ГОРЧАКОВ Дмитрий Петрович [1 (12) I 1758, Костромская губ. — 29 XI (11 XII) 1824, Москва]. Принадлежал к небогатой костромской ветви старинного княжеского рода. В службу Г. был записан с 8 дек. 1768 вахмистром в Вятский карабинерный полк и уже в апр. 1769 участвовал во взятии Хотина в качестве адъютанта при П. С. Гагарине; 15 авг. 1769 получил первый офицерский чин прапорщика. Он был также в Валахии (сражение под Силистрией, 1774) и при атаке Перекопской линии (1776); в 1776—1780 корпус Г. под командованием А. В. Суворова, его двоюродного дяди, находился на Кубани и в Крыму. 2 нояб. 1782 Г. в чине секунд-майора вышел в отставку и жил то в Москве, то в тульском и костромском имениях, где начал заниматься рационализацией хозяйства по примеру Вязем. имения своего друга Н. М. Голицына. Поставляя полотно в войска и оказавшись в дек. 1790 под Измаилом, Г. волонтером принял участие в штурме крепости, получил ранение и был награжден боевым знаком ордена св. Владимира 4-й степени. Это событие отражено в стихотворном «Послании к князю Д. П. Г., находившемуся при взятии града Измаила» Н. П. Николева, появившемся в «Новых ежемес. соч.» (1791, ч. 60, июнь). В 1793 Г. служил председателем Тульской верхн. расправы, но на постоянную службу он возвращается лишь при Александре I, сменив за короткое время несколько мест: псковский губернский прокурор (с 4 марта 1807), прокурор в Таврической губ. (июль 1807 — 22 сент. 1810; с 13 нояб. 1807 также исполнял должность смотрителя Симферопольского у. уч-ща). 1 мая 1811 Г. определяется в штат М-ва нар. просв. в Петербурге, но уже 27 авг., возобновив старые военные связи, переходит правителем канцелярии М. И. Голенищева-Кутузова в Дунайскую армию (ЦГИА, ф. 733, оп. 86, № 296). При расформировании канцелярии Г. оставался причисленным к Военному м-ву до назначения вице-губернатором в Кострому (8 апр. 1813); с 1815 исполнял обязанности губернатора. В 1816 Г. окончательно уходит в отставку и поселяется в Москве (формуляр 1814 г. — ЦГИА, ф. 1349, оп. 4, № 109, л. 18; дата рождения по формуляру — 1760 или 1761, — видимо, ошибочна).
Г. получил хорошее домашнее образование, свободно владел фр. и нем. языками. О позднейшем интересе Г. к естественным наукам говорят восторженные и точные по существу характеристики Ж. Бюффона, Б. Франклина, К.-А. Гельвеция, Л. Эйлера, И. Ньютона, разбросанные по его произведениям. Это, однако, лишь подтверждает семейное предание о Г. как человеке увлекающемся, но не обладавшем «ни терпением, ни выносливостью», что отразилось и на его литературной биографии.
Г. был по преимуществу поэтом-сатириком, и сочинения помогают обозначить его литературную среду. Дружеские послания Г. обращены к Д. И. Хвостову, Н. П. Николеву, Г. И. Шипову, А. С. Хвостову, как участник дружеского кружка упоминается Ф. Г. Карин, в нач. века, когда Г. сближается с А. С. Шишковым, к этим единомышленникам добавляются П. А. Кикин и П. М. Карабанов. Связь с николевским кружком определила литературные симпатии и антипатии Г. Из западных авторов он с особой симпатией упоминает Ж. Расина, Н. Буало, Вольтера; к числу лучших национальных поэтов Г. относит М. В. Ломоносова как автора од, М. М. Хераскова-эпика. («Гомер российский»), Г. Р. Державина-лирика, Н. П. Николева как драматурга и в легкой поэзии Ю. А. Нелединского-Мелецкого («Шольо и Буфлер наших стран»). Г. принимал деятельное участие в кружковых полемиках. Первые его эпиграммы свидетельствуют об интересе к театру и направлены против Д. И. Фонвизина («Недоросль», 1783), Я. Б. Княжнина («Дидона», 1785, и «Титове милосердие», 1786); особенно резко Г. выступил против комической оперы «Мельник — колдун, обманщик и сват» А. О. Аблесимова, соперника Николева в этом жанре. Кроме резкой эпиграммы на Аблесимова есть основание считать Г. автором «Оды похвальной автору “Мельника”» (1780; приписывалась В. И. Лукину), осмеивавшей простонародность пьесы. Первые «Святки» (нач. 1780-х гг.) Г. (сатирический род фр. ноэля) содержали нападки на Фонвизина и, кроме того, на В. В. Капниста, В. П. Колычева и одописца Н. Микулина. Др. «Святки» (кон. 1780-х гг.), в которых выведены С. И. Шешковский, собирающийся арестовать Христа, Г. А. Потемкин с сонмом племянниц, А. А. Безбородко и др., явно отражают недовольство Г. фаворитизмом и полицейскими преследованиями последних лет царствования Екатерины II.
В печати Г. впервые выступил в качестве автора комических опер, сочиненных для московской сцены: «Калиф на час» (пост. 21 мая 1784; изд. 1786), «Счастливая тоня» (пост. 14 янв. 1786) и «Баба-яга» (пост. 2 дек. 1786); сюжет двух первых заимствован из сказок «Тысячи и одной ночи». Основной, любовный сюжет Г. сочетает с сатирическими сценками, в которых участвуют подьячие, мещане, петиметры; бытовую интригу — со сказочной фантастикой. Музыку к операм писал М. Стабингер, и они долго не сходили со сцены. Известно также, что в сер. 1780-х гг. Г. работал над какой-то трагедией. Но из др. драматических опытов Г. на сцену попала только пятиактная комедия в стихах «Беспечный» (одобрена моск. цензурой 22 янв. 1798; пост. в Петербурге 22 нояб. 1799, рукопись — ЛГТБ), из которой лишь в 1828 был опубликован небольшой отрывок.
Сотрудничество Г. в журналах XVIII в. было незначительным и случайным. Для первой книжки альманаха Н. М. Карамзина «Аониды» (1796) он предоставил пять стихотворений «легкого» содержания, в т. ч. шутливую «Оду к Г. И. Ш<ипову>» (перепечатывалась под загл. «Подагра»). Подобно Н. П. Николеву благожелательно относясь к И. А. Крылову та А. И. Клушину, Г. принял участие в «СПб. Меркурии» (1793, № 8—9), где под загл. «Сатира» поместил отрывок из обращенной к Николеву «Беседы 2-й» (ранее — Новые ежемес. соч., 1790, ч. 48, июнь); два стихотворения «К Темире» он скрыл под псевдонимом «20.4.3» (т. е. «К. Д. Г.»).
Классическая сатира претерпела у Г. чисто внешние изменения, контаминировавшись с близкими жанрами сатирической «эпистолы» и дружеского послания. Г. более свободно использовал стихотворные размеры, отказываясь иногда от александрийского стиха в пользу разностопного ямба и даже хорея. В основе его творчества продолжала оставаться сатира «на порок», хотя временами Г. вводил в произведение даже автобиографические мотивы: жалобы на несправедливости по службе и пр. Современники, впрочем, склонны были видеть за значащими именами его персонажей намеки на конкретных лиц, что сам Г. неоднократно отрицал в примечаниях к своим стихотворениям. Независимо от этого, круг повторяющихся тем Г. не абстрактен, а довольно современен. Это падение семейственных нравов, продажность чиновников, пренебрежение дворян гражданскими обязанностями; резкие замечания Г. делал по адресу монахов и духовенства.
Наиболее значительной из ранних сатир Г. был «Разговор. Он и Я» (ок. 1790; отрывки опубл. в 1827), в которой обличение общественных пороков завершается типичными горацианскими мотивами умеренности, поисков счастья в дружбе и уединении, характерными для истинного мудреца. Широкой известностью пользовалась сатира «Беспристрастный зритель нынешнего века» (ок. 1794; приписывалась также В. В. Капнисту, Д. И. Фонвизину, И. И. Дмитриеву, Д. В. Ефимъеву), в краткой редакции появившаяся, видимо без ведома автора, в журнале «Минерва» (1806, ч. 2; подп. — «Вологда, Б-нъ»). В ней Г. касается, в частности, введенного Екатериной II дворянского самоуправления и, шире, вопроса о взаимосвязи между просвещением и нравами общества, приходя к пессимистическому выводу о невозможности переменить их ни законами, ни сатирой.
К нач. XIX в., в эпоху упадка сатирических жанров, Г. оказался самым заметным из поэтов-сатириков, с репутацией «русского Ювенала», к литературным суждениям которого прислушивались в Москве. С. П. Жихарев вспоминал, что московский переводчик Ф. Н. Карцов отдавал на суд Ф. Г. Карина и Г. свои переводы из Буало и Вольтера. Вместе с друзьями по кружку Николева он оказался в числе противников Н. М. Карамзина и сентиментализма, хотя и сам отдал дань приглушенным вертерианским мотивам в повести «Пламир и Раида» (1796; имеются экз. с предсмертным посланием Пламира в стихах). Карамзина под именем Мирлифлоркина он несколько раз высмеивал в сатирах. К 1810 относятся два его эпиграмматических ответа на послание В. Л. Пушкина «К В. А. Жуковскому». Из них ясно, что Г. отрицал какое-либо серьезное значение по крайней мере поэзии Карамзина: «Ужли писатели столь нищие есть в свете, Что позавидовать могли Карамзину». Зато он активно сотрудничает в предшествовавшем созданию шишковской Беседы журнале «Друг просв.» (1804—1806), поместив в нем открыто говорящие о кружковой принадлежности автора дружеские послания к Н. П. Николеву, Д. И. Хвостову, М. А. Шишкову, С. Н. Долгорукому. С 1807 он участвует в организованных А. С. Шишковым дружеских литературных чтениях. 3 февр. 1807 здесь читалось его послание «К Честону. О клевете» (изв. лишь в отрывке), 1 мая 1808 — мелкие стихотворения, 28 нояб. 1810 — «Дифирамб о бессмертии души». 10 авг. 1807 Г. был избран в члены Рос. Академии на место покойного М. Н. Муравьева. В эти годы он, видимо, состоял членом масонской ложи А. Ф. Лабзина «Умирающий сфинкс» (1800—1815). При официальной организации Беседы любителей рус. слова (2 дек. 1810) он становится ее д. членом и в 1811—1812 присутствует на восьми заседаниях. Это не исключало некоторой доли иронии, с которой он относился к широким замыслам создателей «Беседы»: при обсуждении возможного назв. будущего литературного общества Г. заметил, что «Атеней» подошло бы, но если будут писать «Афиней», то выговаривать станут «ахинея». На заседаниях «Беседы» 28 февр. и 14 марта 1811 обсуждалось его стихотворение «Бессмертие», а 23 февр. 1812 в публичном заседании была прочитана «Беседа о суетности. К А. С. Хвостову» (опубл.: Чтения в Беседе любителей рус. слова, 1812, ч. 7). Там же появилась «Беседа об уединении. К А. С. Таранову» (1813, ч. 11).
Стихотворение 1807 (с постскриптумом 1810) «Русский у подошвы Чатырдага» свидетельствует о сочувствии Г. консервативной оппозиции Александру I. Он поэтизирует здесь победоносные времена Екатерины II и мрачно предрекает конец «непрочному зданию» реформ, проводимых неопытными честолюбцами и наемными иностранцами. Сохранился анекдот о том, что стихотворение было запрещено к печати по личному настоянию министра полиции А. Д. Балашова. В наиболее известной из сатир, «Послании к князю С. Н. Долгорукову» (ок. 1807; отрывок опубл. в журн. «Улей» за 1811, ч. 2, № 7; в списках изв. также под загл. «Невероятные»), Г. затронул широко обсуждавшуюся тему воспитания, резко высказавшись против «полупросвещения», засилья иностранной моды в нравах и литературе, против пренебрежения ко всему русскому. Одновременно Г. проявил большую тревогу по поводу распространявшегося вместе с западными идеями вольномыслия: «Когда бы в юношах свободы вредна страсть К презренью не вела у них священну власть…». Ряд сентенций Г. — о «коцебятине» на театральной сцене, об измельчании литературы: «… в стране моей родной Журналов тысячи, а книги — ни одной» — прочно вошли в литературный обиход нач. века. Реминисценции из сатиры имеются в «Горе от ума» А. С. Грибоедова, в монологах Чацкого.
На Отечественную войну Г. откликнулся «Стихами на изгнание неприятеля из России», посвященными М. И. Голенищеву-Кутузову (Сын отеч., 1813, № 15). В следующем году там же он поместил опровержение по поводу приписанной ему «Военной песни на баталию при Кульме у Теплица». Позднее имя Г. появляется в печати уже посмертно, когда в альманахе «Памятник отечественных муз» на 1827 и 1828 гг. Б. М. Федоров печатает ряд его стихотворений по спискам, полученным от Д. И. Хвостова.
Преклонение перед Вольтером, антиклерикальные мотивы в сатирах и гедонистические — в «легких» стихотворениях, вольные «ноэли» еще при жизни создали Г. репутацию вольнодумца и атеиста, побуждавшую современников приписывать ему наиболее резкие из произведений «вольной» поэзии. Неопределенность авторства в произведениях рукописной традиции позволила А. С. Пушкину, когда в 1828 он пытался отречься от «Гавриилиады», объявить поэму сочинением Г., к тому времени только что скончавшегося. Из эротических интерпретаций религиозных сюжетов в настоящее время Г. приписывается стихотворение «Вирсавия».
Общее значение Г.-сатирика выходило за рамки кружка литературных консерваторов. Известны похвальные отзывы о нем «арзамасцев». А. С. Пушкин в «Городке» (1815) отнес Г. к лучшим авторам, «презревшим печать». В «Парнасском адрес-календаре» А. Ф. Воейкова (1818—1822) Г. был пожалован «в петличку лавровый лист с надписью “За сатиры”», хотя их классическая форма воспринималась уже как устаревшая. Это подчеркнул в своих мемуарах С. П. Жихарев: «Немножко длинновато, и стихи идут попарно, вереницею, бьют в такт, как два молота о наковальню, но в них местами довольно силы и есть мысли — читать можно».
Корпус произведений Г., не попавших при жизни в печать и распространявшихся в рукописи или напечатанных анонимно, до сих пор не установлен окончательно. Часть их — повести, поэмы — несомненно утрачена, т. к. автографы Г. сгорели при пожаре в имении; др., уцелевшая в списках под именем Г., нуждается в критической атрибуции. С достаточной убедительностью Г. приписывается перевод стихотворной сказки Ж. Лафонтена «Соловей» («Жила девица Катерина…»), некоторое время считавшейся одним из ранних пушкинских сочинений; более произвольно — значительное количество произведений из сборников сатирического содержания, в т. ч. «Бостон» (ок. 1804), сатира на учреждение министерств (авторство относили также к Г. Р. Державину, С. Н. Марину). В современную, наиболее авторитетную подборку стихотворений Г. попали принадлежащие П. А. Вяземскому «Святки» на Гос. совет и членов Беседы, а также эпиграммы О. П. Беляева. Спорные вопросы существуют и в отношении датировки произведений Г.
Издание сочинений Г. (1890) научного значения не имеет.
Лит.: Евгений — Снегирев. Словарь, т. 1 (1845); Горчакова Е. С. Предисл. — В кн.: Горчаков Д. П. Соч. М., 1890; Пиксанов Н. К. Кн. Д. П. Горчаков. — В кн.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. СПб., 1907, т. 1; Западов А. В. Д. И. Хвостов и его «Зап.». — В кн.: Лит. арх. М.; Л., 1955, т. 1; Ермакова-Битнер Г. В. Д. П. Горчаков. — В кн.: Поэты-сатирики (1959); Персиц М. М. Рус. атеистический рукоп. сб. кон. XVIII — нач. XIX в. — В кн.: Вопр. истории религии и атеизма. М., 1959, вып. 7.
В. П. Степанов