Минимизировать

Первое послание князю Константину Острожскому

Подготовка текста, перевод и комментарии А. А. Цехановича

Текст:

ЛИСТЪ АНДРѣЯ ЯРОСЛАВСКОГО ДО КОСТЯНТИНА ОСТРОЗСКОГО ПРОТИВ ВАРВАРА НЕЯКОГО, МНЯЩЕГОСЯ БЫТИ МУДРА, ЕЖЕ ПОХУЛИЛ СЛОВЕСА НОВОПРЕЛОЖЕННЫЕ ИОАННА ЗЛАТАУСТАГО

ПИСЬМО АНДРЕЯ ЯРОСЛАВСКОГО К КОНСТАНТИНУ ОСТРОЖСКОМУ, НАПРАВЛЕННОЕ ПРОТИВ НЕКОЕГО ВАРВАРА, СЧИТАЮЩЕГО СЕБЯ МУДРЫМ И ПОНОСЯЩЕГО НОВЫЙ ПЕРЕВОД СЛОВ ИОАННА ЗЛАТОУСТА

Неудобно бываетъ человѣку грубому и неученому, и еще к тому умомъ врежденному, императором[1] быти и войска водити, и полки ко сражению враговъ по чину устрояти. И еще паки недостойнеше таковому философские, о высоких радующеся разумехъ, пробовати[2] и разсуждати и овыя похваляти, и иныя наругати. Понеже зѣло мнѣ дивно, иже послал есми до вашей свѣтлости княжецкие вѣщь духовную — от апостолькихъ словесъ от насветлѣйшаго мужа протолкованну, и не точию внешнѣе философии и верхъ достигшаго, но Духа Святаго исполненнаго. И таковым вселенским учителем явишася, иже[3] паче его лѣпши ни един обретается во востоке и в заподе во пространных изъявлениих[4] еуаггльских и апостольских, и пророческих словесъ, непререкомыми свидетельствы и аргумѣнтъ содержимых. От нихже едину вѣщь,[5] якобы тридражайшия сосуды камением драгимъ и маргарить словесы его украшени, преведох от римска,[6] не отменяючи сенсу, а ни граматического чину а ни в намнѣиших по силе моей, а предложихъ ю на вожделенный и любимы, праотцъ твоих прирожденны языкъ славенскими. И послахъ ево к вашей свѣтлости на прохлаждение духовное, яко ко благородной душе и светлой княжацкой, от зацнѣйшаго и святейшаго учителя заимствовал. От вашей же милости, не вѣмъ, яко случилося, дати таковыя пробовати[7] человѣку, не токмо в науках неискусному, но и граматических чинов отнюдь не вѣдущему, ктому же и скверных словес исполненному, и востыду не имѣющему, глаголы Свещенных Писаний нечисте и скверно отрыгающему. Бо и сам от устъ его слышах словеса Павла апостола развращенные, буесловествующе. Або пишет ваша милость, ажебы их, лѣпшаго ради выразумения, на польщизну приложити дал. Верь ми, ваша милость, естьли бы и немало ученых сошлося, словенска языка скланяюще чины граматические и прелагающие в польскую барбарию, изложити тексть в текстъ[8] не возмогут. А не токмо словенские альбо грецкие беседы, а ниже слюбымыя ихъ латинския. Сенсъ быти неяко можетъ, но околичность слогней зѣло будет далеко.

Не пристало человеку невежественному и неученому, да еще и поврежденному умом, быть императором, предводительствовать войсками и заниматься расстановкой войск в боевом порядке для сражения с врагом. А еще меньше пристало такому рассуждать о высоком разуме, обсуждать и истолковывать философские вещи, хваля одно и смеясь над другим. И вот что меня очень удивило: послал я вашей княжеской светлости вещь духовную — слова апостола, протолкованные светлейшим мужем, который не только постиг вершины светской учености, но и преисполнен Святого Духа. И не было никого другого ни на востоке, ни на западе, кто мог бы лучше и подробнее, чем этот вселенский учитель, объяснять слова евангелистов, апостолов и пророков, содержащие неопровержимые свидетельства и аргументы. Одно из его произведений, которые можно сравнивать с драгоценнейшими сосудами, украшенными дорогими камнями и жемчугом, перевел я с латинского языка на любимый и желанный твоим предкам, родной их славянский язык, стараясь ни в чем нисколько не изменять ни смысл, ни грамматический строй. И послал я его к вашей милости для душевного удовольствия, предлагая вашей благородной, святой княжеской душе то, что почерпнул я от этого благороднейшего и святейшего учителя. И не знаю, как могло такое случиться с вашей милостью, чтобы давать его читать человеку, который не только мало смыслит в науке, но и совершенно несведущ в грамматике, да к тому же еще преисполнен сквернословия и извергает без стыда скверные нечистоты на Священное Писание. Я сам слышал, как он в своих дерзких речах искажал слова апостола Павла. Или вот еще, советует ваша милость отдать их для перевода на польский язык для лучшего их понимания. Поверь мне, ваша милость, что если бы даже собралось много ученых и они бы пытались передать грамматические формы славянского языка в польской тарабарщине, но передать текст в текст не смогут. И не только славянские или греческие тексты, но даже и их любимые латинские. Смысл еще можно кое-как передать, но слог будет очень многого лишен.

А естьли бы вашей милости не полюбилась, то бы ваша милость тот папер спалити казал, або попу якому в церковь рускую отдалъ. А идебы ваша милость мене не разумѣл замышляти от сѣбя, того ради посла, выписавши, стих колько строкъ от книги Деонисия Ореогапида, пишущу ему до Тимофѣя апостола; совѣтует не являти духовных лядокому, яко сам узришь, прочитаючи.

Уж лучше бы ваша милость приказал сжечь это писание, если оно вашей милости не понравилось, или отдал бы его какому-нибудь попу в русскую церковь. А чтобы ваша милость не подумал, что я вымышляю что-нибудь от себя, я посылаю вам несколько строк из книги Дионисия Ареопагита, где он обращается к апостолу Тимофею и советует не показывать глупцам духовные вещи, как ты сам увидишь, прочитав.

От книги Дионисия Ореопагита.[9] Ты же, о дитя, по преподобном, еже у нас, священническомъ преданию, уставоположению, самъ же священнолѣпие слыши, иже священне глаголемых, божествен божественных учениемъ быша, и еже во умъ сокровением святая скутав от несвященного множества, яко единовидныя сохрани: не бо праведно, якоже словѣса рѣша, во свины поврещи, иже умных бисер чистое и боговидное, и добротворъное украшение.

Из книги Дионисия Ареопагита. Ты же, мое дитя, согласно преподобному, имеющемуся у нас священническому преданию и уставоположению, слушай сам священнолепие бываемого в святости произносимых божественных учений, и то, что бывает в уме, спрячь священным сокровением от множества непосвященных и храни как видимое только одному, ибо, по евангельскому слову, не подобает перед свиньями метать бисер ума, чистое, боговидное и добротворное украшение.



[1] На поле: повелителемъ.

[2] На поле: искушати.

[3] На поле: Иоанна Златоустаго глаголеть.

[4] На поле: толкованиях.

[5] На поле: Сиирѣчь бесѣду о вѣре и любви, и о надежди, еже толковалъ Хризостом апостолом Павлом глаголанныя словеса.

[6] ...преведох от римска... — Это Слово «О вѣре, и надежди, и любови» также входит в состав Нового Маргарита как глава 70 (см. также коммент. к Предисловию к Новому Маргариту).

[7] На поле: искушати.

[8] На поле: слово в слово.

[9] От книги Дионисия Ореопагита. — На основании одного только этого отрывка из Дионисия Ареопагита некоторые исследователи полагали, что Курбский переводил также и этого автора. Но данный отрывок почти буквально совпадает с текстом, помещенным в Великие Минеи-Четьи (см. ВМЧ, 3 окт., стлб. 296). Других указаний на то, что Курбский переводил Дионисия Ареопагита, не существует.

Князь Константин Острожский (1526—1608), киевский воевода. Род князей Острожских был одним из самых могущественных в Речи Посполитой. Используя свой огромный авторитет и вес в обществе, содействовал развитию просвещения среди православного населения Речи Посполитой. Несмотря на свою верность православию, отличался веротерпимостью и принимал у себя при дворе представителей других конфессий, прежде всего протестантов, надеясь на их помощь в полемике с католиками. Курбский считал это недопустимым и критиковал князя Острожского за его связь с ними, и в частности с неким Мотовило, антитринитарием, о котором и идет речь во всех трех посланиях князю Острожскому.