КАПНИСТ Василий Васильевич

КАПНИСТ Василий Васильевич [12 (23) II 1758, с. Обуховка Миргородского повета Полтавской губ. — 28 X (10 XI) 1823, с. Кибинцы Полтавской губ.; похоронен в с. Обуховка]. Предок К. Стомателло Капнисси в 1702 был возведен в графское достоинство Венецианской республики за доблесть, проявленную в сражениях с турками (титул был утрачен в нач. XVIII в. и восстановлен потомками К. в 1876). Дед К., П. X. Капнист, в 1711 бежал из Греции в Россию. Отец К., В. П. Капнист, был сотником Слободского полка, затем полковником Миргородского полка; в 1737 отличился при взятии Очакова, за что был награжден имениями в Малороссии (самым крупным из них было с. Обуховка на р. Псёл); погиб в битве при Гросс-Егерсдорфе 19 авг. 1757, за полгода до рождения К. — шестого сына в семье. До 13 лет К. прожил в Обуховке. Его мать, происходившая из рода Дуниных-Борковских, стремилась дать сыновьям хорошее домашнее образование, в частности знание нем. и фр. языков. В имении К. часто гостили поэты и переводчики, принадлежавшие к Нежинскому греч. братству.

В кон. 1770 К. выехал в Петербург для определения в военную службу. В янв. 1771 он вступил капралом в лейб-гвардии Измайловский полк, в школе которого продолжил образование. В сент. 1771 К. был произведен в подпрапорщики, в дек. 1772 — в сержанты (формуляр 1812 г. — РГИА, ф. 733, оп. 86, № 437). В янв. 1773 К. был переведен в лейб-гвардии Преображенский полк, где в то время служили Г. Р. Державин и Н. А. Львов. Знакомство с ними и И. И. Хемницером, перешедшее впосл. в тесную дружбу, сыграло исключительную роль в формировании поэтических воззрений К. Беседы на литературно-эстетические темы и обнаружившаяся общность вкусов способствовали формированию львовско-державинского кружка, история которого распадается на два периода (вторая пол. 1770-х гг. — нач. 1780-х и 1790-е гг.). Помимо Державина, Львова, К. и Хемницера, ощущавших себя центром содружества (см. об этом в письме Державина к К. от 3 янв. 1804 — Державин. Соч. Т. 6. (1871) С. 144), членами кружка во второй пол. 1770-х гг. были М. Н. Муравьев, Ф. П. Львов и некоторое время А. С. Хвостов. Совместная деятельность поначалу выразилась в коллективном чтении, правке и обсуждении стихов, а также в выработке системы литературных приоритетов. Главными авторитетами для членов кружка были Ш. Баттё (в области теоретической мысли) и Гораций (в сфере поэтической практики), что позволяет определить воззрения участников кружка как классицистические в своей основе. Вместе с тем кризис этого литературного направления отразился и в их творчестве. Осмысление необходимости творчества по вдохновению, выдвижение на первый план человеческой индивидуальности и окружающего ее конкретно-чувственного мира, внимание к этическим проблемам, оригинальное решение вопроса о соотношении вечного и индивидуального и т. д. легли в основу поэтики участников кружка. Они во многом продолжали линию, намеченную любовной лирикой А. П. Сумарокова, и его последователей, что предопределило симпатии участников кружка к Я. Б. Княжнину и Д. И. Фонвизину, их сближение с редакцией журнала «СПб. вестн.» в кон. 1770-х гг., а также сделало их соперниками литераторов, объединившихся вокруг Н. П.Николева (Д. П. Горчаков, Ф. Г. Карин, Д. И. и А. С. Хвостовы, Г. И. Шиповский).

Литературный дебют К., вышедшего 10 июля 1775 в отставку, остался незамеченным: в 1775 он опубликовал отдельной брошюрой на фр. языке оду на заключение Кючук-Кайнарджийского мира («Ode à l’occasion еt la paix concluе entre la Russie et la Porte Ottomane à Kaynardgi le 10 juillet. Anno 1774»), о которой автор отозвался позднее следующим образом: «... писана сочинителем на 17 году его возраста, чего, однако ж, он ни себе, ни глупому своему произведению в извинение не ставит» (Соч. 1796. С. 59). Подлинным началом литературной деятельности К. нужно признать напечатание в 1780 «Сатиры I» в журнале «СПб. вестн.» (Ч. 5. Июнь), вызвавшей скандал в литературном мире. Причиной тому были ст. 202, 205 и 206, где под несколько измененными фамилиями в качестве образцов бездарности были упомянуты современные К. писатели: В. Г. Рубан, Ф. Я. Козелъский, Н. П. Николев, И. А. Владыкин, А. Н. Фрязиновский, А. О. Аблесимов, А. С. Хвостов, М. И. Веревкин, Я. И. Кантаровский. Сатира К. вызвала ответные нападки, дав начало ожесточенной полемике. Из участников львовско-державинского кружка в поддержку К. выступил лишь И. И. Хемницер, опубликовавший на страницах «СПб. вестн.» басню «Черви» и несколько эпиграмм. В дальнейшем К., видимо, сожалел о сделанных им выпадах — при переиздании сатиры в «Собеседнике» (1783. Ч. 5) они были опущены, а сама она переименована в «Сатиру первую и последнюю».

В 1781 К. обвенчался с Александрой Алексеевной Дьяковой, на ее сестре Марии в 1780 женился Н. А. Львов, на сестре Дарье в 1794 — Г. Р. Державин. Вскоре К. уехал в Обуховку, где у него проездом в Смирну гостил И. И. Хемницер (см. их совместное письмо Г. Р. Державину от 5 марта 1781 с критическими замечаниями на его «Оду на Новый год»).

В сент. 1782 К. возвратился в Петербург в связи с назначением его по ходатайству Н. А. Львова контролером Гл. почтового правления, откуда он уволился в мае 1783. С этого времени поэт с семьей постоянно жил в Обуховке. В янв. 1785 К. был избран предводителем дворянства Киевской губ. В этом качестве он стал одним из организаторов торжественной встречи Екатерины II в Киеве в марте 1787, за что был 21 апр. 1787 произведен в надв. советники.

В 1780 — 1790-е гг. связи К. с литературными кругами не прерываются, ибо он часто наезжал в Москву и Петербург. Его произведения печатались в «Собеседнике», «Зеркале света», «Новых ежемес. соч.», «Чтении для вкуса», карамзинских «Моск. журн.» и «Аонидах».

В 1783 К. написал «Оду на рабство» (впервые: Лирические сочинения. СПб., 1806), в которой он выразил свое отношение к указу Екатерины II от 3 мая 1783, закрепощавшему крестьян Киевского Черниговского и Новгород-Северского наместничеств. Описав тяготы их нового состояния, К. завершил оду призывом отменить указ, ибо тогда он сможет от чистого сердца воспеть Екатерину и благоденствие ее державы. Острота затронутой темы сделала оду, по мнению его друзей, «неудобной для печати»; тем не менее она была широко известна в литературных кругах, а Е. Р. Дашкова даже хотела опубликовать ее в «Новых ежемес. соч.», как явствует из письма Державина к К. (март 1786): «При сем препровождаю тебе <…> твои сочинения, с которых копии княгине Дашковой я отдал. Она требовала оды и о рабстве, но я сказал, что ты оной не оставил, по причине, что не нашел в своих бумагах; а притом изъяснил ей, что ни для нее, ни для твоей пользы напечатать и показать напечатанную императрице тоё оду не годится и с здравым рассудком не сходно…» (Державин. Соч. (1868—1878). Т. 5 , (1876). С. 848—849).

Отрицательное отношение К. к крепостному праву проявилось и в его «Оде на истребление в России звания раба Екатериною Второю, в 15-й день февраля 1786 года» (Новые ежемес. соч. 1787. Ч. 15), т. е. на указ Екатерины II о том, чтобы впредь подписывать прошения словом «верноподданный», а, не словом «раб», который поэт трактует как закон об освобождении крестьянства от крепостной зависимости, рисуя картины всеобщего благоденствия и всенародного восхваления императрицы. Сохранился подносной экземпляр «Оды» с позднейшей (нач. XIX в.) пометой В. Н. Каразина, зафиксировавшей высказывание Екатерины II о ней: «На подданного». Он остался между бумагами Д. П. Трощинского — доказательство, что она не дала ему цены: «Вы-де хотите на деле. Зась! довольно и слова» (РГБ, ф. 452, № 806, л. 2).

Причиной размолвки К. с Державиным стал «Ответ Рафаила певцу Фелицы» (Новые ежемес. соч. 1790. Ч. 5), пародировавший державинскую оду «Изображение Фелицы», которая была написана к годовщине коронации императрицы (22 сент. 1789) и изобиловала длиннотами и патетическими восхвалениями. Первая редакция «Ответа» была послана Державину с шутливым заглавием «Рапорт лейб-автору от екатеринославских муз трубочиста Василия Капниста», на что Державин ответил разгневанным письмом от 31 дек. 1789. Н. А. Львов принял в этой истории сторону К.; сохранилось его краткое недатированное письмо К. и пометы на тексте «Ответа», многие из которых были автором учтены (РГАДА, ф. 1478, оп. 1, № 79, л. 1—5 об.); именно Н. А. Львов способствовал появлению «Ответа» в «Новых ежемес. соч.».

В 1796 в Петербурге был опубликован первый сборник стихов поэта — «Сочинения Василия Капниста», включавший четыре раздела: «Оды торжественные», «Оды на разные случаи», «Лирические мелочи», «Эпиграммы». Часть стихотворений сборника уже была опубликована в периодике, некоторые же из них появились здесь впервые («Ода на смерть Плениры», «Ода на уныние», «Ода на твердость духа», «Ода на дружество», «Друзьям моим», «Красавице», «Чижик» и др.). «Лирические мелочи» содержали ряд стихотворений, которые К. относил к разряду анакреонтических, — понимание им этого рода поэзии обнаруживает зависимость от идей Н. А. Львова, которые тот изложил в своем предисловии к переводам из Анакреона 1794 (в те же годы создавались «Анакреонтические песни» Державина).

К драматургии К. впервые обратился во второй пол. 1780-х гг., когда им была переведена комедия Мольера «Sganarelle, ou Le cocu imaginaire». Первоначально пьеса получила назв. «Мнимый рогоносец», под которым она, по-видимому, была поставлена в кон. 1780-х гг. на сцене петербургского Каменного театра, однако успеха не имела (ср. автоэпиграмму К. «Никто не мог узнать из целого партера…»). В нач. 1800-х гг. К. несколько переработал текст комедии для ее новой постановки в Каменном театре (премьера состоялась 17 мая 1806). Пьеса вызвала недовольство Цензурного комитета, претензии которого изложены в донесении И. Ф. Тимковского от 5 июля 1808 (РГИА, ф. 177, оп. 1, № 8, л. 118—119). В соответствии с этими требованиями она была переработана автором и получила назв. «Сганарев, или Мнимая неверность» (впервые: Соч. 1849).

Вершиной творчества К.-комедиографа стала его «Ябеда», отразившая историю многолетней тяжбы К. с соседкой по имению Ф. Т. Тарковской и представляющая собой образец исключительной по силе сатиры на систему судебных злоупотреблений. Работа над первой редакцией пьесы с назв. «Ябедник» должна быть отнесена к 1791—1792. Вторая редакция была закончена к 1793; хлопоты петербургских друзей поэта о ее напечатании не сразу увенчались успехом, т. к. политические события во Франции и Польше привели к усилению цензурных строгостей — ср. в письме Г. А. Дьякова к К. от 13 мая 1794: «Теперь же в Польше началась комедь, так о нашей не хотят и слышать» (ЦНБ АН Украины, Ш. 23624, л. 1). Лишь 19 февр. 1798 было получено разрешение на печатание комедии, однако согласно требованиям цензуры в ее текст пришлось внести значительное число изменений (текст без искажений: изд. 1960). В окт. этого же года комедия была издана иждивением актера А. М. Крутицкого отдельной книгой. К этому моменту пьеса была уже четырежды играна на сцене Каменного театра в Петербурге (22 и 26 авг., 16 и 20 сент.) и пользовалась успехом у зрителей. Существует также предание о том, что Павел I, получивший вскоре донос на автора сатирической комедии, приказал сослать К. в Сибирь, однако, посмотрев ее на сцене Эрмитажного театра, распорядился вернуть К. в столицу. Достоверно известно лишь, что по указанию Павла I 20 сент. 1798 «Ябеда» была исключена из театрального репертуара, а 27 окт. печатные экземпляры комедии были изъяты у А. М. Крутицкого в количестве 1211. Пьеса была вновь представлена на рус. сцене лишь в царствование Александра I.

Неясность событий, связанных с запретом комедии, породила версию о двух ее изданиях, из которых одно якобы было нелегальным.

Речь в данном случае должна идти о двух заводах тиража книги, ибо ее текст изменений не претерпел, лишь его расположение стало несколько иным.

Как отмечал позднее сам К., размер стиха (шестистопный ямб с парной рифмой) и свободное использование разговорных оборотов были ему подсказаны предшественником: «Признательно скажу, что если бы почтенный г-н Княжнин в прекрасном “Хвастуне” своем не доказал на опыте возможность писать комедию в стихах простым разговорным наречием, то я бы не осмелился приняться за “Ябеду”» (Капнист В. В. Собр. соч. М.; Л., 1960. Т. 1. С. 447). По своим художественным достоинствам «Ябеда», пожалуй, наиболее совершенная из комедий рус. классицизма. В ней соблюдены единство места, времени и действия, а имена отражают основные свойства характера и привычки действующих лиц (Праволов, Кривосудов, Прямиков, Бульбулькин и т. д.). Однако традиционная фабула классицистической комедии (соединение любящих, преодолевающих препятствия) оттеснена на второй план изображением бесстыдного судебного произвола и мздоимства, перерастающего в фантасмагорию. Хотя благополучная концовка пьесы (благодаря вмешательству высшей власти) выглядит несколько искусственной, достигнутая напряженность действия и мастерское использование возможностей рус. языка стали залогом длительного успеха комедии К. у зрителя.

«Ябеда», по-видимому, все-таки понравилась Павлу I, хотя он и приказал запретить ее. В противном случае невозможно объяснить назначение К. директором имп. театров Петербурга в нояб. 1799. Занимая этот пост, К. стремился улучшить репертуар и добился перевода из Москвы талантливых актеров (Я. Шушерина, А. Пономарева, Н. Сахарова). В это время К. была написана одноактная комическая опера «Клорида и Милон», премьера которой состоялась 6 нояб. 1800 на сцене одного из петербургских театров (изд.: СПб., 1800). Позднее К. возвращался к драматическому роду — в кон. 1800-х гг. им были написаны трагедии «Гиневра» (сохранился лишь «металог» — шутливые стихи о своей трагедии) и «Антигона» (впервые: Соч. 1849).

Убийство Павла I произвело на К. гнетущее впечатление, и в авг. 1801, выйдя в отставку в чине ст. советника, он покинул Петербург. В янв. 1802 К. был избран генеральным судьей Полтавской губ., а в июле того же года назначен там же директором нар. училищ. Об авторитете, приобретенном в эти годы, свидетельствует избрание К. в 1812 в кандидаты (заместители) губернского маршала, а в 1817 — маршалом Полтавской губ., обязанности которого он исполнял до 1822.

В 1806 в Петербурге был опубликован наиболее репрезентативный сборник поэтических произведений К. — «Лирические сочинения», содержавший четыре раздела: «Оды духовные», «Оды торжественные», «Оды нравоучительные и элегические», «Оды горациянские и анакреонтические». Первый раздел составили переложения псалмов, создававшиеся в 1790-е гг. и, опубликованные здесь впервые. Во втором и третьем были помещены уже известные стихотворения (претерпевшие порой некоторые изменения). В четвертом разделе собраны стихотворения, не известные ранее читателю. Не зная лат. языка, К. при работе с текстами Горация пользовался подстрочником, а также фр. переводом Ш. Баттё и нем. переводом И. А. Михельсона. Объединение в одном ряду подражаний столь несхожим поэтам, как Гораций и Анакреон, объясняется художественными задачами, которые ставил перед собой К. В этом отношении наиболее показательны подражания Горацию, которые К. хотел также издать отдельной книгой. В предисловии к подражаниям обосновывалось право на свободу «распространения» подлинника, введение в стихи описаний, «сообразующихся с его духом» (то же прокламировал Н. А. Львов в предисловии к своим переводам из Анакреона): «Что касается до подражаний, то я старался мысли и картины Горация, всем временам и народам свойственные, сохранить в точности; те же, которые относились особенно к римским или греческим эпохам, басням, обычаям и прочая, заменял я приличными нашему времени соотношениями. <….> Такими и подобными сим заменениями перенося Горация в наш век и круг, старался я заставить его изъясняться так, как предполагал, что мог бы он изъясняться, будучи современником и соотечественником нашим» (Капнист В. В. Собр. соч. М.; Л., 1960. Т. 2. С. 46—47).

Задача поэта, по мнению К., — найти выражение для вечного в преходящем, создать в национальной культуре аналог лирике Горация и без буквалистской точности передать авторскую мысль и образный строй его произведений. В значительной мере благодаря оригинальности концепции К. горацианские оды стали вершиной его лирического наследия и в наибольшей мере повлияли на рус. поэтов нач. XIX в. Позднее, уже в сер. 1810-х гг., К. решается переводить Горация с максимальной точностью, однако разностопные ямбы, уместные в подражаниях, сковывали поэта, не давая возможности передать ритмическое многообразие подлинника. С сер. 1790-х гг. К. переводил также сочинения др. авторов (поэму Ж. Делиля «Сады», поэму Оссиана «Картон», «Слово о полку Игореве» и т. д.), однако эти произведения были опубликованы много лет спустя после его смерти.

В 1810—1820-е гг. стихи К. появлялись в «Сыне отеч.», «Чтении в Беседе любителей рус. слова», «Тр. Казанского о-ва любителей отеч. словесности», «Тр. О-ва любителей рос. словесности» и др. Особой известностью пользовалось его стихотворение «Обуховка» (1818), воспевающее вотчину К. и гармоничную жизнь поэта в ней. Несмотря на давние тесные связи К. с Беседой любителей рус. слова, его авторитет был также весьма высок среди литераторов противоположной, «арзамасской» ориентации. Совершенство формы стихов К., их созвучие исканиям рус. поэтов нач. XIX в. сделали его наследие широко читаемым и часто цитируемым (А. С. Пушкин неоднократно парафразировал стихи «горацианских од» К., а М. Ю. Лермонтов процитировал строфу из «Обуховки» К. в поэме «Кавказский пленник»).

В 1815 в «Чтении в Беседе любителей рус. слова» (№ 18) было опубликовано «Краткое изыскание о гипербореанах. О коренном российском стихосложении», которое открывало серию статей К., посвященных проблемам рус. метрики, связям рус. и античной культур. Отстаивая в «Кратком изыскании» достоинства рус. былинного стиха, он высказывает убеждение «об отличном перед прочими народами преимуществе рус. языка, музыки и стихосложения», что объясняется происхождением россиян от древнего просвещенного народа — «гипербореан». По мнению К., древние греки именно от гипербореан почерпнули все свои достижения, изобретения и т. д. Свои произвольные построения К. обильно иллюстрирует ссылками на Геродота, Павсания, Страбона, которых он знал по фр. переводам.

В 1815 К. своим «Письмом первым С. С. Уварову о эксаметрах» (Чтение в Беседе любителей рус. слова. 1815. № 17) принял участие в полемике о размере, которым следует переводить «Илиаду» на рус. язык. Он исходил, однако, из неверной посылки о том, что гекзаметрический анцепс должен быть обязательно спондеическим (почерпнута из статьи П.-А. Малле в «Энциклопедии» Дидро). Это мнение привело поэта к недооценке ритмического многообразия рус. гекзаметра. Считая, что в отечественной культуре следует создавать аналоги явлениям культуры античной, К. предлагал переводить «Илиаду» рус. былинным стихом, иллюстрируя это положение примерами своего перевода. Ненапечатанным при жизни писателя осталось «Письмо второе С. С. Уварову о эксаметрах», в котором он детализировал аргументацию «Письма первого».

В статье «О восстановлении первых шести песней Одиссеи в первобытный их порядок» (опубл. с сокр.: Сын отеч. 1817. № 40; полностью: отд. изд. с фр. переводом — СПб., 1819) К., руководствуясь классицистическими представлениями, разбирает композицию «Одиссеи» и призывает сгладить несообразности и неровности подлинника, переменив местами первую и шестую песни поэмы, ибо, по его убеждению, уже в первой песни речь должна пойти о главном герое («поэма, при самом начале не второстепенным, но главным лицом занимая читателей, заставляет их брать в нем живейшее участие»). К. высказывал в статье и свои мысли об общем замысле Гомера в обеих его поэмах — в «Илиаде», по мнению К., читатель не может не быть поражен «развратностию действующих в оной богов», поэтому задача «Одиссеи» — «восстановить в общенародном мнении достоинство богов». Отсутствие у К. специальных знаний в области классической филологии и своеобразный патриотический уклон наиболее явственно проявились в «Мнении, что Улисс странствовал не в Средиземном, но в Черном и Азовском морях» (Сын отеч. 1819. № 38). Скептические суждения Н. И. Гнедича о гомероведческих построениях К. см. в письме И. М. Муравьеву-Апостолу от 4 дек. 1814 (Рус. лит. 1978. № 2. С. 116).

Последние годы жизни К. провел в Обуховке. Наиболее близкая дружба связывала его с драматургом и переводчиком И. М. Муравьевым-Апостолом, имение которого Хомутец находилось в 20 километрах от села К. Радушие и широта интеллектуальных интересов хозяина привлекали в Обуховку молодежь; частыми гостями в 1810-е гг. здесь были будущие декабристы (сыновья И. М. Муравьева-Апостола, П. И. Пестель и др.). Членами «Союза благоденствия» стали сыновья К., Алексей и Семен, В семье брата К., П. В. Капниста, воспитывался декабрист Н. И. Лорер. К. был связан с родителями Н. В. Гоголя (см: Иофанов Д. Н. В. Гоголь… Киев, 1951. С. 33—44). Наиболее полным научным изд. К. является «Собр. соч.» (Изд. АН СССР; Ред., вступ. ст. и примеч. Д. С. Бабкина; М.; Л., 1960. Т. 1—2). Архив К. раздроблен; хранится в ИРЛИ, РГАДА и ЦНБ АН Украины.

Лит.: Саитов В. И. В. В. Капнист // Батюшков К. Н. Соч. СПб., 1885. Т. 2. С. 492—503; Сухомлинов. Рос. Академия. Вып. 7 (1885); Языков Д. Столетие комедии Капниста // Рус. вестн. 1898. Авг.; Капнист П. И. Соч. М., 1901. Т. 1; Нейман Б. В. К вопросу об источниках поэзии Лермонтова: (Влияние Капниста) // Журн. М-ва нар. просв. 1915. № 4. Отд. 20; Коплан Б. И. Из лит. исканий кон. XVIII — нач. XIX в.: (А. М. Бакунин и В. В. Капнист) // Мат-лы О-ва по изучению Тверского края. 1928. Вып. 6 (отд. изд.: Тверь, 1928); Капнист-Скалон С. В. Воспоминания // Воспоминания и рассказы деятелей тайных о-в 1820-х гг. / Под ред. Ю. Г. Оксмана и С. Н. Чернова. М., 1931; Лернер Н. О. Пушкинологические этюды: Пушкин и В. В. Капнист // Звенья. 1935. Т. 5; Бабкин Д. С.: 1) «Слово о полку Игореве» в переводе В. В. Капниста // «Слово о полку Игореве» / Сб. исслед. и статей. М.; Л., 1950; 2) А. Н. Радищев в оценке В. В. Капниста // Рус. лит. 1958. № 1; Берков П. Н. Капнист (1757—1823). М.; Л., 1950; Мацай А. И.: 1) Подпольное изд. комедии В. В. Капниста «Ябеда»: (Эпизод из истории обличительной лит. XVIII в.) // Науковi зап. Київського ун-ту. 1953. Т. 12, вып. 5; 2) «Ябеда» В. В. Капниста. Киев, 1958; Всеволодский-Гернгросс В. Н. Первые издания комедии В. В. Капниста «Ябеда» (1798) // Ежегодник Ин-та истории искусств. Театр. М., 1955; Орлов В. Н. Из лит. отношений С. И. Муравьева-Апостола // Лит. насл. М., 1956. Т. 60, кн. 1; [К 200-летию рождения К. Статьи] // XVIII век. М.; Л., 1959. Сб. 4; Кузьменко А. Ю.: 1) В. В. Капнист i витчизняна вiйна 1812 р. // Радянське лiтературознавство. Київ, 1959. № 1; 2) I. М. Муравьйов-Апостол. Київ, 1964; Пачовсъкий I. I. Сковорода i Капнист // Науковi зап. Львiвського ун-ту. 1959. Т. 19, вып. 1; Гурьянов В. П. Когда В. В. Капнист познакомился с «Путешествием» Радищева? // Рус. лит. 1968. № 1; Державин Г. Р. Письма В. В. Капнисту 1783–1816 гг. / Публ. Е. Н. Кононко // Рус. лит. 1972. № 3; Громова Т. Н. Лит. взаимоотношения И. М. Муравьева-Апостола и В. В. Капниста // Рус. лит. 1974. № 1; Левин Ю. Д. Поэма Оссиана «Картон» в переложении В. В. Капниста // Изв. AН СССР. Сер. лит. и яз. 1980. Т. 39 № 5; Львов Н. А. Письма В. В. Капнисту / Публ. Е. Н. Кононко // Письма рус. писателей (1980); Тимофеев Л. В. В кругу друзей и муз. Л., 1983; Лихоткин Г. А. К истории создания од духовных В. В. Капниста // Проблемы изучения рус. лит. XVIII в. Л., 1983. Вып. 5: Lauer R. Em unbeobachtetes Gedicht von Vasilij V. Kapnist // Literaturbeziehungen im 18. Jahrhundert: Studien und Quellen zur deutsch-russischen und russisch-westeuropäischen Kommunikation. Berlin, 1986; Лаппо-Данилевский К. Ю. К вопросу о рецепции событий Великой фр. революции в России 1790-х гг.: (В. В. Капнист и его ближайшее окружение) // Рус. лит. 1989. № 3; Вацуро В. Э. Загадочная эпиграмма А. С. Пушкина // Рус. речь. 1992. № 3; Махровская Н. Н. Петербургский адрес В. В. Капниста // XVIII век. СПб., 1996. Сб. 20.

К. Ю. Лаппо-Данилевский, Г. Н. Моисеева