ОЛСУФЬЕВ Адам Васильевич [16 (27) I 1721, Петербург — 27 VI (8 VII) 1784, там же; похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры]. Отец (ум. 1724) — обер-гофмейстер при дворе Екатерины I, мать — шведка Ева Голендер (вторым браком за полковником Венцелем). Крестник Петра I, который и дал имя младенцу. 17 февр. 1732 зачислен в Сухоп. шлях. корпус. Выпущен 28 марта 1739 с чином поручика в Карабинерный полк. По хорошему знанию языков (особенно фр. и нем.; кроме того, знал лат., ит., швед., дат.; понимал англ. речь) был рекомендован фельдмаршалу Б.-Х. Миниху для ведения иностранной переписки. С апр. по окт. 1739 в качестве поручика Ростовского драгунского полка состоял при штабе в Киеве; Участвовал в походе под Хотин. Еще до ареста Миниха перешел в Коллегию иностр. дел и в апр. 1740 как «дворянин посольства» отправился вместе с бароном И. А. Корфом за границу; с 1742 — секретарь посольства при Копенгагенском и Стокгольмском дворах. В эти годы посещал лекции в Упсальском ун-те. В 1744—1745 прикомандирован к М. П. Бестужеву-Рюмину в Дрездене; с ним ездил на сейм в Гродно. В окт. 1746 О. возвращается в Россию, получает чин надв. советника и остается чиновником при Коллегии иностр. дел (30 янв. 1747 — РГИА, ф. 1329, оп. 1, № 75). На нем, в частности, лежала ответственность за официальную переписку вел. княгини Екатерины Алексеевны с ее матерью, и в 1748 он столкнулся со служебными неприятностями, разрешив ей включить в письмо несколько личных строк. С 7 февр. 1752 О. занимал должность церемониймейстера при коллегии (РГИА, ф. 796, оп. 32, № 35), а 19 окт. 1758 был перемещен в Кабинет е. и. в. кабинет-министром на место ведавшего личными доходами императрицы Елизаветы Петровны барона И. А. Черкасова (РГИА, ф. 796, оп. 39, № 32), оставаясь «присутствующим» в коллегии. Его положение при дворе укрепилось благодаря женитьбе на фрейлине М. В. Салтыковой, сестре С. В. Салтыкова (первым браком О. был женат на датчанке Туксен). Секретарь фр. посольства Ж.-Л. Фавье, анализируя расстановку придворных сил перед смертью императрицы Елизаветы Петровны, так охарактеризовал О. в череде прочих придворных: «У него веселый нрав, приятный и весьма тонкий ум, вид открытый, общительный; его легко можно принять за человека, любящего удовольствия, так как он действительно любит обеды, общество, музыку (которую он знает в совершенстве), театр и все, что к нему относится, но еще более он деловой человек... Он так искусен, так образован и даже столь необходим, кроме того, в нем так много очаровывающей любезности и качеств для общества и увеселений, что он, по всей вероятности, найдет способ нравиться их высочествам» (Ист. вестн. 1887. № 8. С. 403). В полном соответствии с этим предсказанием О. сохранил свои должности и при Петре III, получив чин т. советника (9 июня 1762). 28 июня 1762 О. находился на яхте, сопровождавшей императора в Кронштадт и ушедшей затем в Петергоф, к сторонникам Екатерины II. 29 июня вместе с В. И. Суворовым О. берет под арест находившихся в Ораниенбауме офицеров, а затем приводит их к присяге новой императрице.
В царствование Екатерины II, сохраняя до конца жизни должность кабинет-министра, О. выполняет одновременно множество др. обязанностей: постоянно присутствует в Коллегии иностр. дел, с июня 1763 по март 1764 в качестве статс-секретаря ведет прием прошений на высочайшее имя, с февр. 1764 по май 1766 руководит императорским фарфоровым заводом (РГИА, ф. 468, оп. 1, № 3878, л. 184), с 1764 — сенатор (с дек. 1767 по 1778 присутствует в 1-м Деп. Сената), незадолго до смерти назначается председателем Комитета над зрелищами и музыкой (с 12 июля 1783). О. был организатором Вольного экон. о-ва (его руководитель до утверждения устава 1 янв. 1766), избирался его президентом в 1769 и 1773; был почетным членом Академии художеств (с 21 сент. 1765) и членом Рос. Академии (с 21 окт. 1788), в словарной работе которой он обещал принимать участие, сообщая «разные коренные слова, с иностранных языков происходящие».
Положение О. при дворе неизменно оставалось достаточно влиятельным. Он был в числе составлявших сентенцию по делу Мировича (1764); в Комиссии нового Уложения (депутат от иноверцев) заседал в комиссии о городах, был членом дирекционной комиссии. Ему поручалось улаживать дела, требовавшие известного такта. Он оказался нужен, когда обострились отношения между Екатериной II и Арсением Мацеевичем в момент установки раки с мощами св. Димитрия Ростовского в Ростове (1763). К О. Екатерина II обращалась и когда потребовалось запретить басню А. П. Сумарокова «Два повара» (1765), уладить академические распри С. С. Волчкова и М. В. Ломоносова, а затем отправить Ломоносова в отставку (1762—1763); он же занимался делом о «бунте» рус. студентов в Лейпциге против Бохума (1767). О. принимал участие в сборе материалов для «Записок касательно российской истории» Екатерины II (переписку О. за 1783—1784 с Г.-Ф. Миллером, И. М. Стрингером, Н. Н. Бантыш-Каменским см. в кн.: Соч. Екатерины II. СПб., 1896. Т. 11. Коммент. С. 673—683) и в издании т. 4 «Российской истории» В. Н. Татищева (см.: Зап. Академии наук. 1864. Т. 4. Прил. 4. С. 49—52); ему был поручен просмотр хранившихся у Ф. Г. Орлова и передаваемых в Гос. арх. писем разных лиц к Петру I (см.: Бешенковский Е., Кулябко Е. Судьба б-ки и арх. Ломоносова. Л., 1975. С. 89).
По должности кабинет-секретаря О. приходилось постоянно общаться с широким кругом лиц, т. к. через него проходили все денежные выдачи из средств Кабинета е. и. в. Среди них были писатели, актеры, ученые. Ф. А. Эмин посвятил О. свой роман «Письма Эрнеста и Доравры» (1766).
Несмотря на свою невольную вовлеченность в придворную жизнь, О. старался держаться в стороне от крупных дворцовых интриг. Сабатье де Кабре так определял его место и значение среди приближенных Екатерины II: «Олсуфьев <...> едва ли не самый умный человек в России <...> Он сведущ и начитан, что большая здесь редкость, честен, разборчив, проницателен, привычен к делам и превосходно понимает их, надежен в работе, и она ему легко дается. Но дружась с людьми худого общества и будучи охотником пображничать, он никогда не будет играть первых ролей» (Рус. арх. 1863. № 2. С. 83).
Отзывы др. современников рисуют О. как человека по-европейски светского и образованного, с широким гуманитарным кругозором, скорее нем., чем фр. ориентации. Дж. Казакове, посетившему в 1756 Петербург, О. запомнился настолько, что он посвятил ему несколько строк в своих знаменитых записках: «Он усердный поклонник Венеры и Бахуса и единственный между русскими барами, который, чтобы сделаться писателем, не имел надобности читать Вольтера. Он учился в Упсальском университете и без малейших притязаний испытывал свои силы во всех родах литературы» (Ист. вестн. 1889. № 9. С. 522). Столь же примечательную характеристику О. оставил побывавший в Петербурге (1778) Иоганн Бернулли (племянник Д. Бернулли, члена Петербургской Академии наук), которого И.-А. Эйлер (сын Л. Эйлера) знакомил с ученым и сановным миром столицы: «Это человек выдающихся способностей, не только знающий различные языки, но даже и диалекты, и наречия оных в большом совершенстве; он особенно любит немецкие стихотворения старых времен. Я видел у него часть его прекрасного собрания гравюр» (Рус. арх. 1902. № 1. С. 11). Упомянутая коллекция связана с художественными увлечениями О. Уже в его кадетском аттестате было отмечено, что он «рисует миниатюры очень хорошо». Значительную часть гравюр составляло, по указанию Д. А. Ровинского, «громадное и замечательное собрание народных картинок, которые по его заказу были отпечатаны на фабриках на особой (лучшей против лубочной) бумаге и доставлены ему в чистых нераскрашенных экземплярах»; печатание велось и со старых досок (Ровинский Д. Рус. нар. картинки. СПб., 1881. Т. 5. С. 20). Согласно посмертной описи, в коллекции было 70000 листов русских и иностранных гравюр. Она, так же как и существовавшая в доме О. с 1770 галерея ит. и гол. картин, в основном погибла во время московского пожара 1812 (сохранившаяся часть — РНБ, Отд. эстампов).
О. был музыкально одарен и принадлежал к числу немногих рус. скрипачей-любителей. Я. Я. Штелин называет его «знатным дилетантом» из числа тех, которых Петр III заставлял участвовать в своих домашних скрипичных, а затем придворных концертах (один из них состоялся 14 апр. 1762). Вполне вероятно, именно О. имел в виду Сумароков, описывая в «Письме к приятелю в Москву» (1774) дом на Фонтанке у Аничкова моста, хозяева которого увлекаются музицированием: там «жительство имеет сенатор, Науки коему, художества любезны <...> В сем доме у него всегда Пермесский глас, Он сделал у себя в Петрополе Парнас!».
С современной рус. литературой О. соприкоснулся в Сухоп. шлях. корпусе. В нач. 1732 он участвовал в придворном спектакле на библейский сюжет об Иосифе Прекрасном: О. играл Пентефрия, хотя первоначально ему предназначалась роль Иосифа. В создании пьесы и спектакля принимал участие В. К. Тредиаковский.
Сочинительством О. стал заниматься также в корпусе. 19 янв. 1735 во время очередного ежегодного празднования восшествия на престол императрицы Анны Иоанновны О. и кадет Г. Розен читали на рус. и нем. языках обращенные к императрице от имени воспитанников корпуса поздравительные стихи «Еще Россиа ныне восклицает и чим входящу на трон поздравляет» (двуязычное изд. опубл. тогда же). Их рус. текст представляет собой силлабическое соответствие нем. ямбическим стихам. Авторами этих стихов оба кадета, видимо, не были; скорее всего, они лишь декламировали сочиненное для данного случая официальное приветствие.
Н. И. Новиков в свое время приписал О. переводы четырех ит. оперных либретто, принадлежавших Дж. Бонекки: «Селевк» (1744; пост. 26 апр. 1744), «Митридат» (1747; пост. 25 апр. 1747); «Евдоксия венчанная, или Феодосии Вторый» (1751. 2-е изд. 1753; пост. 25 апр. 1751) и «Беллерофонт» (1751; пост. 25 нояб. 1751); в последнем случае, однако, не перевод, а краткий (параллельно на фр. и рус. языках) пересказ текста (Новиков. Опыт словаря (1772)); есть данные, что «Беллерофонт» был переведен И. С. Горлицким. Эти же сведения были повторены в др. изданиях: «Драм. словарь» (1787), работы Евгения Болховитинова (напр.: Евгений. Словарь. Ч. 2. (1845)). Из упомянутых переводов лишь «Евдоксия...» издана с указанием имени переводчика («перевод с италианского <...> Адама Олсуфьева»). Сомнения в причастности О. к переводу в особенности касаются «Селевка», который был напечатан, когда О. находился за границей, и «Митридата», переведенного, по-видимому, В. К. Тредиаковским, которому в апр. 1747 был заказан (по данным типографии, тогда же напечатан) перевод «французской оперы». О. приписывается, кроме того, перевод либретто П. А. Д. Метастазио «Александр в Индии» (1755; пост. 18 дек. 1755; на тит. листе экз. БАН 1755/26 есть запись почерком XVIII в.: «Переводил Адам Олсуфьев»), Указание Новикова, что О. все арии опер переводил стихами, неверно. Арии в «Александре в Индии» переведены прозой; текст же «Евдоксии...» полностью переведен прозой, включая и стихотворные арии. В противоположность этим изданиям арии в «Селевке» переданы рифмованным разностопным ямбом, а прозаический текст дан не в переводе, а в подробном пересказе, что также говорит не в пользу принадлежности О. данного перевода. Последним обращением О. к драматургии был перевод комедии Г.-Ф. Гроссмана «Только шесть блюд», «представляющей семейственные в домашнем быту приключения» (1782; с нем.). По преданию, О. сделал его по просьбе Екатерины II для представления на придворной сцене (27 сект. 1782). Главный герой комедии — честный «мещанин», советник суда, не берущий взяток. Интригу составляют его отношения с родственниками жены-дворянки, безнравственными интриганами, разоренными долгами, но чванящимися своим происхождением. Некоторые эпизоды комедии, в т. ч. рассуждения советника о недопустимости дуэлей, осуждение практики покупки за деньги офицерских чинов, его выступления против роскоши (можно быть счастливым и при скромном обеде «в шесть блюд») воспринимались как актуальные и в России.
Кроме драматических переводов О., по словам Новикова, принадлежало «много забавных и сатирических сочинений <...> Они у многих хранятся рукописными и весьма много за остроту похваляются» (Новиков. Опыт словаря (1772)). Сын О., Д. А. Олсуфьев, рассказы вал, что его отец «легко писал стихи, из которых он никогда ничего не печатал, ибо они были во вкусе Пирона». Часть этих сочинений дошла до нас как в отдельных списках, так и в составе рукописных сборников произведений, традиционно приписываемых И. С. Баркову, где они, как правило, выделяются в качестве особого цикла «сочинений Олсуфьева».
Однако «олсуфьевский» цикл (также как и «барковиана» в целом) принадлежит явно не одному человеку, а различным членам сообщества, которое группировалось вокруг О. и не имело строго литературного характера. Упоминаемые в стихах лица (среди них, как можно предполагать, находятся и авторы текстов) входили в бытовое и служебное окружение О. В их числе — свойственники О. по линии его последней жены, Салтыковой, сослуживцы по Кабинету е. и. в., депутаты Комиссии нового Уложения. Значительная часть стихотворений объединяется личностью некоего «Ивана Даниловича», «Ванюшки Яблочника» (стихи о нем, послания его и к нему от разных лиц), вероятно игравшего шутовскую роль в окружении О. Некоторые тексты от лица «Ваньки» написаны раешным стихом. «Олсуфьевские» стихи отличает от «барковских» отсутствие в них литературно-бурлескного элемента. Они ориентированы, скорее, на традицию раешника, характерного для лубочных картинок, в языке этой поэзии минимальна ненормативная лексика, эротические мотивы не столь навязчивы, в описаниях преобладают просто детали низкого быта.
Самому О. из рукописных текстов, вероятно, принадлежат ямбические стихотворения, такие как «Исповедь Алсуфьева», стихи к А. В. Салтыкову на заданные рифмы, ряд эпиграмм: по поводу театральных увлечений Н. М. Голицына, на шум в заседании Сената, на откупщиков и т. п. Особенно популярна была эпиграмма на А. А. Вяземского: «Прибытчик он казне на деньгу и алтын; На заднем же крыльце обеими руками Хватает мать его рублевики мешками» (см. рукоп. сб. с подборкой под загл. «Сочинения сенатора А. В. Олсуфьева» — РНБ, собр. Титова, № 2194; по составу она совпадает с атрибуциями М. М. Никитина). По др. спискам известны обращенные к Г. Г. Орлову шутливые стихи О. о безобразиях чухонцев из Лигова (принадлежало Орловым) в деревне Коёрово, имении Олсуфьевых, воспроизводящие акцент местных жителей (Рус. арх. 1883. № 3. С. 69). В рукописном сборнике ИРЛИ (ф. 265, оп. 3, № 9, л. 127) О. приписано широко распространявшееся в рукописи сатирическое «Величание С. Г. Домашневу», пародирующее церковную службу.
Лит.: Письма Екатерины II к А. В. Олсуфьеву (1762—1783) // Рус. арх. 1863. № 2—4; Олсуфьев Д. Краткая биография статс-секретаря Екатерины II А. В. Олсуфьева: (Извлечение из письма к А. Спаде) // Рус. арх. 1870. № 7; Пекарский. История Академии наук. Т. 2 (1873); Сухомлинов. Рос. Академия. Вып. 7 (1885); Алексеевский В. Олсуфьев А. В. // Рус. биогр. словарь. Т. «Обезьянинов — Очкин» (1905); 200-летие Кабинета е. и. в. СПб., 1911; Гардзонио Ст. «Цикл об Иване Даниловиче» в исследовании М. М. Никитина: (Замечания к предварительной публикации сочинений А. В. Олсуфьева) // Study Group on Eighteenth Century Russia. Newsletter. 1992. N 20; Девичья игрушка, или Сочинения г. Баркова / Изд. подгот. А. Зорин и Н. Сапов. М., 1992.
В. П. Степанов