       ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ
    Myмет, Надир, Заисан, Нарсим и Тамира
                           Мумет
Нарсим, ты здесь! Тебя я вижу, сын любезный?
Колику радость ты нечаянно принес!
Один ты иссушишь мои потоки слезны,
Что пролил мне удар разгневанных небес!
Мамаю не хотя Тамира быть супругой
Всего лишает нас, что нам он обещал
И что ты приобрел своей к нему услугой.
                           Нарсим
Я всю уж, государь, печаль твою скончал
И, побежден, к тебе с победой возвращаюсь;
Димитрий одолел; и враг наш поражен.
                           Мумет
Внимая странну весть, в сомненьи ужасаюсь!
                           Нарсим
Коль чудно я для вас от пагубы спасен!
Спасен, сей град, тебя, Тамиру и Селима
Избавить от беды, Мамая погубив.
Повержен сопостат и разоритель Крыма,
Что полк мой низложил; чуть я остался жив.
                           Мумет
О небо!
                           Заисан
             Ах, удар!
                           Тамира
О промысл милосердый!
                           Надир
                       (к Заисану)
Не мне ли в честь конец имеет наша пря?
                           Селим
Сама судьба есть щит любови нашей твердый.
                           Мумет
О льстивые слова коварного царя!
Скажи, любезный сын, скажи мне все подробно
И сделай всем моим смущениям конец.
                           Нарсим
Не слыхано еще на свете зло подобно,
Какое предприял Мамай, тиран и льстец.
Сквозь пыль, сквозь пар едва давало солнце луч.
В густой крови кипя, тряслась земля багрова,
И стрелы падали дождевых гуще туч.
Уж поле мертвыми наполнилось широко;
Непрядва, трупами спершись, едва текла.
Различный вид смертей там представляло око,
Различным образом поверженны тела.
Иной с размаху меч занес на сопостата,
Но прежде прободен, удара не скончал.
Иной забыв врага, прельщался блеском злата,
Но мертвый на корысть желанную упал.
Иной, от сильного удара убегая,
Стремглав на низ слетел и стонет под конем.
Иной, пронзен, угас, противника пронзая,
Иной врага поверг и умер сам на нем.
Российские полки, отвсюду утесненны,
Казалося, что в плен дадутся иль падут.
Мамай, растерзанны противных видя члены,
Великой гордостью промолвил мне, надут:
«Нарсим, Димитрия во узах предо мною,
Когда он жив еще, немедленно поставь;
Но ежели он мертв, с противничей главою
Поспешно возвратясь, мне радости прибавь».
Я, будучи его тобою отдан воле,
Немедля поскакал к российскому полку
Димитрия искать в его стану и в поле;
По трупам перешел кровавую реку.
Со всех сторон меня внезапно окружили
Избранны воины Мамаевых полков
И тех, что круг меня вооруженны были,
Дерзнули сечь. Я тут узнал проклятый ков.
Узнал, что не вотще его я опасался,
И к защищению себя вооружил.
Один из них ко мне уж прямо устремлялся
И стрелу на меня в свирепости пустил.
Она, пробив мой щит, увязла посредине.
                           Мумет
К какой ужасной я послал тебя беде!
                           Надир
Трепещет грудь моя!
                           Селим
                                   Коль близко был к кончине!
                           Нарсим
Внезапно шум восстал по воинству везде.
Как туча бурная ударив от пучины,
Ужасный в воздухе рождает бегом свист,
Ревет и гонит мглу чрез горы и долины,
Возносит от земли до облак легкий лист,
С внезапным мужеством пустилась против нас;
Дождавшись таковой в беде своей отрады,
Оставше воинство возвысило свой глас.
Во сретенье своим россияне вскричали,
Великий воспылал в сердцах унывших жар.
Мамаевы полки, увидев, встрепетали,
И ужас к бегствию принудил всех татар.
Убивцы от меня для страху удалились.
Я кверху смутные возвел свои глаза.
Тогда над росскими полками отворились
И ясный свет на них спустили небеса.
Ударил гром на нас, по оных поборая.
И подал знак, что Бог на помощь им идет!
Глазами я искал и не нашел Мамая;
С бегущими и сам побег ему вослед,
Внимая страшный стон, с холма я оглянулся;
Какую пагубу увидел наших сил!
Увидел купно всех попранных, ужаснулся!
Мамаю отомстить за все я зло спешил.
                           Мумет
О счастье льстивое, как души ослепляешь!
Тамира, я тебя напрасно озлоблял!
                           Тамира
Ты словом сим живот с надеждой возвращаешь!
                           Селим
Уже я вознесен, как мой соперник пал!
И очи, государь, мои тем насладились,
Что отнял жизнь ему при мне любезный друг.
Когда мы на поле один с другим сразились,
Вооруженные наехали к нам в луг.
Я чаял, что Мамай с другими согласился,
Чтоб множеством меня коварно одолеть;
Однако я стоять против вооружился
И предприял, лишась любезной, умереть.
Тотчас тут усмотрел любезного Нарсима,
Который, яростью к Мамаю устремлен,
Летел к отмщению колеблемого Крыма.
Он тяжко восстенал, мечем сквозь грудь пронзен.
Как тигр уж на копье хотя ослабевает,
Однако посмотрев на раненый хребет,
Глазами на ловца кровавыми сверкает
И рáтовище, злясь, в себе зубами рвет,
Так меч в груди своей схватил Мамай рукою,
Но пал и, трясучись, о землю тылом бил.
Из раны черна кровь ударилась рекою;
Он очи злобные на небо обратил.
Разинул челюсти, но, гласа не имея,
Со скрежетом зубным извергнул дух во ад.
Нарсимовы слуги бездушного злодея
Остались истребить огнем последний яд.
                           Надир
Толь тяжко с высоты Бог гордых повергает!
                           Селим
Вторично, государь, я ныне предложу
О том, к чему моя толь сильно грудь пылает
И жизни для чего своей я не щажу.
                           Мумет
Я с небом, и с судьбой, и с вами соглашаюсь,
Исполню, что велит любовь и красота.
Я счастием своим и вашим утешаюсь!
Живи в веселии, любезная чета.
Коль всем нам был сей день печален и ужасен,
Что мог нас в пагубе конечной утопить;
Толь будет завсегда он весел и прекрасен,
Что в оный промысл вас судил соединить.
Взаимная любовь меж вас не принужденна
Всегдашней верностью пусть даст иным пример.
Мамаева притом кичливость пораженна
Других пусть устрашит гордиться выше мер.
К готовому теперь вы олтарю за мною
Последуйте пред ним в супружество вступить;
Клеониною я хоть оскорблен виною,
Но радость нынешня велит ей все простить.
 
КОММЕНТАРИИ
 
Уже чрез пять часов горела брань сурова... — В описании Куликовской битвы Ломоносов использовал «Сказание о Мамаевом побоище» из Никоновской летописи. Это «Сказание...» основывается в значительной степени из исторических данных XIV в. — синодиках убитых в бою, летописных записях современников и др. Ломоносов стремился исторически достоверно изобразить события, пользуясь документальными источниками и в ряде случаев древнерусскими миниатюрами, в которых художники запечатлели события. См.: Моисеева Г. Н. М. В. Ломоносов и живопись (О документальных источниках изобразительного искусства М. В. Ломоносова). — Русская литература и изобразительное искусство. Л., 1988, с. 35—48.
 
...Так сила росская, поднявшись из засады... — Исход Куликовской битвы решили действия полка во главе с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским (прозванным «Храбрым») и воеводой князем Дмитрием Михайловичем Волынским — Боброком, неожиданно для татар выступившего из засады.