КОНДРАТОВИЧ Кирияк (Кириак) Андреевич [1703 — 14 (25) IX 1788, Петербург]. Сын сотника Ахтырского полка, павшего в Полтавском сражении. С 1715 учился на собственном коште в Киево-Могилянской академии и окончил полный курс в 1730. В 1727 архиепископ Рязанский и Муромский Гавриил Бужинский (дядя К.) вызвал К. в Рязань, где с сент. 1727 по авг. 1728 К. преподавал в славяно-греко-лат. школе лат. язык; затем он вернулся в Киев для завершения обучения. В 1731 К. был вызван в Петербург и назначен придворным студентом (круг обязанностей неясен, К. именовался также то «придворным философом», то «гуслистом»), В нояб. 1733 К. был переведен к Феофану Прокоповичу для помощи в переводах богословских трудов (перевел с лат. языка «Изображение сокращения богословского» Я.-Ф. Реймана; местонахождение рукописи неизв.), но через четыре месяца по просьбе В. Н. Татищева был отправлен в Екатеринбург.
В Екатеринбурге К. преподавал в школе лат. язык и логику, а также помогал Татищеву в его работе над «Историей» и переводил для него с лат. языка труды, имеющие отношение к истории России: в 1735 он перевел сочинение «О начатии поляков и о делах, от оных соделанных» пол. историка XVI в. М. Кромера (Б-ка СПб. Горного ин-та, Г 3173— 3177, Г 3225; БАН, 32.7.1), в 1737 — «Историю о славянах» нем. хрониста XII в. Гельмольда и ее продолжение, написанное Арнольдом Любекским (СПбФ АРАН, p. I, on. 61, № 1; оп. 59, № 1). К. перевел также с лат. языка «О оракулах» А. ван Даля (БАН, 17.15.21; СПбФ АРАН, р. I, оп. 60, № 1); уже переводившиеся ранее на рус. язык произведения стоической этики «Энхиридион» Эпиктета (не сохр.) и «Картину» Кебета (СПбФ АРАН, р. II, оп. 1, № 26), а с пол. языка лечебник (РНБ, собр. СПб. дух. академии, № 412). Во время занятий с учениками школы К. сравнивал рус. Библию с лат. переводом древнеевр. оригинала и предложил исправления отдельных мест в книге Бытия, но Синод не принял его предложений, «понеже оное правление, яко с латинской, а не с греческой учиненное, недействительное есть» (РГИА, ф. 796, оп. 20, № 136). В 1742 К. после безуспешных попыток определиться учителем в Тобольскую дух. семинарию вернулся в Москву, утратив при переправе через р. Каму свои пожитки, но сохранив переводы.
В 1742 К. обратился в Сенат с прошением о месте профессора «к собиранию лексиконов латино-российского и российско-латинского языков» в Академии наук, но т. к. такой должности не существовало, то в сент. 1743 он был принят старшим переводчиком в Академию наук, где служил до конца жизни (1760 — кол. асессор; февр. 1781 — надв. советник).
К. переводил для Академии наук с лат. языка труды по истории славян и рос. географии Т. -З. Байера (1747; изд. 1767), «Готскую и шведскую истории» Иоанна Магнуса (ок. 1747 — РГБ, ф. 256, № 263; СПбФ АРАН, р. V, оп. К, № 41/1), «О делах московских комментарий» С. Герберштейна (1748 — СПбФ АРАН, р. II, оп. 1, № 27) и др.; для Герольдмейстерской конторы делал переводы из пол. гербовников (СПбФ АРАН, ф. 3, оп. 1, № 294, л. 336—341; РНБ, ф. 452, № 570). Переводы К. считались, видимо, неудовлетворительными (по отзыву Татищева, К. «весьма неприлежно переводил» — Ист. арх. М.; Л., 1951. Т. 6. С. 288), и под тем предлогом, что К. может переводить только с лат. языка, он был в июле 1748 переведен из Исторического деп. в Акад. гимназию учителем лат. языка. Безуспешной оказалась попытка К. перейти переводчиком в Синод в 1746, несмотря на благоприятный о нем отзыв С. С. Волчкова: К. в переводах с лат. и пол. языков «довольное прилежание и немалый труд имел, в которых и поныне рачительно упражняется, притом же ведет себя добропорядочно» (РГИА, ф. 796 оп. 27, № 129).
Наряду со служебной деятельностью К. продолжал заниматься переводами по собственному почину (преимущественно античной литературы). В 1744 он перевел сочинение о тщеславной гордости и спеси представителей ученого сословия нем. писателя И.-Х. Кехера (псевд. — «Г. Ашпан») «О суеверстве книжном или грамотном» (СПБФ АРАН, р. II, оп. 1, № 25; ориг.: De superstitione erudita seu literaria. Köln, 1728). В 1745 его перевод «Катоновых двустрочных стихов о добронравии» Псевдо-Катона был напечатан в приложении к переведенной В. К. Тредиаковским книге Ф. Фенелона «Истинная политика знатных и благородных особ». В том же году К. предложил Акад. канцелярии для издания свои переводы, выполненные в Екатеринбурге. Назначенные для их рассмотрения И. И. Тауберт, С. С. Волчков и М. В. Ломоносов под разными предлогами уклонились от поручения, и решение по изданию не было принято, а К. было ведено в дальнейшем выполнять переводы только по поручению Акад. канцелярии.
Лексикографическая работа постоянно привлекала К. Еще в Екатеринбурге он составлял словари языков народностей Сибири (не сохр.; по отзыву Татищева, это были небольшие подборки слов). В сент. 1747 К. представил в Акад. канцелярию переработку словаря X. Целлария «Целяриев дикционер русский с латинским». Словарь был отдан на рецензию Ломоносову, который резко раскритиковал труд К., отметив, в частности, «нарочитое число весьма новых и неупотребительных производных же слов», а также ошибки в переводе (см.: Ломоносов М. В. Полн. собр. соч. М.; Л., 1955. Т. 9. С. 616). В дальнейшем К. должен был работать над словарем под руководством Ломоносова. К. постоянно жаловался на придирки, ругань и угрозы физической расправы со стороны Ломоносова, и их сотрудничество закончилось в 1751, причем К. просил не поручать более рассмотрение его трудов Ломоносову. Рукопись словаря неоднократно перерабатывалась К., и к 1772 словарь был уже отредактирован С. Я. Румовским и готов к печати, но издание не состоялось и рукопись не сохранилась: во время подготовки Словаря Рос. Академии она была разделена на части и роздана составителям. Одновременно с работой над Целларием К. предпринял перевод многоязычного словаря А. Калепино «Лексикон российский двенадцатиязычный калепинский» (сохр. только часть литеры «А» — СПбФ АРАН, р. V, оп. К, № 41/2). Словарные труды К. были прерваны, возможно, его психическим расстройством в 1751, от которого он оправился только к 1754. Впосл. К. издал «Польский общий словарь» (1775; пол. словник К. взял из словаря пол. языка Г. Кнапского и сам подобрал к нему рус. соответствия) и «Дикционер, или Речениар, по алфавиту российских слов, о разных произращениях, то есть древах, травах, цветах, семенах…» (1780).
В кон. 1750-х-нач. 1760-х гг. К. предпринял ряд переводов классических произведений с лат. языка: в 1758—1760 он перевел «Илиаду» (РГБ, ф. 313, № 1256) и «Одиссею» (РНБ, F.XV.64) Гомера, две элегии Овидия (Трудолюбивая пчела. 1759. Нояб.), «Батрахомиомахию» (1761; не сохр.), «Работу и день» Гесиода (1761; не сохр.), два Диалога Лукиана (1762; не сохр., см. доношения К. 1761—1762: СПбФ АРАН, ф. 3, оп. 1, № 265 л. 30—38), «Двенадцать отборных речей» Цицерона (1762). Несмотря на неоднократные прошения oб издании переводов, в которых К. сетовал, что его книги «в библиотеке кирпичам и моли вверены без пользы» и что он «переводил для людей, а не для кирпичей библиотечных», был издан только пере вод Цицерона (1767), а о рукописном переводе Гомера упомянул Н. И. Новиков (Новиков. Опыт словаря (1772)). Переводы К. (стихотворные произведения переведены прозой) сделаны тяжеловесным и стилистически неустоявшимся языком рус. прозы первой пол. XVIII в., имена собственные и реалии быта русифицированы. Для языка К. характерны украинизмы; он оправдывал себя тем, что много лет прожил в Киеве. А. П. Сумароков, выступая в статье «О копиистах» против иноземных заимствований в рус. языке, писал: «Опасно, чтоб Кирейки не умножили в нем и польских слов» (Трудолюбивая пчела. 1759. Дек. С. 767). Вероятно, после этого выпада в янв. 1760 у К. была ссора с Сумароковым, который дошел до рукоприкладства. Язык К. и позднее был предметом для насмешек. Н. П. Николев в «Лиродидактическом послании» (1791) писал, обращаясь к Е. Р. Дашковой: «А Кондратовичам тобой Закрыта в храм наук дорога». В примечании Николев привел «устное предание» о несуразных предложениях К. («яишницу» переименовать в «млекошницу» и др.) и поставил его в ряд «страннорусских» педантов, которые «производят млекошницы, хамки, шарокаты, шаропихи, шаротыки и избытия» (Николев Н. Творении. М., 1796. Т. 3. С. 110, 345—347). В нач. XIX в. А. С. Шишков, напротив, высоко оценил слог К., имея в виду его перевод Овидия: «Если бы он <Овидий> писал прозою, то бы, прочитав подобный перевод, можно было не иметь желания читать подлинник» (Шишков А. Рассуждение о старом и новом слоге российского языка. СПб., 1803. С. 378). В нач. 1780-х гг. К. намеревался дать систематическое изложение своих взглядов на практику перевода, о чем писал в прошении Платону Левшину: «Я сочиняю диссертацию о чистых переводах российских, в которой небывалые правила положены будут, числом около 200, для пользы общества» (РНБ, F.XVIII.8, л. 3 об.).
В течение всей жизни К. писал эпиграммы и, по его словам, написал их более 16000. В 1769 триста эпиграмм составили книжку «Старик молодый» (Ч. 1—3); значительное число (однако менее 16000 сохранилось в черновых тетрадях К. (РНБ, F.XIV.17; Q.XIV.16). Силлабические эпиграммы К. были далеки и от современной жизни, и от литературных полемик: это тяжеловесная ученая поэзия с примечаниями и указаниями на источники, преимущественно русифицированные переложения из лат. (в частности, Марциал) и новолат. (М. Радау) поэзии или вариации на библейские темы. Не имели отклика и его сатирические брошюры «Ворона. Вран. Всеобщеисторическая похвала врану» (1775) и «Реприманд Воронин» (1778). Эпизодически К. участвовал в «Пустомеле» (1770. Июль), напечатав там отклик на «Трутень»; к этому же времени относится его запись в рабочей тетради: «Русский трутень лучше любит труд, заморска неж пчела» (РНБ, F.XIV.17, л. 98). Во второй пол. 1770-х гг. К. составив для Новикова сборник своих эпи грамм, но издание не было осуществлено.
Обремененный большой семьей, К. в 1760—1770-х гг. многократно подавал прошения о вспомоществовании на высочайшее имя (РГАДА, ф. 10, оп. 1, № 472, л. 30: № 588, л. 92, 248—249; Чтения в о-ве истории и древностей рос. 1867. Кн. 3. Отд. 5. С. 9—10), К. Г. Разумовскому (см.: Семнадцатый век. М., 1868. Кн. 2. С. 571), М. Л. Воронцову (см.: Арх. кн. Воронцова. М., 1872. Кн. 4. С. 195—196), в Акад. канцелярию; искал заступничества и покровительства у Демидовых и Строгановых, но безрезультатно. Умер в бедности.
Лит.: Пекарский П. Кондратович, рус. прозаик и стихотворец, филолог и беллетрист XVIII столетия // Совр. 1858. № 6; Тихонравов Н. С. Кирьяк Кондратович, переводчик прошлого столетия // Библиогр. зап. 1858. № 8; Билярский П. С.: 1) О первом опыте перевода Герберштейна на рус. яз.: (Библиогр. известие) // Зап. имп. Академии наук. 1863. Т. 4. Кн. 1; 2) Мат-лы для биографии Ломоносова. СПб., 1865; Пекарский. История Академии наук. Т. 2 (1873); Венгеров. Рус. поэзия. Т. 1, вып. 6 (1897); Семенников В. П. К истории цензуры в Екатерининскую эпоху // Рус. библиофил. 1913 № 1; Семенников. Мат-лы для словаря (1914); Обрембская-Яблонъская А. А. Об источниках пол.-рус словаря Кирияка Кондратовича // Тр. Отд. древнерус. лит. М.; Л 1958. Т. 14; Макеева В. Н.: 1) Рус. лексикография 40—50 гг. XVIII в и Ломоносов // Ломоносов: Сб. статей и мат-лов. М.; Л., 1960. Т. 4; 2) М. В. Ломоносов — составитель, редактор и рецензент лексикогр. работ // Вопр. языкознания. 1961. № 5; Егинов А. Н. Гомер в рус. пер. XVIII–XIX вв. М.; Л., 1964; Виржакова Е. Э. Отражение функционально-стилистической дифференциации рус. лексики в двуязычных словарях XVIII в.: (Пол.-рус. словарь К. Кондратовича) // Функциональные и социальные разновидности рус. лит. яз. XVIII в. Л., 1984; Астраханский В. С. Книги из Екатеринбургской б-ки В. Н. Татищева в Горном ин-те в Ленинграде // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1984. М., 1986; Савельева Е. А. Рукописи В. Н. Татищева — предшественника М. В. Ломоносова — в собрании Библиотеки АН СССР // Ломоносов и книга. Л., 1986; Бердников Л. И. Кирияк Кондратович и Господин Господинович: Из истории посвящения в рус. книжной культуре // Альм. библиофила. М., 1989. Вып. 25.
С. И. Николаев